Текст книги "Жонглер с тиграми"

Автор книги: Нил Келли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

В поисках Лаченса[150]150
  Эдвин Лаченс (1869–1944) – архитектор, крупнейший представитель английского неоклассицизма, президент Британской Королевской Академии художеств; возглавил строительство Нью-Дели, который по плану короля Британской империи Георга V должен был стать столицей не только Британской Индии, но и всей колониальной империи. Первый камень в Нью-Дели был заложен королем 15 декабря 1911 г., строительство в целом было завершено в 1931 г. Лаченсу принадлежит не только генеральный план столицы, но и проекты таких монументальных и действительно архитектурно очень удачных зданий, как дворец вице-короля (теперь президентский), городской центр на Каннаут-плейс, некоторые крупные резиденции. Проекты Лаченса, являющие собой лучшие образцы так называемого англо-индийского колониального стиля, сочетают черты викторианской и индийской (точнее, могольской) архитектуры. Так, Лаченс использовал широкие карнизы, глубокие лоджии, выступающие портики, прорезные оконные решетки-джали, беседки-чхатри на крыше, примыкающие к зданию парки с водоемами, каскадами, фонтанами и арыками, т. е. детали, приспособленные к жаркому климату, и такие приемы, как, например, использование полируемой штукатурки (средств на отделку всех помещений дворца мрамором из Италии и Джайсалмера не хватило). Комплекс Каннаут-Плейс, с другой стороны, выстроен в стиле европейского неоклассицизма – это площадь, окруженная двойным кольцом трехэтажных зданий, украшенных с парадной стороны колоннадой тосканского ордера.


[Закрыть]

У нас с Эдвином Лаченсом много общего. Двадцать тяжких, изматывающих лет строил он имперский Дели; расходы росли как на дрожжах, планы то и дело менялись, принимались компромиссы, он вконец рассорился со своим партнёром Гербертом Бейкером после пятилетней борьбы из-за высоты основания дворца вице-короля[151]151
  По плану Лаченса дворец вице-короля должен был стать архитектурной доминантой города. Для этого Лаченс предполагал поставить его на каменной платформе пятиметровой высоты. Распоряжавшийся работами Бейкер, однако, отказался от платформы и расположил дворец на одном уровне со зданиями секретариата – однако дворец отодвинут в глубину комплекса, из-за чего расположенные по сторонам и впереди дворца здания Секретариата доминируют над ним, разрушая первоначальный замысел.


[Закрыть] и даже перестал с ним разговаривать.

Мы с моим индийским партнёром пока что общались друг с другом, но это общение состояло в основном в обмене чисто деловыми факсами. Пусть я и не создавал столицу, достойную императора, но я пытался создавать рекламные кампании, которые устроили бы наших клиентов со всех их странностями и неожиданными переменами настроения. А ещё Лаченс постоянно болел, и его страдания были часто связаны не столько с физическим, сколько с душевным здоровьем. «Здесь всё раздражает, всё изматывает нервы», – писал он своей жене в Англию.

Проблемы со здоровьем, безусловно, тоже сближали меня с Лаченсом.

Вернувшись из Шимлы в осенний Дели, я обнаружил, что вся гадость, загрязнявшая столичную атмосферу, плотно прижата к земле плотным колпаком смога. Как говорили метеорологи – результат перемены погоды. И мои органы дыхания объявили забастовку. Это уже был не кашель, от которого нельзя избавиться, каким я страдал сразу по приезде в Индию, – теперь я просто не мог дышать.

Я позвонил в британское посольство, рассудив, что почти бездыханный британец заслуживает их участия. Мне ответила та самая дама, что рекомендовала мне присоединиться к «трактирным гончим».

– Боюсь, наш медицинский центр обслуживает только сотрудников миссии, – сказала она.

– Да, немного же от вас помощи подданным Британии! – заметил я, добавив, разумеется, неизбежное: – А между прочим, содержат вас на наши налоги!

– Мы, безусловно, окажем вам помощь в экстренном случае, – заверила она наждачным голосом.

– Мне всегда казалось, что когда человек не может дышать – это уже довольно экстренная ситуация.

Тогда она порекомендовала мне обратиться в частную клинику, расположенную неподалеку от моего отеля; это оказалось массивное здание, построенное в пятидесятые годы, с двумя более современными пристройками, которые торчали по бокам как стеклянные руки. На входной двери были многообещающе наклеены эмблемы различных кредитных карт, но внутри здание выглядело так, словно в него целиком поселили какую-то деревню: вопили дети, орали родители, ездили скрипучие каталки с недвижными телами. Среди всего этого шума и гама крепко спала за своей стойкой, опустив голову на руки, регистраторша. Вторым островком покоя среди царившего в вестибюле хаоса был большой плакат, предлагающий отдых в Гоа. Море на плакате было маняще-голубым, хрустальным, зовущим – таким я видел его во сне, но никогда в реальности.

– Здравствуйте! – крикнул я регистраторше. Она вздрогнула и подняла голову, выдернутая из сна.

– Слушаю вас.

– Я хотел бы на приём к врачу.

– Какие жалобы?

– У меня проблемы с дыханием.

– Значит, вам надо сделать рентген грудной клетки, – объявила она скучным голосом. Вероятно, она говорила эту фразу каждому посетителю. Что-то вроде церемонии посвящения в пациенты.

– Спасибо, думаю, в этом нет нужды. Я полагаю, у меня реакция на загрязненную атмосферу, – ответил я.

Часом позже, попав, наконец, к врачу, я услышал ту же фразу:

– Давайте-ка сделаем снимочек ваших лёгких.

– Мне делали рентген грудной клетки год назад, в США, – сказал я. – Там всё в порядке.

– И сколько же это стоило в США?

– Что?

– Рентген. Сколько стоил рентгеновский снимок грудной клетки в США?

– Не знаю точно, рентген входил в общее обследование. Что-нибудь около ста долларов, полагаю.

– А у нас это стоит всего триста рупий![152]152
  Вдесятеро дешевле (в описываемое время).


[Закрыть]

– Цена, безусловно, подходящая, – согласился я, – но мне не нужен рентген.

Доктор уставился на меня рентгеновским взглядом.

– И всё же я бы настаивал на рентгеновском обследовании. По крайней мере мы установим, чего у вас точно нет.

В рентгеновском отделении была огромная очередь. Рентгенолог работал без какой-либо защиты и, несомненно, светился в темноте. Пациентам полагалось класть свою карту в конец стопки в специальном лотке. Я исхитрился сунуть свою карту в начало, и меня немедленно вызвали. Пациенты испепеляли меня ненавидящими взглядами, но по крайней мере я начинал понемногу приспосабливаться к системе.

– Ваша грудная клетка в полном порядке, – неохотно и даже с разочарованием признал врач, изучив снимок.

Потребовалось ещё несколько раз придти к нему на прием и сделать ряд анализов, прежде чем он наконец объявил окончательный диагноз: я страдал аллергией на продукты сгорания дизельного топлива.

Я поделился этой новостью с Джорджем и он, естественно, выразил полное сочувствие:

– Они и на меня действуют, сэр. Из-за них у меня голова полна свинца, – он постучал себя пальцем в висок. Я уже ожидал, что раздастся глухой металлический звон. – Я каждый день жалуюсь жене, что моя голова день ото дня всё тяжелее. – Пробуя голову, Джордж покачал ею из стороны в сторону. – Очень тяжелая голова, сэр.

Тяжелая голова с богатым урожаем сердитых волос сверху и парой исполненных стресса ног снизу.

– Мне нужно найти себе новое жильё, – сказал я, пытаясь отвлечь его от мыслей о здоровье.

– А чем вам отель не нравится, сэр?

– Прежде всего – счётом. Кроме того, в отеле я себя чувствую так, словно постоянно в дороге. И вообще я хочу жить в бунгало постройки Лаченса.

Стоило мне начать поиски нового жилища, и Джордж попытался стать из шофёра чем-то вроде заботливой женушки. Он указывал мне, что я должен есть, что носить, и даже порекомендовал мне покрасить волосы, чтобы замаскировать седые пряди, появившиеся у меня за время моей жизни в Дели. Хуже того: он подбирал каждого встреченного им торговца недвижимостью и приводил их ко мне на работу или в отель, настаивая, чтобы я непременно лично съездил посмотреть предлагаемые варианты. Но почти все предлагаемые мне дома были просто безликими коробками. А в одном из «бунгало» на втором этаже проживал хозяин, который играл на трубе и для начала поинтересовался, люблю ли я «музыку типа джазовой».

– Джордж, послушай, я не хочу ни современного бунгало, ни квартиры. Я ведь говорил тебе, что хочу дом в стиле Лаченса, – из раза в раз повторял я. И каждый раз, когда мы проезжали мимо какого-нибудь дома такого типа, я показывал его Джорджу, повторяя, что вот это и есть примерно то, что мне надо.

– Так вам нужен старый дом! – понял наконец Джордж.

Как-то в субботу, после очередных длительных и безуспешных поисков, я заехал пообедать в какой-то отель. В ресторане я столкнулся с Ведом, специалистом по устраиванию дел.

– Мой юный друг! – прогудел он. – Будьте джентльменом – подсаживайтесь к нам!

Они – это были сам Вед и человек раза в четыре его меньше. Вместе они напоминали чревовещателя с его куклой.

– Это Ом, – представил Вед. – Он мне как брат!

Я не стал уточнять степень их родства. Я поведал печальную повесть о своих бесплодных поисках пристанища.

– Так что же вы мне сразу не позвонили? – сказал Вед. – У меня как раз есть чудесный дом в Дифенс-Колони. Только что сделали ремонт, поменяли всю отделку. Пять спален. Настоящий дворец!

Мне чесали спину.

– Это очень любезно с вашей стороны, но для меня такой дом, пожалуй, великоват.

– Берите на вырост. Вам понравится, я уверен. Вы только взгляните на него!

– Вообще-то я хотел бы старое лютенсовское бунгало, – объяснил я.

– А, тоска по колониальным временам! Признайтесь, ведь вы в душе колонизатор! – засмеялся Вед. Он оторвал кусок роти[153]153
  Разновидность лепешек.


[Закрыть] и подобрал им остатки соуса.

– Мне очень нравится стиль Лаченса. Это был великий архитектор, – защищался я.

– Нил сам… художник… в рекламе, – пробормотал Вед с набитым ртом, повернувшись к Ому. Затем он рыгнул и любовно погладил свой объёмистый делийский живот. – Недавно мы обсуждали с ним возможности рекламы виски на Ближнем Востоке.

– Вед – гений, – объявил неожиданно Ом высоким, как у Майкла Джексона, голосом. – Всегда делайте, что он говорит.

Вед просиял, явно упиваясь комплиментом.

– Давайте поужинаем сегодня вместе, – предложил он. – Я угощаю. А до вечера я попытаюсь найти вам какой-нибудь подходящий обломок империи.

– Сегодня?.. – пробормотал я, лихорадочно пытаясь придумать какую-нибудь отговорку.

– Вот и прекрасно! – обрадовался Вед. – Позвоните мне из вестибюля, часов, скажем, в семь – устраивает? Я живу в номере двенадцать – тридцать семь.

Вечером я позвонил, и он пригласил меня подняться в его номер.

– Добро пожаловать в моё скромное пристанище, – приветствовал он меня. – Наливайте себе сами по вкусу.

Скромное пристанище было уставлено немыслимым количеством цветов – он мог бы открыть цветочный магазин. Среди цветов виднелись также коробки маленьких шоколадок, какие раздают на презентации кондитерских фирм, корзины с фруктами и бессчётные бутылки. Ом был уже здесь, а может, он всё время был здесь, – он валялся на кровати и смотрел телевизор.

– У вас что, сегодня день рождения? – спросил я, обводя рукой груды подарков.

– У меня каждый день – день рождения, – со смешком ответил он.

Я плеснул себе виски, уселся и осторожно поинтересовался:

– Удалось что-нибудь узнать насчет дома?..

– Узнаю, мой юный друг, узнаю. Не сегодня, так завтра… Ом у нас занимается нефтью, знаете ли, – добавил он безо всякой видимой связи.

– Вот как?

– У него нефтеперерабатывающие заводы, танкеры, нефтепроводы. Верно?

Ом кивнул, открыл было рот, но ничего не сказал. Молчаливый Магнат.

– Ну, что будем есть? – спросил Вед.

– Не знаю, я как вы. Говорят, тут, в отеле, неплохой французский ресторан…

– Ненавижу французов! – объявил Ом. Было видно, что сказано это от всей души. Я ждал, что он объяснит свою неприязнь, но объяснений не последовало.

– Тогда индийская кухня, – решил Вед. – Сейчас закажу столик.

Он набрал номер и буркнул что-то на хинди. Выслушал ответ, рявкнул в микрофон и разъяренно бросил трубку.

– Ну, этого я не потерплю! – повернулся он к нам. – Они, видите ли, говорят, что у них все столики заняты!

Снова взяв трубку, Вед набрал длинный номер. На этот раз он говорил гораздо спокойнее.

– Итак, проблема благополучно разрешилась, – сообщил он нам, повесив трубку.

И я увидел, что такое власть в Индии, настоящая власть, позволяющая получить всё, что угодно. Буквально через несколько минут раздался звонок в дверь – явился генеральный менеджер отеля. Он рассыпался в извинениях за «ошибку» и сообщил, что нам накрыт лучший столик в ресторане. Разумеется, чтобы компенсировать причиненное неудобство, ужин оплачивала администрация.

– Само собой разумеется, это включает и бутылку вашего лучшего шампанского? – уточнил Вед.

– Разумеется, сэр! – было похоже, что в этот миг менеджер был готов подарить Веду весь отель.

Мы прошествовали в ресторан, где нас встретили как минимум словно рок-звёзд. Остальные посетители разглядывали нас, очевидно сожалея, что не смогли сразу узнать явных знаменитостей. Наш столик стоял в стороне от остальных, и в ведерке со льдом уже мёрзла бутылка шампанского. Французского, а не индийского.

– Фирменное блюдо у них – ягнёнок, – сообщил Вед. – Впрочем, Ом вегетарианец. Что заказать, Ом?

Ом изучал меню. Вокруг понемногу собрались нервничающие официанты и их начальство. После долгих раздумий Ом остановил свой выбор на цветной капусте.

– Весьма впечатляет, – признал я. – Кому вы позвонили?

– Президенту этой сети отелей.

Принесли ягнёнка. Он источал восхитительный аромат, а я был так голоден, что мог бы съесть целое стадо. Но когда я вонзил в мясо вилку, Вед воскликнул:

– Стойте! Не ешьте это!

– Почему? Я умираю от голода.

– Потому что, мой юный друг, это неправильно приготовлено!

Подумаешь. Кого это волнует…

Но это волновало всех работников ресторана. Они сбежались к Веду все, как один, и внимали его наставлениям. Последовал ряд почтительных вопросов на хинди, затем из кухни был призван шеф-повар. Явился и генеральный менеджер гостиницы. Всё это время Ом молча жевал свое монохроматическое капустное блюдо.

– Дело в том, – объяснил мне Вед, закончив инструктаж, – что они отварили мясо перед тем, как запечь его в тандуре. Это абсолютно недопустимо, мой юный друг. Жалкая пародия, иначе не скажешь! Так что будем есть цыплёнка.

Неправильный ягнёнок являлся мне потом в голодных снах.

* * *

Может, Вед и мог организовать третью мировую войну, но лютенсовское бунгало оказалось ему, похоже, не по силам. Я вообще больше ничего о нем не слыхал. А нашел вожделенный домик Джордж. Почти сразу же, как я подбодрил его обещанием небольшого вознаграждения. Он явился ко мне утром и поднял с постели доброй вестью.

– Это очень, очень старый дом, сэр! – многообещающе сказал он.

Бунгало «Кум-Кум» было спроектировано Лаченсом для придворных музыкантов какого-то махараджи. Здание стояло в самом конце грунтовой дороги. С двух сторон от бунгало теснились «джугги» – хотя напротив лачуг пустовал целый ряд небольших домиков. Возле бунгало был газон, довольно большой сад с огородом и стофутовое[154]154
  Около 30 м.


[Закрыть] дерево. Казалось, что это далеко за городом, но за забором виднелась верхушка Ворот Индии[155]155
  Памятник 90 000 индийцам, погибшим в Первой мировой войне (их имена написаны внутри арки), построен в 1921–1931 (архит. Э.Лаченс). Под аркой Ворот, стоящей на пересечении центральных проспектов Раджпатх («Путь государства») и Джанпатх («Путь народа») недалеко от комплекса Раштрапати-бхаван (Президентского дворца) горят 4 вечных огня и стоит памятник Неизвестному солдату в виде ружья с надетой на него каской(1972). Высота 42 м.


[Закрыть].

– Ну, сэр, что вы скажете? – спросил Джордж, показав мне бунгало и участок.

– Потрясающе. Вот только как быть с этими хибарами? Проблем с их обитателями не будет?

– Если будут, сэр, то их можно прогнать.

Вот только не хватало начать новую жизнь с этнических беспорядков и изгнания коренного населения.

– А сколько стоит аренда?

– Не знаю, сэр. Это вам следует обсудить с владельцем.

Назавтра я встретился с хозяином бунгало – низеньким и толстеньким бывшим дипломатом, который представлял Индию в Праге и Пекине. Сейчас ему было восемьдесят лет. В течение всего первого часа нашей беседы он только и делал что сыпал именами знаменитостей.

– Расскажите мне историю Кум-Кума, – попросил я.

– У этого дома славная история… именно здесь в пятидесятые годы король Непала подписал договор с Индией…

Думаю, у короля ушло на это меньше времени, чем у нас – на подписание арендного договора. Это заняло несколько недель. Домовладелец ставил всё новые и новые условия. Например, он потребовал солидный аванс и депозит, а вдобавок – обмен купленных им сдуру «мусорных акций»[156]156
  «Мусорные акции» (junk bonds) – акции, по которым выплачиваются высокие дивиденды из-за большого риска прогореть.


[Закрыть], подписку на многочисленные зарубежные издания, факсовый аппарат и импортный автомобиль (в ответ на последнее требование я позже привёз ему из Англии игрушечную машинку). И каждое новое условие он согласовывал с сыном, пребывавшим в настоящее время в Вашингтоне, округ Колумбия.

– Послушайте, вы уверены, что так уж хотите этот дом? – обеспокоенно спросил мой индийский партнёр после очередных переговоров с домовладельцем. – Кончится тем, что мне придется отдать за него всю свою компанию!

– Мы же ещё не оговорили арендную плату.

– Арендную плату? – он рассмеялся. – Вот уж чисто техническая деталь. Главное – въехать.

И действительно – арендная плата ещё обсуждалась, хозяин всё ещё пытался добавить к контракту новые условия, а я уже вселился в Кум-Кум. Стояло прекрасное, ясное утро, под голубым небом щебетали птички. Джордж таскал мои сумки и чемоданы в дом, а я стоял в саду и никак не мог надышаться свежим воздухом – наконец-то я нашёл воздух, которым мог дышать.

Мали в лунном свете

Вместе с Кум-Кумом мне достались покрытая паршой черно-белая дворняга по кличке Уилбур и двое безымянных слуг, оставшихся от прежних жильцов (те съехали месяца три назад) – молодой чаукидар и престарелый мали[157]157
  Чаукидар – сторож; мали – садовник (хинди).


[Закрыть].

– Кто же платил им жалованье, пока дом стоял пустой? – спросил я Джорджа.

– Никто, сэр. Но они знали, что рано или поздно въедет новый жилец и заплатит им за это время.

– За это время? Вот уж нет. Пусть разбираются с землевладельцем. Я намерен сам нанять слуг. И кроме того, чаукидар всё время спит…

– Да, он лентяй, – согласился Джордж. – Я найду вам нового сторожа!

Прежде чем я успел его остановить, Джордж выскочил на улицу. Меньше чем через час он вернулся.

– Я нашел вам сторожа, сэр! Это очень, очень уродливый человек! – гордо объявил он. – Его кто угодно испугается!

Да. Я испугался. Его и Франкенштейн[158]158
  Ученый, создатель монстра – искусственного, собранного из частей трупов человека, персонаж романа Мэри Шелли и многочисленных фильмов по его мотивам.


[Закрыть] испугался бы. У Кум-Кума появился свой собственный Фредди Крюгер[159]159
  Персонаж серии фильмов ужасов «Кошмар на улице Вязов».


[Закрыть]. Вот только его предшественник наотрез отказался уйти и заперся во флигеле для слуг. В конце концов получилось так, что новый чаукидар охранял старого.

– Когда-нибудь ему придется выйти, сэр, – заверил Джордж. – Ведь должен же он есть.

– Конечно, если только он не запасся пищей, – ответил я.

Как оказалось, он именно так и поступил: у него действительно был целый продовольственный склад.

Мали же, как вскоре обнаружилось, работал только лишь под покровом ночи. Он являлся вскоре после заката и часами с треском и хрустом бродил по саду. Через пару дней, то есть ночей, я не выдержал и подозвал его.

– Послушай, мали, почему ты работаешь по ночам?

– Да, мадам, – ответил он.

Почти в панике я воззвал к Джорджу:

– Джордж! Где ты! Мне нужна помощь!

Джордж был теперь у меня агентом по найму персонала, домоправителем и переводчиком. Вдобавок время от времени ему приходилось водить машину. Джордж допросил мали и объяснил мне, что тот работает по ночам, потому что ему так нравится. Прежних жильцов это не беспокоило.

– Но как же он видит, что делает? – изумился я.

Вопрос, ответ, перевод:

– Он хорошо видит в темноте, сэр. У него большой опыт.

Мали был воплощением крайней степени высказанного немецким туристом принципа: он мог немного говорить по-английски, но совершенно не понимал значения слов. Я у него постоянно назывался «мадам», а его приветствие всегда звучало как «доброе утро», хотя мы с ним встречались лишь ночью. Иногда он показывал мне фрукты, овощи или просто то, как он работает. Указывая на картофельный куст, он горделиво говорил: «Большой капуста, мадам!». Впрочем, мали обихаживал сад и огород Кум-Кума уже больше семи лет и, учитывая то, что от него не требовалось беседовать со мной, он был ценным приобретением.

Стоило мне въехать, как заработала народная молва и ко мне толпами повалили разносчики-вала[160]160
  Вала – суффикс хинди, обозначающий (в том числе) профессию или занятие: пулисвала – полицейский, пхульвала – цветочник, и т. п.


[Закрыть], предлагавшие плетёные изделия, ковры, пледы, деревянные резные фигурки, мебель и абстрактные изделия из папье-маше (очень возможно, что абстрактными они вышли у того, кто их сделал, случайно, а задумывал он что-то другое, только непонятно, что именно). Кроме того, мне настойчиво предлагали свои кандидатуры потенциальные повара, уборщики, дворники, носильщики и, в одном особенно многостороннем случае – «Я человек многих профессий, сэр!».

Большинство слуг приходит с папкой отзывов от предыдущих нанимателей. Часто эти отзывы – поддельные; так было с одним кандидатом в повара, которого кто-то ко мне прислал. Только кто – он не помнил. Если верить рекомендательному письму, прежде кандидат работал в «Швецком Поссольстве». В письме говорилось: «Он делал харошую работу и прекрасно варил. Он теперь совсем Швецкий повар. Он теперь пекарщик самых хороших хлебов и пироженных. Он делает миню и руководствует заботливо приемом гостей и их лазаньем. И ещё он так же приходил всегда точно во время работы. Он некогда не пропускал день работы. Я счаслив иметь честь дать ему рекоммендацыю и он работал потом 15 июля». Эта рекомендация была подписана «Началником Персоналлов».

– Но повар вам всё-таки действительно нужен, сэр, – сказал Джордж. Племянник сестры моей кузины – очень хороший повар. Он даже работал в посольстве Эфиопии.

– Я не могу никого нанять, пока прежний чаукидар не уберется из флигеля, – ответил я. – Может, полицию вызвать?

Джордж нервно огляделся.

– Нет, сэр, не надо связываться с полицией, никогда. Они сами преступники, ещё хуже обыкновенных. Лучше я сам с ним поговорю.

После многочисленных собеседований я всё же нанял повара. Этот тоже прежде работал в посольстве – в мексиканском. Кроме того, я не хотел стать причиной распада его брака – и нанял заодно его жену, в качестве уборщицы и дхоби[161]161
  Дхоби (хинди) – прачка.


[Закрыть]. Повар (но не его жена) мог вполне прилично объясняться по-английски, и я растолковал ему, что ему и его семье (у них была ещё маленькая дочь) придется пока пожить всем в одной комнате, до тех пор пока чаукидар не выйдет из добровольного заточения во флигеле для слуг.

– Да, сэр. Но где будет спать моя служанка?

До сих пор я не подозревал, что в Индии у слуг есть свои слуги.

– Зачем вам служанка?!

– Она ухаживает за нашей дочкой, сэр.

– Может быть, можно подождать со служанкой – пока флигель не освободится?

– Разумеется, сэр, – охотно согласился он.

Меж тем Кришнан, управляющий офиса нашей фирмы, сумел каким-то образом, невзирая на то, что смертельная угроза по-прежнему висела надо мной, вывезти мою мебель и прочее имущество из «Белого дома». Проклятая «башня слоновой кости» была не больше чем в миле от моего нового жилища, но вещи выглядели так, словно их везли через полмира. На матрасе появились бугры, стеклянная крышка стола треснула, а одно из кресел в бегстве потеряло ножку. Но, по крайней мере, стереосистема по-прежнему играла тягуче и ударно, а электродуховка нагревалась снаружи сильнее, чем изнутри – чем постоянно приводила в изумление моего повара. В общем, жизнь понемногу налаживалась – а потом вдруг всё едва не рухнуло. Из-за Джорджа.

– Люди из хижин, что рядом с вашим домом, очень рассержены, сэр, – сообщил мне Джордж как-то поутру.

– Рассержены? Но почему? Я как будто не сделал им ничего плохого.

– Ничего, сэр, – согласился Джордж.

– Тогда в чем дело?

– Они очень невежественные люди, сэр.

– И что?

– Они не платят ни арендной платы, ни налогов, – объяснил Джордж, – и они подключились к вашим проводам, и воруют ваше электричество, – он указал на кабель, начинающийся на стене Кум-Кума и убегающий за садовую ограду.

– Это, конечно, надо прекратить. Я попрошу Кришнана поговорить с землевладельцем. И всё-таки я не понимаю, что их рассердило.

Джордж явно смутился.

– Может быть, сэр, они сердятся потому, что я сказал им, что вы хотите их выгнать.

Я рассердился.

– У тебя просто не было права говорить им это! Мой принцип – живи сам и не мешай другим; ты должен им это сказать. Скажешь, что ты сам всё придумал.

– Но, сэр, – возразил он, – я потеряю лицо, если скажу им это!

– А если не скажешь – потеряешь работу.

Но дело было уже сделано. Когда я приехал вечером домой, у моих ворот, не давая проехать, стояло человек десять. Вид у них был самый решительный. Джордж принялся сигналить им, пытаясь отогнать от ворот.

– Ты что, спятил?! – зашипел я. – Я хочу их успокоить, а не превращать в толпу линчевателей!

– Я боюсь их, сэр, – признался Джордж. Судя по его виду, так оно и было.

– А ты говорил, что был боксером и солдатом…

– Да сэр, был. Но сила моя теперь уж не та, что раньше!

Я вылез из машины, фальшиво улыбаясь – точь-в-точь политикан на предвыборной встрече с избирателями. Один из трущобных жителей выступил вперед.

– В чем дело? – спросил я.

Он ткнул пальцем в Джорджа, который попытался спрятаться за баранкой:

– Ваш шофёр тут раскомандовался. А у нас есть такое же право жить тут, что и у вас! Даже больше: некоторые из нас живут тут уже сорок лет!

– Он ошибся. Он сожалеет об этом. Я тоже сожалею, – сказал я.

– Это наша страна, не ваша! – заключил парламентёр, вернулся к своим, что-то им сказал, и нам дали проехать.

Ночью я спал скверно, в любой момент ожидая вторжения. Мне ни к чему были враги в Индии. Я предпочел бы обзаводиться друзьями.

Перед рассветом я услышал, что кто-то бродит на веранде. С опаской отогнув занавеску, я увидал нашего добровольного узника, чаукидара, наслаждающегося мгновениями свободы. Он рассматривал какой-то листок бумаги и тихо смеялся. Вот он, удобный случай!.. Я вылетел из дома, распахнул дверь на задний двор, но путь мне преградил внезапно взбеленившийся Уилбур. Пока я пытался утихомирить пса, чаукидар метнулся мимо меня и я услыхал, как хлопнула дверь его узилища.

– Почти что схватили его, сэр! – с широкой улыбкой Квазимодо сообщил новый чаукидар.

– Почему ты не остановил его?! – заорал я.

– Вы не приказывали, сэр! – удивлённо ответил он, пожал плечами, улыбнулся ещё шире и ещё жутче и пошёл прочь.

Я обошёл дом, и увидел, что так развеселившая чаукидара бумажка всё ещё валяется на веранде. Я подобрал её: это оказался счёт за электричество. Будь он на несколько миллионов рупий, тут было бы над чем посмеяться (конечно, не для того, кому пришлось бы платить), – но сумма была вполне нормальной.

На работе я поведал Кришнану историю чаукидара-затворника. Он устало посмотрел на меня и с явной неохотой пообещал вечером заехать в Кум-Кум.

Вечером у жилища старого чаукидара собрались Джордж, повар, новый чаукидар, Кришнан и я – пёстрая команда.

– Не понимаю, чем он там питается… – сказал я в пространство.

– Я его кормлю, сэр, – весело объяснил повар.

– Ты?! – я был поражен. – Но ведь мы собирались взять его измором! Он тут не в гостях!

Кришнан в это время о чём-то беседовал с заключенным. Джордж, слушая их, неодобрительно качал головой.

– Он говорит, что если ему заплатят за то время, какое дом стоял без жильцов, он уйдёт, – сообщил мне наконец Кришнан.

– И сколько это будет?

– Три тысячи рупий[162]162
  Тогда – немногим более сотни долларов США.


[Закрыть].

– Хорошо, он их получит.

Управляющий офиса поскрёб в затылке.

– Но он ведь на нас не работал!

– Я ему сам заплачу!

Джордж подобрался поближе и зашептал:

– Не годится так, сэр! Если вы ему заплатите, все тут позапираются!

– Не говори ерунды.

– Вы не понимаете этих людей! – ответил Джордж шепотом.

«Этих людей!» Можно подумать, сам он – андроид…

– Джордж, я понимаю только, что нам надо от него избавиться. Предложи ему две тысячи, пусть берёт их и катится…

На этой сумме мы и сошлись. Чаукидар вышел на свет божий, радостно сияя, и благосклонно пожал руки всем присутствующим. Выглядел он так, словно только что вернулся с курорта.

* * *

С уходом старого чаукидара жизнь в Кум-Куме стала понемногу приходить в норму, если только не считать, что повар умел готовить только мексиканскую пищу, что бы я ни заказывал. Однажды я ждал к ужину важного потенциального заказчика и спросил повара, не может ли он напрячь свои кулинарные таланты и приготовить что-нибудь несколько более европейское.

– Я куплю большую рыбу, сэр, – пообещал он.

Я засмеялся, но он не понял, что мне показалось забавным. А засмеялся я потому, что лет за семь до того, на Тайване, я слышал очень похожие слова. И такие же неуместные. Меня тогда направили в Тайбэй помочь рекламировать «Лунные Подгузники». Если верить посланным мне наброскам рекламной кампании, эти самые подгузники отличались тем, что были «специально разработаны для попок азиатских малышей». Я, конечно, не эксперт в этой области, но до тех пор мне почему-то казалось, что попки азиатских младенцев устроены в принципе так же, как и у европейских. Оказывается, нет…

Я прибыл в Тайбэй за десять часов до тайфуна Уэйни. Уэйни налетела на город и принялась буквально сотрясать мою гостиницу (носившую, между прочим, диковинное название – «Братья»). А я сидел в номере, пытаясь изобрести какой-нибудь рекламный лозунг, который заманчиво звучал бы по-китайски. В поисках вдохновения я включил телевизор. Кабельный канал гостиницы демонстрировал картину под названием «План «Рыба»». Пророчество, как оказалось позже. На экране была вода, в окно стучал ливень, а я иссяк. У меня было меньше идей, чем воды в иссохшем колодце. Наконец после многих раздумий и гораздо большего количества пива «Карлсберг» я выжал из себя слоган: «Лунные подгузники – те самые, о которых КРИЧАТ[163]163
  В оригинале игра слов лучше: to cry for something – просить о чём-то, слёзно умолять.


[Закрыть] младенцы!».

Когда буря утихла, ко мне явились сотрудники агентства. Не один и не два, а все два десятка. Они втиснулись в мой скромный номер, жаждая моих откровений; но по-английски говорил лишь один из них, и он переводил мои слова. Или мне кажется, что переводил. Я говорил два слова – он переводил эти два слова целой речью. И наоборот. Я шутил – но после его перевода никто даже не улыбался. Иногда же я говорил как будто вполне серьёзно, но моя аудитория начинала хихикать. В конце концов я так и не понял, помог я им чем-то или нет. Но директор рекламного агентства в конце представления шепнул что-то переводчику, и тот сообщил мне:

– Он хотел бы купить для вас большую рыбу[164]164
  Точно установить смысл шутки не смог даже синолог, специализирующийся по Тайваню. В кантонском диалекте, однако, похожее выражение могло бы означать пожелание счастья: Баранов И.Г. «Черты народного быта в Китае (Hародные праздники, обычаи и поверья). Харбин, тип. КВЖД, 1928, стр.10 – «Жених после сговора посылает жене, со сватом или свахой, письмо подарки – 4, 2 или 1 дикого гуся, а за неимением их – домашних гусей (в знак любви, верности и преданности), вино, живого сазана… […] «Юй» – «рыба» – звучит как слово «юй» – «остаток, излишек». Дарение рыбы означает пожелание, чтобы в жизни все хорошее было в избытке (Примеч. К.М.Тертицкого).


[Закрыть].

Рыба, поданная нам в Кум-Куме, оказалась вовсе не большой. Более того, я далеко не уверен, что это вообще была рыба. Я попытался развеселить гостя рассказом о том, как официант в китайском ресторанчике сказал, что «сэр, вся рыба в Индии загрязнена!» – незадолго до того, как на меня напала амёба.

Гость мой был в Индии совсем недавно. Более того, это была его первая поездка за рубеж. Он работал в американской нефтеперерабатывающей компании, которая собиралась начать в Индии производство смазочных масел.

– По вкусу напоминает… мокрое дерево, – решил он, прожевав наконец первый кусок.

Если путь к сердцу потенциального клиента ведет через его желудок, то сомнительная стряпня моего повара привела меня к совершенно иной части его организма.

– Скорее, похоже, будто рыбу жарили в дизельном топливе, – вымученно усмехнулся я.

– Зря смеётесь, – заметил он. – Только сегодня утром я говорил с нашими представителями в Пакистане. Мы продаём там наши продукты уже несколько лет. Не так давно мы улучшили формулу смазки, которая продавалась в Пакистане особенно хорошо. Так вот, один из дилеров сообщил, что его завалили жалобами – дескать, вкус смазки стал гораздо хуже! Вкус, ради всего святого! Вкус!.. Не-ет, вот расскажу это в Далласе…

По правде говоря, в том, что я так и не получил от него заказ, стряпня была виновата лишь отчасти. Тем не менее позже я вызвал повара – поговорить насчет дизельной рыбы.

– Что это была за рыба? – строго спросил я.

– Жареная рыба, сэр! – отрапортовал он.

– Нет, я имею в виду – какой вид, какой сорт, порода, какой… – я не знал, как объяснить вопрос.

– А, понимаю, сэр. Это была бекти, сэр.

– Бекти?

– Да, сэр. Бекти.

– Короче, есть было нельзя!

– Да, сэр, спасибо, сэр. Уилбур тоже не стал её есть.

Уилбур, напомню, был псом. Иногда я мог с ним управляться, но когда на нашей улице объявилась стая бродячих собак, всякий контроль был потерян. Уилбур теперь, помимо прочего, принимал участие в душераздирающих ночных концертах. Джордж сказал, что «это сезон». Как я понял, речь шла о брачном сезоне, а не о театральном. Один из псов обосновался прямо под окнами моей спальни и выл от заката до рассвета, не умолкая. Этот вой послужил той спичкой, которая зажгла тёмное пламя в мрачных глубинах моего подсознания.

Пёс выл и на следующую ночь, а я то ли спал с широко открытыми глазами, то ли валялся в обмороке. Мне мерещились аэропорты и реактивные лайнеры.