Текст книги "Приговоренные к любви"
Автор книги: Нора Филдинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)
– На счетчике три с половиной, – сказал кто-то голосом миссис Коллинз.
– Мадемуазель улетает. Ей не нужны тунисские деньги, – Продолжал настаивать шофер.
– Мадемуазель вернется, – парировала Дороти.
Шофер сдался. Спорить с Дороти мог только сумасшедший. Ее воинственного запала хватило бы на всех водителей выстроившихся вдоль тротуара такси. И мой шофер это понял.
– Джейн, милая, – обратилась Дороти ко мне, – пошли на регистрацию. Возьми. Это тебе, – она протянула мне очень интересную сумку из плотной ткани, напоминающей джинсу, светло-серого цвета и выполненную в виде мешочка, стягивающегося сверху шнурком. Вся сумочка была украшена столь крупными пистонами, что в отверстия, ими образованные, вполне мог пройти палец. Несмотря на столь экстравагантное украшение, а может быть, благодаря ему, сумочка смотрелась стильно и элегантно. – Здесь Микки, – прошептала Дороти. – Он спит. Я сделала ему укол снотворного. Лекарство сильное. Он долго не проснется, так что ты спокойно пересечешь границу, а сумочка не вызовет ни у кого подозрения. Тебя не задержат.
Оторопев, я во все глаза смотрела на Дороти. Супруга консула Великобритании предлагает мне провезти контрабанду, и при этом ее совесть остается абсолютно спокойной! Ни тени сомнения не отражалось на лице Дороти. Ее глаза весело блестели. Она беззаботно улыбалась.
– Выше нос, Джейн! Не смотри на меня так испуганно. Я же не предлагаю тебе шпионить в пользу Кремля. Подумаешь, попугай! Были бы у него документы на вывоз, он бы законно пересек границу, а так – въедет в Англию незаконно. И какая разница? Микки не станет человеком или ослом от того, есть у него документы или нет. Не трусь, Джейн, и учись думать, что нельзя, а что можно нарушить без всякого ущерба для кого-либо. Интересы Британии не пострадают. – Дороти лукаво мне подмигнула и поцеловала на прощание.
Тунисская граница была пройдена абсолютно спокойно. Попугай, как и говорила Дороти, спал без задних ног, вернее лапок.
В самолете меня охватило беспокойство. Как чувствует себя попугай? Задохнуться он не может. Хитроумные отверстия, замаскированные под последний писк моды, обеспечивали приток воздуха. Сумочка была на твердом каркасе, так что нанести телесные повреждения попугаю я не могла. Дороти, как профессиональный мафиози, продумала все детали. Вот только правильно ли она подобрала дозу снотворного? А вдруг...
От пришедшей мысли у меня зашевелились волосы, и я опрометью кинулась в туалет, прижимая к груди сумочку.
– Микки, попугайчик мой! Микки, очнись! – причитала я над попугаем и трясущимися руками пыталась открыть сумочку. Мои пальцы стали вдруг неуклюжими, и я никак не могла справиться с завязанным на бантик шнурком.
Наконец я его развязала. Заглянув внутрь, я увидела лежащего Микки, но глаз, смотревший на меня, весело поблескивал. Микки жив. Я облегченно вздохнула, снова затянула шнурком сумку и покинула туалет.
Устроившись на своем месте в салоне самолета, я невольно задумалась о Микки. А вдруг этот взгляд был его последним, прощальным?
Я снова на всех парах понеслась в туалет. Микки был по-прежнему жив, и мне показалось, что его глаз слегка подмигнул мне.
Я вернулась в салон, но усидеть на месте уже не могла.
– Мисс, вы в порядке? Вам не нужна помощь? Может, вам принести еще один пакет? – вежливо поинтересовалась стюардесса, когда я в очередной раз устремилась в туалет.
Летящие со мною пассажиры с интересом наблюдали за моими действиями. По-моему, кое-кто уже заключал пари, сколько еще раз я пробегу по салону. Но Микки стал мне настолько дорог, что откровенное любопытство пассажиров меня не трогало.
Я чувствовала свою ответственность перед попугаем. Такой маленький, такой беспомощный и летит к черту на рога. То есть в Англию, мысленно поправила я себя. Правда, Микки по попугайным меркам маленьким и беспомощным не был. Он являл собой крупный экземпляр породы жако с огромным клювом и большими сильными лапами, но мне казался беспомощной малюткой.
– У меня цистит, – громко заявила я, не обращая внимания на смущенное «ах» сидящей рядом пожилой леди. Всегда обнаруживающееся у меня нахальство, если кому-нибудь надо прийти на помощь, меня уже не удивляло.
Своим шокирующим заявлением я добилась, что стюардесса от меня отстала. Пассажиры тоже постепенно привыкли к моим экстравагантным действиям и потеряли к ним интерес.
Время, пока горела надпись «Пристегните ремни и оставайтесь на местах», я еле выдержала и перед выходом из самолета под откровенные насмешки окружающих снова заглянула в туалет. Микки был жив и, видимо, чувствовал себя превосходно.
– Потерпи, малыш. Скоро твои мучения закончатся, – пообещала я ему.
Я вышла из самолета, дошла до пограничной стойки и встала в очередь желающих оказаться в Англии. Чувствовала я себя спокойно. Дороти была абсолютно права! Микки! Разве это контрабанда?
Все шло хорошо. Я приблизилась к пограничной стойке и протянула свой паспорт высокому худому мужчине в форме.
– Пошевеливайся, толстозадый, – услышала я свой голос, идущий не из моего рта, а откуда-то из живота, на уровне которого я держала сумку с Микки.
Пограничник вздрогнул. Стоящее рядом семейство с двумя маленькими детьми отступило назад.
– Приличная с виду девушка, а какие вульгарные словечки слетают у нее с языка, – прошептала дама своему мужу.
– Кому сказала, поворачивайся, засранец, – не унимался попугай, вещая синтезированным голосом: тембр был мой, но в нем отчетливо слышалась манера говорить Дороти.
Я с ужасом ожидала появления полиции, но пограничник, видимо, пребывал в таком же растерянном состоянии, как и я. Его профессиональный опыт подсказывал ему, что люди с моей внешностью подобные слова не произносят. Они тихи, законопослушны и вежливы. Я же вела себя как лицо, выпившее немало напитков, отнюдь не безалкогольных, и склонное к дебоширству. Если бы не столь явное противоречие и вызванный им у представителя закона шок, знакомство с полицейским участком аэропорта Хитроу мне было бы обеспечено.
– Проваливай, – еле выдавил из себя пограничник и шлепнул печать в мой паспорт.
– Спасибо, милок, – ехидно проворковал попугай.
Я опрометью кинулась вон от стойки, молясь про себя, чтобы Микки замолчал. Молитва была услышана. Попугай не издал ни звука, пока я забирала с ленты транспортера свой багаж и шла по аэропорту, направляясь к стоянке такси.
Я немного успокоилась и уже удобно устраивалась в такси, когда услышала:
– Быстрее шевелись, болван!
Реакция шофера напоминала поведение пограничника. Он резко взял старт и даже не поинтересовался, куда меня везти.
Я протянула ему бумажку с адресом, которую мне дала Дороти. Прочитать ее в самолете я так и не удосужилась. Мои помыслы были сосредоточены на Микки. И вот его благодарность. Я даже не стала читать адрес вслух, так как боялась спровоцировать попугая на новые высказывания.
В то время, когда Дороти показывала мне Микки, я настолько была уверена в его неспособности говорить, что могла держать пари. Теперь попугай отомстил мне сполна за мое невысокое мнение о нем.
Когда он только научился говорить моим голосом? Неужели ему было достаточно ласкового лепета в туалете. Вот паршивец...
– Вот паршивец, – отчетливо произнес попугай.
Я вздрогнула. Попугай умел читать мои мысли. Меня обуял мистический ужас.
– Помолчали бы, мисс. Если будете так себя вести, я высажу вас из машины.
– Но... послушайте, – Я решила сказать водителю о попугае, ведь ему не надо предъявлять сертификационный паспорт.
– Вот задницу тебе надеру, толстозадый, и полицию вызову, – быстро закончил за меня Микки.
Шофер молча сплюнул в окно и поднял стекло, отделяющее его от пассажира. Видимо, это был высший знак выказываемого им мне презрения.
Я смирилась и мечтала лишь о том моменте, когда навек расстанусь с попугаем и уже никогда не буду за него краснеть. Я перестала трястись над драгоценной жизнью Микки и поставила сумку на сиденье.
– Вылезай, мисс стерва! – буркнул мне шофер, резко затормозивший у ворот подъездной аллеи. – Дальше потопаешь сама.
– Вот ублюдок! – услышала я свой голос, но в отличие от всех предыдущих случаев он принадлежал лично мне. Попугай молчал, но его школа не пропала втуне. Я оказалась способной ученицей. До встречи с попугаем я бы не произнесла этого слова даже под дулом пистолета, а сейчас оно прозвучало так обыденно, словно было из привычного мне лексикона вроде «спасибо» и «пожалуйста». Я даже умудрилась швырнуть деньги и, гордо выпрямившись, зашагала по аллее.
Вскоре я перешла на бег рысью. Не обращая внимания, где нахожусь, и не смотря по сторонам, я репетировала свою речь. Как только откроется дверь, мне надо объявить о существовании попугая. Нельзя давать ему время на высказывания. Я решила обойтись без приветствий и сразу протянуть сумку с одним-единственным словом «попугай!». Потом можно будет все спокойно объяснить. Больше я не позволю Микки портить мою репутацию.
Добравшись до дома, я нажала кнопку звонка и прошептала попугаю:
– Молчи, стервец...
ГЛАВА 5
Мой яростный шепот совпал по времени с открытием двери, и появившийся на пороге мужчина, конечно, его услышал. Я покраснела и подняла глаза. Предо мною стоял блондин с глазами цвета изумрудов, мой зеленоглазый блондин! Его рот кривился в презрительной усмешке.
Я растерялась, и момент был упущен. Не успела я вымолвить подготовленного спасительного слова, как попугай громко возвестил:
– Оказываю сексуальные услуги.
– Я в них не нуждаюсь!
Дверь передо мною захлопнулась.
Попугай говорил не моим голосом, но мое положение от этого не улучшилось. Откуда моей мечте, так волшебно только что персонифицировавшейся в реального человека, помнить звучание моего голоса? Худшего варианта встречи с единственным мужчиной, перед которым я хотела бы предстать во всем блеске красоты и ума, я не могла бы пожелать и своему заклятому врагу.
Я задохнулась от бешенства и принялась изо всех сил колотить в дверь кулаками. Она широко распахнулась, и блондин снова возник передо мной.
– Ублюдок, засранец, тупица, тварь толстозадая! – быстро повторяла я словарный запас Микки. – Немедленно позови мне сына Дороти!
Теперь пришла очередь удивляться мужчине.
– Кого? – тупо спросил он меня.
– Сына Дороти, паршивец! Ему от матери подарок. Вот! – И я потрясла сумкой перед его носом.
– Пошевеливайся, недоносок, м...! – вставил попугай еще ни разу доселе не употребленные им слова. Видимо, ему пришлась по душе его способная ученица и он решил расширить ее лексикон.
Мужчина молчал, только в глубине его глаз таилось презрение, а губы изогнулись в грустной усмешке.
– А вас, мисс, не учили вежливо себя вести? Обычно говорят «здравствуйте», а не перечисляют все известные им ругательства. Раньше при наших встречах вы вели себя более чем странно, но, по крайней мере, не употребляли подобных выражений. Когда вы успели пополнить свои знания? Или вы их от меня скрывали?
Напряжение, не покидавшее меня весь перелет от Туниса до Лондона, скандальные реплики Микки, всегда произносимые им в соответствии с ситуацией и как бы за меня, моя неспособность справиться с возникающими проблемами – все это переполнило меня и требовало выхода. И он нашелся. Я заплакала.
Стоять столбом и лить слезы – занятие довольно затруднительное. В этом деле нужна опора, и я ее нашла. Рухнув на грудь мужчины так быстро, что он не успел отступить, я принялась орошать слезами его рубашку, одновременно цепко за нее ухватившись.
Блондин молча терпел мои действия, потом осторожно провел рукой по моей вздрагивающей в рыданиях спине и погладил меня по голове.
– Почему мне везет на встречи с тобой? Когда тебя отпускают из лечебницы, ты меня специально ищешь?
– Из какой лечебницы? – сквозь слезы пробормотала я, когда до меня дошел смысл вопроса.
– Где-то ты должна же содержаться. Не может смерч в облике женщины безнаказанно разгуливать на свободе. Или ты так ведешь себя только со мной, а с другими – нормальный человек? – В голосе мужчины звучала причудливая смесь чувств: нежность, грусть, насмешка и презрение.
Мое сознание выделило лишь последнее. Гнев снова поднялся в моей душе. Он моментально высушил мои слезы и выпрямил спину.
– Прекратите говорить глупости, мистер... как вас там? Мне нужен сын Дороти. Я из Туниса, а не из сумасшедшего дома.
Блондин улыбнулся. Улыбка получилась открытой и доброй.
– Я и есть сын Дороти. Мистер Арлингтон к вашим услугам. Можно просто Роберт. Или вы предпочитаете те слова, которые уже здесь прозвучали в мой адрес?
– Не может быть! – От удивления я приоткрыла рот и так замерла, забыв его закрыть. У Дороти никак не может быть такого взрослого сына. Да и попугая, как я считала, обычно дарят подросткам.
– Что не может быть? Что я Роберт Арлингтон? Представьте себе, что так и есть. Или у вас другие соображения по этому поводу?
– Нет! Вы не ее сын!
– Не могу отказать вам в некоторой проницательности. – В голосе моего собеседника опять зазвучало презрение. – Я только в некотором смысле ее сын. Не буду вас утруждать более подробными объяснениями, вряд ли ваши умственные способности так велики, чтобы их понять. Просто напрягите память и вспомните, куда и кому миссис Дороти Коллинз просила вас передать ее подарок?
В моей голове всплыла мысль о записке, которую я показывала шоферу, но, куда я ее положила потом, оставалось загадкой.
Я принялась лихорадочно себя ощупывать: где-то же должен существовать тот карман, в который я ее засунула. Карманов на моей одежде не было, поэтому мои действия со стороны выглядели как телодвижения безумной.
Во взгляде мужчины читалась обреченность. Он прекрасно понимал, что ему предстоит сделать звонок в ближайшую психлечебницу и вызвать санитаров, поэтому, когда я запустила руку себе за пазуху, он не удивился. Через секунду я издала крик индейцев перед выходом на тропу войны, извлекла записку из бюстгальтера и торжественно ею помахала. Мужчина тупо смотрел на меня. Я развернула записку, начала читать адрес и... упала в обморок.
Когда я пришла в сознание, то обнаружила себя лежащей на диване в холле. Я услышала поток грязных ругательств, исторгаемых как из рога изобилия мужским голосом, в котором слышались знакомые нотки. Я уже хотела открыть глаза и презрительно рассмеяться в надменное лицо Роберта Арлингтона. Притворяется воспитанным джентльменом, а сам ведет себя как скотина. Ну погоди у меня! Сейчас я соберусь с силами и все тебе выскажу.
И вот, в тот момент, когда я уже предчувствовала всю радость победы над Робертом, я услышала незнакомый женский голос:
– Прекрати, Роберт. Это не смешно!
– Неужели ты не видишь, что я молчу? Эта девица не только сумасшедшая. Она чревовещательница. Где ее только Дороти откопала?
Пронзительный женский визг раздался неожиданно и совсем рядом. Он был столь яростным, что барабанная перепонка в моих ушах завибрировала и собралась лопнуть. Я вздрогнула и открыла глаза.
– Она ущипнула меня, – стенала высокая, очень красивая девушка. – Ни в каком она не обмороке. Разве люди без сознания могут вырвать лоскут кожи? Боже мой, сколько крови! Роберт, ну что ты стоишь как истукан? Ждешь, когда я вся истеку кровью?
– Ширли, чем тебе помочь? Хочешь воды?
– Нет! Вылей воду на эту дурочку. Пусть прекратит свой идиотский спектакль. Возможно, она считает тебя антрепренером и пытается произвести на тебя впечатление своим талантом? Ты купил цирк? Да не стой же! Принеси йод!
Я прикрыла глаза и притворилась, что по-прежнему нахожусь без сознания. В женском голосе больше не чувствовалось боли, только гнев и раздражение. Эта особа вызвала во мне безотчетную неприязнь. Я решила, что она злая и капризная. У меня не возникло к ней никакого сочувствия.
Пока я копалась в душе, обвиняя себя в зависти к женской красоте, послышались торопливые мужские шаги. Видимо, Роберт побежал за йодом. Его бедная Ширли поранила пальчик!
Я всегда знала, что нельзя злорадствовать. Негативные чувства разрушают душу и в конце концов обращаются против тебя. Но чтобы возмездие наступило так скоро?! Нет, в это никогда я не верила. На меня вдруг обрушился холодный душ, правда кратковременный, но от этого не менее неприятный. Эта противная сучка вылила на меня поданный ей Робертом стакан воды. Ну подожди, ты у меня получишь!
Все хорошие чувства, которые у меня когда-либо были, разом меня покинули. Я превратилась в форменную стерву. Забыв обо всем на свете и почувствовав, как мои силы удесятеряются, я вскочила на ноги и набросилась на изнеженную красотку.
– Ты, исчадие ада, пальчик тебе поцарапали? Вся кровь вытекла? Я сейчас выжму из тебя ее остатки и выпью!
Красотка завизжала. Не осознавая, что за чушь несется из моих уст, и не отдавая себе отчета в своих действиях, я вознамерилась впиться зубами в ее руку. В этот момент меня сжали стальные клещи. Подбежавший на наш совместный вой Роберт с силой завел мои руки за спину и удержал меня от безрассудных действий.
Но бес вселился в меня надолго. Я изловчилась и с силой лягнула его. Раздался сдавленный стон. Я умудрилась попасть ему по коленной чашечке. Победа придала мне силы. Чем крепче держал меня Роберт, тем яростнее я изворачивалась и продолжала наносить, судя по издаваемым им звукам, меткие удары ногой. Наконец я сделала ему по-настоящему больно. Он охнул и отпустил меня.
Как только я почувствовала себя свободной, весь воинственный пыл, как воздух из шарика, моментально вышел из меня. Мне стало стыдно. Как можно было позволить себе так распуститься? И из-за чего? Ну, вылила эта избалованная красотка на тебя стакан воды, и что здесь такого страшного? Может быть, она это сделала из милосердия – хотела, чтобы я поскорее пришла в чувство, А чем я ей ответила? И все этот попугай виноват! Попугай! Подготовленное к встрече с сыном Дороти слово вылетело из моих уст:
– Попугай! Попугай! Микки-попугай!
– Сумасшедший дом! Разбирайся с ней сам. Моих сил не хватит, чтобы образумить эту дуру. Пока, Роберт. Позвонишь, когда сдашь ее санитарам.
Красотка зацокала своими высокими каблуками к двери, а с дивана понеслись радостные крики:
– Попка-дурак! Попка-дурак! Микки – хор-роший мальчик, толстозадый мальчик! – Микки быстро повторял свой репертуар, меняя голоса, пока не перешел на арабские ругательства, произносимые низким мужским голосом, принадлежавшим, возможно, его бывшему хозяину.
Мы замерли, словно участвовали в известной детской игре, и подчинились команде ведущего. Красотка стояла на одной ноге, занеся другую для следующего шага и полуобернувшись. Роберт, согнувшись в три погибели от моего рокового удара ногой, слегка выпрямился и изумленно оглядывался вокруг. Я, сложив руки так, словно собиралась приступить к молитве, присела и замерла в этой неудобной позе, как будто не могла решить вопрос – стоит мне падать на колени или еще немного подождать.
Роберт, на лице которого отражалась еще не прошедшая боль, пришел в себя первым. Превозмогая страдание, он рассмеялся. Я тоже несмело улыбнулась в ответ.
– Дороти передала со мною подарок вам, мистер Арлингтон. Это попугай. Он в сумке.
– Так это идиотская птица клюнула меня в палец! – вскричала девица. – Только твоя мачеха способна преподнести нечто подобное. Бабе скоро полтинник, а ума не больше, чем у этого попугая.
– Тридцать восемь. Исполнится через два месяца, – механически поправил ее Роберт.
Он подошел к дивану, поднял сумку-клетку и стал освобождать попугая.
– Какая прелесть! – воскликнул Роберт, когда огромный, несколько помятый попугай был извлечен из сумки.
Красотка продолжала исходить злобой. Она облизнула свои пухленькие губки розовым язычком, на кончике которого мне померещилась капелька яда, и набросилась уже на меня:
– А вы зачем согласились везти этого дурацкого Микки? Хотели на свою голову неприятностей?
– Пошла вон, засранка, – немедленно отреагировал Микки.
Я не смогла удержаться и рассмеялась.
– Представляете, Роберт, этот попугай молчал. Дороти не могла добиться от него ни одного слова. – От всего пережитого я обращалась к блондину как к старому хорошему другу и не чувствовала никакой неловкости. – А на пограничном контроле он моим голосом стал...
– Ругаться, – закончил за меня Роберт. – Простите меня.
Я благодарно улыбнулась.
– Сама виновата! – заявила наглая девица, обращаясь ко мне.– Могла бы и догадаться, что попугаи – говорящие птицы. Хотя со слабыми умственными способностями понять эту простую истину трудно. Послушайте, как вас там?
– Джейн, – тупо подсказала я нахалке. Ее уколы меня не трогали. Мой блондин попросил у меня прощения. Я стояла и блаженно улыбалась.
– Что вы щеритесь в идиотской улыбке? Доставили подарок – и до свидания, Джейн! Мы вас больше не задерживаем.
Роберт оторвался от ласкового сюсюканья с птицей.
– Что ты говоришь, Ширли? Джейн приехала сюда прямо с самолета, а ты собираешься ее выгнать, даже не предложив немного отдохнуть?
Роберт поставил клетку с попугаем на стол и бросился ко мне.
– Джейн, ради Бога, еще раз простите. Ширли испытала сильную боль, поэтому не отдает себе отчета в том, что говорит. Садитесь поудобнее и отдыхайте. Ширли сейчас приготовит чай.
– Ты, кажется, забыл, что я тоже пострадавшая! Кровь сочится до сих пор.
Роберт помог усесться в противоположное от меня кресло и противной Ширли.
– Отдыхайте, милые дамы. Я сам приготовлю чай.
– И что вы делаете в этом Тунисе? – презрительно спросила меня красивая стерва.
Я сделала вид, что не слышу. Она снова повторила свой вопрос. Потом, не выдержав моего молчания, уже совсем по-хамски добавила:
– Идиотка, несчастная! Даже не понимает человеческой речи.
Я проигнорировала второе ее утверждение, зато уцепилась за первое.
– Почему несчастная? Может быть, я сейчас очень счастливая.
– Да кто вы в самом деле такая? И что вас сюда привело? Только ли подарок, который дура-мачеха подарила сынку к помолвке?
От опрометчивого ответа одновременно на все вопросы меня удержало появление Роберта с чайным подносом.
– Ну что, девушки, никак не можете прийти в себя от Микки? – шутливо спросил он и продолжил: – Мама обожает делать мне подобные подарки. К моему тридцатилетию преподнесла мне сэра Чарлза. – Его голос звучал весело и дружелюбно.
Я благодарно ему улыбнулась.
– Она тебе не мать, а мачеха, – внесла коррективы Ширли.
– Ну и что? Я остался без матери совсем еще маленьким ребенком. Когда отец женился на Дороти, она стала для меня настоящей матерью. Я очень привязан к ней. Правда, она прелесть? – обратился Роберт ко мне.
– Да, – охотно подтвердила я. – Миссис Коллинз обожают все в консульстве. – А мистер Коллинз – ваш отец?
– Нет, у нее все-таки плоховато с мозгами. Как мистер Коллинз может быть его отцом, если Роберт – мистер Арлингтон? Мистер Коллинз его отчим. Отец Роберта умер несколько лет тому назад.
Яд, щедро сочившийся с языка Ширли, не действовал на меня. У меня было сильнейшее противоядие – добродушная усмешка Роберта и усталость, которая на меня нахлынула.
Сознание мое еще продолжало трепыхаться. Оно призывало меня задуматься над словами противной Ширли, которая что-то говорила о помолвке. Кого с кем? Ее и Роберта? Сердце заныло, но тяготы дня всей своей массой навалились мне на веки. Они закрылись. Только в последний момент в голове мелькнула коварная мысль: помолвка? Ну, это мы еще посмотрим! А затем появилась и вовсе не относящаяся к делу мыслишка. А кто такой сэр Чарлз? Младший брат Роберта? Я хотела спросить, но не смогла. Язык отказывался задать такой простой вопрос. Я уснула.
ГЛАВА 6
Солнце щедро заливало лучами мое лицо. Я открыла глаза и обнаружила себя в комнате, которая смутно показалась мне знакомой. Не успела я сладко потянуться, радуясь предстоящему солнечному деньку, как забытая проза жизни мохнатой черной тучей наползла на меня. Я вспомнила, где я и почему эта комната мне знакома. Я нахожусь в доме, который, как я считала, приобрел для нас Эрик и из которого была с позором изгнана.
Эрик! Как я могла ему так слепо довериться? Он расчетливый негодяй, способный обвести вокруг пальца кого угодно. Что говорить о такой наивной дурочке, как я! А я его еще вдобавок и любила! И, наверное, люблю до сих пор.
Люблю ли? Я стала добросовестно копаться в своем сердце, проверяя, сохранилась ли еще любовь к Эрику или нет. Нет! Она прошла. Растаяла как дым. Неожиданно для себя самой я рассмеялась. Какое нелепое избитое сравнение, но как точно передает оно мое исчезнувшее чувство.
Встав на путь самоанализа, я с самозабвением ему предалась. И обнаружила удивительную вещь. Почему я боюсь Эрика? Что за нелепый страх меня гложет? Ведь это он должен меня остерегаться, а не я его. Ему меня преследовать незачем, а вот мне есть зачем. Я могу подать на него в суд за вымогательство денег, доказать, что они были получены с помощью введения меня в преднамеренный обман. Если найму хорошего адвоката, то вполне могу выиграть дело. На какой-то момент я поверила в такую возможность, но потом осознала, что лучше смириться. Ничего я не могу доказать. Я сама продала квартиру, сама дала деньги Эрику, а то, что он присвоил их, известно только ему и мистеру Кларку, который, скорее всего, был его сообщником.
Мысли потекли в другом направлении. Почему здесь оказался Роберт? Он купил этот дом? Или... Ну, конечно, или! Как же я до сих пор ни разу не вспомнила фамилию хозяйки этого дома. Миссис Арлингтон! В документах была указана прежняя фамилия Дороти. Энн еще говорила о втором браке владелицы дома. Интересно, а Роберт знает об этом случае?
Я немного поразмыслила об этой загадке и пришла к выводу, что если он и знает, то связать то происшествие с находящейся у него в гостях Джейн, которая привезла ему из Туниса в подарок от мачехи попугая, он не сможет.
Я успокоилась и стала думать, что мне надо предпринять в данный момент. Естественно, привести себя в порядок, найти Роберта и поблагодарить за гостеприимство, затем уехать в гостиницу или к Энн. Что ж, намерения у меня хорошие, и чем быстрее я примусь за их исполнение, тем лучше.
Сказано – сделано. Роберта я нашла на террасе, на которой когда-то вкушала самый лучший в моей жизни кофе и которая послужила ареной, где моя жизнь разбилась вдребезги. Сейчас я стояла перед хозяином этого прелестного местечка заново склеенная.
– Извините, мистер Арлингтон, за причиненные вам хлопоты. Большое спасибо за гостеприимство. До свидания.
Роберт поднялся из-за стола и добродушно улыбнулся.
– Джейн, что за китайские церемонии! Присаживайся и выпей кофе. Как мне кажется, вчера ты звала меня просто Робертом. Почему сейчас величаешь мистером Арлингтоном?
Я не нашлась, что сказать в ответ, поэтому ухватилась за приглашение выпить чашечку кофе. Грех не воспользоваться перспективой еще чуть-чуть побыть рядом с зеленоглазым блондином. После кофе я навсегда расстанусь с ним. Вряд ли судьба еще раз сведет нас вместе.
– Джейн, если ты не торопишься, то расскажи поподробнее, как поживает Дороти. Она в последнее время почему-то ограничивается коротенькими сообщениями о себе: жива, здорова.
Я принялась описывать тунисскую жизнь. Дороти я очень любила, поэтому в моем рассказе ей было посвящено немало теплых слов. Роберт внимательно слушал. Время текло незаметно. Впервые мы с Робертом разговариваем как нормальные люди, а он не смотрит на меня холодными глазами. Наоборот, они у него сейчас сверкают... Интересно, чем? Добротой? Пока я пыталась определить, что говорит его взгляд, он произнес:
– Джейн, Ширли просит извинить ее за вчерашнее поведение. Она очень испугалась за тебя, когда ты упала в обморок и так долго не приходила в себя. Кроме того, Микки сильно клюнул ее, а она страдает слабой сворачиваемостью крови. Чтобы почувствовать себя полностью прощенной, Ширли приглашает тебя на нашу помолвку и просит не отказываться. Вечеринка по столь торжественному случаю состоится завтра. Я со своей стороны тоже прошу тебя прийти на вечер.
Лучше бы он этого не говорил. Мы могли еще какое-то время поболтать, а потом попрощаться навеки. И я была бы почти счастлива. А сейчас...
Ширли извиняется! У нее несворачиваемость крови! Гемофилия! Только ею страдают исключительно мужчины. Что-то в истории не было ни одной королевы, у которой была бы эта болезнь. Может быть, Ширли внесена в Книгу рекордов Гиннесса? Вряд ли. И ни капельки она за меня не испугалась. Такие, как Ширли, трясутся только над своей драгоценной особой.
Она хочет видеть меня на своей помолвке? Черта с два! Да ей безразлично, продолжаю ли я существовать на свете! Это Роберт так преподнес вчерашнюю сцену, чтобы выгородить свою злую и невоспитанную Ширли. Ничего не скажешь, подсластил пилюлю! Да я ее горечь чувствую даже у себя во рту. Ее не может перебить и сладкий кофе.
– Хорошо. Я буду, – произнес мой язык, научившийся у Микки говорить без участия головы. Услышав столь удивительный ответ, произнесенный моими устами в то время, как я обдумывала вежливый отказ, я смирилась перед неизбежностью присутствовать на ненавистной мне помолвке.
– Извини, Джейн, что не могу подбросить тебя в Лондон. Сейчас должна приехать Ширли. Я обещал ее дождаться. Давай я закажу тебе такси.
Снова Ширли! Как же она мне надоела!..
Естественно, по закону подлости к дому Роберта подъехало вчерашнее такси. Не могу сказать, что шофер, увидев меня, пришел в восторг. Я решила разъяснить ситуацию:
– Послушайте...
Он не очень вежливо меня перебил:
– Лучше молчи.
Но я все же стала объяснять. Через несколько минут шофер весело смеялся.
– Неужели твой Микки так прямо и сказал? Бог ты мой, тебя, мисс, вполне могли загрести в полицию. На что уж я знаю психологию пассажира, а и то вчера никак не мог прийти в себя от изумления. На вид приличная девушка, а рот как помойка. Славный вы, мисс, сделали подарок своему парню. Ему понравился ваш юмор, мисс?
– Моему парню? – только и смогла я вымолвить в изумлении.
– Конечно, вашему, мисс! Не моему же. Я видел, как он смотрел на вас влюбленными глазами, когда вы уезжали со мной.
– Что вы говорите? Он не мой парень. У него завтра помолвка... – И, повинуясь безотчетному чувству, я принялась рассказывать шоферу о своих перипетиях с Робертом.
Я поведала ему обо всем: и о своей первой встрече, когда я таранила его машину, и о том, как набросилась на бедного Роберта в больнице, когда он пришел меня навестить, и о вчерашней безобразной сцене. Умолчала я только об Эрике и о своей беспробудной глупости и доверчивости. Под конец исповеди мне стало стыдно. Шофер – чужой человек, а я ему изливаю душу.
–Завтра у него помолвка с очень красивой особой, а я ему никто, – скороговоркой подвела я итог.
