Текст книги "Тайны Норы"

Автор книги: Нора Шарифф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

17. Не покидай нас, мама!

Мать постоянно чувствовала усталость, поэтому обратилась к врачу, который порекомендовал ей операцию на матке. В ближайшее время. Хирургическое вмешательство несло определенную долю риска, принимая во внимание ее состояние.

Утром в день, когда она должна была отправляться в больницу, я начала беспокоиться. А вдруг она станет жертвой врачебной ошибки? Вдруг с ней что-то случится? А если она не выздоровеет? Из родителей у меня оставалась она одна, я безгранично нуждалась в ней и была не способна заменить ее для своих братьев! Ведь я могла остаться сиротой! К счастью, прагматическое отношение к жизни не позволило мне окунуться с головой в переживания. Во время ее отсутствия я организовала свой рабочий день так, чтобы и работать и при этом успевать ухаживать за братьями и сестрой, кормить их и приглядывать за ними. Но как я могла со всем этим справиться? Я быстро поняла, что должна прекратить работать, если хочу выжить. Мама находилась в больнице только три дня, а моя жизнь уже стала напоминать жизнь запрограммированного робота. Я вставала, будила малышей, умывала их, кормила и вела в школу. Короткий визит в больницу, затем я забирала братьев из школы, опять кормила, опять умывала и клала спать. Один день как две капли воды походил на другой. И так до самой операции, исход которой изменил привычное течение событий.

Когда я пришла в больницу через несколько часов после операции, врач сказал, что хочет поговорить со мной. С серьезным видом он попросил меня сесть рядом. Я села.

– Здравствуй, Нора. Мне нужно тебе кое-что сказать.

– Здравствуйте, доктор. Что-то не так? – спросила я обеспокоенно.

С напряженным видом врач устало протер платком лоб. Неужели с мамой произошло несчастье?

– Твоя мать не пришла в себя после операции. Сейчас она в коме, – объявил он на одном дыхании.

Белые стены затанцевали у меня перед глазами, пол ушел из-под ног, казалось, я вот-вот упаду. Доктор положил мне на плечо свою горячую руку.

– Подождите! Но… она ведь проснется, правда? – спросила я.

– Мы этого не знаем. Это может занять много времени, и не исключено, что она не сможет прийти в себя. Я предельно честен с тобой, Нора. Думаю, тебе стоит предупредить родственников.

– Но как это могло случиться? Ведь это простая операция. Почему она в таком состоянии?

– Она была очень истощена и…

– Постойте! Вы не имеете права говорить о ней в прошедшем времени, – вспылила я. Гнев охватил меня от услышанной новости.

– Я имею в виду предоперационный период.

– Я не знаю, что означает это слово, но уверена, доктор, что мама выздоровеет. Она борец! Она переживала и куда большие неприятности. Я ее хорошо знаю. Она обязательно выпутается.

Я кричала, плакала, мне было плевать на посторонних. Я плакала, потому что мне было страшно. Она не может меня покинуть вот так! Не теперь! Не здесь! Мальчиков заставят вернуться к отцу в Алжир, а я должна буду уехать с ними, потому что не смогу без них жить. Вернуться к отправной точке! Об этом не могло быть и речи. Мама, цепляйся за жизнь! Ты должна!

Я боялась войти в палату к матери. Прежде чем открыть двери, я собрала всю силу воли в кулак. Комната купалась в искусственном свете, хотя в окно светило полуденное солнце. Стояла мертвая тишина. Мать, неподвижная, с закрытыми глазами, лежала на белой кровати. Как на смертном одре. Я вздрогнула, уловив больничный запах, запах отчаяния.

Я встала на колени перед кроватью, осторожно взяла ее руку и посмотрела на бегущие по экрану монитора линии. Я молила Бога помочь нам.

– Мама, я здесь. Не сдавайся! – громко сказала я, потому что хотела, чтобы она меня услышала. – Я скажу малышам, что все у тебя хорошо. Ты должна к нам вернуться! Ты не можешь меня оставить, не можешь. У меня не хватит на все сил, я не такая смелая как ты.

Пора идти в школу за мальчиками. Я успела вовремя, но от переживаний заболел живот, хотя я изо всех сил старалась не показывать никому одолевавший меня страх. В гостинице, готовя перекусить, я стала подыскивать подходящие слова, чтобы сообщить новость сестре. Но какие слова будут подходящими в данной ситуации? Сомневаюсь, что такие существуют.

Мелисса пришла как обычно; положила сумку возле дверей и медленно сняла обувь.

– Видела маму? Как она?

Я не знала, что отвечать. Слезы душили меня. Я молчала.

– О боже! Нора, что случилось?

– Она в коме, и врач не знает, выживет ли она. Мелисса тихо заплакала. И эту маленькую девочку я пыталась защитить.

– Врач посоветовал предупредить родственников.

– Никогда! Ты с ума сошла, – воскликнула Мелисса.

– Если она умрет…

– Не говори этого.

– Послушай. Возможно, этот случай помирит их с матерью. Если бабушка попросит прощения у мамы, возможно, это поможет ей выкарабкаться. А если она умрет, что мы будем делать? У мальчиков есть отец. А у нас кто?

– Мне страшно.

– Мне тоже.

Я обняла ее. Не для того чтобы защитить. Теперь мы i были равны. Две скорбящие сестры, которые могли потерять свою мать.

После долгих сомнений я набрала номер бабки. Это было моим последним долгом.

– Бабушка, это я, Нора.

– Нора? Я не знаю никакой Норы, – сухо ответили на другом конце.

Она не изменилась, по-прежнему сама «деликатность»!

– Нора. Ваша внучка от старшей дочери.

– Я меня нет ни дочери, ни внучки.

– Перестань! Мама в коме, в больнице. Она может умереть! Если это произойдет, мы останемся одни. В гостинице. Неужели вам безразлично, что с нами будет?

От ее холодности меня просто бросало в дрожь. Она тоже покидала нас. Слезы потекли по моим щекам.

– Что произошло? – спросила она, несколько смягчившись.

Я рассказала ей о последних событиях, добавив напоследок, что доктор посоветовал позвонить ей.

– Не переживай, ты можешь на нас рассчитывать. Я не верила своим ушам.

– Вы приедете увидеть ее? Если так, это наверняка поможет ей встать на ноги.

– Вылечу первым же самолетом. Диктуй адрес.

Ее голос был медовым, таким ласковым, я давно отчаялась услышать подобное. Отогнав терзавшие меня сомнения, дала все наши координаты.

Прости меня, мама…

Следующий день прошел по уже установленному графику. После больницы я шла в школу с неприятным ощущением, что за мной наблюдают. Я оборачивалась и не замечала ничего необычного, но прибавляла шаг. Я пыталась контролировать свои движения, стараясь идти медленнее и только после серии глубоких вдохов и выдохов снова приходила в себя.

Ожидая мальчиков у школы, я в который раз прокручивала в голове запись, состоящую из воспоминаний. Так, словно собирала некую головоломку-пазл. Я чувствовала, что за мной следят. Оборачивалась и внимательно смотрела на прохожих. Есть ли среди них кто-то подозрительный? Я оглядывалась по сторонам, но видела только знакомые лица родителей, которые, как и я, пришли за детьми. Я услышала детский голос, разом прогнавший воспоминания.

– Ты принесла перекусить? – спросил Элиас вместо приветствия.

– Ага. Держи круассан. А где твой брат?

– Вот он, смотри. Он разговаривает с Давидом. Жестом я велела ему поторопиться. Нужно торопиться.

* * *

Стоило мне переступить порог нашей комнаты, как Мелисса нервно вскрикнула, едва сдерживая слезы.

– Они нашли нас! Они нас нашли!

– Вот черт! Этого я и боялась! Это я виновата! Я не должна была сообщать им наш адрес!

Мое беспокойство передалось и мальчикам.

– Что такое? О ком вы говорите? О бородачах? Нужно было срочно их успокоить.

– Нет, все бородачи остались в Алжире. Вам нечего опасаться.

Я многозначительно посмотрела на сестру, давая ей понять, что лучше отложить этот разговор на более позднее время, когда братья лягут спать. И словно по заказу, чтобы усилить напряжение, зазвонил телефон. Я включила телевизор, чтобы отвлечь малышей, и поспешила к телефонному аппарату, едва не вырвав трубку из рук Мелиссы. Не стоило допускать, чтобы она выслушивала все угрозы еще раз.

Чей-то голос, от которого меня бросило в дрожь, прошептал:

– Привет. Наконец-то поговорим.

– Да кто вы такой? – сразу перешла я в наступление.

– Разве ты меня не узнаешь? – деланно вежливо удивился собеседник.

– Оставьте нас в покое! Мы вам ничего не сделали!

– Я так понимаю, это говорит старшенькая.

– Или вы оставляете нас в покое, или я обращусь в полицию!

– Слишком поздно… Очень скоро ты отправишься вслед за своей потаскухой-матерью, – с ненавистью ответили мне.

Я разозлилась.

– Потаскуха – это твоя мать, а не моя, урод! – заорала я и бросила трубку.

Но вскоре телефон зазвонил снова. В трубке сначала захрюкали, потом завизжали: так визжит свинья, которую собираются зарезать.

Эти угрозы вывели меня из себя, я не могла унять дрожь. Несколько долгих минут здесь, в европейской столице, я чувствовала себя, словно в Алжире, и не переставала винить себя. Что я натворила? О чем думала? Как они узнали наш номер телефона? От бабки? Неужели она сама умышленно дала им наш номер? Я не смогла поверить в это тогда, не верю и теперь. Скорее всего, она рассказала об этом в кругу семьи. Потом кто-то из младших братьев матери проговорился либо отцу, либо кому-то из его знакомых, которые нас ненавидели. Узнаю ли я когда-либо правду? Вот еще одно погружение в унижение. Им нравилось бередить раны, которые едва начали затягиваться.

Мне нужно было думать о братьях и сохранять хладнокровие. Будь я одна, не знаю, как бы вела себя. К вечеру началась гроза. Я подошла к окну, чтобы закрыть его на шпингалеты, и выглянула на улицу. Ни одного подозрительного типа. Я облегченно вздохнула. Поднимался ветер, и прохожие ускоряли шаг. Вдруг хлопок из выхлопной трубы какого-то автомобиля заставил меня подскочить. Я вспомнила тот праздничный вечер в Алжире в конце поста на Рамадан, когда произошел взрыв, и быстро захлопнула окно.

Шок еще не прошел, как я ни старалась вернуться к действительности. Мои братья ели сэндвичи, как невинные птенчики, а сестра о чем-то напряженно думала. Я вспомнила о матери, которая сейчас находилась в мире грез, и на какой-то момент даже позавидовала ей – ведь сейчас для нее не существует никаких проблем. Все же хорошо, что она может отдохнуть, не думать какое-то время о трудностях. Мне очень ее не хватало. Я вспоминала ее голос, мягкий и мелодичный. Вдруг в моей голове вдруг возникли слова, и я стала напевать колыбельную, которую пела она мне на кухне, поглаживая меня по волосам. Я готова была уснуть вместо нее.

Дни шли. Мы постоянно получали телефонные угрозы от трех или четырех мужчин, говорящих с иностранным акцентом. Понимая, что нам угрожают только для того, чтобы запугать, я убеждала себя, что эти слова не имеют реальной почвы, даже отчасти. Как сохранить ясным рассудок, зная, что за тобой постоянно наблюдают?

Братья чувствовали мое волнение, скорее всего, они заметили некую нервозность и осторожность в поступках. Свои чувства они отражали в рисунках. Элиас рисовал окровавленных бородачей, размахивающих ножами, при виде которых у меня сжималась сердце. Его давнишние кошмары возвращались с удвоенной силой. Мы лишились того единственного, чего достигли, приехав во Францию.

Я переживала за них, переживала за себя! Жизнь не преподнесла нам ни одного подарка. А ведь все, чего мы желали, – это мирная и спокойная жизнь!

Как-то после обеда Мелисса сама подошла к телефону. Она стояла как вкопанная и слушала. Ее лицо побледнело, из глаз хлынули слезы. Я вырвала трубку из ее рук и быстро повесила.

– Стой, не двигайся! – прошептала она, приложив палец к губам.

– Что с тобой? – спросила я, удивленная ее странным поведением.

– Говорю тебе, помолчи! Он наблюдает за нами с улицы. Он сейчас в булочной!

В другое время я бы выглянула из окна, возможно, спустилась вниз и сказала бы ему все, что о нем думаю. Но мешало присутствие братьев. Речь не шла о том, чтобы устроить баталию, а наоборот – сделать так, чтобы малыши не стали ее свидетелями, ведь это могло отразиться на их психике. Тем не менее, я постаралась успокоить сестру.

– Перестань, Мелисса. Он врет, это ясно! Для него это было бы слишком рискованным. Мы ведь можем вызвать полицию!

Услышав в моих доводах логику, она взяла себя в руки. С опаской я выглянула в окно. Слава богу, никого не увидела и облегченно вздохнула.

– Мелисса, я прошу тебя мне помочь. Ты должна сохранять хладнокровие в присутствии мальчиков. Я из сил выбиваюсь, стараясь их успокоить, но если ты будешь паниковать, мои усилия ни к чему не приведут – они запаникуют вслед за тобой.

– Нора, я не могу! – не сдерживая слез, ответила она.

– Я знаю, но ты должна контролировать свои эмоции. Помоги мне.

– Постараюсь. Если мама придет в себя, она об этом узнает! Я пожалуюсь ей!

– Лишь бы она пришла в себя, это все, чего я хочу. Мама вернись к нам, прошу…

На четвертый день после операции мать открыла глаза. Мы с Мелиссой были на седьмом небе от счастья. Но какой будет ее реакция на все эти угрозы? От матери ничего не скроешь. Материнское сердце чувствительнее любого радара. От него трудно что-либо утаить!

Она сама догадалась обо всем. Я чувствовала себя виноватой во всем, что произошло, но она простила меня. Какое облегчение!

– Ты должна снова им позвонить. Сообщишь, что мне намного лучше, что я поправилась, и меня скоро выпишут из больницы. Может, это их успокоит. По крайней мере, я на это надеюсь.

– Когда тебя отпустят домой, мама? – спросила Мелисса.

– Пока не знаю. Доктор хочет, чтобы я еще несколько дней побыла под наблюдением. Как там наши любимые мальчишки?

– Все в порядке, не переживай. Знаешь, они повзрослели за последнее время.

– Так же, как и вы, мои дорогие! Чтобы я делала без вас? – добавила она, обнимая нас по очереди.

С легким сердцем я возвращалась в гостиницу. Даже если нам будут и далее угрожать по телефону, я не стану обращать на это внимание, главное, что мать жива.

После полного выздоровления, после пятнадцати дней, которые показались нам веками, мать вернулась домой и сразу написала жалобы в несколько инстанций по поводу телефонных угроз. Полиция не могла ничего поделать, поскольку доказательств, что нам угрожают, у нас не было, да и имен недоброжелателей мы не знали. Нас не могли защищать неизвестно от кого! Какое оправдание! Мать попросила предоставить нам статус беженцев, но ей ответили, что такой статус предоставляется только иностранцам. А она родилась во Франции, значит, должна рассчитывать на собственные силы! Испробовав все средства, мы чувствовали себя беспомощными. Тогда мы еще не знали, что для нас есть и другое решение.

* * *

Однажды вечером, когда мы, забрав близнецов из школы, а Заха из детсада, возвращались в гостиницу, хозяин задержал нас возле стойки администратора. Разъяренный, он размахивал конвертом.

– Ваш чек! Оплачено лишь половину стоимости проживания. Между тем, мои тарифы остались прежними! – кричал он на весь вестибюль.

Проходившие мимо постояльцы оборачивались или останавливались поглазеть на сцену. Хозяин не обращал на них внимания.

– Если к концу месяца со мной полностью не рассчитаются, я вышвырну вас на улицу! – поставил он условие, даже не дав нам возможности ответить.

Этот человек думал только о деньгах, о своей выгоде. Он вполне мог подойти на роль скупого из комедии Мольера. Он унижал нас, думая только о своем чеке, и, уверена, вполне мог выставить детей на улицу.

– Самия, вы мне нравитесь, так же как и ваши дети. И мне не доставляет радости говорить вам эти слова, – добавил он в конце, чтобы подсластить пилюлю и не выглядеть извергом.

Сыграв роль Гарпагона, он тут же превращался в Тартюфа [20]20
  Гарпагон – герой пьесы Жана-Батиста Мольера «Скупой». Тартюф – главный герой пьесы Ж-Б. Мольера «Тартюф, или Обманщик» – символ лицемерия и лжи.


[Закрыть].

Хорошее же у нас будет положение, когда мы снова окажемся на улице без средств к существованию. Двое взрослых смогли бы справиться с такой ситуацией.

Двое взрослых и один подросток возраста Мелиссы, возможно, тоже, с минимальными потерями. Но оказаться без крыши над головой с тремя малолетними детьми – это катастрофа! Мы так рисковали. Детей могли отдать под опеку государства или вообще выслать из страны.

Как-то после обеда мы с матерью и сестрой отправились выпить кофе. Мать казалась очень грустной, думала о чем-то своем. Возможно, она нас совсем не слушала. В такие моменты я умышленно вставляла в свою речь смешные или совершенно глупые, бессмысленные фразы, чтобы проверить реакцию собеседника. Так же я поступила в тот день.

– Давайте соберем всех знакомых и устроим манифестацию.

Мать по-прежнему смотрела в одну точку. Я продолжила:

– Вчера передо мной приземлилась летающая тарелка с инопланетянами. Вокруг нее был светящейся ореол.

Мелисса давалась от смеха, а мать так ничего и не ответила.

– Мама, – позвала я так деликатно, как смогла.

– Да? – она медленно повернула голову в мою сторону.

– Что с тобой? Можно подумать, что ты прилетела с другой планеты.

– Мы должны уехать!

– Знаю, должны. Ты не в первый раз говоришь об этом, – добавила я без энтузиазма.

– Я знаю одну страну, в которой к нам отнесутся нормально. Мелисса вопросительно посмотрела ей в глаза.

– Объясни, мама. Мы тебя слушаем, – ее голос дрожал, она не могла совладать с чувствами из-за возможного скорого изменения привычного уклада.

– Начнем все сначала. Вчера в ресторане «Макдональдс» я познакомилась с человеком, алжирцем.

– А вдруг он из тех, которые нам угрожали?

– Нет. Дайте мне закончить. Он нелегал. Живет без документов. И он посоветовал нам уехать в Канаду.

– Супер!

Идея мне понравилась, я была вне себя от радости, так что с трудом контролировала свои чувства. А Мелисса, наоборот – выразила несогласие и даже заплакала.

– Нет, я не хочу! Мы бежали из Алжира, думая, что будет лучше, а получилось… сами знаете, что. Я только начала привыкать, чувствовать себя дома, как вы уже хотите снова все бросить и ехать в другое место!

– Чувствовать себя дома! Тебя же из жалости бесплатно кормят обедами! – удивилась я. – А твои братья по очереди спят на полу! Да мы даже не имеем права готовить еду там, где живем!

Молчание.

– Мы проводим время всей семьей, скучившись в маленькой каморке между двумя кроватями! Это так ты хочешь жить?

– А как же мои занятия в школе?

Мать вмешалась, чтобы поддержать меня.

– Если мы уедем, то, в самом деле, станем недосягаемы для всех недоброжелателей! Меня заверили, что жить там намного легче. Мы сможем обосноваться в том новом мире, где все организовано лучше, чем здесь.

Аргументы были убедительными. Мало-помалу Мелисса свыклась с мыслью о переезде, о новой попытке. Мать приступила к практическим шагам: визы, официальные документы, подсчеты расходов на дорогу. Я слушала ее рассеянно, будучи уверена, что все в руках Господа. Положить конец этому аду – единственное, что было для меня важно.

До сих пор моя жизнь была сплошной чередой несчастий, одно хуже другого, и никакого просвета. Я много думала об этом и пришла к выводу, что даже адские муки ниспосланы с небес. Но мы можем изменить это. В ту ночь я не смогла уснуть, настолько была взволнована. Я представляла себе эту поездку, возможность инкогнито приехать в страну тысячи возможностей. Все это давало мне надежду. Адреналин в крови позволял чувствовать себя по-настоящему живой, а не живым трупом. Я была готова и к покорению Эвереста.

18. Решение

На следующий день, а это было 11 сентября 2001 года, мы с матерью обедали в ресторане и строили планы об отъезде. Во сколько нам это обойдется? Как получить визы? И конечно, когда именно мы уедем?

Мать сидела спиной к телевизору, а я – лицом к экрану. Она как раз рассказывала мне об Америке, когда я с ужасом увидела, как какой-то самолет взорвался, врезавшись в один из небоскребов-близнецов в Нью-Йорке. Я знала, что это именно Нью-Йорк: видела американские фильмы-катастрофы, действия которых происходили именно там. Но это был не фильм, а программа новостей, и происходящее выходило за рамки любой фантазии.

– Мама, посмотри! Самолеты врезаются в небоскребы Всемирного торгового центра!

– О чем ты говоришь? Это просто кино. Вечно они придумывают бог знает что!

А на экране все прокручивали и прокручивали повтор этого апокалипсического кошмара, который навсегда остался в нашей памяти.

– Но это невозможно! Какой ужас! Я не смогла сдержать слез. Торжественная тишина повисла в ресторане. Время словно остановилось. Все замерли, не сводя глаз с экрана, словно отказывались верить в реальность происходящего. Эти картинки врезались в мою память, в тот миг я переживала за всех людей на земле. Немыслимый размах совершенного преступления террористов просто не укладывался в голове.

Слушая сообщения репортеров, я наконец осознала, что все это совершили террористы из арабских стран. Но и мы были арабами! Значит, уже завтра нас тоже обвинят в причастности к этим чудовищным злодеяниям! Башни-близнецы обрушились, похоронив и наши надежды на лучшее будущее.

Почему это произошло именно теперь? Снова и снова я спрашивала себя, почему судьба столь неблагосклонна к нам, так горька. Мы напоминали узников, которые мечтали о зеленых долинах, пении птиц и солнечных лучах, сидя в темной унылой камере.

Я снова стала пленником гостиницы.

Все наши попытки получить визы ни к чему не привели. Посольства отказывали выходцам из арабского мира. У нас не было выбора, кроме как смириться с обстоятельствами. Какая несправедливость! Но я плохо знала свою мать. Через некоторое время после трагических событий она снова встретилась с Редваном, алжирцем, который предложил ей ехать в Канаду. Она вернулась с идеей более смелой, чем раньше. Все равно терять нам было нечего. Спасение утопающих – дело рук самих утопающих.

– Девочки, есть выход!

Она замолчала на несколько секунд, чтобы проследить за нашей реакцией. Но меня уже не удивило бы любое ее предложение.

– Мы соберем все деньги, – продолжила она возбужденно, – И знаете, что сделаем? Мы купим фальшивые паспорта!

– Ты это серьезно? А если нас поймают? – воскликнула Мелисса.

– Что касается меня, я «за»! – подтвердила я, решив храбро встретить все трудности. – Ты сказала – фальшивые паспорта? Можешь рассказать об этом поподробнее?

– Речь идет о французских паспортах, которые, скажем так, мы «позаимствуем» у реально существующих людей. Это даст нам возможность пройти таможенный и пограничный контроль. А когда мы окажемся в Канаде, то попросим предоставить нам убежище.

– Ты не боишься этого риска?

– Что значит – не боюсь? Конечно, боюсь! Но какой у нас выбор? Я обещала вам лучшую жизнь, но мне кажется, что изо дня в день ваша жизнь становится только хуже. В любом случае, если останемся во Франции, должны будем покинуть гостиницу и жить… Где жить, спрашивается?

– Ты права, мама. Нам терять нечего, будь что будет! В лучшем случае нас выдворят обратно во Францию.

– Значит, решено. Сделаем все возможное.

Предстоящее приключение мне нравилось, ведь оно выходило за общепринятые рамки. Я проводила мать на переговоры с Редваном относительно стоимости документов и добилась скидки, мы же брали несколько паспортов оптом! Редван понимал нашу ситуацию. Мы с ним были в одной упряжке, товарищи по несчастью. Я добавила все, что мне удалось скопить, к деньгам, вырученным от продажи драгоценностей, среди которых был удивительный перстень, купленный в Мекке; его мать спрятала среди багажа. Один только этот перстень позволил нам оплатить билеты и большую часть суммы за документы. А еще у нас оставались деньги на первое время в Канаде.

Шаги по сбору средств и получению паспортов предпринимались в бешеном ритме. Я чувствовала себя героиней приключенческого романа о контрабандистах.

Переданные нам документы сильно пахли клеем: в них только что вклеили фотографии детей. Проверяя свой паспорт, я заметила две ужасные ошибки, от которых мурашки поползли по коже. Ошибка первая состояла в том, что Карина – таковым было мое вымышленное имя – имела серо-зеленые глаза, а у меня были темно-коричневые. Во-вторых, мой «сын» Валентин оказался шестилетним, а Заху было всего два года. Первая проблема решалась легко – мне достаточно было приобрести контактные линзы соответствующего цвета. А вот вторая ошибка представляла очень большую проблему. Может быть, придумать болезнь, чтобы объяснить задержку в росте моего псевдосына?

Риан и Элиас становились соответственно Сильвэном и Сами, Мелисса и мама отныне должны были носить имена Мириам и Сабины Дюпон. У Сабины было трое детей, записанных в новый паспорт, а я «имела» одного ребенка. Надо было объяснить мальчикам, почему они должны отзываться на новые имена. И поскольку правда всегда высоко ценилась в нашей семье, мама решила быть откровенной.

– Дети, слушайте меня, – начала она и, дождавшись, когда все обратятся во внимание, продолжила: – У нас есть фальшивые паспорта, в которых записаны ваши новые имена. Это неправдивые имена, но они, в самом деле, помогут нам приехать в Канаду. Другого выбора у нас нет!

Дети смотрели на нее, широко раскрыв глаза. Из всего услышанного они, кажется, поняли только одно слово – неправда.

– Но это плохо – говорить неправду, – возразил Риан, «пресс-секретарь» брата. – Того, кто обманывает, накажет Бог.

– Согласна, поэтому я помолюсь Богу и объясню ему, почему мы решили поменять имена. Уверена, он поймет и простит нас.

– Тогда ладно. А как меня будут звать? – спросил Элиас.

Они не поняли всех деталей, но были вполне способны осознать важность происходящего. Даже если некоторые слова представляли для них сложность, они серьезно восприняли тот факт, что без их помощи мы никуда не сможем переехать. Ошибки были недопустимы и непростительны. Целыми днями перед отъездом я постоянно разучивала с ними их роли с новыми именами. Я даже разыграла несколько сценариев, чтобы они были готовы к импровизации. Мальчики оказались весьма одаренными.

Редван посоветовал нам уехать из Европы через другой большой город, поскольку парижские таможенные чиновники, славившиеся своей скрупулезностью и вниманием, легко могли нас разоблачить, что уменьшало наши шансы успешно пройти паспортный контроль. Я долго обсуждала эту тему с матерью. У нас не было права на ошибку, следовало взвесить все «за» и «против» нашего путешествия. Мой мозг работал постоянно, я почти не спала. Когда все в моей голове перемешивалось, я начинала молиться. В конце концов, с одобрения Редвана, мы выбрали испанский город Барселону. Туда мы должны были добраться сначала на скором поезде, а затем на пригородном, с пересадкой на границе с Испанией.

Редван проводил нас на вокзал. Он оставил нам свой адрес, чтобы мы смогли с ним связаться в случае чего и чтобы сообщить, удачно ли мы добрались. У него в глазах стояли слезы, когда он говорил нам «прощай». А мне казалось, что я расстаюсь с братом.

Да хранит тебя Господь, Редван!

Скорый поезд мчал нас к границе. Я мало что запомнила об этой поездке, разве что помню свое возбужденное состояние, словно это было вчера. Я рисовала в воображении картины будущей жизни в Канаде, словно снимала собственный фильм. После пересадки поездка показалась более монотонной. На испанской станции было полно народу. Толпы спешащих людей. В воздухе пахло копотью дизельных локомотивов. Дежурный по вокзалу выкрикивал непонятные слова. Все вокруг громко разговаривали на чужом языке. Я никогда не чувствовала себя такой потерянной, как там. Служащий остановил меня, показывая на наш багаж.

– Это что за чемоданы? – спросил он строго. – Словно вы не путешествуете, а переезжаете.

– Какой вы догадливый! – парировала я. Он молча удалился.

Вагон был относительно узким, и мы сидели, прижавшись друг к другу. Мальчикам было тесно, но они не думали жаловаться. Поезд раскачивало во все стороны, как на каруселях. Публика, казалось, давно привыкла к такому способу путешествия. Поездка длилась целую вечность. Риан и Элиас громко спросили нас, какими именами называться. Вокруг были только испанцы, но мы с матерью строго напомнили им о необходимости хранить тайну и не говорить громко. Привлекать к себе лишнее внимание было совершенно незачем. Через несколько часов мы наконец-то прибыли в Барселону. Уже была ночь, но я различала типичную для Испании архитектуру. Дети сильно устали, поэтому мать решила найти гостиницу недалеко от вокзала, по возможности недорогую.

Чтобы туда добраться с вещами, нам понадобилась два такси.

Редван предостерегал нас относительно таксистов, которые обманывали приезжих, но выбора у нас не было. Мать строгим голосом предупредила, что нам нужна недорогая гостиница. Но все равно нас доставили к дверям отеля класса люкс. Она была вне себя от злости.

– Куда вы нас привезли? А вам сказала «недорогую». Или вы глухой? Шиш вам, а не чаевые.

Водитель сначала не отреагировал, но наверняка все понял. Такси уехало, оставив на тротуаре наш багаж и детей. Не могло быть и речи о том, чтобы ночевать в пятизвездочном отеле. Вот еще одна проблема. Было очень поздно, и мы все устали.

По другой стороне улицы прогуливался чернокожий мужчина с большой черной, как он сам, собакой. Он шел в нашу сторону.

– Вы говорите по-французски? – обратилась к нему мать.

– Да. Чем могу помочь?

– Мы приехали из Франции, и у нас не очень много денег. Не знаете, нет ли здесь гостиницы более дешевой, чем эта?

– Я бы с удовольствием пригласил вас к себе, но, к сожалению, у меня очень тесно для такой компании. Есть пансионат, где можно снять квартиру. Там тоже дороговато, но все-таки не настолько, как здесь. Я могу вас туда проводить, если желаете.

– Очень мило с вашей стороны! Большое спасибо! Какое великодушие. Показав на гостиницу, Филиппо предложил назавтра проводить мать в бюро путешествий. Он оставил свои координаты. Потом мы вошли в апартаменты. Дети были ошеломлены при виде ванной комнаты, двух канапе и полностью оснащенной утварью кухни. Их удивление самым обычным оборудованием меня обеспокоило. Всего год без кухни, со спаньем где придется. Год, прожитый без элементарных условий. Как приятно было наблюдать теперь за ними, за моими маленькими братиками! Позабыв об усталости, они бегали по комнатам своего нового замка! Однако нужно было отдыхать, набираться сил перед испытаниями завтрашнего, решающего дня. Переезд в Барселону так утомил нас, что мы попадали в постели и уснули, как только наши головы коснулись подушек.

Со стороны мы были самой обычной семьей – так, ничего особенного. Согласно исламскому учению сон – это состояние человека между жизнью и смертью. Кто знает, может, каждое утреннее пробуждение – это новое рождение? А каждую ночь нам предоставляется новый жизненный выбор. Когда рождается новый человек, никто не думает, что он, возможно, когда-то лишится крова, документов или же превратится в чудовище. Как мой отец. О чем думает его мать в день родов? Говорит ли она своему младенцу: «Я сделаю тебя худшим из мужей и худшим из отцов»? Мне стало плохо от таких мыслей, но не думать я об этом не могла. Ладно, пора сменить тему.