Текст книги "Череп Шерлока Холмса"

Автор книги: Нил Гейман

Череп Шерлока Холмса

В этом сборнике вниманию читателя представлены разные варианты развития холмсовской темы. Если «Этюд в изумрудных тонах» Нила Геймана – это фэнтези в чистом виде, то «Самоубийство Джорджа Уиплоу» Павла Амнуэля – столь же чистая стилизация в классической манере, пастиш. Повесть Даниэля Клугера и Александра Рыбалки «Череп Шерлока Холмса» несет в себе элементы НФ и мистики, повесть Инны Кублицкой и Сергея Лифанова «Часы доктора Ватсона» представляет то, что здесь названо «альтернативной классикой», а рассказы Леонида Костюкова совмещают в себе пародию и сюрреалистическую притчу.

Бейкер-стрит и ее отражения

 
Доктор Ватсон вернулся с афганской войны,
У него два раненья пониже спины,
Гиппократова клятва, ланцет и пинцет,
Он певец просвещенной страны.
Холмс уехал в Одессу по тайным делам,
Доктор Ватсон с утра посещает Бедлам,
Вечерами – Британский музей,
Он почти не имеет друзей.
 

* * * *

 
Холмс уехал, и некому выйти на бой,
Против древнего мрака с козлиной губой.
Доктор Ватсон вернулся с афганской войны —
Он эксперт по делам сатаны.
Сквозь туман пробивается газовый свет,
Доктор Ватсон сжимает в кармане ланцет.
Возле лондонских доков гнилая вода,
Он не станет спускаться туда.
Там портовые девки хохочут во мрак
Пострашнее любых баскервильских собак,
Там рассадник порока, обитель греха,
Человечья гнилая труха.
Для того ли в Афгане он кровь проливал
И ребятам глаза закрывал?
Сквозь туман пробивается утренний свет —
Миссис Хадсон вздыхает и чистит ланцет,
Нынче столько работы у этих врачей,
Даже вечером отдыха нет!
 

Мария Галина

После того, как Шерлок Холмс отвесил свой последний поклон и сэр Артур Конан Дойл поставил точку в рассказах о приключениях Великого Сыщика, книги о его приключениях продолжают выходить регулярно. Умные люди подсчитали, что их опубликовано четыре тысячи. Пишут их авторы из разных стран – от соотечественников Холмса и Дойла до тибетцев (Холмс ведь был в Тибете, верно?). Освещаются все фрагменты биографии Великого Сыщика от детства до старости. Не забыты и родственники Холмса – ну, а о брате Майкрофте сам бог велел сочинять. Но есть цикл романов и о бабушке Холмса – едва помянутой в канонических текстах «сестре французского художника Верне» (вполне исторической личности, кстати). И чем дальше, тем больше авторы дают волю воображению. И не только в тех текстах, где Холмс оказывается убийцей-психопатом, а раскрытию преступлений вместо доктора Ватсона способствует совсем другой доктор – Фрейд (заодно излечивший Холмса от наркозависимости и патологического женоненавистничества).

Но вот в романе Роджера Желязны «Ночь в тоскливом октябре» Великий Сыщик в своем умении перевоплощаться доходит в прямом смысле до оборотничества. У Сергея Лукьяненко в романе «Геном» Холмс, генетически модифицированный сыщик будущего, расследует убийство, долженствующее развязать галактическую войну. О Холмсе писали Стивен Кинг, Филип Жозе Фармер, Пол Андерсон, Илья Варшавский, Евгений Войскунский и Исай Лукодьянов. Даже упомянутые выше романы про Майкрофта Холмса и Виктуар Верне под псевдонимом Куин Фоссет пишут двое известных фантастов – Челси Куин Ярбро и Билл Фоссет.

Зачем детективщики пишут о Холмсе – довольно ясно. Как было сказано по этому поводу в одной сетевой дискуссии – «это все равно, как если бы вам, полковник, дали пострелять из пистолета Дзержинского». А вот зачем фантасты пишут о Холмсе?

Конан Дойл сочинял детективные рассказы для журналов, отнюдь не «нетленку». Но создал он нечто большее, чем детектив, даже выдающийся детектив. Это миф. (Ни Эркюль Пуаро, ни мисс Марпл, ни отец Браун, ни Ниро Вульф, при всей свой колоритности, на героев мифа не «тянут».) Или мистерия, как утверждает в своей книге по теории и истории детективного жанра («Баскервильская мистерия») один из авторов данного сборника, Даниэль Клугер. А интерпретации мифа всегда привлекали фантастов.

Заметим также, что в последние годы появляется все больше произведений, написанных в жанре, который по аналогии с «альтернативной историей» можно назвать «альтернативной классикой» – иные варианты классических сюжетов. Если признать это разновидностью фантастики, то необязательно делать Холмса оборотнем или пришельцем. Достаточно рассказать, что «не так это было, совсем не так».

В этом сборнике вниманию читателя представлены разные варианты развития холмсовской темы. Если «Этюд в изумрудных тонах» Нила Геймана – это фэнтези в чистом виде, то «Самоубийство Джорджа Уиплоу» Павла Амнуэля – столь же чистая стилизация в классической манере, пастиш. Повести Даниэля Клугера и Александра Рыбалки «Череп Шерлока Холмса» и «Лето сухих гроз» Василия Щепетнева несут в себе элементы НФ и мистики, повесть Инны Кублицкой и Сергея Лифанова «Часы доктора Ватсона» и рассказ того же Василия Щепетнева «Подлинная история Баскервильского Чудовища» представляют то, что здесь названо «альтернативной классикой», а рассказы Леонида Костюкова совмещают в себе пародию и сюрреалистическую притчу.

А «включенность» холмсианы в разряд мировой классики влечет за собой литературную игру. Холмс Нила Геймана живет и действует в мире, порожденном воображением англо-американских неоромантиков Стовенсона, Стокера, Лавкрафта, а в повести Клугера и Рыбалки Энн разливает растительное масло на трамвайных путях под пристальным взглядом Михаила Афанасьевича из русского посольства и так далее.

Однако не меньше Великого Сыщика писателей интересует личность его биографа. При ближайшем рассмотрении оказывается, что простодушный и добрый доктор не так прост. То имена у него разные, то количество жен не подлежит точному подсчету… Можно, конечно, отнести это за счет ошибок памяти Конан Дойла, но так будет неинтересно. Довольно давно один из главных соперников Конан Дойла на детективном поприще – Рекс Стаут – убедительно доказал, что под псевдонимом «доктор Ватсон» творила миссис Холмс, урожденная Ирэн Адлер.

Но не все с ним согласились.

Так кем же был доктор Ватсон? Тайным преступником? Сотрудником спецслужб? Джеком-Потрошителем? Личиной демиурга? Выбирайте любой вариант, ибо Бейкер-стрит, как Эмбер, отбрасывает бесчисленное множество отражений.

Наталья Резанова

Нил Гейман
Этюд в изумрудных тонах

1. Новый друг

Сразу по возвращении из сногсшибательного Европейского Турне, в ходе которого они показали свое искусство перед несколькими КОРОНОВАННЫМИ ОСОБАМИ ЕВРОПЫ, снискав их одобрение и благоволение великолепными драматическими представлениями, равно сочетающими КОМЕДИЮ и ТРАГЕДИЮ, «Актеры Стрэнда» счастливы объявить о КРАТКОЙ ГАСТРОЛИ в апреле, в Королевском театре на Друри-лейн, где вниманию публики будут представлены три одноактные пьесы – «Мой брат-близнец Том!», «Маленькая торговка фиалками» и «Возвращение Великих Древних» (историко-эпическое зрелище невообразимого размаха!). Билеты можно приобрести в Центральных билетных кассах.

Думаю, все дело в безмерности. Необъятности того, что скрывается под поверхностью. Тьме в наших снах.

Впрочем, я витаю в облаках. Простите. Я писатель неопытный.

Я хотел найти себе жилье. Так я с ним и познакомился. Мне нужен был компаньон, с которым я мог бы разделить квартиру и расходы. Нас представил друг другу один общий знакомый в химической лаборатории при больнице Св. Варфоломея.

– Я вижу, вы были в Афганистане, – тут же сказал он мне. У меня отвисла челюсть, и я уставился на него широко открытыми глазами.

– Поразительно, – пробормотал я.

– Ну, это пустяки, – сказал мне облаченный в белый лабораторный халат незнакомец, которому было суждено стать моим другом. – По тому, как вы держите руку, я могу заключить, что вы были ранены, и довольно необычным образом. У вас загорелое лицо. Военная выправка. В Империи не так уж много мест, где военный может получить такой загар и – принимая во внимание природу вашего ранения и обычаи пещерных жителей Афганистана – перенести такие пытки.

В таком свете все и вправду казалось до смешного простым. Впрочем, так бывало всегда, когда он объяснял свои выводы. Я загорел до черноты, и, как он верно заметил, меня пытали.

Боги и люди Афганистана были дики и непокорны, они не хотели, чтобы ими правили из Уайт-Холла или из Берлина, да что там – даже из Москвы, и не были готовы принять разумный миропорядок. Я был откомандирован в предгорья в составе N-ского полка. Мы были на равных, покуда дрались в горах и на холмах, но когда стычки переместились в кромешную темноту пещер, мы совершенно растерялись и потеряли ориентацию.

Никогда не смогу забыть зеркальную поверхность подземного озера и существо, которое поднялось из вод; глаза его открывались и закрывались, и певучий шепот, сопровождавший его появление, вился над тварью, как жужжание мухи, большей, чем мир.

То, что я выжил, было чудом, но я все же выжил и вернулся в Англию. Мои нервы были до крайности расшатаны. То место на плече, где меня коснулся рот этой гигантской пиявки, осталось навсегда отмеченным мертвенно-белым ореолом, и рука моя иссохла. Когда-то у меня была репутация отличного стрелка. Теперь не осталось ничего, кроме страха перед подземным миром, точнее сказать – панического ужаса, из-за которого я готов был скорее потратить полшиллинга из военной пенсии на кэб, нежели спуститься в подземку за пенни.

Впрочем, тьма и туманы Лондона меня приняли, успокоили. Я лишился прежнего жилья из-за того, что кричал по ночам. Да, я был в Афганистане, но я вернулся.

– Я кричу по ночам, – сказал я ему.

– Мне говорили, что я храплю, – ответил он. – Кроме того, мой образ жизни нельзя назвать размеренным, и я часто стреляю для тренировки по каминной доске. Мне будет нужна гостиная для деловых встреч. Я эгоистичен, скрытен и мне легко наскучить. Это вас смущает?

Я улыбнулся, покачал головой и протянул ему руку. Мы обменялись рукопожатием.

Квартира, которую он нашел для нас на Бейкер-стрит, как нельзя лучше подходила для двух холостяков. Я помнил все, что мой друг говорил о своей склонности к уединению, и потому воздерживался от вопросов о том, чем он зарабатывает на жизнь. Впрочем, многое дразнило мое любопытство. В любое время к нему могли явиться посетители, и тогда я покидал гостиную и удалялся к себе в спальню, гадая, что у них общего с моим другом: у бледной женщины с бельмом на глазу, щуплого человечка, похожего на коммивояжера, представительного денди в бархатном пиджаке и у всех остальных. Некоторые приходили часто, многие появлялись только однажды, говорили с ним и уходили – обеспокоенные или удовлетворенные.

Он был для меня загадкой.

Однажды, когда мы наслаждались одним из превосходных завтраков нашей хозяйки, мой друг позвонил и вызвал эту милую даму.

– Примерно через четыре минуты к нам присоединится еще один джентльмен, – заявил он. – Понадобится еще один прибор.

– Хорошо, – ответила она. – Я поджарю еще несколько сосисок.

Мой друг невозмутимо вернулся к утренней газете. С растущим нетерпением я ожидал объяснений и наконец не сдержался.

– Я в недоумении. Откуда вам известно, что через четыре минуты у нас будет посетитель? Не было ведь ни телеграммы, ни письма, ни записки.

Он слегка улыбнулся.

– Вы не слышали стук колес экипажа на улице несколько минут назад? Он притормозил, когда проезжал мимо, – очевидно, когда кучер заметил нашу дверь. Затем он снова набрал скорость и проехал мимо, в сторону Мэрилебон-роуд. Там полным-полно экипажей и кэбов, которые подвозят пассажиров на железнодорожную станцию и к Музею восковых фигур. Именно там высадится тот, кто не хочет, чтобы его заметили. Дойти оттуда до нас можно приблизительно за четыре минуты…

Он бросил взгляд на карманные часы, и в тот же миг я услышал звук шагов на улице.

– Входите, Лестрейд! – позвал он. – Дверь открыта, и ваши сосиски как раз подоспели.

В комнату вошел человек – видимо, тот самый Лестрейд – и тщательно затворил за собой дверь.

– По правде сказать, – начал он, – я уж решил было, что сегодняшний завтрак отложен на завтра, но паре сосисок точно не скрыться от правосудия в моем лице.

Это был тот самый щуплый человечек, которого я неоднократно видел раньше. Он походил на коммивояжера, торгующего новейшими резиновыми изделиями или патентованными средствами от всех болезней.

Мой друг подождал, пока наша квартирная хозяйка не вышла из комнаты, а затем сказал:

– Итак, насколько я понимаю, это дело государственной важности.

– Черт возьми! – воскликнул Лестрейд, бледнея. – Не может быть, чтобы слух уже разошелся. Не может быть…

Он стал наполнять тарелку сосисками, копченым филе, кеджери [1]1
  Жаркое из рыбы, мяса и соуса карри.


[Закрыть]и тостами, но руки его слегка дрожали.

– Разумеется, нет, – успокоил его мой друг. – Я не забыл скрип колес вашего экипажа, хотя давненько его не слышал: вибрирующая «соль» на полтона выше «до». А если инспектор из Скотланд-Ярда не может позволить, чтобы видели, как он входит в дом единственного в Лондоне частного детектива-консультанта, но тем не менее является, да к тому же не успев позавтракать, я могу сделать вывод, что это не рядовое дело. Ergo, тут замешаны власти предержащие, и это дело государственной важности.

Лестрейд вытер с подбородка яичный желток салфеткой. Я уставился на него. Он ничуть не походил на тот образ инспектора Скотланд-Ярда, который я всегда себе представлял; впрочем, мой друг тоже не слишком соответствовал моему представлению о частных детективах-консультантах – чем бы они ни занимались.

– Я полагаю, нам следует обсудить это дело наедине, – проговорил Лестрейд, косясь на меня.

Мой друг лукаво усмехнулся и покачал головой, как обычно, когда что-то его веселило.

– Ерунда, – ответил он. – Одна голова хорошо, а две – лучше. К тому же все, что говорится одному из нас, говорится обоим.

– Если я мешаю… – мрачно начал я, но он жестом призвал меня к молчанию.

Лестрейд пожал плечами.

– А, неважно, – сказал он через несколько мгновений, – если вы распутаете это дело, я останусь на своей должности. Если нет, я ее потеряю. Вот что: используйте все ваши методы. Хуже все равно не будет.

– Если история и учит нас чему-нибудь, то лишь тому, что всегда может быть «хуже», – заметил мой друг. – Так когда мы отправляемся в Шордитч?

Лестрейд выронил вилку.

– Проклятье! – воскликнул он. – Так вы все это время делали из меня дурака, а вам уже все известно?! Да как вам не стыдно…

– Никто мне ничего не рассказывал об этом деле. Когда полицейский инспектор входит в мою гостиную, а его ботинки и штанины заляпаны такой характерной горчично-желтой грязью, мне не остается ничего иного, как предположить, что он совсем недавно побывал неподалеку от перекопанной Хоббс-лейн в Шордитче, а это единственное место в Лондоне, где встречается глина такого оттенка.

Инспектор Лестрейд был явно смущен.

– Ну, теперь, когда вы все объяснили, – пробормотал он, – все и вправду кажется очевидным.

Мой друг отодвинул тарелку.

– Разумеется, – несколько раздраженно сказал он.

Мы отправились в Ист-Энд на кэбе. Инспектор Лестрейд вернулся за своим экипажем на Мэрилебон-роуд и оставил нас одних.

– Так вы действительно частный детектив-консультант? – спросил я.

– Единственный в Лондоне и, вероятно, в мире, – ответил мой друг. – Я не веду дел. Вместо этого я даю консультации. Люди приходят ко мне со своими неразрешимыми проблемами, описывают их, и иногда мне удается их разрешить.

– Так те люди, которые приходили к вам…

– Преимущественно полицейские или частные сыщики.

Утро выдалось ясным, но мы тряслись теперь по окраине трущоб в Сент-Джайлсе, этого притона воров и головорезов, который уродует Лондон, как раковая опухоль – лицо миловидной торговки цветами. Свет, пробивавшийся в окна кэба, был мутным и слабым.

– Вы уверены, что хотите, чтобы я вас сопровождал?

В ответ мой друг не мигая уставился на меня.

– У меня такое чувство, – медленно произнес он, – что нам предначертано быть вместе. Что мы уже сражались плечом к плечу, в прошлом или будущем – не знаю. Я человек рациональный, но знаю цену хорошему спутнику и с того момента, как увидел вас, понял, что могу доверять вам как самому себе. Да. Я уверен, что вы должны меня сопровождать.

Я покраснел и пробормотал что-то невразумительное. Впервые со времени возвращения из Афганистана я почувствовал, что чего-то стою.

2. Комната

«Животворный поток» Виктора! Электрический флюид! Вашим членам недостает жизненной энергии? Вы с сожалением оглядываетесь на годы вашей юности? Вы уже поставили крест на плотских утехах? «Животворный поток» Виктора вернет жизнь туда, откуда она уже давно ушла: даже самый старый конь может вновь стать могучим жеребцом! Возвращаем Жизнь Мертвым – при помощи старого семейного рецепта и новейших достижений науки. Чтобы получить заверенные подтверждения эффективности «Животворного потока» Виктора, пишите по адресу: компания «В. фон Ф.», Чип-стрит, 1–б, Лондон.

Это был дом с дешевыми квартирами, сдаваемыми внаем. Перед парадным входом стоял полицейский. Лестрейд окликнул его по имени и приказал пропустить нас внутрь. Я был готов войти, но мой друг задержался на пороге и вынул из кармана увеличительное стекло. Он тщательно изучил грязь, оставшуюся на железной скребнице, потыкав в нее указательным пальцем. Закончив осмотр, он направился внутрь.

Мы поднялись по лестнице. Найти комнату, в которой произошло преступление, было несложно: вход охраняли два крепких констебля.

Лестрейд кивнул им, и они посторонились. Мы вошли внутрь.

Как я уже говорил, по профессии я не писатель и не решаюсь описать это место, понимая, что мои слова все равно не смогут передать того, что мы увидели. Впрочем, если уж я начал повествование, то, боюсь, придется мне его продолжить. Убийство было совершено в маленькой двухместной спальне. Тело, точнее, то, что от него осталось, все еще лежало там, на полу. Я видел его, но сначала как-то его не заметил. Сначала я увидел только то, что вытекло из разрезанного горла и груди жертвы: жидкость была не то желто-зеленой, не то салатовой. Она впиталась в поношенный ковер и забрызгала стены. На мгновение мне показалось, что передо мной работа адского художника, который решил набросать здесь этюд в изумрудных тонах.

Через мгновение, которое показалось мне веком, я посмотрел на тело, вскрытое и выпотрошенное, как кролик на разделочном столе у мясника, и попытался понять, что я вижу. Я снял шляпу, и мой друг сделал то же.

Он опустился на колени и осмотрел тело, изучая порезы и глубокие раны. Затем вынул увеличительное стекло и направился к стене, рассматривая потеки высыхающего ихора.

– Мы это уже делали, – заметил инспектор Лестрейд.

– В самом деле? – откликнулся мой друг. – Тогда что вы думаете об этом? Я полагаю, это слово.

Лестрейд подошел к тому месту, где стоял мой друг, и поднял глаза. Там, на выцветших желтых обоях, чуть выше головы Лестрейда, зеленой кровью было выведено слово.

– R-A-C-H-E…? – прочитал по буквам Лестрейд. – Видимо, он хотел написать имя Рэйчел, но ему помешали. Так что – мы должны найти женщину…

Мой друг промолчал. Он вернулся к мертвецу и приподнял его руки, одну за другой. Крови на пальцах не было.

– Я полагаю, мы можем утверждать, что это слово не было написано Его Королевским Высочеством…

– Да как вы?..

– Мой дорогой Лестрейд. Пожалуйста, поверьте – у меня и вправду есть мозг. Труп, со всей очевидностью, не принадлежит человеку: цвет крови, число суставов, глаза, черты лица – все свидетельствует об аристократическом происхождении. Хотя я и не могу сказать точно, какой это род, но можно предположить, что перед нами наследник… нет, скорее, второй в линии наследования… одного из немецких княжеств.

– Умопомрачительно! – Лестрейд помялся, а затем сказал: – Это принц Франц Драго из Богемии. Он прибыл сюда, в Альбион, в качестве гостя Ее Величества Виктории. Для отдыха и осмотра достопримечательностей…

– Театров, притонов и публичных домов, вы хотели сказать?

– Как угодно, – Лестрейд чувствовал себя не в своей тарелке. – В любом случае вы нам подбросили отличный след этой Рэйчел. Хотя, не сомневаюсь, мы бы и сами нашли ее…

– Несомненно, – согласился мой друг.

Он продолжил осмотр комнаты и несколько раз весьма ядовито упомянул полицейских и их тяжелые ботинки, которые почти уничтожили следы и передвинули все улики, которые могли бы пригодиться тому, кто хочет восстановить всю картину происшествия.

Тем не менее его заинтересовал небольшой комочек грязи, который он нашел за дверью.

Около камина обнаружилось немного пепла или пыли.

– Это вы видели? – спросил он у Лестрейда.

– Полиция Ее Величества, – язвительно усмехнулся Лестрейд, – не испытывает восторгов в связи с обнаружением пепла в камине. Обычно именно там его и находят.

Мой друг взял щепотку пепла и растер его между пальцев, а затем понюхал. Наконец он собрал остатки в небольшой стеклянный сосуд, заткнул его пробкой и спрятал во внутренний карман пальто.

Он встал.

– А тело?

Лестрейд ответил:

– Дворец сам его заберет.

Мой друг кивнул мне, и мы направились к выходу. Мой друг вздохнул.

– Инспектор, ваши поиски мисс Рэйчел могут оказаться безуспешными. Среди прочего «Rache» по-немецки означает «месть». Проверьте по словарю. Там есть и другие значения.

Мы спустились по лестнице и вышли на улицу.

– Вы до сего дня никогда не видели особу королевской крови? – спросил он. Я покачал головой. – Ну, такое зрелище может потрясти любого неподготовленного человека. Что это с вами, друг мой, вы дрожите!

– Прошу прощения. Через несколько минут я успокоюсь.

– Вы не возражаете против пешей прогулки? – спросил он, и я согласился, уверенный, что если бы я остановился, то закричал бы.

– В таком случае направимся на запад, – сказал мой друг, указывая на темные башни Дворца. И мы отправились в путь.

– Итак, – заметил мой друг некоторое время спустя. – Вам никогда прежде не доводилось лично сталкиваться с коронованными особами Европы?

– Нет, – ответил я.

– Я полагаю, можно с уверенностью утверждать, что вам это предстоит, – сказал он мне. – И в самом скором времени.

– Дорогой друг, что заставляет вас думать?..

В ответ он указал на черный экипаж, который остановился в пятидесяти ярдах от нас. Человек в черном цилиндре и пальто стоял подле его открытой двери и молча ждал. Дверь экипажа украшал золотой герб, известный каждому ребенку Альбиона.

– Есть такие приглашения, от которых не отказываются, – заметил мой друг. Он снял шляпу и отдал ее лакею, и мне показалось, что он улыбался, когда забирался в коробку экипажа и усаживался на мягких кожаных подушках.

Я попытался заговорить с ним во время пути ко Дворцу, но он только прижал палец к губам, после чего закрыл глаза и, казалось, погрузился глубоко в свои мысли. Я, со своей стороны, пытался припомнить, что мне известно о германской королевской семье, но не мог вспомнить ничего, кроме того, что консорт Ее Величества, Принц Альберт, был родом из Германии.

Я сунул руку в карман и вытащил пригоршню монет – медных и серебряных, почерневших и позеленевших.

Я всматривался в изображение нашей королевы на них и испытывал, с одной стороны, гордость патриота, а с другой – сильнейший ужас. Я уже говорил вам, что когда-то я был военным и страх был мне неведом. Я даже мог припомнить время, когда это было истинной правдой. На мгновение я припомнил то время, когда я был отличным стрелком, пожалуй, даже лучшим в полку, но моя правая рука обвисла, как парализованная, монеты звякнули, и в душе моей осталась только горечь.