Текст книги "Судебный отчет по делу антисоветского право-троцкистского блока"
Автор книги: Николай Стариков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 33 страниц)
Рыков.Да.
Вышинский.Подсудимый Бухарин, вы знали обо всем этом?
Бухарин.В 1930 году не могло стоять такого вопроса, Гитлер к этому времени еще не был у власти.
Вышинский.В 1930-31 годах были у вас разговоры с Рыковым и Томским?
Бухарин.Я не помню этого.
Вышинский.Не помните? Подсудимый Рыков, что вы скажете?
Рыков.Первое сообщение об этом было сделано Томским, он сослался на Червякова, который был у него на даче. И тогда, по сообщению Томского, мы втроем обсуждали этот вопрос и это предложение о контакте с контрреволюционной белорусской организацией приняли. Во всяком случае, это было в присутствии Бухарина.
Вышинский.Так как это было в присутствии Бухарина, значит, Бухарин об этом знал.
Разрешите обратиться к Шаранговичу, одному из руководителей белорусской подпольной организации заговорщиков. Что вы по этому поводу скажете, подсудимый Шарангович?
Шарангович.И Голодед, и Червяков об этой установке информировали нашу организацию, как о совершившемся факте. Причем я должен сказать, что в разговорах относительно этой установки Томский никогда не фигурировал, речь шла о Рыкове и Бухарине. При этом Червяков имел несколько разговоров с Бухариным, и он после разговоров не только меня информировал, но информировал на совещании центра нашу организацию со ссылками на Бухарина и Рыкова.
Вышинский.Следующий абзац ответа Рыкова, лист дела 120: «Червяков развернул в Белоруссии чрезвычайно активную деятельность. В своих взаимоотношениях с поляками он и связанные с ним по нелегальной деятельности сделали все практические выводы из этой нашей директивы». Вы это подтверждаете, Рыков?
Рыков.Конечно.
Вышинский.Следовательно, Червяков и люди, связанные с вами, имели систематическую связь с поляками?
Рыков.Да.
Вышинский.Какая эта связь?
Рыков.Там была и шпионская связь.
Вышинский.Шпионская связь в части вашей организации имелась с поляками по вашей директиве?
Рыков.Конечно.
Вышинский.В том числе и Бухарина?
Рыков.Конечно.
Вышинский.Вы и Бухарин были связаны?
Рыков.Безусловно.
Вышинский.Значит вы были шпионами?
(Рыков молчит).
Вышинский.И организаторами шпионажа?
Рыков.Я ничем не лучше шпиона.
Вышинский.Вы были организаторами шпионажа, были шпионами?
Рыков.Можно сказать, – да.
Вышинский.Подсудимый Бухарин, вы признаете себя виновным в шпионаже?
Бухарин.Я не признаю.
Вышинский.А Рыков что говорит, а Шарангович что говорит? Вы интересовались шпионскими делами?
Бухарин.Я об этом роде деятельности не получал никаких информаций.
Вышинский.Вам незачем делать постное лицо, подсудимый Бухарин, и нужно признаться в том, что есть. А есть вот что: у вас имелась группа ваших сообщников, заговорщиков в Белоруссии, возглавляемая Голодедом, Червяковым, Шаранговичем. Правильно, Шарангович?
Шарангович.Правильно.
Вышинский.И по директиве Бухарина и Рыкова, под их руководством вы связались с польской разведкой и польским генштабом? Правильно, Шарангович?
Шарангович.Совершенно правильно.
Вышинский.Следовательно, кто был организатором шпионажа, которым вы занимались?
Шарангович.Рыков, Бухарин.
Вышинский.Значит, они были шпионами, так же как...
Шарангович.Как и я сам.
Вышинский (к Рыкову). Подсудимый Рыков, в 1932 году Голодед вам рассказывал, что все сколько-нибудь крупные назначения людей на руководящие посты в Белоруссии предварительно согласовывались с польской разведкой?
Рыков.Да.
Вышинский.Бухарин об этом знал?
Рыков.Этого я не могу сказать.
Вышинский.Не знаете? Не хотите выдавать дружка? Считаете ли вы, что было бы естественно тому же Голодеду иметь разговор с Бухариным по этому вопросу или же они должны были конспирировать это от Бухарина?
Рыков.Я думаю, что, естественно, он говорил с Бухариным, но о чем они говорили, мне не известно.
Вышинский.Насчет изменнической деятельности польского шпиона Ульянова вам известно?
Рыков.Мне известно.
Вышинский.Бухарин об этом знал?
Рыков.Я не знаю.
Вышинский.Насчет изменнической деятельности польского шпиона Бенека известно?
Рыков.Мне известно.
Вышинский.Бухарину известно?
Рыков.Не знаю.
Вышинский.Разрешите тогда, товарищ Председатель, прочитать лист дела 127, где содержится вопрос Рыкову и его ответ: «Вопрос: В отношении осведомленности и руководства деятельностью вашей организации в Белоруссии вы все время говорите почти исключительно о себе. А какова была роль остальных членов центра? Ответ: То, что я здесь показал...» А вы здесь показали о Бенеке, об Ульянове, о директиве поляков о подрыве обороноспособности, о назначении с ведома польской разведки должностных лиц – это вы показали... «То, что я здесь показал, знали, разумеется, и остальные члены центра. Знали Бухарин и Томский...» Подтверждаете вы это?
Рыков.Это относится ко всему нашему отношению к Белоруссии.
Вышинский.Нет, вы здесь не вывернетесь. Я прочту дальше... «Знали Бухарин и Томский, частично в эти дела был также посвящен Шмидт», – вы имеете в виду Василия Шмидта. – «На своей роли я больше остановился по той причине, что по решению центра основные связи по белорусской антисоветской организации правых были сосредоточены в моих руках». Ясно?
Рыков.Мне это ясно.
Вышинский.Я прошу суд удостовериться. То, что мною процитировано, имеет полное тождество с тем, что записано в подлинном протоколе, подписанном Рыковым, и я прошу предъявить это Рыкову для того, чтобы он опознал свою подпись.
Рыков.Я не отрицаю.
Председательствующий.Подтверждаю, что эти цитаты соответствуют подлинному протоколу, имеющему подпись Рыкова на каждой странице.
Вышинский (к Рыкову). По вашему предположению, Бухарин об этих шпионских связях знал или не знал?
Рыков.Он должен был знать, но менее детально и менее подробно, чем я знал.
Вышинский.Я спрашиваю вас не о деталях, а о существе. Существо Бухарин знал?
Рыков.О существе связи Бухарин был информирован и знал об этом.
Вышинский.Я это и хотел установить. Позвольте считать установленным, что Рыков и Бухарин знали о существе изменнической связи, в состав которой входил и шпионаж. У меня вопросов больше нет.
Председательствующий.Подсудимый Бухарин, продолжайте.
Бухарин.В 1933-34 годах кулачество было уже разгромлено. Повстанческое движение перестало быть реальной возможностью, и поэтому в центре правой организации снова наступил период, когда ориентация на контрреволюционный заговорщический переворот сделалась центральной идеей.
Силы заговора – это были силы Енукидзе плюс Ягода, причем Енукидзе в то время удалось завербовать, насколько мне помнится, бывшего коменданта Кремля Петерсона, который, кстати сказать, был в свое время комендантом поезда Троцкого, затем военная организация заговорщиков: Тухачевский, Корк и другие.
Вышинский.В каком году это было?
Бухарин.Я считаю, это было в 1933-34 годах.
Вышинский.А одновременно вы вели переговоры с Ходжаевым пораженческо-изменнического характера?
Бухарин.С Ходжаевым я имел один единственный разговор в 1936 году.
Вышинский.Вы говорили с Ходжаевым о том, что уже имеется соглашение с фашистской Германией?
Бухарин.Нет, не говорил.
Вышинский (к суду). Позвольте спросить подсудимого Ходжаева.
Подсудимый Ходжаев, говорил с вами Бухарин?
Ходжаев.Да, говорил.
Вышинский.Как, где, когда, о чем конкретно?
Ходжаев.В августе месяце, когда Бухарин приехал в Ташкент. Разговор между мною и Бухариным произошел на даче у меня в Чимгане. После обзора внутреннего положения СССР Бухарин сказал, что надо нашу деятельность направить таким образом, чтобы эта деятельность помогла привести к поражению Союза. По его словам, внутреннее и внешнее положение вело к этому. Он сказал, что мы, правые, имеем соглашение с фашистской Германией, намечаем соглашение с Японией.
Вышинский.Подсудимый Бухарин, были вы у Ходжаева на даче?
Бухарин.Был.
Вышинский.Разговор вели?
Бухарин.Не такой, а другой разговор, тоже конспиративный...
Вышинский.Я спрашиваю не вообще о разговоре, а об этом разговоре.
Бухарин.В «Логике» Гегеля слово «этот» считается самым трудным...
Вышинский.Я прошу суд разъяснить обвиняемому Бухарину, что он здесь не философ, а преступник, и о гегелевской философии ему полезно воздержаться говорить, это лучше будет, прежде всего, для гегелевской философии...
Бухарин.Разговор на даче был.
Вышинский.Подсудимый Бухарин, вы подтверждаете показания Ходжаева?
Бухарин.Я говорил, что нам придется иметь дело с различными иностранными государствами и что нельзя иметь дело только с одной группировкой, но нужно иметь дело и с другими.
Вышинский.Об Англии был разговор?
Бухарин.Был.
Вышинский.О Японии был разговор?
Бухарин.Был.
Вышинский.О Германии был разговор?
Бухарин.Был.
Вышинский.Был разговор о том, что нужно использовать и то и другое в интересах вашей борьбы против Советской власти?
Бухарин.Такой постановки вопроса не было. Я ведь говорил с Ходжаевым первый раз.
Вышинский.Вы с Ходжаевым разговаривали о свержении Советской власти, подготовлявшемся вашей заговорщической группой?
Бухарин.Говорил в закрытых туманных формулах.
Вышинский.В таких, однако, формулах, чтобы он понял вас?
Бухарин.Совершенно верно.
Вышинский (к Ходжаеву). Вы поняли?
Ходжаев.Абсолютно.
Вышинский.Значит Ходжаев прав, что вы ему говорили насчет связей с английскими разведчиками?
Бухарин.А этого не было.
Вышинский (к Ходжаеву). Было так, Ходжаев?
Ходжаев.Было.
Мы установили с ним, что лучше действовать либо через таджикских людей, либо послать в Афганистан человека.
Вышинский (к Бухарину). Я еще раз спрашиваю на основании того, что здесь было показано против вас: не угодно ли вам признаться перед советским судом, какой разведкой вы были завербованы – английской, германской или японской?
Бухарин.Никакой.
Вышинский.Я к Бухарину пока не имею вопросов.
Председательствующий.Подсудимый Бухарин, продолжайте ваши показания, только говорите поконкретнее.
Бухарин.В период около XVII партийного съезда, по инициативе Томского, возникла мысль о том, чтобы государственный переворот путем применения вооруженных контрреволюционных сил приурочить как раз к моменту XVII партийного съезда. По мысли Томского, составной частью этого переворота было чудовищное преступление – арестовать XVII партийный съезд.
Пятаков против этой идеи высказался не по принципиальным соображениям, а по соображениям тактического порядка: это вызвало бы исключительное возмущение среди масс. Эта идея была отвергнута.
Должен сказать, что еще в гораздо более ранний период я лично давал поручения Семенову об организации террористических групп, причем докладывал об этом в нашем правом центре. Это было принято. Таким образом, я более, чем кто-либо другой из членов центра, ответственен за организацию террористических групп Семенова. Я давал также поручения эсеру Семенову, о котором речь шла третьего дня на допросе, связаться с подпольными членами эсеровского ЦК.
Во-вторых, я пытался установить связь с заграничными организациями и группами эсеров через некоего С. Б. Членова. Эсеры ответили принципиальным согласием на поддержание блока и контакта с правыми, троцкистами, зиновьевцами и прочими, но они потребовали формальных гарантий, чуть ли не в письменной форме. Условия, которые они поставили, сводятся к изменению крестьянской политики в духе кулацкой ориентации и затем к легализации партий эсеров и меньшевиков, из чего, само собою разумеется, вытекал коалиционный состав того правительства, которое имеет возникнуть в случае успеха заговора.
Кроме того, непосредственно лично я во время своей последней заграничной поездки в 1936 году, после разговора с Рыковым, установил связь с меньшевиком Николаевским, который очень близок к руководящим кругам меньшевистской партии. Из разговора с Николаевским я выяснил, что он в курсе соглашений между правыми, зиновьевскими, каменевскими людьми и троцкистами, что он вообще в курсе всевозможных дел, в том числе и рютинской платформы. То конкретное и новое, о чем шел между нами разговор, заключалось в том, что, в случае провала центра правых, или контактного центра, или вообще верхушечной организации всего заговора, через Николаевского будет договоренность с лидерами II Интернационала о том, что они поднимают соответствующую кампанию в печати.
Кроме меня персонально, некоторые другие из крупных руководителей право-троцкистской организации то же самое имели связи, устанавливали преступный контакт с представителями давно сложившихся контрреволюционных организаций.
У Рыкова были связи через Николаевского с меньшевиками; очень крупные связи были у А. П. Смирнова. Они установились еще тогда, когда он был в Наркомземе, где, как известно, был целый ряд крупнейших деятелей эсеровского или около-эсеровского движения.
Таким образом, не подлежит никакому сомнению – и я это вполне целиком и полностью признаю, – что кроме блокировки с троцкистами, зиновьевцами, каменевцами, буржуазно-националистическими организациями была еще совершенно непосредственная и реальная связь с эсерами и меньшевиками, чему непосредственным виновником в значительной мере был я сам, разумеется, в качестве руководящего центра правых. Речь шла в первую очередь об эсерах подпольных, которые оставались здесь, то есть о бывшем центральном комитете официальной партии эсеров и, во-вторых, о заграничной организации, которая, главным образом, сосредоточивалась около такой фигуры как Марк Вишняк – бывший секретарь Учредительного собрания.
Вышинский.Я хотел бы спросить по поводу эсеровских вопросов. Здесь Бессонов дал показания относительно его поездки в Прагу и свидания с Сергеем Масловым. Там в разговоре Бессонова с Масловым была ссылка на Бухарина и Рыкова. Подсудимый Бессонов, вам говорил Маслов о том, что он в курсе подпольной деятельности Бухарина?
Бессонов.Он говорил, что он в курсе контрреволюционных взглядов правой оппозиции и их подпольной деятельности.
Вышинский.Подсудимый Бухарин, у вас была непосредственная связь с Масловым?
Бухарин.Нет.
Вышинский.Подсудимый Бессонов, вам известно также, кем был Маслов в Праге? Что он был организатором контрреволюционной кулацкой партии? Что он жил на средства иностранной разведки и на средства своих газет и журналов? Так, подсудимый Бессонов?
Бессонов.Совершенно верно.
Вышинский.Через кого он был информирован?
Бухарин.Мне это не известно, но я предполагаю, что это было сделано через оставшихся членов заграничного центрального комитета эсеров.
Вышинский.Вы были связаны с ЦК эсеров?
Бухарин.Через Членова с Рапопортом.
Вышинский.Эсером?
Бухарин.Этот Рапопорт был связан с Марком Вишняком.
Вышинский.Значит, вы предполагаете, что о вашей подпольной деятельности Сергей Маслов был информирован через членов заграничного ЦК эсеровской организации или...
Бухарин.Или Рапопорта, или Вишняка.
Вышинский (к Рыкову). Вы информировали о своей подпольной работе Николаевского?
Рыков.Да.
Вышинский.Подсудимый Бухарин, продолжайте.
Бухарин.С приходом к власти фашистов в Германии среди верхушки контрреволюционных организаций начался обмен мнений относительно возможности использования иностранных государств в связи с военной ситуацией.
Летом 1934 года Радек мне сказал, что от Троцкого получены директивы, что Троцкий с немцами ведет переговоры, что Троцкий уже обещал немцам целый ряд территориальных уступок, в том числе Украину. Если мне память не изменяет, там же фигурировали территориальные уступки и Японии.
Должен сказать, что тогда, в ту пору, я Радеку возражал. Мне казалось, что при развитии массового патриотизма, который не подлежит никакому сомнению, эта точка зрения Троцкого политически и тактически нецелесообразна с точки зрения самого заговорщического плана, что здесь надо действовать гораздо более осторожно.
Вышинский.Кто сказал это?
Бухарин.Я говорил это. Я даже считал, что предварительные переговоры вообще совершенно не нужны.
Вышинский.Чтобы не провалиться?
Бухарин.Я говорю не о провале в смысле ареста, а в смысле провала всего дела.
Вышинский.Я тоже об этом говорю. Это в каком году было?
Бухарин.Разговор с Радеком был летом 1934 года.
Вышинский.А разговор с Караханом был позже?
Бухарин.Был после его приезда в Москву, в 1935 году.
Вышинский.А этому разговору с Караханом предшествовал разговор с Енукидзе или разговор с Енукидзе на эту тему был позже?
Бухарин.Первый разговор был с Томским. Томский признавал возможным использование войны и предварительных соглашений с Германией.
Вышинский.Когда был у вас разговор относительно того, чтобы открыть немцам фронт?
Бухарин.Когда я спросил Томского, как он мыслит механику переворота, он ответил, что это дело военной организации, которая должна открыть фронт.
Вышинский.Разрешите мне предъявить показания Бухарина – том 5, листы дела 95-96: «Томский сказал мне, что обсуждалось два варианта: случай, когда новое правительство организуется во время мира»..., – а значит, заговорщики организуют во время мира новое правительство, – «и случай, когда оно организуется во время войны, причем для последнего случая немцы требуют больших экономических уступок»..., – уступки, о которых я уже говорил, – «и настаивают на территориальных уступках». Скажите, правильно это или нет?
Бухарин.Да, это все правильно.
Вышинский (читает дальше). «Я спросил Томского, как же мыслится в этой связи механика переворота. Он сказал, что это дело военной организации, которая должна будет открыть фронт немцам».
Бухарин.Да, правильно.
Вышинский.А когда он вам сказал это, вы возражали?
Бухарин.Я возражал.
Вышинский.А почему вы не написали, что «я возражаю»?
Бухарин.Тут уже дальше написано.
Вышинский.А дальше тут написано совсем другое. Дальше написано так: «на это я сказал ему, что в таком случае». В каком случае?
Бухарин.В случае открытия фронта.
Вышинский.Правильно... «в таком случае целесообразно отдать под суд виновников поражения на фронте. Это даст нам возможность увлечь за собой массы, играя патриотическими лозунгами». Это и есть ваше возражение?
Бухарин.Да.
Вышинский.А что значит играть патриотическими лозунгами?
Бухарин.Это не значит «играть» в одиозном смысле...
Вышинский.Играть патриотическими лозунгами, то есть отыграться, изобразить так, как будто кто-то изменил, а мы – патриоты... То, что вы здесь применили иезуитский, вероломный способ, свидетельствует и дальнейшее. Позвольте огласить дальше: «Я имел в виду, что этим самым, то есть осуждением виновников поражения, можно будет избавиться попутно от тревожившей меня бонапартистской опасности».
Бухарин.Да, совершенно верно.
Вышинский.Так вот как вы «возражали» против открытия фронта! Отдать под суд виновников поражения на фронте, сыграть на патриотических лозунгах и выйти сухими из воды. С Енукидзе по этому поводу говорили?
Бухарин.С Енукидзе говорил.
Вышинский.С Караханом говорили?
Бухарин.Говорил.
Вышинский.Что говорили по этому поводу Енукидзе и Карахан?
Бухарин.Они подтвердили, во-первых, что Карахан заключил договор с немцами на условиях экономических уступок; во-вторых, что немцы выставили требование относительно уступок территории, на что Карахан ответа не дал, заявив, что это дело должно быть обсуждено. В том числе есть и формула относительно выделения союзных республик. В-третьих, относительно договоров СССР с Чехословакией и Францией о взаимной помощи. Немцы требовали разрыва этих договоров, а Карахан ответил на этот вопрос утвердительно, мы рассчитывали, что немцев надуем и это требование не выполним.
Вышинский.Значит, все у вас тут построено было на надувательстве? А они рассчитывали вас надуть?
Бухарин.Это всегда так бывает.
Вышинский.Использовать вас, а потом выбросить на свалку?
Бухарин.Правильно.
Вышинский.В общем проиграли и вы, и они. А с Караханом вы говорили об открытии фронта?
Бухарин.Карахан сказал, что немцы требовали военного союза с Германией.
Вышинский.Вы не хотите признать, что вы были инициатором открытия фронта, в случае нападения немцев?
Бухарин.Нет.
Вышинский.А Рыков подтверждает, что Бухарин был инициатором этой мысли. Подсудимый Рыков, правильно это?
Рыков.Об открытии фронта я впервые услышал со слов Бухарина.
Бухарин.И это верно. Но это не значит, что я был инициатором. Это было после разговора с Томским.
Вышинский.Вопрос об открытии фронта я считаю выясненным. У меня больше вопросов нет.
ДОПРОС СВИДЕТЕЛЯ ЯКОВЛЕВОЙ В. Н.
Вышинский.Вы припоминаете свое участие в 1918 году в группе «левых коммунистов»?
Яковлева.Очень точно.
Фракционным центром антисоветской группы «левых коммунистов» являлось московское областное бюро. Оно избиралось на областной партийной конференции в довольно широком составе с участием местных работников. Затем, для своей постоянной организационной руководящей работы оно выделило так называемый узкий состав. В конце 1917 года и начале 1918 этот узкий состав состоял сплошь из «левых коммунистов», и он-то и являлся фракционным центром группы «левых коммунистов».
Вышинский.Кто был руководителем этого центра?
Яковлева.Руководителем был Бухарин.
Вышинский.В чем выражалась подпольная антисоветская деятельность группы «левых коммунистов»?
Яковлева.Мне известно о нелегальной деятельности антисоветской группы так называемых «левых коммунистов» следующее. Я упоминала об узком составе бюро, который являлся фракционным центром этой группы. Я являлась секретарем областного бюро, а в момент моего отъезда в Ленинград, – это было в начале декабря 1917 года, – секретарем бюро был Манцев. В конце февраля 1918 года состоялось заседание московского областного бюро, на котором обсуждался вопрос о заключении мира с немцами. На этом заседании член бюро Стуков внес проект резолюции по этому вопросу и выступил в защиту этого проекта, причем высказался в таком духе, что в политической борьбе против заключения мира с немцами не следует останавливаться не только перед сменой руководства в партии и в правительстве, но даже не следует останавливаться и перед арестом руководящей, наиболее решительной части правительства в лице Ленина, Сталина и Свердлова; а в случае дальнейшего обострения борьбы не следует останавливаться даже перед их физическим уничтожением.
Вышинский.Перед физическим уничтожением – кого?
Яковлева.Вождей партии: Ленина, Сталина и Свердлова.
Стуков также сказал, что в политической борьбе не следует останавливаться не только перед сменой правительства и даже перед арестом его руководящей и политически непримиримой части, но и перед самой утратой Советской власти, которая, в случае заключения мира с немцами, становится чисто формальной. Проект резолюции, внесенный Стуковым, и его речь на этом заседании в изложении были записаны в книге протоколов московского областного бюро.
В мае 1918 года, в связи с московской областной конференцией, я и Манцев подготавливали к сдаче материал областного бюро, и мне Манцев сказал, что Бухарин настаивает на изъятии из книги протоколов областного бюро этого проекта резолюции и изложения речи Стукова, мотивируя это необходимостью избежать политической компрометации позиции московского областного бюро и разоблачения его нелегальной деятельности. Руководствуясь этой аргументацией, я и Манцев изъяли (вырвали или вырезали) из книги протоколов и уничтожили листы, содержавшие в себе изложение речи Стукова и внесенного им проекта резолюции.
Надо сказать, что речь шла о том заседании московского областного бюро, о котором писал Ленин в своей статье «Странное и чудовищное», причем в этой статье Ленин говорил о пояснительном тексте к резолюции.
Пояснительным текстом к резолюции и был уничтоженный нами лист из книги протоколов областного бюро.
Должна рассказать также о происхождении этого документа. Я лично не присутствовала на указанном заседании областного бюро – была в это время в Ленинграде. Я вернулась в Москву вскоре после этого заседания, дня через два или три. Ознакомившись с протоколом областного бюро, я имела разговор со Стуковым и сказала ему, что считаю внесенный им проект политически необоснованным, причем дала довольно резкую характеристику его речи. Стуков сказал мне, что за политическую обоснованность этого проекта он ответственности не несет, что с этим я должна адресоваться к Бухарину, так как он от Бухарина получил перед заседанием областного бюро из Ленинграда этот проект резолюции вместе с письмом, в котором Бухарин давал ему, Стукову, указания о характере выступления в защиту этого проекта.
Вскоре после этого у меня состоялся по этому поводу разговор с Бухариным. Это было еще до VII съезда партии. Бухарин подтвердил, что проект резолюции послан был Стукову им и что он, Бухарин, дал Стукову указания о том, как следует вы ступать в защиту этого проекта. Бухарин добавил к этому, что в среде «левых коммунистов» найдутся люди, которые сумеют с логической последовательностью, до конца, продумать все возможные перспективы борьбы. Таким человеком он считал Стукова.
Вместе с тем Бухарин сказал мне, что не он один так думает, что он, Бухарин, имел по этому поводу откровенный разговор с Троцким, и Троцкий также полагает, что политическая борьба по вопросу о войне и мире только началась, что «левые коммунисты» должны предвидеть возможности выхода этой борьбы за пределы партии, что нужно искать себе союзников, на которых можно было бы опереться в этой борьбе. Троцкий указывал Бухарину, что в качестве таких союзников могут оказаться «левые» эсеры, позиция которых по вопросу о войне была уже достаточно ясна.
Бухарин сказал также, что и Троцкий полагает также возможность развития борьбы до самых агрессивных форм, не только до смены правительства, но и свержения правительства и физического уничтожения руководящих людей правительства я партии. Он тогда назвал Ленина, Сталина и Свердлова.
Вместе с тем Бухарин сообщил мне, что Троцкий в этом разговоре откровенно ему сказал, что его, Троцкого, половинчатые позиции по вопросу о заключении мира – это не более, чем тактический прием, что он просто не решается открыто высказаться за позицию «левых коммунистов», то есть против заключения мира, что он является в партии человеком новым и если бы он открыто перешел на позицию «левых коммунистов», то стали бы говорить, что Троцкий вошел в партию для борьбы с Лениным.
В этой же беседе, сообщая о линии Троцкого и говоря о возможных союзниках «левых коммунистов», Бухарин касался также Зиновьева и Каменева. Он указал, что Зиновьев и Каменев по вопросу о войне и мире занимают чрезвычайно колеблющуюся позицию и за время борьбы по этому вопросу они неоднократно в частных разговорах высказывались перед Бухариным прямо за позицию «левых коммунистов». Бухарин сказал, что Зиновьев и Каменев скомпрометированы своей позицией в Октябрьские дни по вопросу об Октябрьском восстании, о социалистической революции и поэтому против Ленина открыто высказываться не решаются. Он сказал, что Зиновьев и Каменев также предполагают, подобно Бухарину и Троцкому, что политическая борьба по вопросу о войне и мире может выйти за пределы партии и что «левым коммунистам» в этом случае надо думать о союзниках, на которых они могли бы опереться. Но, как сказал Бухарин, Зиновьев и Каменев по вопросу о союзниках идут дальше Троцкого и считают, что в качестве таких союзников могли бы явиться также меньшевики и правые эсеры. Бухарин говорил о том, что Зиновьев и Каменев, даже и высказываясь за заключение мира, идут против Ленина, что они не верят в победу революции, не верят в то, что большевики удержат власть, они считают неизбежной победу контрреволюции и что эта контрреволюция будет беспримерно кровавая.
Вскоре мне самой пришлось слышать от Зиновьева его мнение по этому вопросу. Это было несколько позже, уже во время VII съезда партии. Бухарин затащил меня как-то в номер «Астории», к Зиновьеву. Когда мы пришли, Зиновьев начал немедленно разговор о контрреволюции, о том, что она собирает свои силы, что нам не сдобровать. Бухарин перевел разговор на вопрос о заключении мира. Зиновьев подхватил эту тему и сказал примерно следующее: «Ну, что же, заключение мира поможет осуществить исторически неизбежную и неумолимо надвигающуюся контрреволюцию более мирными средствами, с меньшим кровопусканием. После заключения мира Советской власти самой придется под совместным давлением немцев и внутренней контрреволюции итти на уступки и, в частности, включать в состав правительства другие партии. Он говорил, что вообще заключение мира с немцами лишний раз докажет правоту Зиновьева и Каменева, правильность их точки зрения о том, что социалистическая революция не созрела. После заключения мира немцы, опираясь на силы внутренней контрреволюции, переведут революцию на буржуазно-демократические рельсы и потихоньку ликвидируют Октябрьский переворот».
Я тогда спросила Зиновьева с большим удивлением: стоит ли он за заключение мира с немцами именно поэтому? Он очень смутился и заявил: «Конечно, нет, я только считаю, что, в случае, если силы революции будут недостаточны и контрреволюция неизбежна, то немцы и заключение мира с немцами могут сыграть положительную роль». Таким образом, позиция Зиновьева в вопросе о мире действительно оказалась не имеющей ничего общего с позицией Ленина, позиция Зиновьева была насквозь капитулянтской, и в сущности, у меня получилось такое впечатление, что он мечтал о мире, как об одном из способов ликвидации социалистической революции.
Вышинский.Какое отношение имел Бухарин к этому вопросу?
Яковлева.Когда мы вышли оттуда, Бухарин мне сказал: «Зиновьев стесняется, ты ему задаешь такие нескладные, неделикатные вопросы; все-таки он сказал достаточно для характеристики своей позиции». Я ему сказала, что Зиновьев сказал больше чем достаточно. Но я никак не могу понять, почему Бухарин говорил о Зиновьеве и Каменеве как о союзниках «левых коммунистов», как о людях, которых он рассчитывает перетянуть на свою сторону, что, с моей точки зрения, нам капитулянты не нужны. Бухарин мне сказал на это, что я, Яковлева, не умею смотреть вдаль.
Вышинский.Что это означало?
Яковлева.Я тогда не придала этому значения, но позже я думала о том, что это означает: если вы выйдете за пределы партии, то пригодятся и Троцкий, и Зиновьев, и Каменев, и что именно поэтому и велись разговоры на темы о союзниках, которых должны будут иметь в виду «левые коммунисты», в случае, если они потерпят поражение в партии.
Вышинский.Независимо от того, что эти союзники представляют собою?
Яковлева.Да.
Вышинский.Продолжайте.
Яковлева.То, что я могу еще рассказать о нелегальной деятельности группы «левых коммунистов», относится к несколько более позднему периоду, примерно, к концу апреля или к маю. В то время уже было совершенно ясно, что в партии «левые коммунисты» потерпели жестокое поражение. Это показал VII съезд партии, это показала позиция большинства местных организаций после VII съезда партии, это, наконец, показало и само отношение населения и партийных кругов к заключенному в то время миру. В конце апреля, а может быть в начале мая – я уж не могу точно сказать – было нелегальное заседание, частное нелегальное совещание группы «левых коммунистов».
