Текст книги "Черная магия"

Автор книги: Нил Гейман

Соавторы: Орсон Скотт Кард,Танит Ли,Йон Колфер,Тэд Уильямс,Гарт Никс,Джеффри Форд,Питер Сойер Бигл,Джин Родман Вулф,Джейн Йолен,Элизабет Хэнд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 32 страниц)

На носу лавочника красовались очки с толстыми стеклами. С лица не сходило выражение легкого отвращения, будто он совсем недавно понял, что молоко, добавленное в чай, скисло, и теперь не может избавиться от неприятного привкуса во рту. Эта гримаса была очень полезной в те моменты, когда ему пытались продать что-либо. «Честно говоря, – изрекал Болджер с мрачным видом, – эта вещь ничего не стоит. Но я вам заплачу, сколько смогу, из сентиментальных соображений». В общем, если кому-то удалось получить от Эбенейзера Болджера хотя бы часть желаемого – считайте, ему повезло.

Бизнес лавочника притягивал необычных людей, но мальчишка, явившийся тем утром, был самым странным на памяти Эбенейзера – самым странным за все то время, что он обманывал чудаков, покупая их вещи. На вид мальчишке было лет семь, но он напялил на себя одежду своего деда. От него воняло садовым сараем. Волосы у него были длинные и нечесаные, а вид – чрезвычайно серьезный. Руки он держал в карманах пыльной коричневой куртки, но, несмотря на это, Эбенейзер заметил, что в правой руке мальчишка крепко сжимает какой-то предмет.

– Прощу прощения, – начал маленький посетитель.

– Здравствуй, сынок, – осторожно отозвался Эбенейзер Болджер.

«Ох уж эти дети! – подумал он. – Вечно они то сопрут что-нибудь, то попытаются продать свои игрушки!» Обычно он в обоих случаях говорил «нет». Стоит купить у мелюзги краденую вещь, и на тебя тут же свалится разъяренный взрослый, обвиняющий в том, что ты дал крошке Джонни или Матильде десятку за его обручальное кольцо. С этими детьми хлопот не оберешься, а толку мало.

– Мне нужно кое-что приобрести для моего друга, – продолжил мальчишка, – И я подумал – может, вы купите у меня одну вещь.

– Я ничего не покупаю у детей, – категорично заметил Эбенейзер Болджер.

Ник вытащил руку из кармана и положил брошь на грязный прилавок. Болджер бросил на нее мимолетный взгляд, затем присмотрелся внимательней. Он снял очки, взял с прилавка лупу и стал внимательно изучать брошь.

– Змеиный камень? – пробурчал он себе под нос.

Затем отложил лупу, снова надел очки и уставился на мальчишку мрачно и с подозрением.

– Где ты ее взял? – поинтересовался Эбенейзер Болджер.

– Вы ее купите? – вместо ответа спросил Ник.

– Ты украл эту брошь. Стащил из музея или еще откуда-то. Верно?

– Нет! – отрезал Ник, – Так вы ее берете, или я иду искать другого покупателя?

Кислая мина исчезла с лица Эбенейзера Болджера. Внезапно он сделался сама любезность и широко улыбнулся.

– Извини, – смягчился он, – Просто нечасто можно увидеть подобные вещи. Во всяком случае, в магазинчике вроде моего. Вообще за пределами музея. Но она мне определенно нравится. Давай-ка выпьем чаю с шоколадным печеньем – у меня в подсобке есть пакетик – и обсудим, сколько она может стоить. Идет?

Когда продавец повел себя дружелюбно, Ник наконец смог перевести дух.

– Мне нужно столько денег, чтобы хватило на надгробие, – сказал он, – Для одного моего друга. На самом деле она не мой друг. Просто знакомая. Понимаете, она помогла мне подлечить ногу.

Эбенейзер Болджер, не обращая внимания на лепет мальчишки, повел его за прилавок и отворил дверь в подсобку – маленькую комнатушку без окон, сплошь заставленную картонными коробками со всяким хламом. Также там были ящик со скрипками, множество чучел животных, стулья без сидений, книги и гравюры. В углу находился большой старый сейф.

Рядом с дверью был втиснут маленький стол. Эбенейзер Болджер отодвинул единственное кресло и уселся, оставив Ника стоять. Торговец пошарил в ящике стола, в котором Ник успел заметить наполовину выпитую бутылку виски, вытащил почти пустой пакет с печеньем и предложил его мальчику. Затем Болджер включил настольную лампу и снова стал рассматривать брошь – красно-оранжевые переливы в камне и кайму из черного металла. Когда Эбенейзер увидел морды змееподобных тварей, его слегка передернуло.

– Это старая вещь, – наконец произнес он и подумал про себя: «И бесценная», – Возможно, она не особо много стоит, хотя всякое бывает.

У Ника вытянулось лицо. Торговец попытался напустить на себя доброжелательный вид.

– Впрочем, мне нужно быть уверенным, что она не украдена, прежде чем я смогу дать тебе хоть пенни. Где ты ее взял – в мамочкином туалетном столике? Или стащил из музея? Не стесняйся, говори. Я тебе ничего не сделаю. Мне просто нужно знать.

Ник покачал головой. Он с трудом грыз печенье.

– Тогда где?

Ник молчал.

Эбенейзеру Болджеру не хотелось выпускать брошь из рук, но он подтолкнул ее через стол к мальчишке.

– Если ты не можешь быть откровенным, лучше забирай ее, – заявил торговец. – В конце концов, друг другу нужно доверять. Приятно было иметь с тобой дело. Жаль, что не удалось довести сделку до конца.

В глазах Ника появилась тревога.

– Я нашел ее в старой могиле, – наконец выдавил он. – Но точно не могу сказать, где именно.

Мальчик осекся, потому что благодушное выражение на лице Эбенейзера Болджера сменилось неприкрытой алчностью и возбуждением.

– И много там осталось подобных вещиц?

– Если вы не хотите ее покупать, я найду кого-нибудь другого, – отрезал Ник. – Спасибо за печенье.

– Ты, никак, торопишься? – поинтересовался Болджер. – Что, папочка с мамочкой ждут?

Мальчишка отрицательно помотал головой и тут же пожалел об этом.

– Значит, никто не ждет. Отлично. – Эбенейзер снова взял брошь. – А теперь отвечай, где именно ты ее нашел. Ну?

– Не помню, – отозвался Ник.

– Поздно! – повысил голос торговец. – Пожалуй, тебе стоит немного поразмышлять о том, откуда она взялась. А когда надумаешь, мы с тобой поговорим, и ты мне все расскажешь.

Эбенейзер встал, вышел из комнаты, закрыл за собою дверь и запер ее большим металлическим ключом.

Потом он разжал кулак, посмотрел на брошь и жадно улыбнулся.

Тут звякнул колокольчик над входной дверью, сообщая о приходе посетителя. Болджер с виноватым видом поднял голову, но никого не увидел, однако в оставленную щель врывался воздух с улицы. Болджер захлопнул дверь. Заодно лавочник перевернул табличку, которая теперь гласила: «Закрыто». В довершение Эбенейзер задвинул засов. На сегодня ему непрошеные и любопытные гости ни к чему.

Осенний день из солнечного превратился в пасмурный, и в грязное окно лавочки негромко постукивал дождик.

Эбенейзер Болджер снял трубку с телефона, стоящего на прилавке, и чуть дрожащей рукой набрал несколько цифр.

– Том, кажется, нам подфартило, – произнес он. – Мчи сюда как можно быстрее.

* * *

Ник услышал щелчок запираемого замка и понял, что очутился в западне. Он подергал дверь, но та не поддалась. Мальчик почувствовал себя дураком: так глупо попался! Нужно было следовать своему первому порыву и убираться из этой лавочки как можно дальше и как можно скорее. Ник нарушил основные правила кладбища, и в итоге все пошло не так. Что скажет Сайлас? Или Оуэнсы? Ник ощутил, как его охватывает паника, и постарался заглушить беспокойство. Все будет хорошо, он уверен в этом. Конечно, сначала нужно выбраться отсюда…

Ник осмотрел комнату, ставшую для него ловушкой. Это был обычный чуланчик, в который поставили стол. Выбраться из него можно было только через дверь.

Ник выдвинул ящик стола. Там не было ничего интересного, помимо баночек с красками (чтобы подновлять старые вещи) и кисточки. А если бросить краску этому типу в лицо? Тогда он ослепнет на какое-то время, и можно будет сбежать. Ник открыл баночку и сунул палец в краску.

– Что ты делаешь? – раздался голос у него над ухом.

– Ничего, – ответил Ник, быстро закрыв баночку и сунув ее в один из огромных карманов куртки.

Лиза Хэмпсток скептически посмотрела на мальчика.

– Ты почему тут сидишь? – спросила она. – И что за старый жирный мешок торчит под дверью?

– Хозяин магазина. Я пытался кое-что продать.

– Зачем?

– Не твое дело!

Лиза фыркнула.

– Возвращался бы ты лучше на кладбище!

– Не могу. Он меня запер.

– Еще как можешь! Просто пройди сквозь стену…

Ник покачал головой.

– Нет. Когда я был совсем маленьким, мне предоставили полную кладбищенскую свободу, но только дома я имею право проделывать подобные штуки.

Он поднял голову и взглянул на Лизу при электрическом свете. Ее трудно было разглядеть как следует, к тому же Ник всю жизнь общался с мертвыми в полумраке.

– И вообще, что ты сама тут делаешь? Чего вдруг ты вышла за пределы кладбища? Сейчас же день. И ты не Сайлас. Тебе полагается там оставаться.

– Это правило для тех, кто лежит на кладбище, а не для тех, кто похоронен в неосвященной земле, – сообщила Лиза, – Никто не может указывать мне, что делать и куда ходить.

Она сердито взглянула на дверь.

– Не нравится мне этот человек! Пойду посмотрю, что он делает.

Легкое колебание воздуха – и Ник снова остался один в комнатушке. До него донесся отдаленный раскат грома.

Эбенейзер, владелец «Древностей Болджера», сидел в темноте посреди своего многочисленного хлама. Ему показалось, что на него кто-то смотрит, и он с подозрением поднял голову, но сразу отмел эти мысли.

«Мальчишка закрыт в подсобке, – рассудил он. – Входная дверь заперта».

Торговец полировал металл, оплетающий змеиный камень, осторожно и бережно, словно археолог в раскопе, удаляя черноту и открывая блеск серебра.

Он уже начал сожалеть, что вызвал сюда Тома Хастингса, хотя Хастингс был здоровяком и отлично умел наводить страх на людей. Еще Болджер сожалел, что драгоценность придется продать. Украшение было необыкновенным. Чем сильнее брошь начинала блестеть под светом маленькой настольной лампы, тем больше Эбенейзеру хотелось, чтобы она принадлежала ему и только ему.

Но, впрочем, там, где мальчишка нашел ее, есть еще. Маленький негодник все ему расскажет и отведет его к…

Во входную дверь постучали.

Болджер подошел, пытаясь сквозь дождь разглядеть фигуру посетителя.

– Эй, пошевеливайся! – крикнул ему Том Хастингс. – Тут паршиво! Жуть просто. Я весь вымок!

Болджер отпер засов, и Том Хастингс протиснулся в проем. С его плаща и волос стекала вода.

– Чего у тебя тут такого важного, что ты не мог сказать об этом по телефону?

– Наше состояние, – с кислой миной ответил Эбенейзер Болджер. – Вот чего.

Хастингс снял плащ и повесил на вешалку у входа.

– И что же это? Проезжал грузовик, и с него свалилось золото?

– Сокровище, – заговорщицки подмигнул Эбенейзер Болджер.

Он подвел приятеля к прилавку и показал ему на брошь, лежащую в пятне света.

– Она старая, да?

– Еще с языческих времен, – кивнул головой торговец. – Нет, древнее. Со времен друидов. Она сделана до прихода римлян. Это – змеиный камень. В музеях мне приходилось встречать подобные камушки. Но настолько искусной работы по металлу я не видел никогда. Должно быть, украшение принадлежало королю. Малый, который принес эту брошь, говорит, что нашел ее в могиле. Думаю, там курган, набитый сокровищами.

– Может, стоит законно этим заняться? – с сомнением протянул Хастингс. – Сказать, что нашли клад. Нам за него заплатят по рыночной стоимости. Можно будет присвоить ему наше имя. Клад Хастингса-Болджера.

– Болджера-Хастингса, – машинально поправил его Эбенейзер, потом продолжил: – Я знаю кое-каких людей с серьезными деньгами, они заплатят больше рыночной стоимости за возможность держать такую вещь в руках, вот как ты сейчас. И при этом не будут задавать лишних вопросов.

Том Хастингс погладил брошь, нежно, словно котенка. Торговец протянул руку, и Том неохотно передал брошь ему.

Двое мужчин принялись спорить, обсуждая преимущества и недостатки обоих вариантов: объявить брошь кладом или заставить мальчишку показать им, где лежат сокровища. Им уже рисовалась огромная пещера, заполненная драгоценностями. В ходе дебатов Эбенейзер вытащил из-под прилавка бутылку терновки и щедро наполнил два стакана – «чтоб голова лучше соображала».

Лизе вскоре надоело слушать их спор, двигавшийся по кругу, подобно юле, и ни к чему не приводящий. Она вернулась в чулан и обнаружила, что Ник стоит посреди комнатушки, крепко зажмурившись и стиснув кулаки, лицо его исказилось, словно от зубной боли, и побагровело от задержки дыхания.

– А теперь ты чего делаешь? – все так же скептически поинтересовалась она.

Ник открыл глаза и расслабился.

– Пытаюсь истаять, – отозвался он.

Лиза фыркнула.

– Попробуй еще раз.

Ник повторил попытку, на этот раз еще дольше стараясь не дышать.

– Прекрати! – велела Лиза. – Не то лопнешь!

Ник выпустил воздух.

– Ничего не выходит, – признался он. – Может, мне удастся стукнуть его камнем и просто удрать…

Камней поблизости не было, поэтому Ник взял пресс-папье из цветного стекла и взвесил в руке, прикидывая, получится ли бросить его с такой силой, которая остановит Эбенейзера Болджера.

– Их там уже двое, – сообщила Лиза. – Если один тебя не сцапает, то сцапает второй. Они хотят, чтобы ты показал им, где взял брошь, и тогда они разроют могилу и заберут сокровища, – Лиза покачала головой. – Как тебя угораздило сотворить такую глупость? Ты же знаешь правила насчет выхода за пределы кладбища. Ты сам нарвался на неприятности.

Ник почувствовал себя глупцом и ничтожеством.

– Я хотел раздобыть надгробие для тебя, – тихо произнес он, – И думал, что оно дорого стоит. Вот я и решил продать ему брошь и купить надгробие.

Лиза промолчала.

– Ты сердишься?

Девочка покачала головой.

– Ты первый за последние пять сотен лет, кто старается ради меня, – сказала она с тенью гоблинской улыбки. – С чего мне сердиться? Кстати, а что ты делаешь, когда пытаешься истаять?

– То, что мне говорил мистер Пенниуорт. «Я – пустой переулок. Проем открытой двери. Ничто. Взгляд скользнет мимо меня. Сознание не отметит моего присутствия. Я – ничто и никто». Только у меня не выходит.

– Это потому, что ты живой, – фыркнула Лиза. – У живого человека это никогда не получится. У нас, мертвых, это срабатывает, ведь нам приходится бороться за лучшие времена, когда нас наконец станут замечать.

Девочка обхватила себя за плечи и начала раскачиваться взад-вперед, словно спорила с кем-то. Затем она произнесла:

– Ты влез в это из-за меня… Иди сюда, Никто Оуэнс.

Ник подошел – в крохотной комнатушке для этого хватило шага, – и Лиза положила ему на лоб холодную руку. Прикосновение напоминало влажный шелк.

– Ну-ка, – продолжила она. – Возможно, я смогу оказать тебе услугу.

И с этими словами Лиза забормотала что-то себе под нос, так, что Ник не мог разобрать ни слова. Потом она громко и отчетливо произнесла:

 
Пеплом, прахом, тьмой ночной,
Как пушинка над волной,
Тенью тайной пронесись,
Сном забытым растворись!
 

Что-то огромное коснулось Ника, прошлось, словно щеткой, с головы до ног. Мальчик задрожал и покрылся гусиной кожей, по телу побежали мурашки.

– Что ты делаешь? – спросил он.

– Протягиваю тебе руку помощи, – отозвалась Лиза. – Я, может, и мертвая, но ведьма, помнишь об этом? И мы ничего не забываем.

– Но…

– Тсс! – шикнула на него Лиза. – Они возвращаются.

Заскрежетал замок чулана.

– Эй, дружок, – раздался голос, которого Ник прежде не слышал, – я уверен, мы с тобой поладим.

С этими словами Том Хастингс отворил дверь, но тут же застыл в дверном проеме, с озадаченным видом озираясь по сторонам. Это был редкий здоровяк, рыжий, словно лиса, и с красным носом выпивохи.

– Эбенейзер! Ты ж вроде говорил, что он в каморке!

– Да, именно, – донесся сзади голос Болджера.

– А по-моему, от него тут ни слуху ни духу.

Из-за рыжего здоровяка высунулся Болджер и оглядел комнатку.

– Спрятался, – удрученно заметил он, глядя в точности на то место, где стоял Ник. – Зря скрываешься! – громко предупредил Эбенейзер. – Я тебя вижу! Вылезай-ка!

Двое мужчин вошли в чулан; Ник неподвижно стоял между ними, подобно столбу, и думал об уроках мистера Пенниуорта. Мальчик не реагировал и не шевелился. Взгляды мужчин скользили мимо него.

– Ты пожалеешь, что не вышел, когда тебя звали! – пригрозил Болджер. Он закрыл дверь и обратился к своему приятелю: – Давай-ка, перекрой выход, чтобы мальчишка не удрал.

И Эбенейзер двинулся в обход; он заглянул за коробки, неловко наклонившись, посмотрел под стол, прошел совсем рядом с Ником и открыл шкаф.

– Я тебя вижу! – крикнул он, – Вылезай!

Лиза хихикнула.

– Что это было?! – удивился Том Хастингс, резко развернувшись.

– Я ничего не заметил, – возразил Эбенейзер.

Лиза хихикнула снова. Потом она сложила губы трубочкой и подула – раздался свист, перешедший в звук наподобие отдаленного шума ветра. Электрические лампочки в комнатушке зажужжали, замигали и наконец погасли.

– Чертовы пробки! – выругался торговец. – Пойдем отсюда. Это пустая трата времени.

Снова щелкнул ключ в замке, и Лиза с Ником остались одни.

– Он ушел, – сказал Эбенейзер Болджер.

Ник хорошо слышал эти слова через дверь.

– В этой комнате ему попросту негде спрятаться. Был бы он там, мы бы его увидели.

Молчание.

– Эй, Том Хастингс! Куда делась брошь?

– А? Что? Она у меня. Я храню ее.

– Хранишь? У себя в кармане? Странное место для хранения, как мне кажется. Сдается мне, ты намереваешься удрать с ней. Ты хочешь присвоить мою брошь!

– Твою брошь, Эбенейзер? Какую твою брошь? Ты хотел сказать – нашу?

– О чем ты? Нашу? Не припомню, чтобы ты был тут, когда я забирал ее у того мальчишки.

Снова надолго воцарилось молчание, потом Эбенейзер Болджер продолжил:

– Похоже, терновку мы допили. Что скажешь насчет доброго шотландского виски? У меня есть бутылочка в подсобке. Сейчас принесу.

Торговец отпер дверь в подсобку и вошел внутрь; в руках он держал трость и электрический фонарик, выражение его лица было даже более кислым, чем обычно.

– Если ты еще здесь, – со злостью буркнул он, – не вздумай удирать. Я позвонил в полицию, понял?

Эбенейзер пошарил в ящике стола, вытащил полупустую бутылку виски, а следом за ней – крохотную черную бутылочку.

– Брошь моя и только моя, – пробормотал он и тут же гаркнул: – Уже иду, Том!

Лавочник сердито осмотрел темное помещение, глядя мимо Ника, вышел, держа бутылку перед собой, и снова запер дверь.

– Давай, Том, снимай пробу, – донесся из-за двери голос Эбенейзера Болджера. – Подставляй стакан. Хороший глоток спиртного – и у тебя волосы на груди дыбом встанут. Скажешь, когда хватит.

Тишина.

– Дрянь виски, дешевка. А ты чего не пьешь?

– Да у меня от терновки живот прихватило. Минутку подожду, чтоб внутри успокоилось… – Последовала короткая пауза. – Слушай, Том, так куда ты подевал мою брошь?

– Твою? Это теперь твоя брошь? Ах ты… Что ты… Ах ты ж гад, ты мне что-то подмешал в виски!

– Если и так? Да на твоем лице написано все, что ты задумал, Том Хастингс! Вор!

Последовали крики, грохот, треск, несколько сильных ударов – казалось, что переворачивают мебель…

* * *

…потом все смолкло.

– А теперь быстро, – велела Лиза. – Надо вытащить тебя отсюда.

– Но ведь дверь заперта. – Ник посмотрел на девочку. – Ты можешь что-нибудь с этим сделать?

– Я? Нет, парень, не знаю никаких волшебных фокусов, которые бы вытащили тебя из запертой комнаты.

Ник присел и посмотрел в замочную скважину. Но ничего не было видно: в замке торчал ключ. Ник задумался, и через какое-то время лицо его на миг озарила улыбка, словно вспышка электрической лампочки. Он вытащил из коробки с вещами смятую газету, старательно расправил ее и подсунул под дверь так, чтобы с его стороны остался только небольшой уголок.

– Это что еще за игра? – нетерпеливо спросила Лиза.

– Мне нужно что-нибудь вроде карандаша, только потоньше, – отозвался Ник. – Ага, вот!

Он взял со стола кисточку, сунул острый кончик в замок, повертел немного и протолкнул чуть дальше.

Послышалось приглушенное звяканье – ключ выскочил из замка и приземлился на газету. Ник втянул ее обратно в комнату, уже вместе с ключом.

Лиза восторженно рассмеялась.

– Вот это умно, молодой человек! – восхитилась она. – Вы очень находчивы.

Ник вставил ключ в замок, повернул и отворил дверь подсобки.

Посреди тесной антикварной лавочки лежали двое мужчин. Мебель и вправду падала: повсюду были разбросаны осколки разбитых часов и остатки сломанных стульев. Посреди пола распростерлась здоровенная туша Тома Хастингса, грохнувшегося поверх менее внушительного Эбенейзера Болджера. Оба не шевелились.

– Они умерли? – поинтересовался Ник.

– Зря надеешься, – ответила Лиза.

На полу рядом с мужчинами лежала сверкающая серебряная брошь: оранжево-алый камень в оправе когтей и змеиных голов, на мордах которых читались триумф, алчность и удовлетворение.

Ник сунул брошь в карман, в компанию к тяжелому стеклянному пресс-папье, кисточке и небольшой баночке с краской.

Мощенная булыжником улица была ярко освещена.

* * *

Лил дождь, и Ник быстро шел по Старому городу по направлению к кладбищенскому холму. Пока он сидел в подсобке, на смену пасмурному дню пришел вечер, и потому мальчик даже не удивился, когда воздух под фонарем сгустился, превращаясь в знакомую тень. Взметнувшийся полуночно-черный бархат обрисовал мужскую фигуру. Ник остановился.

Сайлас, скрестив руки на груди, нетерпеливо шагнул к нему.

– Ну? – произнес он.

– Извини, Сайлас, – начал Ник.

– Я в тебе разочаровался, – перебил Сайлас, покачав головой. – Я ищу тебя с того момента, как проснулся. От тебя так и веет неприятностями. И ведь знаешь, что тебе не дозволено выходить в мир живых!

– Да, знаю. Извини.

Капли дождя текли по лицу мальчика, словно слезы.

– Прежде всего нам нужно позаботиться о твоей безопасности.

Сайлас укрыл живое дитя полами своего плаща, и Ник почувствовал, что земля уходит у него из-под ног.

– Сайлас! – позвал он.

Опекун не ответил.

– Я немного испугался, – продолжал Ник. – Но я знал, что, если станет совсем плохо, ты придешь за мной. И еще там была Лиза. Она мне помогла.

– Лиза? – недовольно повторил Сайлас.

– Ведьма. С земли горшечника.

– Ты говоришь, она тебе помогла?

– Да. Особенно с истаиванием. Кажется, теперь я могу это делать.

– Ладно, расскажешь обо всем, когда вернемся домой, – проворчал Сайлас.

Ник затих и помалкивал до тех пор, пока они не приземлились рядом с церковью. Они зашли внутрь, в пустой вестибюль; дождь усилился и с удвоенной скоростью принялся стучать по лужам, поднимая легкие брызги.

– Теперь выкладывай, – велел Сайлас.

Ник во всех подробностях описал ему прошедший день. Когда мальчик закончил, учитель медленно и задумчиво покачал головой.

– Я влип в неприятности? – спросил Ник.

– Никто Оуэнс, у тебя действительно неприятности, – подтвердил Сайлас. – Однако я полагаю, твои приемные родители сами решат, какой выговор тебе сделать и какому наказанию подвергнуть.

С этими словами Сайлас исчез, что вообще было свойственно его племени.

Ник натянул куртку на голову, взобрался по скользким дорожкам на вершину холма, к склепу Фробишеров, и снова спустился вниз, вниз и вниз.

Оказавшись в зале, он положил брошь рядом с кубком и ножом.

– Вот, держите, – сказал Ник. – Теперь она отполирована. Очень красиво.

«Она вернулась, – в дымном голосе Стражи звучало удовлетворение. – Они всегда возвращаются».

* * *

Ночь выдалась долгая.

Светало. Ник шел мимо последнего пристанища Харрисона Вествуда, пекаря этого прихода, и его жен, Марион и Джоан. Мальчик выглядел сонным и немного растерянным. Мистер и миссис Оуэнс скончались за несколько столетий до того, как общественное мнение решило, что бить детей нехорошо, и в эту ночь мистер Оуэнс с сожалением исполнил то, что считал своим долгом. В итоге мягкое место мальчика ощутимо болело. Однако встревоженное лицо миссис Оуэнс расстраивало Ника больше, чем любая порка.

Он добрался до железной ограды между кладбищем и землей горшечника и проскользнул между прутьями.

– Эй! – выкрикнул Ник. – Надеюсь, я не втянул тебя в неприятности.

Ему никто не ответил. Даже в кустах боярышника не шевельнулось ни единой тени.

Тишина.

Ник вернул джинсы в хижину садовника – ему было удобнее в привычном сером саване, – но оставил себе куртку, поскольку на ней были очень удобные карманы.

Когда Ник заходил в сарайчик, то снял со стены небольшую косу и, вооружившись ею, атаковал заросший крапивой пятачок на земле горшечника, рубя и кромсая противника так, что части травы разлетались во все стороны, и в конце концов на этом участке осталась лишь обжигающая стерня.

Ник извлек из кармана баночку с краской, кисточку и большое стеклянное пресс-папье, в глубине которого переплетались яркие полосы.

Он окунул кисточку в коричневую краску и старательно вывел на поверхности пресс-папье буквы «Е» и «X», а под ними написал: «Мы не забудем».

Уже разгоралась заря – близилось время сна. Ник подумал, что в ближайшее время ему, пожалуй, не стоит опаздывать в свою постель.

Он положил пресс-папье на землю, туда, где прежде царила крапива, на то место, где, по его представлениям, должна находиться голова Лизы. Задержавшись на миг, чтобы взглянуть на дело своих рук, он пробрался сквозь ограду и уже куда более смело зашагал вверх по склону холма.

– Неплохо! – раздался дерзкий голос у него за спиной, со стороны земли горшечника. – Очень даже неплохо!

Ник оглянулся, но там никого не было.