Текст книги "Личная жизнь Александра I"

Автор книги: Нина Соротокина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

Скажи мне, кто твой друг

Александр и не искал популярности, у него была своя компания, свои друзья, и люди, надо сказать, весьма примечательные. Я хочу рассказать о них, потому что каждый из этой известной четверки сыграл значительную роль не только в судьбе России, но и в судьбе самого Александра. Вот их имена: Новосильцев Николай Николаевич (1761–1836), Кочубей Виктор Павлович (1768–1834), Строганов Павел Александрович (1772–1817), Адам Чарторыйский (1770–1861). Жизнь каждого из них достойна романа, к которому без натяжки можно приклеить эпитет «приключенческий». И только диву даешься, какие яркие личности держали в те времена в руках судьбу России. Так многого хотели и так мало получилось! Есть какой-то неведомый закон природы, когда талант в социальной сфере разбивается о посредственность – и ничего с этим не поделаешь. Всегда хотим как лучше, а получается как всегда (земля пухом Виктору Степановичу Черномырдину).

О Павле Александровиче Строганове я расскажу более подробно, уж очень необычна его судьба. Он принадлежал к известнейшей и богатейшей русской семье. Отец его граф Александр Сергеевич (1737–1813), знакомец Вольтера и друг И. И. Шувалова, был известным меценатом, умницей, он возглавлял Российскую академию художеств, а особенно прославился строительством Казанского собора. Процветая на ниве общественной, граф не был счастлив в личной жизни. Первым браком он был женат на дочери канцлера Воронцова – Анне Михайловне. Когда в 1762 году на трон взошла Екатерина II, отношения супругов ухудшились, дочь была верна отцу, муж верой и правдой служил императрице. Но Екатерина была против их развода. В 1769 году Анна Михайловна неожиданно умерла. По Петербургу распространился слух, что она была отравлена князем Петром Трубецким, будущим тестем Александра Сергеевича. Рассказываю об этом только для того, чтобы еще раз обрисовать нравы того времени.

Второй брак Строганова был еще более неудачен. В 1771 году он отправился с новой женой Екатериной Петровной (урожденной Трубецкой) в Париж, где собирался пополнить свою коллекцию картин. В 1772 году в Париже родился сын Павел, а через шесть лет дочь Софья. В 1778 году граф Строганов с детьми вернулся в Россию.

У детей фактически не было матери. Красавица Екатерина Федоровна завела роман с экс-фаворитом Екатерины II Иваном Николаевичем Корсаковым. Был страшный скандал. Влюбленные сбежали в Москву. Сам Строганов отнесся к положению дел спокойно. Он дал жене развод и обеспечил ее землей и деньгами. Корсаков не женился на своей возлюбленной, они так и прожили всю жизнь, как теперь говорят, «гражданским браком». Павел, как блюститель нравов, сослал Корсакова в Саратов с невенчанной женой, но ссылка была недолгой.

Но начну, наконец, рассказ о Павле Александровиче Строганове. Попо – так его звали в семье. Приехав в Россию, он ни слова не знал по-русски. Отец взял ему воспитателя француза Жильбера Ромма, который, кстати, свободно владел русским языком. Выбор воспитателя одобрила сама Екатерина. «Сын должен знать свою родину», – решил отец и отправил Поля вместе с воспитателем, слугами, егерями и охраной путешествовать по России. Позднее к ним присоединился крепостной художник Андрей Воронихин, будущий архитектор и строитель Казанского собора. Путешествовали долго, объехали все от Белого моря до Черного, даже за Урал заглянули.

Поручиком Преображенского полка Павел Строганов стал еще ребенком. На юге его представили светлейшему князю Потемкину, который сделал четырнадцатилетнего мальчика своим адъютантом. Это не помешало Попо вместе с воспитателем отправиться за границу продолжить образование. В Женеве он учится у лучших педагогов. В 1789 году Жильбер Ромм привозит его в Париж. Семнадцать лет, возраст мечтаний и безумств. А Франция уже кипит, там происходят выборы в Национальное собрание.

Где здесь думать о пополнении образования? Жильбер пишет: «Мы не пропускаем ни одного заседания в Версале. Мне кажется, что для Поля это превосходная школа публичного права. Он принимает живое участие в ходе прений. Великие предметы государственной жизни до того поглощают наше внимание и все наше время, что нам становится почти невозможным заниматься чем-либо другим».

Взятие Бастилии произвело сильнейшее впечатление на Ромма, он полон великих планов, молодой Строганов целиком разделяет его убеждения. Павел Строганов исчез, сменил фамилию, появился гражданин Поль Очер. Жильбер Ромм основывает революционный клуб – «Друзья закона», и Поль становится первым его членом. У Поля были деньги, клуб снимает помещение, заводит библиотеку, Поля назначают библиотекарем. Цель у клуба была высокой – усовершенствовать нравы. Это в стране, где рекой лилась кровь.

Хозяйкой квартиры, в которой разместились «друзья закона», была небезызвестная Теруань де Мерикур – Дева Революции, Красная амазонка! И известная куртизанка по совместительству. Надо сказать, что определение «красавец» по отношению к Павлу Строганову отнюдь не литературный штамп, он действительно был удивительно хорош собой. Красная амазонка стала его возлюбленной – совсем в стиле эпохи.

В августе 1790 года Поль Очер был принят в якобинский клуб. «Жить свободным или умереть!» – таков был девиз якобинцев. Очер работал на революцию, произносил пламенные речи, посещал комитетские собрания, открыто носил красный фригийский колпак – он был заметен. Газетчики пронюхали-таки, кто скрывается под именем Очера. Грустный, смешной и курьезный случай: умер слуга Попо, и эти два дурака, иначе не скажешь, Ромм и Очер, устроили ему «революционные похороны», без священника, но с Декларацией прав человека и гражданина. Декларацию, на которой оба подписались собственными именами, положили в гроб. Об этом пронюхали газетчики: оказывается, Поль Очер – законный сын «русского сатрапа Строганова»! Горячий материал попал в печать, а газеты – в Петербург. Но и до газетной публикации в столицу поступали тревожные сообщения. Наш посол в Париже И. В. Симолин в июле 1790 года в рапорте подробно описал, в каком виде и с какой особой под руку появляется на улицах молодой граф Строганов.

Писать письма бесполезно, надо силой вывозить сына из порочного Парижа, – так решил граф Строганов – и послал во Францию своего племянника Николая Новосильцева – да, все одна компания. Как уж Новосильцев уговорил Павла оставить Париж, неясно. Известно только, что в ту пору мадам Мерикур не было в Париже. Приказ был – Ромма в Петербург не брать. Да тот и не собирался, у него было полно дел во Франции. Прощание с воспитанником было очень трогательным. Все это напоминает расставание Александра с Лагарпом, не правда ли?

Марк Алданов пишет: «В семье Строганова осталось теплое чувство к Ромму. Александр Сергеевич прислал ему в подарок чек на десять тысяч франков. Этот чек Ромм вернул. Граф Строганов подумал – и послал другой чек, на тридцать тысяч. Этого чека Ромм не вернул».

Жильбер Ромм был образованным, честным, искренне преданным великой идее человеком. Думаю, что тридцатитысячный чек пошел в общую копилку, в закрома революции, то есть в прорву без дна. Революцию делают романтики, плоды ее (революции) достаются негодяям – это аксиома. После отъезда любимого воспитанника Ромм много работал в Конвенте, он же составил революционный календарь – вот уж нелепое изобретение! Язык сломаешь: прериаль, вандемиерах… Если пытаешься изменить мир, то уж календарь поменять просто необходимо! Но какой ценой далась Свобода! За давностью лет потерялось последнее слово из общеизвестного лозунга: «Свобода, равенство, братство или… смерть!» Смерть Ромм принял прямо в зале суда. Желая избежать гильотины, он заколол себя кинжалом. А Теруань де Мерикур окончила жизнь в сумасшедшем доме. Перед этим ее сильно избили на улице, после чего она и потеряла рассудок.

Павел Строганов вернулся в Россию и был немедленно удален из Петербурга – его сослали в Москву, в деревню – в его имение Братцево, где он и жил совершенным затворником. Потом женился на Софье Голицыной, и ему милостиво разрешили вернуться в Петербург. Здесь он и познакомился с Александром. Они сразу нашли общий язык. Наследнику был очень любопытен этот реальный якобинец. Вопросам не было конца.

Ф. Ф. Вигель в своих «Записках» пишет: «Приятное лицо (Павла Строганова. – Авт.) и любезный ум жены его сблизили с ним императора Александра, а ее добродетель не могла его после разлучить с ним. Ума самого посредственного, он мог только именем и фортуной усилить свою партию». По Александровской эпохе накопилось огромное количество мемуарного материала. Кому из них верить, а кому нет? Про автора этих строк пишут – «озлобленный неудачник, неуживчивый мизантроп и холодный циник, каким он был в жизни, сумел создать себе памятник непреходящего значения в виде своих знаменитых «Записок»». Про Вигеля еще сплетничали, что он имел нетрадиционную сексуальную ориентацию, непростительный в XIX веке порок. Что ж, бывает… Это отметил даже Пушкин. Впрочем, вполне доброжелательно: «Вчера он (Вигель) был у меня – я люблю его разговоры – он занимателен и делен, но всегда кончает толками о мужеложестве». Вигель умен, едок, талантлив, наблюдателен, я еще не раз воспользуюсь его «Записками». Сказанное о Строганове: мол, «ума самого посредственного», это уж чересчур. Павел Строганов был, что называется «добрым человеком», щедрым, увлекающимся, герои русских сказок всегда «дураки». Обаятельная фигура! Адам Чарторыйский говорил о Строганове не без иронии – «он из нас самый пылкий». Графиня Головина вторит ему в своих мемуарах: «Граф Павел Александрович Строганов был одним из тех объевропеившихся русских аристократов, которые умели как-то связывать в своем уме теоретические принципы равенства и свободы со стремлением к политическому преобладанию высшего дворянства».

Началась война с Наполеоном, пока еще не Отечественная, Павел Строганов участвует в Аустерлицком сражении. После этого Наполеон становится его врагом. Павел Александрович уже сенатор и тайный советник, а воевать против французов он отправляется обычным волонтером. У атамана Платова он командовал казачьим полком. Затем он воевал со шведами, командуя лейб-гвардии гренадерским полком. 1812-й. Строганов уже генерал-адъютант, у него золотая шпага «За храбрость». Он отличился в битвах при Бородино, Лейпциге, Краоне. В том, что битва при Краоне была выиграна, целиком заслуга Павла Александровича, четырнадцатитысячной русской армии противостояла пятидесятитысячная армия под командованием самого Наполеона. Но в этой битве погиб сын Павла Александровича – восемнадцатилетний Александр. Это был страшный удар для отца. Уступив лавры победы командующему другим корпусом, Воронцову, Павел Строганов повез тело сына на родину. Скорбь по сыну вызвала чахотку. В июне 1817 года Павел Александрович Строганов скончался. Ему было сорок пять лет.

Кочубей Виктор Павлович

Вигель пишет: «Чтобы составить гений одного человека, натура часто принуждена бывает отобрать умственные способности у всего рода его. Так поступила она с великим Суворовым и славным Безбородко. Окинув взглядом ближних и дальних родственников, покойный канцлер (Безбородко. – Авт.) в одном только из них заметил необыкновенный ум, то есть что-то на него самого похожее: сметливость, чудесную память и гордую таинственность; и племянника своего, Виктора Павловича, предназначил быть преемником счастия своего и знаменитости».

Итак, Виктор Павлович Кочубей родился в Малороссии. Род его идет от того самого Василия Кочубея, генерального судьи Левобережной Украины, который описан Пушкиным в поэме «Полтава». В восемь лет Виктора записали в гвардию капралом. Дядя ничего не пожалел ради хорошего воспитания племянника, он хотел сделать из него дипломата. Канцлер пристроил племянника к швейцарской миссии для изучения языков и права.

Далее юному Кочубею предстояло пройти службу в Преображенском полку, что он и сделал. Получив звание прапорщика, а в дворцовой службе камер-юнкера, Кочубей поехал (не без содействия дяди) сопровождать императрицу в ее длительном путешествии в Крым. Службу на политическом поприще Кочубей начал в Англии под началом Семена Романовича Воронцова, известнейшего дипломата.

Виктор Павлович был умен, обходителен, он великолепно ладил и с цесаревичем Павлом, и с сыном его Александром, и с фаворитом Платоном Зубовым. Вигель: «Красивая наружность, иногда молчаливая задумчивость, испытующий взгляд, надменная учтивость были блестящие завесы, за кои искусно прятал он свои недостатки, и имя государственного человека принадлежало ему, когда еще ничем он его не заслужил». В 1792 году Екатерина II назначила Кочубея (это в двадцать четыре года!) чрезвычайным посланником и полномочным министром в Константинополь. Пост этот считался один из главнейших. Вы помните отношение императрицы к турецким и греческим делам. Работа Кочубея в Турции было успешной.

После воцарения Павла Кочубей был призван назад в Россию, где был назначен членом Коллегии иностранных дел и тайным советником. В 1798 году он уже вице-канцлер. Павел ненавидел французскую революцию и боялся ее, поэтому решил создать коалицию европейских государств для борьбы с захватнической политикой Франции. В коалицию входили Англия, Франция, Австрия, германские княжества… – много, с ними надо было заключать договоры, писать кучу бумаг. Во всем том Кочубей принимал активное участие, успел получить от Павла орден Святого Александра Невского, но вынужден был уйти в отставку. Император вдруг стал менять ориентацию, пошел на переговоры с Наполеоном, а Кочубей чем-то не угодил Павлу. Пройдет время, и Кочубей станет канцлером России, а пока он не у дел и по-прежнему поддерживает самые дружеские отношения с Александром.

Новосильцев Николай Николаевич

Вигель: «Всех старее летами и, конечно, всех выше умом был Николай Николаевич Новосильцев». Относительно «старее» сейчас появились некие разночтения. Большая Советская энциклопедия отняла у Новосильцева семь лет жизни, утверждая, что он родился в 1768 году. Но для нас это не суть важно. В датах я придерживаюсь сведений из Брокгауза и Эфрона.

Николай Новосильцев был побочным сыном родной сестры графа Александра Сергеевича Строганова и воспитывался в доме последнего. Граф любил молодого человека, всецело ему доверял, недаром именно на него он возложил трудную обязанность вырвать из лап революции заигравшегося Попо. Строганов записал Новосильцева в раннем возрасте в Пажеский корпус. После его окончания в 1783 году Николай в чине капитана поступил в лейб-гренадерский полк. В 1786 году Новосильцев был приписан к Коллегии иностранных дел.

1788–1790 годы – война со шведами, в которой Новосильцев принял активное участие, отличился в боях, все как полагается. По окончании войны он снова в Петербурге. Желая приобщить племянника к жизни двора, старший Строганов добился, чтобы Новосильцева представили великим князьям Александру и Константину. Александру было всего тринадцать лет, но он успел понять, каким значительным человеком был его собеседник. Именно тогда между ними завязалась дружба, которая продолжалась многие годы.

И опять война, на этот раз в Польше и Литве, Костюшко поднял восстание за воссоединение своей родины. Война началась в 1790 году и продолжалась шесть лет. На этой войне Новосильцев и воевал, и исполнял дипломатические поручения. В 1796 году после смерти Екатерины II Новосильцев вышел в отставку и уехал в Англию. Он прожил в Лондоне четыре года, учился, посещал университет. Вот дисциплины, которые его интересовали: физика, математика, медицина. Разносторонний был человек.

Пройдет четыре года, и Александр призовет его в Петербург. Вигель: «Молодой царь видел в нем умного, способного и сведущего сотрудника, веселого и приятного собеседника, преданного и откровенного друга, паче всех других полюбил его и поместил у себя во дворце».

Адам Юрий Чарторыйский

Отец – князь Адам Казимир Чарторыйский, известный политический деятель Польши, мать – саксонка Изабелла Флеминг. Двоюродный дядя – король польский Станислав Понятовский. Адам Юрий родился в 1770 году. Он был богат, знатен, великолепно образован. В 1792 году – война Польши с Россией. Адам храбро сражался, получил орден от короля. Победа России вынудила его эмигрировать в Англию. Воспитывали Адама в духе времени, поэтому королевская властность вполне сочеталась в душе его с откровенно республиканскими настроениями. Вот ведь фокус эпохи Просвещения! Словом, как только Костюшко поднял восстание, он тут же бросился спасать отечество, но по дороге домой был арестован.

За участие в войне земли Чарторыйских были конфискованы. Князь Адам Казимир пребывал с супругой в Вене. Екатерина II милостиво обещала вернуть земли, если сыновья Адам и Константин поступят на русскую службу, то есть фактически станут ее заложниками. Адам Чарторыйский оставил после себя «Записки». В них он пишет об объезде в Россию: «Это было в нашем положении самой тяжелой жертвой, которую мы считали себя обязанными принести родительской любви». В декабре 1794 года после третьего раздела Польши, после которого она фактически перестала существовать как самостоятельное государство, Адам и Константин Чарторыйские прибыли в Санкт-Петербург.

Русская столица встретила их с распростертыми объятиями, почти по-родственному. И было отчего. Сестра Адама была замужем за Людвигом Вюртембергским, братом будущей императрицы Марии Федоровны, экс-король Понятовский – бывший возлюбленный императрицы Екатерины, отца Адама Казимира хорошо помнили еще по елизаветинским временам, когда он посещал Петербург.

Адам и Константин были патриотами, а потому воспитывались в истовой любви к родине и жгучей ненависти к русским. «Записки»: «Я был до такой степени под властью двойного чувства любви и ненависти, что при каждой встречи с русским, в Польше или где-либо в другом месте, кровь бросалась мне в голову, я бледнел и краснел, так как каждый русский казался мне виновником несчастий моей родины». Высокие чувства, но не могу не добавить к этой бочке меда каплю дегтя. Собственно, я тут ни при чем, капля дегтя – это очень устойчивые измышления, подтвержденные иностранными дипломатами и мемуаристами, которые утверждали, что отцом Адама был не князь Казимир Чарторыйский, а Н. В. Репнин, главнокомандующий русскими войсками в Польше. Якобы в молодости в Париже он согрешил с матушкой Чарторыйского. И что же получается? Мать немка, отец русский – какой же он поляк? Прямых доказательств нет, но ведь похож – вылитый молодой Репнин! Разумеется, Адам знал об этих сплетнях и, разумеется, приходил от этого в ярость.

Но со временем все наладилось. «Записки»: «Мало-помалу мы пришли к убеждению, что эти русские, которых мы научились инстинктивно ненавидеть, которых мы причисляли, всех без исключения, к числу существ зловредных и кровожадных. С которыми мы готовились избегать всякого общения, с которыми не могли даже встретиться без отвращения, – что все эти русские более или менее такие же люди, как и все прочие…»

Балы, маскарады, концерты, любительские спектакли, танцы, хорошенькие женщины. Адаму двадцать четыре года, и вся жизнь впереди. Их с братом зачислили в гвардейские полки. Обещанные земли тоже вернули, а с ними 42 000 крестьянских душ. Правда, имения родителей Екатерина оставила за собой, они уже были подарены своим.

Но самым большим и приятным подарком было для Адама знакомство с великим князем Александром. Основанием их многолетней дружбы стал разговор в дворцовом саду. Великий князь пригласил Чарторыйского в Таврический дворец, потом они пошли гулять и проговорили несколько часов. Уже давно женатый, а по сути дела, восемнадцатилетний мальчик разоткровенничался перед образованным иностранцем. Он сказал, что не разделяет политику двора, порицает принципы своей великой бабки, что сочувствует борьбе Польши за свободу, а посаженный в темницу Костюшко – великий человек. «Записки»: «Он признался мне, что ненавидит деспотизм везде, в какой бы форме он ни проявлялся, что любит свободу, которая, по его мнению, должна принадлежать всем людям; что он чрезвычайно интересовался французской революцией; что, не одобряя этих ужасных заблуждений, он все же желает успеха республике и радуется ему!»

Адам был потрясен: «Было столько чистоты, столько невинности, решимости, казавшейся непоколебимой, самоотверженности и возвышенности души в словах и поведении этого молодого принца, что он казался мне каким-то высшим существом, посланным на землю Провидением для счастья человечества и моей родины. Я дал себе обет безграничной привязанности к нему».

Император Павел косо смотрел на дружбу сына с Адамом, подозревая козни, потому в 1798 году Чарторыйский был удален из Петербурга и назначен российским посланником при сардинском короле. Три года, проведенные в Италии, он отдал не только дипломатической работе, но и изучению искусств, археологии и поэзии. Как только на престол взошел Александр, он был призван в Россию. Чарторыйский «полетел туда на крыльях».

Н. Я. Эйдельман считает, что эта четверка вкупе с великой княгиней Елизаветой Алексеевной и самим Александром была антипавловской конспирацией, которую он называет «первый заговор». Конспирация, конечно, была, но «заговор», на мой взгляд, слишком сильно сказано. Никакого заговора там не было, а были разговоры. За разговоры, кстати, в России наказывают очень жестко. Вспомним «Бабий заговор» при мягкой Елизавете. За глупую болтовню люди получили кнут, лишились языка и попали в ссылку, за разговоры Достоевский попал на каторгу, при Сталине за невинный анекдот можно было попасть под расстрел.

Эта четверка «объединилась» вокруг Александра, хотя они были очень разными людьми, друг с другом «не дружили», но их волновали одни и те же темы. От их разговоров остался сочиненный Чарторыйским «Манифест о будущем конституционном устройстве России». Манифест не попал в руки Павла, в противном случае наказание было бы очень суровым, но, боясь сильных и умных людей рядом с наследником, царь просто под разными предлогами удалил их из России. Но основа будущей политики Александра I и этой четверки уже было заложена.