Текст книги "Черная магия"

Автор книги: Нил Гейман

Соавторы: Орсон Скотт Кард,Танит Ли,Йон Колфер,Тэд Уильямс,Гарт Никс,Джеффри Форд,Питер Сойер Бигл,Джин Родман Вулф,Джейн Йолен,Элизабет Хэнд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 32 страниц)

А еще сова была ужасно тяжелой. Ручеек сразу понял: повара решили, что он слишком маленький и не справится с этим поручением.

Но стены дома были каменными до самого верха, включая коньки кровли, а солома была настелена сверху, словно клок сена в кормушке. Сова, должно быть, восседала на коньке – присмотревшись, Ручеек увидел на противоположной стороне крыши вторую сову.

Ручейку пришлось попотеть, пока он поднимался по каменной стене, цепляясь лишь одной рукой, а второй прижимая к себе сову, но управился он вполне успешно благодаря тому, что был босиком. Не прошло и двух минут после того, как он подобрал сову, а он уже спустился. Птица со зловещим видом восседала на коньке крыши.

Ручеек вернулся в кухню.

– Что дальше делать? – поинтересовался он.

– Мы не просили тебя найти сову, – сказала Капля. – Ее нужно посадить на крышу.

– Уже готово, – сообщил Ручеек. – Что дальше?

Капля с достоинством выплыла из кухни – как будто это было делом обыденным. Пару секунд спустя она вернулась и снова принялась за готовку.

– Лопни мои глаза, – наконец подала она голос. – Парнишка, должно быть, умеет летать.

– Спорим, он оставил лестницу снаружи, и там она испортится, – произнес Никвиз.

– Лестницу? – удивился Ручеек.

Плавный танец готовки наконец-то остановился, повара посмотрели сначала на Ручейка, а потом друг на друга.

– Яйца часто бьешь? – обратился к Ручейку Никвиз.

– А разливаешь или просыпаешь что-нибудь? – добавила Капля.

– Не чаще других, – пожал плечами Ручеек. – Я не безрукий, но я не безупречен.

– Нам надо, чтобы ты был безупречен, – разочарованно заметил Никвиз.

– Лучше приставьте меня к работе, которую можно делать не совсем безупречно, – предложил Ручеек.

– Давай, – распорядилась Капля, бросив нож на разделочную доску и указав на груду перцев. – Смотри не порежься.

На протяжении следующего часа Ручеек резал и крошил перец и лук на гладких плитах гранита. Он быстро усвоил, что тереть глаза не следует. Ручеек много плакал и время от времени чихал. Глаза жгло. Но он приносил пользу. Он старался заслужить пропитание.

Потом повара выставили его из кухни, велев трижды вымыть руки с мылом, прежде чем браться мыть лицо – опять-таки с мылом, дочиста.

– Вымой хорошенько, – посоветовала Капля.

– Три как следует, – вторил Никвиз.

– Всегда, когда надо, этих мыльных магов нет под рукой! – воскликнула Капля.

– Никогда не слышал о мыльных магах, – удивился Ручеек.

– Мы тоже, – улыбнулся Никвиз. – Иди мойся.

Ручеек нашел рядом с кухней умывальную раковину, сделанную, естественно, из камня. Он наклонил маленькую цистерну и наполнил раковину водой, потом взял брусок мыла и тщательно намылил руки. Ручеек как раз тер лицо, включая заранее зажмуренные глаза, когда до него донесся чей-то разговор.

– Ничего особенного, – послышался голос, который мог принадлежать пожилому мужчине.

– Ничего особенного, – согласился Демвур. – Но сегодня днем он помог на кухне, даже не получив распоряжений.

– Задница да локти, и ничего больше, – продолжал пожилой. – И что это на нем надето?

– О, это последняя мода горных деревень, – отозвался Демвур.

Должно быть, управляющий разговаривал с самим лордом Брикелем. Ручейку хотелось взглянуть на него, но он не мог никуда смотреть, пока не смоет – и притом как следует – мыло с лица. Но к тому моменту, как Ручеек утерся подолом рубашки и обернулся, собеседники уже входили в дом.

За ужином Ручеек тоже не видел хозяина. Лорд Брикель ел со своими гостями в столовой зале, а Ручеек – за большим столом на кухне вместе с прочими слугами; оказалось, что он уже знает всех присутствующих: за столом сидели Демвур, Никвиз, Капля и Эбб – тот глупый привратник. Демвур, Никвиз и Капля обсуждали дела хозяйственные и местные сплетни. Эбб молчал. Как и Ручеек.

Жаворонок в этот день прислуживала за хозяйским столом, поэтому она появлялась на кухне и тут же уходила, конечно же игнорируя Ручейка.

– Ты как, собираешься купить новенькому что-нибудь приличное из одежды? – поинтересовалась Капля.

– Я об этом как-то не подумал, – ответил Демвур. – Он не голый. И отправлять его куда-то с поручениями я не собираюсь.

– Ему надо будет что-то носить, пока она будет стирать его одежду, – напомнила Капля.

«Она», должно быть, относилось к Жаворонку. Ручеек не сомневался, что Жаворонок выйдет из себя, узнав, что ее ожидает такая неприятная задача.

– Я могу сам стирать свои вещи, – вмешался он. – Если мне покажут, где это делать.

– Оно еще и разговаривает, – заметил Никвиз.

– С полным ртом! – добавила Капля.

Они не улыбнулись, и никто не рассмеялся, но Ручеек знал, что его просто беззлобно поддразнивают. Ощущение было приятное.

– Возьмите его завтра с собой на рынок, – велел Демвур, – и купите ему что-нибудь подходящее. Деньги я вычту из его жалованья. Но если он удерет и унесет новую одежду прежде, чем отработает ее, я урежу плату вам.

– Только попробуй, – пригрозил Никвиз.

– Ты смотри, еду-то тебе мы готовим, – поддержала его Капля.

– Ну что за работники, а? – развел руками Демвур. – Два повара, одна острая на язык девица, деревенщина с гор и развеселый олух.

– Про Эбба забыл, – сказал Никвиз.

Суть подколки дошла до Ручейка лишь секунду спустя; он расхохотался.

Демвур смерил его сердитым взглядом.

– Не думай, что я позволю тебе разговаривать со мной непочтительно только потому, что позволяю это поварам!

– Ни в коем случае, сэр, – заверил Ручеек.

– Сегодня же вечером вымойся и выстирай свою одежду. С мылом! Еще натащишь в дом блох.

Теперь ясно, отчего у Жаворонка такая чистая одежда. Этого требует Демвур.

– А где мне стирать? – спросил Ручеек. – Ручья же поблизости нет.

– В западном углу сада есть купальня, – объяснил Никвиз.

– Только сам наноси туда воды, – добавила Капля.

– Там есть печь, на ней греют воду, – произнес Демвур, – но если ты перегреешь ее, или поставишь холодный кувшин на горячую печь, и он лопнет, я тебя оштрафую.

Ручеек понятия не имел, что такое «оштрафовать», но был уверен, что лучше этого избегать, как по отношению к себе, так и по отношению к своему жалованью. Но ничего страшного. Он и не слышал никогда о нагревании воды для стирки. И дома у них в горячей воде мылся только отец, да и то лишь зимой.

После ужина Ручеек отыскал лохань для стирки, прикинул, сколько воды потребуется, чтобы отмыть и ополоснуть одежду и себя, и принес от главной цистерны большой кувшин. Он разделся, намочил одежду, разложил ее на стиральной доске и начал намыливать.

– Ах ты паршивец! – воскликнула Жаворонок у него за спиной. Голос ее был полон отвращения.

– Я еще не вымылся, – отозвался Ручеек.

– Да какое мне дело, грязный ты или нет, дурень? Ты голый!

– Извини, я как-то не подумал, что надо стирать одежду, не снимая ее.

– Вы что, у себя в Фарзибеке всегда стираете одежду голышом? – язвительно поинтересовалась Жаворонок.

– Да, – ответил Ручеек. – Либо стирать голым, либо сидеть в доме голым как младенец, пока ее стирает кто-то другой. Только в Фарзибеке девушкам хватает здравого смысла держаться подальше, пока парни стирают. А нас, парней, просто поубивали бы, если бы мы подошли к девушкам так, как ты сейчас ко мне.

Вообще-то он говорил не совсем правду. Взрослые парни в таких случаях не снимали набедренной повязки. Но у Ручейка ее еще не было.

– Мне тоже нужно постирать, – заявила Жаворонок. – Хозяйские вещи.

– Тогда тебе придется либо подождать немного, либо действовать с закрытыми глазами, потому что я отсюда не уйду, пока я и моя одежда не будем чистыми.

– Да твои вещи сто лет сохнуть будут!

– Сохнуть? – удивился Ручеек. – Где ж ей сохнуть, кроме как на мне?

– Я не собираюсь задерживаться допоздна только потому, что тебе вдруг приспичило узнать, что такое быть чистым!

– Демвур велел мне вымыться и постирать, – сообщил Ручеек. – Я был таким грязным потому, что проделал долгий путь по дороге и через лес и спал в лесу, в опавших листьях. В следующий раз я попрошу, чтобы кто-нибудь отнес меня в паланкине или привез в повозке.

Жаворонок поставила полную корзину белого белья.

– Хозяин, никак, любит носить белое, – заметил Ручеек.

– Это его нижнее белье, горец ты этакий, – презрительно бросила Жаворонок. – Ты, ясное дело, никогда о нем и не слышал.

Воистину, это был странный мир: в нем мужчины носили нижнее белье, словно младенцы, – да еще и столько, что его набиралась целая корзина.

Жаворонок вылила остаток воды из его кувшина в лохань и бросила туда кусок мыла. Затем она забрала стиральную доску, лежавшую с той стороны лохани, где сидел Ручеек, и стала тереть белье.

– Пожалуй, моя одежда уже достаточно чистая, – сказал Ручеек, вставая.

– Ты куда встаешь?! – возмутилась девушка. – У тебя что, совсем стыда нет?

– Ты только что вылила воду для полоскания, – объяснил Ручеек. – Мне придется набрать еще.

– Надо было сразу приносить больше! – продолжала возмущаться Жаворонок.

– Я принес достаточно на себя и на одежду, – возразил Ручеек. – Это ты не принесла ничего.

Он взял пустой кувшин и пошел через сад обратно во двор, где стояла цистерна.

Кувшин уже наполовину наполнился, когда к ручейку подошел Демвур.

– В этом доме принято ходить одетым, – резко произнес он.

Ручеек проглотил слова, вертевшиеся на языке. «Я не в доме» повлекло бы за собой оплеуху или пинок – за нахальство. «Вы мне велели выстирать одежду, хотя и знали, что у меня нет другой» – наверное, закончилось бы тем же. Вместо этого он ответил:

– Мне надо принести еще воды, иначе Жаворонок не сможет заняться стиркой.

– Ты был там голым вместе с Жаворонком? – Демвур пришел в ярость.

Тут Ручеек не мог смолчать.

– Я был там голым вместе с лоханью для стирки! Это она решила, что будет стирать прямо сейчас, и израсходовала всю воду, которую я принес. И мне пришлось снова идти за водой, чтобы прополоскать свою одежду, потому что даже ради вас я не стану надевать ее намыленной!

Демвур разозлился еще сильнее, но взял себя в руки.

– Ты мог бы не снимать нижнюю одежду до тех пор, пока верхняя не станет чистой.

Ручеек лишь вздохнул.

– У тебя нет нижней одежды? – Это, кажется, позабавило Демвура.

– Я не младенец, – буркнул Ручеек.

Должно быть, это оказалось очень смешным. Но, нахохотавшись, Демвур снова стал выговаривать ему.

– У нас в фильтрованной воде не стирают.

Он показал Ручейку на кран, расположенный на цистерне, из которого вода лилась, не проходя через фильтрующий камень. Оттуда она текла куда быстрее, и кувшин мигом наполнился.

– Он голый! – весело сообщил Эбб, когда Демвур, возвращаясь в дом, прошел мимо него.

Так Ручеек узнал еще одну вещь: если снять одежду, люди вокруг делаются чокнутыми. В деревне одежду носили ради тепла. Скромность волновала только девчонок, и то лишь тогда, когда они вступали в определенный возраст. Летом мужчины часто работали в полях нагишом. Это было частью жизни: в жару человек снимает с себя одежду – так же, как стрижет овцу. Интересно, что они делают тут, в городе? Потеют в своих вещах, чтобы они начали вонять? Неудивительно, что им приходится постоянно мыться.

Ручеек отнес полный кувшин обратно в купальню. Жаворонок по-прежнему терла белье. Ручеек вылил воду из лохани в вымощенную каменными плитами сливную яму. Жаворонок подскочила, вскрикнула и стала собирать белье.

– Дурак! Мне теперь придется стирать все заново! Деревенщина!

– Ты забрала у меня воду и стиральную доску, даже не спросив, – огрызнулся Ручеек. – Я думал, тут так положено.

– Я стираю вещи хозяина!

– А я стираю вещи, которые мне велел постирать Демвур, – отозвался Ручеек. – Ты первая начала делать гадости. Если хочешь ладить со мной, относись ко мне справедливо. Тогда и я буду вести себя так же. Сейчас я собираюсь выполоскать свою одежду. А потом делай что угодно.

И тут Ручеек заметил, что Жаворонок уже вытащила его одежду из лохани и выбросила, но не на чистые известняковые плиты, а на землю. Девушка проследила за его взглядом и покраснела. Этого было достаточно: Ручеек понял – она сожалеет о своем необдуманном поступке.

– Спасибо, что помогла мне получить это место, – сказал он. – Даже если ты до конца жизни будешь наказывать меня за то, что я неправильно выразился, хоть я и не имел в виду ничего плохого, и за то, что я стираю одежду так, как принято у нас в горах, я все равно буду тебе благодарен за помощь. Я у тебя в долгу и не стану больше выливать твою воду, когда ты стираешь. Извини. Я был не прав.

С этими словами Ручеек подобрал свою одежду и принес обратно. Жаворонок доливала воду, поджав губы и не поднимая глаз. Ручеек положил одежду в лохань и присел, собираясь отстирывать все заново. Но Жаворонок переложила ее на стиральную доску и принялась тереть.

– Я сам, – запротестовал Ручеек.

Но Жаворонок, не обращая на него внимания, продолжала.

– Я не хочу, чтоб ты мне прислуживала, – упирался Ручеек.

– Отойди куда-нибудь в сторону, пока я выстираю твою одежду, – раздраженно бросила девушка. – Хоть притворись, что у тебя есть скромность!

Ручеек подчинился и прислонился к каменной ограде сада так, чтобы между ним и Жаворонком оказалось дерево. Он подумывал забраться на стену и взглянуть что там, на другой стороне, но решил, что лазание по стенам голышом не соответствует представлениям Жаворонка о скромности. Ручеек слышал, как она выкручивает его мокрую одежду и расплескивает воду по каменным плитам.

Через некоторое время Жаворонок принесла штаны и рубаху и, все еще отводя взгляд, протянула Ручейку. Он забрал рубаху и натянул на себя.

– Вот, я теперь прикрыт, – сообщил он.

– Штаны надень! – буркнула девушка.

Ручеек забрал штаны, но подпоясываться шнурком не стал; во влажном виде они и так достаточно хорошо держались, а завязывать шнурок мокрым ему не хотелось – так ведь потом и не снимешь. Одевшись, Ручеек вернулся к лохани.

– Уходи, – отчеканила Жаворонок.

– Жаворонок, – начал Ручеек. – Я не прошу твоей дружбы. Пожалуйста, просто позволь мне помочь тебе – ты ведь задержалась из-за меня.

– Я сама справлюсь.

– Я могу выкручивать белье, – предложил Ручеек. – Или подливать воду – если стирать ты мне не разрешить.

Вместо ответа Жаворонок сунула ему пару мокрых подштанников. Ручеек выкрутил их и повесил, куда она указала, на одну из веревок, протянутых между деревьями.

Когда большая часть вещей была развешана, Жаворонок наконец обратилась к нему.

– Знаешь, это была напрасная трата времени – затаскивать ту дурацкую сову обратно на крышу кухни.

– А что, она не действует?

– Мыши живут внутри кухонных стен и не видят эту сову, – произнесла Жаворонок. – А птицы сюда не летают.

– Но это же значит, что она действует!

– Нет, это значит, что птицы здесь не бывают, вне зависимости от совы.

– А почему?

– Они ожидают, что я буду кормить их и заботиться о них, а я не могу, – объяснила Жаворонок. – Поэтому я попросила их не прилетать, – Девушка с вызовом посмотрела на Ручейка.

Ручеек серьезно кивнул.

– Так значит, ты друг птиц.

– Я никакой не маг, – запротестовала девушка. – Я просто хорошо лажу с птицами.

– Да, друг птиц, – повторил Ручеек. – Я никому не разболтаю.

– Им тут еще и из-за этого трудно найти слуг. Никому не хочется признавать, что у них нет магии – хоть капли. И люди первым делом выставляют ее напоказ или просто хвастают, если нечего выставлять. Птичья магия никак не связана с камнем, и птичьим магам никто не запрещает появляться в Митерхоуме. Хоть это и бессмысленно и вреда с этого нет, но Демвур не желает видеть среди прислуги ни одного мага.

– Из страха, что он обучится каменной магии?

– Из-за той великой войны, – произнесла Жаворонок. – Когда вериллиддские солдаты явились сюда, чтобы принудить Митерхоум снова сделаться частью империи Иллидд, здешние водяные маги им отказали. Дело в том, что когда Иллидд был великой империей, им правил Миддерллидд, а Вериллидд находился в подчинении.

Ручеек видел, что Жаворонок пытается припомнить всю историю – особенно это было ясно по тому, как она произносила двойное «л» в слове «Иллидд» – на старинный манер, с легким придыханием. Это был язык сказаний. Ручеек надеялся, что повествование не затянется надолго. Очень уж он устал. А еще он много пил во время ужина, и теперь ему настоятельно требовалось облегчиться.

– У армий Вериллидда были собственные маги света и маги металла, а Митерхоум мог поднять в свою защиту лишь мечи из обсидиана. Потому-то в тот день кровь священного леса смешалась с кровью героев. А в темное время маги света превратили ночь своих туннелей в день и таким образом подкопались под могучие западные стены Митерхоума.

Ручейка пробрал озноб: эта история Жаворонка объясняла те разрушенные стены, которые он видел, подходя к городу с запада. Кровь героев. Вот почему западный лес священ, и там никто ничего не строит.

– Старейшины города знали, что западные подходы – самое слабое их место, потому воздвигли вторую стену у подножия Митерджата. Но вериллиддцы подкопались и под нее, после чего стало ясно, что народ Митерхоума обречен. И тогда каменные маги Митерхоума, что в давние времена правили всем Миддерллиддом, до тех пор, пока этот край не завоевали водяные маги, пришли и сказали: «Мы не хотим, чтобы нами правил Вериллидд. Мы можем остановить их – мы, братья камня и друзья гальки. Мы это сделаем». И каменные маги отправились на вершину горы Митерджат, где некогда стоял их древний храм. Они разделись на святом месте среди камней и легли нагими на камень, друзья гальки запели, а братья камня под их пение погрузились в камень. Сначала был воздвигнут их храм, новый, сделанный не из глыб, как все прочие, а из цельного камня. Он поднимался до тех пор, пока не окружил братьев камня и друзей гальки со всех сторон, и не было в том храме ни дверей, ни даже окон в своде. Словно они были отцами камня, способными проходить сквозь камень. Тогда вериллиддские саперы подожгли балки, державшие своды их туннелей, отчего внутренние стены города задрожали и в итоге обрушились. В земле возникла огромная расщелина, от Митерлоха до реки внизу, и вериллиддское воинство оказалось расколото надвое. Многие попадали в эту расщелину, и в их числе – маги света. Воды озера хлынули в брешь, образуя новый рукав – канал Каменных Магов, – и устремились к реке, превращая Митерхоум в остров, со всех сторон окруженный водой. Ему более не нужны были стены! Тех вериллиддцев, что остались по эту сторону расщелины, оттеснили обратно и сбросили в пропасть. Солдаты, оставшиеся по ту сторону, кричали, плакали и выкрикивали мольбы, а земля под ними тряслась так, что никто не мог удержаться на ногах. Огромный мост перекинулся с той стороны канала Каменных Магов на эту, и миддерллиддское войско перешло расщелину, неся возмездие тем, кто хотел уничтожить его. Теперь, когда в них были сердца каменных магов, каменные мечи миддерллиддцев рассекали бронзовое оружие вериллиддцев, словно молодой сыр, и кровь пришельцев текла как вода, пока вериллиддцев не умерло вдесятеро больше, чем было уничтожено ими. В пределах разрушенных внешних стен лежало столько мертвых, что можно было пройти от стены до канала и ни разу не ступить на землю.

Девушка умолкла и склонила голову, совсем как странствующий сказитель. За такую историю путник получил бы еду и приют на ночь; она хорошо рассказывала.

– Я прошел по этой земле не далее чем вчера и спал там, и сегодня утром проснулся в том лесу, – почтительно произнес Ручеек.

Глаза девушки расширились.

– Там лежали мертвые тела?

– Под землей и листьями – может, и да, – ответил Ручеек. – Не видел ни одного. Но Жаворонок, если каменные маги спасли этот город, почему их изгнали отсюда? Почему не принимают как братьев?

– Это печальная часть истории, – продолжила Жаворонок. – Мне никогда не нравилось ее слушать, но если тебе так уж хочется знать – я ее выучила.

– Поделись, – попросил Ручеек.

– Правители города пришли к огромной расщелине, увидели водный поток, что образовывал небольшое озеро, а потом сквозь ущелье обрушивался вниз, и изрекли: «Этот новый исток осушит наше озеро, и Йеггат умалится, и лишимся мы его благословения». Однако каменные маги, предвидя это, воздвигли камни с обеих сторон, чтобы уменьшить истечение воды, и потому уровень озера не понизился. Водяные маги знали об этом – вода им сообщила, – но боялись силы каменных магов, боялись, что те лишат их воды. «Сегодня они нам друзья, – рассуждали водяные маги. – Но вдруг завтра они вспомнят, что Митерхоум когда-то звался Митерстейном, что возвели его каменные маги, а водяной народ, явившийся позднее, завоевал этот город? Они решат, что Митерхоум их по праву, и уничтожат нас, как уничтожили вериллиддцев». Устрашившись мощи каменных магов, правители приказали храм, в котором находились спасшие город великие маги, обложить дровами со всех сторон. Они развели огонь и жгли его, пока камень храма не раскалился докрасна. Шансов выжить ни у кого не было. Два дня горел этот костер, затем погас, однако еще пять дней к камню невозможно было прикоснуться. Когда же камень наконец остыл, правители города велели разрушить свод храма. Внутри они обнаружили пепел, повторяющий форму тел каменных магов. Даже кости их превратились в пепел. Водяные маги призвали воду подняться сквозь камень, и в центре храма забил источник, теперь там священное место Йеггата, а не голый камень. Потом храм разбили на куски, которые отнесли вниз и побросали в расщелину. Мост из цельного камня тоже был разрушен, потому что правители пришли к выводу, что каменные маги создали его, желая превратить новый канал в туннель, окруженный со всех сторон камнем. Решено было никогда более не возводить мост через эту расщелину, – Жаворонок на миг умолкла. – Так и появился Хеттерферри.

– Какая печальная история, – заметил Ручеек. – Как-то в ней здешние водяные маги выглядят не очень благородно – подумать только, убить тех людей, которые их спасли!

– В Митерхоуме эту историю наверняка преподносят иначе, – сказала Жаворонок. – Но я ее выучила так, у себя в…

– Полный вздор, – раздался голос Демвура.

Ручеек стремительно развернулся и увидел управляющего. Тот был очень зол.

– Сэр, она просто пересказала мне так, как запомнила, – вступился за девушку Ручеек.

– Она не нуждается в твоей защите, – бросил Демвур. – Теперь я понимаю, зачем она пришла работать в дом к каменному магу.

– Нет, сэр, – возразила девушка. – Я пришла сюда потому, что это хорошая работа и безопасное место. А историю эту я знаю с детства. Это детская сказка.

– Тогда слушайте меня внимательно, дети! Никому и никогда не рассказывайте ничего подобного! Это клевета каменных магов на наш город. Они были предателями – вот правда. Они вступили в союз с нашими врагами.

– Тогда почему они создали эту расщелину, которая защитила город? – спросил Ручеек.

– Они ее не создавали! – рявкнул Демвур. Потом добавил уже тише: – Она была здесь всегда. А каменные маги хотели углубить ее, чтобы вода ушла из озера и наши враги могли бы войти в город посуху. Их едва успели остановить.

– Благодарим вас, сэр, за то, что вы открыли нам правду, – склонил голову Ручеек. Он слишком хорошо знал, что единственный способ предотвратить побои – это быстро согласиться с разозленным человеком. – Мы никогда не будем передавать эту историю иначе. Простите нас за то, что мы невежественные дети из дальних краев, где истина скрывается за нелепыми вымыслами.

Это были слова матери Ручейка – насчет истины, скрывающейся за нелепыми вымыслами, – только она имела в виду слух о том, что одна деревенская девушка забеременела не от путника, а от бога, который подарил ей золотой плод, полный сладкой воды.

Демвур впился взглядом сперва в Ручейка, а потом – в Жаворонка, что-то выискивая на их лицах – возможно, вызов. Но оба они выглядели смиренно – никакой правитель не пожелал бы большего повиновения. В конце концов Демвур произнес:

– Из-за своей болтовни вы сегодня поздно ляжете. Но завтра я подниму вас в обычное время – ясно? Прежде закончите стирку, выкрутите белье и развесьте.

– Все уже почти готово, – отозвалась Жаворонок. – Я рассказывала и работала.

– Я наблюдал за вами со второго этажа, и ты работала медленно. Потому я и вышел.

Ручеек промолчал – только поклонился. Он подозревал, что Демвур врежет ему пару раз, просто со зла – так делал его отец. Ручеек даже встал между Демвуром и Жаворонком – если управляющий действительно решит сорвать гнев на ком-то, то перепадет только ему.

Но затрещин не последовало. Демвур ушел, а Ручеек с Жаворонком быстро закончили стирать, выкручивать и развешивать белье. Потом Ручеек отнес оставшуюся воду обратно в цистерну и вылил туда на новую фильтрацию. Мыльную воду они выплеснули на камни, а воду от полоскания – в огород.

– У нас вырастет самая чистая редиска и картофель, – пошутила Жаворонок, но улыбка ее была бледной.

– Давай не будем больше говорить о твоей истории, – предложил Ручеек. – О твоей злоумышленной, лживой, клеветнической истории. Скажу лишь, что я заглядывал в эту расщелину, и какой-то злоумышленный, лживый клеветник побросал камни в ущелье и создал развалины никогда не существовавшего моста исключительно ради того, чтобы люди поверили в твою сказку.

Жаворонок улыбнулась.

– Дурень ты. Ручеек. Ладно, я прощаю тебя за то, что ты насмехаешься надо мной, хотя мы дали друг другу клятву.

– Я вовсе не хотел…

Но девушка уже ушла.

Ручеек отправился в отхожее место, где собирали мочу, и внес свои несколько унций в какой-то будущий кусок мыла. Потом он отправился к цистерне и снова напился, чтобы не проснуться ночью от жажды. Но пить слишком много не стал, чтобы не проснуться от переполненного мочевого пузыря.

Но на самом деле он изо всех сил старался оттянуть тот момент, когда ему придется карабкаться по лестнице, а потом пытаться уснуть на самом верху качающегося, дрожащего здания. Он подумал, что хорошо понимает, как себя чувствовали те вериллиддцы, когда земля содрогнулась у них под ногами, а бронзовые мечи превратились в сыр.

Впрочем, в доме было тихо. Жаворонок, где бы она ни находилась, должно быть, уже спала. Эбб, насколько было известно Ручейку, ночевал у двери в заборе. Демвур мог бодрствовать, но вряд ли он пристально следил за первым этажом.

«Я могу оправдаться, что боялся кого-нибудь разбудить, и потому не стал подниматься по лестнице».

План был ненадежным, и Ручеек это знал, но едва лишь у него возникла идея, он тут же приступил к ее осуществлению. Он отыскал лестницу, ведущую вниз, в погреб.

В погребе было темно, словно безлунной облачной ночью. Ручеек подождал, пока глаза приспособятся, но так и не смог ничего разглядеть в темноте.

Впрочем, ноги его достаточно легко отыскали каменные плиты пола. Но те дрожали почти так же сильно, как дерево на верхних этажах. А еще они смещались под ногами Ручейка. В конце концов Ручеек понял, в чем загвоздка: камень лежал на дереве.

Водяные маги настолько боялись даже одного-единственного каменного мага, что не только приставили Демвура следить за Брикелем, но еще и отсекли камень, из которого состоял дом, от сплошной породы.

Они опасались, что даже отсюда лорд Брикель сделает что-нибудь ужасное с камнем, который лежит под их городом, или, скорее, с каналами, по которым течет их драгоценная вода.

«Вода и вправду драгоценна, – подумал Ручеек. – Шесть часов без воды – и я начал страдать от жажды. А разве я когда-нибудь нуждался в камне, чтобы удовлетворить хоть одно из своих желаний? Если выбирать между Тьюстаном и Йеггатом, ясно, что именно Йеггат поддерживает человеческую жизнь, минута за минутой и час за часом».

Но если Тьюстан возненавидит тебя, где укрыться от его гнева?

Уж точно не в этом погребе. Можно, конечно, проложить дерево между плитами пола и массивом камня внизу, но со стенами погреба ничего сделать нельзя, потому что на них держатся верхние этажи. Стены должны соприкасаться с каменным основанием, иначе дом не сможет стоять.

И действительно, основание большого очага, расположенного в общем зале, покоилось на каменном массиве. Здесь Ручеек и устроился спать, касаясь рукой камня. То было единственное место, где дом не дрожал. Только здесь ему удалось заснуть так же легко, как на утрамбованном земляном полу хижины, которую Ручеек всю свою жизнь делил с родственниками.

«Вчера ночью я спал в лесу, среди рассыпавшихся в прах тел героев и захватчиков. А ночью раньше – среди своей родни. До чего же моя деревня близко расположена – почти по соседству с Митерхоумом. Однако если не считать солдат, уходивших на войну, многие ли жители Фарзибека путешествовали так же далеко, как я, и узнали так же много?»

Ручейку почудился голос отца: «Да ничего ты не узнал, кроме того, как быть рабом в доме недоумка, где тобой помыкают южанские лорды, а девушка насмехается над тобой. Из тебя никогда не выйдет толк! Так и будешь всю жизнь таскать воду и чистить овощи, чтобы готовить еду другим!»

– Заткнись, – вслух произнес Ручеек.

Сколько раз он хотел бросить это слово отцу, но не смел! Сотню раз, если не больше, его толкали, били, пинали, давали затрещины и оплеухи, как будто он и вправду позволил себе подобную дерзость. Пора ему действительно дать повод для наказаний. Даже если он каждый день в течение года будет ругать отца, этот человек все равно останется у него в долгу.

Уже засыпая, Ручеек подумал о Жаворонке, излишне стыдливой, но такой великодушной, сердитой, но так здорово рассказывающей истории. Она разговаривает с птицами, птицы повинуются ей, но она не считает себя другом птиц. Какой друг птиц мог бы сделать больше, чем она, – держать птиц подальше от этого дома, потому что нет возможности прислуживать им, как надлежит? Странный мир, в котором человек является магом, но так самозабвенно отрицает это, что сам не верит в собственную силу и потому никогда не воспользуется ею.

Наверное, это здорово – быть другом птиц. Говорят, будто звериные маги способны выбирать клант – животное, которое становится для них вторым «я». А выбрав клант, они могут вкладывать свою душу в это существо, видеть его глазами, ощущать мир как оно, слышать все, что оно слышит. Друг птиц может использовать свой клант, чтобы следить за другими людьми, или парить над землей, или, к примеру, добыть зайца или кролика и принести его домой, если птица хищная. Птичьему магу не придется голодать.

Но поскольку Жаворонок не верит, что она маг, у нее никогда не появится клант, а потому она не будет ни летать, ни охотиться, ни шпионить, а только стирать чужие вещи и отгонять птиц от дома получше любого пугала.

«Эх, был бы я звериным магом – я бы путешествовал в своем кланте каждую ночь, пока мое тело спит! Я бы считал время своего бодрствования сном, а часы сна – своей настоящей жизнью. Я парил бы над облаками либо в облике тигра или волка крался бы через лес или степь, свободный, сильный и бесстрашный!