Текст книги "Жонглер с тиграми"

Автор книги: Нил Келли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

– Между прочим, мы предложили разработать кампанию против СПИДа, – сказал я, – собственно, я ее разработал. Удалось даже договориться о размещении материалов кампании в прессе, на радио и телевидении, – почти везде были готовы помещать эти материалы даром. Но соответствующие власти не проявили интереса.

– Что вы, правительство и не проявит никакой инициативы в этом направлении. Существует реальная угроза смертельной и заразной болезни, но правительство не может или не хочет говорить об опасности – потому что нельзя открыто обсуждать что бы то ни было, связанное с сексом.

На другое утро, по дороге в офис, Джордж нервно спросил меня:

– Сэр, ведь СПИДом нельзя заболеть только из-за того, что говоришь о нем, правда?..

Через некоторое время после нашей экспедиции в «Голубую звезду» в Дели прилетел один из наших иностранных клиентов, представитель международной компании. Я уже встречался с ним в Гонконге и несколько ночей подряд показывал ему город. Но в Дели обширная экскурсионная программа не планировалась. За коктейлем в его гостинице он поинтересовался, чем мы займемся вечером.

– Ну, – сказал я, – сперва я угощу вас ужином. А потом, пожалуй, вы сможете отдохнуть. Вероятно, вы устали после перелета.

На его лице обозначилось разочарование.

– Не очень-то заманчиво звучит, – заметил он. – И я нисколько не устал, ведь я летел всего лишь из Сингапура. Так где тут веселятся?..

– Честно говоря, на особое веселье в Дели вам лучше не рассчитывать, – признался я.

– Не может быть. Столица, девять миллионов жителей, страна Камасутры[134]134
  В Дели отыскать этот средневековый трактат об искусстве любви практически невозможно.


[Закрыть]… Должно же быть какое-то место, где собирается народ?

– Конечно. Есть такое место. Тысячи людей со всего света, дешевые импортные спиртные напитки, пиво и вино…

– Превосходно! – обрадовался гость, потирая руки. – Что за место?

– Международный аэропорт имени Индиры Ганди[135]135
  До 1986 г. – аэропорт Палам.


[Закрыть].

Искусство войны

Когда англичане правили Индией с высот Шимлы, то, если их одолевала скука, они порой играли в довольно странную игру под названием «Пастушья беседа». Играющие разбивались на пары (это пока что нормальное начало для веселого времяпровождения), подходили к мирно пасущимся овцам и начинали распевать: «Бэ-ээ, бэ-ээ, черная овечка, где твоя шерсть?». Овца, естественно, пугалась (а вы бы на её месте не испугались?) и блеяла от страха. Играющая пара должна была затем записать, что, как им кажется, ответила им овца.

Я читал об этой забаве в двух разных книгах, и обе сообщали, что выигрывала та пара, которая первой правильно угадывала ответ овцы. Правильный ответ?.. Интересно, кто определял правильность ответа – самая мудрая овца в стаде?.. С гордостью должен отметить, что я не занимался переводом с овечьего даже в самые черные мои дни в «Белом доме».

Сегодня Шимла – столица штата Химачал-Прадеш, одного из самых красивых штатов Индии. Я поехал туда не в сезон – сыграть в игру «Агентская беседа». Дело в том, что вот уже несколько лет департамент туризма штата Химачал-Прадеш считался нашим клиентом, они открыли у нас счет, но забыли о нем, словно о зарытом кладе. Директор Департамента по туризму менялся трижды, и ни один из них не оставался в должности достаточно долго, чтобы вспомнить о нас. Наконец, они решили провести рекламную кампанию.

Я отправил своему партнёру-индийцу в Бомбей факс: «Только что обнаружил, что у нас есть счет Департамента Химачал-Прадеша по туризму, и что они намерены рассмотреть вопрос о сотрудничестве с несколькими рекламными агентствами. Срочно пришлите подкрепление».

Вместо ответа из Бомбея прибыл Мани Пиллаи из Мадраса.

С первой же минуты я понял, что он мечтает о карьере политика. Об этом говорило всё – то, как он пожимал руку, как держался, как то и дело упоминал имена известных лиц; все министры, казалось, были его одноклассниками, а Раджив Ганди – личным другом. Мани Пиллаи носил толстенные очки в черной пластмассовой оправе, и из-за мощных линз его глаза, казалось, были размером с устриц. Спереди он лысел, а сзади отращивал длинные волосы. И ещё он то и дело похохатывал, как будто замышлял какую-то каверзу.

– Последние пять лет я разрабатываю экономическую модель, которая произведет настоящую революцию в системе нашей страны, – гордо сообщил он за обедом (угощал он).

– А мне казалось, вы работаете в нашем агентстве в Мадрасе.

– Ну… да. И это тоже, – неохотно признал он.

Обедали мы в ресторане, расположенном на последнем этаже отеля в центре Дели[136]136
  Вероятнее всего, вращающийся ресторан «Парикрама» в высотном здании на Кастурба Ганди Марг. В отличие от многих высотных ресторанов, отличается хорошей кухней и сервисом. Правда, это здание – не отель, но это, кажется, единственный в центре города ресторан на верхнем этаже. Остальные несколько дальше от центра (в отелях «Тадж Махал», «Маурья Шератон», «Канишка» – этот последний отель поближе к центру).


[Закрыть]. Из окон открывался вид на залитую смогом столицу. А ко мне вернулась амёба, причем, поднимаясь в скоростном лифте, я явственно ощутил, что мой желудок оборвался в момент ускорения. Пришлось извиниться и отправиться искать туалет. Когда я попытался выйти из кабинки, оказалось, что дверь заело. Я взывал о помощи минут десять, а то и больше, хотя знал, что ресторан находится вне пределов слышимости. Так что я принялся биться об дверь и пинать ее, и в конце концов преуспел – выбил петли. Так, окно я уже как-то сломал, теперь вот дверь… Я понемногу становился профессиональным вандалом.

Я отсутствовал почти полчаса, но Мани всё ещё изучал меню. Мое долгое отсутствие его, похоже, не обеспокоило. Я тем не менее счел нужным объясниться:

– Я закрыл дверь в туалете так, что не сумел её потом отпереть.

– Зачем?

Интересный вопрос.

Но реакция Мани всегда была не вполне обычной. Во время обеда он ухитрился не ответить почти ни на один мой вопрос – старый трюк политиков! – зато очень подробно рассказал мне о своем проекте создания нового языка, который объединил бы страну[137]137
  В Индии 2 государственных языка (хинди и английский) и 15 основных: ассами, бенгали, гуджарати, каннада, кашмири, малаялам, маратхи, ория, пенджаби, санскрит, синди, тамили, телугу, хинди и урду); однако всего в стране говорят на 197 языках! Правда, большинство этих языков – это языки малых народов и племен, и на половине из них говорит меньше 10 тыс. человек, то есть население нескольких деревень. Только 23 языка охватывают 97,3 % населения. Самые распространенные языки – английский и хинди, и большинство людей их знает. Хинди – родной язык для трети индийцев. Далее следуют телугу, маратхи, тамили, бенгали – на каждом из них говорит свыше 30 миллионов человек, что делает эти языки одними из самых распространенных в мире. Используются самые разные виды письма – латинский алфавит в английском языке, ряд алфавитов на основе древнего письма деванагари (именно этот алфавит использовал санскрит), арабо-персидский, тамильский и другие. Язык хинди отличается от урду в основном письменностью – деванагари в хинди и арабо-персидская в урду (есть также отличия в словарном составе и очень незначительные в грамматике) – но в сущности, это один язык – хиндустани. При этом в некоторых штатах существует сильное противодействие хинди (тамилы, маратхи, бенгальцы, например, указывают на большую древность своих языков и литературы и опасаются упадка национальной культуры при засилии хинди).


[Закрыть].

– Понимаете, с английским языком связано слишком много негативных ассоциаций. Радж, угнетение и всё прочее. А теперь ещё и американский империализм. Я же пытаюсь создать нечто вроде эсперанто Шоу[138]138
  Создатель языка эсперанто – польский филолог Людвик Лейзер Заменхоф (1859–1917), но Дж. Б.Шоу действительно поддерживал распространение этого искусственного языка.


[Закрыть], но на основе санскрита. Хинди – это язык только части народа. А мой язык, – я ещё не придумал ему названия, – будет всеобщим.

После долгого обеда с Мани (вдобавок удлиненного моим заключением в кабинке) я знал взгляды Мани решительно на всё на свете, кроме одной лишь проблемы, а именно: как нам удержать контракт в Химачал-Прадеше.

– Может быть, поговорим о непосредственной проблеме, в связи с которой вы прибыли? – осторожно предложил я по дороге в офис.

– Вы про Химачал? А, не беспокойтесь. Это легче легкого. Будем представлять его так, как вы представляли бы Швейцарию – только без часов и швейцарской эффективности…

Прежде чем я ответил, он добавил:

– Послушайте, нельзя ли позаимствовать вашу машину на вторую половину дня? У меня назначена очень важная встреча с министром, которого заинтересовал мой экономический план.

К вящей досаде Джорджа и моей Мани завел обыкновение брать мою машину ежедневно, все дни, что он был в Дели. В результате мне пришлось каждый день или дожидаться его в офисе, или, если машина Умма была свободна, пользоваться ей. Я попытался предложить Мани брать машину Умма, но ему эта идея не понравилась.

– Странный человек этот мистер Мани из Мадраса, – заметил однажды Джордж по дороге в мой отель.

Вообще-то вряд ли стоило позволять Джорджу отзываться об одном из ведущих сотрудников фирмы в подобном критическом ключе, но любопытство взяло верх и я спросил:

– Что же в нем странного?

– Он постоянно говорит сам с собой. Я сначала думал, что он обращается ко мне, но он говорит не со мной. Он всё время разговаривает сам с собой.

– И о чем же он говорит?

– В основном он говорит на тамили, сэр, так что я его не понимаю. А когда он говорит на хинди, то это всё только о правительстве.

Как-то за обедом (опять очень долгим) Мани заявил:

– Похоже, бизнес у вас тут не слишком бурный. Вам нужны клиенты. Думаю, я могу вам помочь. Я учился тут в университете, и у меня есть очень хорошие связи.

Он занялся поисками новых заказов, а я и Кыш приступили к разработке химачальской кампании. От идеи «индийской Швейцарии» я отказался сразу и довольно скоро пришёл к идее сравнения красоты и покоя гор с адом городской жизни (в этом последнем вопросе я был уже большим знатоком). Например, одна из реклам изображала служащего в своем офисе, опутанного телефонными проводами и пытающегося говорить по нескольким телефонам одновременно. Фотография рядом показывала его же на лоне природы с удочкой в руках. Другая реклама представляла рядом фотографию битком набитого пригородного поезда – и супружескую пару, наслаждающуюся видами Шимлы из игрушечного вагончика очаровательной туристской узкоколейки. На третьей рекламе совершенно чёрному кадру с подписью «ОБЫЧНОЕ ОТКЛЮЧЕНИЕ ЭЛЕКТРИЧЕСТВА» – как я уже говорил, повседневное явление в метрополисе, – противостояло романтическое изображение парочки на фоне заходящего солнца. Все фотографии «городского ада» были чёрно-белыми и нарочито зернистыми; «рай в горах» был в цвете.

– А что, мне нравится, – объявил Мани, даже не досмотрев все эскизы. – А если вдруг не понравится им, мы запросто сможем сбыть эту идею другому клиенту.

Передо мной отчетливо замаячило старое доброе «Хау! Нау! Вау!».

– Мне тоже кажется, что им понравится, – согласился я. – А если в городе произойдет какая-нибудь гадость вроде больших забастовок, биржевого кризиса или резкой нехватки воды, мы сможем быстро развить тему…

– Похоже, идей у вас достаточно, – заметил он. – Может, подкинете мне что-нибудь для рекламы акций? А то мне надо бы что-то им показать уже завтра.

– Простите, для чего?

– Ну, биржевые страницы. Самый писк, лёгкие деньги. В любой газете – некоторые объявления идут на целую полосу, – объяснил он. – А сейчас начинает раскручиваться золотодобывающая кампания из Ассама. Я думаю и сам прикупить немного их акций.

– Это для меня новая область. А что в них должно быть?

Он захлопал глазами.

– Как что – конечно, «Покупайте акции!»

Я подарил ему слоган «STRIKE IT RICH![139]139
  «Найдите свою жилу!» (to strike it rich – напасть на золотую жилу, добиться успеха, преуспеть (идиом.)).


[Закрыть]» Кроме того, я предложил ему наконец внести свою лепту в подготовку презентации кампании для Химачал-Прадеша.

– Мне кажется, я нашел совершенно новый подход, – сообщил Мани.

Я удивился.

– Так вы уже начали работу?

– Завтра покажу вам кое-какие наброски, – пообещал он.

Когда Сунь Цзы две с половиной тысячи лет назад писал свой знаменитый трактат «Искусство войны», он, верно, и не подозревал, что заодно сочиняет для Мани Пиллаи рекламу Департамента штата Химачал-Прадеш по туризму.

– В городе идет настоящая война. Это мы и показываем, – заявил Мани Пиллаи, объяснив свой новый подход – брать отрывки из «Искусства войны», немного меняя их. – И мы пообещаем им победоносную кампанию – хороший каламбур, верно? – который приведёт людей к миру в горах.

– На мой взгляд, аналогия слабовата, – только и сказал я.

Через два дня мы вылетели в Шимлу. Мы – это я с моей «победоносной кампанией» и Мани, который до последнего часа продолжал воровать у Сунь Цзы отрывки в ее поддержку. Нас вез крохотный и хлипкий на вид двенадцатиместный самолётик компании «Вайюдут»[140]140
  Название компании на санскрите означает «Ветер-гонец». Очень поэтичное название, да-а?.. Компания занимается в основном перевозками на небольшие расстояния.


[Закрыть] – дальнего родственника национальной авиакомпании «Индийских авиалиний». Самолётик взбирался всё выше, и выше, и выше – и, в общем, продолжал подниматься до самого конца полёта, когда, так и не спускаясь, сел на какую-то твердь среди облаков[141]141
  Шимла находится на высоте 2130 метров над уровнем моря на плато, имеющем форму полумесяца.


[Закрыть]. Твердь оказалась аэропортом Шимлы, если верить надписи на контрольной башне лётного поля, но местность вокруг на многие мили тянулась совершенно необитаемая.

У выхода с поля стояла группа встречающих. Я решил, что нас встречают представители Департамента по туризму и направился было к ним, но они смотрели куда-то мне за спину. Я повернулся и увидел Очень-Очень Важную персону – которая была вдобавок очень-очень толстой персоной, – которая, переваливаясь, шла ко встречающим.

– Ждите здесь, я организую такси, – велел Мани.

Такси оказалось мини-фургоном «Марути», в принципе шестиместном, но нас в него набилось девятеро с багажом.

– Далеко до города? – спросил я, когда мы тронулись.

– Около двадцати километров, – ответил кто-то.

Уже после первого километра из двадцати (по узкому серпантину) фургончик вдруг резко накренился набок и едва не свалился с обрыва. Мы все выскочили – и обнаружили, что одно из колес проколото. Домкрата, как вскоре выяснилось, у водителя не было, и пассажирам пришлось приподнять машину на руках и держать, пока водитель с помощником[142]142
  Такие бригады – частое явление на грузовиках, автобусах и т. п., так как водитель не станет выполнять «чужую» работу, как-то: мыть машину, менять колеса, чинить двигатель и пр.


[Закрыть] меняли колесо. Запасное колесо, кстати, было лысее биллиардного шара, без малейшего намека на протектор.

Мани заказал нам номера в отеле «Оберой Кларкс», одной из оригинальных гостиниц Шимлы в конце улицы Молл[143]143
  Буквально «Тенистое место для прогулок». При британцах на этой улице было запрещено пользоваться любыми средствами транспорта; кроме того, до Второй мировой войны она была запретна для индийцев. Улица застроена домами английской архитектуры, в том числе такими выглядящими абсолютно по-британски строениями, как Церковь Христа (1857), Гортонский замок, бывшая вилла вице-короля на Обсерватори-Хилл (1888), и пр. Улица и сегодня – излюбленное место прогулок туристов и жителей города. Здание отеля «Оберой Кларкс Хоум» выстроено в стиле Тюдоров (асимметричное кирпичное здание с узкими вертикальными окнами, башенками, зубчатыми парапетами, крышей разной высоты, фигурными каминными трубами и ренессансными декоративными элементами – медальонами, терракотовыми фигурами и пр.). Это один из старейших отелей Шимлы.


[Закрыть]. Этот отель живо напоминает старинные английские гостиницы – собственно, он таковой и являлся в свое время. Время в нем замедляло ход, едва вы переступали порог – и, думаю, транквилизаторы тут ни при чем. Огромные часы в холле тикали так, словно у них кончался завод; персонал, который хотелось называть старинными словами вроде «камердинер», «лакей», «старый верный слуга» (большинство и впрямь были в возрасте) ходил полусогнувшись, а портье изучал кредитную карточку Мани так, словно кредитные карточки ещё не были изобретены.

– Приведите себя в порядок. Умыться и причесаться – и всё. Минут через десять выедем. Согласны? – спросил Мани, когда мы наконец получили ключи от комнат.

– Послушайте, я всё-таки не уверен, что наша презентация выглядит как единое целое… – начал было я, в последней попытке убедить его изменить подход к представлению программы.

– Не беспокойтесь. Они всё равно ни слова не поймут, что бы мы им ни сказали…

Мы должны были встретиться с руководством Департамента в три часа в их офисе. В полчетвертого я всё ещё стоял в холле гостиницы и ждал, пока Мани «умоется и причешется». Несколько раз я пытался звонить ему в номер, но линия была занята.

– Господи, Мани! – воскликнул я, когда он наконец явился. – Опоздать на час на первую встречу – не лучший способ выиграть заказ клиента!

– Успокойтесь. Я только что говорил с моим человеком в Департаменте по туризму. Мы договорились, что директор Департамента и его сотрудники сами приедут в наш отель. Сегодня в семь вечера. Всегда лучше сражаться на своей территории, верно? – он победно вскинул голову. Для него победа была уже одержана.

Благоразумные люди провели бы оставшееся время в подготовке самой презентации и её обстановки. Но у Мани, как обычно, были свои планы.

– Хотите посмотреть самое высокое в мире поле для крикета? – спросил он.

– А где это?

– В Чайле.

– И как далеко до Чайлы?

– Пустяки, километров сорок.

Дорога из аэропорта (около двадцати километров) заняла у нас почти два часа. А Мани предлагал отправиться в восьмичасовое путешествие – при том, что до презентации оставалось меньше трех часов.

У меня в голове взорвался очередной фейерверк.

– Какого черта! – сказал я. – Поехали!

Мани нанял в отеле «Амбассадор» цвета бульонных кубиков, укомплектованный водителем, который так и не решил до конца, садиться ли ему в эту машину, и потому сидел вполоборота, спиной опершись на дверцу и свесив правую руку за окно[144]144
  Напомню, что в Индии правостороннее движение и у машин правый руль.


[Закрыть]. Дудя сигналом что было сил, мы выехали в путь и минут сорок кружили по немыслимому серпантину. Потом дорога кончилась. Здесь стоял древний знак «ОБЪЕЗД» с облупившейся краской – и не было ни малейших признаков самого объезда.

– Нет денег, – прокомментировал Мани. – Нет денег, чтобы содержать даже самые основные части инфраструктуры. Страна разваливается на части. – Он окинул взглядом перегородившие проезд валуны. – Придется возвращаться в отель.

Автомобиль ухитрился развернуться на сто восемьдесят градусов на пятачке размером с носовой платок.

– Знаете, – добавил Мани, – в сезон муссона в Чайле играют в крикет в густом тумане…

Настал мой час. Я припомнил Мани его реакцию на моё заточение в уборной.

– Зачем? – спросил я, победно ухмыляясь.

* * *

«Директор и его сотрудники» прибыли почти в восемь вечера. Мани снял конференц-зал отеля (некогда служивший бальным залом). Мы вчетвером разместились на углу гигантского стола. После полагающихся любезностей Мани поднялся и объявил:

– Господин директор и его уважаемый коллега, к сожалению, владеют английским не в совершенстве. Поэтому, Нил, если вы не возражаете, я буду говорить на хинди.

Уж не знаю, насколько хорошо звучало «Искусство рекламы» Сунь Цзы в переводе Мани на хинди. Равным образом я не мог понять, насколько рассказ Мани захватил (или позабавил) наших клиентов.

Настала моя очередь.

Я старался говорить помедленнее, я показывал наши эскизы и подробно объяснял, как можно развить эти темы в дальнейшем. Клиенты согласно кивали. Наконец Мани спросил, есть ли у них вопросы. Директор встал.

– Я не понял часть сказанного мистером Кэрри.

– Какую именно часть? – спросил Мани.

– Ту часть, которую я не понял.

Золотое правило общения с клиентом: когда ничего не получается, клиента надо хотя бы развеселить. И я рассказал анекдот про Сардара-джи и его фотографию. Как будто все всё поняли – во всяком случае они громко расхохотались. Хотя, может быть, они просто пытались быть вежливыми с бормочущим что-то непонятное иностранцем.

– Это была одна из самых странных презентаций в моей жизни, – заметил я, когда мы с Мани, проводив клиентов, сидели в баре.

– По-моему, всё прошло отлично.

– В самом деле? Почему вы так считаете?

– Они же досидели до самого конца, – Мани жестом подозвал престарелого официанта. – Я думаю, мы оба заслужили и по второй порции выпивки… А завтра я покажу вам вершину мира.

Ночью я спал не очень хорошо, то и дело просыпался. Горный воздух, конечно, способствовал крепкому сну – зато карабкающиеся по горной дороге грузовики, шумно переключающие передачи, ему препятствовали. Их взрёвывания навеяли на меня беспокойные сны, один из которых оказался так же ярок, как и тот сон в Гоа, где неплавучий спасатель не сумел меня спасти. А в этом сне я, Мани и двое наших химачальских клиентов оказались втиснуты в кабинку – похоже, ту самую, которая поймала меня в делийском отеле. И в этой тесноте я безуспешно пытался провести презентацию рекламной кампании. «Ваджит хампер экспо», – говорил я, отчего-то не в состоянии произнести что-либо осмысленное. А может быть, я говорил на самодельном эсперанто Мани.

«Мистер Келли пытается объяснить вам, – переводил эту белиберду Мани, – что на этой фотографии он снят только по пояс».

Мани вечно опаздывал, но в этот раз он встал ни свет ни заря. Он позвонил мне в безумную рань, в шесть утра, выдернув меня из очередного кошмара (который я тут же, к счастью, забыл), – и предложил отправиться на прогулку.

– Но ещё чересчур рано! – пытался протестовать я.

– Ранняя пташка червячка съест!

– Я червей не ем.

Он хохотнул, но остался неумолим:

– Значит, жду вас внизу через пятнадцать минут.

Было ещё довольно темно и, главное, прохладно. Прохлада – это было очень приятно для разнообразия. Мы прошлись по Моллу, свернули на Крайстчёрч и пошли вверх по Джакху-Хилл. По сторонам улицы стояли бунгало, более английские чем Агата Кристи, но по их черепичным крышам сновали бурые мартышки.

– Хануман – бог-обезьяна[145]145
  Хануман – мудрая обезьяна, сын бога ветра Вайю и сам божество, полководец царя обезьян, который во главе обезьяньего войска помогал Раме в войне с царём острова Ланка Раваной, который похитил Ситу, супругу Рамы. Хануман был наделен способностью летать, унаследованной от отца. Он был и послом Рамы к Раване, но, когда Равана приказал схватить посла и поджечь ему хвост, Хануман вырвался и, летая по Ланке, поджигал ее. Он также построил «Мост Ханумана» – так до сих пор зовется цепочка островков между Индией и Шри Ланкой.


[Закрыть], он один из основных персонажей «Рамаяны», – сообщил Мани, когда подъем стал заметно круче. – Как-то он одним прыжком перелетел из Индии на Шри Ланку.

– А какое отношение это имеет к Шимле?

– А он отдыхал тут, когда спешил спасти жизнь брата Рамы, Лакшманы. В память об этом событии на вершине воздвигли храм.

Я посмотрел вверх. Казалось, перед нами не просто холм, а одна из величайших вершин Гималаев. Пик горы скрывался в облаках.

– Мы что, должны вскарабкаться на самый верх?!

– Если хотите, можете бежать бегом. Когда я был ребенком, я туда взбегал…

Он действительно побежал – почти. Но с моими лёгкими, полными делийской сажи, да на этой высоте, и дышать-то было непросто, а уж бежать… Я заковылял следом как мог, тщательно избегая встреч с обезьянами[146]146
  И это правильно. Они воруют. Могут шапку сдернуть, очки, выхватить фотоаппарат…


[Закрыть] – по мере приближения к храму их не только становилось больше, но и сами они как будто стали крупнее. На вершине я наконец настиг Мани. Он стоял, вглядываясь в густой туман.

– Да, вид отсюда теперь уж не тот, что прежде, – грустно заметил он. Помнится, точно такую же фразу произнес Берт Ланкастер в фильме «Атлантик-Сити». Он там имел в виду Атлантический океан.

Мы вернулись в отель к завтраку. Правда, это был очень поздний завтрак. Там мы узнали, что наша презентация произвела большое впечатление на директора Департамента по туризму и что «буквально с часу на час» он примет окончательное решение. Часы стали днями – я начинал уже думать, что мы по ошибке провели презентацию не для Департамента по туризму, а для Департамента по задержкам и проволочкам… но всё это, похоже, заботило Мани так же, как и меня. То есть очень мало. Я наслаждался отдыхом, я лично переживал собственные рекламные разработки, оказавшиеся чистой правдой: Химачал-Прадеш и вправду был противоядием от городского ада.

Через четыре исполненных покоя дня в нашем горном убежище мы решили расширить свой кругозор, для чего предприняли поездку на игрушечном поезде по узкоколейке, ведущей из Шимлы в Калку[147]147
  Калка – город несколько севернее Чандигарха, куда из Шимлы ведёт узкоколейная железная дорога, построенная в 1903–1904 г. В 5 км от Калки находятся сады Ядавиндры (могольский парково-архитектурный стиль) с дворцами, фонтанами, небольшим зоопарком и колонией выдр.


[Закрыть]. Даже по современным стандартам это – замечательный образец инженерного искусства, включающий подъём на 4200 футов[148]148
  1280 метров.


[Закрыть], 102 туннеля и 870 мостов. Мне жутко не хотелось в очередной раз связываться с индийской авиацией, и я намеревался доехать до самой Калки, а там пересесть на экспресс до Дели. А Мани остался бы ждать решения директора Департамента по туризму. Однако в железнодорожной кассе в Шимле мне сообщили, что мой план неосуществим.

– Отчего же? – спросил я, заранее готовый к ответу, не имеющему ничего общего с вопросом.

– Невозможно гарантировать место в делийском экспрессе. Слишком короткий срок, – объяснили мне. – Надо было заказывать раньше.

Пришлось нам удовольствоваться поездкой до третьей станции. Кроме того, мы наняли машину, такую же, как та, что попыталась доставить нас в Чайлу – она должна была следовать за поездом, чтобы затем отвезти нас назад в Шимлу.

До отхода поезда оставалось немного времени, и я решил сфотографировать старинного вида паровозик. В тот миг, когда затвор щёлкнул, из кабины высунулась голова в тюрбане.

– Доброе утро, сэр! – сказала голова. – Вы, как я вижу, профессиональный фотограф?

– Скорее любитель с некоторым опытом, – ответил я.

Машинист спустился с площадки паровоза и торжественно вытянулся передо мной, протягивая руку для рукопожатия.

– Я – Б.С.Джилл, машинист этого поезда. И я – самый знаменитый машинист в Индии.

Я пожал ему руку.

– В самом деле? И что же вас прославило?

– Я – достаточно заметный художник, – похвастался он. – Мои работы публиковались в книге «По Индии на поезде»[149]149
  «India by Rail» – Довольно известное издание – красочно оформленный фотоальбом-путеводитель.


[Закрыть] и журнале «Перспектива». Кроме того, в настоящее время в Шимле проходит моя персональная выставка, и я счёл бы за честь, если бы вы её посетили.

– С удовольствием, – согласился я.

– И куда же мне предстоит доставить вас в это чудесное утро?

– Всего до третьей станции.

– Не желаете ли присоединиться ко мне на локомотиве?

– Разумеется. Спасибо! – и я полез на площадку, начисто забыв предупредить Мани.

Б.С.Джилл представил меня кочегару – черному как антрацит и почти совсем беззубому. Затем дал свисток, паровоз запыхтел, зашипел и тронулся.

– Несколько лет назад я имел счастье посетить Россию, – сообщил Б.С.Джилл, пытаясь перекричать шум паровика. – Эта страна замечательных локомотивов, – их локомотивы одни из лучших в мире. В Москве мне показали депо – провожал меня по нему машинист по имени Трактор. Я полагаю, вы согласитесь, что это довольно необычное имя, и я не мог не поинтересоваться, отчего его так назвали. Он рассказал мне, что в период сталинской программы коллективизации сельского хозяйства в тридцатые годы многие родители давали своим сыновьям имя Трактор. Я сказал ему на это, что непременно назову следующего своего сына Локомотивом. Не правда ли, звучно – Локомотив Джилл?.. Правда, моя супруга, к сожалению, не проявила достаточного энтузиазма к этой идее…

В поездку я оделся так, словно намеревался играть в крикет или рекламировать достоинства отбеливающего стирального порошка с биодобавками: белоснежная рубашка и столь же ослепительно белые брюки. Но недолго сохраняли мои одеяния свою непорочную белизну: когда мы въезжали в первый туннель, они были ещё вполне белыми, но на выезде из этого туннеля я был чернее трубочиста. Б.С.Джилл дружелюбно улыбнулся:

– Не могу сказать, что вы выбрали самый подходящий цвет костюма для площадки паровоза, – заметил он. – Впрочем, сажа, вероятно, отстирается!

Я сошел с паровоза на третьей станции. К этому времени я выглядел, как персонаж из мультфильма, у которого в руках взорвалась бомба.

– Что ж, спасибо за поездку… наверное, – сказал я Б.С.Джиллу.

– Так не забудьте же посетить мою выставку! – крикнул он на прощание и уехал.

На этой станции сошло только двое. Вторым был Мани, который, завидев меня, приблизился так настороженно, словно изображал опасающегося засады Одинокого Рейнджера.

– Господи всемогущий! – воскликнул он в потрясении. – Что с вами стряслось?!

– Местный колорит.

Заказанную нами машину мы не нашли. Возле станции не было вообще никаких транспортных средств. Несколько пожилых поселян разглядывали меня со смешанным выражением любопытства и ужаса на лицах.

– Что будем делать? – спросил я Мани.

– Хороший вопрос, – он направился к группе стариков и что-то спросил. Они тут же дружно указали руками в разные стороны, что-то объясняя.

– Примерно через час будет проходящий автобус, – объявил Мани, вернувшись.

– Автобус? Да как же я поеду в таком виде?

– Боюсь, особого выбора у нас нет, – Мани хихикнул (мог бы и не хихикать, между прочим). – Видели бы вы, на кого вы похожи!

Автобус пришёл почти через два часа. А по его виду можно было предположить, что он в пути уже лет сто. Мы влезли, и остальные пассажиры, увидев меня, немедленно примолкли. Я кожей ощущал их взгляды. Я физически ощущал, что выделяюсь. А ещё я чувствовал себя почти предателем, пытающимся продать мирную горную утопию этих людей толпам шумных, безумных горожан.

Вечером того же дня, за ужином, Мани сообщил, что директор Департамента туризма решил дать заказ нам. Каникулы кончились – утром мы возвращались вниз, в долины, в смог, шум и хаос. А несколькими днями позже Мани позвонил мне из Мадраса.

– Угадайте, какие у меня новости, – начал он.

– Какие же?

– Мой человек сообщил мне, что директора Департамента Химачал-Прадеша по туризму вот-вот снимут. Так что наша рекламная кампания откладывается до особого уведомления, – и он захихикал. Он хихикал и хихикал, и когда я тихо повесил трубку, он всё ещё продолжал хихикать.