Текст книги "За славой, маг!"

Автор книги: Николай Андреев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Аркадская империя. Диоцез Ориэнте.

Как же красивы были эти земли! Мягкие цветы источавшие медвяный аромат и не резавшие глаз буйством красок. Ромашки и алые маки тянулись и тянулись во все стороны, насколько хватало глаз, споря за право на солнце с ковылем и клевером. Голубое-голубое, глубокое, как глаза прекраснейшей из дев, небо, по которому с неохотой и ленцой ползли величественные облака. А там, в реке, нёсшей свои воды с Партафских гор в сердце Степи, отражались чарующие горние выси. Несколько сизых голубей, не иначе как чудом спасавшихся от когтей местных ястребов и соколов, затеяли игру над речной гладью.

Эти края чем-то походили на родные для Андроника северные земли. Сходство было неуловимым, скорее осязаемым душою, нежели осознаваемым разумом – и всё же оно было. Может, всё дело в просторе? Там – приволье снегов и лесов, здесь – раздолье, пахнущее ковылём и маками. Там...

– Иллюстрий! – Лысый Онтрар, Кантакузин, испортил Андронику последний час покоя.

"Нет, в этих "безлюдных" местах от людей некуда деться! Где же в нашем мире остались по-настоящему пустынные края, нетронутые человеком? Аркар, молю тебя, подари мне шанс айти такие!" – Ласкарий безмолвно молился, глядя на спешно приближавшегося Феодора.

Серебряная застёжка плаща сверкала холодным и злобным блеском, а кольчуга двойного плетения тихо-тихо, едва слышно, позвякивала при каждом шаге Кантакузина. А сапоги, – лакированные сапоги давили зелёную траву холма, давили беспощадно. Через несколько дней эти же сапоги будут попирать павших степняков, а Феодор будет обращать на это ещё меньше внимания, чем на сминаемую траву. Ещё бы, истинный аркадец, какое дело таким до павших варваров? Вот такие люди и потеряли Ксариатскую империю: на всех, кто не был облачён в пурпурную тогу, они смотрели свысока, сквозь "стёклышки" гордыни, насмехались над такими, гнобили... И не заметили, как варвары потихоньку заполняют города и деревни, как вытесняют с "непригодных для великих ксариатов" работ, как армия постепенно перестаёт говорить на ксарыни, а через некоторое время – какая неожиданность! – сам ксариатский император не может связать двух слов на языке великого Ксара. Почему? Да просто правителем этаких гордецов стал варвар – и те продолжали бухаться на колени перед "недочеловеком", лобызали ему ступни и выполняли все просьбы, даже самые смехотворные или ужасные.

Андроник помахал головою, чтобы прогнать подальше бесов сомнения. Сейчас было не до философских размышлений – сейчас настала пора преподать урок Степи!

– Да-да, меня все ждут! – подмигнул Феодору Андроник, поднимаясь с земли и приводя в порядок одежду и ножны. – Пойдём! Нельзя посмотреть на эту красоту как будто!

– Андроник, мы вот-вот должны выступить – а ты любуешься травою... – нет, в голосе Феодора не звучало ни единой нотки осуждения: так, всего лишь недоуменье.

– Перед великим делом надо заняться хотя бы чем, что тебе нравится. Иначе ни о каких свершениях думать не захочется: устанешь, заскучаешь... И всё! Прощай, упущенная победа! – Андроник похлопал Кантакузина по плечу. – Ничего, войску тоже надо было отдохнуть: больше такой радости им не выпадет. Всё готово?

Интонации Андроника менялись прямо "на ходу": от расслабленной, ленивой беседы о пустяках – к деловому разговору.

– Да, разве только до сих пор никаких вестей от наших "союзников", – презрительно произнёс Кантакузин. – На этих кочевников нельзя положиться. Вдруг...

– Даже если они выдали наши планы старшему жузу – тем лучше! Не придётся бегать по всей степи за этими лошадниками, у меня как-то нет настроения для этого.

Отшучиваясь, Ласкарий тем самым хотел не выдать собственного волнения: а вдруг и вправду – предали? И если да, то когда именно? Ведь все армии кагана могут собраться здесь, рядом, и обрушиться на Южную армию. Или всё может выйти по-другому: заманив аркадцев поглубже в степи, тайсары рванут в незащищённые области империи – и тогда начнётся настоящее веселье!

– Будем надеяться на милость Аркара! – Феодор сотворил знак Аркара.

– Флавиан Марцелл, надеюсь, обеспечит нам её, – усмехнулся Ласкарий.

Раньше он не больно-то верил в какие-то потусторонние силы и высшее провидение, полагаясь только на себя. Всё изменилось с появлением Флавиана, только не инквизитора, а загадочного человека в балахоне. Тот продемонстрировал, насколько относительно в этом мире. Но, тем не менее, недоверие к божественному всё не желало покидать душу Андроника. Да и, к тому же, нужно было воспользоваться шансом, чтобы поддеть "следика"? Но, надо отдать должное инквизитору, тот не вёл себя слишком вызывающе, не заставлял лишний раз припомнить, что среди легионеров – следователь Белой длани, хранитель веры, и прочее, прочееЈ прочее. Или, говоря человеческим языком, парень, который любит заводить разговоры "о вечном", так и норовя наказать каждого, кто не придерживается его взглядов. К тому же помогало и то, что от Марцелла не "пахло костром", не то что в Аркадии...

– О, давайте просто наречём Марцелла епископом тайсарским и тарнским, думаю, он справится с тайсарами в одиночку. Того сжечь, этого распять, сего изгнать из страны... Глядишь, Степь и обезлюдит. А потом придём мы, объявим земли частью империи – и всё! – Кантакузин всё-таки позволил себе рассмеяться!

"Лысый Онтрар, радуйся! Радуйся – вскоре нам достанется уж слишком много слёз. Ведь лучше смеяться, нежели плакать!..Нет, определённо – о другом надо думать... о другом... "

– Слышишь? Прислушайся! – Ласкарий внезапно остановился. – Ну же?

– Иллюстрий, о чём ты... – внезапно до Феодора дошло. – Да, трубы играют! Наши союзнички прибыли?

– В молодости вы бегали наперегонки? – подмигнул Ласкарий. – Или забыл, что это такое, засидевшись в седле?

– Да куда там пехотинцу догнать клибанария – пусть тот и не на коне! – Кантакузин рванул вперёд, запевая (или, скорее, завывая). – Турма! Турма! Турма впереди! Турма! Турма! Турма впереди!

– Зато когорта – в авангарде! – Андроник не держался от того, чтоб не подначить Феофана.

К сожалению, победители забега так и не были определены: оказалось не до того.

С холмов, господствовавших над лагерем, легко можно было заметить конный отряд, на рысях входивший в лагерь Южной армии. Союзные степняки принесли вести, и, скорее всего, хорошие.

Ласкарий и Кантакузин спустились как раз невдалеке от тех ворот, в которые должны были въехать кочевники. Ну да, точно! Вот и пылевая тучка, всё более и более разрастающаяся, и силуэты всадников на приземистых лошадках, и волнующиеся легионеры-стражники.

– Дрункарий! Стратиг! Варвары только что прибыли! Ждут Вас, иллюстрий! – отрапортовали стражники, вставая во фрунт. – Вот, правда, они так торопятся внутрь, к Вам, а Вы – здесь.

Один из стражей, со шрамом над правой бровью, прыснул. Ещё бы, отчего бы не посмеяться над варварами?

– Замечательно! – Андроник постарался вести себя как можно более отрешённей: нужно дать понять кочевникам, что их визит – мелочь, так, пустячок. Иначе возгордятся – и всё, потребует невозможного...

Союзнички как раз застряли в воротах, ругаясь и бранясь друг на друга и на стражу – и совершенно не обращая внимания на двух офицеров, подходивших к ним со стороны холмов.

Кантакузин и Ласкарий подошли ближе, угодив прямо в растущую тучу пыли, закашлялись – но даже не услышав своего кашля: такой гомон подняли кочевники.

– Откуда вестимо? – абсолютно безразличным голосом спросил Андроник, сверял взглядом ближайшего к нему степняка, вроде не из последних: и халат на нём цветастый был, и колчан с халцедоновыми вставками, и шапка оторочена мехом какого-то местного зверька.

– К Андрону-батыру! К Андрону-батыру! От Казим Бега Асхар Турф Маурия! – Ласкарий за прошедшие месяцы уже успел оценить, насколько кочевники любят краткость при наречении знатных сородичей. – Не мешайся!

Степняк отмахнулся от Андроника, совершенно не подозревая, кто именно к нему обратился. Меж тем возня в воротах достигла своего апогея: кочевники уже вовсю костерили легионеров, якобы мешавших их въезду в лагерь. Нет, конечно, могла произойти ошибка: незнание языка, различие в культурах и так далее, – и союзнички хвалили мешавших им аркадцев...

– Легионеры, как думаете, сколько времени понадобится степняку, чтобы осознать: Андрон-батыр и парень в пурпурном плаще и серебристой лорике, что стоит позади бравых кочевников, – одно и то же лицо? – как можно более отрешённым голосом спросил у привратных стражей Ласкарий.

Аркадцы рассмеялись, стараясь не смотреть на "союзников", пропустивших мимо ушей замечание Андроника.

– Зачем тебе так злобно шутить, иллюстрий? – спросил подошедший Феодор. – От помощи их племени зависит, может быть, исход всей кампании, а ты...

– Мне больше не выпадет возможности от души посмеяться, Феодор, да и тебе, и всему войску. Впереди нас ждёт много крови, много боли, много страданий... Наверное, я не увижу ни единой искренней улыбки ещё много месяцев кряду. Да и воинам надо дать возможность расслабиться перед новой войной... – тяжело вздохнул Андроник, не сводя глаз с кочевников.

К тому времени "апофеоз" подошёл к логическому завершению: кочевники протиснулись на плац перед воротами, зыркая на столпившихся вокруг легионеров и федератов.

– Андрон-батыр! Где Андрон-батыр? Мы к Андрон-батыру! – разнеслось по всему лагерю.

– Да зачем вы кричите? Андроник позади вас должен быть! – первым нашёлся, что сказать, Иовиан, увидевший мелькнувшего в проёме ворот дрункария. – Разорались...

Федерат был сегодня не в духе: впервые за всё то время, что Южная армия здесь провела, он проиграл в "допейся до Хозяйки Зимы". И кому проиграл – Флавиану Марцеллу! Инквизитор, до того отказывавшийся пить, всё-таки поддался на уговоры. Иовиан предвкушал веселье – но следующие часы (или минуты, точно никто не запомнил) он сидел с открытым ртом, причём с каждой выпитой Марцеллом кружкой открывал рот всё шире и шире. Вот что значит – близость к церковным погребам и клетям...

Повисло гнетущее молчание: даже лошади степняков, похоже, призадумались, зачем же понадобилась вся эта возня.

– Андрон-батыр, радуйся! – первым развернулся к Ласкарию тот самый степняк, с которым Андроник до того перекинулся парой слов. – Мы принесли добрые вести! Готовь свою орду в поход! Скоро, скоро пожалеет Сарлек о всех своих злодействах! Готовь орду! Готовь орду! Мы поведём! Все вольные и умные племена уже собираются тебе в помощь! Готовь орду!

– Эх, погуляем! – даже Иовиан приободрился, уже слыша далёкие трубы победы. Хотя, может быть, это были поминальные хоры?..

Королевство. Графство Беневаль.

В дорогу со мною отправился Конрад Монферрат, постоянно державшийся подле меня: боялся, вдруг случится что-нибудь плохое.

– Ну что со мною может ещё произойти, Конрад? – я надеялся, что повернул лицо в правильном направлении. Вряд ли кому-то понравится, когда собеседник даже не смотрит в его сторону. – Что может быть хуже слепоты?

– Вы сами знаете ответ, милорд, – наконец, после долгого молчания, ответил Конрад.

Он о смерти говорит? Рыцарь просто не знает, какой приятный собеседник приходит, когда ты умираешь. Так что это не самое плохое, что может случиться. Я, кстати, не прочь ещё разок пообщаться с весельчаком Даркосом. Думаю, что такой мог бы скрасить любой светский приём или пир своими шутками и разговорами. Жалко только, что приди туда сын бога смерти – значит, кому-то суждено умереть на этом мероприятии...

Да и к тому же... Смерть – это далеко не одинокое дело. Умершему будет всё равно, а вот его близким и друзьям... Да, им-то будет хуже, живым всегда приходится хуже, им негде спрятаться от самих себя. От мира можно закрыться, а вот от самого себя – нет. Мне тоже негде спрятаться от себя, от своих мыслей и чувств, от моей слепоты. Значит... Что же делать тогда?

– О, смерть совсем не такая уж плохая штука, если ты о ней говоришь, Конрад. Но я надеюсь, что тебе ещё очень и очень долго предстоит прождать подтверждения моих слов, – интересно, я не переборщил с "любомудростью" собственных слов?

А то, знаете ли, нет ничего хуже философического пафоса. Хотя Тенперон считает иначе. Как он там, интересно? Наверное, вся Гильдия решает домашнее задание, а десяток-другой магов нервничает перед какой-нибудь контрольной. Даркхам невероятно жёстко и предельно серьёзно относится к этому...

– Милорд...

– Конрад! – выдохнул я устало. – Ну какой из меня лорд... И не надо на "Вы"...

– Николас, ты сейчас кажешься намного старше, нежели до... до того, как ты ослеп. Но... ты ещё становишься более... жёстким, что ли. Я знавал многих людей, которые после серьёзного ранения или опасной болезни менялись. Вот только невероятно редко изменения происходили в лучшую сторону. Запомни, Николас.

– Хорошо, Конрад. Я... постараюсь, чтобы ослепли только мои глаза, а не моя душа, – я задумался.

Неужели я и вправду взрослею? Становлюсь более циничным, жёстким, а вскоре могу стать и жестоким... Я ожесточаюсь, а это плохо, очень и очень плохо. Мне хочется доказать, что можно остаться таким же добрым и открытым, как ребёнок, даже пройдя через множество испытаний... Я обещал это доказать...

– Такир, а прежде... Прежде люди были добрыми?

Этот разговор в Астрале произошёл уже после моего отъезда из Беневаля. Привал... Сон... И вновь – звёзды вокруг... Никаких холмов, покрытых вереском... Звёзды... Такие красивые – и такие холодные.

– Николас, – а взгляд, взгляд точь-в-точь как у Эдвина Беневаля! – я не знаю ни абсолютно добрых, ни абсолютно злых людей. Они всегда были, есть и, надеюсь, всегда будут разными, эти люди... Мой отец мог быть жестоким, Огнар – тем более! Но они могли быть и добрыми, они были любящими отцами и мужьями, они мечтали о тишине и покое, о счастье соплеменников. Они беспощадно боролись с врагами, они были беззаветно преданы дружбе, они могли пропустить десяток-другой рогов, полных аркадского вина, могли зло подшутить, могли дружелюбно похлопать по плечу, могли без сомнения или угрызений совести отправить на смерть воинов... Я не сомневаюсь, что и в твоё время люди – те же самые, разные... И, прошу, не кори их за ошибки или поступки, которые на первый взгляд кажутся безумными или предательскими. Но, между тем, не спеши хвалить и за дела, что выглядят добрыми или полезными для родной страны. Насколько всё это может быть обманчиво, я узнал на собственной шкуре. И, боюсь, тебе, принятому в мой род, предстоит тот же путь.

Только... только ты должен помнить: сердца многих грубеют со временем, и тех злодейств, которые они совершили, могло и не быть, не случись с этими людьми когда-то беда или недуг. Обещаешь мне, Николас, что твоё сердце не покроется льдом?

– Обещаю, Такир, обещаю! Я докажу, что можно... – не успел я закончить фразу, как меня оборвал «предок»,

– До встречи, потомок! Сейчас ты...

Тишина. Тьма. Значит, я проснулся...

– Сударь Николас! Мы уже вот-вот окажемся во владениях милорда Лотаринга! А к закату, если Тайдер благосклонен будет, доберёмся и до замка! – раздался радостный голос Франца, того самого гонца, который принёс весть от Карла Лотаринга.

– Благодарю! Несказанно рад возможности посмотреть на красоты земель вашего сюзерена! – горькая ирония звучала в моих словах.

И, тишайшим шёпотом (тогда я ещё боялся лишний раз показать мой недуг), обратился к Монферрату:

– Расскажи, Конрад, что ты видишь, – и, как ни странно, рыцарь услышал.

– Мы едем по тропинке, проложенной меж холмами. Подорожники, молодые ели, вон там... – наверное, Конрад показал направление рукою, но вспомнил, что мне не увидеть этого. – Прошу прощения... Чуть левее – тополя, старые, авангард густого леса из елей, берёз... Нет, Николас, из меня плохой сказитель. Ты плохо...

– Продолжай, Конрад, пожалуйста!

И пусть! Пусть Монферрат будто рассказывает диспозицию перед боем, а не живописует окрестности! Главное, чтобы он дал мне хоть немного красок окружающего мира, а остальное я дорисую, додумаю сам!

– Елей, берёз... Там, чуть дальше, кажется, озеро или...

А в моём воображении потихоньку рождалась картина, и с каждым словом Монферрата, с каждым мазком – она оживала...

Пыльная дорожка, достаточно широкая, чтобы по ней проехало двое всадников в ряд, вилась меж низкими холмами, облюбованными духмяным зверобоем и низеньким клевером (пятилистником – к удаче!). Чуть дальше за право на солнечный свет боролись папоротники, напиравшие со стороны мрачного ельника. Там, в лесу, тени водили хороводы – может, лешие вздумали посмотреть на кавалькаду? Интересно, лесные хозяева похожи на замкового? Скворцы игрались с воробьями, выписывая умопомрачительные пируэты, а из чащи на них неодобрительно поглядывал филин: "К чему эти детские игры? Ведь взрослые птицы... Ух-ху... ". Жаворонок опустился на землю возле тропинки, смешно крутя маленькой головой, чтобы получше рассмотреть Монферрата...

– А небо, Конрад, небо? Какое оно? Я так давно его не видел... – что-то влажное покатилось по левой щеке. Нет, конечно, это не слеза, как вы могли такое подумать...

– Небо, Николас? Оно...

Оно сверкало потрясающе яркой лазурью. Облака, гигантские и оттого неторопливые, плыли в невообразимой дали, силясь закрыть наши земли от солнца. Эти приёмные сыновья Онтара, духи неба, от сотворения мира желали затмить солнце. Первое облако, старший в семействе, на заре времён посватался к Ассине, богине солнца, лучезарно красивой. Ей не нравился тучный дух, совсем не нравился, но и отказать, прямо и честно, ему богиня не могла. И тогда Ассина выдвинула условие: если тучи закроют весь Таир от солнца, она выйдет замуж за Первое облако. Тот до сих пор силится выполнить это условие, но ему никогда этого не сделать: весь мир никогда не закрыть от солнца...

– Мило... Николас, осади-ка коня. Боюсь, у нас в авангарде – неприятности, – ну вот, опять Конрад перешёл на "язык войны"...

И только тут я вернулся в реальный мир из обители грёз и мечтаний: слышна была какая-то возня, возгласы, пробуждались от спячки в ножнах мечи, ржали кони. Похоже, творилось нечто опасное. Ну да ладно, мне не в первой... Война за престол ещё долго не забудется...

– Ребятёж, кошелёчки давай! – где-то впереди раздался, как ни странно, довольно-таки приятный голос. – Вы нам – денежку, мы вам – жизнь! И всем хорошо, и всем приятно!

Едва слышимые смешки были подтверждением невероятно "добрых" намерений неизвестного...

– Именем Карла Лотаринга – прочь с дороги! – было ответом Франца. – Вы нам – спокойную дорогу, мы вам – жизнь!

– О, какой весёлый рыцарь! Ты знаешь, в чём соль шутки! Не могу не признать за тобою таланта, но ... извини, правоты твоей признать я не могу. Ты хоть и славный парень, но золото дороже мне, – издевается, что ли? Разбойник, пытающийся изъясняться стихами – это что-то новенькое...

– Тогда – придётся драться, – голос Франца был холоден как ноябрьский дождь и твёрд как мрамор столичных храмов. – Иного выхода нет.

– Ах, верно ты сказал, как верно! Пусть сталь рассудит, кто – прав, кто – труп...

– Лотарь! Лотарь! Карл и Лотарь! – завопил один из воинов Лотаринга – и началось...

Я не мог точно понять, что происходит: сейчас очень пригодились бы глаза, но... но приходилось полагаться лишь на слух.

Большинство всадников из нашего отряда рвануло вперёд, вступив в бой на мечах, копьях и, судя по весьма своеобразным глухим ударам, булавах. Изредка свистели стрелы, слава Онтару, вдалеке от меня и Конрада, оставшегося рядом.

– Что там происходит?

– Разбойники (ну и скверное же у них вооружение!) бьются с воинами Карла. Франц и главарь бандитов, этот трубадур недобитый, сошлись в поединке. Пока что никто не взял верх, но ещё не вечер... Ещё не вечер... Ага... Мы давим... Нет, отбросили. Разбойников больше, чем мне сперва показалось. Наши отступают... Мне бы туда...

– Так – в бой! – я, конечно, понимал, что Конрад остаётся на месте только из-за меня...

– Я здесь полезнее. Кто-то из бандитов может зайти сзади, и калеку они не пожалеют... Прости, Николас, за калеку, но...

– Я привык, – и почему всем вокруг кажется, что я бедный, несчастный, обидчивый и ранимый ребёнок? Надоело...

– Ага! Франц провёл комбинацию сверху, главарь не смог парировать – и теперь всё его лицо в крови. Падает с лошади... Разбойники отходят. Ха, этот трубадур ещё жив! Наверное, удар недостаточно сильным оказался – или Франц решил оставить парня в живых. Да, будет достойный трофей, сойдёт за пленного шута... Кучка бандитов рассыпается, многие уже показали спину...

– Эй! – Конрад перекрыл своим возгласом шум боя. – Не догоняйте их! Вдруг – ловушка?! Пускай драпают!

– Лотарингия должна быть очищена от всякого сброда! – донёсся радостный голос Франца. – Пускай это и жонглёры, возомнившие себя непобедимыми воинами! Вперёд, вперёд, на бой! На бой! Лотарь и Карл!

– Странно, что такие храбрецы ещё живы, – многозначительно произнёс Конрад. – Подобные люди долго не живут в наши времена...

"Первыми всегда умирают лучшие" – вспомнились слова Малкольма Калкина, учителя истории Королевства из Магической академии. Он часто бубнил себе под нос подобные изречения, когда рассказывал о войне или каком-либо ином знаменательном событии. В такие моменты его плечи никли, каштановые кудри буквально на глазах седели, а глаза, наоборот, темнели, теряя обычный блеск.

Шум схватки отдалялся, и вскоре стало непривычно тихо. Разве что где-то вдалеке пели лесные птицы да шелестела на ветру трава.

– Раньше на дорогах не было так опасно, – внезапно произнёс Конрад брезгливо. – Прежде на вооружённый конный отряд никто бы не напал, да ещё так нагло! Ни засады полноценной, ни лучников в зарослях на обочине дороги, ни мага какого-нибудь.

– Маги не опускаются до "рыцарей удачи", им не позволяет Устав Гильдии, – я не хотел давать в обиду собратьев по искусству. – Мы...

– Маги – тоже люди, а люди... Ладно, – могу поклясться, что Конрад махнул рукой. – Как думаете... Как думаешь, Николас, нам стоит проехать вперёд – или дождёмся воинов Карла здесь?

– Поедем вперёд, – кивнул я.

– Я возьму под уздцы твоего коня. Он может испугаться трупов, – буднично сказал Конрад. – Думаю, мы нагоним людей Лотаринга, не могли же они далеко уйти!

Послышался далёкий птичий гай – вороньё уже слеталось на пиршество...