Текст книги "Череп Шерлока Холмса"

Автор книги: Нил Гейман

Соавторы: Даниэль Клугер,Павел (Песах) Амнуэль,Инна Кублицкая,Сергей Лифанов,Александр Рыбалка,Леонид Костюков,Василий Щепетнев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

Я осторожно взял его в руки. Узел действительно выглядел необычно. Между тем Холмс продолжал:

– Ну-с, а во время трапезы мне продолжали оказывать знаки весьма уважительного внимания – в том числе и настоятель. Он живо интересовался моими наблюдениями, а я по мере сил старался его любопытство удовлетворить. Странным было, что и жизнью европейцев он интересовался не в меньшей степени. Мне удалось перевести разговор на варварский обычай использования человеческих черепов и на особенности анатомического строения. Старик охотно поддержал предложенную тему. Мало того, ничуть не смущаясь, он повторил то же, что сказал мой проводник – насчет того, как они будут счастливы присоединить чашу из моего выдающегося черепа к уже существующим. Я сделал вид, что ничуть этим не обескуражен, и, словно невзначай, упомянул норвежца Торстейна Робю. «Да, я помню его, – тотчас отозвался лама. – К сожалению, его череп не представляет собою ничего особенного. Ваш соотечественник пробыл у нас недолго и сразу же отбыл к перевалу с очередным караваном…» Как вы помните, Ватсон, я представлялся норвежцем, – пояснил Холмс. – Далее он сообщил, что на том перевале в хижине обитает весьма почитаемый местными жителями отшельник и что о Торстейне Робю они более ничего не слышали, – Холмс допил портвейн, остававшийся в рюмке, взглянул на часы и торопливо поднялся. – Ватсон, я собираюсь лечь спать и советую вам последовать моему примеру. Завтра нам предстоит нанести еще несколько визитов.

Он ушел к себе, а я еще некоторое время сидел, задумчиво разглядывая шнурок с узлом и безуспешно пытаясь связать давние тибетские приключения моего друга с загадочным убийством русского эмигранта.

Глава 3
Тайна русского эмигранта

Холмс разбудил меня раньше обычного. Наскоро позавтракав, мы вышли из дома. Великий сыщик был сосредоточен и малоразговорчив. Я не стал расспрашивать о наших планах на сегодня, но он сам сказал мне – когда мы сели в кэб:

– Настало время нанести визит в русское консульство. Я хочу задать там несколько вопросов.

– Вы полагаете, вам на них ответят? – усомнился я.

– Мы прежде заедем к Майкрофту. У него прекрасные отношения с сотрудниками консульства… конфиденциальные, – добавил Холмс после небольшой паузы.

Последнее замечание вскоре подтвердилось. От клуба «Диоген», фактически превращенного Майкрофтом Холмсом в резиденцию, мы прибыли в русское консульство. Оно располагалось в двухэтажном особняке и не отличалось от прочих домов на улице ничем, кроме трехцветного флага, украшавшего подъезд. Ни о чем не спрашивая, нас проводили на второй этаж. Здесь, в просторном кабинете уже ожидали. Одного джентльмена нам представили как вице-консула графа В., второй – молодой человек лет двадцати с неброской внешностью оказался секретарем по имени Михаил. Он скромно стоял в слабоосвещенном углу, держа в руках папку из тисненой кожи.

– Счастлив познакомиться с вами, господа, – сказал граф после обмена приветствиями. – Мне всегда доставляло удовольствие следить за вашими блестящими расследованиями, но я и не предполагал, что когда-нибудь лично пожму вашу руку.

Его английский был безукоризненным, да и сам граф походил скорее на типичного английского джентльмена, нежели на иностранного дипломата.

– Итак, мистер Холмс, чем могу служить? – спросил он после того, как мы расселись по предложенным стульям. Граф занял место за массивным письменным столом.

– Ваше сиятельство, – начал Холмс, – мы с доктором в настоящее время расследуем обстоятельства гибели некоего господина Раковски, русского гражданина.

– Да, это печальное событие, – вице-консул кивнул головой, – но ведь газеты писали о несчастном случае?

– Увы, нет. Мы пришли к выводу, что тут имело место тщательно спланированное убийство, – и Холмс поведал ему о нашем расследовании. Единственное, о чем он умолчал, был «тибетский след» – злосчастный узел, найденный в осмотренной квартире.

После небольшой паузы граф сказал:

– Это, безусловно, важная информация. Но какова цель вашего посещения? Чем можем помочь мы?

– Я уверен, – ответил Холмс, – что убийство господина Раковски связано с какими-то его занятиями последнего времени. И мне кажется, ваше сиятельство, что вам об этих занятиях известно.

Граф коротко засмеялся.

– Если бы вы не были братом господина Майкрофта Холмса… – он взмахнул рукой, посерьезнел. – Что же, действительно, занятия господина Раковски, как вы выразились, действительно чрезвычайно важны – именно сейчас, во время войны. Как вам известно, Раковски был эмигрантом, государственным преступником. Однако после начала войны он сам явился в консульство, заявил о своем патриотическом долге. Учитывая все обстоятельства, ему было возвращено российское подданство. Он горел желанием оказать действенную помощь своей родине в тяжелой борьбе с германскими варварами. Вскоре господин Раковски сообщил, что химические исследования, над которыми он столь долго трудился, близки к завершению, что его изобретение имеет колоссальное военное значение и что он желает передать его российскому правительству.

– И что это за изобретение? Он говорил? – Холмс чуть подался вперед.

– Разумеется. Господин Раковски сообщил, что раскрыл секрет изготовления так называемого греческого огня.

Холмс откинулся на спинку стула. Судя по виду, он был весьма разочарован.

– Греческий огонь? – великий сыщик пожал плечами. – Что же в нем тайного? Если я не ошибаюсь, впервые его состав был описан в трактате некоего Марка Грека, относящемся к IX веку и известном всем европейским химикам. Помнится, я интересовался этим вопросом несколько лет назад, – пояснил он, обращаясь ко мне и Майкрофту. Повернувшись вновь к вице-консулу, он добавил: – Ничего нового в составе греческого огня нет. Смесь ископаемой серы, древесного угля и селитры в хорошо известных пропорциях. Примитивная взрывчатка.

Вице-консул вскинул руки:

– Вы совершенно правы, мистер Холмс! Именно так я и ответил Раковски. Но он сказал, что состав Марка Грека ничего общего с подлинным греческим огнем не имеет, что секрет его гораздо глубже. И предложил убедиться в ходе испытаний, которые намеревался произвести в присутствии нашего представителя и, – граф перевел взгляд на Майкрофта, – представителя британской стороны.

Майкрофт кивнул. Вице-консул сделал нетерпеливый жест в сторону секретаря: «Прошу вас, Михаил Афанасьевич». Молодой человек тотчас вышел из тени, раскрыл свою папку и зачитал ровным, лишенным эмоциональной окраски голосом:

– Отчет об испытании установки, именуемой установкой сгущенного огня, разработанной и построенной господином Раковски, подданным Его Императорского Величества. Дата проведения – 6 июля 1916 года. Место – Лондон…

– Вы не могли бы точнее указать место? – перебил Холмс.

– В интересах соблюдения секретности мы не указали его в документе, – объяснил вице-консул. – Испытания проводились в старых доках. С разрешения британского правительства, разумеется.

Секретарь продолжил:

– Присутствовали: автор изобретения господин Раковски, помощник военного атташе России подполковник Муромцев, представитель Адмиралтейства капитан первого ранга Чандлер…

На этот раз секретаря перебил сам вице-консул:

– По просьбе вашего брата мы приготовили копию этого отчета. Прошу вас, – он протянул Холмсу лист бумаги.

Мой друг быстро пробежал глазами отчет, спрятал лист в карман и поспешно поднялся.

– Мы вам очень признательны, ваша светлость, – сказал он. – Нам пора. Время крайне ограниченно.

Граф тоже поднялся.

– Напротив, это мы признательны вам. Господин Раковски был русским подданным. Надеюсь, вы будете держать нас в курсе расследования, мистер Холмс.

Покинув консульство, мы с Холмсом (Майкрофт остался в кабинете вице-консула) наняли кэб и отправились в сторону старых доков. Но добраться нам не удалось. На одном из поворотов я вдруг услышал неясное восклицание, донесшееся с козел, и кэб остановился. Не успев сообразить, в чем дело, я почувствовал, как чьи-то сильные руки пытаются вытащить меня наружу. Мне удалось освободиться и выхватить револьвер.

Нападавшие – несколько отталкивающего вида китайцев в лохмотьях, вооруженные мощными дубинками, при виде револьвера остановились. Тут я услышал шум с другой стороны и, обернувшись, увидел, как такие же китайцы, но в большем количестве напали на моего друга. Один из них, подкравшись сзади, уже заносил дубинку. Я выстрелил в негодяя, но тут страшной силы удар обрушился на меня, и все погрузилось в темноту.

Я пришел в себя в нашей квартире на Бейкер-стрит. Вскоре сознание вернулось ко мне настолько, что я узнал свою спальню, расположенную во втором этаже, письменный стол, уставленный рукописями и медицинскими инструментами. На голове моей лежал пузырь со льдом, а рядом хлопотала верная миссис Хадсон, подсовывая под нос флакончик с нюхательной солью. Я осторожно, но решительно отвел ее руку и сказал:

– Миссис Хадсон, нюхательная соль больше подходит для нервных барышень, симулирующих обмороки…

Вышло не очень убедительно, потому что я едва ворочал языком, голос мой был слаб и голова болела, но во всем остальном я чувствовал себя не так плохо для человека, получившего хороший удар дубинкой по затылку.

Наша добрая хозяйка помогла мне приподняться и сесть на кровати. Глядя на озабоченное лицо миссис Хадсон, я улыбнулся и сказал – на этот раз почти нормальным голосом:

– А для мужчины, дорогая миссис Хадсон, лучше всякой нюхательной соли подойдет стаканчик вашего доброго виски! Или бренди.

Лицо миссис Хадсон прояснилось. Нюхательная соль тотчас была отставлена в сторону, пузырь со льдом тоже, и наша замечательная хозяйка почти бегом отправилась выполнять мою просьбу.

– Вам принести в спальню, доктор? – крикнула она снизу. – Или вы спуститесь?

– Спущусь, конечно, спущусь! – откликнулся я. – Я прекрасно себя чувствую!

В действительности мои слова были некоторым преувеличением – головокружение заставляло меня двигаться медленнее и осторожнее, а в области затылочной опухоли пульсировала тупая ноющая боль. Но мне совсем не улыбалось валяться в постели в такое время.

– Мистер Холмс очень беспокоился о вашем состоянии, – сообщила миссис Хадсон, когда я появился на лестнице. – Только убедившись, что с вашей головой все в порядке и никаких следов, кроме большой шишки, не осталось, он отправился по своим делам.

«Это расследование такое же сумасшедшее, как погода нынешней осенью, – подумал я. – Холмсу уже приходится брать на себя роль врача и оценивать мое состояние».

На улице становилось пасмурно, от окон тянуло сыростью – явный признак очередного изменения погоды. Я устроился в кресле у камина. Миссис Хадсон поставила на столике рядом крохотный поднос с большой рюмкой, до половины наполненной золотистой жидкостью, и удалилась к себе.

Первый же глоток маслянистой жидкости окончательно вернул мне нормальное самочувствие. Я задумался о своем друге и об этом расследовании, нарушившем размеренный ритм нашей жизни последних лет.

На лестнице послышались шаги, и в комнату не вошел, а буквально ворвался Шерлок Холмс. Его костюм превратился в какие-то невообразимые лохмотья, на щеке красовался свежий кровоподтек, но он даже не замечал этого.

– А, вы уже пришли в себя, Ватсон! – воскликнул он. – Слава Богу, мой друг, я очень рад, что ничего серьезного не случилось… – заметив мой удивленный взгляд, он на минуту остановился и быстро осмотрел свой наряд. – Ерунда, Ватсон, небольшой обмен любезностями со старым знакомым… Но вы совершенно правы: следует переодеться. Тем более что сейчас нам предстоит нанести визит даме, – он быстро прошел к себе и уже оттуда крикнул:

– Вы хорошо запомнили того типа, который неосторожно подставил себя под ваш выстрел? Между прочим, я очень благодарен, мерзавец раскроил бы мне голову, а я, признаться, дорожу ее содержимым.

– Этого китайца? – откликнулся я. – Конечно, помню! Если хотя бы раз взглянешь на человека через прицел, то уж запомнишь его на всю жизнь.

– Не китайца, дорогой друг, в том-то и дело, что не китайца! – Холмс вышел в гостиную и остановился в центре, возбужденно потирая руки. – Это ошибка, Ватсон, впрочем, весьма простительная для европейца.

– Не китайца? – видимо, от удара я все еще плохо соображал. – Кем же он был, в таком случае?

Холмс нахмурился.

– Помните о несчастном Торстейне Робю? – неожиданно спросил он. – В монастыре мне сообщили, что он ушел с караваном к перевалу Шанг-Шунг и больше ни его, ни каравана никто не видел.

Я кивнул.

– Как вы понимаете, Ватсон, мне также пришлось отправиться в Шанг-Шунг. И там я познакомился с этим негодяем. Если бы вы чуть лучше разбирались в антропологии, Ватсон, то сразу поняли, что это был не китаец, а тибетец.

Пока я переваривал услышанное (честно признаюсь, мне это давалось с трудом), Холмс налил себе немного портвейна. Сделав несколько глотков, он сказал:

– Черт возьми, я почти раскрыл это дело. Осталось несколько штрихов.

– А где это вас так недружелюбно встретили? – спросил я, имея в виду превратившийся в лохмотья костюм и ссадины, украсившие лицо и, как я успел заметить, руки моего друга.

– Старые знакомые, Ватсон, старые знакомые. Вы же знаете, в Лондоне не так мало мест, где мне не рекомендуется появляться. – Он пренебрежительно махнул рукой. – Пустяки, несколько царапин… Убедившись, что с вами все в порядке, я отправился в доки один – сам факт нападения свидетельствовал о том, что времени у нас в обрез, – Холмс сел в соседнее кресло, предварительно бросив взгляд на часы. – В доках я встретился со сторожем, который присутствовал там во время испытаний. Помните?

– Испытаний установки, построенной покойным Раковски? – переспросил я.

– Да-да. Так вот, меня интересовал вопрос: не присутствовал ли там кто-нибудь еще? Если вы вспомните газеты, найденные в квартире организатора этого убийства (теперь мы можем называть его именно так), то убедитесь, что за несчастным изобретателем начали следить через день после испытания. Более того: именно это испытание и вызвало внезапный интерес к персоне русского эмигранта…

– Вы сказали: организатор. Но кто он? Вы уже знаете? – нетерпеливо спросил я.

– Не торопитесь, Ватсон, скоро все узнаете, – Холмс улыбнулся. – Так вот, сторож вспомнил, что в тот день недалеко от места испытаний ошивалось двое китайцев. Сторож принял их за посетителей опиумокурильни, находящейся неподалеку от доков. Я тотчас отправился туда…

– Холмс! – воскликнул я. – Но ведь хозяин опиумокурильни, если не ошибаюсь, – тот самый китаец, который на днях следил за нами! Вы сказали, что он вас хорошо знает. Отправляться туда в одиночку было, по меньшей мере, опрометчиво.

– Ну что вы, доктор, я, разумеется, тщательно загримировался – у меня ведь всегда с собой необходимый комплект театрального грима. Да не так уж много и требовалось – тени под глазами, желтизна кожи, темные очки, лихорадочный румянец. Словом, я выглядел как один из опустившихся несчастных, которых не интересует ничего, кроме опиумных видений…

Я покачал головой. Мой друг смущенно кашлянул и продолжил:

– Да-да, вы правы, Ватсон, хозяин меня узнал. До сих пор не могу понять, чем я себя выдал. Во всяком случае, мне не удалось найти того, кого искал. Зато я нашел совершенно другого человека, весьма нам полезного! Вырвавшись от проклятого китайца и его подручных, я постарался пробраться наружу черным ходом. И тут, Ватсон, глазам моим предстала запертая дверь!

Холмс вскочил с места и нервно забегал по нашей маленькой гостиной.

– По состоянию замка было ясно, что заперли ее совсем недавно, и при этом очень торопились. А судя по следам, за эту дверь втащили какой-то тяжелый груз, – Холмс остановился напротив меня. – Нечего и говорить, что я мгновенно забыл и о погоне, и о хозяине курильни, который с удовольствием отправил бы меня на дно Темзы с парой кирпичей в ногах… С помощью отмычки я вскрыл дверь и обнаружил там…

– Что? – в нетерпении спросил я. – Что вы там обнаружили?

– Женщину, – ответил Холмс неожиданно спокойным голосом. – Очаровательное создание лет двадцати трех. Она была без сознания, к тому же тщательно связанная. Мне удалось привести ее в чувство и без особого шума вынести из этой трущобы.

Тут уж я окончательно перестал понимать что бы то ни было. Тибет… Монастырь… Тибетец, которого я принял за китайца, и китаец, который держал под замком женщину… Опиумокурильня неподалеку от доков…

– Да, вы говорили о визите к даме, – вспомнил я.

– Именно так, дорогой Ватсон. Эта женщина – назовем ее Энн, хотя я не уверен, что это ее настоящее имя, – была сообщницей преступника.

– Бутыль с оливковым маслом! – воскликнул я.

– Совершенно верно. Но у них произошел конфликт, она пригрозила преступнику разоблачением и в итоге оказалась запертой в каморке старого китайца, – Холмс вновь посмотрел на часы.

– Вы ожидаете кого-то? – спросил я.

– Я доставил Энн в полицию – по крайней мере, под присмотром Скотланд-Ярда она будет в безопасности, – объяснил Холмс. – Она указала адрес, по которому обычно встречалась с преступником. По моей просьбе Лестрейд (надеюсь, вы не забыли старину Лестрейда?) организовал там засаду… Должен вам сказать, что маленький инспектор помолодел прямо на глазах: война и его заставила сидеть в углу и читать хронику вместо того, чтобы, как встарь, охотиться за опытными и опасными преступниками, – Холмс подошел к окну. – По-моему, самое время… – пробормотал сыщик. Лицо его прояснилось, и он воскликнул: – Ага, Ватсон, а вот и Лестрейд со своим молодым помощником! Что скажете? Состояние позволит вам принять участие в развязке?

– Даже если бы я был разбит параличом, и то не упустил бы такого момента! – я резво поднялся на ноги. – Разумеется, я с вами, Холмс!

Выйдя на улицу, мы едва не столкнулись с инспектором Лестрейдом, вышедшим из кэба и направлявшимся навстречу нам.

– А, наконец-то, мистер Холмс! Здравствуйте, доктор Ватсон! Очень рад, что с вами все в порядке, мистер Холмс мне кое-что рассказал, – от возбуждения маленький инспектор едва не подпрыгивал на месте. – Ну что, доктор? Как в старые добрые времена, верно? Я, мистер Холмс и вы!

Тут за его спиной раздалось негромкое покашливание.

– Ах да, – вспомнил он. – И мой помощник сержант Питерс. Что вы стоите столбом, сержант? Садитесь в кэб, время не ждет!

Лестрейд почти не изменился – чувствовалось, что маленький инспектор полон азарта, словно скотчтерьер. Он никогда не страдал недостатком энергии, а тут ему пришлось долгое время оставаться в вынужденном бездействии.

– Все в порядке, инспектор? – спросил Холмс.

– Конечно, мистер Холмс, как же иначе! Наши люди окружили дом, оттуда не выберется даже мышь! – хвастливо заявил Лестрейд. – Право же, беспокоиться не о чем, мне просто очень хочется поскорее закончить это дело.

Мы погрузились в кэб, кэбмен стегнул лошадей.

– Ах, мистер Холмс, – укоризненно заметил Лестрейд. – Вы не удосужились привлечь меня к расследованию с самого начала, но для финала вам все-таки оказалась необходима старая ищейка! – при этом он многозначительно подмигнул Питерсу. Думаю, тот не заметил этого, ибо во все глаза рассматривал знаменитого сыщика, о котором в Скотланд-Ярде ходили легенды.

– Дорогой Лестрейд, я очень ценю вашу помощь, в этом вы могли убедиться неоднократно, – возразил Холмс, – но поверьте: вначале у меня и мыслей не было, что дело примет серьезный оборот. Доктор может подтвердить – я всего лишь заинтересовался жертвой несчастного случая. Все остальное произошло совсем недавно! И уж никак я не ожидал, что столкнусь в Лондоне с некоторыми делами, начавшимися двадцать лет назад в Тибете.

– В Тибете? – спросил Лестрейд изумленно. – При чем здесь Тибет?

– Узнаете, дорогой инспектор. Все узнаете. Ехать нам не менее сорока минут, я посвящу вас во все детали, а заодно и закончу рассказ для доктора.

Шерлок Холмс вкратце поведал полицейским об исчезновении норвежского путешественника и о некоторых странностях, раскрывшихся при расследовании последнего дела. Упоминание о тибетском узле, обнаруженном в квартире предполагаемого убийцы, заставило инспектора недоверчиво пожать плечами; зато испытание русского изобретения заставило его задуматься.

– Ну, а сейчас я перейду к тому, о чем и вы, друг мой, еще не знаете, – произнес Холмс. – Итак, мне предстояло отправиться в небольшой городок, расположенный за перевалом Шанг-Шунг – туда же, куда отправился Торстейн Робю. Вперед меня монахи послали скорохода – так называемого «лунггом-па». Это одно из чудес Тибета, Ватсон. Монаха особым образом вводят в транс, после чего он в таком состоянии преодолевает десятки миль в лютую стужу, через горы и ущелья, в условиях отчаянного недостатка кислорода! Кстати, Ватсон, в Тибете очень тяжело спится – сказывается нехватка кислорода…

Я покосился на инспектора. Лестрейд дремал, чуть похрапывая. Его рука с револьвером свесилась почти до пола. Похоже, инспектор прекрасно спал бы и при нехватке кислорода. Питерс же слушал, что называется, во все уши.

Холмс между тем продолжил:

– Собирался я, учитывая необходимые покупки, два дня – за это время скороход успел добраться до перевала и вернуться обратно! Он сообщил, что часть дороги испорчена лавиной, поэтому идти придется очень осторожно. «Не стоило посылать лунггом-па из-за таких пустяков, – вмешался присутствовавший при разговоре старый монах, – о лавине мне и так было известно от местных крестьян, она сошла уже полгода назад. Еще они рассказывали, что духи гор гневались». – «В чем это выражалось?» – спросил я. Как вы знаете, Ватсон, нашим английским привидениям тоже случается гневаться, и мне хотелось по возвращении поделиться информацией с некоторыми знакомыми спиритами. «Шумели, – коротко ответил монах. – Вроде как гром – только в это время грома не бывает…» – Холмс покачал головой и, чуть понизив голос, прибавил: – Не буду перед вами разыгрывать комедию, Ватсон, – признаться, меня эти слова сразу насторожили, и я заподозрил, что лавина была вызвана искусственно. Чтобы разобраться в этом, я нанял нескольких шерпов – жителей Непала, подрабатывающих в этом городке. Надо сказать, что коренные тибетцы не слишком любят утруждать себя работой… До места схода лавины мы добрались только через три дня. Конечно, мы ехали на яках, а это животное медлительное, но все-таки нельзя не поразиться быстроте тибетских скороходов – лунггом-па проделал этот путь за один день. Лавину – точнее, это была смесь щебня, камней и снега – мы раскапывали два дня. К исходу второго из-под месива показались трупы людей и яков… Среди трупов я нашел несчастного Торстейна Робю – опознать тело удалось только по личным бумагам, хранившимся в сумке… – Холмс нахмурился. – Таким образом, я мог считать свою миссию выполненной. Оставалось известить родных и близких о том, что путешественник никогда не вернется домой и что причиной его кончины стало стихийное бедствие, природный катаклизм, – он некоторое время молчал, глядя в окошко на малолюдные улицы. Судя по всему, мы уже миновали центр Лондона, и теперь наш кэб направлялся в сторону доков.

После небольшой паузы я сказал:

– Насколько я могу понять, Холмс, вас такое объяснение не удовлетворило.

– Совершенно верно, Ватсон, совершенно верно. Не удовлетворило! – ответил Холмс мрачно. – Хотя никаких оснований считать происшедшее чем-то иным у меня не было. Собственно, только одно обстоятельство было несколько странным – обилие каменной крошки, слетевшей со склона горы, нависшей как раз над перевалом. Вы ведь помните, Ватсон, я никогда не пренебрегал занятиями альпинизмом.

Я утвердительно кивнул, а жадно слушавший Питерс восхищенно вздохнул.

– С помощью шерпов, – продолжил Шерлок Холмс, – я начал исследовать гору, с которой сошла лавина, и обнаружил… Угадайте что?

Мы с Питерсом одновременно пожали плечами.

– Глубокие выбоины, дорогой Ватсон, вот что! Как будто над перевалом был взорван динамитный заряд.

Мне это показалось немыслимым. У Питерса тоже выражение восхищения сменилось скептическим, хотя он и не произнес ни слова.

– Извините, Холмс, – сказал я. – Но подготовка взрыва требует времени. То есть человек должен был абсолютно точно рассчитать, когда вышел караван, да еще и взорвать заряды с таким расчетом, чтобы люди, услышав взрыв, не успели повернуть обратно. Мне это кажется слишком сложным замыслом для примитивного населения Тибета – даже если учесть, что они могли похитить динамитные заряды у какой-то экспедиции, да еще и научиться ими пользоваться.

– Именно так, сэр, – робко заметил сержант. – Это ведь не Европа. Да и зачем этим горцам понадобилось уничтожать караван?

– Ну, население Тибета я бы не рискнул назвать примитивным, – возразил великий сыщик. – Они создали высочайшую культуру – правда, весьма своеобразную. Впрочем, я и сам был озадачен собственными выводами. Нет-нет, никаких сомнений относительно искусственности лавины у меня не было. Но кому понадобилось совершить столь ужасное преступление? Буддисты никогда не проливают крови. Но убийство людей, тем более массовое? Кто мог это сделать? В Тибете – только приверженец религии бон.

– Или какой-нибудь иностранец, – подсказал я.

– Ватсон, иностранцы в Тибете такая же редкость, как тибетцы на улицах Лондона.

При этих словах я вспомнил не так давно застреленного мною мерзавца, которого сам Холмс именовал тибетцем.

– Я опросил местных жителей, и все в один голос говорили – кроме меня и ныне покойного Торстейна Робю в этой местности уже много лет не видели иностранцев. Потом учтите: если иностранцы все на виду, а загримироваться под тибетца белому человеку никогда не удастся в силу совершенно неподходящей внешности, то кто еще мог совершить это преступление, кроме аборигена? Хотя, возможно, и наущаемого кем-то со стороны (при этом учтите, что пока я не находил никаких причин, чтобы кто-то желал смерти норвежского студента).

У меня никаких предположений не было. У сержанта Питерса тоже, что до инспектора Лестрейда, то он по-прежнему сладко спал, уткнувшись в угол.

– Я предположил, что, возможно, что-то произошло ЗА перевалом, – сказал Холмс. – Я ведь вам не сказал сразу, Ватсон, что это был не тот караван, с которым Робю УШЕЛ из монастыря. Этот караван шел ОБРАТНО, из-за перевала… Раскопав завал и отправив гонца в монастырь, чтобы оттуда прибыли люди позаботиться о трупах, мы отправились дальше, к перевалу Шанг-Шунг. Здесь уже точно не ступала нога белого человека – кроме разве Торстейна Робю…

– Постойте! – воскликнул я. – Вы ведь недавно сказали, что одного из напавших сегодня на нас вы встречали именно на перевале Шанг-Шунг!

– Верно. И, кстати, появившись там, я почти сразу нашел кое-что весьма любопытное. На самом перевале, где такая высота, что почти нечем дышать, стоит огромный чор-тен – ступа, возле которой приносят подарки духам перевала. Религия бон считает, что все вещи на Земле полны духов – добрых или злых, и главная забота человека – не раздражать этих духов без нужды. Кусты и специально воткнутые в землю палки возле чортена увешаны шарфами, кусками ткани, просто веревочками… Все это должно привести в хорошее настроение духов перевала. Я же сразу заметил кое-что подозрительное. Одна из веревок была не местного производства. Это был особый, прочный шпагат, которым перевязывают в Европе ящики с динамитом…

При этих словах Лестрейд открыл глаза.

– Динамит? – спросил он. – Где динамит?

– Успокойтесь, инспектор, этот динамит уже был использован. Двадцать лет назад, – невозмутимо ответил Холмс.

Лестрейд некоторое время смотрел на нас, переводя взгляд с одного на другого, потом махнул рукой. В эту минуту кэб остановился.

– Мы на месте, – шепнул инспектор. – Выходим. И как можно тише.

Выбравшись из кэба, мы оказались в относительной близости от большого старого дома, казавшегося совершенно безжизненным. Лишь вглядевшись, можно было заметить слабый свет в одном из окон. На мой вопросительный взгляд инспектор Лестрейд утвердительно кивнул и шепнул еле слышно: «Он там».

Дом стоял на пустыре, так что приблизиться к нему незаметно было трудно. Только справа росли достаточно высокие кусты, почти в рост человека. При нашем появлении от них отделилось несколько фигур и неслышно приблизилось к нам. Это оказались констебли, следившие за домом по распоряжению инспектора Лестрейда. Вряд ли кто-нибудь мог выскользнуть из одиноко стоявшего у дороги старого дома, не обратив на себя внимания.

Среди полицейских я заметил женскую фигуру и вспомнил о некоей мисс Энн, освобожденной моим другом из тайной комнаты в китайской опиумокурильне.

– Надеюсь, вы не забыли револьвер, доктор? – вполголоса спросил Лестрейд. – Если верить мистеру Холмсу, нам предстоит иметь дело с весьма опасным противником.

По совету Холмса двое констеблей перекрыли второй выход, еще четверо держали под прицелом окна. Мы же с Лестрейдом, Питерсом и мисс Энн, ведомые самим Холмсом, поднялись по ступеням к входной двери. Лицо мисс Энн было прикрыто темной вуалью, хотя на какое-то мгновение ее тонкая фигура напомнила мне о безвременно ушедшей жене. Впрочем, я тут же вспомнил, что эта женщина совсем недавно участвовала в жестоком убийстве.

– Он всегда ночует в доме один? – тихо спросил Холмс.

Мисс Энн утвердительно кивнула.

– Иногда с ним остается один из двух слуг-тибетцев, но сегодня… – Она запнулась. Холмс многозначительно взглянул на меня, и я вспомнил о человеке, которого уложил при недавнем нападении. Второй был обезврежен Холмсом в опиумокурильне.

По знаку Холмса женщина постучала в дверь, а мы с Лестрейдом и Питерсом приготовили револьверы. Послышались шаги, потом низкий мужской голос настороженно спросил:

– Кто там?

– Это я, – ответила женщина. – Я, Энн Грин. Откройте скорее, Вернер, меня преследуют, я чудом вырвалась.

Человек за дверью некоторое время медлил. Потом раздался звук отодвигаемого засова, и дверь распахнулась. В то же мгновение хозяин оказался перед направленными на него тремя револьверами.

Следует отдать ему должное: он быстро оценил ситуацию и, отступив на шаг, пригласил незваных пришельцев в дом легким ироничным полупоклоном.

Питерс ловко застегнул на его руках наручники, а инспектор Лестрейд заявил официальным тоном:

– Вернер фон Бокк, я арестовываю вас по обвинению в шпионаже и убийстве Григория Раковски.

Фон Бокк еле заметно пожал плечами. Ни одна черточка не дрогнула на его суровом бесстрастном лице. Неторопливо пройдя в глубь комнаты, он опустился в глубокое кожаное кресло, стоявшее у письменного стола.

Питерс последовал за ним, продолжая держать его под прицелом, а Лестрейд вышел на крыльцо и вскоре вернулся с тремя полицейскими, которые тотчас принялись за тщательный обыск всех помещений. Идеальный порядок, напомнивший мне о квартире на Тотенхейм Корт-роуд, был немедленно нарушен.