Текст книги "В созвездии трапеции (сборник)"

Автор книги: Николай Томан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Сегодня я опять в лаборатории раньше всех. Мне удалось наконец раздобыть старые записывающие и воспроизводящие магнитные головки, которыми пользовались в те годы, когда беспилотная ракета была запущена в сторону Желтой звезды. Имеется теперь и химический анализ кусочка магнитной ленты, на которой записан голос девушки с Эффы. Оказывается, лента покрыта слоем ферромагнитного порошка, имеющего немагнитную основу. Значит, его игольчатые частицы обладают различными свойствами вдоль оси и в поперечном направлении. Попав в зону мощных космических излучений, они частично разориентировались и порождают теперь тот шум, который заглушает полезные сигналы. Но я с каждым днем все более совершенствую свою аппаратуру, и у меня появляется некоторая надежда на успех.

Приходит в свой павильон и Рэшэд. Он не один. Вместе с ним мой брат Хоррэл. Они так увлечены разговором, что не замечают меня, а я хорошо их слышу сквозь неплотно прикрытую дверь.

– Если масса Эффы в триста с лишним тысяч раз меньше массы Желтой звезды, когда, по-твоему, могла избавиться Эффа от своей первичной атмосферы? – спрашивает Рэшэд.

– Для этого следует прежде уточнить возраст Эффы, – замечает Хоррэл. Я хорошо знаю манеру своего брата – непременно все уточнять. От него Рэшэд не так-то скоро добьется нужного ответа.

Но Рэшэд и сам не хуже Хоррэла знает то, что ему нужно.

– Возраст Эффы, – уверенно говорит он, – как и самой Желтой звезды и всей ее планетной системы, никак не менее пяти-шести миллиардов лет.

– Да, пожалуй, – соглашается мой брат.

– В первые три-четыре миллиарда лет, – развивает свою мысль Рэшэд, – условий для возникновения жизни на Эффе, конечно, не было. За это время Желтая звезда, имевшая первоначально гораздо большую массу, постепенно потеряла значительную часть ее вследствие более мощного, чем сейчас, корпускулярного излучения. Это дало ей возможность прийти в устойчивое состояние. Ты не возражаешь против такого предположения?

– Картина, нарисованная тобой, более или менее верна, – снова соглашается Хоррэл. – Во всяком случае, судя по всему, Желтая звезда за последние миллиард – полтора миллиарда лет почти не изменяла своего состояния.

– Ну, а что же за это время происходит с Эффой? – продолжает Рэшэд, и я представляю себе, как он неторопливо прохаживается вокруг Хоррэла, сидящего по давней своей привычке верхом на каком-нибудь стуле. – А происходит с ней, видимо, вот что. Эффа за это время постепенно теряет свою первоначальную атмосферу с излишком водорода и других первичных газов. Потом на поверхности ее начинается миграция зольных элементов. Образовываются сложные органические вещества, и осуществляется длительный процесс естественного отбора их до тех пор, пока не возникают аминокислоты – отдельные звенья той цепи, которая лежит в основе белковой молекулы.

– О, я вижу, ты неплохо осведомлен в вопросах биохимии? – смеется мой брат. – И когда же, по-твоему, могла возникнуть жизнь на Эффе?

– Не менее миллиарда – полутора миллиардов лет назад.

– Тогда жизнь там должна достичь значительно большего совершенства, чем у нас, – замечает Хоррэл, и в голосе его слышится явное сомнение.

– Она и достигла там несомненного совершенства, – убежденно заявляет Рэшэд. – Отрывок телевизионной передачи – лучшее тому доказательство. Я вижу, однако, что ты все еще сомневаешься.

– Честно тебе признаться – да.

– Но почему?

– Да потому, что не верю я в более высокое развитие обитателей Эффы. Если бы это было так, они непременно чем-нибудь дали бы о себе знать.

– А разве из того, что жизнь на Эффе существует дольше, чем на нашей Джумме, следует, что она достигла там большего развития, чем у нас? – спрашивает Рэшэд.

– Но ведь ты только что сам согласился со мной…

– Я согласился с тобой лишь в том, что жизнь на Эффе достигла высокого совершенства. Но из этого вовсе не следует, что она там выше, чем у нас.

– А по какой же причине жизнь, возникшая на Эффе раньше, чем у нас, могла отстать от нас в своем развитии?

– А по той, что развитие жизни и особенно общества разумных существ идет не по восходящей прямой, а по более замысловатой линии. У них все могло оказаться гораздо сложнее, чем у нас.

– Не понимаю я этого, – все еще не соглашается с Рэшэдом Хоррэл.

Я-то знаю, каким он может быть упрямым иногда…

– Ну что ж, – спокойно замечает Рэшэд, – я ведь и не требую от тебя слепой веры. Будем, значит, искать более веских доказательств, чем те, которыми располагаем в настоящее время.

– А в этом я охотно помогу тебе! – оживляется Хоррэл, и я слышу звук их энергичного рукопожатия.

– Как обстоит дело с твоим новым телескопом? – спрашивает Рэшэд.

– Со дня на день вступит в строй. Принято решение смонтировать его на десять дней раньше намеченного срока.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Вчера весь день прошел в напряженной работе, а сегодня я опять раньше всех в лаборатории. Но нет, ошибаюсь, кажется, за дверью Рэшэда раздаются чьи-то шаги. Прислушиваюсь, стараясь угадать, кто там. Но дверь распахивается, и я вижу Рэшэда.

– Здравствуйте, Шэрэль! Опять вы раньше всех. Ну как, получается у вас что-нибудь?

– Думаю, что кое-что получится, – отвечаю я осторожно, хотя теперь у меня начинает зарождаться все большая уверенность, что часть фонограммы восстановить, видимо, удастся.

– Вы будете нужны мне. Мы устроим сегодня «медицинский осмотр» нашей девушки.

По улыбке Рэшэда догадываюсь, что. он шутит, но смысл шутки мне непонятен. Смотрю на него вопросительно.

– К нам придет известный антрополог, – поясняет Рэшэд. – Будет «осматривать» ее. Может быть, это даст нам что-нибудь новое, хотя я лично не очень в этом уверен. Приготовьте, пожалуйста, аппаратуру.

Я знаю, Рэшэд много работает в последнее время и конечно же очень устает. Это я заметила уже несколько дней назад по его глазам.

Знаменитый антрополог приходит лишь к концу дня. Он очень вежлив и несколько старомоден. С удивлением узнаю, что ему более ста лет. Вот уж ни за что не дала бы ему столько!

Затемняю окна. Включаю аппарат. Антрополог внимательно смотрит на экран. Когда лента кончается, просит:

– Еще раз, пожалуйста.

Снова с тем же вниманием смотрит он на возбужденное лицо девушки. Так еще никто на нее не смотрел. Даже Рэшэд, видевший ее чаще всех и почти влюбившийся в нее.

Лента кончается. Я отдергиваю шторы, а антрополог все еще смотрит на экран. Сосредоточенно думает о чем-то. Не ожидая его просьбы и разрешения Рэшэда, включаю аппарат в третий раз.

Антрополог признательно улыбается.

Наблюдаю теперь за Рэшэдом. На лице его нет ни тени утренней усталости. Не обращая внимания ни на меня, ни на девушку с Эффы, он смотрит только на антрополога. Мне не трудно прочесть в его взгляде затаенную надежду.

– Ну что? – с трудом скрывая волнение, спрашивает он антрополога, как только я выключаю аппарат.

– Вы понимаете, голубчик, – будто очнувшись от забытья, поворачивается антрополог к Рэшэду, – готов согласиться с вами, что девушка не наша.

– То есть как это – не наша? – восклицаю я, сама удивляясь своему порыву.

Рэшэд недовольно машет на меня рукой.

– Похожа, конечно, – продолжает антрополог. – Но строение черепа и удивительное совершенство всех линий лица свидетельствуют о чрезвычайно высоком развитии. Видимо, там, – антрополог показывает пальцем вверх, – мыслящие существа в эволюции своего вида прошли более длительный, чем мы, путь и достигли очень высокого физического совершенства.

– А этот более длительный путь их развития обязательно ли должен увенчаться большим, чем у нас, успехом в технике и общественном устройстве? – спрашиваю я, хотя хорошо понимаю, что задать этот вопрос мне следовало бы не антропологу, а историку.

– Не обязательно, конечно, – охотно отвечает антрополог. – Скорее всего, наоборот. Их каменный век, видимо, длился дольше, чем наш. И это потребовало от них значительно большего физического напряжения и развития скелетной и мышечной системы. Они к тому же могли не сразу научиться обрабатывать металлы. Длительное время могло быть отсталым и их земледелие. Все это, видимо, являлось результатом их разобщенности, невозможности заимствовать опыт друг у друга. В такой обстановке приходилось полагаться главным образом на безупречное физическое развитие, на совершенство структуры всего организма, ибо в суровой борьбе за существование, которую, конечно, пришлось вести обитателям Эффы, могли выжить только физически хорошо подготовленные существа.

– Но почему же все это так усложнилось у них?

– Тому могло быть немало причин, – терпеливо поясняет антрополог. – Главным же образом потому, что на Эффе были, наверное, более суровые природные условия, чем у нас на Джумме. В результате постоянной борьбы с природой у них и выработался очень совершенный физический тип. Полагаю в связи с этим, что их девушка, запечатленная на магнитной ленте, только нам кажется такой красавицей. На Эффе она, может быть, самая заурядная. Даже сокрушается, пожалуй, что другие красивее ее.

Почувствовав, что его ответ не вполне удовлетворяет меня, антрополог смущенно улыбается и поясняет:

– Я ведь не специалист в вопросах общественного развития, а всего лишь антрополог, поэтому высказал вам только те соображения, которые относятся к объяснению возможности существования на Эффе физически более совершенного вида разумных существ. Причем под физическим совершенством я имею в виду главным образом анатомическую структуру.

– Но вы, конечно, понимаете, Шэрэль, – улыбаясь, замечает Рэшэд, – что совершенство физического строения тела жителей Эффы вовсе не означает интеллектуального превосходства их над нами. Нам просто не потребовалось развивать свое тело до такого совершенства.

– А вас не удивляет, что живые существа на Эффе так похожи на нас? – спрашиваю я антрополога.

– Нисколько. Это закономерно. В грандиозном эксперименте природы, поставленном на гигантском пространстве целой планеты и длившемся более миллиарда лет, совсем не случайно складываются внешние формы разумных существ. Живая природа разнообразна лишь в своих низших формах. Развитие высших происходит в более узких, я бы даже сказал, в жестких границах. Мыслящие существа выделил из царства животных труд. Это он сделал и их, и нас из четвероногих двуногими, ибо для того, чтобы трудиться, следовало иметь свободными передние конечности. Вот эти-то объективные причины и определяют наиболее характерные особенности строения тела мыслящих существ.

Подняв на меня по-молодому блеснувшие глаза, антрополог спрашивает:

– Ну, скажите, пожалуйста, можете вы себе представить разумные создания четвероногими? Ни к чему им и четыре руки: для того, чтобы работать, их вполне устроят и две, так же как они устраивают нас.

Сказав это, антрополог поворачивается к Рэшэду и смущенно улыбается:

– Вы уже простите, голубчик, что я объясняю вашей сотруднице такие вещи, которые вы растолковали бы ей не хуже меня.

– Ну что вы! Я и сам с удовольствием вас слушаю, – почтительно наклоняет голову Рэшэд. – Вы считаете, значит, что жизнь всюду непременно подчиняется определенным условиям?

– В этом убеждают нас представители животного и растительного миров нашей планеты.

– А вы распространяете эту закономерность и на другие обитаемые миры?

– У нас нет абсолютно никаких оснований полагать, что на других планетах действуют иные, отличные от наших, законы природы. Напротив, чем больше познаем мы окружающее нас космическое пространство, тем достовернее убеждаемся, что наша Джэххэ во всем подобна другим звездам того же спектрального класса. Во всяком случае, в пределах нашей Галактики. Ну, а планеты таких звезд в соответствующих условиях тоже мало чем будут отличаться друг от друга.

Знаменитый антрополог задумчиво смотрит некоторое время сквозь широкое окно павильона на голубовато-синие массивы пальмовых рощ, на лиловые поля, на склонившуюся к горизонту Джэххэ и заключает торжественно: – И всякий раз, когда на какой-либо из таких планет создаются условия, подобные тем, какие существовали на нашей Джумме в пору ее младенчества, на ней неизбежно образуются органические соединения и возникает жизнь.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Снова в нескольких газетах статья Джэхзндра. Ах, как ему хочется «потеснить» Эффу Рэшэда и привлечь внимание к своей Юлдэ!

Но и в этой новой своей статье Джэхэндр выступает как бескорыстный служитель науки. Он, видите ли, совершенно случайно обнаружил результаты наблюдений Эффы более чем десятилетней давности. Наши астрономы зафиксировали тогда весьма значительное увеличение углекислоты в ее атмосфере. Этому явлению до сих пор не было дано достаточно убедительного объяснения. И вот Джэхэндр, на основании старых данных, выдвигает теперь Теорию, согласно которой на Эффе происходит будто бы интенсивная вулканическая деятельность. Этим и объясняет он резкое увеличение углекислоты в ее атмосфере.

Проводя затем аналогию с развитием нашей Джуммы, Джэхэндр приходит к выводу, что на Эффе завершается сейчас последний период горообразования. У нас он завершился около ста пятидесяти миллионов лет назад. Джумма была населена тогда главным образом гигантскими ящерами. То же самое, по мнению Джэхэндра, происходит теперь и на Эффе. Ни о каких разумных существах на ней не может, следовательно, быть и речи.

И, уже не маскируя больше своих нападок на Рэшэда, Джэхэндр завершает свою статью ироническим замечанием:

«Думается, что динозавры и разумные существа, подобные нам, – явления, явно не совместимые в пределах одной и той же геологической эры. Оставим поэтому на совести Рэшэда Окхэя продемонстрированную нам красавицу, обитающую будто бы на первобытной планете».

Я просто места себе не нахожу от возмущения. Снова бегу к брату, но Хоррэл невозмутим.

– Не нервничай так, – почти равнодушно говорит он. – Дай нам спокойно во всем разобраться.

– Но как же не нервничать, Хор? Теперь ведь не остается никаких сомнений, что таинственная магнитная лента с фальшивым двойником девушки с Эффы – дело рук Джэхзндра.

– А он этого и не скрывает, – к величайшему моему удивлению, заявляет Хоррэл. – От меня, во всяком случае, он ничего не утаил.

– Что ты говоришь, Хор? Неужели он сам признался?

– Да, рассказал мне об этом по радиотелефону.

– Но для чего ему понадобилась такая мистификация?

– Мне тоже не очень понравилась подобная форма его спора с Рэшэдом, – признается Хоррэл.

– Только форма? – удивляюсь я.

– Да, только форма, – убежденно повторяет Хоррэл. – Все остальное он сделал без злого умысла.

– Я положительно не понимаю тебя. Как же ты можешь не только оправдывать Джэхэндра, но и говорить об этом так спокойно?

– Именно потому и оправдываю его и говорю так спокойно, что разобрался во всем без нервозности. Наберись и ты терпения и выслушай то, что я услышал от Джэхэндра.

– Хорошо. Постараюсь, – покорно обещаю я брату.

– Насколько я понял Джэхэндра, он искренне убежден, что простую проблему Эффы чрезвычайно запутывает изображение девушки, странным образом появившейся на магнитной ленте космической ракеты. Вопреки всем фактам, она создает впечатление, будто на Эффе уже имеются разумные существа, достигшие высокого совершенства.

«Каким же, однако, фактам вопреки?» – хочется мне спросить Хоррэла, но я продолжаю терпеливо слушать.

– Повторяю, все это точка зрения Джэхэндра, – поясняет Хоррэл. – Ему кажется, что девушка эта слишком «вскружила голову» Рэшэду и мешает быть объективным. Он будто бы пришел к допущению ее существования на Эффе, не исходя из фактов, а специально подыскивая их, ибо они подтвердили бы такую возможность. Но подобных фактов, по мнению Джэхэндра, найти невозможно, можно только выдумать. А подобной выдумкой, по мнению Джэхэндра, можно убедить только самого себя, но не серьезных ученых.

– А факт изображения этой самой девушки на магнитной ленте космической ракеты он разве вообще отрицает?! – возмущенно восклицаю я, не в силах более сдерживаться.

– Нет, он не отрицает этого, но дает иное объяснение.

– Любопытно знать, какое же?

– По его глубокому убеждению, девушка эта попала на магнитную ленту не в тот момент, когда ракета облетала Эффу, а уже на обратном пути к нашей Джумме.

– Ну, это, во-первых, не ново, – усмехаюсь я. – А во-вторых, и это тоже ведь нужно доказать.

– Вот с этой-то целью Джэхэндр и прислал Рэшэду магнитную пленку с записью двойника девушки с Эффы. Разве не могла именно она или другая, похожая на нее девица, выступать по нашему телевидению и оказаться записанной на магнитную пленку в момент возвращения космической ракеты на Джумму?

– Нашу девушку потребовалось, однако, гримировать, чтобы сделать хоть немного похожей на обитательницу Эффы, – возбужденно возражаю я. – К тому же знаешь, что антропологи говорят? Они считают, что принадлежит она к какому-то высокоразвитому виду разумных существ, прошедших значительно более сложную эволюцию, чем обитатели нашей Джуммы.

Хоррэл молчит, но я чувствую, что он не во всем со мною согласен. Чтобы заставить его высказать свою точку зрения безо всяких уверток, задаю ему лобовой вопрос:

– Ну, а сам-то ты веришь, что девушка с Эффы?

– Видишь ли… – не очень уверенно начинает Хоррэл, но я перебиваю его с иронической улыбкой:

– Ладно, можешь не продолжать. Знаю, что скажешь. Подожди тогда, пока Рэшэд окончательно докажет это. Зачем тебе рисковать, высказывая собственное мнение в такой неопределенной ситуации?

Сказав это, я торопливо ухожу, не ожидая возражений Хоррэла. Конечно, то, что я сказала ему, жестоко, но я ничего не могла с собой поделать. Чрезмерная рассудительность и осторожность моего брата вывели меня сегодня из терпения.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Рэшэд, обычно спокойно относившийся к выступлениям своих оппонентов, на этот раз, в связи с появлением статьи Джэхэндра, решает объяснить нам кое-что. Как только мы появляемся в лаборатории, он входит в центральный зал и спрашивает нас безо всяких предисловий:

– Читали?

Мы догадываемся, о чем идет речь, и угрюмо отвечаем:

– Читали…

– Ну и как? Поверили?

– Ни единому слову! – горячо восклицает за всех наша молоденькая лаборантка.

– Вот и напрасно, – улыбается Рэшэд. – Насчет увеличения углекислого газа в атмосфере Эффы– все правильно.

– А насчет вулканической деятельности?

– В этом сомневаюсь.

– Чем же тогда объяснить увеличение углекислоты?

– Войной.

– Войной?! – удивленно восклицаем мы хором.

– Войной, – спокойно повторяет Рэшэд. – Большой войной, охватившей все континенты Эффы. Такой войной, которая была когда-то и у нас, но, пожалуй, еще больших масштабов. У нас просто не было тогда такой военной техники, какой, видимо, обладают обитатели Эффы. Во время такой войны, какую они ведут или вели несколько лет назад, должны день и ночь грохотать сотни тысяч, если не миллионы, орудий, рваться мощные взрывчатые вещества, взлетать на воздух склады с боеприпасами и горючим, полыхать в гигантских пожарищах леса, города и села. Не сомневаюсь, что в результате этого атмосфера Эффы могла быть перенасыщена углекислым газом. Во всяком случае, выделение углекислоты в результате деятельности промышленных предприятий Эффы ке может идти ни в какое сравнение с этим.

Мы молчим, потрясенные объяснением Рэшэда. Все мы родились в мире, давно забывшем о войнах, и о подобных бедствиях знаем лишь по учебникам истории. Нам страшно даже подумать, что разумные существа могут убивать друг друга, жечь города, уничтожать плоды собственного труда.

– Как же они могли дойти до такого варварства? – наивно спрашивает юная лаборантка. – У них ведь такая высокая техника… Можно ли, обладая такой техникой, убивать друг друга?

Мы растерянно улыбаемся, вопросительно смотрим на Рэшэда. Нам тоже кажется это невероятным.

– Вас смущает то обстоятельство, что история Эффы не похожа на нашу? – спрашивает Рэшэд. – Но в таких случаях не следует искать аналогии. Это рискованно, ибо аналогия в развитии общественного строя разумных существ, по-моему, менее вероятна, чем сходство анатомического развития разумных существ Эффы и Джуммы. В первом случае движение вперед осуществляется ведь не столько за счет эволюции, сколько вследствие революции. Тогда как в развитии живых существ преобладает главным образом эволюция, проследить и даже предвидеть которую гораздо легче, чем социальную революцию.

– Но что же у них все-таки? – нетерпеливо спрашивает кто-то из лаборантов. – Разве не такое же справедливое общество, как у нас?

– Какая уж там справедливость, – безнадежно машет рукой юная лаборантка, – когда они там все еще воюют…

Мы улыбаемся ее наивности, а Рэшэд замечает совершенно серьезно:

– Да, весьма возможно, что их основные социальные лагери все еще находятся в состоянии войны друг с другом. По мнению крупнейшего нашего антрополога, обитатели Эффы прошли в своем развитии значительно больший эволюционный путь, чем мы. Видимо, и история их общества сложнее нашей. Те исторические этапы, через которые у нас прошли лишь отдельные страны, у них, очевидно, не миновало подавляющее большинство стран.

– Может быть, у них совсем не было никаких революций?

– Без революций они вообще не смогли бы развиваться. Думаю даже, что в некоторых их странах произошла уже и такая революция, которая установила общественный строй, подобный нашему.

– При котором каждый удовлетворяет все свои потребности?

– Ну, пока, может быть, и не все. Вряд ли могли они добиться такого благосостояния, тратя огромные средства на оборону.

– На оборону?.. – недоуменно вопрошает кто-то.

Нам не легко представить себе такое существование, при котором нужно от кого-то обороняться.

– А, может быть, в результате последней войны на Эффе победила наконец наиболее передовая часть их общества? – с наивной надеждой смотрит на Рэшэда наша юная лаборантка, будто он в состоянии ответить на этот вопрос. – Может быть, у них уже всеобщий мир на всей планете?

– Да, может быть, – соглашается Рэшэд. – Мы будем теперь еще внимательнее наблюдать за их планетой, и я не сомневаюсь, что вскоре кое-что нам удастся уточнить. Теперь, когда известно, что на Эффе обитают не динозавры, а разумные существа, мы уже не имеем права оставлять ее без внимания.

– Значит, на Эффу пошлют наконец Первую Звездную?

– Вопрос этот окончательно не решен пока, – отвечает Рэшэд, – но я надеюсь, что пошлют.

Всю остальную часть дня я провожу под впечатлением этого разговора с Рэшэдом. Мне все еще не верится в его версию истории Эффы. Может быть, увеличение углекислого газа в ее атмосфере было все-таки результатом не войны, а вулканической деятельности?..

Захожу к брату, чтобы узнать его мнение. Хоррэл, как всегда, тянет с ответом. Не тороплю его – знаю, вопрос не из легких.

– Пожалуй, Рэшэд прав, – задумчиво произносит он. – Я тут тоже произвел кое-какие расчеты… Такое увеличение углекислоты, какое было зафиксировано на Эффе десять с лишним лет назад, вполне может быть результатом большой войны, охватившей всю их планету.

– Выходит, что приведенные Джэхэндром факты не сработали против Рэшэда?

– Видимо, Джэхэндр просто не потрудился сделать всех необходимых расчетов, прежде чем опубликовать свою статью, – хмурится Хоррэл.