Текст книги "Тайна «каменного кольца»"

Автор книги: Нина Данилевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Н.Данилевская
Тайна «каменного кольца»

Часть первая. Джо и его друзья

Глава I. Беспокойная ночь и такое же утро

Стенные часы торопливо тикали. Стрелки уже подбирались к одиннадцати. Таня, сидя с ногами в кресле, старалась не дремать, следила за движением стрелок. Это плохо удавалось. Веки смыкались сами собой.

«Бумм... – расслышала она сквозь сон. – Бумм...»

– Двадцать три ноль-ноль, – подражая любившему точность брату, пробормотала девочка. – Что же с ними случилось?

Чтобы прогнать сонное оцепенение, она потянулась и пошла в столовую, где белел скатертью нарядно сервированный стол. Крышка соусника оказалась слегка сдвинутой.

– Василий Никандрыч, – сухо спросила Таня, – совесть у тебя есть?

Большой белый кот, примостившись на краю стола, медленно, со вкусом умывался.

– Брысь!

Не теряя достоинства, кот спустился на стул, всем видом показывая, что считает себя выше вздорных человеческих упреков.

Дверь приоткрылась.

– Твои еще не приехали?

– Все жду. Заходи, Маша, – повернулась Таня к подруге.

Несмотря на ночную пору, гостья была в светлом, легком сарафанчике. В южном курортном городе ночи стояли жаркие.

– Чай будешь пить?

– Давай. Как у тебя сегодня красиво!

Маше, как и Тане, было двенадцать лет. Она старалась держаться солидно, по-взрослому, но это не всегда удавалось – мешало любопытство ко всему, что творится вокруг. Девочка вертелась на стуле, рассматривала сервированный стол, приодевшуюся подругу, мирно дремавшего Василия Никандрыча. И не забывала о сладостях, расставленных на столе.

– В общем не волнуйся, – говорила Маша, намазывая булочку вишневым вареньем. – Поезд мог опоздать ужасно намного. Или на автобус не сели. Или мало ли что...

– Ну, что ты! – презрительно сказала Таня. – Во-первых, дядя Боря летит самолетом. Во-вторых, они с дедушкой сразу возьмут такси. При чем тут автобус?

Машу нелегко было смутить.

– А если нелетная погода? Если не встретились или не узнали друг друга? Однажды был такой случай. Может, и дедушка не узнал.

– Родного сына?! Ты бы думала, что говоришь!

– Я-то думаю, а ты слова не даешь сказать, – заметила Маша. Точь-в-точь так отвечала ее мать, работница пошивочного ателье, своим клиентам.

– Таня! – послышался звонкий мальчишеский голос со двора. – Папа тебе записку привез. Захар Игнатьевич в городе остался ночевать. Лови!

Камень, обернутый бумагой, упал на подоконник. Таня быстро развернула его и прочла записку.

– Только этого не хватало!..

Девочка с досадой бросила бумагу на стол, где ее немедленно подхватила Маша.

– Пишут, что дела задерживают, шлют тебе привет, – сказала Маша с недоумением. – А может, это не от деда письмо?

Таня не отвечая, поспешно убирала со стола. На Машин вопрос она, конечно, не обратила внимания. Письмо от деда привез сосед, водитель грузового такси, а в окно швырнул его Шурик, сын шофера. Все ясно как на ладони. Придется ночевать одной.

– До свидания, – сказала Маша. – Смотри в школу не опоздай.

Таня кивнула и даже не напомнила подруге, что завтра выходной. Обида комом стояла в горле.

Дедушка и брат Леня, который тоже поехал встречать дядю Борю, наверно, веселятся сейчас. Какие дела могли их задержать? Просто гуляют, осматривают город. Может быть, пошли в театр... А она, Таня, пропадай здесь одна с Василием Никандрычем!

Таня вымыла чашки, убрала со стола посуду и, готовясь подняться в мезонин, где помещалась ее спальня, бросила взгляд на кота.

Василий Никандрыч проснулся. Изумрудно-зеленые глаза его вспыхивали лукавыми огоньками, кончик хвоста чуть вздрагивал.

Проследив за направлением кошачьего взгляда, девочка увидела забытую на столе тарелку с колбасой.

– Старый воришка, – сказала сердито Таня, – ничего тебе не будет!

Колбаса исчезла в буфете. Кот не спускал укоризненных глаз с хозяйки.

«Ведь это ты получила тройку по физике, – казалось, говорили его глаза. – Тебя не взяли в поездку. При чем тут я?»

Таня громко хлопнула дверью.

...Ночь тянулась бесконечно. В комнате было душно, точно в разгар лета, хотя на дворе стоял еще только май. Широкая полоса лунного света медленно передвигалась к Таниной кровати.

Луна осветила мамин портрет, и глаза на портрете стали совсем живые. Таня не помнила маму. Брат Леня помнил ее чуть-чуть – ведь он был на четыре года старше. Люди говорят, что Таня «вылитая мама». А дедушка спешит добавить: «Но у твоей мамы никогда не было троек».

Верить ли этому? Тане не хотелось представлять маму похожей на зубрилу Лиду Снежко, «Полынь-траву», как прозвали ее ребята.

У Лиды вечно кислое лицо. Она не умеет хохотать, плавать, подтягиваться на кольцах. Нет, нет, мама не такая! Наверно, и к ней придирались учителя. И, конечно, мама не позволила бы оставить Таню одну из-за неудачного ответа по физике.

Таня чуть не заплакала от жалости к себе. Потом стала считать «пятьдесят наоборот». Постепенно кровать под нею начала медленно колебаться, будто готовясь к отплытию в сонный мир.

Вдруг совсем рядом послышался приглушенный лай и тоненький скрип садовой калитки.

«Своих собак во дворе нет. Значит, вошел кто-то посторонний», – смутно подумала Таня. Ей даже почудились легкие шаги в саду.

Все стихло. Потом тишину прорезал слабый свист. Наверно, звали собаку.

Таня спрыгнула с постели и подбежала к окну. Может, вернулся дедушка? Может, Леня, не желая ее будить, бродит по саду?

Освещенный луной цветник под окнами был пуст. На покатой крыше сарая маячила одинокая фигура Василия Никандрыча. В лунном свете все предметы принимали неверный, таинственный вид: плоский камень у дорожки казался готовым к прыжку чудовищем, а тень на тропинке от искривленной ветки каштана будто преграждала чудовищу путь...

Нигде ни души... Со вздохом девочка улеглась спать. Должно быть, близко утро. Луна всходит теперь поздно.

Таня не заметила, как задремала. Ей приснился удивительный сон.

Она бежала наперегонки с Машей. Толстенькая подруга не поспевала за ней. Вдруг Таня споткнулась и упала. Маша с громким визгом всей тяжестью навалилась на нее. Почему-то она была мохнатая и ужасно царапалась.

– Брысь! – не своим голосом крикнула Таня, просыпаясь.

На окне Таня увидела Василия Никандрыча. Шерсть кота стояла дыбом. Он шипел, глядя во двор.

Таня снова влезла на подоконник, перегнулась вниз.

В саду было тихо.

– Ты что, Никандрыч, голубчик? Иди, ложись в ногах!

Таня тщетно уговаривала четвероногого друга. Кот гудел на низких нотах, рвался из рук.

Только на рассвете крепкий сон сморил девочку. Василий Никандрыч не покидал своего поста на окне до солнечного восхода.

...Таня проснулась поздно, в плохом настроении. Никто до сих пор еще не вернулся. Предстояло снова возиться с хозяйством. В довершение бед небо после ясного утра затянуло облаками. Того и гляди пойдет дождь.

Не таким представляла девочка выходной день. Она и Леня заранее строили планы, как повезут дядю Борю смотреть пушкинские места, быть может, побывают в Артеке. Ведь дядя Боря, капитан грузового теплохода, все время уезжающий в дальние рейсы, давно не был в Крыму. Но сегодняшний день для прогулок пропал. В будни о поездках тем более нечего думать, идет последняя четверть. Скоро начнутся экзамены. Дни, оставшиеся до конца школьных занятий, казались Тане бесконечными.

Девочка выпила чашку холодного кофе и принялась лениво чистить картошку. Мысли ее витали далеко от этого скучного занятия.

Неожиданно в окне появилась голова Шурика, взобравшегося на старый каштан. Разлапые ветки дерева тянулись вровень с окнами верхнего этажа, где жила семья Кравцовых. Нижний занимала Клавдия Матвеевна, Машина мама.

– Хозяйничаешь? – чуть насмешливо спросил Шурик.

Таня не ответила. Будто сам не видит! Василий Никандрыч, дремавший в кресле, вдруг ощетинился, фыркнул. Мальчик сел на подоконник. Кот пружинисто вскочил на ноги, выгнул спину. В глазах его горели злые огоньки.

– Всю ночь спать не давал, – пожаловалась Таня. – Нет от него покоя.

– Никандрыч, ты что, сбесился? – Шурик перелез в комнату, подошел к коту. – Дай я тебя обследую.

Кот не давался. Он стрелой пронесся мимо в окно. Однако не к любимому месту, на крышу сарая, а взлетел опрометью на верхушку каштана.

– Определенно психует. Может, колбасы объелся, – заявил Шурик и тут же предложил пойти на спортплощадку.

Таня, как и Шурик, любила гимнастику, сдала все нормы на значок ГТО. Они часто ходили на пришкольную площадку для юных гимнастов, где были установлены лестницы, трапеции, стойки с кольцами. И сейчас девочке очень захотелось бросить надоевшую картошку и помчаться с Шуриком. Но вдруг приедет дедушка?

Шурик понял ее колебание.

– Твои скоро не приедут. Отец встретил вчера Захара Игнатьевича возле цирка. Уже поздно было, народ с представления уходил. Дедушка твой сказал, что им придется ночевать в гостинице, так как утром в городе есть еще одно дело. Двадцать раз успеем на площадку!

– Нет! – Таня тряхнула головой. – Иди сам!

– Как хочешь.

Шурик, пожав плечами, исчез.

Значит, они действительно веселились вовсю, даже были вечером в цирке! А про нее, Таню, забыли. От огорчения девочка не обратила внимания на слова Шурика об «одном деле». Машинально она растопила плиту, вымыла мясо.

Воды на суп не хватило. Надо идти на колонку, а ведро куда-то запропастилось. Должно быть, вчера осталось в сарае.

Девочка кинулась в сад. Дверь в старый сарай обычно была полуоткрыта. Сегодня, как нарочно, ее кто-то плотно прикрыл.

«Наверно, Маша. Вечно ей разбойники мерещатся!»

Таня с силой дернула тяжелую дверь и тут же отступила. В сарае ясно слышался лай собаки. Звучал он странно, приглушенно, будто собачью челюсть сжимали рукой.

Удивительно!

Таня стояла в нерешительности. Вдруг собака злая? Может позвать Машу? Ведь сарай у них общий.

Однако от этой мысли она сейчас же отказалась – Маша такая трусиха.

Рычание и лай усилились. В глубине сарая послышался шорох, потом мальчишеский голос:

– Тубо, Каро!

Таня не успела опомниться, как из темноты сарая перед ней появился подросток лет пятнадцати.

У незнакомца было тонкое смуглое лицо. В волосах застряли сухие веточки.

«Должно быть, спал на земле», – мелькнуло у Тани. С минуту она и незнакомый мальчик пристально смотрели друг на друга.

– Ты что здесь делаешь? – наконец обрела голос Таня.

Мальчик смущенно улыбнулся.

– Я ночевал. Устал очень. Я потом уйду.

В манере говорить слышалось что-то нерусское. Собака снова залаяла.

– Не бойся, это Каро! Он умный.

Однако когда Таня собралась войти в сарай, незнакомец загородил ей дорогу.

– Не надо. Каро не любит чужих.

Таня вскипела.

– Это наш сарай. Чужой ты, а не я. Мне нужно ведро.

– Вот это? – Подросток протянул ведро, по-прежнему загораживая вход.

Таню это разозлило.

– Уходи! Взялся неизвестно откуда и мешаешь. Дедушка вернется, он тебе задаст!

Мальчик опустил голову.

– Я только хотел отдохнуть. Сейчас пойду.

Тане стало стыдно. Она молча следила, как мальчик возился в сарае, отвязывая собаку. Наконец он вышел в сад, ведя на поводке пуделя. Пудель казался вовсе не сердитым и только обнюхал ноги незнакомки.

– Ой, – восхищенно сказала Таня, – настоящий маленький лев!

– А ты больших видела? – усмехнулся мальчик.

– Конечно. В цирке и еще в зоопарке. Дедушка возил нас в Москву.

– Каро работал в цирке.

Таня недоверчиво взглянула на собеседника.

– В цирке собаки ученые. Они умеют танцевать.

– И Каро умеет. – Мальчик оживился. – Каро, вальс!

Собака встала на задние лапки и, тщательно выделывая па, закружилась по площадке. Хозяин тихо аккомпанировал ей свистом.

Таня в восторге оглянулась. Как ей хотелось, чтобы Маша увидела необыкновенное зрелище! Но, будто нарочно, никого поблизости не было.

– Поблагодари почтеннейшую публику, Каро!

Пудель склонился в низком поклоне. Девочка засмеялась.

– А теперь попрощайся! Мы уходим.

Пес не хотел прощаться. Он сел и жалобно заскулил, оглядываясь на сарай.

– Каро там понравилось. Не хочет уходить, – поспешно сказал мальчик.

– Понравилось? Там темно и жестко. Надо было постучать в дом.

Таня остановилась, представив себе, как бы реагировала на неурочный стук раздражительная мать Маши, Клавдия Матвеевна, и быстро продолжала:

– Ты и Каро, верно, хотите кушать? Пойдем обедать, ладно? Только я не очень умею стряпать. И суп еще не готов.

Гостя не пришлось уговаривать.

– Вместе давай приготовим. Я все привык делать.

– Как тебя зовут?

– Ян.

«Ян – нерусское имя, – размышляла Таня. – Как он очутился в сарае? Насчет обеда хвастается. Обед варить мальчишки не умеют».

Но Ян не хвастался. Он быстро разжег погасшую плиту, почистил овощи, поставил суп на огонь. Работая, он все насвистывал. Таня не утерпела.

– Скажи, как ты попал сюда?

Ян подмигнул ей.

– Расспрашивают после обеда, когда гости сыты. Не так разве?

Девочка густо покраснела.

Наконец они уселись за стол. Каро получил целую миску вчерашней каши, обильно политой супом, и косточки. Собака ела деликатно, облизывалась, поглядывая на мясные косточки.

Поев, пудель отошел в угол и лег на постеленный ему коврик, не спуская преданных глаз с хозяина.

После обеда Ян быстро и тщательно вымыл посуду и огляделся, как бы спрашивая, что еще нужно сделать.

Таня подошла к буфету.

– Подавай мне тарелки. Будем ставить в буфет, – предложила она.

– Лови! Алле-ап! – неожиданно крикнул Ян.

Не успела Таня опомниться, как большое блюдо скользнуло прямо к ней в руки. Хорошо, что оно было эмалевое, небьющееся.

– Ой, не надо бросать! Мы все разобьем! – Таня сердилась и смеялась.

Ян высоко подкинул тарелку, за ней другую, третью и, жонглируя всеми тремя, пошел к буфету. Ни одна не выпала из его ловких рук.

– Вуаля! – задорно крикнул мальчик, когда посуда стала на полку. – Вот как надо обращаться с этими тарелками!

Таня смотрела на эти чудеса широко открытыми глазами.

– Похоже, и ты работал в цирке?

– Конечно. Я вчера участвовал в представлении.

Девочка удивлялась все больше.

– Значит, ты артист?

– Я помощник укротителя. Мы с Отто приехали Россию на гастроли.

– Отто – твой учитель? – почтительно спросила Таня.

– Да. Укротитель хищников. Он очень известный. «Отто Берген и его дикие звери», – написано в афишах. – Лицо мальчика вдруг потемнело.

– А как же ты попал в наш город?

– Убежал, – коротко ответил Ян. – Не хочу с ним работать. Отто – злой человек. Не любит ни людей, ни зверей. Я хочу жить один.

Губы Яна упрямо сжались. Таня не решилась расспрашивать дальше. Мальчик внушал ей уважение.

Ян взглянул на стенные часы.

– Дзенькую, пани! – Он улыбнулся и протянул девочке руку.

– Куда ты собираешься? – забеспокоилась Таня. – Останься у нас. Дедушка приедет, обязательно придумает что-нибудь.

– Нет, Таня. – Юный укротитель стал серьезным. – Дедушка не спрячет меня от Бергена. Мне лучше уйти подальше.

– Куда? Разве у тебя есть в нашей стране родственники или знакомые?

– Не пропаду! Мать у меня была русская, я хорошо знаю ваш язык. Есть и знакомые. Один гимнаст из Одессы приглашал в гости.

Таня всплеснула руками.

– Одесса не близко. Надо ехать теплоходом. А собака?

– Куплю ей билет, – беспечно ответил мальчик. – На хлеб мы всегда заработаем, Каро и я. Желаю тебе счастья!

Ян направился к двери. За ним покорно шел Каро.

– Здорово, беглец! – послышался вдруг веселый голос. – Вот ты где оказался!

– Дядя Боря! – радостно воскликнула Таня, бросаясь навстречу высокому загорелому моряку.

Глава II. Происшествие в цирке

Накануне, задолго до часа, указанного в телеграмме сына, Захар Игнатьевич стоял на площадке аэровокзала, до боли в глазах вглядываясь в синюю даль неба.

– Дедушка! – Леня только что вернулся из «справочного», куда десятый раз бегал узнавать, не опаздывает ли самолет. – А вдруг он не прилетит?

– Не волнуйся! Если дал телеграмму, прилетит. Борис – человек точный.

Захар Игнатьевич любовным взглядом окинул внука, казавшегося в белом летнем костюме совсем взрослым юношей. «Пожалуй, и не узнает его Борис, ведь три года прошло, как не виделись».

– Вниманию встречающих, – послышалось из репродуктора. – Идет на посадку пассажирский Москва – Симферополь...

– Как же это я просмотрел, – огорченно сказал Леня.

– Да его только сейчас стало видно, – улыбнулся дедушка. – Вон, гляди!

Большая светлая птица бесшумно снижалась, сверкая на солнце крыльями. Вместе с толпой встречавших дедушка и внук кинулись к выходу на аэродром.

...Час спустя они все вместе шагали по улицам родного города. Плечистый Борис Захарович валкой, размашистой походкой моряка то и дело обгонял спутников. Останавливаясь, он жадно всматривался в знакомые, дорогие сердцу места. Сразу же после долгожданной встречи Борис предложил хоть несколько часов посвятить осмотру «города своей юности», как он назвал Симферополь.

В этом городе Борис Кравцов родился, здесь мальчишкой встретил революцию...

– Вон в тот переулок, – обратился он к Лене, – я ходил с секретным поручением. Тогда только что создалась подпольная комсомольская организация.

– Почему подпольная, дядя Боря?

– В Крыму еще лютовали белогвардейцы. На южном побережье, где вы теперь живете, хозяйничал «черный барон» Врангель. Ох, трудное было время! Но народ победил. Крепко мы были связаны с Москвой, с Лениным...

Леня с уважением смотрел на Бориса Захаровича. Какой интересной, значительной жизнью жил дядя Боря!

– Сколько вам тогда было лет?

Борис Захарович усмехнулся:

– Пожалуй, чуть поменьше, чем тебе. В комсомол я пошел с четырнадцати. Но паренек был рослый, вроде тебя. Смотри, ты-то какой вымахал, скоро меня перерастешь!

– А когда вы начали учиться? Когда стали моряком?

– Морские дела – это, брат, статья отдельная. А учиться по-настоящему пришлось, лишь когда Крым прочно стал советским. Отец подготовил, и сразу я поступил в старший класс. Вместе с твоей мамой, она была годом моложе. Видишь серое двухэтажное здание на той стороне – это наша бывшая школа.

– Отчего «бывшая»? – вмешался в разговор Захар Игнатьевич. – В этом здании и сейчас средняя школа. Слышишь, как ребята во дворе кричат? Наверно, у них перемена.

– Зд орово! Ну-ка, обследуем!

Моряк перебежал на другую сторону улицы и легко перепрыгнул через низкую изгородь. Захар Игнатьевич неодобрительно покачал головой: в тридцать пять лет мальчишеские выходки.

Борис вернулся скоро.

– Представьте, во дворе мало что изменилось, отец! Даже гигантские шаги уцелели. Скамейка, на которой мы с Верой вырезали свои инициалы, стоит на том же месте.

Дедушка вдруг помрачнел. Борис осторожно взял его под руку. Пожалуй, напрасно он заговорил о Вере...

Сестру не пришлось ему больше увидеть после солнечного августовского дня пятнадцать лет назад. В тот день Борис Кравцов, перессорившись со всеми родственниками, уехал в Одессу поступать в мореходное училище.

Родственники по-своему были правы: все в роду Кравцовых «потомственные учителя». И вдруг – на тебе! – упрямого мальчишку потянуло в море.

Но Борис остался верен мечте, владевшей им с детских лет. Она вечно звала его в дальние странствия. Он даже семьи не завел.

Зато Вера вскоре после отъезда брата вышла замуж за молодого врача-бактериолога Росинкина. Прожили они с мужем безоблачно несколько лет, а затем уехали с медицинской экспедицией на восток, оставив малышей, Леню и Таню, у дедушки.

Вскоре пришло трагическое известие: оба – муж и жена – погибли во время эпидемии азиатской холеры.

Старый педагог остался с малолетками один. Борис, вернувшись из заграничного плавания, приехал тогда к отцу. Приехал и... не узнал Захара Игнатьевича. Белый как лунь, сгорбленный старик крепко обнял сына и трудно заплакал.

– Не поднять ему ребятишек. Сдает Захар Игнатьевич, – шептались соседи.

Однако старый учитель не сдал. Любовь к жизни, внукам придала ему силы. Он настоял, чтобы сын, который решил было остаться с ним, вернулся на флот, а сам переехал с внуками в небольшой курортный город, где продолжал учительствовать.

Последние годы Борис Захарович, капитан грузового теплохода «Богдан Хмельницкий», часто ходил в заграничные рейсы. Племянники росли без него. Тем радостней были редкие встречи.

Путники шли теперь по центральной улице. Борис удивлялся, как изменился, украсился город за время его отсутствия.

– Гляди, дедушка, – вдруг сказал Леня. – Лев!

С пестро раскрашенной афиши смотрела оскаленная львиная морда. Возле льва стоял мускулистый укротитель, положив руку в открытую пасть зверя. Надпись гласила:

СПЕШИТЕ УВИДЕТЬ

^{20 мая 1941 года}

^{последняя гастроль немецкого укротителя.}

ОТТО БЕРГЕН И ЕГО ДИКИЕ ЗВЕРИ

^{На манеже 10 тигров, лев, а также мальчик с дрессированной собакой.}

СПЕШИТЕ!

– Завлекательная, хоть и не сильно грамотная афиша. Поспешим, что ли? – предложил Борис Захарович. – Напрасно вы оставили Татьяну дома, синьоры!

Леня вздохнул.

– Разленилась девочка, – как-то виновато сказал Захар Игнатьевич. – Вторая тройка в четверти.

– «Гайда тройка, снег пушистый!» – подхватил Борис, но тут же умолк, вглядываясь в афишу. – Вот штука! Кажется, придется спешить без Тани.

– Что ты там увидел? – поинтересовался отец.

– Увидел знакомого среди участников представления. – Борис показал мелко набранную фамилию: «Николай Пятков – соло на скрипке».

– Какое же ты имеешь отношение к скрипачу?

– У меня на «Хмельницком» матрос-комсомолец Евгений Пятков. Я обещал передать небольшую посылку его отцу, скрипачу местного оркестра. Теперь не надо ехать по адресу: отец – вот он! В цирке выступает. Удача? – Моряк подмигнул Лене. – «Не журись, дивчина, будет небо ясным!» Посмотрим чудеса со львами и тиграми. Кто «за»?

Две руки взметнулись вверх. Дедушке осталось только присоединиться.

– Танюшу ждать не заставим, – весело заявил Борис Кравцов, вернувшись с билетами. – Быстро съездим в камеру хранения, там в чемодане посылка. В цирке я сразу побеседую со скрипачом – и домой! По ходу действия посмотрим немецкого укротителя. Надо же показать тигров мальчику!

– Еще неизвестно, какому мальчику больше хочется смотреть тигров, – пошутил Захар Игнатьевич.

Так они очутились в цирке. Найти Николая Пяткова и вручить ему посылку оказалось недолгим делом. Но иностранный гастролер с хищниками выступал только во втором отделении. Пришлось остаться.

Еще во время антракта на арене начали устанавливать внушительных размеров клетку. Высокие стальные решетки поставили по сторонам тоннеля, ведущего из-за кулис на манеж.

– Не хотел бы я выступать с такими «артистами», – заметил Борис Кравцов скрипачу, когда тот пришел в антракте навестить своих новых знакомых. – Легко очутиться без головы.

– Неверно вы судите, – серьезно ответил отец матроса. – Все зависит от обращения с животными. Дикие звери способны так же привязаться к человеку, как домашние.

– Ну-ну! – с сомнением сказал Борис. – Все-таки спокойней, если во дворе на цепи сидит обыкновенный барбос, а не африканский леопард.

– Обязательно на цепи? – нахмурился собеседник. – Звери, как и люди, цепей не любят. В укротителе они должны чувствовать друга. Мне, старику, довелось видеть на этой сцене Владимира Дурова. Вот был дрессировщик! Любого зверя приручал. А приручал, как друг, пониманием, лаской...

– Дружба с тигром? Что вы! – продолжал Кравцов – Такого приятеля лучше в страхе держать.

– Вы, молодой человек, рассуждаете, как представитель старой школы дрессировщиков. Один из таких, помню, рассказывал мне, что обучение начинает с хлыста: бьет зверя по передним лапам, пока тот от боли не научится, сидя, поднимать их вверх. Потом теми же способами дрессировщик заставлял животных прыгать через горящие обручи, делать «пирамиду». Против особо строптивых он пускал в ход раскаленное железо. Да-с! Этот, с позволения сказать, укротитель до самой своей гибели был убежден в покорности запуганных им хищников.

– Он погиб? – быстро спросил Леня.

– Жестокие укротители часто кончают плохо, – уклонился от прямого ответа скрипач. – На месте Отто Бергена...

Пятков не кончил. В раковине оркестра зажегся свет. Торопливо простившись, Пятков бросился к оркестру.

Звуки бравурного марша заполнили цирк. Из тоннеля, смеясь и кувыркаясь, вылетела ватага клоунов. Один из них вдруг заметил, что находится с товарищами внутри клетки. Из-за кулис раздался мощный львиный рев.

Клоуны заметались. Под хохот детворы они пытались прорваться сквозь прутья решеток.

На арене показался полный, широкоплечий мужчина в традиционном костюме укротителя и в маске. У входа он картинно задержался, показывая восторженно шумевшим зрителям огромного льва с пышной косматой гривой. По всей вероятности, это и был Отто Берген.

Ведя зверя на цепочке, укротитель пошел с ним по кругу арены. Лев торжественно печатал шаг в такт маршевой музыке, высоко поднимая лапы.

Оживление в зале усилилось, когда появилась следующая пара.

Стройный подросток в маске вел на поводке пуделя, напоминавшего маленького льва. Мальчик и собака ритмично вышагивали под марш.

Клоуны с визгом носились по клетке, вскакивали на плечи друг другу. Лев сел на скамейку рядом с пуделем и равнодушно поглядывал на мелькающие фигуры. Раскрыв огромную пасть, он лениво зевнул. Пудель, как в зеркале, отражал движения соседа и немедленно повторил зевок.

Юныe зрители хохотали так заразительно, что заулыбался и дедушка.

– Вижу, Цезарь, такой компания вас не устраивает? И вас, Каро? – с заметным немецким акцентом вскричал укротитель. – Покажите им уход. Прошу!

По знаку хозяина лев огласил цирк громоподобным рыком, а пудель с лаем накинулся на клоунов. Те молниеносно умчались за кулисы. Отто и его помощник сняли маски.

– Почтеннейший советский публикум, приветствуем вас! Ян, ком хир! Пирамид «Дружба» – алле!

Мускулистый укротитель выпрямился, протянул руки. Лев подошел и сел напротив. Затем поднялся на задние лапы, положил передние на плечи укротителя. Мальчик ловко подпрыгнул. Головы зверя и укротителя находились на одном уровне. Ян раздвинутыми ногами стал на них.

– Каро, иси! – крикнул юный акробат.

Пудель мигом очутился на плечах мальчика. Осторожно балансируя, он сделал стойку на передних лапах. Зрители бурно аплодировали.

– Замечательно! – Борис не сдержал восхищения. – Мальчик, вероятно, поляк. Дружный интернационал!

– Действительно интернационал. Но дружный ли? – пробормотал дедушка, подметив испуганный взгляд Яна, когда Каро несколько раньше, чем следовало, спрыгнул на песок.

Зоркие глаза Лени тоже увидели, что Ян бледен, грудь его тяжело поднимается.

«Нелегко, видно, дается «пирамида», – сочувственно подумал Леня.

...В клетку один за другим вбегали тигры. Огромные полосатые кошки принюхивались, беспокойно били по бокам хвостами. Отто нахмурился, напрягся.

– Ап! Зетц! – кричал он, указывая тиграм места.

Звери, глухо рыча, вскакивали на поставленные для них высокие табуретки. Один, самый большой, присел, пружиня струной хвост, и грозно рявкнул на укротителя. Зрители оцепенели. Но Берген не растерялся.

– Зетц, Акбар, место! – И бич со страшной силой обрушился на непокорного.

Заревев от боли, тигр подчинился.

Представление продолжалось. Леня заметил, что немец не выпускал из виду строптивого тигра, старался не поворачиваться к нему спиной.

Скоро неприятный инцидент забылся. Тигры прыгали с одной табуретки на другую, скакали сквозь обручи. Лев и Каро вальсировали под музыку.

Когда номер кончился, немец с широкой улыбкой поднял Каро, посадил на свободную табуретку.

– Покажи, собак, как надо пригать. Алле-ап!

По знаку Отто пудель взвился в воздух и, перескочив через соседнего тигра, начал молниеносные прыжки, едва касаясь спин зверей. Сердитому Акбару это не понравилось. Укротитель не успел вмешаться, и тигр грозно зарычал на Каро. Испуганная собака, потеряв равновесие, упала на арену. В ту же минуту хлыст, свистнув, обрушился на нее.

Каро жалобно завизжал и бросился в ноги мальчику. Тот прикрыл животное собой. Разъяренный Берген, плохо соображая от гнева, снова поднял хлыст. На обнаженной руке Яна вспухла красная полоса. В публике послышались крики, свист.

Леня, забыв обо всем на свете, бросился к решетке.

– Не смейте, не смейте бить Яна!

Юный партнер Бергена обернулся на звонкий голос Лени и благодарно улыбнулся своему защитнику. Другие ребята тоже повскакали с мест. Спас положение униформист – ассистент Бергена.

Держа наготове железный прут, он вошел в клетку и шепнул укротителю:

– Успокойте публику, мейн герр!

Укротитель опомнился. Натянуто улыбаясь, он развел руками, как бы подчеркивая, что готов выполнить волю зрителей, и вместе с беспокойными артистами покинул манеж.

До тонкого слуха Лени, стоявшего близко к тоннелю, долетел свистящий шепот:

– Сегодня я за все рассчитаюсь с тобой, бродяга!

Фраза была сказана по-немецки, но Леня отлично понял ее смысл. Униформисты поспешно убирали с арены клетку и не обращали на мальчика внимания. Пользуясь этим Леня прижался к стенке и осторожно прошел за кулисы.

Здесь царила своеобразная атмосфера. Служители бегом уносили решетки. Один из клоунов вполголоса репетировал выходную песенку. Вдали заливчато лаяли собаки. Может, среди них был Каро?

Двери распахнулись, и по дощатому настилу промчалась группа пони. На седле ведущей лошадки стояла юная наездница. Все было интересно и необычно. Но долго задерживаться нельзя: дедушка и дядя Боря будут волноваться.

Мальчик быстро свернул направо в небольшое фойе. Сюда выходили двери артистических уборных.

В одной из них Леня увидел Яна. Без усыпанного блестками трико и грима он показался Лене худеньким и печальным.

Ян куда-то торопливо собирался. Он крепко затягивал веревками большую плетеную корзину с крышкой. На полу сидел Каро. Подняв ухо, он наблюдал за действиями хозяина.

Вдали слышался мощный бас Отто. Укротитель раздраженно отчитывал шталмейстера.

Ян вздрогнул и взглянул на Леню. Очевидно, узнал его.

– Скорей, помоги! – прошептал он, указав на корзину.

Леня с готовностью подхватил груз. Ян вскинул на плечи заранее приготовленный вещевой мешок, позвал Каро и тоже взялся за ручку корзины. Вдвоем они понесли ее по слабо освещенному коридору. Пудель послушно следовал за ними.

В конце коридора виднелась дверь с надписью «Запасный выход». Ян толкнул ее, и мальчики очутились на улице. Возле дверей стояла поломанная тачка. С помощью Лени Ян водрузил на тачку корзину, приложил палец к губам. Леня кивнул.

– Возвращайся через главный ход, а то запутаешься! – Ян стиснул на прощание Ленину руку и исчез с тачкой в темноте.

Леня повернул обратно в цирк.

...Больше часа Ян шагал по шоссе, толкая перед собой тачку. Каро то отставал, то забегал вперед. Высунув язык, пес садился на обочине дороги, поджидая хозяина. Оба, мальчик и собака, изрядно устали. Последние дни перед окончанием гастролей они работали особенно напряженно.

Вдруг Каро остановился и громко залаял. Казалось, он спрашивал, долго ли еще идти.