Текст книги "Жонглер с тиграми"

Автор книги: Нил Келли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

Непонятно было, зачем и откуда эти дрова: «Белый дом» был монолитным бетонным сооружением, и все в нем было бетонное – полы, стены, потолки и лестницы. Многоэтажный бункер.

Очень скоро я выяснил, что никто из рабочих не понимает по-английски. Тогда я призвал на помощь неплавучего спасателя и для начала попытался узнать, что это, собственно, за доски.

– Деревянные, сэр, – абсолютно серьезно объяснил он.

– Да, я знаю, что доски делают из дерева. Но что они делают здесь и почему в десять вечера мне не дают отдохнуть?

Все расцвели улыбками, засмеялись, точно я на редкость удачно сострил. А на самом деле я уже вышел из себя… Хотя к этому времени мне пора было бы усвоить, что как раз этого позволять себе нельзя. На Востоке, если вы теряете терпение, собеседники просто улыбнутся и отвернутся. Это то самое «лицо» – которое ни в коем случае нельзя терять. Короче, оказалось, что мои вопли – это глас вопиющего в пустыне. Но по крайней мере, заставил ли я их угомониться? Ничуть не бывало. Минут через десять они снова принялись швырять доски, подняв ещё больший грохот, чем прежде. Пришла полночь, но они всё продолжали свой грохот, не обращая внимания даже на угрозы вызвать полицию. В два часа ночи[79]79
  Может показаться странным, что десять человек разгружали одну машину пиломатериалов более четырех часов. Но на самом деле это совершенно естественное явление.


[Закрыть] я перенес свои подушки в гостиную, кинул их прямо на пол, принял снотворное и, наконец, заснул в позе зародыша.

Снилось мне, будто я оказался на идиллическом пляже где-то в тропиках. Белый песочек, бриз тихо покачивает зеленые пальмы. Вокруг ни единой души. Настоящий рай. Я вхожу в теплую, чистую воду и плыву прочь от берега. Отплываю на полмили, и вдруг погода резко меняется: голубое небо затягивают черные тучи, только что безмятежный океан сереет, начинает волноваться. Сильное течение подхватывает меня и тащит в открытое море. В этот момент на берегу является человеческая фигура, и я принимаюсь махать рукой, пытаясь привлечь его внимание. Наконец он замечает меня и приветливо машет в ответ. «Спасите! – кричу я сквозь встречный ветер. – Тону!..»

В этот момент происходит наплыв, как при помощи телеобъектива, и я узнаю человека на берегу: это спасатель из бассейна «Белого дома», и он улыбается и машет мне вслед, точно я – его лучший друг, уезжающий на поезде.

Кажется, я и проснулся с воплем «Спасите!..». Оказалось, пока я спал и видел сны, прибыл ещё один грузовик с досками, и теперь его разгружали с ещё большим грохотом, чем первый. Вдобавок кондиционер опять не работал, а когда я, весь в поту, все ещё под действием снотворного, дотащился до душа, воды по-прежнему не было.

Самое время для отпуска – не только для моих мозгов, но и для меня в целом.

Утром, едва войдя в офис, я попросил Вики заказать мне билет в Гоа[80]80
  Популярный курорт – бывшая португальская колония, теперь союзная территория. На побережье Аравийского моря, между штатами Махараштра и Карнатака.


[Закрыть].

– Обратный можно не брать, – добавил я.

Коррупция на самом верху

«СРОЧНО УЛЕТЕЛ В ГОА», – написал я большими буквами на листе бумаги и отправил это послание по факсу нашему партнёру в Бомбее, вслед за чем Джордж с необычно большой для себя скоростью отвез меня в аэропорт, словно спешил поскорее сбыть меня с рук.

– Гоа вам понравится, сэр, – пообещал он. – Там много христиан. Там почти все – христиане.

– Я вообще-то не в паломничество собрался, – заметил я. – Мне необходимо отдохнуть от ужасов «Белого дома».

Мы остановились у перекрёстка, Джордж запустил пятерню в свои сердитые волосы.

– А вот у меня отпуска не было уже много лет, – пожаловался он.

– Вот и отдохнёшь, пока меня не будет, – утешил я.

Из-за того, что дело происходило в сезон муссона, в Гоа было не много христиан; там вообще почти никого не было. Я чувствовал себя единственным туристом в городе – и наслаждался этим почти целую неделю. Окно моего номера выходило на пляж, тревоживший меня своим разительным сходством с тем, что приснился мне перед поездкой. К счастью, вывешенные на пляже гирлянды красных флажков предупреждали о том, что купаться опасно. К несчастью, в отеле был факсовый аппарат, и когда я только-только начал отходить от всех своих стрессов, по мою душу пришёл удивительно решительный факс: «Прибудьте в Бомбей к завтраку».

* * *

Бомбей мне вообще-то нравится. Это настоящий город, не то что Дели – сплошная окраина, занятая одной политикой. Бомбей – город-космополит, энергичный и уверенный в себе. Это – настоящие ворота в Азию[81]81
  И в самом деле, самая знаменитая достопримечательность Бомбея и символ города – не «Ожерелье Королевы» (набережная Марина-драйв), не стоящая прямо в воде в километре от берега гробница Хаджи Али, не квартал «Красных фонарей» близ Эспланады, даже не пещерные храмы острова Элефанта, – а «Ворота Индии», внушительная арка из желтого песчаника, выстроенная к приезду в Индию короля Георга V. И долгие годы, пока основной путь в Индию пролегал по морю, именно Бомбей был воротами к Индии – и ко всей Южной Азии.


[Закрыть]. Наш бомбейский офис работал куда успешнее делийского; большинство наших клиентов в Бомбее вели себя вполне профессионально, – достаточно сказать, что некоторые из них даже платили по счетам!

В Бомбей меня вызвали на встречу с потенциальным заказчиком, который вел свои дела из старой бомбейской тюрьмы. Правда, это массивное здание переделали под офисы, над ним все ещё витал сильный дух узилища.

Президент компании не пожелал встретиться с нами, хотя сам же и пригласил нас на встречу; вместо этого нам передали аудиокассету с его мыслями и препроводили в обшитый массивными деревянными панелями зал заседаний, – вероятно, некогда это помещение занимал начальник тюрьмы. Кассета, выданная нам, не была тягучей, хотя как раз унылому монологу заказчика не повредил бы некоторый комический момент. Зато она была ударной и скрипучей – типичный образчик бюрократического красноречия. Битый час мы слушали речь начальника, который оказался мастером самоповторов, королем банальностей и султаном велеречивости. Особенно запомнилась мне одна фраза, которую он повторил не один раз – что ему нужна реклама, которая «переживет историю».

История его компании, в свою очередь, была довольно пестрой. Начиналась она как частная торговая фирма, принадлежавшая одной английской семье; затем в ней происходили многочисленные изменения, включая и переход фирмы к индийским владельцам, деятельность фирмы всё расширялась, охватывая разные, зачастую никак не связанные между собой области, от ловли океанического тунца до производства трехколесных авторикш[82]82
  Возможно, речь идет о компании «Bajaj».


[Закрыть]. Для того, чтобы выразить многогранность компании и соответствовать мечтам ее главы о вечности, я выбрал образ пирамиды. Неделю спустя мы вернулись в тюрьму с готовым планом рекламной кампании.

На сей раз мы встретились с президентом во плоти. Он оказался низеньким, аккуратно одетым человеком, который, пока мы объясняли свою концепцию рекламной кампании, усердно строчил благодарственное письмо министру. Только когда я встал, чтобы показать эскизы и дать пояснения, он обратил на нас внимание:

– Простите, мистер Кёрли, – перебил он меня, когда я поднял первый эскиз, – но я должен сообщить вам, что пирамиды уже использовались в прошлом.

Я был поражен. Ведь я спрашивал всех в нашем агентстве, и никто не припомнил рекламу с пирамидой.

– Кем они использовались, сэр? – спросил я.

Прежде чем ответить, он величественно обвел комнату взглядом.

– Египтянами.

За несколько лет до описываемых событий, в Куала-Лумпуре, я представлял рекламную кампанию для государственной авиакомпании. Среди выбранных мною слоганов был девиз «Золотое сердце Востока». Как показало исследование, очень многие иностранцы более чем приблизительно представляют себе, как найти на карте Малайзию и не знают, что она состоит из двух территорий[83]83
  Юг полуострова Малакка и север острова Калимантан (Борнео).


[Закрыть], так что моя рекламная фраза должна была, с одной стороны, намекнуть на местоположение страны, а с другой – подчеркнуть гостеприимство и комфорт, которыми авиакомпания по праву гордилась. Так вот, когда я прочитал этот слоган, меня перебил один из представителей авиакомпании:

– Сэр, боюсь, что эту фразу уже кто-то использовал.

– В самом деле? Мы проверяли везде, по всему миру… – попытался возразить я.

– Сэр! Вы что же, хотите сказать, что я лгу?!

– Вовсе нет. Просто мне интересно, кто же использовал этот девиз прежде.

– Оксфордский университет, Англия.

– Оксфордский университет?..

– Да, сэр! – Он выпятил грудь. – Я был в Оксфорде.

«Почти целый день?» – хотелось спросить мне. Вместо этого я осведомился, с какой стати Оксфорд вздумал бы объявить себя золотым сердцем Востока.

– Так вы называете меня лжецом! – вскричал мой оппонент.

Я покачал головой.

– Да нет же. Просто не могу понять, почему Оксфорд мог назваться золотым сердцем Востока. Он ведь довольно далеко от Азии.

– Этого, сэр, я не знаю, – но по крайней мере, как мы с вами только что установили, ваша фраза уже была использована ранее.

А я и не заметил.

Я покинул бомбейскую тюрьму озадаченный не меньше, чем тогда в Куала-Лумпуре, и сразу взял такси до аэропорта. Шел дождь[84]84
  Дождь в сезон муссона – это даже не ливень. Это «не воздух с прослойкой воды, а вода с прослойкой воздуха», как говорил Маяковский.


[Закрыть], превращавший улицы в реки, а уличное движение в стоп-кадр. Водитель постоянно сворачивал на какие-то боковые дороги и всё время переспрашивал, во сколько вылетает мой самолет. Каждый раз, когда я называл время вылета, он цокал языком или говорил «ай-яй-яй!..», отчаянно гудел сигналом и сворачивал в очередной переулок, отчаянно пытаясь выбраться из пробок. В аэропорт мы прибыли за пять минут до окончания посадки.

Единственная стойка регистрации была окружена разъяренной толпой. Я протолкался сквозь нее и протянул билет.

– На Дели? – спросил клерк.

– Да, но я уже почти опоздал! Поскорее, пожалуйста!..

Он улыбнулся. Было очевидно, что ничего страшного в моем опоздании нет. Тут же я узнал, почему:

– Сэр, боюсь, что ваш рейс задерживается на неопределенный срок по техническим причинам.

Как мне объяснили позже люди, постоянно летавшие «Индийскими авиалиниями», это скорее всего следовало понимать, как «Ваш самолет разобрали на запчасти, которых вечно не хватает».

– «Неопределенный срок» – это сколько? – спросил я.

– Простите?..

Толпа вокруг совсем расшумелась, так что и мне пришлось орать, чтобы он услышал:

– Вы сказали – «рейс задерживается на неопределенный срок». Там, откуда я приехал, это означает, что рейс отменен.

С минуту он пялился на меня так, точно понял, что я приехал из другой галактики.

– Нет, нет, сэр. Рейс не отменен, а задержан. По техническим причинам.

– Понятно. Позвольте узнать, а по каким именно?

– По техническим.

Я ощутил, как меня опутывает знакомая индийская веревка – и укрылся в зале для «Ви-Ви-Ай-Пи», то есть «очень-очень важных персон». Я, как иностранец, уже был в принципе достоин права считаться просто «очень важной персоной» – «ви-ай-пи», а задержка рейса, рассудил я, должна давать мне право на второе «Ви», наравне с членами правительства, губернаторами и министрами штатов[85]85
  Министр штата – в Индии глава правительства штата (выборная должность); губернатор – назначаемый центральным правительством глава союзной территории или штата, где введена особая форма управления.


[Закрыть], главами правительственных департаментов, премьер-министры в отставке, важные шишки из военного ведомства, обитатели Хозяйленда и современные моголы. Во всей Индии (но далеко не всегда – за ее пределами) к «дважды-очень-важным» относятся чуть ли не как к божествам. Им кланяются, к ним подлизываются, их всячески ублаготворяют – и продают им свою гордость за их благосклонность и, разумеется, за их подачки.

Стать «дважды-очень-важным» не так-то дешево. Скажем, кресло в парламенте может стоить около четырех миллионов рупий[86]86
  Когда писалась книга, эта сумма была приблизительно равна 140 тысячам долларов США.


[Закрыть]. Впрочем, вместе с властью приходила и возможность не только вернуть эти деньги, но и заработать еще. Отсюда взятки; по слухам, без них порой не обходится даже на самом-самом верху власти.

Харшед Мехта был одним из самых разговорчивых и обожающих публичные выступления и дискуссии организаторов знаменитого мошенничества 1992 года на бомбейской фондовой бирже. Позже он произвел фурор, заявив, будто ему пришлось дать премьер-министру взятку в один крор[87]87
  Крор – десять миллионов; если мы привыкли к ряду «десять-сто-тысяча-миллион-миллиард», то в Индии считают несколько иначе: «десять-сто-тысяча-лакх (десять тысяч) – крор».


[Закрыть] рупий (триста тысяч долларов), чтобы «раздуть фонды своей компании». Циники возражали, что премьер должен был бы обойтись дороже. С ними спорили те, кто полагал, что Мехта попросту пытается вызвать сочувствие к себе накануне судебных слушаний. Как бы то ни было, а шуточки в адрес доходов премьер-министра Раджешвара Рао были довольно популярны.

А здесь я встретил «дважды-очень-важного» иной породы. Позже, правда, я понял, что он сплел паутину фаворитизма вокруг самых разнообразных своих интересов. Вед – так его звали – был ещё крупнее, чем мой шофёр Джордж. Он вошел в зал для «Ви-Ви-Ай-Пи» минут через двадцать после меня, огромный, одетый в облегающий костюм-сафари. Небрежным жестом отослав свою свиту, он немедленно представился мне на очень правильном английском и спросил, не хотел ли бы я выпить.

– Благодарю, я бы не прочь, но тут нет бара, – ответил я. Действительно, в зале не было ничего для коротающих время важных-преважных особ, кроме пары десятков кресел и нескольких удручающе скучных журналов.

– Мой юный друг, – заулыбался он, – что-что, а это-то мигом!

Он щелкнул пальцами, и немедленно к нему подлетел готовый к услугам дежурный.

– Два стакана, – велел Вед. – Наполнить оба наполовину, холодной водой. – заметив мое колебание, он уточнил: – Бутылированной водой.

– Очень любезно с вашей стороны, – поблагодарил я, хотя, разумеется, надеялся на что-нибудь покрепче воды. Вед величественно кивнул. – Вы тоже в Дели?

– Несомненно, – ответствовал он.

– Как вы думаете, надолго задержали рейс?

– Полагаю, что теперь, когда я приехал, – уже ненадолго.

Мне приходилось слышать, как «дважды-очень-важные» относятся к внутренним авиалиниям как к своим частным самолетам, задерживая вылет, как им удобно, заставляя менее важных пассажиров отказываться от мест, даже иногда меняя маршрут. Но те немногие «дважды-очень-важные», которых я встречал ранее, были раздутыми от чувства собственной важности и держались отчужденно; Вед тоже был важным, раздутым, – но никак не отчужденным. Мне стало любопытно, чем он зарабатывал на жизнь.

Служащий вернулся с двумя стаканами воды; за ним следовал чиновник из начальства аэропорта – тот сладко улыбался, кивал, поставил перед нами столик.

– С вами обращаются прямо как с королем, – заметил я.

– Они все хотели бы знать то, что знаю я, – загадочно ответил Вед. Он открыл свой кейс и долил стаканы до краев чем-то – я не видел чем именно.

– Позволю себе предложить вам виски по-настоящему весьма отменного качества, – сказал он, передавая мне стакан.

Я попробовал. Он был прав насчет качества.

– Ну, скажите-ка – что это за виски, по-вашему?

Я сделал ещё один глоток. Вне всякого сомнения, это был лучший шотландский виски, «single malt»[88]88
  «Чистый солод» – виски, приготовляемый из соложёного ячменя без добавки другого сырья (так делается в основном шотландское виски, в то время как в ирландское добавляют четыре других вида зерна, американское делается в основном из ржаного или кукурузного солода, в японское добавляют рис, и т. д.).


[Закрыть]. Так я и сказал.

– Что «single malt» – верно. Но Шотландия ни при чем.

Он продемонстрировал бутылку. Индийское[89]89
  Воистину удивительно. Обычно виски индийского производства отличается как раз необыкновенно скверным вкусом.


[Закрыть].

– Компания принадлежит вам? – продолжал любопытствовать я.

Он улыбнулся в стакан.

– Я получаю от нее некоторый доход, – назовем это так.

– Тогда, э-ээ, Вед, – собственно, чем вы занимаетесь?

– Организую возможности, – вновь улыбнулся он.

Прежде чем я успел уточнить, какие такие возможности он организует, к нам вернулся елейно-медовый чиновник и сообщил, что наш самолет готов и начинается посадка. Итак, в том случае, когда Вед летит данным рейсом, «неопределенный срок» равен менее чем одному часу.

Мы оба прошли контроль службы безопасности так, как и положено «дважды-очень-важным» – то есть вообще не проходили никакого контроля. И вставать в очередь на посадку, конечно, не понадобилось: остальные пассажиры уже сидели в самолете. Мы уселись в салоне бизнес-класса, и стюарды со стюардессами наперегонки кинулись к Веду. Причем выглядели все они так, словно перед посадкой их пытали и пообещали пытать снова, если они улыбнутся не так, как надо.

Самолет поднялся в небо, и Вед подсел в соседнее кресло. Точнее, он намеревался сесть в соседнее кресло, но из-за своих размеров ему пришлось поднять подлокотник и занять заодно половину моего сиденья.

– Так, значит, вы работаете в рекламе, – сказал он, разглядывая мою визитную карточку.

– По крайней мере, работал, когда выезжал в Индию из США.

Он хмыкнул.

– Возможно, мы бы могли немного поработать вместе, – сообщил он, постукивая уголком моей карточки по своему стакану. – Я хотел бы организовать рекламу этого великолепного виски на Ближнем Востоке.

– Могут возникнуть осложнения, – заметил я.

– Какие?

– Ну, они ведь мусульмане.

– Ведь «Стар Ти-Ви» на Ближнем Востоке принимают, разве не так?

Я кивнул.

– И на этом канале реклама алкоголя не запрещена, так?

Я снова кивнул.

– Значит, никаких осложнений.

– Так вам нужен рекламный ролик для телевидения?

– Вот тут я не вполне уверен. Дело в том, что эти ролики слишком короткие. Пожалуй, я бы предпочел спонсировать телеигру, нечто вроде «Точная цена».

– Телеигру? Боюсь, «Стар» не разрешит вам спонсировать собственную программу.

– Ну, это уже чисто технические сложности. Когда есть желание, друг мой, найдутся и способы….

Он сделал глоток из стакана и ласково положил руку мне на запястье.

– Разумеется, мой друг, если я дам вам такой заказ, я ведь вправе буду рассчитывать на скромный знак внимания, не так ли?

– Знак внимания?..

– Ну да, на определённое выражение благодарности – понимаете?

Я понял, что сижу рядом с большим и толстым оксюмороном – надутым бизнесменом, который рассчитывает, что я заплачу ему за то, что буду работать на него!

– Я, право, озадачен, – ответил я наконец. – Если мы заплатим вам за то, что выполним ваш заказ, откуда же мы возьмем доход?

– Доход!.. Мой юный друг, в этой стране никому не хочется заявлять о своих доходах, иначе налоги вас просто уничтожат.

– Я имею в виду доход в более широком смысле. Проще говоря, как же мы заработаем на вашем заказе?

– Поживите здесь подольше, и поймёте, что то, с кем вы знакомы, куда важнее того, сколько вы зарабатываете. Вы почешете спину мне – а я вам. Услуга за услугу. Вы улавливаете смысл?

– Ну, хм, в определенном смысле…

Он вновь наполнил наши стаканы – в пятый или уже шестой раз, и я уже перестал улавливать смысл в чем бы то ни было.

– Позвольте мне пояснить свою мысль притчей, – сказал Вед. – Некий бедный крестьянин пришёл к мелкому клерку в городке, чтобы получить официальную бумагу. Клерк попросил за ускорение работы пять сотен рупий. Крестьянин пришёл в ужас: «Пять сотен! У меня нет таких денег! Это ведь больше, чем я зарабатываю за целый месяц!». Клерк вошел в его положение и сократил сумму до одной сотни. «Но я не могу дать и этого!» – сказал крестьянин. Тогда клерк попросил хотя бы полсотни. «У меня вообще нет денег! Ведь без вашей бумаги я вообще не смогу ничего заработать!» – взмолился крестьянин. Но клерк хотел получить хоть что-то, причем немедленно. Он задрал рубашку и повернулся спиной к фермеру. «Видишь – меня комар в спину укусил? – сказал он. – Так вот, почеши мне спину!».

– Интересная история. Только я не понял, она порицает коррупцию или одобряет ее?

– Мой юный друг, – ответил он, – скажите, зебра – это черное животное с белыми полосками или белое с черными?[90]90
  Забавно, что психологи нашли частичный ответ на этот вопрос, выяснив, что для африканцев зебра чёрная с белыми полосками, а для европеоидов – наоборот. А как говорят зоологи, правы африканцы – шкура зебры под шерстью – чёрная.


[Закрыть]

Я стремительно терял нить разговора.

– При чем тут зебра?

– Всё дело в интерпретации. В вашей стране чаевые дают, если удовлетворены оказанной услугой. Я верно говорю?

– Да.

– Так вот, а мы предпочитаем платить заранее, чтобы услуга была оказана наилучшим образом, к нашему удовлетворению. Он одним глотком допил стакан. – Это цена бизнеса. Чтобы заработать, сперва надо сделать определенные вложения.

– Но на Западе принято давать чаевые только официантам, таксистам и подобным людям. Подмазывать министров, бюрократов и инспекторов полиции официально не полагается!

– Вот, может, и напрасно.

Нашу дискуссию прервал улыбающийся стюард, подавший ужин. Вед отмахнулся от своего ужина, как от комара, а мой оглядел с чисто научным любопытством.

– Я бы предложил вам съесть вместо всего этого вашу салфетку, – заметил он. – Безо всякого сомнения салфетка вкуснее и питательнее этой дряни.

– К тому же салфетка – явно вегетарианское блюдо, – добавил я.

Через пару минут Вед оставил меня ковыряться в ужине и втиснулся в кресло подле другого пассажира, наполнил ему стакан и, я уверен, повел дело к успешному взаимопочесыванию спин.

До самой посадки мы с Ведом больше не беседовали. Он положил глаз на более крупную добычу. Но, когда мы выходили из Делийского аэропорта – где Веда ожидала очередная толпа поклонников, – он сказал:

– Подумайте над моим предложением. А до тех пор, если вам что-то понадобится – я имею в виду всё, что угодно, – позвоните мне.

* * *

Почти два десятилетия назад журналист Джеймс Камерон написал: «Для всех, кто пишет об Индии, коррупция – это клише почти такое же обязательное, как голод; коррупция освящена древнейшей традицией; никто не отрицает ее существования, более того, ее всеохватность и неистребимость – это почти что предмет национальной гордости: как индийские засухи – самые сухие в мире, голод – самый губительный, население – самое неуправляемое, – точно так же коррупция и взяточничество в Индии – самые всеобъемлющие и впечатляющие». Через несколько абзацев он добавляет: «Считается само собой разумеющимся и не требующим доказательств, что любого чиновника можно подкупить, любой предмет потребления можно сфальсифицировать, на любом дефиците можно нажиться, любой контракт можно толковать как душе угодно и мошенничать с ним любым образом, любую привилегию можно купить, любую инспекцию – оспорить, а всякому бюрократу полагается платить не за то, что он даст ход вашему прошению, а за то именно, что он не будет чинить ему препятствий. Кажется, будто общественную мораль тут переключили, как рычагом передачи в автомобиле, в какое-то иное измерение, где действуют совершенно иные нормы».

Я предположил, что и Вед так же «переключен» на другое измерение и живет по иным нормам. Подозрения мои подтвердились, когда я показал его визитную карточку одному из своих коллег в агентстве.

– Где вы познакомились? – спросил он, явно впечатленный именем на карточке.

– В зале для особо важных особ, «ви-ви-ай-пи», в бомбейском аэропорту. Мы вместе летели в Дели. А чем он занимается? – в карточке Веда не было никаких намеков на род его деятельности.

– Он толкач. Самый крупный.

– И что же он толкает?

– Всё. Проталкивает сделки. Бизнес. Людьми, которые мешают, он тоже занимается. Он может протолкнуть что угодно.

Индийский крестный отец – может быть, индийский капо ди тутти капи[91]91
  Капо ди тутти капи – «начальник всех начальников», глава мафии (итал.)


[Закрыть]. Я попытался вспомнить, не сказал ли я тогда чего-нибудь лишнего, но беседа с Ведом скрывалась за завесой алкогольного тумана.

– Он говорил мне, что организует возможности, – припомнил я.

– Если бы он захотел, то мог бы организовать и мировую войну, – заверил мой коллега, все ещё в почтительном ужасе от моего знакомства.

Толкачи вроде Веда «работают» в самых высоких кругах, но для устройства дел более-менее обычных в условиях местной коррупции компании – и даже посольства! – прибегают к услугам толкачей более скромного ранга. Так, в нашем агентстве Кришнан – управляющий офиса – по совместительству выполнял функции толкача. Однако, будучи южанином, Кришнан обладал мягким и сдержанным нравом и не годился в соперники крутым пенджабцам из местных. Всякий раз он не столько проталкивал дело, сколько сам оказывался затолканным в угол…

По понедельникам он выдавал мне наличные на неделю – то есть ту часть моих суточных, какая мне причиталась наличными. Это была кипа многократно продырявленных, засаленных и истертых банкнот, сколотых вместе степлером на манер книжечек. Как-то, расписываясь в квитанции под загадочным названием SUSPENSE VOUCHER[92]92
  Действительно, непонятное название. Можно перевести как «тревожная расписка» или «захватывающий ваучер»… а может, «расписка о задержке»… но что это значит, решительно не знаю.


[Закрыть], я спросил Кришнана, как на хинди будет «коррупция».

– Коррупция?.. – переспросил он так, словно впервые слышал это слово.

– Да, коррупция.

Он поскреб макушку, несколько раз вполголоса повторил слово по-английски и наконец нашел адекватный перевод:

– «Бхраштачар».

– «Бхраш… та… чар»?..

Он покивал и поспешно добавил:

– Но это не про меня. Я не коррумпированный!

– Я и не сомневался, – заверил я. – Но, вероятно, нам – агентству – иногда приходится давать кому-нибудь взятку-другую, ну, чтобы что-то сделать?

– Нет, – категорически возразил он, – мы никому не платим!

Между прочим, это включало всех, кто бы ни присылал нам счета.