Текст книги "Мерцание золотых огней"

Автор книги: Николай Новиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

Почему так получается? Не нужна – вот она, делай с ней, что хочешь простит. А если очень нужна, вдруг понял, что жить без неё не можешь оглянуться не успел – и нет её. И не вер нется, не простит.

Даже если ты ни в чем не виноват.

Чертовщина какая-то...

40

Юля вставила в видеомагнитофон кассету, повернулась к Ива ненко, безмолвно спрашивая, можно включать? В её глазах свети лось озорное любопытство.

– Ну давай, – махнул рукой Иваненко. – Посмотрим, что там получилось.

Они только что закончили испытания шпионской видеокамеры, хитро замаскированной в огромном букете искусственных цветов на стене в спальне. Она была соединена с другим видеомагнитофоном, спрятанным в тумбочке под букетом. Там же, в тумбочке находился и пульт управления. Нажимаешь черную кнопку – и все, что проис ходит в спальне записывается.

Мать разрешила установить аппаратуру и даже дала ещё тыся чу долларов на это. Сегодня с утра пришел серьезный парень, ча са три возился, а потом продемонстрировал возможности чудо-тех ники, получил деньги и ушел.

Юля сгорала от нетерпения увидеть ещё раз, как же она бу дет выглядеть на экране телевизора. Не просто, когда стоит по середине комнаты или сидит на пуфике и глупо хихикает, погляды вая на букет искусственных цветов, а – в более откровенных сце нах. И она включила технику, обняла Иваненко, сидящего на кро вати, повалила его на спину и стала целовать. Он вначале сопро тивлялся, а потом так возбудился, что стал расстегивать "мол нию" на её джинсах. Юля сопротивлялась, дрыгала ногами, а потом вырвалась из горячих объятий, остановила съемку.

– Все, Саня, теперь будем смотреть, что у нас получилось.

И вот видеомагнитофон с урчанием заглотил кассету. Юля пе ремотала пленку назад, включила воспроизведение и села на кро вать, рядом с Иваненко. Они, как завороженные, смотрели на эк ран телевизора, где разворачивалась страстная схватка.

– Так вот, как оно выглядит со стороны, – покачала головой Юля. – Я так прямо озабоченная какая-то.

– И обалденно соблазнительная, – сказал Иваненко. – Юлька, ты растормошила меня так, что я не могу терпеть уже.

– Ничего не поделаешь, Саня, придется потерпеть. Я сейчас не могу. Ты же знаешь, вот-вот позвонит Чернов, и мне нужно бу дет встретиться с ним.

– Я не понимаю, для чего тебе все это нужно?

– Ох, Саня! Опять ты за свое. Вчера надоел своим нытьем. Вроде бы все объяснила, вроде бы успокоился. А сегодня – опять! Ну прямо сил нету слушать это!

Иваненко повалился спиной на кровать, закинул руки за го лову и задумчиво сказал:

– Я потихоньку начинаю привыкать к твоим странным поступ кам, Юлька. То, что вчера ты любезничала, танцевала и договари валась о свиданиях с козлами, у которых слюни текли, когда смотрели на тебя, представляли, как будут раздевать... Ладно. Я понимаю – так надо. Но ведь эта камера и микрофоны для того, чтобы заснять тебя в такой же сцене, если не более откровенной, и вместо меня будет какая-то сволочь! Мне что, и к этому нужно привыкать? Учти, Юля, если когда-то увижу хоть что-то похожее, я измордую того, кто будет на моем месте.

– Саня! Мы вчера тут сидели вместе с матерью и все решили. Ты не возражал. Перестань стонать, давай лучше ещё раз хоро шенько продумаем весь наш план.

– Я не возражал потому, что... не мог возразить твоей ма тери. Она подавила меня своей злобой на этих "колеистов". Я чувствовал: скажу слово против, и она точно так же обозлится на меня. Вышвырнет отсюда.

– Да нет, она к тебе нормально относится.

– Ненормально все это, Юля, ненормально! Я люблю тебя, я готов сделать все что угодно, только бы ты оставалась со мной! А ты сидишь и ждешь звонка какого-то проходимца, бизнесмена, мать его!.. И готова бежать, куда он скажет. Будешь там одна, можно делать с тобой все, что вздумается! Сама пришла. Навалит ся – и... Нормально, да? А я тут буду слоняться из угла в угол, елки-палки, гадать, как ты там! Нормально?!

– Он не нахал и будет себя вести прилично, – неуверенно сказала Юля. – Так что не думай, не гадай. Мы все отлично приду мали, никуда эти, как ты сказал "колеисты" не денутся.

– А может, плюнуть на все, а, Юля? У матери на них зуб, вот пусть сама и наказывает.

– У меня тоже. Ты забыл, да? А кроме этого мать обещала, что всю прибыль от этой сделки она отдаст вкладчикам "Спарты". Люди свои деньги получат назад, с процентами. Хоть и не все, но уже легче будет нам жить. А там – посмотрим.

– Робин Гуд ты мой! – простонал Иваненко. – Обманутых вклад чиков жалеешь! Лучше пожалей одного человека, который измучился рядом с тобой.

– Измучился – так не будь со мной рядом! – отрезала Юля. – Я тебя не принуждаю, Саня. За авторучку спасибо, я бы такую не смогла найти.

Иваненко молча смотрел на зеркальный потолок. Ночью он частенько поглядывал туда и смутно видел голую, невероятно кра сивую Юльку. И казалось, это не он с нею, а кто-то другой, а он смотрит на них со стороны и вспоминает, как любил ее...

Наверное, так оно и будет... Он тайком включит видеокаме ру, запишет, как они барахтаются ночью на смятых простынях, а потом, когда она прогонит его, возьмет с собой эту кассету. По том, в общежитии, если уж совсем невмоготу станет, возьмет у приятеля плеер, поставит эту кассету и увидит...

– Не забыла, как ею пользоваться? – негромко спросил он, поворачиваясь к Юле.

– Покажи ещё раз, – Юля принесла свою сумочку, достала из неё синюю, с виду обыкновенную шариковую авторучку с белой кнопкой вверху, протянула Иваненко.

– Смотри, – сказал он, взяв авторучку. – Сейчас кнопка стоит в рабочем режиме. Они пишет, пишет, но когда захочет расписать в конце, ты должна взять у него авторучку и незаметно повернуть кнопку по часовой стрелке до упора. Что-нибудь придумай. Ошибку увидела, или ещё что неважно. После этого он должен поставить только подпись и дату. Это останется.

– А все остальное неужели исчезнет через пять часов? Даже не верится. Ничего-ничего не останется?

– Абсолютно, я пробовал. А если не верится, оставайся до ма. Зачем тогда вся эта затея нужна?

– Ты замечательный, Саня... – Юля прилегла рядом, потяну лась губами, поцеловала его в щеку. – Не надо злиться на меня, я ничего не разрешу ему, обещаю. Пока я твоя – я твоя.

– А потом? – шепотом спросил он, пропуская сквозь пальцы её густые, блестящие волосы.

– Я и сама не знаю, что будет потом... А ещё я боюсь запу таться с этой кнопкой: по часовой, против часовой стрелки... Там же не будет времени раздумывать.

– Ты запомни одно: сейчас она пишет исчезающей пастой. Кнопка стоит в крайнем положении. Чтобы перевести на обычную пасту, нужно просто повернуть её, куда поворачивается. Не нужно думать, гадать. Просто – куда поворачивается... – он обнял её, притянул к себе, нежно поцеловал в губы.

– Ты уверен, что Бетти после этого сможет заключить конт ракт со "Спартой"?

– Если он полномочный представитель компании в СНГ, зна чит, сможет. Ему за это деньги платят. Сможет... если захочет.

– Захочет! – уверенно сказала Юля. – Для того мы и устанав ливали тут шпионскую систему. Пойдем, перекусим, что ли? Я уже проголодалась.

– Это он! – воскликнула Юля, услышав телефонный звонок. – Ты будешь подслушивать? Хорошо, сними трубку, но не вздумай ска зать хоть слово! Убью!

Она взяла трубку радиотелефона и пошла в спальню. Иваненко схватил трубку обычного кнопочного аппарата с определителем но мера, зажал микрофон ладонью, замер вслушиваясь в напряженный мужской голос, повторяющий: Алена? Это Алена?

– А это вы, Миша? – прорезался близкий насмешливый голос. – Добрый вечер.

– Алена, с той минуты, как мы расстались, я все время ду маю о вас. Все дела отложил, передвинул, забросил! Представляе те, как мне хочется увидеться с вами!

– Не представляю, Миша, – вкрадчивым голосом сказала Юля. – Как художники знакомятся с женщинами, объясняются в любви, я отлично знаю. Я много общалась с художниками. Один даже присы лал мои рисунки с виньеткой из слов: я тебя люблю. А как это делают бизнесмены – понятия не имею.

– Тогда дайте мне шанс показать вам это, Алена! – взволно ванно сказал Чернов.

"Дал бы я тебе... шанс!" – подумал Иваненко.

– Ну-у... даже не знаю, – смущенно протянула Юля.

– Что вы сейчас делаете?

– Кофе пила. Альбомы разглядывала... Что ещё делать одино кой девушке в пустой квартире?

– А я звоню вам из офиса. Домой собираюсь. Алена, вы обе щали, что заглянете в мое скромное жилище, и мы поговорим о ху дожниках. Как насчет того, чтобы встретится сегодня?

– И вы продемонстрируете мне, как бизнесмены объясняются в любви? засмеялась Юля.

– Конечно, Алена, конечно! – с радостью воскликнул Чернов. – Ее вопрос, похоже избавил его от сомнений: уместно ли так быст ро признаваться в любви.

– А что, уже пора? – дразня его, спросила Юля.

"Тебе бы на сцене выступать, Юлька!" – с тоской подумал Иваненко, до боли в пальцах сжимая трубку.

– Мне кажется – да, – растерянно сказал Чернов. Он и сам не понимал, почему так быстро выдал свои истинные намерения. Ведь собирался же пригласить её поговорить о художниках!

– Вы извините, Миша, что я завела разговор об этом, – словно угадав его сомнения, сказала Юля. – Но когда звонят и го ворят о том, как страдают, все время думают, дела... или твор чество задвигают – мне становится смешно. И я спрашиваю, каким образом человек намерен признаваться мне в любви.

– А мне не смешно, Алена, – жалобно сказал Чернов. – Ни о чем другом не могу думать...

– Понятно, Миша! Ну и как же вы собираетесь признаваться мне в любви? Только учтите, это должно быть особенное призна ние! Всякой пошлости, вроде подарков, я терпеть не могу.

– Я... я что-нибудь придумаю.

– Напишете признание на бланке вашей фирмы и заверите пе чатью? засмеялась Юля. – Как там она называется, "Дорога"?

– "Колея". Да нет, что вы, Алена! Какие там фирменные бланки!

– А что, Миша, это ужасно забавно получится! Такого ещё в моей жизни не было. У вас есть фирменный бланк с печатью, чтобы все было, как положено, когда вы заключаете всякие дурацкие сделки?

– Я могу взять.

– Возьмите! – Юля засмеялась и даже захлопала в ладоши. – Вот здорово будет! Вы напишете все, что думаете обо мне, поста вите подпись, печать. Но только – когда я приду! Обожаю смот реть на творческие муки моих знакомых.

– Вы настоящая творческая личность, Алена... – пробормотал обалдевший Чернов. – Я бы никогда до такого не додумался!

– Я на этом бланке нарисую потом красивую виньеточку, и это будет настоящим признанием бизнесмена! Генерального дирек тора фирмы "Бордюр".

– "Колея", – засмеялся Чернов. – Алена, поговорил с вами – у же чувствую себя на седьмом небе от счастья. Что же будет, ког да мы встретимся?

"Конец тебе будет, козел! – злорадно подумал Иваненко. И не только подумал, а негромко процедил сквозь зубы, крепко зажимая ладонью микрофон. – Загнешься к едрене фене в своей "Колее"!"

– Извините, я вечно путаю всякие названия. Миша, я наде юсь, вас никто не упрекнет за признание в любви на фирменном

бланке с печатью? Я не нарушаю какие-то деловые законы?

– Ну что вы, Алена! В своей фирме законы устанавливаю я. А сегодня для меня главный закон – ваше желание. Скажите, где я смогу вас встретить?

– Ну давайте, у метро "Проспект Мира" через два часа?

– Отлично! До встречи, Аленочка! – заорал Чернов.

Иваненко с грохотом швырнул трубку на аппарат.

– Из тебя классная артистка могла бы получиться, – сказал он, входя в спальню.

– Пожалуйста, не мешай мне, – поморщилась Юля, раскладывая на кровати дорогие альбомы с картинами знаменитых художников. – Надо ещё как следует разобраться, чем же эти импрессионисты от других отличаются.

41

Чернову и в голову не приходило, что новая знакомая выдви нула несколько странное условие их встречи. Творческая лич ность! Придумала ни на что не похожее объяснение в любви. Ну и замечательно. А он-то ломал голову, как же ей сказать, как об нять, поцеловать, как добраться до того, что прячется по черным платьем с блестками? Оказывается, все просто. Нужно лишь напи сать о своих чувствах на бланке "Колеи", расписаться и поста вить печать. И тогда все станет ясно, можно будет действовать согласно документу. Гениальное решение! Чувствуется оксфордское воспитание! Не важничает, не корчит из себя недотрогу, не наби вает цену – напиши, а мы потом обсудим! Гениально!

А когда он увидел, как идет по тротуару высокая девушка в распахнутой дубленке, желтом свитере, коричневых велюровых брю ках, заправленных в короткие сапожки, с непокрытыми каштановыми волосами и озорной усмешкой в синих глаза, то и вовсе забыл обо всем на свете.

Всю дорогу от Проспекта Мира до своего дома на Смоленской набережной Чернов пытался шутить, но почему-то неудачно. Его знаменитое чувство юмора куда-то исчезло... вместе с уверен ностью. Он просто не знал, как себя вести с Аленой. Казаться развязным, снисходительным "новым русским"? Видел, как вчера на презентации кое-кто подкатывался к ней с такими замашками. И нарывался на холодный, презрительный взгляд синих глаз. Предс тавиться серьезным, уверенным в себе бизнесменом? Видела она таких серьезных... Неисправимым ерником, как в разговорах с хо рошими знакомыми? Несерьезно. Пылким влюбленным? А это ещё что такое?

Он вспотел, пока доехал домой. Помимо напряженных размыш лений, надо было и за дорогой следить. Час пик, машин в центре

– кошмарное количество! И сдерживать желание положить свою ла донь на её коленку. Раньше об этом и думать не нужно было!

В просторной прихожей он помог девушке снять дубленку, проводил гостью в комнату, а сам пошел на кухню, где уже стоял сервировочный столик с бутылками и закуской. Перед тем, как по ехать на Проспект Мира успел заскочить в супермаркет, а потом домой, приготовил все, что необходимо в таких случаях.

А ещё в таких случаях просто необходимо выпить. За руль он уже не сядет. Чернов достал из холодильника початую бутылку черносмородинового "Абсолюта", хлебнул из горлышка грамм сто и покатил столик в комнату.

Квартиру он купил себе два года назад, однокомнатную. Тог да ещё не мог позволить себе большую. Сейчас – мог, но считал, что пока холост этого вполне хватает.

– Ну и как вам мое жилище, Алена? Тесновато, правда. Вы, наверное, привыкли к простору?

– Да нет. В Англии я снимала комнату у пожилой, одинокой женщины. А здесь живу пока в двухкомнатной квартире родителей. Правда, у нас на Рублево-Успенском шоссе большой двухэтажный дом, но мне за городом не нравится. Скучно. Так что мне не ка жется здесь тесно, – с улыбкой сказала она.

– С вами и легко и сложно разговаривать, Алена. Легко по тому, что вы не притворяетесь. Не играете какую-то роль. А сложно... – он замялся, не зная, как сказать об этом.

– Сложно потому, что хочется поскорее раздеть меня, – спо койно сказала Юля.

Чернов с нескрываемым изумлением посмотрел на нее, мелко закивал:

– Да... Но вы не подумайте, что я... Просто это... само собой возникло такое желание. Инстинкт, что ли.

– Не у вас первого, не у вас последнего оно возникает, Ми ша. Тем более, если девушка согласилась прийти в гости. Наде юсь, вы не думаете, что я готова на все? Вчера вы мне показа лись очень симпатичным, умным молодым человеком.

– Я такой и есть, – поспешно сказал Чернов.

И они оба рассмеялись.

– Выпьем и перейдем на "ты"? – предложил Чернов, наполняя рюмки коньяком. – Добрый вечер, Алена!

– Добрый вечер, Миша.

Вечер показался Чернову таким добрым, что он и сам не за метил, как изрядно набрался. Вначале они с Аленой смотрели аль бомы Ренуара и Сальвадора Дали и как-то незаметно от скучных рассуждений о цвете и композиции в картинах импрессионистов пе решли к дурашливому обсуждению деталей, которые казались смеш ными. Вскоре все картины импрессионистов и примкнувшего к ним Дали стали казаться такими, что невозможно было удержаться от смеха. Они хохотали, обсуждая достоинства чинных парижан и проституток, фантасмагории Дали и пейзажи Мане. Алена рассказа ла, как познакомилась в Лондоне с известным художником Джоном Мелконсом, таким толстым, смешным и добродушным. Чернов Джона Мелконса не знал, да и знать не мог, потому что Юля рассказыва ла о хозяине ростовского ресторана Ашоте Мелконяне.

Но портрет художника вышел довольно-таки убедительным, а уж как смешно было! Чернов не удержался и рассказал о своем приятеле Вадиме Лаврентьеве, который познакомился с ростовской шлюхой, и за это получил по голове. Мало того, его квартиру чуть не ограбили! И это ещё не все! Он вбил себе в голову, что любит её, нашел, где она скрывается, и что же? Она выставила его за дверь! Ну разве не смешно?! Такой серьезный, уверенный в себе, вообще-то, он хирург по специальности, и – влюбился в шлюху! До сих пор не может забыть её, совсем крыша поехала! Смех, да и только!

И она смеялась так, что слезы выступили на глазах.

Чернов и не заметил, как пролетели четыре часа. Казалось, совсем недавно вошли в квартиру, а она уже засобиралась домой.

– Все, Миша, мне пора, а то мама будет волноваться. Спаси бо тебе, мне понравился этот вечер.

А это было уже совсем не смешно.

– Алена, может быть... время-то еще...

– Времени у нас с тобой много, Миша. Все впереди. Ты ведь хочешь, чтобы мы с тобой ещё встретились?

– Алена!.. Ты ещё спрашиваешь!

– Тогда – проводи меня.

– А поцеловать можно? Хотя бы – на прощание?

– Только в щечку, – засмеялась она.

– Почему в щечку?

– Потому что, не стоит волновать себя понапрасну. Придет время, и может быть... – она лукаво усмехнулась и вдруг вспомни ла. – Миша! А как же с твоим признанием на официальном бланке с печатью и подписью? Ты обещал мне!

– Обещал. Погоди, я сейчас "дипломат" принесу, в прихожей его оставил... Там и бланки, и печать, все, как положено. Это будет самое официальное признание, самое... заверенное, как по ложено!

Пошатываясь, он принес из прихожей "дипломат", плюхнулся на диван, положил его на колени, раскрыл. Достал автоматическую печать, личный бланк генерального директора.

– Моей авторучкой, только моей! – сказала Алена.

– С удовольствием... – пробормотал Чернов, напряженно ду маю, что же написать такое – красивое и необычное?

Он положил бланк на крышку "дипломата", посмотрел на де вушку.

– Пиши, только то, что на самом деле думаешь, – со смехом приказала она. – Не вздумай обманывать меня!

Чернов вздохнул полной грудью, сосредоточенно наморщил лоб и начал писать.

Прекрасной Алене Омельченко от генерального директора фирмы "Колея" Чернова М.Е.

Заявление

(жутко важное и невероятно честное)

(и только для личного прочтения)

Дорогая прекрасная Алена! Я благодарен, что ты пришла ко мне в гости, и у нас получился такой замечательный вечер. Я хо чу, чтобы ты навсегда осталась в моем доме, потому что я люблю тебя и обещаю любить всегда. И я могу не только написать это, но даже и кричать на Красной площади, что люблю тебя.

Вот и все, что я могу сказать.

Он собирался поставить число и подпись, он Алена останови ла его.

– Ой-ой, погоди-ка, Миша... Дай мне авторучку, – она под черкнула слова "на Красной площади", внимательно прочитала за явление, покусывая белую кнопку. Потом со смехом вернула авто ручку Чернову. – Отлично, Миша! Теперь – число и подпись.

Чернов поставил число и размашисто расписался.

– Тебе понравилось, Алена? – спросил он, вручая девушке официальное признание в любви.

– Отлично, Миша! – засмеялась она, пряча бумагу и авторучку в сумочку. – Это просто гениально!

– Только, пожалуйста, не показывай Раисе Федоровне, – поп росил Чернов. – Я не боюсь, но она может запретить тебе встре чаться со мной, когда узнает...

– Ничего она не узнает, Миша! И указывать мне, с кем встречаться, а с кем нет – никогда не будет! Я сделаю красивую виньетку, как и обещала, и завтра, а может послезавтра, прине су, покажу, что получилось.

– Лучше завтра, Алена... Аленушка... – он потянулся к ней губами, и она страстно ответила на его поцелуй.

Но тут же засобиралась домой.

42

– Честно говоря, не думал, что можно получить такое удо вольствие от простого разговора с девчонкой, – Чернов потянулся, сладко зевнул.

– Погода хреновая, – сказал Лаврентьев.

– Погода? А что ты хотел, конец зимы. Да мне как-то все равно, гулять по грязи я не собираюсь. В такую погоду самый раз

– уединиться с красивой девочкой... Ты только представь: ника кого секса, только один раз поцеловал её, когда прощались, а чувствую себя высший класс! Я даже не раздевал её, не... ну, в общем – ничего такого.

– А у меня прямо противоположные проблемы, – усмехнулся Лаврентьев.

– Как это – прямо противоположные? – не понял Чернов.

– Ну так. Секс имеет место, а удовольствия от этого – ни какого. Все равно, что стакан чая выпить в офисе, или рюмку водки вечером дома. Вроде приятно, а по большому счету, можно было и не пить.

– Люда замучила? – догадался Чернов.

– Не знаю... Люда, наверное, не при чем. Она хочет, я не отказываюсь, а если б не хотела, или ушла от меня – и не думал бы об этом. Что-то во мне самом изменилось. Ничего не хочется, абсолютно ничего.

– Может, все-таки с головой не в порядке?

– Отец проверял, все нормально. В душе что-то сломалось...

– Ну так отдохни, Вадик! Поезжай куда-нибудь, какие проб лемы? Я не возражаю. Через неделю первая партия новых компьюте ров прибывает в Питер. С ними все ясно. Люди готовы встретить, привезти, разместить на складе. Поезжай, а вернешься, махнешь в Штаты подписывать новый контракт с Норманом. Он к тому времени выйдет из клиники.

– И ехать никуда не хочется. Наверное, дело в погоде.

– Ну давай устроим вечеринку? Слушай, отличная идея! Ты будешь с Людой, а я с Аленой. Вот и познакомишься с ней, ты же хотел, – с воодушевлением предложил Чернов.

– Как-нибудь познакомишь нас. Попозже... Слушай, началь ник, так ты что, на женитьбу замахнулся? Вперед меня?

– Почему бы и нет? Я ей вчера признание в любви написал. На фирменном бланке, с печатью и подписью – все, как положено. Официальный документ. Можно сказать – официальное предложение.

– Почему на бланке?

– Она так захотела. Творческая личность! Говорит: мне ху дожники рисунками в любви признавались, а как бизнесмены должны это делать? Чтобы оригинально было? Ну вот и решили – на фир менном бланке с печатью. Она придумала, сам бы я ни в жизнь не догадался.

– Погоди, погоди, Мишка. Так она же – дочь Раисы Омельчен ко! А ты на фирменном бланке... Странное желание.

– Не более странное, чем думать о какой-то бандитке, – до вольно усмехнулся Чернов.

– Но теперь у Раисы в руках бланк с твоей подписью и с пе чатью!

– И с моим признанием в любви. Ну и что? В худшем случае она может написать между строчек: я дурак! И говорить, что это я написал. Да только кто ей поверит?

– А если она как-то использует эту бумагу против нас?

– Вадик, это личное мое дело, понимаешь, личное! С каких это пор мои личные дела стали беспокоить тебя?

– Ты не смешивай их с бизнесом, тогда я и волноваться не буду.

– Ну, знаешь, Вадик!.. Так можно все что угодно предпола гать. Я же не предъявляю тебе претензии, что нашел какую-то шлюшку, притащил к себе. Ты уверен, что не разболтал наших сек ретов? Что она не пошарила в твоем "дипломате", прежде, чем за теять это странное ограбление? Что из-за твоих, вроде бы личных дел, могут быть неприятности у всей фирмы? Сам же говорил, она явилась к тебе неожиданно, и смылась неожиданно. Зачем тогда приходила, если ограбление было липовым?

– Чтобы посадить своего сутенера и жить в его квартире.

– Ты уверен? А, ладно. Это я просто так, для примера. Я тебя ни в чем не обвиняю, Вадим. И ты за меня не волнуйся.

– Но это же дочка Раисы!

– А ты знаешь, чья дочка твоя бандитка? То-то и оно, Ва дик. Я-то хоть знаю, и в случае чего... А ничего и быть не мо жет. Алена обещала нарисовать красивую виньетку вокруг моего признания и показать мне.

– А бриллиантами из своих ушей не обещала оформить? – хмык нул Лаврентьев. – Не нравится мне все это...

– Потому что ты завидуешь мне, Лаврентий Палыч, – Чернов поднялся, хлопнул Вадима по плечу и направился к двери. – И зна комиться не хочешь с нею по этой же причине. Правильно завиду ешь, таких девчонок больше нет. Одна была!

– Посмотрим, что у тебя дальше получится, – буркнул Лав рентьев. Как хоть она выглядит? Блондинка, брюнетка?

Чернов вернулся к столу генерального менеджера, наклонился и негромко сказал, чтобы секретарша не услышала:

– Высокая, ноги – длиннее, чем у Надюши. Смугленькая, во лосы каштановые, а глаза голубые. Красавица! Ты бы видел, как она шла вчера мне навстречу! Дубленка нараспашку, волосы по плечам рассыпаются, в коричневых велюровых брюках... Вообще, вкус у неё обалденный! – он причмокнул, подмигнул Вадиму и вышел из кабинета.

– И бриллиантовые серьги в ушах, – мрачно усмехнулся Лав рентьев и придвинул к себе папку с документами.

Но заниматься ими не было никакого желания. Чернов женить ся надумал! Вот это новость! И на ком? На дочке Раисы Омельчен ко! А что дальше будет? Слияние капиталов, объединение "Колеи" со "Спартой"? Нашел себе... искусствоведа! Вряд ли он её нашел, скорее, Раиса подсунула ему дочку, дела идут паршиво, хочет за цепиться за "Колею"! А Мишка и растаял: она, видите ли, высо кая, с каштановыми волосами... с голубыми глазами...

И с бриллиантами в ушах.

А если без бриллиантов и Оксфорда? Смутная догадка возник ла в голове Лаврентьева.

К Раисе приехала дочка, приехала, приехала... Из Англии... неважно, откуда! Они долго не виделись, так долго, что никто и не знал, что у Раисы есть дочка. Никто не знал! И вот они встретились... Получается, дочка... нашла мать?!

Высокая, смуглая, с каштановыми волосами и голубыми глаза ми дочка нашла мать?!!

"Охранники сказали, что мать уехала в Италию, будет только через месяц..." Охранники! А он так и не спросил, кем же рабо тает её мать! Вряд ли – уборщицей, если охранники сказали, что она уехала в Италию!

Смутная догадка переросла в уверенность, которая поразила Лаврентьева.

Она – дочка Раисы Омельченко?!

– Юля... – пробормотал Лаврентьев. – Неужели, это ты? – и вдруг расхохотался, с трудом выговаривая сквозь приступы нерв ного смеха. Подбираешься... к нашей... компании? Что ж ты... на сей раз... затеяла?.. Кого... посадить собралась?..

В дверь заглянула встревоженная Надюша.

– Вадим Павлович, что с вами? Вы... нормально себя чувс твуете?

– Вот это новость! – хохотал Лаврентьев, хлопая себя по ко ленкам. Фантастика!

– Да в чем дело, Вадим Павлович?

– Чернов жениться решил!

Надюша ахнула, испуганно прикрыв рот ладошкой.

– Вы серьезно?

– Вполне, – кивнул Лаврентьев, успокаиваясь. – Но только тс-с-с-с, – он приложил палец к губам. – Пусть это будет нашей маленькой тайной, Надюша! Никто не должен знать о ней.

А девушка уже смотрела на него с радостной улыбкой. Чернов решил жениться? Ну так это же замечательно! Теперь не будет приставать к ней.

– Хорошо, Вадим Павлович, – сказала она.

– Но у меня есть для него сногсшибательная новость! – крик нул Лаврентьев.

Он рывком вскочил на ноги и помчался в кабинет Чернова. Надюша едва успела посторониться.

– Ты чего врываешься, как пират на борт захваченного ко рабля? спросил Чернов, отрываясь от бумаг. И довольно улыбнул ся. – Красиво сказал, да?

Похоже, общение с "оксфордским искусствоведом" уже давало свои плоды. Лаврентьев плотно закрыл дверь, сел на директорский стол и внимательно посмотрел на Чернова.

– Я кое-что понял, Мишка, – доверительно сказал он.

– Документы помнешь! – Чернов предусмотрительно отодвинул бумаги в сторону. – Чего ты понял? Что удовольствие без секса лучше, чем секс без удовольствия?

– Искусствовед ты наш! Держись за что-нибудь, не то сва лишься со стула. Я тут подумал и пришел к выводу... – Лаврентьев сделал паузу, наблюдая за реакцией Чернова. – Что моя бандитка, разыскивающая в Москве богатую маму и твоя оксфордская искусс твоведка, нашедшая маму – одна и та же девчонка. Ее зовут Юлия Малюкова.

– Вадик, у тебя это... рана воспалилась? – осторожно спро сил Чернов. – Может, осложнения какие на мозг произошли?

– Послушай, и сам поймешь, какие осложнения у нас могут случиться в самом ближайшем будущем.

Чернов с мрачным видом выслушал рассказ Лаврентьева и по качал головой:

– Это чушь собачья! Ты просто завидуешь мне, Вадик... – но в голосе его уже не было прежней уверенности.

– А это мы сейчас проверим! У тебя есть её телефон? Отлич но. Отправь куда-нибудь Надюшу и позвони своей бриллиантовой красавице с паралельного телефона. А я возьму трубку здесь. Когда она ответит, молчи и слушай.

– А если ты ошибся? – с сомнением спроси Чернов.

– Просто положу трубку и извинюсь. Надеюсь, ты не держишь меня за подлеца, который будет встревать в разговор, не имея на то оснований?

Чернов пожал плечами и поплелся в комнату секретарши. Лав рентьев сел в его кресло. Застрекотал аппарат, послышались длинные гудки. Как только они прервались, Вадим сорвал трубку, затаив дыхание, прислушался.

– Да, – сказала Юля.

– Алена, это я, Миша, – замогильным голосом сказал Чернов. – Алена, мы встретимся сегодня?

– Ой, Миша, сегодня никак не получится, – торопливо сказала Юля. Мама себя плохо чувствует, я должна быть рядом с ней. Сейчас уезжаю за город. Может быть, завтра, или послезавтра.

– Юля, – сказал Лаврентьев, – ты меня хорошо слышишь?

– Кто это?.. – голос её испуганно задрожал, завибрировал.

– Это я, Вадим Лаврентьев.

Чернов молчал. Он услышал эту дрожь в голосе, почувствовал её испуг, растерянность. Что тут скажешь?

– Я... я не знаю вас...

– Юля, не притворяйся. Я тебе не враг, ты знаешь. Скажи, что ты задумала? Я просто хочу предостеречь тебя от опасности, Юля.

– Я не знаю вас! Миша, зачем вы подстроили этот глупый разговор? – её голос обрел уверенность. – Я была о вас лучшего мнения, Миша! – и она бросила трубку.

Чернов вошел в свой кабинет, плюхнулся на кожаный диванчик у стола и долго молчал, опустив голову. Потом взглянул на Лав рентьева погасшими глазами, тихо спросил:

– Ты точно не ошибаешься, Вадик?

– Если она будет петь в хоре имени Пятницкого, я её голос узнаю с закрытыми глазами. Ты же слышал, как она говорила со мной. Ничего не понял?

– Да слышал, слышал... Ну и что будем делать?

– Подождем, – сказал Вадим.

43

– Ну и что будем делать? – спросила Юля.

– Да ничего, – усмехнулся Иваненко. – Они ребята неглупые, раскусили тебя. В принципе, это могло случиться в любое время, даже вчера, если бы Лаврентьев решил вдруг заглянуть к Чернову. Или на презентации, если бы он там был. Но они вряд ли догада ются о твоих истинных намерениях.

– Наших, Саня.

– Твоих, Юля. Мое намерение ты отлично знаешь.

– Пойти в ЗАГС и потом жить в общежитии? Нет, Саня, теперь мне это неинтересно. Я уж пойду... куда шла. До конца, а ты – как хочешь.