Текст книги "Приговоренные к любви"
Автор книги: Нора Филдинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)
Сейчас эта особа небольшого роста, полная, с пушистыми каштановыми волосами, собранными в строгий узел на затылке, с приятными вежливыми манерами и всегда одевающаяся по европейской моде, стояла предо мной.
– Здравствуйте, мадемуазель Джонсон. Рада вас видеть. Вы благополучно долетели?
Я молча кивнула. Что-то в мягком тоне хозяйки, продолжающей говорить любезности, меня насторожило. Мне показалось, что ее сегодняшнее появление не просто акт вежливости. Я не ошиблась. Покончив с дежурной частью визита, мадам Айша бен Салям перешла к истинной цели своего посещения:
– Мадемуазель Джонсон, мне придется вас огорчить. Если вы намерены оставить здесь огромного черного зверя, которого вы привезли с собой, вам придется подыскать себе другое место проживания. В договоре, заключенном с вашим консульством, специально оговаривается отсутствие животных у проживающих в моей вилле, кроме кошек и птичек, которых держать не возбраняется. Но собака... Я не могу оставить ее. Так что, мадемуазель Джонсон, немедленно избавьтесь от нее.
– Но... – Я взволнованно дышала, не зная, как и чем умилостивить хозяйку.
– Нет, мадемуазель Джонсон, я не тороплю. Вы можете остаться здесь до тех пор, пока не подыщете квартиру...
Я облегченно вздохнула – все-таки мадам Айша дает мне возможность спокойно решить проблему – и принялась благодарить милую женщину:
– Спасибо, большое спасибо...
Хозяйка не стала выслушивать мое сбивчивое бормотание и твердым голосом закончила начатую фразу:
– Но собака должна быть куда-нибудь отправлена сегодня же.
Вся надежда на благоприятный исход дела испарилась.
Мило улыбнувшись, безжалостная женщина откланялась.
Мне следовало бы сосредоточить свои усилия на неожиданно возникшей проблеме, но мои мысли потекли совсем в другом направлении.
Собака – друг человека. Животные делают людей добрее. В семье, где есть дети, наличие собаки необходимо, и мадам Айша, имеющая двух сыновей, просто обязана завести собаку. Мой Джон – лучший вариант решения этой проблемы. Ньюфаундленд только с виду страшная собака. На самом деле эта порода отличается добротой и дружелюбием. Она идеально подходит для игр мальчикам двенадцати и десяти лет. Они могли бы приходить ко мне во дворик и общаться с Джоном.
Я шагала из угла в угол квартиры и энергично доказывала воображаемой мадам Айше приносимую Джоном пользу. Я настолько вошла в роль, что стала говорить вслух. Моя речь прекрасно сошла бы за доклад в Обществе защиты животных или на съезде врачей-психоаналитиков, специализирующихся на лечении детей, но в данный момент она была абсолютно бесполезной. Я доказывала то, что в доказательстве не нуждается, и попусту теряла время.
Джон сидел в углу и внимательно следил за моими передвижениями. Потом он, видимо обеспокоенный моей громкой защитной речью, подошел ко мне и подставил под руку свою огромную лохматую голову. Чем кричать, лучше почеши мне за ушами – говорило выражение его морды. Я подчинилась.
Поглаживание собаки немного меня успокоило, а мысли приняли другое направление. Придется звонить Дороти. Она единственная – и в силу своего характера, и по положению, – кто способен мне помочь.
Вернувшись в Тунис, мне хотелось отдалить встречу с ней. Возможно, со временем содеянное мною на помолвке Роберта забудется и Дороти сможет отнестись к нему как к смешному происшествию. Судьба же снова преподнесла мне подарок. Когда-то в одной из книг я вычитала, что жизнь – это не поле из цветов: в ней встречаются и колючие кустарники. Сейчас мне казалось, что моя жизнь – это сплошные заросли кактусов и верблюжьей колючки. Я надеялась, что в конце концов окажусь хотя бы в ельнике, который, как известно, тоже особой нежностью своих иголок не отличается. Но это суждено мне, видимо, только на склоне лет.
– Дороти, это Джейн. Здравствуйте, мэм. Микки благополучно доставлен, а я вернулась в Тунис с Джоном.
– Поздравляю! Рада буду с ним...
– Правда? – не очень вежливо перебила я Дороти. – Я еду с ним к вам.
Как хорошо иметь человека, понимающего тебя с полуслова, с полунамека! Дороти – самая восхитительная женщина на свете. Она обязательно что-нибудь придумает. Жизнь снова заиграла для меня яркими красками. У меня еще все будет прекрасно.
Такси остановилось почти сразу же, стоило мне помахать рукой. Присутствие Джона не смутило водителя. Как я поняла чуть позже, за рулем сидел мой двойник по духу.
Не успели мы с Джоном устроиться на сиденье машины, как шофер озадачил меня вопросом:
– Мадемуазель, у вашей собаки скоро будут щенки?
Пока я обдумывала, как благовоспитанно объяснить шоферу пол Джона, он продолжил:
– Когда родятся щенки, могу я попросить у вас, мадемуазель, одного для себя? Я готов заплатить большие деньги, чтобы иметь чистокровного пуделя.
Мне показалось, что Джон фыркнул, или это я издала такой звук? Если у ньюфаундленда мужского пола родятся щенки – это будет сенсация, а если появятся чистокровные маленькие пуделята, то это потрясет весь научный мир. Джон будет ездить по всему свету, его будут показывать как необыкновенного представителя собачьего племени. И ему, и мне как его хозяйке безбедное существование будет обеспечено до конца наших дней. Да и жизнь его пуделят окажется сплошным праздником.
Шофер был настойчив в своем желании иметь чистопородного пуделя. Мне пришлось пообещать, что сразу же, как произойдет это счастливое событие у Джона, я продам щеночка новоявленному кинологу, по совместительству работающему водителем такси.
Дороти не проявила и доли той радости, на которую я рассчитывала после телефонного разговора. Она сухо поздоровалась и не обратила внимания на стоящего рядом со мной Джона. Ее глаза внимательно смотрели куда-то за мою спину, словно ожидая появления кого-то еще, кого-то, кто немного замешкался и вот-вот ступит на территорию виллы.
– А где Джон? – холодно поинтересовалась она.
До меня неожиданно дошел смысл состоявшегося с Дороти разговора. Я же ни словом не обмолвилась о том, что Джон собака, что хозяйка выгоняет его из квартиры. По-видимому, Дороти решила, что Джон – это мой молодой человек; возможно, мой жених или даже муж. Я смутилась.
– Джон – это он, – объяснила я, показывая на собаку. – Джон, поздоровайся с миссис Коллинз. Дай Дороти лапу.
Ньюфаундленд послушно исполнил требуемое. Дороти рассмеялась. Лицо ее моментально преобразилось. На нем заиграла добродушная, немного лукавая улыбка.
– Как я рада, Джейн, тебя видеть! Какой приятный молодой человек! – обратилась она к псу. – Проходите! Будьте как дома! Похоже, я догадалась, что случилось с вами. Вас выгнали из квартиры?
Я рассказала о требовании хозяйки.
– Что-нибудь придумаем, – успокоила она меня, – а пока поживете у нас.
Груз огромной тяжести свалился у меня с души. Зная миссис Коллинз, я могла больше не волноваться за свое с Джоном будущее. Завтра – самое позднее, послезавтра – квартира с любящим собак или, по крайней мере, не возражающим против их проживания владельцем мне обеспечена. Поняла я и другое: Дороти или не знает о моей выходке на помолвке, или не придает ей значения. Иначе она не была бы столь ласкова со мною.
Дороти тем временем расхваливала экстерьер Джона.
– Чудный пес! Прекрасные лапы, мощная грудь. Хороший пес, хороший! – И вдруг неожиданно добавила: – Вилла большая, места всем хватит.
Мысленно я согласилась с Дороти. Вилла у консула действительно была огромная. В ней спокойно, не мешая друг другу, могли проживать человек восемь. Вряд ли я с Джоном принесу много неудобств.
Вечером с работы вернулся мистер Коллинз. Он без удивления воспринял мое досрочное возвращение.
Ужин, поданный на веранде, начался в спокойной атмосфере. Ни Дороти, ни консул не интересовались подробностями моего путешествия в Англию. Я тоже не торопилась им о них сообщать.
Дороти подала салат из мидий. В Тунисе она пристрастилась к французской кухне и сейчас охотно делилась секретами приготовления этих кушаний.
– Салат из мидий – это традиционное блюдо жителей Ла-Рошели, города на юге-западе Франции. Оно готовится из мидий в легком соусе карри и обычно подается горячим. Но в жаркие летние месяцы салат можно есть и холодным, – объясняла Дороти. – Для его приготовления надо взять три килограмма живых мидий. Еще потребуются оливковое масло, два стакана чечевицы, один килограмм шпината, две большие морковки, немного пасты карри, шафрана, сельдерея...
– Извини, Дороти, – перебил консул жену. – Джейн собирается подать заявление об уходе?
При этом вопросе у меня душа ушла в пятки. Моя жизнь, состоящая из кактусов, не собирается отпускать меня даже в терновые заросли. Меня опять ожидает перемена в жизни, отнюдь не к лучшему.
– Почему, дорогой? – спросила Дороти.
– Не знаю почему! Но ты так подробно расписываешь рецепты блюд... Вот я и подумал, что Джейн не хочет больше трудиться секретарем, а собралась устроиться в ресторан...
– Нет-нет, – скороговоркой пробормотала я с улыбкой.
– Не говори глупостей, дорогой, – осадила мужа Дороти. – Салат из мидий – замечательное блюдо. Сегодня оно у нас на ужин, так почему бы не рассказать о его рецепте? – И Дороти продолжила объяснять способ приготовления салата.
После мидий она подала жареного тунца и посвятила нас во все тонкости приготовления этого блюда.
Мистер Коллинз с некоторым удивлением поглядывал на жену. Я внимательно слушала, благодарная Дороти за то, что мне не надо самой ничего говорить.
После ужина пили чай с яблочным пирогом.
– Джейн, это пирог сестер Татен, – объявила Дороти.
– У тебя появились новые знакомства, дорогая? Кто это, сестры Татен? – поинтересовался консул, видимо довольный, что разговор принял другое направление.
– Сестры Татен прославились созданием этого пирога. Они держали ресторанчик вблизи Орлеана в начале двадцатого столетия. Именно им принадлежит его рецепт, – наставительно пояснила Дороти и тут же принялась перечислять ингредиенты: – Четыре столовые ложки размягченного сливочного масла, три столовые ложки сахарного песка, одно яйцо, стакан муки...
– Дороти, что случилось?
– Ничего, дорогой! Все нормально. У Джейн теперь есть Джон и ему...
– Джон? Но Джон – собака! Впервые слышу, что для псов надо готовить салат из мидий, жарить рыбу и печь пирог сестер Тетлен...
– Не Тетлен, дорогой, а Татен. А знание приготовления блюд всегда пригодится.
Мистер Коллинз неопределенно пожал плечами.
– Возможно. Но Джейн может встретиться приверженец нашей, английской кухни. Лично я больше люблю суп из петуха, ростбиф, запеканку из телячьих почек, чем все эти французские штучки.
– Да-да, – тут же подхватила Дороти, – хорошая английская кухня – это песнь песней. Для того чтобы приготовить ростбиф, надо взять...
Я уже не вникала в объяснения Дороти, но стала кое-что понимать. Дороти специально говорит только о еде, чтобы не дать возможности мистеру Коллинзу о чем-то ее спросить. Моя женская солидарность тотчас же явилась на помощь Дороти.
– У меня есть подруга Энн, – вступила я в разговор, – которая очень хорошо готовит. Когда она делает ростбиф, то под решетку, на которой он жарится, ставит сковородку с йоркширским пудингом. Он получается особенно вкусным и сочным. А когда я работала в собачьей гостинице миссис Кроу...
– Где ты работала, Джейн? – удивленно спросила Дороти.
Я хотела ответить, но она внезапно потеряла интерес к заведению миссис Кроу.
– Я поняла, Джейн. Не надо уточнять.
Произнеся эту фразу, Дороти очень внимательно на меня посмотрела. Я потупила взгляд, но она снова обратилась к кулинарным рецептам. Под аккомпанемент ее уроков мы закончили пить чай, и я, пожелав хозяевам спокойной ночи, отправилась спать.
Утром, подходя к кухне, я услышала ту же лекцию. Блюдо, способ приготовления которого объясняла Дороти, изменилось, но тема оставалась постоянной – кулинарное искусство. Бедный мистер Коллинз! Неужели Дороти такая зануда, что не может простить мужу какой-то проступок и теперь донимает его одними и теми же лекциями?
К своему удивлению, вступив в кухню, я обнаружила, что внимательным слушателем способа приготовления зеленой фасоли является не кто иной, как Джон. Вряд ли он был горячим поклонником вегетарианского питания, но слушал очень внимательно, не сводя с Дороти глаз и склонив голову набок.
– Вот и Джейн! – радостно воскликнула Дороти при моем появлении. – Доброе утро! Мы с мистером Коллинзом решили, что тебе с Джоном надо несколько дней провести в нашем домике на берегу моря. Мы снимаем его в Хаммамете. Езды туда всего ничего – каких-нибудь три четверти часа. Я уже позвонила хозяину этой маленькой виллы. Он не против пребывания там собаки. Джон очень хочет туда поехать. Правда, Джон? – обратилась она за поддержкой к псу.
Как я могла противиться этому предложению Дороти? Мне нашли временное жилье, и я не вправе капризничать. Я попала сюда в момент ссоры Дороти с мужем и своим неожиданным появлением внесла, по-видимому, дополнительный разлад. Не могу же я заставлять мистера Коллинза и сегодня слушать лекции Дороти. Судя по ее утреннему настроению, она поступит именно так.
– Хорошо, Дороти. Мы с Джоном сейчас же туда отправимся, – согласилась я, не предполагая на что себя обрекаю.
Дороти напоила меня кофе и предложила воспользоваться их машиной.
ГЛАВА 16
Через час я подъезжала к Хаммамету. Домик, который снимали супруги Коллинз, оказалось не так-то просто найти.
– Это вон там, – объяснил мне прохожий. – Вам надо вернуться обратно и на развилке повернуть не в сторону пляжа, а по направлению к Нобелю.
– А я могу пройти туда пляжем?
– Пройти можете, а проехать на машине – нет! Здесь тупик. Эти части города разделяются скалой и гуда можно добраться только в объезд.
Я поблагодарила местного жителя и решила дойти до домика пешком. Оставив машину, мы с Джоном зашагали по белому как сахарный песок пляжу. Он был почти пустынен, и появление собаки не привлекло ничьего внимания.
Мы медленно брели вдоль моря. Зеленоватые волны с ленивой грацией накатывали на берег. Солнце еще не добралось до середины небосклона, и поэтому его лучи приятно ласкали кожу, заставляя забывать о том, что скоро небесное светило станет беспощадным и спастись от пекла можно будет только под кондиционером.
Джон с радостью шлепал лапами по кромке моря, поднимая мириады соленых брызг, которые окружали его импровизированным душем. Он весело встряхивал намоченной шкурой и бежал вперед, пытаясь спастись от играющего с ним моря.
Вдалеке маячила небольшая человеческая фигурка, толкающая перед собой тележку с ящиком. Пляжный сезон еще не закончился, и торговцы едой и напитками старались в эти последние дни делать свой бизнес.
Я тоже, как и Джон, расслабилась. Сняла с себя легкие спортивные тапочки, закатала брюки и зашагала по теплой морской воде. Поводок я держала еле-еле, но Джон не проявлял никакого стремления удалиться от меня. Наслаждаясь этой морской прогулкой, я невольно продолжала наблюдать за торговцем. Вот кто-то встал с песка и направился к нему.
– Краскруты, краскруты! – послышались гортанные призывные крики торговца. – Халва, халва!
Я ускорила шаг. Краскруты – это сандвичи с различной начинкой. Чаще всего их делают на основе готового багетного хлеба, вкладывая внутрь мясо индюшки, курицы, колбасу, картофель фри, оливки и другую вкуснятину, а иногда помещают все это в испеченную лепешку. Мне нравились краскруты из лепешки.
Неожиданно я почувствовала голод, и все мои рассуждения о том, что глупо с утра возить еду по пляжу, на котором почти никого нет, показались мне надуманными, чисто теоретическими. Пусть дневная выручка этих торговцев едой мизерна, но я хочу есть и очень хорошо, что можно без труда утолить голод.
Тележка с краскрутами почти достигла конца пляжа, за которым чуть повыше стоял нужный мне дом. Я ускорила шаг, поняв, что торговец не собирается возвращаться назад.
– Быстрее, – скомандовала я Джону, – бежим!
Мы на всех парах помчались к торговцу. Не знаю, как я выглядела со стороны. По-видимому, это было довольно странное зрелище: неуклюже бегущая женщина, державшая тапки в одной руке, а в другой – поводок со стремительно несущейся вперед собакой. Одна штанина брюк у меня спустилась, другая оставалась высоко закатанной.
Аппетитные запахи уже начали щекотать мой нос, как Джон с силой рванул поводок и стремглав бросился к торговцу. Я сломя голову кинулась за ним, пытаясь на бегу крикнуть, чтобы он остановился. Но не тут-то было. Мои ноги увязали в песке. Не сбавляя темпа, я попыталась изменить траекторию. Наконец я выбралась на сухой горячий песок, который обжег мои голые ступни. Я вскрикнула, прыгнула в сторону. Меня занесло, и я упала.
Джон же, как черная пантера, грациозно, огромными прыжками приближался к торговцу. Я вскочила и снова ринулась вперед. Но Джон не думал сбавлять темп. Отталкиваясь задними ногами, Джон взмывал в воздух, парил в нем, потом опять отталкивался и снова взмывал. Его лапы еле касались песка. Казалось, что огромная черная птица пребывает в бреющем полете.
Сама того не желая, я залюбовалась мчавшимся во весь опор псом.
Время было упущено. Я, и без того не способная тягаться в быстроте бега с Джоном, отстала. А он, увлекшись, несся к торговцу. Тот в страхе рванул в сторону со скоростью, достойной профессионального легкоатлета-спринтера.
Джон огромным прыжком пролетел вперед и с громким лаем набросился на добычу – короб с краскрутами. Он не учел только одного – что его противник имеет колеса. Когда Джон опустил передние лапы на край тележки, утверждая свое монопольное владение, она поехала от него дальше. Пес взвыл от этого неожиданного поражения и вновь устремился за добычей.
Подростки с веселым гиканьем сопровождали погоню Джона за тележкой, но благоразумно держались поодаль. Две-три женщины выбрались наружу из импровизированных шатров, сооруженных ими из полотенец и простыней, и с ужасом прижали к себе маленьких детей, боясь шевельнуться. Несколько мужчин бросились наперерез тележке, стремясь помешать Джону добраться до нее. Но тележка сдалась первой. Одно ее колесико наткнулось на камушек и затормозило. Другое по инерции продолжало вращаться. В результате столь противоположных действий тележка не удержалась и рухнула на песок.
Джон наконец добрался до содержимого взбудоражившего его ящика. Лепешки его не интересовали, но ворох сосисок он рассматривал как достойную награду победителю. Он впился в связку зубами и резво побежал дальше.
Кто-то кинул в него камень. Я уже была почти на месте преступления и попыталась остановить расправу.
– Не кидайтесь! – заорала я как можно громче. – Я заплачу за всю еду!
От небольшой группки мужчин отделился один и устремился ко мне. Вся его фигура говорила о том, что мирный исход переговоров весьма сомнителен. Отдавать же себя на самосуд толпы мне не очень хотелось, поэтому я с завидной скоростью кинулась за собакой, которая мощным прыжком уже перемахнула через чей-то забор.
Никогда я не подозревала у себя способности легкоатлетки, но опасность придала мне силы. Я, как и Джон, устремилась под защиту кровли дома, который, если я не ошиблась в расчетах, как раз и должен был стать моим временным жилищем.
Из ворот вышел мужчина. Мое сердце екнуло. Значит, это не мой дом.
– Извините, моя собака!... – закричала я, подбежав к мужчине почти вплотную.
– Боже, избавь меня от миража, – промычал мужчина и даже заскрежетал зубами.
Это был Роберт. Мой мозг отказывался воспринимать действительность, и никаких мыслей, откуда и почему здесь появился мистер Арлингтон, у меня не возникло. Я остановилась и тупо смотрела на него.
– Джейн, ты, как персонаж помешанного на абсурде автора, еще ни разу не встретилась мне в спокойной обстановке. Что произошло на этот раз и почему за тобой гонится толпа? Ладно, молчи. Я, кажется, догадался.
За изгородью, внутри дворика, рядом с воротами, расположился Джон и спокойно предавался трапезе. Сосиски одна за другой исчезали у него в пасти. Он довольно урчал, напоминая греющуюся на солнышке плотно пообедавшую кошку. Я бросилась к нему, желая немедленно разобраться с негодником, но твердая рука Роберта удержала меня на месте.
– Не пытайся, Джейн. Ты только разозлишь его. Сэр Чарлз питает к сосискам особую слабость. У собаки отнимать еду опасно.
– Но я его хозяйка!
– Пусть будет так, но, умоляю, зайди в дом. Я сам разберусь здесь.
Толпа с пляжа была уже рядом с нами, и я сдалась: трусливо смоталась с поля боя, предоставив Роберту улаживать все, что я и Джон натворили.
– Ну как? – спросила я, когда через некоторое время Роберт вошел в дом.
– Нормально! – буркнул он. Потом, видимо снизойдя к моему умоляющему виду, пояснил: – Торговец готов прямо сейчас доставить сюда еще одну тележку с сосисками для этого чревоугодника. – Роберт наклонился и хотел погладить Джона, но тот встал и переместился поближе ко мне. Роберт вздохнул и продолжил: – Он говорит, что у него сегодня очень удачный бизнес.
– Сколько ты ему заплатил? – спросила я. Я уже достаточно прожила в этой стране и могла догадаться, что переданные Робертом слова торговец мог сказать только в обмен на астрономическую сумму.
– Двести динаров.
– Это баснословные деньги, Роберт. Думаю этот торговец ни разу не делал в день больше десяти динаров!
Увидев мои изумленные глаза, Роберт засмеялся.
– Я тоже сказал ему, что шкурки двух шкодливых созданий столько не стоят, но он не имеет моего богатого опыта общения с Торнадо и настаивал на такой дорогой цене. Конечно, я на его месте опрометью бежал бы от вас куда подальше.
Не знаю, что случилось со мной, но все вокруг вдруг заискрилось и заиграло. Прохладный полумрак комнаты с опущенными жалюзи превратился в сверкающий блик света. Мне стало жарко и хорошо от слов Роберта. Если бы меня кто-нибудь спросил, почему немного ворчливую речь Роберта я приняла за объяснение в любви, я бы не смогла ответить. Потрясенная, я стояла посреди комнаты и молчала.
Вдруг раздался звонок в дверь. Он прозвучал тревожно и требовательно.
– Торговец вызвал полицию, – прошептала я.
Роберт двинулся к двери. Сжимая ладони перед грудью, как если бы хотела обратиться к Пресвятой Деве, я последовала за ним.
Роберт открыл дверь. На пороге стояла Ширли.
– Роберт, дорогой, я подумала... – начала она и резко оборвала свою речь. – Она здесь! – тотчас закричала Ширли. – Ты постоянно мне врал, Роберт! А ты, паршивая девка, – накинулась она на меня, – строила из себя добродетельную овечку. Даже обещала сохранить мою тайну. Как же! А я, дура, поверила!
Для меня приезд Ширли был, конечно, неожиданным, а вот для Роберта... Этого я знать не могла. И не представляла себе, что мне теперь делать. Я стояла и смотрела, словно зритель, приобретший билет в лучшую ложу.
Взгляд Ширли наткнулся на Джона, и она бросилась к нему. На бедное животное посыпался град ударов.
– Ты, черный ублюдок! Все из-за тебя. Надо было тебя удушить, а я оставила тебя в живых. – Ширли пнула Джона ногой. Тот от боли взвизгнул.
Я вышла из ступора и кинулась на Ширли.
– Успокойся. Я оказалась здесь случайно. Ты появилась всего лишь на несколько минут позже. Успокойся! Оставь животное в покое! – закричала я, видя, что мои увещевания на нее не действуют. Изловчившись, я толкнула Ширли локтем в грудь и оттащила от нее Джона.
– Ширли, я думаю, тебе нужно уехать. Не надо устраивать истерики. Если помнишь, я попросил у тебя расторжения помолвки. Тогда я не сказал, щадя твое самолюбие, что люблю другую женщину. Эта женщина и есть Джейн. Мы с ней поженились и проводим здесь свой медовый месяц. Ты лишняя, Ширли!
Мы обе ахнули. Воцарилось молчание. Даже Джон, который слегка скулил, жалуясь на незаслуженные побои, умолк. Он переводил глаза на каждого из нас и как будто спрашивал: «Что случилось? Что он сказал? Я не совсем понял!» Я готова была повторять за Джоном те же вопросы. Что сказал Роберт? Что мы с ним делаем? Проводим медовый месяц?
– Ты еще очень пожалеешь о своем поступке, Роберт! Эта женщина тебе не пара! – Ширли гордо вскинула голову и покинула поле боя.
– Ширли, подожди... – Я хотела побежать вслед за ней, но Роберт меня удержал.
– Не надо, Джейн. Я ее сюда не приглашал. Она должна понять, что наш разрыв окончательный и ей надеяться не на что.
– Поэтому ты ей сказал, что мы поженились?
– Нет! Я сказал ей, что люблю тебя, потому что я люблю тебя.
– Этого не может быть!
– Почему?
–Я тебе не пара. Ширли права...
Роберт подошел ко мне близко-близко. Наши взгляды встретились.
– Глупенькая... – прошептал он и обнял меня. Голова моя пошла кругом. В одно мгновение были забыты и появление Ширли, и вертевшийся в голове вопрос, почему Дороти отправила меня сюда, зная, что здесь Роберт. Все это потеряло для меня значение. Его объятия давали мне чувство защищенности.
– Торнадо, – сказал Роберт, и наши губы слились.
Поцелуй длился вечность. Я закрыла глаза, чтобы полностью раствориться в счастливых мгновениях. Его язык ворвался мне в рот и опалил меня изнутри. Мой разум приказывал остановиться и не повторять уже однажды пройденного, не искушать ни его, ни себя, но я уже не могла подчиниться сознанию.
Я самозабвенно ответила на поцелуй Роберта, ощущая волны дрожи, пробегающие по моему телу. Весь мой прежний опыт больше не имел никакого значения. Я чувствовала только радость, трепеща в руках любимого.
Он оторвался от моих губ. Я инстинктивно потянулась к ним снова, но Роберт слегка откинул меня назад и стал целовать шею. Его губы спускались все ниже и ниже, оставляя после себя желание быть поцелованной в этом месте еще и еще.
– Роберт, ах, Роберт, – услышала я свой голос, низкий, с хрипотцой. Он мне показался чужим.
Роберт расстегнул мою блузку. Его руки легли мне на грудь, слегка сжали ее. И вот его губы уже ласкают мои напрягшиеся соски. Я таю в объятиях Роберта. Радость и истома переполняют мое тело.
– Ты прекрасна, ты еще прекрасней, чем я представлял, – услышала я его жаркий шепот. – Молчи.... – пробормотал Роберт, когда я хотела возразить ему. – Ребекка, моя Ребекка, как тебе идет это имя... – Его руки нежно ласкают мою кожу. Его губы прокладывают на ней сладостные дорожки из поцелуев.
Мой разум окончательно туманится. Почему ты должна отказывать себе в этой радости? – шепчет мне сердце. Эти мгновения не повторятся. Ты так долго страдала, насладись хоть капелькой счастья. Роберт и ты связаны какими-то тайными узами. Недаром он всегда возникает перед тобой, когда ты его совсем не ждешь. Или ждешь?
Роберт становился все более настойчивым.
– Я хочу тебя, – пробормотал он, лаская губами мою грудь.
Здравый смысл отступил перед страстным желанием, которое охватило и меня.
– Роберт, Роберт, – шептала я, покрывая его лицо быстрыми поцелуями.
И мои, и его пальцы, сплетаясь, отталкивая друг друга и помогая, стаскивали с наших тел одежду. Роберт, не переставая, покрывал мое тело поцелуями. Ни тогда, ни потом я так и не смогла понять, как мы оказались в постели. Сама ли я добралась до спальни или Роберт отнес меня туда? Разве это имело значение? Я таяла и плавилась от ласк мужчины. Мое тело требовало большего.
– Скорей, я больше не могу ждать! – неожиданно для меня самой прозвучал крик моей души и моего тела. Никогда я не произносила столь бесстыдных слов. Но сегодня все было по-другому.
– Ребекка... – Это уже из его груди вырывается стон неутоленного желания, и в тот же момент его упругая плоть глубоко пронзает меня.
Все мое тело изгибается навстречу и с радостью принимает ее в себя. Еще одно проникновение, еще, еще и еще... – и я рассыпаюсь на мириады мельчайших частиц. Я перестаю существовать. Все мое тело горит, плавится и несется по волнам экстаза.
То, что должно было случиться, свершилось! Я принадлежу этому человеку, отдаю ему всю себя и с ненасытной жадностью вбираю его в себя. Еще чуть-чуть – и я умру, растаю, растекусь маленькой лужицей. Я услышала сладострастный стон и не сразу поняла, что он принадлежит мне. Мое тело перенеслось в новое измерение. Фантастическое ощущение невесомого парения к звездам сменилось другим: я резко полетела вниз, в бездну, и сразу вновь воспарила к неизведанным высотам.
Послышался сдавленный крик Роберта, его тело несколько раз конвульсивно содрогнулось – сначала сильно, а затем слабее и еще слабее, и вот он замер, уткнувшись головой мне во впадинку между плечом и шеей.
Я медленно приходила в себя. Мы продолжали лежать еще соединенные, но тревожная мысль холодной змейкой вползала в мое сознание. Сейчас Роберт встряхнется, отодвинется от меня и повернется спиной. «Неплохо развлеклись», – скажет он и уснет. Что еще говорил Эрик в подобных случаях? Вспоминать об этом не хотелось. Я втянула в себя воздух, готовясь пройти через неизбежное в таком случае унижение.
Роберт приподнялся надо мной. Провел пальцем по моим губам.
– Любимая, – прошептал он, – тебе было хорошо со мной? Я готов быть с тобой вечно.
Я не верила своим ушам. Изумление мое было столь велико, что я ничего не ответила.
– Ребекка, – позвал меня Роберт. – Ребекка, почему ты молчишь?
– Это не сон? – невпопад спросила я.
– Прикоснись ко мне, и ты почувствуешь, что я настоящий, – засмеялся довольный Роберт.
И я последовала его совету. Я гладила и целовала его тело, его лицо и волосы, его глаза и губы. Он лежал на спине, лениво раскинувшись, и позволял мне творить над ним маленькие безумства.
А потом... Потом страсть снова проснулась в нас. Наши тела сплелись и предались радостному танцу. Это был поток любви, нескончаемый и безудержный. Мы вместе взлетали и падали, парили в невесомости, пока не достигали кульминации, которую уже не могли и не хотели оттягивать.
Физическое выражение любви дарило блаженство и постепенно превращалось в нечто иное. Мы становились близки духовно. Роберт был первопроходцем. Он вел меня за собой, показывая, на что я способна, а я дарила ему себя, ничего от него не утаивая. Это было удивительное ощущение – осознавать себя в этом мире и одновременно находиться в другом – мире чувств, где каждое прикосновение обнаженных тел дарит волшебные моменты неземного единения.
Один поцелуй Роберта – и я вновь готова погрузиться в пучину страсти. А он угадывает все мои тайные желания, да что там угадывает – он их предвосхищает. Боже, как мне хорошо с ним!
– Я не хочу, чтобы это заканчивалось, Ребекка, а ты? – В спальне стало совсем темно. Ночь вступила в свои права. – Пойдем к морю, – предложил Роберт. – Ты в состоянии подняться?
– А стоит ли? Может быть, останемся здесь?
– Кое-кто будет возмущаться, что его не вывели на вечернюю прогулку.
Мы пошли к морю. Стояла изумительная ночная тишина, изредка нарушаемая шелестом волн. Звезды, огромные, чисто вымытые, сверкали на небе. Мы, единственные обитатели этого восхитительного царства, медленно ступали по погруженному в темноту пляжу, а впереди весело бежал пес, мгновенно приучившийся откликаться на странную кличку – сэр Чарлз-Джон. Трудно сказать, кто из нас троих был самым счастливым в эту ночь.
