Текст книги "Фобос (СИ)"

Автор книги: Николай Шмелёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

Глава вторая
Зов бездны

После обеда, космодесант разбрёлся, кто куда. Одни собрались в кают-компании, а другие предпочли послеобеденный отдых пустому времяпровождению. Их командир, Ник Шелтон, которого сослуживцы именовали Чайник, спустился в нижние отсеки и о чём-то, долго разговаривал с Виноградовым. Затем они зашли в помещение арсенала и спецназовец, довольно продолжительное время упорно и скептически осматривал предлагаемую поддержку:

– Кто его знает? Может, и пригодятся эти железяки.

За годы службы, он успел привыкнуть к любым неожиданностям, и помощь, порой, приходила из самых причудливых мест и самая непредсказуемая. Вглядываясь в беспристрастные подобия лиц, замерших в бессменном карауле и сверкающие воронёной сталью, Ник вспомнил те времена, когда ещё не был Чайником, а механические воины считались редкостью, только начав поступать на вооружение военных ведомств. Оглядев, на всякий случай, ещё оружие с боеприпасом, Шелтон распрощался с командиром корвета и поднялся на верхние палубы. Проходя перед каютой, выделенной врачу его команды Люсе Кузнецовой, он осторожно заглянул в приоткрытую дверь, которая, как будто намеренно оставлена распахнутой настежь, по ходу его маршрута. Люська спала не раздеваясь, и с первого взгляда стало ясно, что её мучил кошмар.

* * *

Страшный бой на поверхности Марса уже положил на алтарь смерти три подразделения космической пехоты, навсегда нашедших приют, среди каналов пересохших русел рек – солдат, беспорядочно лежащих там, где их настиг вражеский свинец. Чёрный дрон, в условиях фактического отсутствия кислорода, тлел синим пламенем, беспомощно уткнувшись в красную скалу и добавляя свой вклад в пополнение углекислотой марсианской атмосферы. Остальной кошмар понёсся по экспоненте, накладывая одни события на другие, отслаивая обрывки ненужных: то ли впечатлений, то ли воспоминаний. Она вырвалась вперёд, спеша кому-то на помощь, а в шлёме уже звучал пронзительный крик:

– Стой! Куда?! Назад!

Боковым зрением Люся увидела, как Ник бросился ей наперерез, но ослепительная вспышка, последовавшая в то же мгновение, на несколько секунд лишила её зрения, обдав жаром, который

чувствовался, даже через термозащиту. Бесформенная масса

деформированной пластины, повисла на ноге и сковывала движения.

Пронзительная боль прошла по всему телу. Остальное происходило,

как в бреду. Медицинская сумка, почему-то, очень больно бьёт по бедру; воздуха не хватает, а марсианский мороз, через пробитый скафандр остужает, даже душу. Тяжёлые башмаки вязнут в предательском грунте… Вот, он рядом и Люся тянет к нему руку… Ещё немного и она, в конце концов, падает к любимому на грудь, присоединяясь к чужому марсианскому небу, вместе с ней заглядывающего, через разбитое забрало шлёма, в остекленевшие глаза.

* * *

Проснулась она оттого, что командир тряс её за плечи, а она ревела во сне и громко кричала, перепугав последнего до смерти:

– Кузнецова! Ты что?!

Не веря происходящему, Люся так обрадовалась, что сразу же запрыгнула ему на шею.

– Очень милое решение; правильное и своевременное, – подумал Шелтон, – если ничего не предпринять, то с тебя больше не слезут.

Деликатно освободившись от двойственных объятий, он отправил врача в кают-компанию лечить нервы, а сам решил наведаться в ходовую рубку, чтобы уточнить время прибытия, и ещё, кое-какие детали.

В кают-компании царило оживление. Кузнецова прошла в самый дальний угол и достав губную помаду, занялась наведением марафета. Замкомвзвода Василий Григорьевич Кротов, в перерывах между расслаблениями, постоянно прислушивался к звукам за переборкой, недоуменно пожимая плечами:

– За стеной, что – трактор, что ли пашет, без перерыва? Эй! Включай вторую передачу, и заканчивай быстрее, а то голова уже трещит.

– Это у тебя мозги выпирают, – предупредил его Гоблин. – Надень каску, а то взорвутся от избытка массы, к такой то…

Эксперта-криминалиста Эрика Гонсалеса, Гоблином звали не за вредность характера, а за поразительное сходство с мультимедийным персонажем. В бою, такое бывает не лишним.

Крот пропустил его сарказмы мимо ушей и с подозрением спросил:

– А где у нас Люська?

– Да вон, в углу губы красит, – пожал плечами эксперт.

– Чем?

– Чем-чем? Маскировочной мастикой, – угрюмо процедил Гоблин.

– Так, под шлёмом скафандра, всё-равно не видно, – удивился Кротов.

– Привычка, – лениво зевнул Гонсалес.

Люся посмотрела на ампулу с чёрной ваксой и запустила её в того, кого считала виновником подлой подмены. Гоблин успел увернуться,

а Крот опять прислушался к звукам за переборкой и возмущённо

сказал:

– Вот дают! Разве можно живому человеку инородный предмет под кожу загонять? А потом их дети будут по улице бегать, с просьбой «Паможите, люди добрые: сами мы не местные – отстали от звездолёта!»

Биолог Боб Круз, по прозвищу Кризис, очнувшийся в своём углу, поддакнул:

– «Пара зелёных человечков, снимет квартиру на неопределённый срок. Чистоту и порядок гарантируем».

– Я не помню, чтобы видел, как Мотылёк наносит маскировочную мастику, – сказал Крот, будто очнувшись от забвения.

– Чего ему лицо мазать, если оно постоянно грязное, – вяло процедил Огурцов. – Всё равно разницы не увидишь.

Мимо прошёл Виноградов, у которого опять сработал голофон, на что моментально среагировал Огурец, славившийся, не только, как снайпер, но и как родственник вице-президента корпорации, но ещё больше, как простой бабник:

– Нет, не прижилось нововведение. Придёшь, куда-нибудь, к кому-нибудь, только… а тут здрасте – пожалуйста.

– А мне нравится, – подал голос разведчик, который отличался худым телосложением, за что и получил прозвище Мышь. – Можно и по роже дать.

– Можно, – подтвердил Крот. – Но он запомнит.

Шелтон, выяснив у штурмана подробности и время прибытия на расчётную орбиту, в нерешительности прошёлся по мостику, не зная, что бы ещё предпринять, но ничего толкового не придумав, решил присоединиться к своей команде. На этом корабле, до решения боевых задач, придётся пережить ещё обед и ужин, а по обстоятельствам, возможно, ещё и завтрак. Причём обед намечался повышенного объёма, так как о предыдущей кормёжке, половина команды и слышать не хотела. Бредя по коридору, он осматривал местные достопримечательности. Сколько за свою жизнь старый вояка пересмотрел боевой техники, что казалось, пора бы и запомнить конфигурацию и расположение всех узлов и агрегатов, но командир наоборот – начал в них, только путаться. Войдя в кают-компанию, он занял неприметное место, не мешающее команде заниматься поднятием боевого духа, которое заключалось в подкалывании друг друга и травлении анекдотов. Мальчишки… Рядом примостилась Люська, со следами вытертой чёрной краски на губах, и после выяснения происхождения сего украшения, он облегчённо вздохнул, а в душе, обречённо махнул рукой, не в силах противостоять молодому напору ухаживания. Девчонки…

Специалист по «экстриму», Вова Кувальцев, по прозвищу Таран, оглядел загрустивших присутствующих скептическим взглядом и, взяв в руки гранёный стакан, громко и со смаком выдохнул в него. С треском поставив посуду на стол, он предложил:

– Ну что! Гульнём напоследок – с расчленением последнего огурца?!

– Тогда уж музыку включи, – тяжело вздохнула Кэрол Хари, талантливый специалист по электронике и электронной борьбе. – Как известно, с ней веселей уходить.

– Вы у меня пораженческие настроения бросьте, – одёрнул паникёров командир. – Без вас тошно. За столько лет, так и не смог привыкнуть к неизвестности.

– Вот, сейчас обед будет – там и ушицы похлебаем, – на русский манер высказался Чезаре, штатный повар команды, стрелок, и вообще – добытчик.

– Обрусел Панталоне, – усмехнулся Огурцов. – Только нам обеда ждать некогда: хоть виски, хоть водка – у нас есть, но, Вована этим не прошибёшь.

– Без проблем! – поддержал игру Крот. – Кто у нас разведчик? Вот пусть Мышь и сгоняет к техникам – сопрёт, что-нибудь, спиртосодержащее. Хударев!

– А!

– Слышал?

– Слышал! – подтвердил Мышь осознание вопроса. – А если у них протирка с метиловым спиртом? Или нашему спецу – яд, как праздник? А то ведь и так – пол-корвета обжираем. За Тарана, в меня уже не влезет, ни куска хлеба, не говоря о синтетике.

– Ты правильные баллоны выбирай, – посоветовал Кротов.

– Это как?

– Если на упаковке отсутствует предупреждающая надпись, или рисунок павшего Роджера – это полпути к успеху. Далее: если среди буржуйских каракулей нет знакомых букв и даже намёка, на то, что пробовать нельзя – тоже неплохо. Но если всё написано в латинице, а снизу, по-русски, гордо реет надпись «Без ацетона» – то это прямое приглашение к дегустации. Сам видел.

– Так что же остановило? – осведомился Гоблин, очнувшийся от раздумий в своём углу.

– Цена, – улыбнулся замкомвзвода. – В магазине водка дешевле.

В помещение завалилась «тяжёлая артиллерия», в двух лицах: Виктор Бубнов, который тащил на плече зачехлённый пулемёт и Билл Рид, по кличке Базука, обутый в такие нелепые резиновые сапоги, 47-го размера, что все замерли в застывших, от удивления, позах. К тому же, на одном сапоге имелась яркая оранжевая заплата от камеры

баскетбольного мяча, весьма внушительных размеров. Бубен прошёл в угол, чтобы спокойно поковыряться с боевой техникой, а Рид встал посередине помещения, готовясь отражать атаки изумлённой братии:

– Ну, чего уставились?! Сапог, что ли, не видели?

Крот, справившись с первоначальным волнением, почесав в затылке, спросил:

– Ты, где такие черевички отхватил?

– Мои боты, большого размера и с широкими голенищами, не в пример лучше, чем твои ботинки, зашнурованные до колен.

– Почему? – искренне удивился Вася.

– Потому что, когда по морде дадут, из них легче выпрыгивать, а твоя шнуровка, пока лопнет…

– Где связь?

– Эх ты, темнота! Связь прямая, так как обувь – то же вес имеет. Почему таракан, падая с высоты, не разбивается? Потому что лёгкий.

– А мячик, зачем испортил? – наивно спросила Кузнецова.

– А ты что, в футбол хотела поиграть? – переспросил её Билл. – Из носков отличные мячики получаются, когда их, с десяток штук, в клубок свернёшь. К тому же, ароматизированные. А может ты завидуешь, а Люськ? Тогда хочешь, я тебе эти калоши отдам. Мясники вы, а не воины, потому что не умеете увидеть прекрасного.

– Что же в них такого прекрасного? – скептически заметил Боб, отрываясь от закуски.

– В них – ничего! – ответил Рид. – Замечательная ситуация, заключается в том, что этот раритет мне не принадлежит. Они в углу валялись, а я спросонья не разобрал, что к чему.

– Такими мячиками, из носков, хорошо реакцию тренировать, – поделился своими мыслями Жан Рошфор, по прозвищу Мотылёк, а по совместительству механик-водитель всего, что движется, до этого времени, не вступавший в полемику. – Не увернёшься – получишь «ароматом» в нос.

– Тебе, к таким ботфортам, не хватает белого фрака и слегка дымчатого галстука, – подал идею Таран, не расстающийся со стаканом и грезящий банкетом.

– К фраку, больше кеды подходят! – огрызнулся Базука. – Вот блин – сам видел!

Когда смех утих, подал голос, возмущённый владелец тяжёлого пулемёта поддержки:

– Кто к шестистволке, оптический прицел пришпандорил?! Крот – твоя работа?

– Да ты что, Бубен – это же последний писк моды: к нескольким

десяткам килограмм, добавить ещё парочку. И то сказать: на Фобосе, ты будешь, почти в невесомости, да и на Марсе, не слишком обременишься. Слушай, а по-моему, оптика, будет не смешной штукой.

– Эту бы энергию, да в мирных целях, – сделал вывод Витёк и призадумался, над открывающейся перспективой, – слушайте, братцы, а меня с планеты не сдует, после первой же, выпущенной, очереди?

– Пользоваться огнестрелом будем, только в закрытых помещениях, прижавшись спиной к стенкам и прочему, но это шутка, – вмешался командир и добавил. – Добро пожаловать из земного спецназа в космическую пехоту. Инопланетных битв ещё не было, поэтому вы не знаете, что боевой скафандр оснащён автоматически настраиваемым компенсатором отдачи, расположенного на спине и функционирующего от дополнительного баллона со сжатым воздухом. Только после внесения данных об оружии, общем весе и искусственно настроенной гравитации, происходит синхронизация между устройством и пулемётом.

– Ну, и на хрена всё это, – удивился Гоблин, – раз нет войн? Зачем космофлот, коль воевать не с кем?

– Будет, скорее всего, – мрачно успокоил его командир. – И война, и войны – только не с инопланетными агрессорами, а между собой. Неизвестно ещё, что бы было, привези грузовик это таинственное вещество. Может и наша интернациональная команда, уже бы не существовала, впрочем, как и все другие.

– Так что же, всё-таки, мы летим искать, – взялся уточнить ситуацию Крот, – пропавший эксклюзив? Или…

– Да ничего мы там не найдём, – равнодушно заметил Шелтон. – Корпорация имеет дело, с какими-то иллюзиями. Руководство и иже с ними, конечно, будет надеяться на то, что вернёт себе утраченное богатство, но наша, с вами, задача – искать пропавших коллег, вместе с комиссией. И боюсь – придётся нарушать прямые приказы начальства. И надеюсь, что в тайне…

Сутками ранее.

В секретных подвалах компании «Марс Корпорэйшн», шла процедура вскрытия сейфа. Каждый, из трёх ведущих руководителей корпорации чихнул, икнул, показал язык и приложил палец к идентификационному устройству. Видеорегистратор отметил у Огурцова подозрительное покраснение глаз, включая радужную оболочку, а газовый анализатор зарегистрировал у подопытного нестандартный выхлоп изо рта. Кое-как, справившись с препонами, для чего понадобилось проделать дополнительные манипуляции, включающие в себя, разве что, не раздвигание ягодиц перед беспристрастным электронным глазом, сканирующего спектральный анализ, реле замка щелкнуло и дверь медленно открылась.

Представшая перед руководством картина вызвала шок, ввергший всех в длительный ступор. Наступила продолжительная пауза, сопровождающая немую сцену, во время которой все молча взирали на содержимое ячейки. Образец бесподобного вещества «Х», так тайно взлелеянного и хранимого, куда-то, безвозвратно испарился, а вместо него, сейф был набит, всё тем же бурым углём, который привёз грузовой бот «Фобос».

Два часа спустя.

Манфред Гаусс с посеревшим лицом и впавшими глазами, обречённо зачитал заключение экспертной комиссии:

– Господа. Анализ образцов показал, что это вещество, даже и не уголь, вовсе, а окаменевшие испражнения, пока не поддающиеся установлению их производителя.

Президент Алис Грэйв, обхватив голову руками, уже представил реакцию международных компаньонов, вложивших баснословные деньги в разработку месторождения. В данный момент, его даже не слишком сильно волновало мнение и насмешки общественности. Он только и смог из себя выдавить:

– За бешеные деньги привезли с Марса целый грузовой корабль фекалий.

Гаусс, справившись с волнением, после опубликования доклада, добавил:

– Да что оно там – годами в шахтах скапливалось?! Из-под кого? Не мамонты же, экскременты наваляли? Думаю, и не голуби шли на ковровое бомбометание.

Вице-президент представил, возможные заголовки вечерних газет, в которых журналисты соревнуются в остроумии и содержание полос, где подробно описано, как Огурцов отапливает дом марсианским… А может, даже и баню – у богатых свои причуды, потому что разговор о себестоимости, просто не идёт. И ещё убедят обывателя в том, что он, этим артефактом, почти реликвией, русский самогон закусывает. Ну, а в самих кулуарах корпорации – полный сейф этого добра.

Корвет «Харон». Послеобеденный отдых.

Анфиса Анатольевна списком «блюдей» не баловала, не только Горидзе, но и гостей корабля, справедливо полагая, что сутки и на изжоге перетянут, поэтому аромат из камбуза, так же не отличался от утреннего. Постепенно, его насыщенность растворилась в переходах

корвета, уступив место изоляционным испарениям. Виноградов не спеша направлялся в неизвестном, даже ему, направлении, когда услышал другой запах, которого на борту, просто в принципе, не могло быть – запах горелой травы.

– Что за ерунда?! – воскликнул, опешив, командир и ускорил шаг, в

сторону предполагаемого источника возгорания.

Опытным путём установив, что концентрация содержания вони в воздухе нарастает, он убедился в правильности выбранного направления. Прибавив ещё шагу, Виноградов, нос к носу, столкнулся с Гаврилой, у которого всю дорогу были только одни вопросы:

– Анатолий Андреевич! Когда нам протонные капсулы поставят?

– Скорее всего – никогда. Они одноразового использования и чтобы иметь достаточный запас, нужны воистину, крейсерские размеры, а аппараты для них – не хилые. Только ты меня не отвлекай. Включи обоняние!

– Кажется, вон в той каюте, – неуверенно предположил Пётр.

Ввалившись во владения Плюшкина, они застали Аркадия Петровича за необычным занятием. Вещевик установил спиртовую горелку под металлической плошкой и, время от времени, подсыпал на раскалённое железо щепотки какого-то порошка. Вещество, попадая в плошку, сгорало, а густой сине-белый дым нещадно щипал глаза, заставляя последние слезиться.

– Зайцев! – громко позвал его командир. – Какой ерундой ты тут занят?

– Ароматизатор собственного изобретения, Анатолий Андреевич, – ответил Плюшкин. – Из высушенной чёрной полыни – «Чернобыльника», как у нас, её называют.

– Странные пристрастия! – недоверчиво произнёс Гаврилов, засомневавшись в умственном здоровье начальника скафандров. – Зачем?

– Ничего странного – воспоминания детства, – грустно ответил Аркадий. – Когда наступал конец апреля и сухая трава просыхала на солнце, мы, будучи тогда пацанами, её на горах жгли.

– Детство, которого не вернёшь, – задумчиво протянул Виноградов. – По-моему, у тебя болезненные симптомы чёрной меланхолии, после которой, весь корабль провоняет чёрной полынью.

– Да он пьян, скорее всего, – предположил Гаврилов, глубоко втянув воздух ноздрями и минуя дымовую завесу, пытаясь уловить эфирные соединения винных паров.

– Завязывай давай, поджигатель, а то мы тут все задохнёмся, – подытожил беседу командир и они покинули каюту меланхолика, взяв с того обещание, что он больше не будет травить экипаж.

Проходя мимо каюты пилота челнока, они услышали доносящийся, оттуда, здоровый храп счастливого, сытого и всем довольного человека.

– Во даёт, Нафталин! – изумился оружейник. – Мне бы такое спокойствие. Ничего его не берёт: ни газовая атака, ни предстоящая высадка на Фобос…

– А чего ему волноваться? – сделал вывод Виноградов. – Отвёз команду, сделал сброс и домой…

Оба демагога скрылись за ближайшим поворотом, оставив позади дребезжащие переборки, в колыбели, которых, надрывался пилот «Моли». Вопреки предположениям начальника, Нафталина мучили нехорошие сновидения, от предстоящей встречи со спутником; не менее тревожные, чем опасения маленькой моли от свидания с

беспощадным душителем, произведённом на предприятии химической промышленности. Павел Степанович Лопата, отдался во власть адмиральского часа настолько самозабвенно, что шум стоял такой, как будто это была не каюта, а испытательный полигон реактивных двигателей.

* * *

Снилась ему посадка на челнок. Все заняли свои места и Нафталин скомандовал:

– А теперь взяли в руки космические вёсла и погребли к Марсу.

– А почему к Марсу? – спросил гребец, сидящий слева от него. – Нам же на Фобос надо!

– Ну, тогда к Фобосу, – согласился Павел Степанович.

– А от чего отталкиваться в вакууме? – осведомился гребец, сидящий справа от него.

– Темнота, в вёслах есть встроенные баллоны со сжатым воздухом, и каждый гребок синхронизирован с амплитудой взмаха. В конце движения весла, из сопла вырывается порция воздуха, создающая реактивную тягу.

– А, не проще ли будет, если просто держать эти палки на весу? – спросил третий гребец. – И пусть из них дует!

– Ну? – задумался Лопата и тут его осенило. – Тогда эта посудина не будет похожа на челнок!

– А-а-а!

Больше всего, в этом обмане он боялся не того, что команда об этом дознается, а того, что об этом догадается Таран, пусть до него и доходит медленно. Но если дойдёт… Как объяснить, то обстоятельство, что топливо он продал за полцены, на ближайшей орбитальной заправке.

* * *

Проснулся Нафталин от призыва к ужину. Умывшись и посетив сервисную кабинку, он неторопливо отправился в столовую, усмехаясь, при воспоминании о своих сновидениях. Пищеблок встретил привычными запахами и повышенным содержанием людей, непринуждённо жующими и при этом, не перестающими болтать.

Альбина подсела за столик к своему коллеге по ремеслу Люсе, и между поглощением ужина, завязался профессиональный разговор. Белая пожаловались: на доктора Вебера, на нехватку лекарств и на половину больного экипажа, уже слегшего к этому моменту, в отличие от старпома с помощником, с некоторой задержкой.

– Начальник медблока, немец – настоящий Фриц! – закончила она жаловаться на сослуживцев.

– А куда же, всё-таки, медикаменты пропали? – удивлённо спросила Кузнецова.

– Кто его знает, – ответила Альбина. – То ли забыли, то ли их действительно украли.

– Ну, я могу поделиться, – удивилась Люся, не понимая, почему у неё до сих пор никто не попросил пилюль. – Завтра на фрегате пополним запасы. Там, в медотсеке – чего только нет.

– Вот спасибо! – обрадовалась Белая и заговорщицким голосом, наклоняясь к уху Кузнецовой, спросила. – Почему вы вашего командира Чайником зовёте? Он что – дилетант в своём деле?

– Да нет, что ты, – усмехнулась Люся. – Просто кипятится много – надо и не надо, долго и нудно.

– Это из-за того, что вы себя плохо ведёте?

– Всякое бывает…

Через час, получившие свои порции пилюль, чувствовали себя на седьмом небе, от счастья. Горидзе сиял, как надраенный медный котелок:

– Вах! Тэперь ныкто нэ скажет, что я засранэц!

– Зато запомнят, – вежливо осадил его Мыкола Апанасович, заталкивая в рот очередной бутерброд.

– Вай – вай! Как сынева спала, так сразу всэ остряками стали. Анфысочка, Пончик – дай мнэ сынтетического шашлычка – почти сутки макового зорнышка во рту нэ было.

– Не зёрнышка, а росинки, – поправила его Безымянная.

– А! – махнул рукой Вано, и пошёл поглощать синтетическое мясо.

Ещё издали, на подступах к пищеблоку, послышалось недовольное ворчание, срывающееся на крик, который издавал Блюмбер:

– А где у нас, таки, снабженец?! Где этот бездельник?!

Заглянувшее в дверь столовой обиженное Изино лицо, сдобренное корчами, выражало все недовольства этого мира, приправленное безысходностью другого – худшего, но с надеждой на восстановление справедливости лучшим из миров. Уверенность в том, что он будет услышан и поддержан, только в том случае, если будет строить скорбные физиономии, формы его лица приобрели черты мученика:

– У меня в гальюне туалетная бумага, взяла, да и закончилась – неожиданность какая!

– Вах – вах! Нэожиданность у тэбя на исподнэм осталась,

распрэделонная тонким слоем корычневой штюкатурки, – недовольным тоном ответил Горидзе и добавил. – Вон газэта «Орбытальный вэстнык» – возмы и вытры. Потом, глядыш, когда гэмморой выскочит – жрать мэньше бюдэшь, чтобы в гальюн нэ ходыт.

– Ой-ой – ой! Не могу – там нет фотографии Политбюро, – процедил, поджав губы, Изя Львович.

– Проявы смэкалку – нарысуй…

Словесная перебранка продолжалась ещё долго, а корвет постепенно отходил ко сну, согласно кодекса земного времени. Искусственная ночь опустилась над отсеками корабля. В своей каюте маялся славный сын гор, от переизбытка чувств, обожравшийся искусственным мясом.

* * *

Снилось ему, что он собрался сделать предложение Альбине Пилюлькиной. То, что она по фамилии Белая, этого Вано Вахтангович, и наяву, не слишком ясно осознавал. В голове промелькнула нестандартная мысль, не свойственная прирождённому жигало, что дома, надо бы лежанку поменять. Хранящаяся в памяти поролона информация настолько вопиющая, что диван уже не может держать её в себе. Существует громадный риск утечки уникальных данных: спальная мебель, волей-неволей, сама начнёт выбалтывать тайны Мадридского двора, причём, в самый неподходящий момент. Сколько побоев и унижений перенесла лежанка, это только Горидзе известно…

Горный орёл, гордо и неспешно приближался к объекту вожделения, совмещая статичное понятие «подбоченясь», с походкой «вразвалочку». Торжественно он подошёл к Альбине, а она, вся такая в белом… Вано показалось, что её белоснежный подвенечный наряд сделан из чистейшего китайского фарфора, но на поверку, после того, как он пригляделся внимательнее, платье оказалось из задрипанного фаянса советского производства. Ну, а уж когда Вахтангович взял полу дерюги в руку, то был совершенно разочарован – подвенечным платьем служил медицинский халат, ещё мокрым, украденный в прачечной… Альбина критически оценила ситуацию и упредив ситуационный вопрос, спросила:

– Что, Вано – жениться пришёл?!

Жених, уже было, открыл рот, чтобы произнести торжественную речь, как неожиданно, откуда-то сверху, диктор голосом Левитана вынес приговор:

– Горидзы в неволе не размножаются!

– Ясно, для чего ты пожаловал, – покачала головой Пилюлька, но, покопавшись в медицинской сумке – ничего там не нашла.

– Что ты ыщещь?

Она подняла взгляд на Вахтанговича и сказала:

– Пойдешь в медблок и в шкафу найдёшь гепариновую мазь – мажь геморрой ей. Смотри, со скипидарной не перепутай…

* * *

Сон Блюмбера был совсем короткий, но, повторяющийся с периодичной цикличностью: он прибегает на камбуз и кричит, что командир пообещал надавать всем по тыкве:

– Вот я и хочу узнать, где я могу получить свою долю!

Хоть на Аргентину, это и действительно, было не похоже, скорее, больше на глубинку, в самом Гниломедово, но – Изя, таки, схлопотал… Можно сказать – выпросил и вырвал…

* * *

Сон Базуки носил сюрреалистический характер: мимо него, по коридору пронеслись сапоги сорок седьмого размера и скрылись за поворотом. «Тыпытым» слышно не было и, лишь спустя несколько секунд, прогрохотал звук топота, давно исчезнувшей обуви.

– На сверхзвуковой скорости прошли! – подумал Билл. – Маха три, не меньше.

Завыла тревожная сирена. По громкоговорящей связи объявили о несанкционированном вторжении грязной резины, забыв объявить боевую тревогу. О какой резине шла речь, каждый догадывался сам, устроив по селекторной связи форум. Самые интересные выводы предложили Горидзе и Белая, самый пессимистический прогноз, на происходящие события, объявил Блюмбер. Доктор Вебер просто предупредил, что лекарств на всех, может и не хватить…

Зайдя в комнату связиста, Рид обнаружил отсутствие нормальной аппаратуры, но присутствие воздушной помпы, подключенной к завывающему устройству. Два мавра, как пожарники, наяривали рычагом, соединённым с мехами, которые и загоняли воздух в сирену. Третий темнолицый орудовал тряпкой, начищая сапоги до блеска…

* * *

Бубен ворочался в тяжёлом сне, таком же, как его пулемёт. Бредя по Марсу, он неосторожно нажал на гашетку. Всего лишь после одной очереди, Витёк выходил в автономном режиме за пределы Солнечной системы, предварительно совершив пертурбационный манёвр вокруг Юпитера, а теперь сверял свои координаты с положением орбитальных маяков.

Сны остальных членов экипажа и космических пехотинцев не выходили за рамки ординарной ситуации. Кому дом родной привидится, если таковой имеется, в принципе, так как многие родились и выросли в орбитальных поселениях. Кому-то первая любовь покоя не даёт – до сих пор, маня несбыточной иллюзорностью и тщетностью возможных попыток реанимировать околевшие чувства. Кому-то ничего не снится… Искусственная гравитация станции многим заменила земную и во времена профилактического осмотра, когда её отключали, все испытывали невесомость. Иногда это делали ночью и если надёжно не зафиксироваться в койке, то можно, помимо невесомости, испытать чувство реактивного полёта. Человек в состояние сна, как известно, неподконтролен разуму и не отвечает за свои действия…

* * *

Виноградову снилась пресс-конференция у посадочной платформы космического лифта и первая трогательная отправка людей в дальний космос. На орбите, по ту сторону лифта, повис в безвоздушном пространстве новенький фотонный звездолёт – первенец международных усилий. На пресс-конференции, помимо экипажа, присутствовали вездесущие, но на этот раз приглашённые журналисты и любопытная толпа. Докладчик в запотевших, от волнения, очках, расписывал перспективы дальних космических полётов, неограниченные возможности человеческого разума и не забыл упомянуть свои собственные героические усилия, в результате чего, такая возможность появилась.

– Через пару сотен лет, ваш корабль достигнет субсветовой скорости, – надрывался оратор, – и тогда вы приблизитесь к мечте всех землян.

В чём заключалась их мечта, так никто и не смог осознать. Древние римляне вывели формулу: «Хлеба и зрелищ» и стой поры, ничего не изменилось – вот это, понимали все присутствующие. Новоявленный капитан корабля, с ожесточением, выдал свою точку зрения на предстоящие события:

– Ну, во-первых: через двести лет, лично нам, будет по барабану – кто и куда прилетит. Во-вторых: топливо закончится раньше, чем этот гроб разгонится до расчётной скорости, а без горючки он станет неуправляемым.

Яйцеголовый докладчик почесал плешь и про себя подумал: «Как будто он сейчас управляем! Как ты там рулить будешь, дурья твоя голова и чем – рулевые двигатели не поставили»! Но вслух сказал:

– К тому времени, согласно теории относительности, мы на Земле разовьёмся – о-го-го! На вашем пути, уже будет космическая заправка.

– А зачем нам тогда лететь, именно сейчас?

– Ты не умничай, а полезай в это корыто – доброволец! – у оппонента, от волнения, аж лысина вспотела.

– Да сам полезай! – взбунтовался капитан. – Ребята – пеленай их!

Сотню разработчиков и учёных мужей связали и упаковали на корабль. Очкастый докладчик возмущался больше всех и окончательно забрызгал слюной нарядные костюмчики мятежников. Получив гиперпинок, он пролетел в мрачное пространство посадочного шлюза, тем самым, исчезнув из поля зрения наблюдателей.

– Ещё одним меньше…

С напутствием «Бездна зовёт», кто-то нажал пусковую кнопку с наземного пульта управления. Заработал двигатель на орбите, а на Земле – Аральское море испарилось окончательно…