Текст книги "Судебный отчет по делу антисоветского право-троцкистского блока"
Автор книги: Николай Стариков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 33 страниц)
Вышинский.Подсудимый Рыков, перед поездкой Чернова в Берлин вы виделись с Черновым?
Рыков.Да.
Вышинский.Вы с Черновым разговаривали в присутствии Томского или с глазу на глаз?
Рыков.В присутствии Томского.
Вышинский.Вы давали поручение Чернову связаться в Берлине с Даном?
Рыков.Да.
Вышинский.В каких целях?
Рыков.Насколько я помню, было две цели: во-первых, освещение в заграничной печати положения в деревне, недовольства крестьян...
Вышинский.В какой печати?
Рыков.В зарубежной печати.
Вышинский.В какой именно?
Рыков.Я не перечислял ни партий, ни газет, имел в виду печать и социалистическую, и буржуазную.
Вышинский.И меньшевистскую?
Рыков.Да.
Вышинский.Может быть специально «Социалистический вестник»?
Рыков.В частности, и его.
Вышинский.А кстати сказать, вам вообще не приходилось за этот период времени направлять в «Социалистический вестник» какие-нибудь корреспонденции непосредственно или через кого-нибудь?
Рыков.У меня была связь с «Социалистическим вестником» через Николаевского.
Вышинский.У вас была связь с «Социалистическим вестником». Значит, вы являлись корреспондентом «Социалистического вестника»?
Рыков.Я давал материал.
Вышинский.Этот материал был тенденциозно подобран?
Рыков.Конечно.
Вышинский.Может быть клеветнического характера?
Рыков.Тенденциозный и клеветнический – одно переходит в другое очень легко.
Вышинский.Одним словом, и то и другое. Вы в то время какую занимали должность?
Рыков.Я в то время был председателем Совета Народных Комиссаров Союза и РСФСР.
Вышинский.И одновременно направляли в «Социалистический вестник» материал клеветнического характера? Правильно я вас понимаю?
Рыков.Совершенно правильно.
Вышинский.Похвальное занятие!
Рыков.Если бы это было похвальное занятие, я бы не имел несчастья разговаривать сейчас с вами.
Вышинский.Это совершенно правильно.
Рыков.Теперь – о второй задаче. Чернов очень ускоряет события, так как в данном случае вопрос о захвате власти, который стоял у нас и который и я ставил, относится не к 1928 году, а к началу 1930 года. Тогда я этого не говорил и не мог говорить, потому что сказал об этом через 2-3 года, а в то время вопрос об этом не стоял.
Вышинский.Тогда позвольте установить, что именно вы говорили в то время. Вы говорили о двух целях. Первая цель – это осведомление Дана о внутреннем положении СССР.
Рыков.Да, через Дана стараться дать определенные тенденциозные сообщения о положении в деревне и политике партии в деревне.
Вышинский.Это одна задача, а другая?
Рыков.Вторая задача – получить поддержку со стороны партий II Интернационала в нашей позиции, занимаемой нами в этом вопросе.
Вышинский.В чем должен был поддержать вас II Интернационал?
Рыков.Добиться такого давления через общественную организацию буржуазных государств на Центральный Комитет ВКП(б), чтобы он изменил свою политику. В период 1928 года эта возможность и эти надежды еще не были потеряны у меня, также как и у других членов организации.
Вышинский.Следовательно, вот эти две задачи перед вами стояли и в этой области вы давали поручение Чернову?
Рыков.Да. И он потом мне сообщил непосредственно или через третье лицо – точно я сейчас этого не помню – о том, что это поручение он выполнил.
Вышинский.Когда это было вам сообщено?
Рыков.Это было после возвращения Чернова месяца через три-четыре.
Вышинский.Подсудимый Чернов, вы считаете правильным то, что говорил здесь подсудимый Рыков?
Чернов.Подтверждаю, но считаю, что Рыков говорит полуправду, Он умалчивает перед судом о том, что давал мне поручение к Дану о том, чтобы не только говорить относительно помощи самих социалистических партий, входящих во II Интернационал, но и о том, чтобы Дан через лидеров II Интернационала добился у буржуазных правительств усиления враждебного отношения к Советскому Союзу.
Вышинский.Так вы понимали поручение Рыкова?
Чернов.Да, я так понимал, так это и было.
Вышинский.Подсудимый Рыков, вы настаиваете на своем показании?
Рыков.Да, настаиваю.
Вышинский.Следовательно, вы, подсудимый Чернов, утверждаете, что основная задача и основное поручение, которое давал вам подсудимый Рыков, заключалось не столько в информации, сколько в организации помощи со стороны враждебных СССР империалистических государств, – вы так утверждаете?
Чернов.Да, да, утверждаю.
Вышинский.Вам впоследствии приходилось говорить с Рыковым на подобного рода темы?
Чернов.По возвращении из-за границы я виделся с Рыковым и передал ему, как мною выполнено поручение, данное мне к Дану.
Вышинский.А вы выполнили это поручение?
Чернов.Выполнил. Я повидался с Даном, сообщил поручение от правого центра и получил ответ не сразу, потому что Дан сказал, что сразу он не может дать ответ, а должен посоветоваться с руководителями II Интернационала. Через несколько дней при второй встрече я получил от Дана положительный ответ на все эти вопросы.
Вышинский.И вы об этом сообщили Рыкову?
Чернов.Да, я об этом сообщил Рыкову.
Вышинский.Продолжайте, подсудимый Чернов.
Чернов.Я еще позабыл сказать о том, что при этом же свидании не от Рыкова, а от Томского я получил поручение создать правую организацию из моих знакомых, если таковые имеются среди сотрудников торгпредства и полпредства в Германии, что я тоже выполнил по приезде в Германию, встретившись с Яновицким. По приезде в Берлин я позвонил Кибрику, и мы условились с ним встретиться в баварском зале ресторана «Фатерланд». Эта встреча там с ним и произошла. Встретились мы с Кибриком довольно радостно, как старые знакомые. В беседе я поставил, между прочим, перед ним вопрос о том, что мне очень необходимо увидеться с Даном, и сказал, для каких целей мне это нужно. Кибрик сказал, что эту встречу он мне устроит.
Мы условились, что Кибрик устроит мне эту встречу с Даном в Кенигштейне, куда я поехал для лечения, и встреча в Кенигштейне состоялась. Ко мне зашел Кибрик, и мы с ним пошли в гостиницу, где Дан остановился, и там встреча у меня была с Даном с глазу на глаз, так как Кибрик ушел. Я рассказал Дану относительно положения внутри Советского Союза, в мрачных красках описал положение сельского хозяйства на Украине и передал Дану все поручения, которые я от правого центра, в лице Рыкова, получил.
Дан ответил мне, что он считает предложение правого центра вполне приемлемым, «но должен, – говорит, – вам задать особый вопрос. Я вас давно знаю. Как вы сами оцениваете силы правой организации?». Я ему на это ответил, что правые обладают достаточными силами для того, чтобы власть захватить и удержать, в том числе указал и на наличие достаточных связей среди военных работников. На это мне Дан ответил, что тут, дескать, вы неправы. Если правые власть и захватят, то удержать власть хоть сколько-нибудь длительно без надлежащей помощи и прежде всего вооруженных сил со стороны капиталистических государств не удастся. Кроме того, вы должны, дескать, вести свою работу таким образом, чтобы подорвать экономическую и политическую мощь Советского Союза. Причем как сейчас помню выражение, которое им было допущено, – что вы, говорит, не должны останавливаться ни перед какими средствами. Тот, кто борется за свержение власти и останавливается перед теми или другими средствами, является политическим Маниловым, и нужно капиталистическим государствам оказывать помощь в их борьбе против Советского Союза уже сейчас. Вот результаты встречи с Даном.
Через несколько дней я получил приглашение от Кибрика ехать в Берлин. Я приехал. Эта вторая встреча с Даном состоялась на квартире Кибрика. Дан сказал, что он успел связаться с лидерами II Интернационала, и просил меня передать Рыкову о том, что лидеры II Интернационала вполне приемлют те предложения, которые я им от имени правого центра передал.
После беседы с Даном, происходившей, как я сказал, на квартире Кибрика, Дан уехал, а мы с Кибриком остались ужинать. После ужина я должен был поехать на вокзал. За ужином сильно выпили. Кибрик, сославшись на какую-то особую занятость, сказал, что он не может меня проводить на вокзал, посадил меня в автобус, и я поехал для того, чтобы отправиться обратно в Кенигштейн. В автобусе, в котором я ехал, ко мне пристало несколько немцев. Один из них меня толкнул, я его тоже в свою очередь толкнул.
Вышинский.Ну и что же случилось?
Чернов.Случилось то, что меня схватили три немца, остановили автобус, пересадили в такси и повезли в полицей-президиум.
Я в полицей-президиуме протестовал и требовал, чтобы меня выпустили. Мне сказали, что я должен дожидаться утра и прихода начальника. Я переночевал там. Утром явился какой-то чиновник, хорошо говоривший по-русски, которому я тут же заявил протест. Он говорит, что должен доложить начальнику. Через некоторое время явился человек. Он назвался полковником Обергауз. Он вынул протокол, перевел мне его – я обвинялся в изувечении немцев и должен отвечать как уголовный преступник. А кроме того копию этого протокола, сказали мне, направят в наше полпредство. И тут же предложили мне стать сотрудником немецкой охранки, немецкой разведки. Я отказался. Тогда Обергауз сказал, что я, дескать, знаю кое-что о ваших делах в Германии. Я спросил, что? Он ответил – о ваших встречах с Даном, и показал мне несколько фотокарточек встреч с Даном, снятых как в Кенигштейне, так и в Берлине, и кроме того, передал мне коротко содержание беседы с Даном. Причем в этом изложении было ясное повторение слов Дана. Тогда для меня стало абсолютно ясно, что та ловля меня, которая происходила в Германии, организовывалась немецкой разведкой при полном содействии самого Дана и при участии Дана, и что сам Дан безусловно является агентом немецкой разведки, равно как Кибрик.
Вышинский.А то, что вам было предъявлено в полиции, соответствовало действительности?
Чернов.Протокол? Он был составлен тенденциозно, – увечить человека я не мог.
Вышинский.Относительно разговора с Даном?
Чернов.Это соответствовало тому, о чем действительно с Даном говорили.
Вышинский.А разговор с Даном у вас был в присутствии кого?
Чернов.В Кенигштейне разговор был с глазу на глаз. Кибрик привел меня в комнату Дана и сам ушел.
Вышинский.Значит, полицейский чиновник мог знать разговор или от вас или от Дана?
Чернов.Да.
Вышинский.Если вы не могли передать разговор, значит, полицейский знал об этом от Дана, а если Дан сообщил это полиции, значит, он сотрудник полиции?
Чернов.Да, иначе он бы не передавал. Я после этого дал согласие и стал немецким шпионом. После этого начались формальности, анкета, подписка. Обергауз проинструктировал меня о той работе, которую я должен вести в Советском Союзе в пользу Германии. Причем, видя то волнение, в котором я находился, он говорил: вы напрасно волнуетесь. Вы боретесь против Советской власти, и мы боремся против Советской власти, и наверное даже методы нашей борьбы в ближайшее время сойдутся.
Задания, которые давал Обергауз, сводились к тому, что я должен давать систематическую информацию немецкой разведке по тем вопросам, которые ее интересуют и которые будут даваться через представителя немецкой разведки в Москве, и должен организовать диверсионно-вредительскую работу на том участке, на котором я работал. Так как я в то время работал по хлебозаготовкам, то в первую очередь я должен был вредить в хлебозаготовках.
Вышинский.В чем выразилось ваше сотрудничество с германской разведкой?
Чернов.Мне советовал Обергауз, во избежание провала, не расширять сильно связь с правыми, а держать связь с ограниченным количеством людей и закрепить эту связь. Тут же Обергауз сказал, что в течение некоторого времени меня в Москве не будут беспокоить, давая возможность наладить мою разведывательную работу в Советском Союзе. И, действительно, сначала ко мне никто не являлся. Прошло несколько месяцев, и у меня произошла встреча с представителем немецкой разведки.
Вышинский.Как же она произошла?
Чернов.Я работал тогда, не помню, заместителем наркома или членом коллегии Наркомторга. Ко мне позвонили из информбюро Наркоминдела и сообщили, что корреспондент немецкой газеты «Берлинер Тагеблат» Пауль Шефер должен со мной поговорить по вопросам информации. Я должен сообщить ему сведения, которые не являются секретными. Действительно, через некоторое время ко мне явился Шефер и сказал, что он явился от полковника Обергауза и назвал мне пароль «Рейнольд». Это была моя кличка, как немецкого шпиона.
Я спросил Шефера, что требуется полковнику Обергаузу? В данное время он потребовал от меня информацию по вопросам внутрипартийной жизни, по вопросам состояния работы среди правых, троцкистов, о положении в деревне. Кроме этого, потребовал специальные сведения о запасах промышленных товаров. Особенно интересовался он запасами промышленных товаров в городе. Потребовал сведений о ходе хлебозаготовок и о мобилизационных запасах хлеба. Одну часть требуемых сведений – информацию о положении в партии, о работе среди правых – я ему тут же передал словесно, а сведения цифрового порядка передал ему через несколько дней.
После этого у меня был ряд периодических встреч с Шефером. Я передавал ему для немецкой разведки информацию и через него получал от немецкой разведки указания об организации вредительской работы.
Я имел особенно продолжительную беседу с Шефером по вопросу организации вредительской работы в области заготовок и хлебо-снабжения. Основное задание, которое немецкая разведка мне тогда дала, заключалось в том, чтобы организовать порчу хлеба в стране. Для этого надо было задержать строительство складов и элеваторов, чтобы создать разрыв между растущими хлебозаготовками и складской емкостью и тем самым, как говорил Шефер, добиться двух вещей: во-первых, самой порчи хлеба и, во-вторых, вызвать озлобление крестьян, которое неминуемо, если они увидят, что хлеб гибнет. Требовалось также организовать сплошное заражение хлебных складов амбарными вредителями и, особенно, клещем. Шефер особенное требование предъявлял к организации заражения амбарными вредителями и клещем мобилизационных запасов. Эти задания, полученные от Шефера, мною выполнялись. Затем Шефер из СССР уехал. Перед отъездом он сообщил мне о том, что, ввиду опасности провала, он должен уехать в Германию, но немецкая разведка не преминет со мной связь установить.
Моя связь с представителями немецкой разведки снова восстановилась уже тогда, когда я перешел на работу в Комитет Заготовок. Шпионско-вредительская работа особенно усилилась с моим назначением наркомземом. Через несколько месяцев после назначения меня в Комитет Заготовок явился некий Райвид, мой товарищ по меньшевистской организации в Иванове, работавший в Наркоминделе в течение длительного периода. Мы с ним изредка встречались, поэтому я не удивился тому, что он зашел ко мне в Комитет Заготовок. Но когда мы с ним остались в кабинете одни, он сказал: «Нам надо с вами серьезно поговорить, Рейнольд». Этим все было расшифровано, все стало ясным. Оказалось, что Райвид является резидентом немецкой разведки в Советском Союзе и получил от Обергауза указание установить со мной связь. Мы встречались с Райвидом неоднократно. Когда я перешел на работу в Наркомзем, наши встречи были посвящены тому, чтобы разработать подробную программу вредительской и диверсионной работы в области сельского хозяйства по основным, узловым вопросам. Эта программа, разработанная на основе требований немецкой разведки, заключала в себе вредительство: по семенам, по севообороту, по машинотракторным станциям, по животноводству. Причем особым условием немецкая разведка ставила организацию вредительства в области коневодства, с тем, чтобы, как Райвид говорил, не дать лошадей для Красной Армии.
В части, касающейся семян, мы включили в свою программу – запутать семенное дело, смешать сортовые семена и тем самым понизить урожайность в стране. В части, связанной с севооборотом, – путем неправильного планирования посевных площадей поставить колхозное крестьянство в такое положение, при котором колхозники фактически не могли бы осуществлять правильный севооборот и были бы вынуждены занимать под посевы луга и пастбища. Это должно было привести к уменьшению урожая в стране и вместе с тем вызывало бы озлобление крестьян, которые никак не могут понять, почему их заставляют распахивать луга и пастбища, когда колхозы хотят развивать животноводство и нужна кормовая база.
Что касается МТС, то здесь была поставлена задача выводить из строя тракторы, комбайны, сельскохозяйственные машины, запутать финансовое хозяйство МТС, для чего сажать во главе МТС людей негодных, провинившихся и прежде всего – членов нашей правой организации.
В части животноводства были поставлены задачи – вырезать племенных производителей, добиваться большего падежа скота, не давать развиваться кормовой базе, особенно использовать для падежа скота искусственное заражение скота различного рода бактериями.
Вышинский.Скажите подробно о падеже скота, откуда получали бактерии, какие и так далее.
Чернов.Я должен сказать о том, что я сейчас буду рассказывать, я рассказывал и Рыкову при своих встречах с ним в 1935 году. Я говорил, что мною подготовлены такие-то диверсионные акты, и получил одобрение со стороны Рыкова.
Мною были проведены следующие диверсионные акты. Для того чтобы добиться падежа скота в Восточной Сибири, я предложил начальнику Ветеринарного управления Гинзбургу, участнику организации правых, а через него начальнику Ветснабжения, также участнику организации правых, не завозить противоязвенные биопрепараты в Восточную Сибирь, зная о том, что в Восточной Сибири очень опасно по части сибирской язвы. Препараты эти туда завезены не были. Подготовка эта велась в 1935 году, и когда весной 1936 года там вспыхнула сибирская язва, то оказалось, что действительно препараты туда завезены не были и тем самым было погублено (я точно не могу сказать), во всяком случае, больше 25.000 лошадей.
Второе. Я поручил Гинзбургу и заведующему бактериологическим отделом Бояршинову произвести искусственное заражение в Ленинградской области свиней рожей, а в Воронежской и Азово-Черноморском крае – чумой. Выбрал я эти две бактерии потому, что прививка эта производится свиньям не убитыми микробами, а живыми, только ослабленными. Поэтому технически организовать искусственное заражение было довольно просто. Во-вторых, потому, что по этим двум болезням существует правильный порядок, при котором в случае заболевания чумой в той или иной местности, подлежит поголовной прививке все находящееся в этой местности поголовье свиней. Это давало возможность сразу придать массовый характер этому заболеванию.
С этой целью были выделены, по моему предложению, три фабрики: Кашинцевская, Орловская и Ставропольская. Там были изготовлены биопрепараты с неослабленными бактериями под особыми номерами серий. Номера этих серий были сообщены Бояршинову, который сообщил их на места тем начальникам ветуправлений, на которых можно было положиться в этом случае. А они в свою очередь передали их в районы тем ветеринарным врачам, которые были антисоветски настроены и в случае большого падежа скота не стали бы поднимать большого шума.
Таким образом, эти биопрепараты были завезены, и искусственная прививка была произведена в этих трех областях.
Трудно оценить результаты, но, во всяком случае, нужно считать, что благодаря этому диверсионному акту было погублено несколько десятков тысяч свиней.
Вышинский.Еще один вопрос по части связей с немецкой разведкой. Вы получали какие-нибудь деньги от разведки?
Чернов.Да, я совершенно упустил это из виду.
Вышинский.Ну, конечно, это такой маловажный вопрос, вы о нем забыли.
Чернов.Это вопрос, конечно, не маловажный, но я его упустил из виду. Я в Берлине получил 2 тысячи марок...
Вышинский.А всего сколько?
Чернов.Примерно около 30 тысяч немецких марок и около 150 тысяч рублей советскими рублями. Значительная часть этих денег была использована на мои личные нужды, а некоторая часть – для подкупа членов правой организации, которых я считал нужным подкупить.
Вышинский.Расскажите о ваших дальнейших связях с Рыковым.
Чернов.Продолжаю насчет своих связей с правой организацией и с Рыковым. Кроме тех встреч с Рыковым, о которых я рассказывал, я имел следующую встречу с ним в декабре 1930 года. Был я вызван им самим, встреча происходила у него на квартире. При этой встрече было очень радужное настроение у Рыкова и у Томского, который тоже присутствовал при этой встрече.
Настроение было такого порядка, что неминуемы в ближайшее время крестьянские восстания, которые помогут при надлежащем руководстве со стороны правой организации перейти к захвату власти в стране.
Тут же от Рыкова я получил и указание об организации вредительской работы. Задача, которую Рыков поставил передо мной в этом деле, должна была заключаться в том, чтобы путем распространения на середняцкие массы деревни репрессивных мер, установленных для кулаков, вызвать озлобление крестьянства против политики партии и против Советской власти и путем дезорганизации снабжения хлебом вызвать недовольство среди рабочего населения.
Следующий раз я встретился, тоже по приглашению Рыкова, с ним, кажется, в октябре, но во всяком случае – осенью 1932 года. Эта встреча происходила в тот момент, когда в деревне произошло резкое изменение. Колхозное движение окрепло, кулачество было разгромлено, и деревня уже начала реально ощущать результаты индустриализации страны. Хотя Рыков внешне и старался казаться спокойным человеком, но видно было, что он ошеломлен неудачей тех политических прогнозов, которые он до этого делал. И он в беседе со мной поставил вопрос таким образом, что нам нужно еще дальше уйти в подполье и ориентироваться в деле захвата власти на совершение «дворцового переворота». Я ему сказал: о «дворцовом перевороте» вы говорили и в 1930 году со мной, в чем же разница между установкой 1930 года и установкой 1932 года? Он мне ответил: разница в том, что в 1930 году это был один из возможных вариантов, а сейчас это наиболее решающий и наиболее важный вариант для захвата власти. Как он говорил, мы должны путем «дворцового переворота», то есть ареста и убийства руководителей партии и правительства, захватить власть в стране.
Вышинский.Следующая встреча с Рыковым когда была?
Чернов.Следующая встреча была в 1934 году, через несколько месяцев после назначения меня наркомземом Союза. Происходила она по вызову Рыкова, у него на даче. Эта встреча была у нас с глазу на глаз. И содержание этой встречи относилось, главным образом, к вопросам организации моей работы, как члена правой организации, в связи с моим назначением в Наркомзем Союза. Здесь Рыков поставил передо мной задачу, сводившуюся к тому, что я должен организовать свою работу так, чтобы добиваться подрыва колхозного строя, а для этого вести руководство колхозами так, чтобы не было заинтересованности у колхозника в участии в колхозном производстве. А для этого вести колхозное хозяйство так, чтобы колхозник, как он говорил, получал гроши за трудодни.
Следующая и последняя моя встреча с Рыковым состоялась или в конце 1935 года – я точно не помню – или в начале 1936 года. Это было в период, когда происходили известные кремлевские совещания руководителей партии и членов правительства с передовиками сельского хозяйства. При этой встрече указания Рыкова сводились к следующему. Он говорил, что мы, дескать, не можем не учитывать того роста и укрепления колхозов, которые имеются в стране, и того роста новых колхозных кадров, которые на этих совещаниях выявлены. Но это, дескать, отнюдь не означает, что у нас нет сил в деревне, которые мы могли бы организовать. И в качестве этих сил указывал кулацкие элементы в лице возвращенцев из спецпоселений и антисо-ветски-настроенные элементы из старой сельской интеллигенции – агрономов, врачей, зоотехников и так далее. Эти, дескать, силы мы должны всячески мобилизовать и использовать для нашего дела. И особо подчеркивал, что для возможности захвата власти правых в стране имеются только два выхода: это насильственное устранение руководства партии и руководства правительства, то-есть их арест или убийство или то и другое вместе.
И особенно он упирал на необходимость поражения Советского Союза в войне с капиталистическими странами в случае нападения последних на нас. И в этом свете особо указывал на всю важность организации вредительской и диверсионной работы, говоря, что раз нам необходимо поражение Советского Союза для завоевания власти в стране, то мы это поражение должны ускорить, а равно ускорить и самое наступление войны путем уменьшения экономической и оборонной мощности Советского Союза.
Вышинский.Ваши встречи с Рыковым носили характер получения указаний и инструктажа со стороны Рыкова в отношении вашей преступной деятельности. Так это?
Чернов.Так.
Вышинский.Подсудимый Рыков, таких, как Чернов, у вас соучастников было много?
Рыков.Это была моя ошибка, но я его к очень крупным соучастникам не причисляю. Он по дороге из ресторана на вокзал успел попасть в полицей-президиум.
Вышинский.Вот, скажем, скамья подсудимых, здесь не мало ваших соучастников, Чернов один из них?
Рыков.Да.
Вышинский.А у вас, подсудимый Чернов, таких руководителей, как Рыков, было много?
Чернов.Кроме Рыкова и немецкой разведки – никого.
_____
На этом вечернее заседание заканчивается, и Председательствующий объявляет перерыв до 11 часов 3 марта.
