Текст книги "Сильнее страха (сборник)"

Автор книги: Николай Томан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

– И никто из рабочих не догадывается о подобных махинациях? – спрашивает Алехин.

– Тех, которые начинают догадываться, под различными предлогами увольняют с фабрики. А чаще «задабривают», конечно. Но не все идут к ним в услужение. Многие сообщают о подобных злоупотреблениях и нам и в райком партии. Мы и раскрываем-то такие дела большей частью по их сигналам. Помогает ведь нам ваш друг – бухгалтер Тихонов с Березовской фабрики ширпотреба, помогут и другие.

Хоть Алехина и не очень удовлетворяют эти объяснения, он больше ни о чем Миронова не расспрашивает. А в конце дня, когда Евгений собирается домой, Миронов задает ему неожиданный вопрос:

– Вы ведь, кажется, хороший мотоциклист?

– На соревнованиях в школе милиции занимал первые места, – не без гордости отвечает Евгений, недоумевая, почему этим заинтересовался Михаил Ильич.

– Вот вы и продемонстрируете мне завтра свое искусство, – улыбается Миронов. – Мы покатаемся немного по подмосковному шоссе в направлении Березовской. Будьте в семь утра в милицейской форме возле нашего гаража.

Алехин ни разу еще не надевал свою лейтенантскую форму, и отец его очень удивляется, увидев Евгения в темно-синем кителе с серебряными погонами.

– Вид у тебя прямо-таки бравый, – одобрительно произносит он, критически осмотрев сына со всех сторон. – На морского офицера похож. Куда это ты в таком парадном виде?

– На прием к большому начальству, – сочиняет Евгений, ибо сам еще не знает, для чего ему понадобится сегодня милицейская форма.

А когда он в указанное время приходит в гараж, Миронов уже ждет его там. Так же, как и Алехин, он в форме офицера милиции с майорскими погонами.

Евгений козыряет майору. Миронов, пожав ему руку, кивает на мотоциклы:

– Ну-с, выбирайте, какой вам больше понравится.

– А скорость нам большая потребуется? – деловито осведомляется Евгений, подходя к одному из мотоциклов с коляской.

– Тут все машины достаточно мощные, – отвечает майор. – Любая из них нас устроит.

Алехин все же пробует несколько мотоциклов, прежде чем садиться за руль одной из машин. Миронов усаживается в коляску, и они едут в управление. Там им нужно дождаться, пока палаточник Пивницкий придет на Березовскую фабрику за товаром.

В томительном ожидании проходит почти весь день, а с фабрики все нет известий. Алехин хотя и занимается в это время другими делами, но из отдела никуда не может отлучиться. Только в пять часов Миронов разрешает ему поехать домой переодеться.

Назавтра ему снова велено ровно в семь утра быть возле гаража. Евгений отводит в гараж мотоцикл, все это время стоявший у входа в управление, и на автобусе направляется домой. Пообедав и отдохнув немного, он решает пойти к своему приятелю, как вдруг раздается звонок.

«Вера», – взволнованно думает он, почти срывая телефонную трубку. Но, оказывается, это Толя Тихонов.

– Знаешь, – говорит он каким-то виноватым голосом, – ничего пока не удается. Похоже, что следят за мной эти сволочи.

– Ты откуда говоришь? – спрашивает Евгений.

– От мамы.

– А из поселка смог бы ты мне позвонить?

– Со станции из автомата можно, конечно.

– Давай тогда договоримся: вечерком, часиков в восемь-девять, ты мне будешь звонить два-три раза в неделю и сообщать, как там у вас дела. Я это специально согласую с моим начальством. Да и мы можем дать тебе какое-нибудь задание. Как ты на это смотришь?

– А как я могу смотреть? – удивляется Анатолий. – Раз нужно – так нужно. Только ведь они за мной присматривают, наверно. Ты не обидишься, если я в разговоре по телефону Марусей тебя буду называть, чтобы не догадались, с кем разговариваю?

– Для пользы дела готов быть даже Матреной, – смеется Евгений.

Поговорив еще немного, они прощаются, твердо условившись созваниваться друг с другом.

Спит Евгений в эту ночь скверно. Снится ему какая-то чертовщина, от чего он яростно скрипит зубами. А в семь утра в форме лейтенанта милиции – снова возле гаража. Миронова тут нет на этот раз, но начальник гаража сообщает Алехину, чтобы он немедленно ехал в управление.

Евгений тотчас же садится на облюбованный мотоцикл и выезжает на Петровку. Миронов в милицейской форме ждет его у входа. Сделав Алехину знак, чтобы он не глушил мотора, майор садится в коляску и приказывает ехать на Ярославское шоссе.

– Пивницкий прибыл уже на фабрику, – сообщает он Алехину. – Как только нагрузит свою машину – выедет в Москву. Наша задача – не прозевать его теперь.

– А если он поедет по другой дороге?

– Нужно только успеть до Ильичевки добраться, а там он от нас не уйдет.

По Садовому кольцу добираются до Колхозной площади, сворачивают затем на проспект Мира и выезжают, наконец, на Ярославское шоссе. В пределах города Алехину нельзя было ехать достаточно быстро, но, выбравшись за город, он развивает почти предельную скорость, желая щегольнуть перед Мироновым своим умением вести мотоцикл. Михаил Ильич приказывает ему, однако, сбавить газ, а затем и вовсе остановиться на одном из перекрестков дорог.

– Займитесь-ка теперь ремонтом, – кивает он Алехину. – Сделайте вид, что у вас испортилось что-то, и повозитесь немного в моторе.

Откатив машину на обочину дороги, Алехин снимает китель и начинает регулировать подачу горючего. Майор же, взяв из коляски портативный радиоприемник, устраивается в кустах за кюветом. Спустя несколько минут он возвращается к мотоциклу и сообщает Алехину:

– Скоро должно пройти мимо такси номер 45–97 с продукцией Березовской фабрики. Как только увидите ее, дайте машине пройти немного вперед и сразу же следуйте за нею.

Приходится прождать минут около десяти, прежде чем появляется легковая машина с номером 45–97. И боковые и задние стекла ее заложены какими-то коробками и пакетами – набита она до отказа.

Алехин тотчас же садится за руль и настороженно оборачивается к майору. Миронов молча кивает ему. Евгений включает зажигание и заводит мотор.

– Поравняйтесь с такси и держитесь с ним рядом, – распоряжается Миронов.

Как только Алехин настигает машину Пивницкого, Миронов поднимает руку, приказывая шоферу остановиться. Шофер тотчас же начинает притормаживать и спустя несколько секунд останавливается. Майор вылезает из коляски мотоцикла и идет к такси. На переднем сиденье, рядом с шофером видит он щупленького пожилого мужчину с седой, стриженной под машинку головой и бесцветными глазами. Это заведующий промтоварной палаткой Пивницкий. Майору Миронову уже многое о нем известно. Скромная зарплата палаточника не помешала ему выстроить дачу, купить дочери пианино, а зятю дать деньги на «Волгу». Когда работники ОБХСС прикинули лишь известную им часть расходов Пивницкого, получилось, что заработок его должен составить не менее пятнадцати тысяч в месяц.

Не проявляя внешне никаких признаков страха или смущения, Пивницкий совершенно спокойным голосом спрашивает, почему задержали его машину.

Миронов подносит руку к козырьку фуражки:

– Я вынужден проверить ваши документы, а главное, груз. В поселке имени Первого мая ограбили промтоварный магазин, и мы проверяем на этом шоссе все машины, идущие с грузом.

– О, пожалуйста, – довольно охотно отзывается Пивницкий, вытаскивая бумажник из кармана пиджака. – Вот вам мои личные документы, а вот накладная на товар.

Пока Миронов знакомится с документами Пивницкого, Алехин просит заведующего палаткой показать ему, что везет он в своей машине.

Пивницкий небрежно распахивает заднюю дверцу такси и начинает вытаскивать на обочину дороги коробки с товаром. Ему усердно помогает шофер. Алехин успевает, однако, просмотреть не более пяти коробок – майор Миронов, возвратив Пивницкому его документы, делает знак Евгению прекратить проверку товара.

– У вас все в порядке. Можете следовать дальше. Извините за беспокойство.

– Ну, что вы, товарищ майор, – очень любезно и даже, пожалуй, с некоторым чувством облегчения отзывается Пивницкий. – Какое там беспокойство! Долг службы – разве я этого не понимаю!

Майор снова прикладывает руку к козырьку фуражки и небрежно кивает шоферу Пивницкого, который тотчас же включает мотор.

Трогаются и Алехин с Мироновым, обгоняя такси. Евгений, хоть ему и не все понятно, не решается пока расспрашивать майора. Вскоре они нагоняют еще одну машину с товаром. Товар этот явно не имеет никакого отношения к продукции березовской фабрики, но майор приказывает остановиться и этой машине. С не меньшей тщательностью, чем у Пивницкого, проверяет он документы у ее пассажиров. А пока они проделывают эту процедуру, их нагоняет такси Пивницкого. И тогда Евгений догадывается, что все это разыграно Мироновым специально, чтобы усыпить бдительность заведующего промтоварной палаткой. У Пивницкого не должно возникнуть ни малейшего подозрения, что милицию интересует только его машина.

А когда такси Пивницкого уходит далеко вперед, Миронов приказывает Алехину свернуть на другую дорогу.

– Ну как, поняли что-нибудь? – спрашивает он лейтенанта.

– Лишь кое-что, – откровенно признается Алехин.

– Придется, значит, объяснить, – улыбается Миронов, и Евгений догадывается по этой улыбке, что задуманный им маневр удался, видимо, в совершенстве.

– Мне нужно было посмотреть у этого субъекта накладную, по которой он получил товар на березовской фабрике. Сделать это следовало так, чтобы у Пивницкого не возникло подозрений. Мы этого достигли. С вашей помощью я не только ознакомился с его накладной, но имею теперь и фотокопию ее.

– Как же вы это сделали, Михаил Ильич? – изумленно восклицает Алехин.

– Ловкость рук, – самодовольно усмехается Миронов. – Ну и, конечно, кое-какие новинки в области фототехники.

С удовольствием закурив папиросу, майор продолжает:

– Что, однако, дает это нам? А вот что: Пивницкий еще в прошлую субботу получил на Березовской фабрике двести пар резиновой обуви. Сто из них, как нам известно, он уже продал, но деньги за них не сдал, а поехал сегодня к Красовскому еще за двумястами пар. Теперь же, благополучно добравшись до своей палатки, он по телефону даст знать Красовскому, что все, мол, в порядке, и они условятся о встрече для исправления (а вернее, для подделки) накладных с таким расчетом, чтобы количество вывезенной Пивницким обуви уменьшилось вдвое.

– Но позвольте, – возражает Алехин, – подделку эту ведь легко установить. Стоит лишь произвести учет товаров в палатке Пивницкого, как сразу все станет ясно.

– Вы так думаете? – спрашивает майор Миронов и смеется. – В том-то и дело, что не имей мы теперь копии подлинной накладной, никакая ревизия ничего бы нам не дала. Что бы мы там обнаружили? Триста пар резиновой обуви. Двести только что привезенных и сто оставшихся от первой партии. А где документы на них? Пожалуйста, предъявят вам и документы. На оставшуюся сотню покажут новую накладную, а на только что привезенные двести пар – старую на точно такое же количество. У Пивницкого нет ведь никаких отчетных документов за уже проданные сто пар, пока он не сдал вырученных денег. Теперь же он и сдавать их не станет, а преспокойно положит в карман, выделив, конечно, львиную долю Красовскому. Операция эта носит у них название «очков», или «на свободное место».

– Да, черт бы их побрал, – невольно ругается Алехин, – ловко работают, мерзавцы!

– В том-то и трудность борьбы с ними, – продолжает Миронов, – что по документам у них почти всегда все в порядке. Но, имея теперь фотокопию той накладной, которую они сегодня же подделают, мы их припрем к стенке. Такую же операцию, как сегодня, мы проведем вскоре и еще с несколькими работниками промтоварных палаток. Поводы для проверки их документов в пути будут, конечно, другие.

– Но чтобы быть уверенным в том, что Пивницкий осуществит операцию «на свободное место», нужно ведь знать – встретился он сегодня с Красовским или нет, – замечает Алехин.

– Об этом нам доложат Ястребов и Луценко, наблюдающие за его фабрикой.

– А Тихонов разве не пригодится? – не без тревоги за друга спрашивает Алехин. – Я на него очень надеюсь.

– А я не очень, – откровенно признается Миронов.

Заметив, как хмурится Алехин, майор добавляет почти раздраженно:

– Только не говорите мне, пожалуйста, о необходимости доверия к советскому человеку и тому подобное. Для меня лично всякое доверие – риск. А мне хотелось бы исключить из системы нашей работы всякий элемент риска. Неопровержимые факты, улики, цепи улик должны хоть и медленно, может быть, но неотвратимо припирать врага к стенке.

– Но без доверия к людям, без помощи их на иные операции нам ведь годы понадобятся, – стараясь сдержать волнение, возражает майору Алехин. Все, что сказал сейчас Миронов, кажется ему глубоко ошибочным, и это тем более неприятно Евгению, что он привык уважать этого человека, надеялся даже многому научиться у него.

– Ну, хорошо, – все еще хмурясь, отзывается Миронов, – вот мы доверились вашему Тихонову, и я не хочу сказать о нем ничего плохого. Он, может быть, действительно честный человек, но проку-то от этого пока никакого.

Алехину нечего ответить на это. Тихонов действительно ведь ничем им пока не помог. Но он обещал Алехину звонить, и Евгений надеялся, что сегодня или завтра вечером он непременно сообщит ему что-нибудь ценное. И он повторяет упрямо:

– Тихонов нас не подведет.

– Будем надеяться, – иронически усмехается Миронов.

В управление Алехин с Мироновым возвращаются к обеденному перерыву, однако Миронов не идет в столовую, а спешит в фотолабораторию. Евгений же, пообедав без особого аппетита, выполняет затем различные мелкие поручения Миронова. А потом у себя дома нетерпеливо ожидает звонка от Тихонова. Но Анатолий так и не звонит ему в этот вечер.

Не сообщают ничего интересного майору Миронову и Ястребов с Луценко. Они лишь докладывают, что Пивницкий не приезжал больше на фабрику и не встречался с Красовским в районе Березовской.

То же самое сообщает и лейтенант Гусаров, наблюдавший за Красовским в Москве.

– Значит, они встретятся завтра, – решает Миронов.

На следующий день утром подполковник Волков собирает у себя оперативную группу майора Миронова.

– На наш запрос в Одессу получены любопытные сведения о Красовском, – говорит он, протягивая Миронову бумагу с грифом «секретно». – Оказывается, в бытность свою в Одессе Красовский, работая в промкооперации, занимался спекуляцией брильянтами. На черном рынке был он там известен под кличкой «Антиквар». Вспомните-ка записную книжку Мерцалова! Выходит, что мы на верном пути. И вот еще что удалось выяснить одесской милиции: совсем недавно Красовский снова связался с одним из одесских спекулянтов драгоценностями. Пытался приобрести у него брильянты на очень крупную сумму. Переговоры об этом вел по его поручению Аркадий, ездивший в прошлом месяце в Одессу в служебную командировку. Выяснилось же все это по той причине, что крупный спекулянт драгоценностями по кличке «Беня Швец» несколько дней назад арестован одесской милицией.

– Ох, не нравится мне все это, – вздыхает Миронов, возвращая Волкову секретный документ. – Всю музыку они нам могут испортить арестом Швеца.

– А кто же знал, что Красовский с ним связан? – разводит руками Волков. – Ну, впрочем, теперь поздно говорить об этом. Что же следует, однако, из сообщения одесской милиции? Во-первых, то, конечно, что Красовский снова собирается обратить свои деньги в драгоценности, с тем, видимо, чтобы запрятать их в какой-нибудь тайник.

Волков задумчиво трет бритую голову и, помолчав, немного, продолжает:

– Ну, а во-вторых, арест этого Швеца действительно может его насторожить. Об аресте он узнает через своих одесских друзей. Возможно, даже знает уже. Вот и выходит, что нам теперь нужно торопиться. Возможно, что Красовский рискнет купить брильянты и в Москве. Через подставных лиц, конечно. Нужно, значит, взять под наблюдение и ювелирные магазины. Вот, пожалуй, все, о чем сегодня следовало нам условиться. А теперь – за работу!

От того, что Тихонов все еще не выполнил порученного ему задания и даже, несмотря на уговор, еще не позвонил, Алехин чувствует себя виноватым. Он побаивается, как бы Миронов снова не начал иронизировать над его доверчивостью. Но майор будто совсем забыл о вчерашнем разговоре. Собрав у себя всю группу, он дает каждому задание, а Алехину приказывает:

– Поезжайте-ка на Привокзальную улицу, Евгений Иванович. Там живет Бедарев, который сдавал в комиссионный магазин пишущую машинку Красовского.

– Слушаюсь, товарищ майор.

– Поинтересуйтесь, чем этот Бедарев теперь занимается. Вчера я справлялся о нем в отделении милиции по месту его жительства. Мне сообщили, что он сильно пьянствует в последнее время. Не мешает, следовательно, узнать, на какие это доходы кутит так пенсионер. Не выполняет ли он каких-либо новых поручений?

Алехин едет тотчас же выполнять задание Миронова, хоть и не очень верит, что это может что-нибудь дать. Однако в домоуправлении он неожиданно узнает, что вчера вечером Бедарев в пьяном виде потерял где-то свой паспорт и пенсионную книжку. Об этом он заявил сегодня утром смотрителю.

Новость эта порождает у Алехина неожиданную мысль: «А что, если и паспорт и пенсионная книжка Бедарева понадобились кому-то?»

По дороге в управление смутная догадка эта превращается в твердое убеждение, и Евгений торопится поскорее сообщить свои соображения Миронову. Майора, однако, в управлении не оказывается. Все эти дни, тщательно изучая технологию производства Березовской фабрики ширпотреба, он уезжает на специальную консультацию к химикам завода «Красный богатырь». Алехину же поведение Бедарева кажется настолько подозрительным, что он не ждет возвращения Миронова, а спешит к подполковнику Волкову.

Василий Андреевич, вопреки ожиданию Евгения, выслушивает его довольно спокойно. Алехину кажется даже, что он не разделяет его подозрений.

– Но как же так, Василий Андреевич! – горячо восклицает Евгений. – Не может разве пригодиться Красовскому или кому-нибудь из его людей паспорт Бедарева?

– А я и не оспариваю вовсе твоих доводов. Что ты на меня так набросился? – смеется Волков.

На самом же деле доводы Евгения кажутся Василию Андреевичу довольно зыбкими. Но уже одно то обстоятельство, что Алехин самостоятельно делает какие-то обобщения и строит догадки, радует его.

– А если вы не оспариваете моих доводов, значит ли это, что соглашаетесь с ними? – недоверчиво спрашивает Алехин и пристально всматривается в смеющиеся глаза Василия Андреевича.

– Видишь ли, Женя, – помолчав немного, уже совершенно серьезно замечает Волков, – доводы твои, конечно, существенны. Допустить, что кто-либо купил у Бедарева его документы, вполне резонно. Допускаем же мы, что, скажем, Красовский может не только насторожиться, но и попытаться улизнуть от нас. Нужно, однако, не забыть при этом, что имеем мы дело с человеком очень осторожным и неглупым. Если Красовский и купил у Бедарева паспорт, то обзавелся он им скорее всего про запас, на случай каких-либо критических обстоятельств и, видимо, не так-то скоро им воспользуется.

– А откуда известно, что такие критические обстоятельства для него не наступили?

– Ну, это-то нам должно быть известно раньше, чем ему, – снова смеется Волков. – Ведь именно мы делаем все для того, чтобы создать ему такие критические обстоятельства.

…Домой в этот день Евгений возвращается усталым, в плохом настроении. В отношении фабрики сдвигов не видно, а мошенники продолжают там орудовать; насчет паспорта Волков его не поддержал. Да и в личном плане дела не блестящи. Вера, видимо, совсем забыла его. Или, может быть, с нею служилось что-то? Могла ведь и заболеть. Однако все эти мрачные размышления тотчас же вылетают у него из головы, как только он входит в свою комнату и видит сидящего там Тихонова.

– Ну что? – тотчас же набрасывается на него Евгений. – Удалось что-нибудь? Да не тяни же ты, по глазам ведь вижу, что удалось!

– Удалось, удалось, – радостно смеется Анатолий. – Сегодня коршун наш, главный бухгалтер Чубуков, не вышел на работу – заболел чем-то. Я и стал почти полным хозяином в бухгалтерии. Счетовод наш Анастасия Макаровна, тихая, забитая, а может быть, и запуганная этими шакалами женщина, в счет не идет. Она в бухгалтерии все равно, что пустое место…

– Ну, и что же ты сфотографировал? – торопит Анатолия Евгений.

– Все, что под руку попадало, и, между прочим, самый последний документ – накладную на продукцию нашей фабрики, недавно отпущенную Пивницкому. В общем всю пленку израсходовал. Не стал бы ругать меня за это майор?

– Не бойся, заступлюсь, – шутит Алехин, почти выхватывая у Тихонова микрофотоаппарат.

Хотя Алехин ни разу еще не звонил Миронову на дом в неслужебное время, номер его телефона набирает он без всяких колебаний.

– Алехин вас беспокоит, Михаил Ильич, – взволнованно говорит он в телефонную трубку. – Толя у меня сейчас. Выполнил он ваше задание. Привез кое-что… Даже более чем кое-что?

От волнения Евгений говорит сбивчиво, к тому же по телефону он не может доложить всего. Волнуется же он, торжествуя, что Толя не подвел и сделал все, что ему поручалось. И ему кажется теперь, что Миронов, если и не выскажет немедленно своего удовлетворения, то хоть отзовется каким-то иным, более теплым голосом, а не тем скучноватым, будничным, каким говорит обычно.

Но Миронов отвечает ему почти равнодушно:

– Ну что же, если он действительно привез то, что нам нужно, отвезите это тотчас же в фотолабораторию.

«Видно, не верит, что Толя привез что-нибудь ценное», – с огорчением думает Евгений. Все же, положив трубку на телефонный аппарат, весело поворачивается к Тихонову:

– Велел благодарность тебе объявить майор Миронов. Поздравляю тебя, Толя, с образцовым выполнением боевого задания!

– Не торопись хвалить, – смущенно улыбается Тихонов. – Может быть, и не пригодится вам все это.

– Не сомневаюсь, что пригодится! – убежденно заявляет Евгений. – Для нас одна только накладная на товар, отпущенный Пивницкому, много стоит!

Анатолий уходит от Алехина в семь часов, и почти тотчас же раздается телефонный звонок. Евгений нехотя подходит к аппарату, недоумевая, кто бы это мог ему звонить? Неужели майор Миронов надумал все-таки передать благодарность Тихонову?

– Слушаю вас, – лениво говорит он в трубку. И вдруг слышит:

– Здравствуйте, Женя! Вы еще не забыли меня?

На этот раз он не лишается дара речи. Напротив, так и сыплет словами.

– Господи! – с деланным испугом восклицает Вера. – Что это с вами такое? То из вас и словечка не вытянешь, а сегодня не даете мне рта открыть. А я вовсе не в таком хорошем настроении, как вы. Более того, я никогда еще не была в более скверном настроении. И если вас не пугает это, мне хотелось бы увидеться с вами.

– Я хочу вас видеть в любом настроении! – радостно говорит Евгений и собирается добавить еще что-то, но Вера перебивает его:

– Пеняйте тогда на себя. Я предупредила вас и больше не несу за себя никакой ответственности. Жду вас в вестибюле метро «Охотный ряд».

Схватив пыльник и не сказав родителям ни слова, Евгений выбегает на улицу.

– Сумасшедший! – укоризненно говорит Анна Емельяновна.

– Влюбленный, – уточняет Иван Сергеевич. – Когда я был в тебя влюблен, вел себя так же, и никто не считал меня сумасшедшим.

– А теперь?

– Что теперь?

– Теперь ты уже в меня не влюблен?

– Я же не сумасшедший, чтобы быть влюбленным так долго.

…У Веры действительно мрачный вид. Она протягивает руку Евгению, не улыбаясь.

– Что произошло? – спрашивает он тревожно.

– Ничего особенного. Просто я потеряла веру в человечество. Идемте отсюда куда-нибудь, тут страшно душно. Нет, никакого кино и никаких парков! Я бы с удовольствием ушла сейчас в пустыню и чтобы ни единого живого существа вокруг…

– Тогда я просто не знаю куда… – беспомощно опускает руки Евгений, но она подталкивает его к эскалатору и выводит на улицу.

– Походим тут где-нибудь.

И они медленно идут по Пушкинской к Столешникову.

– Потерпите еще немного, и я все расскажу, – обещает Вера. – Хотя все это просто противно…

Они идут и идут, а Вера молчит. Вот уж и Столешников позади, а она еще не может никак решиться поведать что-то Евгению. Или, может быть, раздумала делать это?

– Когда звонила вам, надеялась, что расскажу обо всем и сразу легче станет, – начинает, наконец, Вера. – А теперь вот одолевают сомнения – нужно ли?..

– Так, может быть, и не нужно?

– Нет, непременно нужно! – решительно встряхивает головой Вера. – Ушла я из института, Женя…

– Как ушла? – не понимает Евгений.

– Совсем. Не буду в нем учиться… Евгений даже останавливается от удивления.

– Не понимаю ничего…

– Не прошла я, оказывается, по конкурсу.

– Но ведь приняли же?

– Приняли потому, что папа дал там кому-то взятку… А сама я не сдала… не набрала нужного количества очков.

– Это вскрылось уже?

– Этого только еще не хватало! – испуганно восклицает Вера. – Нет, этого я не стала ожидать. Как только узнала от брата о папиной взятке, так сразу и подала в дирекцию института заявление. Но не в этом дело. Не это меня потрясло. Веру я в людей потеряла… Мой папа, которому я так верила, которым гордилась… как он мог сделать такое? Ну, пусть бы это мама или брат. Но он… Нет, теперь я уже никому не верю!

Евгению хочется успокоить, утешить ее, сказать, что нельзя так убиваться и терять веру в людей, но интуитивно он понимает, что утешения лишь еще более ожесточат девушку. Не тот характер, чтобы нуждаться в утешениях. Он уже знает по опыту, чем кончился однажды его призыв к благоразумию. И он молчит, лишь крепче сжимает ее холодную руку.

– Пожалуй, я правильно сделала, что не ушла тогда от мамы, – неожиданно заключает Вера.

Обрадованный Евгений уже хочет воскликнуть, что значит он был прав, давая ей этот совет, но она опережает его:

– Спасибо вам, Женя! Хорошо, что вы тогда отговорили меня от этого. Ну, а теперь проводите меня до метро. Я, кажется, немного успокоилась.

На следующий день Алехин приходит в управление без четверти девять, однако Миронова, обычно являющегося на работу очень рано, в отделе еще нет. Не приходит он и в девять. А в начале десятого в кабинет Миронова заглядывает Василий Андреевич Волков.

– Ты что сидишь такой кислый? – весело спрашивает он Алехина. – Удивляешься, что Миронова все еще нет?

– Не тому удивляюсь, что его нет, – уныло отзывается Евгений, – а тому, что он почему-то не интересуется документами, добытыми для нас Тихоновым.

– Плохо ты его знаешь, Евгений, – улыбается Волков. – Он ведь прикидывается только равнодушным. Ты когда сегодня пришел на работу?

– Без четверти девять.

– Ну, а он в восемь. Да и ночью несколько раз звонил в фотолабораторию. Мне тоже покоя не давал, просил поторопить лаборантов. А ты говоришь, равнодушный.

– Не знал же я этого, Василий Андреевич! Впечатление такое создавалось… Ну, а как там на пленке – есть что-нибудь интересное?

– Вот придет Миронов, тогда и узнаем.

Майор Миронов приходит спустя четверть часа. В руках его мокрые фотокопии накладных и несколько кусков фотопленки. Все это он аккуратно раскладывает на столе. Вид у него при этом сосредоточенный и невозмутимый, как всегда, так что догадаться о результатах исследования им фотодокументов просто невозможно.

Когда же, наконец, все снимки разложены на газетах, разостланных у него на столе, Миронов приказывает Алехину сходить за Волковым.

Василий Андреевич, с нетерпением ожидавший возвращения майора из фотолаборатории, тотчас же приходит к нему вместе с Алехиным.

– Ну, чем удивишь нас, Михаил Ильич? – оживленно произносит он, наклоняясь над фотографиями.

Миронов подает ему два куска фотопленки.

– Это, так сказать, фотоварианты накладной, по которой Пивницкий позавчера получил товар на березовской фабрике. На первой пленке отпечаток, полученный мною при проверке документов Пивницкого. На второй – фотокопии с накладной, оставшейся в конторе фабрики.

– А ты покороче, – нетерпеливо прерывает Миронова Волков. – Я ведь и без твоих пояснений эту механику знаю.

– А я не для тебя вовсе говорю все эти подробности, – спокойно замечает Миронов. – Это Алехину полезно послушать.

Тут только, вспомнив об Алехине, Василий Андреевич оборачивается к нему, довольно улыбаясь:

– А я-то думал, что с тобой никакой учебно-воспитательной работы не ведется. Ну-ну, давай дальше, – кивает он Миронову.

– А теперь берем мы эти пленки с фотокопиями накладных, – невозмутимо продолжает Миронов, – и накладываем их друг на друга…

Сделав это, майор подходит к окну и, держа сложенные пленки против света, заключает с усмешкой:

– И в результате – никакого результата. Обе копии абсолютно идентичны. А это значит, что никакого подлога не производилось. В противном случае любое исправление или приписка к первоначальному тексту накладных дали бы при совмещении их фотокопий дополнительный контур, двоились бы в местах подделки текста.

– Каков же вывод?

– А вывод все тот же – мы имеем дело с людьми чрезвычайно осторожными. Наша проверка документов у Пивницкого, видимо, их насторожила, и они отказались от проведения операции «на свободное место».

– И это, – задумчиво произносит Волков, – лишний раз доказывает, что они обзавелись хорошим «консультантом».

Евгений, с интересом слушавший весь этот разговор, замечает, как стискиваются в кулаки пальцы Миронова.

– Ну нет, черт побери, – глухим голосом говорит он, – нас это не остановит! Мы сумеем уличить мерзавцев. И найдем такой способ, что никакие их консультанты не в силах будут его предугадать.

– Мне нравится твое упрямство, Михаил, – тепло замечает Василий Андреевич, кладя руку на плечо Миронова, – этому можешь поучиться у него, Евгений, – оборачивается он к Алехину.

– Да, мы будем неутомимо искать новые способы, – с чувством повторяет Миронов, – как ищут люди науки подступов к абсолютному нулю, к мельчайшим частицам микромира! Ведь просто поразительно, какого остроумия достигают эксперименты ученых, когда им нужно зарегистрировать неуловимое явление. Позавидовать можно их трудолюбию и упорству.

– Зачем же только завидовать, – улыбается Василий Андреевич. – Учиться у них надо.

– Я имею в виду именно такую зависть, которая побуждает к совершенствованию. Но хватит, однако, философствовать! Продолжим знакомство с документами Березовской фабрики ширпотреба. Вот фотокопия накладной, по которой Красовский получал сырье для своей фабрики с резинового завода. Обратите внимание, как написано количество этого сырья: «66,5 кг», а потом это повторено прописью.

– Ты думаешь, что разгадка тут в запятой? – спрашивает Волков.

– Ну конечно! Красовский фактически вывез с резинового завода 665 килограммов, а когда благополучно доставил все это на фабрику, вернулся и с заведующим складом или с кем-либо другим уменьшил эту сумму с помощью запятой ровно в десять раз. И уж только после этого, конечно, цифры были повторены прописью. Но эту махинацию мы сможем теперь разоблачить с помощью фотокопий.