Текст книги "Тайны Норы"

Автор книги: Нора Шарифф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

* * *

На следующее утро Мелисса, мать и Филиппо отправились в бюро путешествий, а я стала собирать мальчиков: выкупала их в ванной (наконец-то!), чтобы напомнить нашим херувимчикам об их новом статусе. Я тоже не отказала себе в этой роскоши и приняла ванну наскоро, наслаждаясь каждой минутой. Едва я успела одеться, как зазвонил телефон.

– Плохие новости, Нора. Ты будешь сердиться.

– Вечно у нас не слава Богу! Давай, рассказывай.

– Нет ни одного прямого рейса. Нам придется делать пересадку на другой самолет.

– Где?… Надеюсь, не там, где я подумала?

– Вот черт… ну да, в Париже.

Мне показалось, что земной шар прекратил вращаться под ногами. Трусливая мысль охватила меня: «Мы пропали. Надо возвращаться обратно в гостиницу». Сколько еще выносить подобное напряжение! Вслух же произнесла:

– Мама, это очень рискованно. Мы поступаем, как камикадзе.

– По-другому никак!

Эх, да пусть будет что будет!

– Раз надо, значит надо. Отступать уже поздно. Надо лететь. Роптать бесполезно.

Машинально я собрала вещи, до такой степени я была ошеломлена новостью. Братья что-то говорили мне, но я не слышала. Нужно было, чтобы в голове стало пусто. Пытаясь совладать с чувствами, я повторяла вымышленные диалоги с таможенными чиновниками. Вдруг услышала сигнал автомобиля. Две машины такси уже ждали нас у выхода. Времени почти не оставалось. Загрузив чемоданы в багажники, мы тронулись в путь. Мать ехала в первом такси с Мелиссой и Захом, а я с близнецами – во втором. Дорогой я посмотрела на себя в зеркало заднего вида. О боже! А контактные линзы? Они были мне просто необходимы, если я хотела стать похожей на Карину, мою новую личность.

Я попросила водителя остановиться и предупредила мать. Влетела в магазин оптики на углу улицы, где продавец-консультант предложил мне большой выбор линз. Я схватила пару наугад и тут же надела линзы перед зеркалом. Расплатившись, выскочила так же быстро, как и вошла. Словно торнадо!

Мать решила, что будет лучше предупредить близнецов о пересадке в Париже. Со своей стороны я бы предпочла, чтобы они не знали об этом. Новость, естественно, вызвала всеобщую панику. Малыши плакали и кричали:

– Я не хочу возвращаться во Францию! Я хочу ехать в Канаду!

Мы должны были успокоить их, чтобы не привлекать внимания, поэтому объяснили, что в Париже мы даже не станем выходить из здания аэропорта и не поедем ни в какую гостиницу. Мало-помалу они успокоились, но их паника вселила страх в Мелиссу. Я тоже была напряжена до колик в животе.

Настало время проходить на посадку. Это было легко: никто документов не проверял, ведь самолет летел только во Францию. Я тихо переговаривалась с матерью, чтобы не тревожить остальных членов семьи.

Перелет позволил мне отдохнуть – я в этом так нуждалась. Я задремала, а мое сознание отправилось в свободное плавание. Это напоминало фильм. Я видела себя совсем маленькой, в возрасте, когда еще не ощущаешь разницу между добром и злом, в том невинном возрасте, когда все вокруг в новинку и наполнено радужными надеждами. Тогда я и не знала о том аде, через который мне придется пройти. Вот мать дарит мне подарки на дни рождения, вот я встречаюсь с приятелями-одноклассниками, вот мои качели, розарий с шипами, мой сад, мой белый велосипед, мой большой друг Тонтон.

Потом наступили менее беззаботные времена. Колледж, воспитатели, Секуба, хомячок в банке, мой дом, ссоры родителей и плач матери. Я старалась, как могла, прогнать эти видения, которые я хотела похоронить и оставить на этой стороне океана. Потом я увидела самый ужасный период своей жизни: Алжир, кровь, крики, плач, рынок, соседей, свист пуль и ночные взрывы.

В жизни было много поворотов, и за каждым таким поворотом она становилась все хуже и хуже. До какой степени это могло продолжаться? К каким еще кошмарам я должна быть готовой? А если этот самолет изменит мою судьбу и принесет меня на землю обетованную?

Франция, Алжир, Франция, Испания, Франция и Канада… может быть, Канада.

Лайнер сделал посадку на французской территории. Приближался решающий момент. Жребий брошен. Мы должны двигаться только вперед.

Возле окошек мать оказалась справа от меня, дети стояли между нами. Я боялась одного вида таможенника. Тщательно изучив мой паспорт, он поднял на меня глаза.

– Валентин с вами? – спокойно спросил он.

– Да. Вот он, – ответила я, показывая детей.

– Хорошо. Счастливой дороги, мадам.

Впервые за довольно долгое время я облегченно вздохнула. Этот таможенник видел трех детей, одинаково одетых. Только-бы не рассмеяться, Нора! Не смейся, ты можешь все испортить! Оставшиеся проверки прошли без проблем, и мы поднялись на борт самолета, направляющегося в Северную Америку.

Самолет взлетел. Бог не оставлял нас. Мы удобно устроились в креслах рядом друг с другом. Предстояло лететь семь часов до посадки в Монреале. Надеюсь, что наши усилия принесут свои плоды.

Полет казался бесконечным. Малыши постоянно спрашивали, стоит ли продолжать называть друг друга вымышленными именами. Перед тем как им ответить, я проверяла, не слышат ли нас посторонние. Я беспокоилась и абсолютно не видела в этой ситуации и доли шутки.

Мелисса продолжала сильно переживать. Как самая большая паникерша из всех нас, она сидела, ни жива ни мертва от страха! Вместо того чтобы воспользоваться полетом и расслабиться! Мои глаза болели из-за линз, к которым я не привыкла. Если я хотела поспать, их стоило снять. В спешке я забыла купить для них футляр и пузырек с жидкостью для ухода за линзами. В крошечной туалетной комнате я сняла линзы и завернула их в целлофановый пакетик, куда плеснула чуточку воды. Результат, конечно, будет катастрофический, но я не могла больше терпеть.

Во время полета мальчики спали по очереди, свернувшись на своих креслах. Их вид наполнял меня нежностью. Мои любимые ангелочки, мои херувимчики, как я вас люблю! Вы такие храбрые! Такие маленькие, а вам довелось столько всего вынести. Вы живете в атмосфере постоянной тревоги. Слишком рано жизнь стала требовать от вас доказать свою зрелость. Прощайте, невинные игры и беззаботный смех. Я так хотела, чтобы вы наслаждались детством, чтобы не узнали страха, который испытала я. Мне было ужасно тоскливо. Но сейчас я понимаю, что эти несчастья сблизили нас. Шесть членов одной семьи – мы создали неприступную крепость. Когда я смотрю на нашу старую семейную фотографию, понимаю, что мы самая лучшая семья на свете. Некоторые называют нас проклятыми или авантюристами, пусть так! Я бы, не колеблясь, все повторила снова и приняла те же самые решения, возможно, в чем-то скоропалительные или, наоборот, запоздалые, принятые в последнюю минуту.

После четырех часов полета к Монреалю мы были ближе, чем к Парижу. Для меня Канада была землей, дающей надежду на лучшую жизнь, со своеобразной природой, великолепными горами и озерами. Перебраться на другую сторону Атлантики было приключением необычным и беспокойным одновременно. Но оно наполняло нас надеждой. Мы смогли перевернуть страницу и уехать инкогнито, чтобы начать все с чистого листа. Мы отправлялись в место, где построим дом нашей мечты.

* * *

Я посмотрела в иллюминатор. Океан уступил место земле, канадской земле, без всякого сомнения. Какая это большая страна, какие просторы! Какую жизнь мы узнаем здесь? Словно рука гиганта сжимала меня и мешала дышать. Я различала дороги, два моста. Мой сосед сказал, что это Квебек. Двадцать минут отделяли нас от Монреаля, у меня оставалось немного времени, чтобы надеть линзы. Я пошла в туалет. Линзы были в жалком состоянии: сухие и поцарапанные во многих местах. Их надо было подольше подержать в жидкости, чтобы они снова приняли свою форму. После нескольких попыток у меня получилось их надеть. Глаза сразу покраснели, но это мелочь. Если таможенники заметят, что мне не очень хорошо, всегда можно сослаться на усталость.

– Пристегните, пожалуйста, привязные ремни и верните спинки кресел в вертикальное положение. Наш самолет идет на посадку. Температура воздуха семь градусов выше нуля по Цельсию.

* * *

Когда шасси самолета коснулись посадочной полосы, я молилась: Будь что будет. Боже, помоги нам, пожалуйста!

Мы шли в веренице путешествующих в направлении таможни. Мать прошла к левому окошку вместе с Мелиссой и близнецами, а мне и Заху досталась более строгая таможенница в соседнем окошке.

Она посмотрела на меня, затем в паспорт. Я глядела ей прямо в глаза, чтобы придать себе уверенный вид, хотя мои руки дрожали. Я старалась придать лицу расслабленное выражение и улыбнуться, но все это было напрасно. Она даже не улыбнулась. Мои надежды пройти таможню благополучно разрушались на глазах. Мать ждала нас за линией с остальными членами семьи.

– У вас есть письменное подтверждение, что отец не возражает, чтобы его ребенок выезжал за границу? – спросила таможенница мрачным тоном.

– Нет. А что, это необходимо?

– Разумеется, мадам. Если вы путешествуете без отца ребенка, вам нужно получить его разрешение.

– Но, Сабина же.

Я замолчала. У мамы тоже не было справки, но я не хотела подставлять и ее. Я должна была выпутаться сама, Придумав правдоподобную историю!

– Я рассталась с отцом ребенка. Говоря по правде, он бросил меня сразу же после его рождения.

– Тогда почему ребенок носит имя отца?

– Именно потому, что он его отец!

Чем больше я говорила, тем меньше она мне верила.

– Я отказываюсь ставить штамп на вашем паспорте. Пройдите в кабинет в конец коридора, возможно, кто-то другой согласится это сделать.

– Вот дерьмо, – сказала я сквозь зубы, сильно сжав руку «Валентина».

Мать шла в моем направлении, чтобы узнать, в чем дело. Я коротко объяснила ей. Она захотела меня сопроводить, попросив Мелиссу присмотреть за близнецами и «Валентином», которые присоединятся к нам, если потребуется. Мелисса побледнела. Я видела, как в ее глазах отражается и мой собственный страх.

В узком помещении за высоким столом в центре комнаты меня ожидала женщина средних лет. Вид у нее был усталый, но мне казалось, что я предстала перед судом. По счастью, мать была рядом со мной, она стояла чуть позади, у двери! Ее присутствие меня успокаивало. Я повторила свою версию.

– А эта дама, она что, вас сопровождает? – спросила агент.

– Мы троюродные сестры.

– Я хочу посмотреть на вашего сына. Можете попросить вашу сестру сходить за ним?

Я подозвала мать. – Сабина, позови, пожалуйста, Валентина.

– Конечно, я сейчас схожу за ним, Карина, – ответила мать.

Мрачные мысли лезли мне в голову. «Это конец, все пропало».

И тут я увидела, что мать возвращается, но не с За-хом, а с Элиасом. Блестящая идея! Я еле сдержалась, чтобы не рассмеяться.

– Здравствуй, малыш.

– Здравствуйте, мадам, – серьезно ответил Элиас. Я погладила его по голове, чтобы успокоить.

– Как тебя зовут? – спрашивала дальше агент.

– Валентин, мадам.

– А как зовут твою мать?

– Карина.

– Чем собираешься заняться в Канаде?

– Я хочу увидеть снег. Мы с братьями приехали сюда на каникулы.

– Вот только снега еще нет.

Возможно, я не совсем точно передала весь разговор, поскольку горячо молилась в это время. Я улыбалась, делала вид, что слушаю, но на самом деле ничего не слышала. Идея выдать Элиаса за Валентина нас спасла. Никогда раньше я не видела его таким спокойным. Таможенница протянула мой паспорт с пожеланиями счастливого отпуска.

Какая сумасшедшая история!

Все еще сбитая с толку, я присоединилась к Мелиссе и долго сжимала ее руку. Не без усилий, но мне удалось привести в порядок свои чувства. Я умирала от усталости – ведь я испытала самое большое волнение в жизни.

Мы были на волосок от того, чтобы все вшестером отправились в спецприемник и обратно во Францию. Продвигаясь к выходу, я смотрела на людей по сторонам. По виду и акценту я догадалась, что большинство из них канадцы! Мой взгляд задержался на человеке в ковбойской шляпе. Или это была такая мода? По крайней мере, не как в Европе. Я непроизвольно поглядывала в сторону агентов безопасности, которые выглядели неприступными в своей униформе. Мы ведь находились на американском континенте! Мы шли молча, и каждый пытался сконцентрироваться на новой реальности. С собой я волокла багаж, мальчиков и воспоминания.

– Мама, а теперь мы можем называть друг друга настоящими именами?

– Конечно, мой дорогой! Браво, мои славные! Элиас, ты настоящий герой и я горжусь тобой!

Мать направилась к телефонному автомату, предназначенному для только что прибывших иммигрантов. Там ей сказали, что именно нужно делать, чтобы легализировать наше положение. В понедельник утром мы отправимся в иммиграционное бюро Квебека.

19. На земле Монреаля

Мы поплотнее закутались в манто, прежде чем выйти на воздух, холодный и бодрящий. Через несколько минут, на наше счастье, рядом с нами остановилось такси – мини-вэн. Тогда мы еще не знали, что этот таксист, тоже иммигрант, станет одним из ангелов-хранителей, посланных на землю, чтобы помочь нам. Без них наша жизнь превратилась бы в непрекращающийся кошмар. Именно поддержка таких людей помогла нам переломить судьбу. Неужели этот ливанец, который сразу взял нас под свое крылышко, оказался случайно на нашем пути? Ему хватило беглого взгляда, чтобы понять: мы приехали на совершенно чужую землю и находимся в весьма бедственном положении. Он знал, как правильно задавать вопросы. Мать призналась ему, что у нас не наберется и двух сотен долларов на оплату жилья. Но с такой суммой семью из шести человек до следующего понедельника не поселят ни в одном отеле.

Стало ли ему нас жаль? Может, он вспомнил себя несколько лет назад? Какая разница? Он предложил нам квартиру своего брата на целый месяц. Что бы мы без него делали? Спасибо тебе, Господи!

Итак, мы приехали в Канаду! Я все еще не могла в это поверить. Тем не менее, я узнавала эти типичные дома с внешними лестницами, большими елями и канадскими флагами. Калейдоскоп красок канадской осени заставил меня затаить дыхание. Богатство местной природы восхищало. Это ли не знак «добро пожаловать»? Так хотелось в это верить. Каждый день, выходя на улицу, я испытывала огромную благодарность за мир и благополучие, которые дарила эта страна и которых я никогда не знала раньше.

Я нашла квебекский вариант французского языка певучим и приятным на слух, и мне захотелось поскорее овладеть им. Я снова почувствовала себя как дома. До сих пор плачу от необъятного счастья, которое испытала, ступив на эту землю.

Прошло несколько месяцев. Мать стала на учет в иммиграционной службе Квебека, в центре, отвечающим за социально-медицинское обеспечение населения, и в других учреждениях, где могли нам помочь. Это было благословление свыше. Но пока всего этого было недостаточно, чтобы получить долгосрочный вид на жительство. В конце месяца работница социальной службы дала нам направление в реабилитационный центр для женщин, которых избивали мужья. Нас приняли» те, кому самим жизнь не преподнесла ничего хорошего. Утром посыльный из центра забрал наши вещи, а после обеда мы отправились на общественном транспорте в Лашин – город-спутник Монреаля. Сделав несколько пересадок с автобуса на метро, мы добрались до нужной остановки, от которой нам предстояло пройти пешком еще около километра.

Смеркалось. Дул пронзительный ветер со снегом, застилая глаза. У меня сводило горло от холода. Наша легкая одежда не была рассчитана на суровый квебекский климат. Мы брели по, казалось, бесконечной улице мимо похожих друг на друга домов и чувствовали себя затерянными на этой незнакомой земле. Мы с Мелиссой дрожали от холода. Малыши шли молча. Возможно, они устали или не обращали внимания на холод. А может, они загрустили. У меня не было сил разговаривать с ними. Пальцев я уже не чувствовала, и согреть их не было никакой возможности – в каждой руке я несла по сумке. А улица все не кончалась и не кончалась.

Куда на сей раз вела нас судьба? Я так устала от такой жизни. И не только я. Передвигаться становилось все труднее и труднее. Мелисса поделилась опасением, что мы, перепутав восток с западом, идем не в ту сторону.

Мать отослала ее на поиски дорожного указателя. Проворчав что-то себе под нос, сестра отправилась выполнять ее поручение. Мы ждали ее молча. А с неба большими хлопьями все падал и падал снег, который я так мечтала увидеть и который так проклинала в тот вечер. Мы с трудом различали силуэт Мелиссы, удалявшейся в темноту. Она шла, немного прихрамывая, – ее ноги заледенели.

– Мама, я хочу кушать! – подал голос Элиас.

– Потерпи немного, мы скоро придем.

– Не скоро. Мелисса сказала, что мы заблудились.

– Спокойно, дети. Обещаю вам, что очень скоро мы согреемся. Через несколько минут.

Вернулась Мелисса.

– На табличках указано только название улицы, а где запад, где восток – непонятно. Номера возрастают в ту сторону.

Не самое удачное время для споров. Снег не прекращался. Я почувствовала прилив энергии – это был приступ отчаяния. Взяв инициативу в свои руки, я двинулась в том же направлении, потому что хотела дойти до последнего дома, тем более, что их осталось всего четыре! Все последовали моему примеру. Последний дом оказался тем, который мы искали, – центром реабилитации женщин, которых избивали мужья.

В жизни важно верить до последнего. Последние секунды, последние попытки, последние надежды часто являются теми, которые дают результат. Мы имели жалкий вид, но заведующая центром приняла нас с широкой улыбкой, от которой сразу стало тепло.

Она проводила нас в нашу комнату, достаточно просторную, чтобы поставить шесть кроватей, но в который раз мы были лишены жизненного пространства, которого я так желала. Я прогнала эту мысль, успокоив себя тем, что пребывание здесь будет временным, и принялась разбирать чемоданы, помогая матери устроиться с максимально возможным комфортом. Переодевшись в теплые вещи, мы присоединились к остальным обитателям центра. Здание показалось мне огромными светлым. Здесь жило несколько женщин, некоторые с детьми. Атмосфера была наполнена любовью и сочувствием. Для развлечений годился любой предлог. На самом деле этот приют представлял собой небольшую крепость, возведенную на любви, дружбе и взаимопонимании.

Празднование Рождества и Нового года помогло нам сдружиться с семьями, которые жили там до нас. Хотя мы были новенькими, каждый из нас получил подарок. Какое внимание! Я давно уже забыла об этих маленьких радостях – получать подарки.

Мы по очереди занимались домашним хозяйством – приготовлением пищи, стиркой, наведением порядка. Каждый старался принести пользу. Работники центра относились к нам с теплотой и вниманием. Особенно мне нравилось общаться с Каролиной, я любила поболтать с ней допоздна. Она стала лучшей подругой не только мне, но и матери. Добрая, веселая женщина, которой я доверяла мои душевные переживания.

20. Потерянный год

Наше заявление с просьбой о предоставлении постоянного вида на жительство было направлено в иммиграционную службу Квебека при содействии мадам Вантурелли, нашего адвоката, которая с рвением взялась за наше дело. Для неё мы были больше, чем просто клиентами. Подружившись с матерью, она от всей души желала, чтобы мы остались в Канаде.

Нам сказали, что вся процедура займет около года и даже выдали памятку, в которой подробно разъяснялись бюрократические этапы, через которые предстоит пройти нашему заявлению, чтобы мы были в курсе и при желании могли сами отслеживать ход дела. В ней была изложена и суть дела, указаны дата приема заявления и место, куда мы должны будем явиться в назначенное время. Мать прицепила памятку магнитом к холодильнику, хотя мы и без этого выучили ее наизусть. Я смотрела на этот листочек каждое утро, стараясь совладать с чувством, присущим каждому беженцу, – желанием или необходимостью срываться с места и идти неизвестно куда. Прибавьте к этому неуверенность в удачном исходе дела и вы поймете, что это за беспокойство, с которым я просыпалась каждое утро. Я знала, что дату принятия окончательного решения изменить не удастся, и хотя до нее было еще далеко, все равно волновалась.

В стрессовом состоянии мне предстояло прожить 365 дней, прежде чем я узнаю, оставят нас или нет! Целый год пребывания в полном неведении относительно шансов получить положительный ответ. Казалось, что это так долго. Если нам откажут, мы потеряем целый год жизни. Год – это слишком долго для ожидания, но вполне достаточно, чтобы освоиться и пустить корни на новом месте. А если речь идет о ребенке, который ищет спокойное место для жизни, – это долго вдвойне! Если нашим мальчикам еще раз придется переезжать, последствия будут ужасными!

Должна ли я была привязываться к этой стране – ведь через год нас могут разлучить? Я не знала и не хотела знать, потому что чувствовала, что уже полюбила эту землю, с такой колоритной осенью и белоснежной зимой. Я поняла это зимним утром, после того, как ночью выпал снег. Мохнатые хлопья снега тихо опускались на землю, напоминая ласки матери на коже своего ребенка. Как это было великолепно! В одной ночной сорочке я открыла дверь, чтобы вдохнуть свежий, новый для меня запах. Так вот как пахнет канадская зима.

Все было белым. Ни единого следа случайного прохожего на чистом, нетронутом пространстве. Снега выпало до лодыжек. Я сделала несколько танцевальных па, чтобы развлечь себя и согреться. Однако к чувству радости вдруг примешалась и ностальгия. Сначала я не поняла, откуда взялась эта внезапная грусть. И тут я вспомнила…

Это было в 1998 году, когда мы еще жили в Алжире. Тогда тоже ночью пошел снег. Он-то и во Франции редкость, но для Алжира это был исключительный феномен. Я была так взволнована, что решила разделить радость с близнецами – им тогда было по два года. Мы вышли на балкон.

На самом деле было совсем не холодно. Мы стояли и смотрели на белые от снега крыши домов.

Элиас и Риан раскрывали ладошки, пытаясь поймать снежинки, и смотрели, как они тают. Я была взволнована до слез и подумала тогда, что больше никогда не увижу снега, потому что считала себя узницей в Алжире. Я объясняла малышам, что этот снег – подарок небес и они должны воспользоваться случаем посмотреть на него, потому что другого случая уж не представится. Почти все время алжирцы задыхаются от жары, пыли и копоти от разорвавшихся бомб, поэтому эта снежная аномалия казалась своего рода перевязочным материалом для ран, причиненных стране.

В то утро вместо того, чтобы помочь мне забыть боль, снег напомнил о ней.

Когда же я перестану плакать? Возможно, когда закончу писать? И снова воспоминания испортили мне счастливый момент. Да, я хотела остаться здесь. Я хотела каждый год радоваться первому снегу зимой. Теперь зима стала моим любимым временем года.

После нескольких месяцев, проведенных в центре, нам предоставили квартиру на верхнем этаже того же здания по умеренной арендной плате на целый год. Какая удача! Воспоминания о переезде туда еще свежи, словно это случилось вчера. Надо было видеть нашу радость: нам казалось, что мы попали в дом своей мечты! Мы порхали с места на место, как пташки перед восходом солнца. В отличие от нас с Мелиссой, мальчики ходили медленно, внимательно осматривая все закоулки. Для них все здесь было непривычным. Столько пространства! Для малышей эта квартира была похожа на дворец! В комнатах средней величины семья из шести человек могла жить вполне нормально. Кухня была обставлена по последнему слову техники, словно витрина магазина. Мать тоже не скрывала радости. Наконец-то сбылась ее мечта!

Вселившись в эту квартиру, мы получили собственное пространство. С широкой, почти детской улыбкой мать изучала каждую из комнат, чтобы определить ее назначение. Я же не выдвигала особых требований. Единственное, чего я хотела, – так это чтобы в моем уголке было светло. Во время многочисленных переездов я всегда старалась выбрать себе самое освещенное место, вне зависимости от размеров. Даже если мне достанется крошечная комнатушка, я не расстроюсь. Главное, мне нужен был свет – то, чего мне больше всего не хватало в жизни. Проблемы возникли с Мелиссой, которая должна была делить комнату со мной. Наше помещение было меньше того, которое решили отдать близнецам, и она стала возражать. Я пыталась внушить ей, что мальчикам нужно больше места, чем нам. В спор вмешалась мать, заявив, что нам с Мелиссой будет вполне достаточно маленькой комнаты. Большую она отдаст близнецам, а сама будет спать с Захом.

Внезапно мне показалось, что надо мной загорелась табличка с надписью «Выход». Вот так всегда. Во всем, что происходило с нами, присутствовал некий сомнительный привкус, словно напоминание, что это лишь временная передышка на нашем тернистом пути.

Я прислонилась к стене, чтобы обдумать запасные варианты. Наша семья вышла из ада, эта передышка, которую нам подбросила судьба, была как нельзя кстати. Поэтому я решила извлечь максимум пользы из этого, а все из-за моей склонности остерегаться хороших вестей. Когда все идет хорошо, я продолжаю беспокоиться, потому что знаю – хорошее не может длиться вечно. В каком-то смысле я ждала беды, говоря себе: «В любом случае, мы не дома, мы всего лишь в гостях».

У нас не было денег, чтобы сразу обставить квартиру по своему вкусу, поэтому все переделывалось постепенно. В первую неделю после переезда мы шутили насчет скромности интерьера, который больше походил больничный. Шутки ради я говорила матери или сестре: «Доктора Картера вызывают в операционный зал. Доктор Картер, вы где?» Мы смеялись. Вскоре все, в том числе и близнецы, поддержали эту шутку. Но мало-помалу больница превратилась в дом. И пусть стены не были украшены должным образом, нам было здесь действительно уютно. Третий этаж здания центра, где и располагалась наше жилье, назывался «Хризалида». Прекрасный символ того, что именно мы должны были сделать: родиться заново и начать новую самостоятельную жизнь [21]21
  Здесь игра слов: Хризалида – сказочное существо, добрая фея с хрустальными крыльями; также хризалида – куколка бабочки. (Примеч. пер.)


[Закрыть]. Когда мы жили на нижних этажах, мы пребывали в коконе, нас окружали заботой, защищали, ухаживали за нами. Мать с тоской подумывала о том, что настанет день, и нам придется оттуда уехать. Я знала, что она будет скучать по обитательницам центра, потому что боялась снова оказаться одна.

Квартира обходилась нам недорого, знакомые и подруги тоже находились рядом. У нас было целых двенадцать месяцев, чтобы встать на ноги. Наша жизнь налаживалась: мать записала близнецов в начальную школу, а Мелиссу в среднюю. Сестра всегда была способнее меня в учебе! Я тоже могла вернуться в школу, но мне следовало пройти повторно курс двух классов, потому что магрибский аттестат о незаконченном среднем образовании в Квебеке не котировался.

Это было так унизительно! Тем не менее, это не единственная причина, почему я решила не учиться дальше. Во-первых, у меня не было ни смелости, ни усидчивости, как у моей сестры. Во-вторых, я отдавала себе отчет в том, что пособий, выдаваемых матери, не хватит на оплату жилья.

Не откладывая на потом, мать стала подыскивать новое жилье, но никто не готов был принять семью из шести человек, живущую на одно пособие. Я не воспринимала эти отказы как поражение и относилась к ним как к статистике. Так пришла к простому заключению. Двое работающих людей в семье будут более достойной рекомендацией для хозяев. К тому же при поиске жилья предпочтительнее иметь дело с консьержем и умалчивать об истинном количестве детей.

Я сразу сделала все необходимое, чтобы получить разрешение на работу: заполнила требуемые бумаги, и нужный документ мне выслали по почте без проволочек. Не думала, что все будет так просто.

Я стала работать в баре кафе. Мой хозяин, ливанец шестидесяти лет, отнесся ко мне великодушно, словно к родной дочери. Мне было уютно в такой атмосфере. Я также нашла общий язык со своим непосредственным шефом, тоже ливанцем. Со временем мы стали одной командой. Клиентам нравился уровень нашего обслуживания, здесь они получали хороший заряд оптимизма. Я считала себя везучей! Но один из моих тогдашних друзей уехал работать в другой город, и без него пропал интерес к работе. Теперь я осознала, что это было одной из причин, почему я оставила работу в баре.

Когда я рассказала об увольнении матери, она отнеслась к этому спокойно, видя лишь позитивную сторону. Мать сказала, что в любом случае у меня есть первый опыт работы на земле Квебека и очень скоро я подыщу другое место.

Несколько дней я отдыхала. Вставала по утрам поздно, сидела в Интернете, помогала матери. Большую часть времени я проводила дома, поэтому не могла игнорировать памятку иммиграционной службы на дверце холодильника. Приближение срока сводило меня с ума. Мои младшие братья уже начали разговаривать с квебекским акцентом. Как я могла сказать им, что неизвестно, разрешат ли нам здесь остаться? Не могу больше видеть, как этих маленьких человечков перебрасывают с места на место. Эта страна так им понравилась! Здесь они наконец почувствовали себя дома! От подобных мыслей хотелось плакать.

Три месяца спустя я пришла устраиваться на работу в ресторан с потрясающей атмосферой, «У Майка», находившийся рядом с домом. Но был здесь один, и очень существенный, недостаток. Мне предложили работу с неполной занятостью по минимальной временной ставке, а значит, полученного жалования будет недостаточно, чтобы подписать контракт на аренду жилья в будущем. Я задумалась. И решила, что все равно лучше работать неполный день, нежели продолжать сидеть дома. Во время обеденного перерыва управляющая напомнила мне, что я должна носить на службе белую блузку и черные брюки. Эти вещи я могла купить в магазине одежды в маленьком торговом центре. Времени, чтобы туда наведаться, хватало впритык. Женщина пятидесяти лет быстро меня обслужила и в тот самый момент, когда я выходила из магазина, она сказала:

– Приходите еще.

Эти слова эхом отозвались в голове. Обернувшись, я ответила:

– Возможно, раньше, чем вы думаете. Если, конечно, у вас есть для меня работа. – И, заметив ее заинтересованный взгляд, добавила: – Могу я поговорить с заведующей магазином?

В тот день я была одета неважно, покрашенные в рыжий цвет волосы были плохо уложены. Вряд ли я производила хорошее впечатление, но все же решила попробовать. Продавщица вернулась в сопровождении заведующей – крупной женщины лет шестидесяти, с яркой, запоминающейся внешностью и благожелательным взглядом.

– Мы ищем девушку, которая могла бы занять должность опытного продавца-консультанта. У вас есть опыт?

– Нет.

– Нестрашно, я научу вас. Скажите, что привело вас к нам?

– Говоря по правде, мне нужна была белая блузка и черные брюки. Сегодня я начала работать в ресторане «У Майка», неподалеку отсюда.