Текст книги "Мерцание золотых огней"

Автор книги: Николай Новиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

Юля решила, что вначале попробует прогнать его, а потом, если он окажется настойчивым, разрешит лечь рядом. В такой чис той, мягкой постели, с чистым, симпатичным мужчиной, у которого ловкие, теплые, приятные руки, может быть ей и понравится... Не станут донимать голоса из прошлого, вызывая горечь во рту, отв ращение и боль в животе? Но если он не будет настаивать, она просто разрешит ещё раз поцеловать её коленку. А потом уснет, чувствуя приятную дрожь во всем теле.

Прошел час, за стеной, в его комнате, смолкла музыка. Неу жели уснул? Юля осторожно перевернулась на правый бок, с огор чением вздохнула. Сладостно щемила коленка, как раз там, где он поцеловал...

И вдруг ей захотелось встать и уйти. Разбудить его, чтоб не думал, будто она потихоньку убегает, как воровка, растолкать и сказать: мне у тебя не нравится, я ухожу! А ты оставайся и слушай свою дурацкую музыку! И спи, сколько влезет.

Чужое, это все чужое. Красивая квартира, дорогая мебель, телевизор, который, небось, бешеных денег стоит, книги, пузыр чатые шторы, мягкий диван, чистая постель... Чужое, чужое! И мужчина с теплыми, ласковыми руками – чужой! У него есть своя женщина, наверное – расфуфыренная, разодетая... Ну и пусть! Ей чужое не нужно.

Дурак несчастный! Зачем поцеловал её коленку? Подумаешь, какой благородный выискался! Прямо – дальше некуда!

Завтра она уйдет от него и больше даже вспоминать не ста нет! Никогда. Уйдет...

Куда?

При одной мысли, что придется возвращаться в квартиру Кол готина, заныло сердце. В это грязь, к этой мрази... Колготин злой, как цепная собака, в квартире, наверное, и жрать нечего, последние деньги спустил на водку. Он всегда так: позлится, а потом за водкой бежит, нервы успокаивает... Дрянь! Работал бы слесарем в "Металлоремонте", возился бы с замками, в которых он большой специалист, можно было бы хоть понять: трудится чело век, пусть не все у него получается, да ведь время такое. Он захотел разбогатеть, на Канары ему надо! С проститутками свя зался... И все. Как человек бросает привычное дело, ради то го, чтобы легко и быстро разбогатеть – пиши пропало. Да что рассуждать об этом! Хочешь – не хочешь, а придется возвращаться к Колготину...

Больше ведь и некуда ей идти...

И в Ростов нельзя возвращаться. Юля вспомнила, как месяц назад позвонила Маше. Никто не подошел к телефону, тогда она позвонила в ресторан Ашоту.

– Юля! – удивился он. – Ты откуда звонишь?

– Из Армавира, – соврала она. Правду же нельзя было гово рить. – Как у тебя дела идут, Ашотик? Ресторан процветает?

– Да, из Армавира, я знаю, – печально сказал он. – А дела идут – так себе. Я очень скучаю по тебе, Юля. В баре другая де вушка работает, я все время злюсь на нее. Все делает неправиль но, плохо, не так, как надо! А может, понимаешь, и так, но я все равно злюсь. Потому что она – не Юля. Что ты делаешь в Ар мавире?

– Живу у деда с бабкой.

– Пожалуйста, будь осторожна. Тебя и там они могут искать. Знают, что в Армавире, понимаешь.

– А я как раз хотела спросить, скоро ли мне вернуться мож но? Возьмешь ли ты меня снова в барменши?

– Я тебя куда хочешь возьму, но возвращаться нельзя. Аркан совсем бешеный, в больнице долго лежал, импотентом стал. Кля нется, что найдет тебя. Вся его банда ищет, понимаешь. Ко мне приходят, спрашивают. Я говорю – ничего не знаю. Хочешь, я к тебе приеду, Юля? Денег привезу, сколько надо. Что хочешь, при везу, только разреши увидеть тебя.

– Я тоже скучаю без тебя, Ашот, – сказала Юля, и это было правдой. Но давай пока подождем. Я тебе позвоню потом.

– Скоты самые настоящие! Если тебя даже довели до такого, что кипятком ошпарила, я даже не знаю, что для этого нужно сде лать. Юля, ты не забывай меня. Ашот ничего не мог сделать для тебя, это плохо, понимаешь. Но Ашот обязательно исправится и поможет тебе. Только скажи.

– Обязательно, спасибо, Ашот. А как там Маша?

– Маша... Маша не работает у нас... – голос Ашота стал сов сем грустным.

– Ушла? И куда же?

– Ушла, совсем ушла от нас... Убили Машу, Юля.

Она тогда в ужасе бросила трубку, даже не попрощалась с Ашотом. И целый день бродила по огромному, тесному городу, мыс ленно повторяя: "Прости меня, подружка... Прости, Машуня... Прости, прости..."

Юля вздохнула, осторожно легла на спину. Он так и не при шел, этот Вадим. Конечно, зачем ему нужна бездомная замарашка? Ну ничего! Она ещё добьется своего, станет такой, что когда-ни будь он увидит её и локти станет кусать! Да только – поздно бу дет!

А она вернется завтра к Колготину. Этот дурак надоел ей уже – дальше некуда. Если избавиться от него, можно и квартиру в порядок привести, и спокойно заниматься поисками матери. Но как это сделать? Помощи ждать не от кого...

Не от кого?!

"Если трудно будет – только скажи... Где бы я ни был, чем бы ни занимался, сделаю все для тебя..."

Саня! Кажется ты именно там, где нужно, в Москве. И зани маешься очень нужным делом, милиционер!

"Звони родителям, они скажут мой адрес..."

Где-то в записной книжке есть ростовский телефон родителей Сани, нужно только позвонить!

И – как будто камень с души свалился.

И придавил Колготина!

20

Юля открыла дверь своим ключом, вошла в квартиру и брезг ливо поморщилась. Вонь стояла такая, что аж дыхание перехвати ло. Юля поставила сумку с продуктами в прихожей, вошла в комна ту. Колготин храпел на кровати под грязным одеялом, а рядом с кроватью стояла пустая водочная бутылка. Все было так, как она и предполагала.

Юля решительно распахнула окно, впуская холодной воздух, который в центре Москвы вряд ли можно назвать свежим, но по сравнению с тем, что творилось в квартире, он был – как чистый ручей, впадающий в грязную лужу.

Потом она пошла на кухню, поставила на газ чайник, поло жила в старый, дребезжащий холодильник "Полюс" масло, сыр, кол басу, яйца, в ржавую железную хлебницу – два свежих, ещё теплых батона хлеба. После минутного замешательства (а может спрятать подальше, чтобы не сразу нашел?) сунула в холодильник и бутылку водки.

Она встала рано, когда Вадим ещё спал. Умылась, пошла на кухню, сварила вкрутую два яйца, а когда заваривала чай, на кухню вошел Вадим. Он остановился в дверях, с удивлением глядя на Юлю. Она попятилась к окну, вспомнив, что на ней – только его фланелевая рубашка. Пожалуй, чересчур короткая...

– Извините... – пробормотала Юля. – Я хотела приготовить вам завтрак... Я всегда кормила отца утром... Если что-то не так – пожалуйста, не сердитесь...

Вадим был в полосатом длинном халате. Он шагнул к ней и неожиданно сказал:

– Пять секунд можешь стоять неподвижно?

– Зачем?

– Пять секунд, пожалуйста, закрой глаза и считай до пяти. За это время ничего плохого с тобой не может случиться. Только до пяти... Пожалуйста.

– Хорошо, – она закрыла глаза и стала считать. И тут же по чувствовала, как шевельнулась на ней фланелевая рубашка (он заглянул под нее?) а потом горячие губы прижались к её колен ке. – Пять, – сказала Юля, чувствуя, как приятная дрожь пробежала по её телу. И открыла глаза.

Вадим поднялся на ноги, покачал головой.

– Юля, я не знаю, кто ты есть, и знать не хочу. Уходи. Не то я натворю глупостей, а мне это совсем ни к чему. Уходи. Спа сибо за чай, за то, что позаботилась обо мне, но... не нужно. Я привык сам о себе заботиться.

Он дал ей сто долларов, чтобы купила себе новую куртку. Сказал, что, когда она разыщет мать и станет богатой девушкой, отдаст. Юля взяла. И, перед тем, как захлопнуть за собой дверь, дерзко посмотрела ему в глаза. Увидела в них смятение и даже растерянность. Похоже, решимость врача поскорее избавиться от незваной гостьи прошла, едва Юля шагнула за порог. Он хотел что-то сказать, даже потянулся к ней губами, но было уже позд но. Юля улыбнулась ему и, прихрамывая, пошла к лифту. Теперь и встреча с Колготиным не пугала её.

В ближайшей сберегательной кассе она разменяла американс кие деньги на рубли, потом зашла в универмаг, купила себе ко роткую куртку за двести пятьдесят тысяч и пару трусиков. Боль шую часть из оставшихся денег потратила на продукты. Покормит Колготина... А ещё успела побывать на междугородном переговор ном пункте, позвонила в Ростов.

Долго она не спала этой ночью, размышляя, как избавиться от Колготина хотя бы на месяц-другой. И, кажется, придумала.

Второй раз за это утро, на кухню, где она хозяйничала, ввалился мужчина. Только этот не собирался вставать на колени и целовать её чувствительную коленку. И слава Богу! Если бы та кое случилось, Юля с омерзением отдернула бы ногу.

– Пришла, да? – ухмыльнулся Колготин. Он был в синих, рас тянутых по бокам трусах и салатовой футболке, выгоревшей под мышками до грязно-серого цвета. – Все-таки, вернулась? А я ду мал, сдернула насовсем...

– Я была у врача, – сказала Юля, она преувеличенно сильно хромала, двигаясь по тесной кухне.

– Какого, на хрен, врача? Ну и вали к врачу! Приперлась, прыгает тут, как у себя дома! – заорал Колготин. – Меня избили, надо же, какая сука при галстуке попалась, ни хрена не сладишь с ним! А тебе, шлюхе, плевать, что со мной! Укатила на "Мерсе десе", бросила меня!

– "Вольво", – сказала Юля. – Эта машина называется "Вольво".

– Заткнись! Башка болит, а то б я тебе врезал щас, – он скривился, помотал головой. – Но ты не думай, что забуду, ты у меня ещё попрыгаешь... побегаешь!

– Осторожно, – предупредила Юля. – Мне пять швов наложили.

– Все твое хозяйство заштопали, да? И печать поставили?.. – Колготин взглянул на стол, теперь только заметил продукты. – У тебя появились бабки? Откуда?

– Врач дал. Между прочим, он очень известный хирург.

– Трахнул тебя, да? Перед тем, как заштопать? Или ты мне лапшу на уши вешаешь про швы?

– У тебя одни глупости на уме, – терпеливо сказала Юля. – Ты хоть помнишь, во что превратилась моя куртка и джинсы?

– Во что? – Колготин помнил, как её ударила машина, свалила на тротуар... Он понял, что теперь она точно не пойдет завтра на вокзал, взбесился и набросился на какого-то прилизанного хмыря в галстуке. А куртка... какая, на хрен, куртка?

– В тряпье. И все из-за того, что он сбил меня. Поэтому дал деньги, сказал, чтобы я купила себе новую одежду. Я купила: куртку и джинсы, видишь джинсы? А куртка в прихожей висит, мо жешь посмотреть. И ещё остались деньги на продукты. Ты же, на верное, хочешь есть?

– Давай, давай, расскажи еще, как он тебя всю ночь штопал! Ходишь, значит, ноги целы. А бабки он тебе не за то дал. В больницу на одну ночь не кладут!

– Я и не была в больнице. Он отвез меня к себе домой, и там оказал помощь. В больнице же надо объяснять, как все случи лось.

– Ага, домой! – понимающей ухмыльнулся Колготин. – Значит, трахнул и заплатил.

– Нет. Он спал в другой комнате, и ни о чем таком даже и не думал. Понимаешь, Вася, есть люди, у которых кроме скотских мыслей, есть ещё и нормальное, человеческое отношение к раненой девушке.

– А у меня скотское?

– У тебя скотское, – сказала Юля и, видя, что Колготин со бирается ударить её, резко предупредила. – Не вздумай давать во лю рукам. Хотя между нами ничего не было, он очень злой на те бя. У машины что-то погнулось, и он считает, что ты виноват.

– Я?! Ни хрена себе!

– Да. Ты ведь гнался за мной. Он сказал, что если ты ещё раз позволишь себе такое, приедет, привяжет тебе к ногам верев ку и выбросит за окно. Повисишь час-другой, поймешь, что можно делать, а что нельзя. Одно мое слово – так оно и будет.

Колготин снова болезненно мотнул головой, потом с опаской посмотрел на окно и плюхнулся на расшатанную кухонную табурет ку.

– Заткнись, ты, дура ростовская! И не надо меня пугать, понятно? Дай лучше глянуть, что там у тебя за швы? Может, как-нибудь проскочим через них, а?

Юля быстро расстегнула джинсы, приспустила их, показывая белые бинты.

– Видишь? Нельзя даже прикасаться, я еле хожу. Так что, придется подождать, Вася.

Бинты убедили Колготина. Он с тоской посмотрел на тарелку с колбасой и сыром.

– А выпить ничего нету? Голова трещит...

Юля достала из холодильника бутылку водки.

– Но только сто грамм. У меня есть серьезный разговор к тебе.

– Давай! – махнул рукой Колготин.

Он жадно вылакал полстакана водки, зажевал куском колбасы и с облегчением вздохнул.

– Все-таки и от такой дурной бабы какая-то польза есть. Жалко, что швы наложили, охота пошурудить там у тебя... Ну, че го хотела сказать?

– Он мне дал сто долларов. Я разменяла – получилось четы реста сорок тысяч рублей.

– Ну и что? Мог бы дать больше. Шмотки, это ладно, а ране ние? Этот, как его... моральный ущерб возместить? Ты бы намек нула, что нужно дать пятьсот.

– Больше можно взять самим, – сказала Юля, осторожно приса живаясь на другой стул.

– Как это – взять?

– Ты все время твердишь, что здорово разбираешь в замках, любой можешь собрать и разобрать с закрытыми глазами, так?

– Так.

– И открыть любой замок для тебя – пустяк, верно?

– Ты что, сомневаешься?

– Нет. А ещё ты говорил, что мог бы ограбить любую кварти

ру, но не хочешь рисковать, потому что шмотки и вещи тебя не инте ресуют, с ними возни много.

– Точно. Я бы грабанул банк, открыть все, что там заперто

– не проблема. Да сигнализация помешает. А с квартирами возить ся на хрен мне это надо?

– Когда он дал мне сто долларов, я заглянула в ящик стола. Знаешь, сколько там было стодолларовых бумажек?

– Ну?

Юля раздвинула ладони сантиметров на десять.

– Вот столько. Тысяч двадцать, а то и больше. Он просто взял верхнюю и сунул мне.

– Откуда у врача столько бабок?

– Платные операции. Ты видел, какая у него машина? А какая квартира! Я прямо обалдела, когда зашла. И сразу подумала, вот если бы тихонько взять эти деньги.

– У него там, наверное, охрана, – засомневался Колготин, но по его жадно заблестевшим глазам, Юля поняла – клюнул!

– Нет никакой охраны. Дверь железная, но он открыл её клю чом и никакой там сигнализации не было. А денег – прямо, как в банке. Может, и пятьдесят тысяч. Первый раз в жизни видела та кую кучу долларов.

– Нет сигнализации, говоришь? – задумался Колготин.

– Ну да.

– Значит, хочешь, чтобы я грабанул этого козла? А тебе-то на хрена это нужно?

– Деньги пополам.

– А потом что? Он же вычислит нас. Наймет киллеров – ухай дакают, никто и не пикнет!

– Каким образом? Я ничего о тебе не рассказывала. И о себе

– почти ничего. Ты улетишь на Канары месяца на три, а когда вернешься – все уляжется.

Канары! Море, пальмы, телок навалом! Когда у тебя куча ба бок выбирай любую!

– А ты? – Колготин подался вперед, обдавая Юлю отвратитель ной вонью изо рта. – Тебя-то он вычислит запросто, особенно, ес ли найдешь свою мамашу. Такие люди – на виду. Где-нибудь высу нешься, он тебя и узнает. И хана! Обоим.

– Если все получится, как я говорю, уеду в Ростов. Мне Москва совсем не нравится. С деньгами и в Ростове не пропаду. Но ты должен поклясться, что все поделим пополам. Тебя десять или двадцать тысяч, и мне столько же. И – разбегаемся. Кто нас найдет?

Колготин потянулся к бутылке, налил себе ещё полстакана, выпил, занюхал теплой ещё горбушкой французского батона.

– А если он застукает меня? – Колготину явно не хотелось второй раз встречаться на узкой дорожке со вчерашним противни ком.

– Когда у него операции, он целый день в больнице. Как он тебя застукает?

– Надо подумать... – Колготин сосредоточенно поскреб гряз ными пальцами сальные волосы на затылке. – Надо все узнать, хо рошо бы снять слепки с ключей, чтобы я понял, какие там замки.

– Я могу это сделать.

– Ты? Интересно, как?

– Он сказал, что могу прийти к нему вечером на перевязку, если рана будет беспокоить. Я пойду и незаметно сделаю слепки ключей, они у него лежат на полочке в прихожей.

– Не боишься?

– А ты, похоже, струсил?

– Я не пойму, он что, совсем тебя ни о чем не спрашивал? Кто, откуда, почему домой не едешь?

– Он больше возмущался тем, что ты хотел избить меня, да разговаривал по телефону со своей дамой.

– Пошел он со своим возмущением!.. Что-то не верится мне в твою болтовню.

– Господи, сколько же можно объяснять?! – разозлилась Юля. – Человек привез меня, оказал медицинскую помощь, а потом предло жил остаться у него до утра, потому что не хотел, чтобы я с больной ногой, в разодранном, кровавом тряпье, по морозу возв ращалась к взбесившемуся мужу! Я сказала, что ты – мой муж! Что ещё непонятно?! Я вижу, ты боишься. Тогда – забудь об этом раз говоре. Я уеду в Ростов без денег, а у тебя продуктов на пару дней хватит. Дальше – живи, как знаешь.

– Заткнись и не дергайся! – хмуро сказал Колготин. – Это ж такое дело... серьезное. Значит, запудришь ему мозги, на плас тилине сделаешь отпечатки ключей... Надо подумать.

Юля довольно усмехнулась. Думай, думай, телефон общежития, где живет лейтенант Иваненко она уже знает.

21

Лаврентьев остановил машину на Большой Серпуховской улице, неподалеку от проходной Института хирургии имени Вишневского. Люда по-прежнему работала там медсестрой, хотя не раз требова ла, чтобы Вадим устроил её в свою фирму. Каким-нибудь начальни ком, чтоб работы не очень много было и зарплата – не ниже двух тысяч долларов. Таких вакансий в "Колее" не было, да если б и были, он бы взял кого угодно, только не Люду. Она и медсест ра-то была не очень хорошая, а представить её в офисе на любом руководящем месте – просто невозможно. Приходилось объяснять ей, что бизнес – дело серьезное, работа тяжелая, рискованная. А потом покупать очередную дорогую вещь, которую Люда не могла себе позволить, не будучи начальником в фирме.

Сейчас он ждал её. Днем Люда сама позвонила в офис, потре бовала подробного рассказа о том, что же случилось с ним вчера. Лаврентьев пообещал заехать за ней, по дороге к его дому удов летворить её любопытство, а за это она потом удовлетворит его... любопытство. Люда со смехом согласилась.

Она отлично умела удовлетворять его... любопытство.

Но, странное дело – чем больше он думал о том, как замеча тельно они проведут вечер вдвоем, тем меньше хотелось этого.

Все меньше и меньше... Если бы она села в машину и сказа ла: отвези меня домой, сегодня я не могу... – он бы вздохнул с превеликим облегчением. Потому что весь день, закрывая глаза, он видел стройные длинные ноги с нежной смуглой кожей, темный папоротниковый листок в низу живота, где кожа была не такой смуглой, а под ним – темная бороздка, уходящая вниз...

Наваждение, да и только!

И этот пронзительный, дерзкий взгляд огромных голубых глаз!.. Не так уж она проста, как ему казалось!

Это ж надо – непонятно откуда взялась, бросилась под коле са, возникла в его квартире, в его жизни!.. Анализируя цепь вчерашних событий, Вадим не видел возможности поступить иначе. Бросить её, с кровоточащей раной, на ледяном асфальте? Нет. Он, конечно, не ангел, но и не до такой степени подлец. Отвезти в Склиф? Зачем, если нет перелома? Помощь ей он может оказать в своей квартире, благо до Олимпийского проспекта не так уж и да леко... А потом – разве можно было выгнать её в такой одежде, зная, что где-то девчонку ждет разъяренный хам?

Дурацкий случай, повлекший цепь таких же дурацких событий, А может, и не случай. И уж коли так получилось, надо было реши тельнее действовать.

Но, черт возьми, он мог прийти к ней ночью, и она не прог нала бы! Да это стало ясно только утром. Ее прощальный взгляд сказал... "Ты дурак, Вадим Павлович, – сказал он. – Хотел казать ся очень уж благородным и гордым, сказано "нет", ну и не надо. А мог бы зайти, посидеть рядом, поговорить. Поцеловать колен ку... Там было бы видно, что дальше получится..."

Какое там благородство! Он просто не понимал, что с ним происходит. Раздражение, злость, обработка раны, неожиданное желание прикоснуться губами к её коленке, а потом... Он хотел, но не мог встать и пойти в кабинет, где она спала. Или не спа ла? Не мог.

А утром увидел её на кухне, в своей фланелевой рубашке, которая едва скрывала упругие ягодицы... Она специально разгу ливала по кухне в таком виде?

Чертовщина какая-то!

Он почувствовал, что не может себя сдерживать. Еще мгнове ние, и набросится на нее, ни о чем не спрашивая, ничего не объ ясняя. И лучшее, что смог придумать в этой ситуации – поскорее выпроводить её за дверь. А она так посмотрела напоследок, так посмотрела!.. И ушла.

Ни адреса, ни телефона, ни малейшей надежды отыскать смуг лоногую девчонку в многомиллионном городе...

– Вадик, привет! – услышал он голос Люды. По стеклу забара банили тонкие пальцы с фиолетовым маникюром. – Ты чего так смот ришь?

У Юли совсем не было маникюра. Ее пальцы и без лака, сами по себе были красивы...

– А ты чего стучишь? Забирайся в машину.

Ни адреса, ни телефона...

– Я смотрела, какие там повреждения на капоте. Вроде ниче го нет, сказала Люда. усаживаясь на переднее пассажирское си денье. – Ну давай, рассказывай, что там с тобой стряслось вчера. Напугал меня до смерти!

Напугал? Что за идиотская привычка говорить о том, чего не было и быть не могло!

– Да ничего особенного, – Вадим включил скорость, рванул с места так, что Люда со смехом откинулась на спинку сиденья. – Сшиб одну девчонку. Бросилась под колеса, а дорога сама знаешь, какая. Сразу не остановишься.

– А ездишь ты – сама вижу, как. Раньше ты был осторожнее за рулем. Ну и что? Не убил, знаю. Приехали ГАИшники, стали разбираться и пришли к выводу, что ты не виноват?

– Не говори глупостей, Люда!

– Почему это глупости?

– Да потому что, если бы приехали ГАИшники, меня бы не бы ло дома, когда ты звонила. От них так быстро не отделаешься – виновен, не виновен...

– А почему она бросилась под колеса?

– Убегала от своего дружка, он хотел избить её.

– Бедняжка, – вздохнула Люда. – Видно, суждено ей было пост радать в этот вечер. Не от своего дружка, так от моего. А чем ты занимался, когда я звонила?

– Перевязывал её.

– Какой заботливый! А дружок стоял рядом и ждал, когда ты закончишь, чтобы гнаться за нею дальше?

– Дружок прямо на месте происшествия бросился на меня с кулаками, хмуро сказал Вадим, чувствуя растущее раздражение. – Пришлось его там и оставить.

– Так вы были вдвоем? – догадалась Люда. – О, это уже инте ресно. Ну расскажи, какая она?

– Да никакая. Люда, перестань подозревать меня в том, чего я не совершал. Перевязал – и все. Не бросать же мне её на ули це? Вся нога была в крови, джинсы – в клочья. Налетела на вы щербленный бордюр. Вчера вообще был тяжелый день. Мишка встре чался с покупателями, заключал контракты на поставку новых компьютеров, американцы пока не доверяют нам собирать их, а мне пришлось ехать в "Спарту", говорить с Омельченко. Представля ешь, он хотел, чтобы мы заплатили ему за то, что когда-то пе рехватили "Форс"! Вадим хотел увести Люду от опасной темы.

Но она уже почувствовала, что с этой раненой девчонкой не все так просто.

– А потом она ушла?

– Ушла, ушла. Тебе не интересно, о чем я рассказываю, да?

– Ну что ты, дорогой! Очень даже интересно. Я просто сго раю от нетерпения услышать, как выглядела эта несчастная. Сколько ей лет?

– Люда! Я не спрашивал у неё паспорт. И вообще, я удовлет ворил твое любопытство. Можешь и ты что-нибудь сделать для ме ня.

– Прямо здесь?

– Почему бы и нет?

Вадим положил свою ладонь на её колени, медленно сдвинул край юбки по упора, обнажив полные белые ноги под колготками телесного цвета и черную точку трусиков.

Очень белые. И, пожалуй, чересчур широкие в голени. А бы вают стройные, смуглые ноги. Длинные-длинные, и с такой нежной кожей, что так и хочется прижаться к ней губами, как голодному ребенку к шоколадке...

– Нравится? – усмехнулась Люда. – Те, которые ты бинтовал, не такие, правда?

– Не такие... Почему ты все время спрашиваешь об этом, Лю да? Я бинтовал, резал, зашивал черт его знает сколько женщин, и ты никогда не спрашивала, что я при этом чувствовал, такие у них ноги, как у тебя, не такие.

– А приятный вечер у нас сегодня не получится, – уверенно сказала Люда, натягивая юбку на колени.

– Почему? Я купил коньяк, коробку шоколадных конфет, банку консервированных раков. Все, что ты любишь, – Вадим уверенно провел ладонью по белой ноге, пощекотал пальцем черную точку.

И... ничего не почувствовал.

– Не надо, Вадик, – сказала Люда, откидываясь на спинку сиденья. – Я не знаю, в чем тут дело. Наверное, тебе лучше себя

спросить об этом.

– О чем?

– Не знаю. Я просто чувствую, что ты сегодня какой-то не такой. Не похожий на себя.

– Я же говорил тебе – много работы. Устал. Надеюсь, ты по можешь мне стать таким, каким я обычно бываю с тобой.

– Обычно? А может, мне хочется чего-то необычного!

"Я всегда кормила отца утром... Если что не так, пожалуйс та, не сердитесь..."

– Например, встать утром пораньше и приготовить мне завт рак?

– Пораньше, если на работу не нужно идти?

– Ну да.

– Дорогой мой, в такие дни уважающий себя мужчина приносит даме кофе в постель.

– А уважающая себя дама?

– Она с благодарностью принимает подношение, выпивает кофе и говорит: иди ко мне, мой хороший...

– А "твой хороший" просто хочет жрать, – усмехнулся Вадим.

Он остановил машину у подъезда своего дома.

Юля уже час, прихрамывая, ходила по лестничной площадке. Несколько раз она останавливалась у стальной двери, обитой чер ным кожзаменителем, нажимала на белую клавишу звонка. Вспыхива ла оранжевая лампочка, освещая клавишу изнутри и... все.

В квартире никого не было.

Днем Колготин, возбужденный её рассказом и водкой, полбу тылки он все-таки выпил, побежал на вокзал, узнать, что делают его проститутки. А Юля, закрыв дверь на задвижку, легла на грязное одеяло, укрылась новой курткой и мгновенно уснула. Она успела выспаться, и, проснувшись, привести себя в порядок, прежде чем Колготин вернулся домой. Вернулся не один, а с ху дой, изможденной непосильным трудом, проституткой и толстым "лицом кавказской национальности". Какой именно национальности было это лицо, никто не знал.

– Все будет отлично, – с угодливой улыбкой тараторил Колго тин. – У нас и водочка ещё осталась, и закусить есть чем... Про ходите, не стесняйтесь!

Лицо, протиснувшись в дверь, уставилось на Юлю, потом на свою подругу, снова на Юлю, и ткнув в неё толстым пальцем, по хожим на вареную отечественную сосиску, сказало:

– Хочу эту.

– Эту? Эту... – засуетился Колготин. – Сейчас мы спросим. Юля, ты как относишься к тому, чтобы...

– Вы, гражданин Колготин, забыли, что я нахожусь при ис полнении служебных обязанностей? – сурово сказала Юля первое, что пришло в голову.

– Каких обязанностей? – насторожилось лицо.

– Я из комиссии по делам одиноких мужчин! – заявила Юля, чувствуя, что сейчас можно говорить все, что угодно. Главное – уверенно. Иначе будет плохо. – Вы, гражданин, тоже одинокий? По жалуйста, ваш паспорт. Разрешение на въезд в Москву имеется?

– Все имеется, слушай! Зачем спрашиваешь? Я пришел сюда паспорт показывать, да? Я... случайно сюда пришел! Вот он приг ласил. Сказал: посидим, выпьем... Я пойду, да? – и он стреми тельно выскочил из квартиры.

Проститутка устало засмеялась.

– Да, Вася, потерял ты нюх. С такой хозяйкой всех клиентов мне распугаешь, – она открыто разглядывала Юлю. – Шустрая девка, ничего не скажешь.

– Ты бы клиентами получше занималась, никто бы их не отпу гивал тогда, – огрызнулся Колготин.

– Да куда уж мне... соперничать с такими молодками! Стара стала. Ну ладно, пока, – и она вышла вслед за своим изменчивым и пугливым клиентом.

– Ты что, дура?! – заорал Колготин. – Ты что мелешь? Кто те бя просил городить хренотень всякую?!

– Заткнись! – резко сказала Юля. – Я тебя предупредила ут ром: или ты с деньгами и на Канарах, или скажи, что кишка тонка для таких дел! Ты сказал, что готов, согласен. А теперь, когда я думаю, что мне сказать человеку, как убедить его, что пришла просто сменить повязку, как сделать слепки ключей, ты приводишь каких-то идиотов, да ещё хочешь, чтобы я... Дурак!

– Кончай орать, – угрюмо сказал Колготин. – Сто тысяч нам бы не помешали. Я ж не знал, что он тебя захочет.

– А что ты вообще знаешь? – презрительно сказала Юля. – Я пошла, нужно ещё пластилин купить. Или ты передумал? Тогда я просто куплю билет на поезд и уеду в Ростов.

От её вчерашней растерянности и следа не осталось. Колго тин это почувствовал.

– Чего там передумал... Принеси слепки всех ключей, я раз берусь, как с ними обращаться. И узнай точно, когда он работа ет, чтоб не нарваться на неприятности.

– Но половина – моя, – напомнила Юля.

– О чем речь.

– Мне нужны гарантии!

– Они у тебя есть, – махнул рукой Колготин. – Если что, мо жешь заложить меня, – он пошел на кухню, с явным намерением до пить полбутылки водки.

– Пальцы не будут дрожать?

– Не боись. Делай свое дело, а уж я свое сделаю, – пробор мотал Колготин, открывая холодильник.

Юля ушла в ванную, чтобы ещё раз проверить, хорошо ли она выглядит...

И вот уже час, как она бродит у двери шикарной квартиры, за которой... никого нет. Когда он вернется? А если поздно ночью? Вряд ли она вытерпит ещё полчаса ожидания, а возвращать ся с пустыми руками не хочется.

Загудел лифт. Юля замерла, прислушиваясь к движению кабины за дверцами. Проедет мимо, или остановится?

Лифт остановился прямо перед ней, из него вышла незнакомая блондинка, а за нею Вадим.

– Привет, – сказала Юля.

– Привет... – растерянно сказал Лаврентьев. – Ты что тут де лаешь?

– Вас жду.

– Кто это? – удивилась Люда и тут же догадалась. – А-а, вчерашняя жертва! Похоже, она не против ещё раз броситься под твою машину. Знает, под какие нужно бросаться!

– Не знаю, я не приглашал её, – пожал плечами Лаврентьев.

– Я сама пришла. Вы же знаете, что я не москвичка, в боль ницу обратиться не могу, а повязка ослабла и вообще... нужно сменить её. Может, вы ещё раз это сделаете?

– Ты сделаешь это ещё раз? – язвительно спросила Люда.

– Ну, если надо, – неуверенно сказал Вадим. – Почему бы ни помочь девушке?

– Я не нашла свою мать, и даже не представляю, где мне но чевать сегодня, – тихо сказала Юля. – Может, вы позволите мне провести у вас ещё одну ночь?

– Еще одну?! – возмутилась Люда. – Так она была здесь всю ночь? Вы тут были вдвоем?

– Люда, пожалуйста, успокойся. Ну да, я же тебе объяснял, что выгнать девушку на мороз в разодранной одежде я не мог...

– Не ври! Этого ты мне не говорил! Я прекрасно помню, как ты сказал, что она ушла после перевязки! А оказывается – нет! Сейчас же объясни, что все это значит?

– Объясню, объясню, – с досадой сказал Лаврентьев. Он не мог понять, обрадовало его или огорчило неожиданное появление прекрасной незнакомки, но то, что поведение Люды раздражало его, не вызывало сомнений. – Извини, Юля, я не могу оставить те бя на всю ночь. А впрочем...

– Уж не собираешься ли ты сегодня спать сразу с двумя да мами? сказала Люда.

– Если ты не возражаешь, можно попробовать, – сказал Лав рентьев, пытаясь перевести этот разговор в шутку.