Текст книги "Сильнее страха (сборник)"

Автор книги: Николай Томан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

– Ну, а если приписка случайно не будет двоиться? – спрашивает Волков.

– Это маловероятно.

– Но мы должны иметь в виду и такую случайность.

– Найдем тогда другой способ обнаружить подделку, – убежденно заявляет Миронов. По части химических анализов и вообще технической экспертизы он не меньший специалист, чем самые опытные эксперты научно-технического отдела, потому и говорит так убежденно. Волков хорошо знает это и особенно считается с мнением Михаила Ильича по части экспертизы.

– Только бы мне раздобыть теперь первый экземпляр накладной, по которой Красовский получил сырье на резиновом заводе, – замечает Миронов, убирая фотокопии к себе в стол.

– А кто сейчас, кроме Автомонова, этим заводом занимается? – спрашивает Волков.

– Алехин, – отвечает Миронов. – Только я его все время на другие задания отвлекаю.

– А сегодня он у тебя свободен?

– Свободен.

– Ну, так пусть едет туда и поможет Автомонову.

Поздно вечером майору Миронову докладывают, что в ювелирном магазине на Петровке, перед самым закрытием его, появился Красовский. Однако он лишь бросил беглый взгляд на витрину с драгоценностями и купил там только ручные часы.

Получив это сообщение, Миронов вызывает машину и уезжает к Хижняку – эксперту научно-технического отдела, специалисту по драгоценным камням. От Хижняка он звонит Волкову и согласовывает с ним план действий. Тотчас же после этого связывается с конторой Ювелирторга. Как и предполагает Миронов, никого из ответственных работников в столь поздний час там не оказывается, но он узнает у дежурного номер домашнего телефона директора.

– С вами из управления милиции говорят, – представляется ему майор Миронов. – Извините, что беспокоим в неурочное время, но у нас дело чрезвычайной важности. Необходимо ваше разрешение на осмотр брильянтов и прочих драгоценностей в магазине вашей системы на Петровке. К сожалению, не имею пока права сообщить, с какой целью. Достаточно ли будет для вас письменного отношения нашего управления?

– Достаточно, – отвечает директор. – Когда вы хотели бы осмотреть магазин?

– Чем скорее, тем лучше.

– Через час вас устроит?

– Вполне.

Спустя час Миронов с экспертом Хижняком подъезжают к магазину. Дверь его уже открыта. Заметно встревоженный директор, внимательно познакомившись с их документами, спрашивает:

– Может быть, включить полный свет?

– Нет, – останавливает его Миронов. – Обойдемся своим.

Он зажигает небольшой, но очень сильный карманный фонарь и, когда директор открывает сейф, просит Хижняка посмотреть брильянты.

Хижняк, вооружившись лупой, тщательно осматривает драгоценные камни. Один из них, особенно крупный по размеру, более других привлекает его внимание. Брильянт этот так и лучится весь в свете карманного фонаря. Даже Миронов невольно любуется игрой его красок.

Осмотр драгоценностей вполне удовлетворяет Хижняка и Миронова. Майор благодарит директора магазина, извиняется за причиненное беспокойство и, подписав акт вскрытая сейфа с драгоценностями, выходит вместе с Хижняком из магазина. Не обменявшись ни единым словом, садятся они в машину и лишь спустя несколько минут Миронов коротко спрашивает Хижняка:

– Ну как?

– В общем-то ничего особенного, но один камешек, прямо надо сказать, редкостный.

– Думаете, что Красовский «клюнет» на него?

– Если он понимает толк в брильянтах – не упустит случая.

– Судя по тому, что нам известно о Красовском, в брильянтах он смыслит, – замечает Миронов, предлагая Хижняку папиросу. – Вы успели «обработать» этот камень?

– Успел. Обработал и все остальные, хотя маловероятно, что он станет приобретать тут и другие брильянты. Они ведь всего в один-два карата.

Драгоценные камни – любимая тема Хижняка. Недаром же считается он одним из лучших специалистов по ювелирной части.

– Ну что за брильянты теперь! – вздыхает он. – Один-два карата – это же просто песочек, драгоценная пыль. А ведь есть действительно драгоценные камни! «Звезда Юга», например, весящая сто двадцать пять каратов. Или такие брильянты, как «Регент», весом в сто тридцать шесть каратов и «Герцог Тосканский» в сто тридцать девять каратов. А знаете, сколько весит «Великий Могол»? Семьсот девяносто три карата! Вот это камни! Недаром же обожествляли их древние индейцы. Они, кстати, полагали, что алмазы образовываются из пяти изначальных элементов: земли, воды, неба, воздуха и энергии…

Хижняк готов хоть всю ночь рассказывать Миронову не только о достоинствах старинных драгоценных камней, но и множество связанных с ними удивительнейших романтических историй. И Михаил Ильич с удовольствием слушал бы все это, но его машина, миновав Петровские ворота, подъезжает уже к управлению милиции.

На следующее утро майор Миронов с нетерпением ждет звонка от оперативного уполномоченного Курбатова, дежурящего в ювелирном магазине. Курбатов звонит спустя четверть часа после того, как открывается магазин.

– Взяли уже эту «вещицу», Михаил Ильич, – докладывает он.

– Кто?

– Какой-то иностранец.

– «Эрзац»?

– Да нет, настоящий вроде.

– Почему так думаете?

– Он говорил по-французски.

– И только?

– Не это только. Вместе с переводчиком он уехал на заграничной машине.

– Ну ладно. Спасибо за информацию, – благодарит Миронов Курбатова. – Подежурьте, однако, еще немного на всякий случай.

«Неужели этот иностранец опередил Красовского и выхватил у него из-под носа редкий камешек?» – с тревогой думает Миронов.

Весь день размышляет он об этом и, не получив более никаких донесений от Курбатова, решает поделиться своими сомнениями с подполковником Волковым. Выслушав его, Василий Андреевич долго в задумчивости ходит по кабинету, потом спрашивает:

– Когда, ты говоришь, был куплен камень?

– Почти тотчас же после открытия магазина.

– Значит, кто-то заранее знал об этом брильянте и специально пришел к открытию магазина, опасаясь, чтобы его не опередили. А ведь именно вчера вечером был в этом магазине Красовский. Он видел брильянт и опытным глазом сразу же оценил его. Нет, следовательно, ничего удивительного, что утром явился за ним его «иностранец».

– Ты считаешь, значит, что иностранец липовый?

– Вне всяких сомнений, – убежденно заявляет Василий Андреевич. – Более того, скажу: этот брильянт вместе с другими драгоценностями Красовского, может быть, даже путешествует уже где-то за пределами Москвы.

– Не говори загадками, – хмурится Миронов, полагающий, что Василий Андреевич шутит.

– А ты не перебивай и слушай внимательно, – недовольно машет рукой Волков. – Мне только что сообщили, что с Казанского вокзала в час дня уехала куда-то дочка Красовского. За ней никто не наблюдал специально, так как лично ее мы ни в чем пока не подозреваем. Заметили же ее отъезд наши сотрудники потому, что следили за Красовским, который был с нею на вокзале.

– Ты допускаешь, значит, что не только сын, но и дочь Красовского посвящена в его дела? – удивляется Миронов.

– Этого я не утверждаю, – говорит Волков. – Папаша, однако, отправил ее куда-то не случайно. После известия об аресте Швеца у него не могло не возникнуть желания на всякий случай запрятать свои капиталы куда-нибудь подальше, тем более что коллекция его драгоценностей, видать, пополнилась сегодня таким редкостным брильянтом.

– Очень зыбко все это, – качает головой Миронов. – Однако за неимением других версий попробуем остановиться на этой.

– На этом и кончим дискуссию, – заключает Василий Андреевич. – А поскольку ты против моей версии в основном не возражаешь, будем считать, что Красовский действительно, купив редкостный брильянт в ювелирном магазине, срочно отправил его куда-то вместе с другими своими драгоценностями.

– А из этого следует, что он готовится к «эвакуации»? – спрашивает Миронов.

– Этого-то как раз и не следует. До «эвакуации» дело, видимо, еще не дошло. Красовский, однако, – стреляная птица. Он все время настороже. Вот и переправляет на всякий случай свои капиталы куда-нибудь подальше.

На резиновом заводе крепкая комсомольская организация. Народ в ее комитете подобрался толковый. О том, что с выпуском резинового сырья не все благополучно, они и сами догадывались, а когда работники ОБХСС обратились к ним за помощью, охотно согласились помочь. Они уже выполнили несколько отдельных поручений, но им долго не удавалось устроить своего человека в склад готовой продукции. Помог в этом случай. Неожиданно серьезно заболел помощник кладовщика, и тогда на его место, правда не без труда, удалось продвинуть комсомольца Орешкина, простоватого на вид, но очень дельного парня. Вот с этим-то Орешкиным и предстоит сегодня увидеться Алехину, с тем чтобы дать ему задание.

Встретиться они договариваются в столовой, находящейся неподалеку от резинового завода. Евгений приходит туда за четверть часа до обеденного перерыва и занимает два места у столика, стоящего в углу.

Орешкин появляется в столовой в начале первого. Это невысокий коренастый парень с рыжими волосами и мелкими веснушками, небрежно разбрызганными по всему лицу. Улыбка у него простодушная, доверчивая, а пожатие руки сильное, энергичное.

– Здравствуй, Павлик, – приветливо кивает ему Евгений. – Присаживайся, вместе пообедаем. Как там у тебя дела на складе?

– Осваиваюсь пока, – не очень охотно отвечает Орешкин и, взяв кусочек хлеба со стола, намазывает его горчицей. – Вхожу, как говорится, в курс дела.

– А с начальством как?

– Начальство дошлое. Все время настороже. Особенно заведующий складом Кузьмич. Опытный, видать, жучок. Ничего мне пока не доверяет.

– Из чего ты заключил?

– Сообразить это нетрудно. Он, когда со склада что-нибудь отпускает, старается услать меня подальше.

– Ну, а документы, накладные там разные не прячет он от тебя?

– Может быть, специально и не прячет, но и на виду не держит.

– А ты в документах этих смыслишь что-нибудь?

– Разберусь, не беспокойтесь, – недовольно отвечает Орешкин.

– Ты не обижайся только, – виновато улыбается Алехин. – Не шуточное ведь дело тебе поручили.

И добавляет, понижая голос:

– Нас особенно интересуют накладные, по которым отпускалось резиновое сырье Березовской фабрике ширпотреба. Смог бы ты взять их сегодня вечером и передать нам? А завтра утром до работы мы вернем их тебе.

– Попытаюсь, конечно… – не очень уверенно отзывается Орешкин.

– Но только незаметно, Павел, – строго предупреждает его Алехин. – А то и вовсе не нужно.

– Вот если бы Кузьмич отлучился со склада, – размышляет вслух Орешкин, – тогда, конечно… Но ведь он весь день торчит там. А нельзя устроить, чтобы его кто-нибудь вызвал?

Алехин задумывается. Действительно, нужно как-то помочь парню…

– Ладно, Павел, – решительно заявляет он, хотя у него и нет еще никакого конкретного плана. – Вызов Кузьмича берем на себя, а ты уж сделай все остальное. Когда, по-твоему, лучше его вызвать?

– Перед закрытием склада лучше всего.

Спустя несколько минут, условившись о часе и месте встречи, Алехин уходит из столовой к секретарю комсомольского комитета Гвоздеву. Объяснив сложившуюся обстановку, Евгений просит его под каким-нибудь благовидным предлогом вызвать Кузьмича со склада перед концом работы.

– Хорошо, товарищ Алехин, придумаем что-нибудь, – обещает Гвоздев, – вызовем старика со склада. Я попрошу это сделать начальника моего отдела, он член партбюро.

А в пять часов вечера Алехин сидит в машине в одном из ближайших к резиновому заводу глухих переулков и с нетерпением ждет прихода Орешкина. Время идет, стрелка часов переваливает за пять, а Павла все нет. Алехин начинает уже не на шутку волноваться, когда появляется, наконец, из-за угла коренастая фигура Орешкина. По лицу его, однако, трудно угадать, удалось ему выполнить задание или нет.

Орешкин не спеша влезает в машину, обстоятельно захлопывая за собой дверцу. Алехин дает газ.

– Ну как? – еле сдерживая нетерпение, спрашивает он комсомольца.

– Все в порядке, – степенно произносит Орешкин, протягивая Евгению небольшую пачку замусоленных накладных. – Тут за весь месяц. И выписаны они не только березовским предприятиям. Мне ведь некогда было их выбирать. Сами разберетесь…

– А они точно тут? – тревожится Алехин.

– Точно! Вы только непременно завтра утром их верните.

– Ладно, не подведем, – обещает Алехин.

Возвращается Евгений в управление в приподнятом настроении. Пожалуй, никогда еще не был он так доволен своим решением пойти на оперативную работу в милицию.

…Сегодня явно доволен Алехиным и Миронов. Из пачки привезенных им накладных майор выбирает самую замусоленную. Она выписана Березовской фабрике ширпотреба. Миронов долго рассматривает ее сначала на свет, потом через сильную лупу.

– Наконец-то у нас достаточно веская улика против Красовского! – весело восклицает он. – Мы теперь сфотографируем эту накладную и совместим ее фотокопию с той, которую добыл для нас Тихонов в конторе Красовского. Не сомневаюсь, что тексты их будут двоиться.

– А если приписка сделана под копирку? – тревожится Алехин.

– Все равно, – уверенно кивает головой майор Миронов. – Оторванные накладные уже нельзя наложить друг на друга абсолютно точно. При совмещении их негативов совпадет лишь текст приписки, все остальное будет двоиться.

Главный бухгалтер Березовской фабрики ширпотреба Остап Терентьевич Чубуков явно не в духе. Все у него сегодня не ладится: и очки то и дело сползают с маленького остренького носика, похожего на птичий клюв, и баланс никак не сходится, а более всего раздражает невозмутимая физиономия бухгалтера Тихонова.

– Один он у нас тут святой во всей конторе, – возмущенно сказал как-то о нем Чубуков своему шефу. – Всех мы купили, а он неподкупным оказался.

– Ничего, – самодовольно усмехнулся шеф. – Придет время, и его купим.

Очень возмущает Чубукова этот неподкупный мальчишка. Однако он утешает себя тем, что «ненормальность» эта у Тихонова по молодости лет, по глупости. Сегодня же Тихонов так действует Остапу Терентьевичу на нервы, что бухгалтер начинает даже придумывать для него поручение, чтобы хоть на время услать куда-нибудь подальше. Наконец, придумав подходящий предлог, отсылает Тихонова на пару часов в один из цехов фабрики. А спустя минут десять заходит к нему шеф.

– Мы одни, Остап Терентьевич? – спрашивает он бухгалтера, настороженно оглядываясь по сторонам. – Мне с тобой по серьезному делу поговорить нужно.

– Считайте, что одни, – отвечает Чубуков, попыхивая своей неизменной, дочерна прокопченной трубкой. – Комсомольца нашего (и на кой черт держим мы этого мальчишку?!) отослал я в цех. А Елена Максимовна все еще бюллетенит.

– Очень хорошо, – устало произносит шеф, тяжело опускаясь на стул. – Опасно работать становится, Остап Терентьевич.

И хотя шеф не говорит, какую работу имеет он в виду, Чубуков хорошо его понимает и отзывается сочувственно:

– В последнее время действительно стало тревожно.

– Похоже разве, что взяли нас на прицел?

– Явных признаков нет, конечно, – осторожно отвечает Чубуков, – но тревожно.

– Если бы только тревожно, – криво усмехается шеф. – Только что звонил мне заведующий складом резинового завода Кузьмич. У него вдруг исчезли вчера вечером накладные на отпущенное нашей фабрике сырье, а сегодня утром снова оказались на месте. Он догадывается, кто мог их взять и для какой цели. А ты ведь знаешь, какую мы манипуляцию с этими накладными проделали.

– Так ведь это тонко сработано, – убежденно заявляет Чубуков. – Ни одна экспертиза не подкопается.

– Это ты так думаешь. А у нас сведущий в работе ОБХСС человек есть. Он уверяет, что если к ним попадут две такие накладные, они сразу же обнаружат подделку каким-то методом совмещения фотонегативов. И вот, чтобы не влипнуть в неприятную историю, Остап Терентьевич, нужно бы предпринять кое-что. Я тебе сейчас одно предложение сделаю. Ты только не пугайся его и не отвечай мне сразу, а подумай прежде.

Шеф молчит некоторое время, пристально всматриваясь в узенькие, еле заметные под сверкающими отраженным светом стеклами очков глаза бухгалтера, и медленно произносит:

– А предлагаю я тебе, Остап Терентьевич, уничтожить всю нашу отчетную документацию. Имитировать какое-нибудь стихийное бедствие, пожарчик к примеру, за что тебе, конечно, не поздоровится. Я сам же привлеку тебя к ответственности за небрежное хранение отчетных документов, и получишь ты за это никак не меньше двух-трех лет. И выручать тебя никто не будет, отсидишь все, что положено. Мы же возьмем на себя заботу о твоей семье. А когда отбудешь срок – получишь еще и вознаграждение, тысчонок двести к примеру. Вот и подумай теперь об этом предложении.

Чубукова не очень удивляют эти слова. Он не возмущается, не меняется в лице, не просит воды. Вынимает только трубку изо рта и почесывает затылок.

«Да-а, задачка не из легких, – торопливо думает он. – С одной стороны, сидеть, конечно, и так и сяк. Пожалуй, даже больше еще дадут, если документы наши попадут в ОБХСС и там что-нибудь узрят. И если даже пущу я слезу на суде и скажу, что согласился на жульничество по принуждению со стороны шефа, все равно дадут немало. Но, с другой стороны, двести тысяч меня не устраивают. Я же хороший бухгалтер и знаю, чего стою. Моя цена – полмиллиона. И я ее с него сорву…»

– У меня семья, – говорит он вслух. – Разве можно на такое решиться. И потом рисковать свободой за двести тысяч… Нет, уж вы меня извините. Дать ведь могут и не два года, а гораздо больше. Предложите это кому-нибудь более отчаянному, чем я, а мне семью кормить надо.

– Но ведь я и не прошу тебя дать согласие сейчас же, – мягко замечает шеф. – Да и сумма названа пока лишь ориентировочная. Для меня сейчас главное, чтобы ты решился, а о сумме мы договоримся.

«Если сейчас согласиться, – прикидывает в уме расчетливый Чубуков, – больше трехсот из него не выжмешь. Нужно потянуть. Кроме меня, ему ведь все равно не на кого больше рассчитывать…»

– Ну что ж, – небрежно произносит он, – я подумаю. Хотя вам лучше еще кого-нибудь подыскать. Уж очень это рискованно.

– Хорошо, Остап Терентьевич, подумай. Имей только в виду, что времени у нас в обрез. Боюсь, не сегодня-завтра ОБХСС нагрянет.

– Ладно, учту это. Только и вы учтите, на какой риск придется идти. И потом с головой надо все делать. Пожар страшен ведь только для ветхого строения конторы, а сейфу он нипочем. Значит, надо, чтобы в нем остались лишь те документы, которые у нас в полном порядке. Ну, а то, что сгорит, надо тоже, чтобы горело со смыслом. Могут ведь и потушить вовремя, и тогда каждую бумажку будут обнюхивать и исследовать разными новейшими способами. Но если с толком это все делать, то кое-что можно выжечь и заблаговременно, оставив то, что не страшно. Так что если кого-нибудь вместо меня найдут на это дело, поимейте это в виду…

Говорит, а сам думает: «Хотел бы я знать, однако, кого, кроме меня, можно на дело это найти? Ну, а раз, кроме меня, некому – должен же он понимать, какова мне цена?..»

…Через день поздно вечером, когда на фабрике никого, кроме сторожа, не остается, вспыхивает вдруг ветхое здание конторы Березовской фабрики ширпотреба. Анатолий Тихонов, живущий неподалеку от фабрики, прибегает к месту пожара одним из первых.

– Ну да, так я и знал – горит контора! – восклицает он, бросаясь к пылающему зданию.

– Да ты что – с ума, что ли, спятил! – вырастает перед ним неизвестно откуда взявшийся главбух Чубуков. – Куда бросаешься? Жизнь, что ли, не мила? Тут ничего уже не спасешь, о фабрике думать нужно. Да и что горит – писанина.

– Кому-то, может быть, и нужно, чтобы сгорела эта писанина, – хмурится Тихонов.

– Ты на кого это намекаешь? – сразу же настораживается Чубуков.

– А ни на кого. Только те, кого это касается, пусть не очень-то надеются на пожар…

– Темнишь, парень… – сердито бурчит Чубуков. А Тихонова так и подмывает сказать ему все, что он о нем думает, хотя и понимает, что нельзя пока этого делать. Но ведь ясно же – его рук дело этот пожар. Взять бы его сейчас за воротник да крикнуть во весь голос:

– Вот он, поджигатель!

А Чубуков все допытывается:

– Если подозрение на кого имеешь – скажи прямо, а не болтай попусту, не наводи тень на всех.

– Да что вы ко мне привязались? Совесть, что ли, не чиста? – не утерпев, зло огрызается Тихонов.

А фабричный двор и примыкающая к нему улица заполнились уже народом. Пожарники и милиция с трудом сдерживают их напор. Слышатся иронические реплики:

– Неспроста, видать, горит контора…

– Небось сами и подпалили…

– Раньше прятали концы в воду, теперь в огонь…

Прислушиваясь к этим разговорам, Тихонов ищет глазами Чубукова, только что стоявшего неподалеку, но его, кажется, уже и след простыл.

…Начальник управления долго ходит по своему домашнему кабинету, раздумывая над сообщением Волкова. Потом спрашивает:

– А вы уверены, что Чубуков действительно сбежал?

– К сожалению, четверть часа назад сел он в харьковский поезд. Проморгали мои люди…

– Но мало ли по какой причине мог человек уехать. Может быть, у него служебная командировка или даже отпуск.

– Нет, товарищ комиссар, – уверенно говорит Волков. – Чубуков явно сбежал. Отпуск свой он уже использовал, а в служебную командировку ездит только в Москву. Просто не надеется, наверно, что пожаром можно уничтожить все улики предпринимательской деятельности на фабрике. Боюсь теперь, что его примеру последует и Красовский.

– Да, обстановка сложная, – соглашается начальник управления. – Промедлишь еще немного и упустишь всю эту свору. Сейчас же сообщу об этом прокурору. Думаю, что в сложившейся ситуации он даст санкцию на арест Красовского и основных участников его шайки. Вы не отправили машину, на которой приехали ко мне?

– Она стоит у подъезда вашего дома, товарищ комиссар.

Спустя полчаса все работники отдела собраны «по тревоге» в кабинете Волкова.

– Будем действовать, товарищи, – своим обычным спокойным голосом произносит подполковник, пристально вглядываясь в сосредоточенные лица собравшихся в его кабинете оперативных уполномоченных. – Ты, Михаил Ильич, – кивает он в сторону Миронова, – лично займись Красовским-старшим. Алехин пусть возьмет на себя Аркадия. Остальных распредели сам. Можешь усилить свою группу людьми Островского и Уварова. В вашем распоряжении только ночь. К утру все должно быть кончено. Все ясно?

– Все, – коротко за всех отвечает майор Миронов и делает знак оперативным уполномоченным следовать за собой.

В своем кабинете он оформляет документы на обыски и аресты и раздает их своим помощникам.

– Направляйтесь в «Арагви», – говорит он Алехину. – По имеющимся у нас данным, Аркадий там.

Возле «Арагви» Евгений встречает младшего лейтенанта Мухина, который в последнее время ведет наблюдение за Аркадием.

– Он там еще? – шепотом спрашивает его Алехин.

– В том-то и дело, что исчез, – растерянно разводит руками Мухин.

– То есть как это исчез?! – невольно повышает голос Алехин. – Где же вы-то были?

– Я все время был на своем посту и следил за ним, – волнуясь, объясняет Мухин. – Он сегодня здорово набрался, и ему, видимо, стало плохо. Тогда какой-то тип повел его в уборную, и после этого они исчезли. Я уже и в уборную ту заглядывал и официантов расспрашивал, будто сквозь землю они провалились! Но они только через служебное помещение могли отсюда выбраться. Я уже проверил, каким именно образом…

– Аркадий разве пришел в ресторан раздетый? – спрашивает Алехин.

– Нет, в макинтоше. Он и сейчас еще висит в гардеробе.

– Когда же случилось это?

– Да всего минут десять назад.

Оставив Мухина на всякий случай возле ресторана, Алехин садится в ожидавшую его за памятником Юрию Долгорукому машину и приказывает шоферу ехать на московскую квартиру Красовских. Но и там не оказывается ни Аркадия, ни его отца. Об этом сообщает Евгению оперативный уполномоченный Ветров, дежурящий возле их дома.

Передав Ветрову приказание майора Миронова задерживать всех, кто придет в квартиру Красовских, Алехин спешит к вокзалу, полагая, что Аркадий уехал, видимо, в Березовскую.

На вокзале дежурит оперативный уполномоченный Демин. Он видел, как Аркадий с каким-то человеком, лица которого Демин не разглядел, сел только что в дачный поезд. Заметил он также, что Аркадий был сильно пьян. Приказ об аресте шайки Красовского Демину не был еще известен, поэтому он не принял мер к его задержанию.

– Вон тот поезд, в который они сели, – торопливо сообщает Демин. – Спешите, он сейчас уходит…

Поезд действительно почти тотчас же трогается. Алехин успевает, однако, вскочить в один из его вагонов. Через стеклянные двери тамбура хорошо видны немногочисленные пассажиры. Не обнаружив среди них Аркадия, Евгений решает идти к голове состава. Идет медленно, пристально всматриваясь в лица. В одном из вагонов, заметив сержанта железнодорожной милиции, показывает ему свои документы и просит помочь задержать преступника.

Они идут теперь вдвоем – Евгений впереди, сержант на некотором расстоянии от него. Пройдено уже более половины состава, а Аркадия все еще не видно нигде.

«Уж не ошибся ли Демин? – тревожно думает Алехин. – Не сел ли Аркадий в другой поезд?..»

Сержант оказывается толковым парнем. Он ловко играет свою роль, делая вид, что идет по вагону совершенно самостоятельно и не имеет никакого отношения к Алехину. Даже присаживается у окна, но ненадолго, будто ему не понравилось что-то.

Поезд идет теперь по виадуку, и колеса его гулко стучат на стыках рельсов, заставляя вибрировать стальные фермы моста. Алехин выходит в это время в тамбур предпоследнего вагона и видит там странную сцену. Наружная дверь этого вагона распахнута и в просвете ее, схватившись за поручни, отчаянно сопротивляется какой-то человек. Его подталкивает кто-то в спину, пытаясь сбросить с поезда. В полумраке плохо освещенного тамбура трудно разглядеть лица борющихся, но по крупной, характерной фигуре одного из них Алехин угадывает Аркадия Красовского.

Стремительно бросившись к человеку, который вот-вот готов уже столкнуть Аркадия с поезда, Евгений хватает его за воротник пиджака и отбрасывает в объятия подоспевшего сержанта.

Смертельно перепуганный, трясущийся всем телом и совсем уже отрезвившийся от страха Аркадий не сразу оказывается в состоянии разжать свои пальцы, судорожно схватившиеся за поручни вагонной двери. Лишь с помощью Алехина поднимается он в тамбур. А незнакомец, покушавшийся на него, все еще пытается вырваться из крепких объятий сержанта.

– Вы что, с ума сошли? – возмущается он. – Я, рискуя жизнью, пьяницу этого спасал, а вы принимаете меня за какого-нибудь грабителя. Он ведь спьяну выпрыгнуть хотел. Не будь меня поблизости, был бы уже под колесами поезда.

– Ну и сволочь!.. – совсем расслабленным голосом бормочет Аркадий, не имея сил поднять руку и вытереть лицо, покрытое холодным потом. – Сначала он меня напоил, а потом с поезда хотел сбросить. Испугался, гад, что я его выдам… А я и выдам. Теперь уж обязательно выдам! – кричит он вдруг, делая резкое движение в сторону неизвестного. – Всех вас выдам! Всех!..

– Успокойтесь, Аркадий, – негромко, но внушительно произносит Алехин. – Об этом мы поговорим после.

– А вы кто такой? – удивленно спрашивает Аркадий. – Из ОБХСС? Я так и знал… Все время чувствовал, что ходите вы за мной по пятам. Ну, значит, нам все равно была бы крышка! Ведите меня куда надо – все расскажу… А этого мерзавца держите покрепче. Это подручный моего папаши, сволочь, каких мало. Хотел у меня выведать, где отец свои капиталы прячет…

Алехин пристально всматривается в лицо незнакомца и вдруг восклицает:

– Антипов! Бывший старший лейтенант Антипов! Вот уж не ожидал…

Но в это мгновение Антипов вырывает свою руку у сержанта и, резко откинувшись назад, с такой силой ударяет сержанта головой об острый угол тамбура, что тот на какой-то миг теряет сознание.

Отпустив Аркадия, Алехин выхватывает пистолет. А Антипов уже вцепился в ручку двери, ведущей в соседний вагон.

– Назад! – кричит Алехин. – Назад, Антипов, стрелять буду!..

Едва ли этот окрик остановил бы Антипова, – он не верил, что Алехин мог в него выстрелить. Но тут приходит в себя сержант, лежавший на полу тамбура. Он обхватывает Антипова за ноги, и тот падает на Аркадия, прислонившегося к стене. Алехин наваливается теперь на Антипова вместе с сержантом. Скрутив ему руки за спину, они связывают их ремешком.

Перепуганный Аркадий совсем отрезвел. Он стоит, прижавшись к стене, и молча наблюдает за происходящим, не помышляя о бегстве.

– Давайте отведем их в служебное отделение, товарищ лейтенант, – предлагает сержант Алехину. – Оно в соседнем вагоне.

– Идите вперед, а я поведу их за вами.

Служебное отделение действительно недалеко, и лейтенант с сержантом благополучно приводят туда арестованных.

В вагоне Аркадий ведет себя сначала тихо, потом начинает возмущенно требовать убрать от него Антипова.

– Видеть я не могу этого гада! Он специально потащил меня на дачу, чтобы я ему там показал, где отцовские капиталы спрятаны. А когда я понял, на что он меня подбивает, и пригрозил ему, что расскажу обо всем отцу, он меня сбросить с поезда задумал, потому что до смерти отца моего боится…

А Антипов по-прежнему сидит молча, отвернувшись к окну, за которым все утопает в густой мгле, сквозь которую лишь в дачных поселках светятся тусклые огоньки.

«Примирился он со своей участью или ждет удобного момента, чтобы снова предпринять что-то?..» – настороженно думает Алехин, не сводя глаз с Антипова.

Поезд идет до Березовской всего лишь с одной остановкой на полпути, но Алехину кажется, что и конца не будет их путешествию.

Вот, наконец, и Березовская!

Высадив из вагона Аркадия с Антиповым, Алехин тотчас же замечает дежурящего здесь оперативного уполномоченного Ястребова.

– Ну, как тут у вас дела? – спрашивает Алехин у подошедшего к нему Ястребова.

– Взяли пятерых, – бодро отвечает Ястребов. – Сейчас повезем в Москву.

– Очень хорошо, захватите тогда и моих, – просит Алехин. – Кстати, знаете, кто это? – кивает он на Антипова.

– Знакомая вроде физиономия…

– Антипов это, – не без торжества объявляет Алехин. – Приглядывайте за ним получше.

Подходят еще несколько оперативных уполномоченных и окружают задержанных.

Услышав, что Алехин передает его кому-то, Аркадий поспешно наклоняется к нему и шепчет на ухо:

– Вас интересуют отцовские капиталы?

– А вы разве знаете, где он их прячет?

– Я-то не знаю, но есть человек, который, может быть, и знает.

– Кто же этот человек? – настораживается Алехин.

– Моя сестра. Она живет в этом поселке.

«Врет он или говорит правду? – напряженно думает Евгений, не зная, как поступить. – Похоже все-таки, что он на самом деле хочет помочь нам, спасая свою шкуру…»

– Ну хорошо, – решает Алехин. – Идемте!

– Смотри, чтобы он не сбежал от тебя, – шепчет ему Ястребов. – На всякий случай я пошлю следом за вами Куваева с Рексом.