Текст книги "Череп Шерлока Холмса"

Автор книги: Нил Гейман

Соавторы: Даниэль Клугер,Павел (Песах) Амнуэль,Инна Кублицкая,Сергей Лифанов,Александр Рыбалка,Леонид Костюков,Василий Щепетнев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

– Что ж, – безмятежно отвечал Холмс, разделывая тем временем бекаса, – если вам это действительно интересно: характерная мозоль на указательном пальце правой руки…

Громко звякнул нож о тарелку.

– Достаточно! – негромко, но необыкновенно внятно сказал Вордуорт. – Грей – наемный убийца, да и мы с тобой, Гарри, не ангелы. Но сейчас речь не о наших грехах, а о смертельной опасности, в которой мы находимся. Мы готовы принять любые действенные меры, в том числе выходящие за рамки закона. Для обсуждения этих мер мы тут и собрались. Итак, начнем.

Тарелки его стояли на столе чистые, словно этот скелет не нуждался в еде. Бросив, однако, взгляд на общие блюда, я понял, что Вордуорт успел сожрать свою долю, включая фрикассе. Сам я, между тем, все держал возле рта вилку с одним и тем же кусочком паштета. Обозлившись на себя, я направил паштет в рот.

Вкус у него оказался грандиозный.

– Кем бы ни был наш враг, – продолжал живой мертвец, – он изощрен и могуч. Наша цель – спастись. Найти и обезвредить его – лишь средство, но самое радикальное. Ваша задача, господин Холмс, – найти. Вы нуждаетесь в стимуле – что ж, я понимаю: деньги вы презираете, а наши жизни вам глубоко безразличны.

Холмс с непроницаемым лицом разделывал бекаса.

– У каждого из нас есть, однако, своя ахиллесова пята, господин Холмс. Ваша – честолюбие. И если одного лишь вызова тайны вам недостаточно, то… – он метнул через стол в направлении моего друга вчетверо сложенную газету. Я успел заметить весьма узнаваемый силуэтный профиль Холмса и фрагмент заголовка «…ОБУЗДАЕТ ЛИ…».

Нож в руке Шерлока дрогнул. Он – вроде бы небрежно – развернул газету и пробежал глазами небольшую статью. Я видел, как бешенство борется в душе Холмса с обыкновенным его стоицизмом. Наконец он отодвинул от себя газету воистину царственным жестом.

– Конечно же, мистер Вордуорт, вы не знаете этого развязного газетчика.

– Конечно нет. У меня другой круг общения. Но получилось так, что у вас, как и у нас, нет дороги назад.

– Я живу сорок восемь лет, – размеренно ответил Холмс, – и ни разу еще не видел дороги назад. Что же касается нашей с вами ситуации, мне хватает самого вызова тайны.

– Вот и славно, – подытожил Вордуорт. – Итак, вам предстоит найти. Обезвредить – это мы возьмем на себя. – Все посмотрели на Грея – тот чинно жевал фрикассе. – Теперь остается еще одна неприятная версия. Отец Дженкинс…

Священник зачем-то встал, смущенно хихикнул и сел.

– Дорогие господа, – сказал он. – Дорогие мои господа, – вновь глуповатое хихиканье. – Вы поставили меня в весьма двойственное положение. Весьма двойственное, дорогие господа. Если бы не тайна исповеди, я должен был бы уже сейчас давать показания в Скотланд-Ярде, безбожно насилуя свою посредственную память. – Он посерьезнел. – Думаю, что не нарушу пресловутую тайну, если сообщу оставшимся, что эти господа сегодня утром исповедались мне и совокупное время их исповедей составило два часа пятнадцать минут. Замечу, что речь не шла о разорении птичьих гнезд или юношеском рукоблудии. Без сомнения, Господь может преследовать вас за ваши грехи.

– Но ведь вы нам их отпустили! – вскричал Джойс, покраснев. – Иначе какой смысл…

– Священник лишь ходатайствует перед…

– Так ходатайствуйте, дьявол вас дери!

– Если вы не против, – сказал Холмс, – мы с Ватсоном пойдем. Не люблю мракобесия. Доедайте, дружище, и пошли. А вы, Джойс и Вордуорт, не покидайте своих домов. Ни под каким видом. По меньшей мере дней десять. Иначе я снимаю с себя всякую ответственность.

Я кивнул – и мы действительно ушли минуты через три. Но и в эти три минуты состоялось некое представление.

Преподобный Дженкинс сунул банкирам по чеку. Вордуорт мгновенно подписал – Джойс же налился кровью.

– Что-то я не понимаю, святой отец, – прорычал он, – кто нас карает: дьявол, церковь или Господь?

– Раз уж вы сами подняли этот вопрос, – с достоинством отвечал пастор, – у дьявола к вам, по-видимому, нет особых претензий. Церковь (он выразительно посмотрел на Грея) не пользуется подобными методами. Ваших компаньонов покарал Господь – непосредственно или человечьей дланью.

– Так если Господь, то какого черта мы платим церкви?! Или вы занимаетесь почтовыми переводами? И на небесах в ходу шиллинги и фунты?

Священник начал отвечать, но мы с Холмсом уже закрывали величественную дубовую дверь «Альбиона».

На вечер у меня было запланировано несколько визитов. Холмс же посетил Королевскую Академию Наук, лабораторию электричества. Вернулся мрачный, как – извините за навязчивую ассоциацию – грозовая туча.

– Ну что, Холмс?

– Что-что. Ничего. Они говорят, наука еще не дошла до искусственной молнии. А с другой стороны, если бы и дошла, это направление все равно было бы засекречено. Майкрофт ничего не знает. Мне приходится опираться на пустоту, Ватсон! Громобойный аппарат есть. Мы видели итоги его работы. Но кто им владеет? Зачем он убивает этих подлецов? Мой человек проверил счета – один профессор-электронщик потерял двести фунтов на махинациях «КПДВ». Но чтобы из-за двухсот фунтов…

– Мы в тупике?

– Почти. На выходе из лаборатории меня поймал Биррел, кое-что рассказал. Найджет, начальник личной охраны Кларенса, первого убитого…

– Да-да.

– Найджет, выпив, сообщил Биррелу о некоей записке, которую его хозяин оставил на столе перед последним своим выходом из дому. Какая-то невнятица: «Он призывает меня»,а потом вдруг отчетливо и ясно – новое завещание. Кларенс отписал все сиротам и вдовам.

– Через какой-то конкретный фонд?

– В том-то и загвоздка, что нет. В таких случаях делопроизводителя назначает суд, и кто-то, конечно, нагреет руки, но кто именно – заранее определить нельзя. Так что – ни мотива, ни подозреваемого.

– И где теперь записка?

– Найджет уничтожил ее. По первому завещанию ему выходила небольшая рента.

– Еще одна погибшая душа, Холмс.

– Что? Ах, да. Наверное, Ватсон. Вы знаете, я не люблю выходить за пределы своей компетенции. Я пробую определить значение этого самого он.К кому Готлиб Кларенс потащился бы на ночь глядя в лес, да к тому же без охраны? Министр? Лорд парламента? Или подымай выше…

– Я думаю, много выше.

– Да ну вас, Ватсон. В ваши годы ловиться на антураж. Если уж вы так набожны, так признайте: если даже в нужнике мистера Честера хватит удар, то и это Божий произвол. Молния – это как раз театральщина для маловерных. Не так?

– Вроде бы так. Вроде бы, Холмс.

Холмс вытащил из футляра скрипку и довольно сносно исполнил этюд Паганини.

– Что-то складывается, Ватсон, – прошептал он, – что-то складывается.

Я ушел в спальню. За окном в чистом темно-синем небе сияла луна. На ее фоне дважды взмахнула крыльями черная птица – и я провалился в сон. И вдруг вывалился обратно.

Ночь стояла тихая и нежная, дверь же моя тряслась.

– Не спится, Холмс? – спросил я, подойдя к двери и натягивая брюки. – Нужен доктор?

– Доктор, – угрюмо отвечал мой друг, – уже не нужен.

– Кто из двух?

– Начинайте с левой ноги, Ватсон. А насчет покойника – загляните в карман пижамы.

Я засунул туда руку, нащупал клочок бумаги и при свете луны прочитал: «ДЖОЙС».

– Ну, Холмс, это все-таки дешевый эффект. Убили бы Вордуорта, вы бы таким образом «угадали», кто остался в живых.

– Переверните листок.

Я перевернул и на обороте прочитал в свете все той же луны:

НЕ ВАЛЯЙТЕ ДУРАКА, ВАТСОН. УБИТ ДЖОЙС. ЯКОБЫ МОЛНИЕЙ.

Я задумался.

– Как брюки?

– Я уже завязываю галстук, Холмс.

– Этим вашим дурацким альпийским узлом… Ладно, ладно, дружище. Открывайте – и поедем.

В особняке Джойса во всех окнах горело электричество. Внутри я увидел знакомые лица: Биррел, белый как смерть или вчерашний Вордуорт; хмурый и заспанный Лестрейд; жизнерадостный профессор-электронщик.

– Где труп? – мрачно спросил Холмс.

Нас провели к телу. На левой стороне груди обгорел пижамный халат; ужасный ожог обезобразил кожу банкира. Неправдоподобно белело ребро.

– Что скажете, Ватсон? – сквозь зубы спросил Холмс.

– Сильнейший ожог.

– Это я и сам вижу. Чем?

– Медленно – чем угодно. Но если мгновенно…

– Ну!

– Шаровая молния, – сказал я, вздохнув. Подошедший профессор радостно хохотнул.

Холмс прошел в угол комнаты и взял бильярдный кий.

– Биррел! Этот кий был очень дорог покойнику?

– Покойник, – ответил подошедший начальник охраны, – никаких предметов не ценил выше их нарицательной стоимости.

Холмс кивнул, сломал кий в двух местах и вышел в другую комнату. Кто-то аккуратно взял меня под локоть. Я оглянулся – Лестрейд.

– Знаете, Ватсон, я только сейчас начал понимать, зачем служу в Скотланд-Ярде.

– Что вы имеете в виду, инспектор?

– Видите ли, мой друг, я немного туповат, и редко какое дело мне удается раскрыть. Но есть такие дела, которые надо закрывать, а не раскрывать. Для этого я здесь и нахожусь.

Он пожал мне локоть, подмигнул и вышел. Тут же вернулся Холмс.

– Есть ли в доме телефонный аппарат Белла?

– Есть. Даже два.

– Хватит одного. Свяжитесь с вашим коллегой Маггатом.

Через долгие гудки соединение произошло, Биррел открыл было рот, потом осекся, слегка послушал и поднял на нас изумленное лицо.

– Они все уехали в дом на побережье.

– Все? Кто же тогда с вами говорил?

– Луиза, глухая горничная. Она не слушает, а просто наговаривает в трубку одно и то же.

– Адрес дома на побережье у вас есть?

Мы мчались сквозь темноту в сторону моря. Лихой кэбмен подрядился довезти нас за две цены. Холмс согласился с таким выражением лица, будто намеревался оглушить беднягу по приезде. Что ж, алчность наказуема, как и всякий порок.

– Мы едем защитить мистера Вордуорта?

– Мы едем арестовать его, Ватсон. Этот бледный паук имел мотив – завладеть фирмой. Имел деньги, чтобы нанять ученых. Наконец, имел выходы на личную охрану своих компаньонов – через того же Маггата.

– Маловато для ареста.

– Он превосходно обставил три убийства под Господень гнев. И вспомните, Ватсон, когда этот длиннорясый обратился к ним за пожертвованиями, Джойс прояснил картину, доказав всем и себе, что ему незачем платить папе римскому – и не заплатил. А Вордуорт тихо раскошелился. Но почему?! Вы ведь, наверное, заметили, что покорность и слабоволие не входят в сонм его пороков.

– Почему же?

– Потому что Джойс все принял всерьез, за чистую монету, действительно сражаясь за свою ничтожную жизнь. А Вордуорт принял участие в фарсе. Обеспечил себе косвенное алиби: зачем бы он, мол, стал платить, если бы не боялся? И объяснение для обывателей: почему остался жив? – потому что откупился у Бога. Белыми нитками шито, Ватсон!

– Этого хватит для прибрежного прокурора?

– Этого хватит для меня. Уверяю вас, мерзавец сам себя выдаст.

На очередном подъеме нам встретился пешеход в капюшоне. Мы взбирались в гору медленно – так что он успел заглянуть в окно – и вдруг вскочил на подножку. Я узнал Грея, наемного убийцу.

– Как дела, милейший? – спросил его Холмс.

– Отвратительно, – ответил сотрудник по особым поручениям. Сейчас его лицо выражало досаду и было более похоже на человеческое. – Если так пойдут дела, наши услуги более не понадобятся.

– Вы можете заниматься любимым делом, для души, – съязвил Холмс.

Грей невесело усмехнулся.

– Уверяю вас, я никогда не убиваю для забавы. Нехорошо сбивать расценки.

На этом он соскочил и ушел.

– Вот вам английская мораль, Ватсон, – задумчиво произнес Холмс после длинной паузы. А потом поправился: – Вот вам людская мораль.

Занимался розовый рассвет. За скалами мелькало море. Из-под копыт коня вертикально взлетел зимородок – кэбмен ругнулся вполголоса.

Я взглянул на Холмса – он сидел неподвижно, сжимая трость в кулаках. Глубоко посаженные глаза тускло сияли – парадоксальным образом Холмс напомнил мне сейчас Вордуорта.

Едва мы доехали до виллы, Холмс выскочил и побежал туда, не потрудившись ни расплатиться с кэбменом, ни хотя бы оглушить его. Мне пришлось всучить негодяю часы на цепочке. Порядком рассерженный, я влетел в дом и застал Холмса в перепалке с охраной.

– Так-то вы, Маггат, охраняете вашего патрона?! Двое проходимцев безо всяких государственных предписаний проникают внутрь помещения, а вы тут трете глаза?! Хотите лишиться работы, как ваши дружки?!

Я различил в голосе своего друга визгливые нотки – так он изъяснялся каждый раз, когда хотел, чтобы его слышали. Слова Холмса, готов поклясться, были адресованы Вордуорту.

– Осмелюсь заметить, но вы выломали дверь.

– Ну и что?! Ну и что, бездельники? А убийца церемонился бы с дверью?

– Прикажете палить в каждого встречного? Я вам не мистер Грей.

– А я вам вот что скажу на это, – Холмс перешел на вполне комнатный и задушевный тон, – вашему нанимателю нечего бояться, и вам это прекрасно известно.

– Пожалуй, сударь. Окна закрыты, и грозы вроде бы нет.

Холмс усмехнулся и воздел очи горе.

– Может быть, отвлечемся от этой доморощенной мистики? – и, повышая голос: – Как бы мне потолковать с мистером Вордуортом?!

– Он на своей половине.

– Так позовите его сюда.

– Извольте.

Маггат ушел по коридору. Два оставшихся охранника тупо пялились на нас, как каменные львы.

– Вордуорта тут нет, – сказал Холмс, хитро улыбаясь. – Прошу, Ватсон.

Мы пробежали по коридору и наткнулись на Маггата. Он пытался заглянуть в замочную скважину, потом повернул к нам порядком озадаченное лицо.

– Он не отвечает.

– Он не ответит.

– Он мертв?

– Он сбежал.

– Но это невозможно.

– Интересно узнать почему.

– Тут склон. С дороги – первый этаж, со стороны моря – второй. У мистера Вордуорта больные колени. Он еле ходит. Ему не выскочить в окно.

– Значит, есть дверь.

– Нет.

– Есть!

Энергичным ударом ноги Холмс высадил входную дверь – и мы вбежали в две смежные комнаты. Они – не считая шикарной мебели – были пусты. Окна были закрыты и даже зашторены.

– Он собрал вещи?

– Нет. Но куда, спаси Господи…

Холмс огляделся. Ноздри его раздувались и опадали, как у крупного хищника.

– Ватсон, помогите, – мы с Холмсом отодвинули огромную «Данаю под золотым дождем» и нашли за ней дверцу. Холмс приоткрыл ее – там оказалась узкая винтовая лестница.

И тут издалека донесся громовой раскат.

Маггат сел на хозяйскую кровать.

– Пускай его покарает Господь, – произнес он раздельно и внятно. – Считайте, что я уволился.

Холмс подошел к Маггату и влепил ему пару пощечин – тот лишь слегка повел туда-сюда головой.

– Опомнитесь, Маггат. Ваш хозяин избавился от компаньонов, а сейчас сядет в лодочку и отчалит в сторону Швейцарии, где находятся капиталы фирмы. И если случайно мы с вами услышали какое-то невнятное кишечное урчание…

На этих словах новоявленный безработный осенил себя крестом – за окном снова громыхнуло, но уже ближе, – и Маггат мягко завалился на бок.

– Что, Ватсон, настоящий обморок у этого шута?

Я взял вялое запястье, оттянул веко, заглянул в зрачок.

– Настоящий.

– Тогда бросайте его и вперед. Ублюдок на своих слабых коленях не мог уйти далеко. Через десять минут мы раскроем дело о Божьем гневе. – Он попробовал улыбнуться.

И тут вновь прогремел гром.

Винтовая лестница привела нас в погреб, где мы довольно долго пробирались между винных бочек, а потом сквозь пологий подземный ход вылезли на пляж. Моря, впрочем, не было видно – нам предстояло перевалить через невысокий склон. Мы кинулись туда, по щиколотку утопая в песке. Я оглянулся – вилла маячила ярдах в двустах, выход же из погреба совершенно исчез в высокой траве. Я нагнал Холмса.

– Хорошо, – проскрипел он сквозь зубы.

– Что?

– Что нам так трудно идти. Представьте теперь, насколько трудно мерзавцу Вордуорту. Мы отыгрываем у него добрую секунду на каждом десятке ярдов.

Прогремел гром – впрочем, здесь, в акустике открытого пространства, относительно негромко. Молнии я не видел. Гром закончился неким небесным шорохом, а потом наступила – нет, не тишина. Ровный гул моря, незаметный раньше.

Мы взобрались на склон.

– Вон он! – тихо воскликнул Холмс, указывая вниз.

Хромой банкир брел по песку, потом оглянулся – лица отсюда не было видно, но сама фигура выражала ужас.

– Он видит нас! – шепнул я Холмсу, но тот, наделенный от природы более острым зрением, проследил за взглядом Вордуорта. Я, в свою очередь, посмотрел куда и Холмс – и увидел посреди ясного неба крохотную фиолетовую тучу. Она неслась невысоко над землей в направлении моря.

Холмс больно стиснул мне локоть.

– Вы оказались правы, Ватсон. Установка для управления тучей – не больше, не меньше. Посмотрите, довольно юркая. Та-ак. Есть!

Не знаю, как нам с Холмсом хватило смелости подбежать к обугленному телу Вордуорта. Впрочем, тучка рассеялась, и теперь вовсю палило солнце.

– Немного неуютно, Ватсон. Сейчас мы пойдем искать технику – и у оператора возникнет искушение нас подпалить. Но как только он это сделает, миф о Божьем гневе рассеется, потому что мы с вами, дружище, все-таки не настолько прогневили Бога. За пультом исполнитель, и он не станет стрелять без инструкции. Да и тучи нет. Что ж, вы налево… Да, ошибся я в Вордуорте. Интересно, кому отойдет фирма после смерти четырех директоров? Очевидно, прямым наследникам Вордуорта. Где тот гад, который перегадил гадину? Что это там? Нет, заурядное бревно. Черт! Может быть, устройство в паре миль – и сейчас его уже сворачивают. Будь проклята связь науки с капиталом!

И тут раздался голос с небес.

И тут раздался голос с небес.

–  РАБ МОЙ ШЕРЛОК! ПОШТО ТЫ ГОНИШЬ И НЕ ПРИНИМАЕШЬ МЕНЯ?

– Вот тут хитроумные бестии прокололись, – прошептал Холмс, счастливо улыбаясь. – Рупор, Ватсон. Рупор должен быть поблизости. И причешитесь – а то ваши волосы стоят дыбом.

–  КАКИЕ БЕСТИИ?! КАКОЙ РУПОР?! РАСТВОРИ ГЛАЗА, СЫН МОЙ!

– Что за балаган! – пробормотал Холмс, вставая во весь рост. Он огляделся, повернувшись на носках, пожал плечами и крикнул в направлении Норфолка:

– Ты преступник и еретик! Тебе не напугать меня! Хоть даже небеса станут оранжевыми!

Мне показалось, что небо содрогнулось в космическом смешке.

Мне показалось, что небо содрогнулось в космическом смешке. А потом оно стало оранжевым, а солнце – для разнообразия – синим. А потом – в самой сердцевине – небеса раскололись, и там возник гигантский сад, его объемная зелень дико смотрелась там, где обыкновенно все плоско. Потом зелень раздвинула человеческая рука – и на нас взглянуло лицо, похожее на лицо Шерлока, но добрее и с большими усами.

–  Шерлок, – мягко спросил великан с небес, – Шерлок, ты потерял кораблик?

– Отец, – прошептал мой друг – слезы лились по его лицу, – Ватсон, вы видите?

– Вижу…

–  Так подыми его.

Небо вновь стало синим, а солнце – слепяще-белым. Холмс опустился на колени и пошарил в песке. Почти сразу он нашел, что искал, и посмотрел на меня ошарашенно.

– Невероятно, – сказал он, словно остальное было еще кое-как вероятно. – Ватсон!

На его ладони лежал детский кораблик из сосновой коры, с бумажным парусом и мачтой из длинной спички. На борту было выцарапано: «капуцин».

Холмс вдохнул раз, другой, словно ему не хватало воздуха, – и вновь слезы хлынули из его глаз.

Отчего-то мы прошли назад тем же путем – долго искали лаз в траве, потом одолели пологий спуск и погреб, поднялись по винтовой лестнице. Холмс нес игрушечный кораблик так бережно, как… впрочем, я ни разу не видел подобной осторожности – и сравнить ее мне не с чем.

Маггат все так же сидел на кровати, качаясь из стороны в сторону, как китайский болван.

– Как там? – спросил он без особого интереса.

Холмс ничего не ответил, баюкая кораблик.

– Нормально, – ответил я за двоих. – Вордуорта убило молнией.

Маггат кивнул.

– Может быть, кофе? – предложил он.

– Может быть, – сказал Холмс. – А еще раздобудьте нам, голубчик, прочный саквояж и пошлите человека за экипажем.

– Сейчас. А это что у вас, улика? Можно взглянуть?

– Только из моих рук.

– Симпатичная вещь. Ну, я пошел.

– Да, Маггат…

– Сэр?

– Я был груб с вами. Простите меня ради Бога.

– Конечно. Конечно.

На обратном пути Холмс мгновенно уснул – сказалось нервное напряжение. Через час экипаж тряхнуло на очередном булыжнике – и Холмс дернулся, зашарил рукой.

– Здесь, Шерлок, в саквояже.

– Да-да. Интересное дело.

– Не говорите, друг мой. Не то слово.

– Ватсон, только не сердитесь, мне сейчас пришло в голову… ведь в определенном смысле мы с вами нашли… как бы сказать… Того, Кто убивал – и он сам признался…

– Бросьте, Холмс, – ответил я словами Лестрейда. Он покорно замолчал и не проронил ни слова до самого Лондона. И лишь когда в окне замелькали родные дома, Холмс вновь заговорил.

– Дайте слово, Ватсон, что вы опишете это дело, но не будете публиковать очерк до нашей смерти. Не ранее чем через пятьдесят лет после смерти того, кто умрет вторым. Дайте слово.

– Конечно, Холмс.

– Примите надлежащие меры. Не мне вас учить.

– Конечно.

Он вышел на Бейкер-стрит, ссутулившись и держа саквояж обеими руками.