Текст книги "Муж для серой птички (СИ)"
Автор книги: Нина Баскакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)
– Почему так, князь? Я не понимаю. Почему все так? – прошептала она, закрывая глаза.
– Я не знаю, Мируша.
– И я не знаю. Но я устала, князь. Очень устала, – прошептала Мируша, теряя сознание.
– Потерпи, – он снял с себя шапку и надел ей на голову. Мируша даже не пошевелилась. Только слабое дыхание еще говорило, что она жива.
ВСЕ БУДУТ ЖИВЫ.
– Почему так больно? – спросила Мируша. – Помню. Упала. Потом эти утащить хотели. Надо травы заварить. Больно и неприятно. Пока о себе не позабочусь, никто не позаботится. А если я разговариваю сама с собой и никто не отвечает, значит я одна лежу. Может и хорошо, что так. Никто не прибьет ненароком. Или специально.
– Кто так тебя не любит, Мируша? – услышала она спокойный голос князя.
– А я бы иначе спросила, – она попыталась рассмеяться, но это было больно.
– Кто мне зла не желает? Порой кажется, что таких людей нет.
Она все-таки заставила себя сесть и открыть глаза. Комната поплыла, но Мируша заставила себя вынырнуть из слабости. Князь стоял около печки и чего-то помешивал, как кашу варил. Рубаха в крови. Куртка валялась рядом, как и палаш.
– Уж поверь на слово, но зла я тебе не желаю, – ответил он, снимая с печки ведро.
– Знаю. Ты не желаешь. Других я злю, – Мируша шмыгнула носом. Вытерла его рукой. Посмотрела на нее. – Откуда столько крови?
– Не знаю. Это я тебя спросить хотел. Чего болит?
– Все, – честно ответила она.
– Тогда будем кровь стирать и смотреть, где раны есть, – он подвинул скамью и сел напротив Мируши. Посмотрел на нее. Если Весий и думал, что она глаза отведет, то ошибся. Вместо этого встретил ее прямой взгляд. Смущаться она явно не собиралась. Намочив тряпку в теплой воде, он стал смывать с ее лица кровь. Мируша продолжала наблюдать за ним. – Сейчас хоть стало твое лицо проявляться. А то вся заляпана была. Похоже чужая кровь.
– Тех двух, в шкурах. Перепачкали меня. Но я за них не в обиде, – ответила Мируша. Весий вопросительно посмотрел на нее. – Так не дали замерзнуть. Когда они уже остыли, то я в сознание пришла. А так бы руки и ноги отморозила. Или лицо. Мне этого для полного счастья только не хватало.
– Только ты могла бы назвать это счастливым случаем, – сказал Весий.
– Вся жизнь – это неудачи и удачи. Жива же. Значит удача, – ответила она и зевнула. – У тебя тепло, князь. И лавка широкая.
– Так иногда здесь сплю. Матрас в шкафу лежит.
– Не получается у тебя с Луизой? – спросила она.
– Тебя сейчас это так волнует? – в свою очередь спросил Весий.
– Не знаю. Вы красивая пара. Вам помочь надо.
– Давай тебе вначале помогу, а потом уже ты будешь всем помогать, – сказал Весий, кидая тряпку в ведро. Он помог ей снять куртку, шерстяную кофту и стал развязывать завязки у рубашки.
– Решил меня всю раздеть? – спросила Мируша, как-то устало.
– Только чтоб понять какие у тебя раны.
– Ага. Все вы так говорите. Сколько я таких песен слышала особенно по весне среди солдат отца и служанок. Какие они им слова говорили. И сказки обещали рассказать. Только знаешь, что бывает после этих сказок?
– Что? – спросил он, снимая с нее рубашку и быстро проходя влажной тряпкой по телу, отмечая синеву в районе ребер и синяки, которые густо покрывали ее тело.
– Зимой после них дети появляются, – ответила Мируша.
– Ты у нас ученая. Значит сказкам верить не будешь, – перебинтовывая ей ребра, сказал Весий.
– Я глупая, князь, а не ученая. Надо было дома остаться, где все меня знали, а не ехать с Луизой сюда. Не знаю я свое место. Как бы мне на него ни указывали. Баловали дома много. Я же считала, что так и должно быть. Сюда приехала и поняла, как неправа. Сейчас это поняла. Но Луизу оставить… Она же одна не справится. С ней всегда что-то случается. Да и хотела, чтоб рядом с ней был кто-то родной, с кем поговорить было можно. Ты же для нее чужой был и страшный. Я тебе сама не верила. Приехал ниоткуда. Красивый, но незнакомый. Легко согласился ее в жены взять, почти не общаясь.
– Почему же? Она мне показалась симпатичной, умной и милой, скромной. Такой вроде и должна быть девушка. Мируш, подняться можешь?
– Я дальше сама справлюсь.
– Чего это ты смущаться начала? – усмехнулся он.
– Думаешь, что не могу? Да и шрамы на ногах. Страшные. Чего тебе на них смотреть? Тут только плечо кривое. А там ноги… Хотя… Какая разница? – сказала Мируша, снимая юбку и оставаясь только в нижнем. Ее ноги пересекали широкие шрамы, но он не стал на это внимания обращать. Крови не было, ран то же, а остальное его не волновало.
– Я помогу тебе надеть рубашку. Хорошо?
– Болит все, – пожаловалась Мируша.
– Могу тебе дать лекарство, только от него уснешь.
– А я не против. Не могу все это терпеть. Иногда хорошо закрыть глаза и не о чем не думать. Потом проснуться и день покажется таким хорошим, добрым.
Проблемы останутся в том дне. А в новый их не возьму, – ответила она.
– Где твоя комната?
– У меня ее нет.
– Койка?
– Где положу голову там и сплю, – ответила Мируша. – Что ты так смотришь? Сам же знаешь, что крепость переполнена. А я сильная. Это сейчас плакать хочется.
И пить. Но это временно. У всех бывают слабости. И ты никому про них не скажешь. Луизе точно не говори. Она потом жалеть будет.
– Не хочешь, чтоб тебя жалели?
– Себя она жалеть будет. Винить. Я же просто не готова была. Неожиданно все это. Не люблю, когда в спину бьют, – прошептала она, закрывая глаза, когда он помог ей одеться, а вещи кинул в сторону.
– Хочешь здесь передохни. Я тебе сейчас матрас достану и одеяло.
– Не надо, – она попыталась подняться, но ноги не держали. Пришлось сесть. Весий достал матрас. Закинул его на лавку, пересадив Мирушу на лавку. Одеяло, подушка последовали за матрасом.
– Ложись. Я в воду лекарства капну.
– Зачем ты со мной возишься? Мог бы и внизу оставить, – спросила Мируша.
– Почему-то мне кажется, что о тебе забудут. У тебя здесь есть друзья? Или ты со всеми враждуешь?
– Есть, но они дружат не в открытую. Тут я во всем виновата. Лезу куда не надо. Надо заниматься только своими делами. Отвечать взаимностью Петру, а не влюбляться в красавцев.
– Ты про сына Лаши? Он же головой ударенный.
– Меня за него сватали. А я отказалась, хотя, говорят, из нас хорошая пара получится. Может и правда в деревню уехать? Как Борис хотел.
– Он у меня сам в деревню уедет, – проворчал Весий. – Да и нет больше деревни. Опять у нас одна только крепость. Если и выжил кто, то только на севере. Но от них пока вестей не было.
– Печально это, – Мируша выпила залпом кружку с теплой водой. Горечи лекарства она даже не почувствовала.
– Паршивая сегодня была ночь, – согласился Весий.
– Ты ранен. Надо перевязать. Иначе зараза попадет в кровь. Это плохо.
Умереть можешь, – она поднялась.
– Мируш, я вниз спущусь.
– У тебя бинты на столе лежат. Чистые ведь. И мазь специальная. Против гнили. Налей воды.
– Битый не битого лечить будет? – улыбнулся Весий.
– Ты битый. Вижу ведь, что рана кровит. Но ты не обращаешь внимания. Потом слабость свалит. А кто без тебя крепостью управлять будет?
– Думаешь, что без тебя никто рану не обработает? – выливая грязную воду и наливая новую, спросил Весий.
– Сколько мы здесь времени? Никто не пришел проведать тебя. Где Луиза? Где твои друзья?
– Друзья заняты делами. Кто раны латает, кто стены охраняет. А Луиза только под утро уснула. Вроде и не просыпалась еще, – ответил он.
– Я скажу ей, что думаю о ней. Спать, когда муж в поле и может не вернуться!
– Мируша, подошла к столу. Взяла мазь и бинты.
– Опять лезешь не в свое дело, – сказал Весий.
– Но кто же ей еще скажет, если не я? Она же мать свою не помнит. Маленькая была, когда ее отец привез.
– Откуда привез? – спросил Весий.
– Не знаю. Он только сказал, что у нее мама умерла, и теперь она с нами жить будет, – ответила Мируша. Она подошла к нему. Взяла протянутую Весием тряпку и стала стирать кровь с его плеча. – Рана неглубокая. Даже шить не надо. Но не нравится она мне. Надо обработать.
– Ты стала заботиться о Луизе? – спросил Весий.
– Кто же еще? Мама ее не приняла. Я только потом поняла почему. Она же чужая дочка, которую отец где-то нагулял на стороне и к нам в дом привез. Он хотел ее воспитать. Не как родную, а как…
– Как Мирушу? – спросил Весий.
– Наверное. Я не знаю его планов. И не знала никогда. Но мне казалось, что ее надо защищать. Она одна в доме была. Никому не нужная. Я отцу сказала, что так нельзя. Если он решил, что она его дочь, так пусть моей сестрой будет. Родной сестрой. У меня братья были и лишь одна сестра, которая уже взрослая была. С братьями можно было только воевать. А с младшей сестрой можно было играть.
Тогда это было так важно, – Мируша вздохнула. Закончив бинтовать, она вернула баночку с мазью на стол. Слабость застала ее внезапно. Комната опять начала шататься. Глаза стали закрываться.
– Поймал, – Весий только повернулся в ее сторону и легко перехватил. – Мира, так почему получилось, что ты Мирушей стала?
– Не называй меня так. У каждого из нас свое место…
– Как ты на нем оказалась? – спросил он, наблюдая, как она зевнула и прижалась к нему.
– Пожар был, – прошептала она. – Князь, я немного посплю. А дальше буду собой. Буду улыбаться и детей учить. Тебя лечить. Но завтра. Сегодня так устала.
– Спи, Мира.
– Не твоя. Не имеешь права по имени называть. Да и имя мое ты не знаешь, – пробормотала Мируша. Вскоре она засопела.
– Уж догадался, Мируша, – ответил ей Весий. – Загадка не такая и сложная. Может когда все окончательно встанет по местам, то перестану я за тебя переживать?
– Мне помощь не нужна, – прошептала Мируша, когда он положил ее на матрас и накрыл одеялом. Она сразу сжалась в комок. Птичка со сломанным крылом, которая все еще мечтала о полетах, хотя ей говорили, что это бесполезно. Любительница красивых мужчин. Скажет так скажет. Он отошел от нее. Налил воды из кувшина. После тяжелой ночи хотелось спать. Дела требовали его участия. А чего он должен делать? У него воевода есть. Разбудит, если беда придет. Решив, что это правильно, Весий подкинул дров в печку и закрыл комнату на ключ. После этого пошел к жене, которая наверное уже радовалась, что от него долго вестей не было. Надо было ее разочаровать.
Глава 5
Луиза спала. Сладко посапывала и даже причмокивала во сне. Весий усмехнулся. Зашел в ванную комнату. Все-таки хорошая идея была провести в крепости водопровод. Правда воду приходилось все равно нагревать на печи, но холодной было в избытке. Он налил воду в ведро и умылся. Хорошо было бы ополоснуться, но в баню идти не было сил. А самому греть себе воду не хотелось. Обтеревшись тряпкой, он вернулся в комнату. Подкинул дров. Посмотрел на молодую жену. Густые волосы рассыпались по подушке черной наволочкой. Миловидное лицо, аккуратный носик, полные губки – она была полной противоположностью Мируши. И в то же время всего лишь бледной копией. В каждой кривой черточке Мируши была жизнь. Она вся фонтанировала энергией. А Луиза была холодной и пустой. Или Луиза боялась себя проявить? Привыкла, что ей уготовлена судьба дочери второго плана? Может в этом причина?
Но все это было не важно. Отец решил их поменять местами. Внушил, что так правильно. Весий не мог его понять, да и не хотел понимать. Усталость все-таки взяла свое. Весий лег рядом с Луизой и закрыл глаза.
Это была тяжелая ночь. Луиза боялась из комнаты носа показать, но все-таки утром спустилась в столовую, чтоб узнать новости. Она слышала, как по крепости разносились страшные слова, что пришли уроды и разграбили деревню. Говорили, что беду накликала Мируша. Якобы она на метле пролетела и им дорогу показала. До этого козломордые не знали, где крепость.
Мируши нигде не было видно. Луиза хотела ее у себя спрятать от злых языков и людей, которые только и делали, что искали виноватого. Но Мируши не было. Такое ощущение, что она пошла эту деревню спасать или решила дать отпор уродам. Это было в ее характере. Этому бы Луиза точно не удивилась.
Приносили раненых. Среди них ее не было, как не было и князя, что радовало. Луиза не желала ему зла, хотя и боялась. Но без него жизнь была бы еще страшнее. Она понимала, что не справится одна. Ей необходима была поддержка. Вначале эту поддержку давала Мируша, а теперь еще и князь. Потеряв их из вида, поняв, что она может остаться одна, Луиза испугалась. Сильно испугалась, поэтому спряталась в комнате и проплакала, пока не уснула. А сейчас, открыв глаза, она увидела Весия.
Без рубашки, с перебинтованным плечом, он мирно спал рядом. При виде него на душе потеплело. Сильный и какой-то правильный. От него не исходила зла. Тут Мируша была права. Идеальный человек, рядом с которым она чувствовала себя какой-то серой и неправильной. Он дал то, о чем она раньше могла лишь мечтать и то, несмело, даже Мируши не признаваясь.
Еще недавно отец хотел ее выдать замуж за своего давнего партнера, который был намного ее старше. И хотя Весий не отличался молодостью, но был хотя бы мужчиной в расцвете сил, а не древним старцем. А вот красивым его назвать она не могла. Но и отталкивающей внешностью он не обладал, особенно когда спал. Человек во сне выглядит беззащитным. Спадают маски, которые он носит днем. Может с таким человеком, каким был сейчас князь, Луиза и смогла бы жить. Но стоит ему проснуться, как он превратиться в сурового воина, с оружием на поясе, который словно всегда был готов к нападению. От кого только защищался, если уроды до крепости не доходили? Раньше Луизу это не волновало, а сейчас заинтересовало. Захотелось узнать побольше о крепости, местных жителях и человеке, с которым она делила кровать.
– Уже время ужина? – спросил Весий, не открывая глаз.
– Не знаю. Я только проснулась, – ответила она.
– Раз в комнате еще светло, то не поздно.
– Я как-то об этом не подумала, – Луиза спрятала лицо в подушку. Ведь можно было догадаться, а она опять себя выставила в глупом свете. Скрипнула кровать. Посчитав, что Весий поднялся, Луиза расслабилась. Решив, что немного подождет и лишь потом выскользнет из кровати, она затаилась. Когда его рука коснулась ее волос, Луиза аж подпрыгнула. Широкая ладонь прошлась по ее волосам.
– Чего дрожишь? Опять меня боишься? – спросил Весий, но так и не получил ответа. Вздохнув, он поднялся. Луиза прикусила губу. Не правильно это. Не так должно было быть.
– Я не боюсь, – выбираясь из кровати, сказала Луиза. – Ночью было страшно. Утром, когда вас найти не могла. Мирушу и тебя. Но сейчас не боюсь. Только Мирушу найти надо.
– Она у меня спит. В деловой комнате. Как так получилось, что у нее своей комнаты нет? – спросил Весий, надевая свежую рубаху.
– Не знаю. Мне казалось, что она наверху спит. На чердаке. Даже как-то показывала мне свою комнату, – ответила Луиза, расчесывая волосы. Она торопилась, руки дрожали. Весий это видел и не мог понять, чего она так переживает.
– Луиза, тебе надо начинать выполнять свои обязанности. Перестать прятаться в комнате. Я могу ждать, когда ты созреешь для роли княгине, но люди, которые доверили нам жизни ждать не могут. Мы за них в ответе. Они остались без крыши над головой. Многие потеряли близких. И они пришли в крепость искать защиту. Я крепость защищаю. Смотрю, чтоб всем хватило еды, воды, чтоб у нас был свет. Этим же занимается и Борис. Крепость – это как большой человек, который не может о себе заботиться самостоятельно. Ты мне должна помогать, а не изображать украшение. Не знаешь как помочь, так учись. Я не вижу от тебя никакой отдачи, – сказал Весий. – Ты никакая княжна и никудышная жена. Давай договоримся так: ты приходишь в себя и я вижу рядом с собой хотя бы подругу, с которой можно идти по жизни и не бояться, что она предаст или я отправляю тебя назад к отцу. Мне сейчас не до торговых соглашений, которые мы с ним заключили. Эта осень принесла столько горя, что потребуется лет десять, чтоб все восстановить. Я понимаю, что ты оказалась вдали от дома, понимаю страхи, но пора что-то делать. Мое терпение не безгранично.
Он накинул куртку, взял ножны и ушел вниз. Спать хотелось, но рядом с ней он так и не смог уснуть. Жена называется. Ее не тронуть, не приблизиться. И ни с кем помиловаться нельзя. Надо подавать пример. Это злило. Еще больше злил страх, которым была пропитана молодая жена.
Крепость приходила в себя. Раненные были устроены, люди занимались привычными делами, стараясь не вспоминать ночные страхи. Весий выслушал отчет о потерях. Неприятно это было слышать, неприятно знать, что больше не увидит знакомых лиц. А все из-за глупости и недоразумений.
Борис нашел его на стене, где Весий проверял караул. Холодный ветер наконец успокоился. Сизые тучи нависли над долиной, пряча верхушки гор. Сумерки делали лес черной неприглядной полосой. Снег уже припорошил следы битвы, что остались после ночного нападения.
– Обидно сидеть тут, когда другие защищали крепость, – сказал Борис.
– Глупые мысли. Такое ощущение, что для тебя это игра. Лишь бы мечом помахать в свое удовольствие. Не забывай, что наш меч – это залог жизни тех, кто доверился нам, – одернул его Весий. – Там нет никакой доблести. Люди помнят героев и не замечают тех, кто заставляет их жизнь идти ровно. Но стоит забыть о своих обязанностях, так сразу костерить начнут на чем свет стоит. Так люди устроены. По мне важен тыл, а не слава.
– Странно от тебя это слышать. Ты раньше любил мечом помахать.
– Наверное старею, – усмехнулся Весий. На миг его лицо разгладилось от морщин, чтоб тут же стать опять серьезным. – Что с козьемордными?
– Трупы положили в сарае.
– Надо их народу показать, чтоб они знали, что их страхи беспочвенны, – ответил Весий. – И с людьми надо поговорить. Объяснить, что надо забыть прежние ссоры и вновь жить под одной крышей, как мы это вначале делали.
– Так всех раздорщиков убили. Некому народ баламутить. Пока их дети подрастут, – сказал Борис.
– Это верно. Хотя и неприятно. Хорошие ведь были люди.
– Каждый сам выбирает свой путь. Так ведь прежний князь сказал?
– Да. Так и было, – ответил Весий. Он кинул снежок со стены. Из леса донесся вой. – Волки?
– Похоже на то. Учуяли запах крови и решили навестить.
– Пока наши люди приходят после боя, охоты не будет. Сидим в крепости.
– Князь, может еще пройтись по окрестностям?
– Морозы, волки, враги – я не верю, что кто-то выжил. Да и ездили наши вдогонку. Никого не нашли. Они словно сквозь землю провалились, – ответил Весий.
– Если бы ты их сегодня в крепость не привез, я продолжал бы думать, что это черти умеют перемещаться в пространстве.
– Может и умеют. Мы же о них толком ничего не знаем.
И это было правда. Отцы с ними не сталкивались. Местные жители не помнили об этим племени. Значит раньше их не было. Хотя они могли жить в горах. Или могли перенестись, как когда-то перенеслись и они. Весий хорошо помнил-то время. Ему было четырнадцать лет. Отец увлекался реконструкцией. Вместе с такими же любителями они выезжали на природу с оружием и костюмами. Это было увлекательно, интересно. В тот год был фестиваль, на который приехало несколько клубов. Было много народу, с семьями и детьми.
Приезжали и туристы. А потом началась гроза. Гроза длилась всю ночь. Палатку освещали молнии. Дождь барабанил с такой силой, словно хотел разбить тент. Утром они вышли из палаток и машин, чтоб оказаться здесь.
Кто не спал той ночью, говорили, что была яркая вспышка. Но Весий этого не помнил. Он проспал старую жизнь. Утром же началась новая. Вначале люди заметили, что перестала ловиться сотовая связь. Потом решили доехать до хоть какого-то жилья. Организовали отряд, который выдвинулся на машинах. Отряд вернулся через сутки, со словами, что нашли деревню. Местные жители разговаривали на русском языке но с акцентом. Они перепугались машин. Вышли с вилами и косами встречать чужаков. Еле удалось уговорить их, что те пришли с миром. Тогда и стало понятно, что они здесь застряли. В непонятном мире, в незнакомой стране без возможности вернуться.
Месяц ушел на осознание того, что обратного пути нет. Потом люди решили, что это шанс начать новую жизнь. Принялись за строительство крепости, которая могла бы всех вместить и стала надежной опорой. Хотя местные жители и говорили, что врагов здесь нет, но люди решили перестраховаться. После первой зимы было принято решение, что нужна еще одна крепость, которую поставили в нескольких днях пути поближе к горам, породы которых было решено разрабатывать. Крепость, которой руководил Весий, вначале отвечала за пропитание. Шахтерская крепость добывала руду. Но в это лето они стали независимые друг от друга. Еще и часть людей захотели независимости от крепости. Решили построить свои поселения. Весий не стал их останавливать, а теперь принимал тех, кто остался в живых. И непонятно нужно ему было вмешаться или оставить право слова. Он не хотел настаивать на своей власти. Хотел продолжить дело отцов, когда они из крепости хотели сделать дом, где рады будут любому. Они называли это утопией, той жизнью, которая не могла быть в прежнем мире. Но настаивали на такой жизни. Весий старался принимать всех, только убрал совет, который собирался раньше, когда нужно было принять важное решение. На последнем совете люди предложили сделать власть наследственной. Это Весию не понравилось. О каком наследовании может идти речь, когда дети не всегда были такими талантливыми, как их родители? Он настаивал, чтоб власть передавалась за заслуги и оставалась в руках дружины. Остальные могли влиять на решения, если предлагали что-то стоящее, но не больше.
Теперь же предстояло вновь заняться своими обязанностями. Княжеская ноша давила на плечи, но он не мог от нее отказаться, потому что пока не видел достойного себе приемника, который справился бы с крепостью. Борис был слишком диковат в своих суевериях. Молодежь из дружины пока не набралась опыта. У них был ветер в голове и мысли о подвигах, поэтому и приходилось пока справляться самому. Весий думал, что со временем удастся убедить Бориса, чтоб его суеверия не мешали оценивать события здраво, как например это было бы с Мирушей. Но Борис был слишком упрям. Для крепости же нужен был более гибкий человек.
Весий хотел обратиться за ужином к людям, но ему стало плохо. Он свалился за столом, потеряв сознание. Его сразу отнесли в комнату к лекарке. Благо вместе с вернувшимися были хорошие лекари, которые сразу поняли, что рана и переутомление дали о себе знать. Луиза за вечерней трапезой так и не появилась. Бориса – это раздражало, как и многих. Княгиня должна была утешать, возвращать уверенность, а не прятаться в комнатах. Или хотя бы быть вместе с мужем, а не валяться целый день в постели. Он видел ее ночью. Бродила без дела, когда должна была помогать. Борис этой ночью только и делал, что ругал свою сломанную руку, которой не хватало, когда он помогал устраивать раненых. Когда ночь сменился днем, Борис оказался по уши в заботах. Много людей, страха и боли, не хватка рук, помощи. Он не понял, когда начал искать взглядом неугомонную Мирушу, которая бы разбавила сгустившийся мрак над крепостью. Не было слышно ее метких слов, смеха и не унывающего голоса, не хватало заряда энергии, которым она окружала все вокруг себя. И пусть она его злила, но пришлось признать, что она была нужна крепости, став ее частью. Местные всегда чувствовали, кто приживется здесь, а кто пройдет случайным гостем. Мируша явно гостить не собиралась.
Отстояв свое время в дозоре, Борис специально взял вечернюю смену, чтоб хоть немного дать отдохнуть своим ребятам, он зашел на кухню выпить чего-нибудь горячего. Чая, как в детстве, у них не было. Но разные травы его хорошо заменяли.
А если в них еще добавлялись сухие фрукты и яблоки, то местный чай становился не только ароматным, но и сладким. Больше всего из прошлой жизни Борису недоставало сахара, но к этому можно было привыкнуть. Человек ко всему привыкал. К любой роли, которую он выбирал.
На кухне несмотря на поздний час никто не спал. Там вовсю шли разговоры о битве. Люди еще долго будут ее вспоминать. Тот страх, что принесли с собой козломордые. Борис сел около печки с чаем и закрыл глаза, наслаждаясь теплом. Тихие голоса напоминали жужжание. Несколько женщин чинили свою одежду, Маша замешивала на завтра тесто, сплетничая с Куром, который принес дрова и теперь отдыхал. Звонкий голос Ники, как бы она не старалась его приглушить, ворвался в дремоту Бориса.
– Я ее случайно толкнула, – сказала она.
– Как можно человека толкнуть случайно? – с сомнением спросила Рода.
– Меня кто-то сзади толкнул. Всем же хотелось посмотреть, что там такое.
– И никто не заметил, что Мируша упала? – спросила Рода.
– А чего в этом такого? – невинно спросила Липа. – Ее все равно никто не любил.
– И не нравилась она никому! Ведьма ведь, – сказала Лила. – Даже воевода так говорил.
Борис после ее слов чуть не поперхнулся. Открыл глаза и посмотрел на трех девушек и Роду, которые сидели чуть в стороне от него и словно не замечали. Он поймал укоризненный взгляд Роды, что так и говорил о его вине в дурости девушек.
– Что стало с Мирушей? – спросил он. Ника испуганно прикрыла рот ладошкой.
– Не знаю. Сегодня такие страхи были…
– Где все это случилось? – тихо спросил он, но Ника почему-то испугалась. И другие прекратили разговоры. Посмотрели на них.
– Рядом с воротами. С правой стороны, где колокол, – ответила Ника.
– И никто из вас не пошел оказать ей помощь?
– Так она же улетела, – ответила Липа.
– Ее видели на метле. Она сделала круг над крепостью и полетела к уродам, – добавила Лила.
– Мне все это напоминает одну старую историю. Может знаешь ее, Борис? – спокойно сказала Рода. – «Айвенго» Вольтера Скотта. Когда один рыцарь поймал девушку и хотел от нее добиться любви. Она хотела прыгнуть с башни, в которой ее держал этот рыцарь. Потом когда был суд, ее судили как колдунью. Нашлись те, кто рассказал как она на метле вокруг башни облетела и назад в окошко залетела. Колдунья. А девушка пыталась всего лишь спастись от насильника.
– Ты эти сказки чернушкам рассказывай, – сказал Борис. Он допил чай, который показался горьким и ушел с кухни.
Было желание велеть открыть ворота и пойти ее искать. Только толку от этого не было. Выпал снег. Сколько прошло времени с того момента, когда ее столкнули? Почти сутки. Если она не погибла во время падения, то замерзла. Неприятное чувство поселилось в душе. Вина? Она ему не нравилась. Страшная и наглая. Он думал, что она может знать какие-то заговоры, чтоб расположить к себе людей. Обычно такие люди могли вызывать жалость или неприязнь, но при общение с ней приходило доверие. Для Бориса, который тяжело сходился с людьми, это все было колдовством. Вызывало настороженность.
Теперь Мируши больше не было. Весий, когда узнает, будет в бешенстве. И его обвинит. Но не может человек быть таким… А какой она была? Доброй? Бескорыстной? Веселой? Он попытался вспомнить хоть миг, когда видел бы ее грустной. Злой? Да. Бросающей вызов и не унывающей.
Неприятно получилось. Так не должно было быть. Стыдно, как когда он получал нагоняй от матери, за то, что травил младшего брата, который только и делал, что болел. Как же его это раньше бесило! А потом всегда бесила людская слабость. Только Мируша не была слабой. Она не просила жалости, была сильнее многих его знакомых. Но тогда чего он к ней так пристал? Да и думает так много? Забыть, как неприятность, поговорить с дурами и объяснить, что это преступление. Потом надо найти человека, который бы учил детей. Мируша была права. Ими нужно заниматься. Они об этом не думали, так уже выросло целое поколение неучей, диких до безобразия. Но все равно неприятно.
Он посмотрел на окна крепости и заметил, что в деловой комнате, где Весий обычно занимался счетами и расчетами, горел свет. Выругавшись, что этот неугомонный опять работает, вместо того, чтоб отдыхать, он пошел ругаться с Весием. Решив, что силком его отправит в кровать, если тот будет сопротивляться.
Когда Борис подошел к деловой комнате, то из-за двери почти не виднелось света. Лишь тонкая полоска светильника. Видимо князь головой ударился, чтоб вместо отдыха чего-то планировать. Он подергал ручку двери. Та оказалась запертой. Борис открыл дверь своим ключом. Свет шел от стола, но за ним никого не было. А вот на лавке сидела Мируша, в широкой рубашке, которая почти полностью открывала грудь. Волосы стояли дыбом, как у птицы хохолок. Она растеряно посмотрела на него, потом шмыгнула носом, вытерла его тыльной стороной руки и схватилась за одеяло, словно им защищаться собралась. Борис молча оглядел комнату. Кроме нее больше никого не было. Он прикрыл за собой дверь и прошел в комнату.
– Я только узнал, что тебя со стены кинули. Думал утром труп около стены поискать. А нахожу тебя здесь живой и невредимой.
– Синяки, ссадины и ребра болят. Живая, но невредимая, – ответила она.
– Вредимая, но живая!
– Это плохо? – спросила она, опять шмыгнув носом.
– Чего плачешь? – вместо ответа спросил Борис.
– А где причина радости? Все болит, есть хочу, а еще страшно. Знаешь как страшно жить дальше, зная, что кто-то может с лестницы столкнуть? Просто так. Потому что ты не нравишься. А я жить хочу. Всегда хотела, – прошептала она. Отвернувшись Мируша вытерла слезы.
– Я думал, что здесь Весий.
– Так и решила. Или ты подумал, что сюда кто-то забрался.
– Были такие мысли, – ответил Борис. Улыбнулся. – Ты как здесь оказалась?
– Весий в поле нашел. Побоялся, что меня прибьют вниз. Вот и закрыл здесь.
– Чтоб не прибили или чтоб не убежала?
– А куда бежать? Разве от себя убежишь? Там холод и снег. Была бы я колдуньей, то превратилась бы в ворону и улетела далеко-далеко.
– Думаешь, что вороны не бояться морозов и снега?
– Им прятаться легче и не надо жить среди людей. Не слушай меня сегодня. Я устала и расстроилась. Завтра лучше будет, – ответила она. Укуталась потеплее одеялом. – Или ты скажешь, что мне здесь не место? И надо идти искать угол? Я только дров подкинула. Тогда их надо затушить.
– Сиди, – он подошел к шкафу. Достал оттуда чайник. Налил воды. Из шкафа были вынута тарелка с сухарями, вяленым мясом и солеными огурцами. Он протянул ее Мируше. – Вниз не пойду. Там уже все спать легли.
– Спасибо, – забирая у него тарелку, сказала Мируша.
– Не реви. Наладится все.
– Знаю. Когда-нибудь все наладится. Рано или поздно. Если дождусь и раньше не помру.
– Мируша, ты меня пугаешь. Где моя знакомая ведьма, которой палец в рот не клади? Возвращайся. Без тебя скучно. И не надо в ворону превращаться. Оставайся собой, – доставая кружки и закидывая туда сухие яблоки, ответил он. Со стороны лавки раздался шорох. Он обернулся. Мируша выбралась из-под одеяла и, ступая босыми ногами по холодному полу, подошла к нему. Она шла немного согнувшись, морщась. Явно ей было больно. Рукой придерживая вырез рубашки, она остановилась почти вплотную к нему.