Текст книги "Мерцание золотых огней"

Автор книги: Николай Новиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

– Пока с тобой. Хотя... за это и убить могут. А если гене рал Чернов за меня возьмется, вряд ли отобьюсь.

– Вместе отобьемся. И мать поможет. Ладно! – Юля тряхнула головой. Разоблачили меня, и пусть теперь думают, что все это значит. Бланк у нас есть, все получилось отлично, я до сих пор не могу поверить, что дурацкое признание Чернова совсем исчез ло. Настоящий фирменный бланк, печать, подпись, число, а больше

– ничего! Саня, сейчас мы с тобой руководители "Колеи", можем издавать какие угодно приказы, заключать самые дурацкие сделки! Чернов со своим генералом не докажут, что это подделка!

– Мы не будем заключать никаких сделок, наоборот, откажем ся от прежних договоренностей, – усмехнулся Иваненко. – А пос кольку груз уже на пути в Россию, Бетти ничего не остается де лать, как отдать его "Спарте". Правда, тут все зависит от этого Чарльза. Он может просто-напросто позвонить в "Колею", а потом выбросить твой бланк. И будет прав. А может и не звонить. Все зависит от того, какое у него будет настроение.

– Постараюсь сделать так, чтобы настроение у него было та кое, какое нам нужно, – вздохнула Юля. – Значит, он вчера вечером два раза звонил?

– Ты же слышала на автоответчике. Юля, а ты уверена, что мать не обманет тебя? Получит этот контракт и скажет: спасибо, дочка, до свидания!

– Уверена. Она и не думала, что я помогу ей отомстить "Ко лее", когда мы встретились. Так обрадовалась... Почему же те перь должна обманывать меня? Ведь и сюда мы переехали, когда ещё ничего толком не знали. Она дала мне ключи, сказала: живи, сколько хочешь, бери, что понравится. Деньги дала.

– Но ты ведь настаиваешь, чтобы они вернули деньги вклад чикам, а это огромные суммы. Их совсем не хочется отдавать.

– Наоборот, Саня! Мама честно платила проценты и очень хо тела вернуть людям деньги, но их просто не было. Так что... не надо плохо думать о моей матери.

Иваненко с сомнением покачал головой, но ничего не сказал. И Юля молчала. Не выходил из головы дурашливый рассказ Чернова о том, что Лаврентьев до сих пор любит ростовскую бандитку, хо чет с ней встретиться... И сегодня, услышав его голос, она рас терялась. Это он, Вадим, понял, кто такая Алена. Понял, почувс твовал. Чернов бы ни за что не догадался. Вадим любит ее... А что же молчал, не позвонил сам, вечером?!

Она бы не стала с ним разговаривать. Между ними теперь ог ромная стена. Да и события так развиваются, что ни он, ни она уже вроде и не принадлежат себе. Враги. Раньше нужно было ду мать, дурак несчастный!

– Юля, – тихо сказал Иваненко. – А то, что Чернов написал на бланке, правда? Вам, действительно, было хорошо вдвоем?

– Мы просто сидели и разговаривали. Смеялись, дурачились, он много пил, я – чуть-чуть. Ничего такого не было. Когда про щались, я разрешила ему поцеловать меня в щечку. Ты не думай, Саня, я не такая уж плохая. Мне сейчас никто не нужен.

– И даже я?

– Не знаю... Ну что, звонить этому старику, или подождать, когда он сам надумает позвонить мне?

– Придется тебе звонить, Юля. Во-первых, он просил об этом, телефон свой оставил на автоответчике, а во-вторых, время дорого. Нужно сегодня это сделать. Но ты, пожалуйста, будь с ним осторожнее.

– Хорошо, Саня.

Юля взяла радиотелефон и пошла в спальню. Упала на огром ную кровать, долго лежала не двигаясь, вяло размышляя о предс тоящем разговоре. Снова придется врать. Не хочется, да что по делаешь? Все врут, и кто больше всех – тот и пан. Такая жизнь. Такое время. Такой город. Вот человек, старше матери, а хочет затащить её в постель. У самого в Америке жена, двое внуков, а он – туда же! Думает, американец, деньги есть, так можно делать все, что угодно? И ведь знает, чья она дочь, и ничуть не сты дится. Небось, и с матерью вел себя так же, контракт обещал. А потом – извини, Раиса, не получилось... Ну так вот, скотина американская! Обещал – сделаешь ей контракт!

Как бы по телефону не сказать ему этого...

Юля медленно набрала номер офиса на Остоженке.

– Пожалуйста, позовите мистера Бетти, – сказала она женщи не-секретарше. – Это Алена Омельченко ему звонит, – и, тяжело вздохнув, принялась ждать.

– Алена! Добрый день. Я очень рад, что вы нашли время и позвонили мне, да. Я просто счастлив слышать ваш очаровательный голос. Это правда.

– Добрый день, Чарльз. Извините, что вчера не смогла вам перезвонить. Я была у матери, она болеет.

– О! А что с нею?

"Как будто тебя это и вправду интересует, козел старый!"

– Нервное переутомление. Вы знаете, у неё сейчас много неприятностей. От этого здоровье не улучшается.

– Да, да, конечно не улучшается. Мне очень жаль, Алена. А что вы делаете сегодня вечером? Я бы хотел, чтобы мы встрети лись с вами. Помните, вы обещали?

– Помню. А Вы обещали подсказать, как помочь матери. Вы и вправду знаете, что нужно сделать?

– Да, да, Алена. Мы что-нибудь обязательно придумаем. Если встретимся... где бы вы хотели?

– Спасибо, Чарльз. А то я сама ничего не смыслю в этом бизнесе, а помочь матери хочется. Только на вас и можно наде яться.

– О, конечно, Алена. Где мы встретимся?

– Я не знаю... настроение отвратительное, и погода ужас ная, никуда выходить не хочется. Я тут сижу одна дома, скучаю, приезжайте в гости, Чарльз.

– С удовольствием, Алена! Вечером, в шесть я буду у вас.

– Хорошо, Чарльз.

Юля вышла из спальни, внимательно посмотрела на Иваненко и сказала:

– Саня, придется тебе сегодня погулять. А лучше возвращай ся в общежитие, потому что не известно, когда мне удастся изба виться от этого Чарльза.

– Он что, на всю ночь приедет? – ужаснулся Иваненко.

– Господи, как ты надоел мне со своими идиотскими подозре ниями! Да почему на всю ночь? Просто я не знаю, сколько будем разговаривать тут, сразу же его не выгонишь! А ты что, будешь торчать под окнами? Ну пожалуйста, торчи, если хочется! А потом я поеду к матери за город.

– Я обещал тебе помочь, Юлька – и помог. А теперь, чувс твую, нам лучше расстаться. От такой жизни свихнуться можно.

– Саня! – она крепко обняла его, поцеловала, заглянула в грустные глаза лейтенанта. – Не говори глупостей, ладно? Завтра я буду ждать тебя здесь. И уже ни с кем не буду встречаться. Договорились? Не злись на меня, Саня, ты же понимаешь – по-дру гому никак не получается. И не бери дурного в голову. Мне этот Бетти просто противен!

У Чарльза Бетти было длинное, морщинистое лицо, длинный нос и близко посаженные выцветшие глаза. Пышные седые волосы аккуратно зачесаны назад, в одной руке три гвоздики, в другой бутылка шампанского. Все это он с широкой улыбкой вручил Юле. Потом, слегка сутулясь, неторопливо снял длинное черное пальто, посмотрел на хозяйку. Видимо, думал, что она оставит подарки на тумбочке в прихожей, возьмет его пальто и повесит в шкаф. Юля, кутаясь в белую шаль, улыбнулась:

– Спасибо, Чарльз. Можете повесить туда, – и кивнула в сто рону шкафа.

– Да, да, конечно. Спасибо, Алена, – сказал он, аккуратно устраивая пальто на "плечиках". – Вы немножко грустны... Это, надеюсь, не я виноват?

– Нет, Чарльз. Я же говорила вам по телефону, что мама чувствует себя не очень хорошо. И погода сегодня отвратитель ная. И холодно в квартире, батареи чуть теплые.

– О, да, погода плохая, – согласился Бетти и зябко поежил ся. Немножко прохладно у вас, но это ничего. Когда такая пого да, надо не смотреть в окно, а смотреть на такую красивую де вушку, как вы, Алена. Это будет очень тепло.

– Не знаю, не знаю, – скромно сказала Юля. – Мне сейчас хо чется только одного: помочь матери. Не думала, что вернусь в Москву и увижу, что у неё столько проблем, в которых я совсем ничего не понимаю...

Она повернулась и пошла в спальню. Бетти последовал за нею. У двери он остановился, одобрительно кивнул, увидев боль шую кровать. Если девушка привела мужчину в свою спальню, она не случайно это сделала. Ждет от него помощи и знает, как нужно платить за это. Умная девушка.

Он бывал уже в этой спальне и провел здесь немало прекрас ных часов с её матерью. Жаль, что Раиса... немножко постарела. Трудности не красят женщину. А вот её дочь!.. О, это настоящий свежий цветок!

– У вас красивая спальня Алена, – сказал он. – Чувствуется утонченный вкус.

– Просто здесь теплее, чем в других комнатах, вы же и сами видите, какой холод в квартире. Не хочется, чтобы вы простуди лись и заболели, сказала Юля.

В спальне, действительно, было намного теплее, чем в дру гих комнатах. После того, как Иваненко ушел, Юля спрятала все его вещи в гардероб, а потом настежь открыла окна в кабинете и на кухне. За полчаса там стало ещё холоднее, чем на улице. И только в спальне было тепло. Ничего удивительного, что она при вела гостя именно в эту комнату.

Она оставила цветы и шампанское на низком столике с кривы ми ножками, принесла из кухни два высоких фужера и два апельси на, смущенно посмотрела на гостя:

– Может быть, вы хотите есть, Чарльз? Или – выпить кофе? Попозже я приготовлю что-нибудь, просто сейчас на кухне так хо лодно, что мне заходить туда не хочется.

– О, нет, Алена, спасибо, я не голоден. Апельсины и шам панское – это очень хорошо. А кофе попозже я сам сварю. Я умею отлично варить кофе, вы увидите.

"Потом – это когда? – сердито подумала Юля. – После того, как он разложит меня на кровати? Такого "потом" не будет!"

Бетти уверенно откупорил шампанское, аккуратно наполнил пенистым золотистым напитком фужеры.

– Я знаю, в России надо говорить тост, – улыбнулся он, под нимая свой фужер. – Я хочу выпить за вас, Алена. Вы очень краси вая девушка, я... не знаю, как сказать. Я думаю... даже в Аме рике нет таких красивых девушек. Там вы могли бы стать звездой. Большой звездой, иметь много денег.

– В Америке много чего нет, – сказала Юля. – Спасибо, Чарльз, я рада, что вы пришли, что хотите помочь мне и моей ма тери, это очень благородно с вашей стороны.

Она отпила глоток, поставила фужер на столик. Напряженная тишина воцарилась в комнате. Бетти тоже поставил фужер, придви нулся ближе, так, что их коленки почти соприкасались.

– О, да, я хочу помочь Раисе. И вам, Алена. Ради вас я го тов пробовать убедить руководство "Форс" заключить контракт со "Спартой". Сейчас мистер Норман в клинике, но чуть позже... Ду маю, это можно сделать.

Юля вспомнила, как Чернов говорил, что они уже ведут пере говоры о том, чтобы собирать новые компьютеры "Форс" в Москве. Даже если Бетти выполнит свое обещание, толку от него будет ма ло. А он вряд ли это сделает.

– Чарльз, а вам не кажется, что мистер Норман поступил несправедливо, отказавшись от сотрудничества с маминой компани ей? Ведь, насколько я понимаю, этот вопрос был почти решен. А потом вдруг все изменилось, – Юля слегка отодвинулась.

– Я буду откровенен с вами, Алена, – со вздохом сказал Бет ти, вспомнив, сколько неприятностей принесло ему неожиданное решение Нормана. Джек поставил меня в неловкое положение. Он просто старый болван, который обожает своего сына. Старый, уп рямый болван. Я сделал большую работу, но он поверил Майклу! И это не первый раз, когда он поступает вопреки всякой логике.

Ругать начальство было и приятно и полезно, так, по край ней мере, казалось Бетти.

– Значит, нужно восстановить справедливость, – уверенно сказала Юля. – Чарльз, мне кажется, партия новых компьютеров должна оказаться у "Спарты".

– О, да, да, Я тоже так думаю. Но это невозможно.

– А если Чернов сам откажется от нее?

– Нет, не откажется.

– Ну, допустим, у него возникнут финансовые сложности, или какие-то другие, он придет к вам и скажет: извините, но я вы нужден отказаться от контракта с вами?

– Тогда он должен заплатить большой штраф. И не только нам, но и своим покупателям. Это невозможно.

– Когда я танцевала с Черновым, он говорил, что у них воз никли какие-то сложности. Я, правда, не знаю, какие, я вообще не разбираюсь в этом, но он так сказал. И я подумала: а если Чернов откажется от этой партии, вы сможете отдать её "Спарте"? Мистер Норман не станет возражать?

– Это будет большой скандал, Алена. Джек сам вел перегово ры с Черновым. Члены совета директоров компании недовольны, они говорят: это глупость, что мы работаем только с одной российс кой компанией. Пусть будет несколько, пусть будет конкуренция. Но Джек упрямый, как осел. Он не поверит, что ошибся.

– Но если все-таки это случится, вы могли бы заключить но вый контракт со "Спартой"? Тем более, если мистер Норман в кли нике, зачем его беспокоить? Пусть выздоравливает, а потом и разбирается с Черновым.

– О, это фантастика, Алена.

– Жаль, – с огорчением вздохнула Юля.

Бетти придвинулся ещё ближе, положил свои сухие ладони на её коленки.

– Алена, я бы хотел говорить с вами о другом. Вы прекрас ная женщина, Алена. Я хочу ближе узнать вас, ваше очень краси вое тело...

Его пальцы медленно поползли вверх, под черную юбку Юли.

– Но мы так ни о чем не договорились, – она не спешила ос танавливать нетерпеливого американца.

– Я обещаю вам, Алена... Но сейчас... – он засопел, пытаясь раздвинуть её коленки. – Я хочу вас. Поверьте, я умею делать так, что женщине будет очень хорошо. Вам будет всегда хорошо с Чарльзом, он сделает для вас все, Алена...

– Ох, Чарльз, я даже не знаю, – Юля наморщила лоб, изо всех сил сжимая коленки. – У вас есть жена в Америке, это неприлично.

Бетти встал перед ней на колени, склонил голову к её но гам, и уже не только пальцы, но и губы его медленно поползли вверх, оставляя влажные следы на блестящей лайкре колготок.

– Алена... Эта жена – старая развалина. Я даже смотреть на неё не могу... Она отвратительна, а вы божественны, Алена! Ни одна женщина в мире не сравнится с вами!

Он не сомневался в своих действиях. Если девушка пригласи ла к себе, привела в спальню, она хочет этого. Она знакома с художниками, понимает, что такое опытный мужчина!

– Не надо, Чарльз, вы не так меня поняли, – запротестовала Юля. – Я просто... просто хотела поговорить с вами... Нет, Чарльз, пожалуйста, не надо!

– Я хочу вас, хочу, – в исступлении бормотал Бетти.

Он рывком раздвинул её коленки, просунул голову между ног Юли, застонав от удовольствия. Морщинистые пальцы судорожно вцепились в её груди.

– Нет! – закричала она.

Упершись обеими руками в его плечи, Юля оттолкнула старого развратника, вскочила на ноги, торопливо поправляя юбку. Белая шаль скользнула с её плеч на пол.

– Что вы себе позволяете?! Пожилой человек, женатый, а ве дете себя непристойно!

Бетти на четвереньках пополз к её ногами, его слюнявые гу бы раздвинулись в похотливой ухмылке, морщин на лице стало ещё больше.

– Алена, позвольте мне посмотреть на вас, поцеловать... Старый Чарльз понимает толк в женской красоте, умеет ценить её, наслаждаться ею. Позвольте, Алена...

Он попытался обнять её ноги, но Юля, брезгливо поморщив шись, прыгнула на кровать, пробежала по ней к двери.

– Я не думала, что вы способны на такое! – гневно крикнула она. Немедленно убирайтесь отсюда! Немедленно!

– Алена, вы ведь хотели помочь своей матери... – Бетти с изумлением смотрел на неё снизу вверх. – Я сделаю, я готов ради вас на все. Пожалуйста, не будьте так суровы. Вы ведь не девоч ка, вы понимаете, зачем я пришел.

– Теперь понимаю и очень жалею, что пригласила вас! Уходи те, Чарльз! Не то я расскажу обо всем матери!

Бетти медленно встал на ноги, криво усмехнулся:

– Фирма вашей матери – банкрот, Алена...

– А это мы ещё посмотрим!

– Но вы, Алена, со мной получите все, что хотите. Я... я разведусь с женой, я буду носить вас на руках. Я увезу вас в Америку и сделаю звездой, о, да-да, именно так!

– Мне от вас ничего не нужно! Убирайтесь! И никогда больше не звоните мне!

Юля вышла в прихожую, демонстративно распахнула обе вход ные двери и встала возле них всем своим видом показывая, что больше им говорить не о чем. Она сделала все, что нужно было сделать. Крохотная видеокамера в искусственном букете запечат лела сцену, которая завтра сделает более сговорчивым Бетти.

Он судорожно промокнул носовым платком вспотевший лоб и влажные губы, вышел в прихожую.

– Простите, Алена, что я не смог сдержать своих чувств, – с достоинством сказал американец. – Позвольте мне искупить свою вину. Я бы хотел пригласить вас завтра в ресторан. Могу наде яться, что вы не откажете в любезности?..

– Конечно, Чарльз, – Юля успокоилась, вздохнула с облегче нием. – Я думаю, мы останемся друзьями. Позвоните мне завтра, хорошо?

– Спасибо, Алена. До свидания, – он бросил на руку пальто и, гордо выпрямив спину, шагнул за дверь.

44

Темно-синяя машина стремительно мчалась под желтыми фона рями Рублевского шоссе. Юля молча смотрела вперед, положив на колени сумочку с видеокассетой. Перед тем, как позвонить мате ри, она посмотрела, что получилось. Старик со слюнявыми губами и жадными, трясущимися руками был просто отвратителен. Юля пе редернулась от омерзения, вспомнив эту сцену. Как она только вытерпела!

Но теперь, все самое трудное позади. Уже завтра у Бетти и Чернова с Лаврентьевым настроение будет сильно испорченным. Она отомстит Вадиму, да и старичок поймет, с кем имел дело! Он же думал, что пришел к русской простушке, которая растает от счастья видеть у себя американского богача. Завтра он сам рас тает от злобы!

Грустно было на душе. Вроде бы – радоваться надо, что так здорово все получилось, но – нет... А ещё не давала покоя мысль: что будет дальше? Отомстила она, врагов себе нажила, Ва дима потеряла навсегда. А дальше что?

Охранник Игорь бросил на неё короткий, оценивающий взгляд, негромко спросил:

– Чего такая мрачная?

– А тебе какое дело? – резко ответила Юля.

Он усмехнулся.

– Да вот, интересуюсь, у тебя есть парень, или нет? Неужто сидишь целый день одна дома?

– Смотри лучше за дорогой.

– Смотрю, насчет этого можешь не сомневаться. Я классный водитель. А ты классная девчонка. Может, соединим как-нибудь все это, а?

– Тоже хочешь ко мне под юбку залезть?

– Почему "тоже"? А-а, понятно, я не один такой, да? Ну что ж, если этого хотят другие, почему бы и мне ни помечтать?

– Потому что этого никогда не будет, заруби себе на носу! И больше не говори мне такие глупости.

– Хорошо, не буду, – спокойно ответил Игорь, обгоняя черную "Волгу". – Но если ты изменишь свое мнение, скажи сама.

Юля ничего не ответила. Так и ехали они молча до синего железного забора с белыми вензелями.

Дверь открыла мать, обняла Юлю, спросила, с тревогой заг лядывая в глаза:

– Ну что, дочка? Я за тебя так волновалась, так волнова лась! Он тебя не обидел?

– Нет, мама. Все получилось отлично.

– А вот и наша Мата Хари, – провозгласил Омельченко, спус каясь по лестнице. – Ну, каковы успехи на секретном фронте?

Юля не знала, что Мата Хари – знаменитая проститутка, ра ботавшая на советскую разведку, поэтому не обиделась. Она дос тала из сумочки свернутый вдвое бланк, протянула матери.

– Посмотри.

– Даже не верится! – воскликнула Раиса, внимательно разг лядывая официальную бумагу со всеми атрибутами ненавистной фир мы вверху, с печатью и подписью её генерального директора вни зу. И чистый блеск бумаги между ними. – Я ведь видела вчера с надписью! Ничего не осталось, совершенно ничего! Ну, Юлька! Ты просто молодец, дочка! – она ещё раз обняла девушку.

Омельченко повертел бланк в руках, покачал головой:

– Неужели, здесь что-то было написано?

– Конечно, было! Я вчера своими глазами видела, – Раиса взяла у него бесценную бумагу, повернулась к Юле.

– Ну а Чарльз?

– Кассета здесь, мама, в сумочке. Но... я бы не хотела, чтобы Владимир Васильевич это видел.

– Хорошо, дочка, пойдем наверх, посмотрим вдвоем. Володя, ты приготовь пишущую машинку и продумай, что мы напишем на бланке.

Омельченко не стал спорить с женой, хотя по глазам было видно, что ему очень хочется взглянуть на то, как подлец Бетти соблазнял девушку. Наверное, так же, как и его жену! Но, что поделаешь, девчонка стесняется. Придется потерпеть.

Глядя на экран телевизора, Раиса скрежетала зубами от злости и отвращения.

– Какая сволочь! Подлец! Старый ублюдок! Маразматик! Гос поди, Юля, как ты не разбила его дурацкую башку цветочной ва зой! Я бы не вытерпела.

– Все нормально, мама? – спросила Юля, когда запись кончи лась. Этого достаточно, чтобы он сделал все, как надо?

– Более чем! Тьфу, прямо тошно стало, как посмотрела. Юля, он и про Джека наговорил, и про жену свою столько, что вовек не отмоется, если мы передадим кассету Джеку. Ты молодчина, дочка. Трудно было? – Раиса вытащила из видеомагнитофона кассету, поло жила в ящик прикроватной тумбочки, заперла его на ключик.

– Не спрашивай, мама, не хочу вспоминать об этом. Лучше расскажи, что будем делать дальше?

– Дальше? Завтра и поеду к Бетти с письмом Чернова и этой кассетой, мы заключим контракт на партию компьютеров, которые предназначались "Колее" и будем работать. Тебя сделаем гене ральным менеджером, дадим телохранителя, выделим кабинет. Прис мотришься, поймешь, что к чему и вперед! Потом надо будет прописать тебя на Протопоповском, а летом поступишь учиться. Ты у меня большая умница, но образование никому не мешает.

– Ты не забыла, мама, что обещала вернуть вкладчикам день ги? С процентами.

– Помню, Юля, помню, – Раиса внимательно посмотрела на дочь и неожиданно спросила. – Послушай, Юля, а какие у тебя отношения с этим лейтенантом? Вы собираетесь пожениться?

– Нет, мама. Он просто помогал мне. Я благодарна Сане за то, что он сделал для меня.

– Только благодарна?

– Да. Знаешь, мама, я думала, может быть... Привыкну, поя вится какое-то чувство... Но – нет.

Юля не могла сказать, что замуж она могла бы выйти только за одного человека – того, кто завтра будет считать её злейшим врагом. И никогда-никогда не простит её.

– Если так, то может быть, избавиться от этого Иваненко? – осторожно спросила Раиса. – Тебе нужна помощь в этом?

– Нет, мама, – решительно ответила Юля. – Когда нужно будет, я сама от него избавлюсь.

– Ну и ладно. Я просто так спросила. Потому что какое-то время тебе нужно пожить здесь. Мало ли, что может взбрести в голову Чернову, когда он поймет, как ты его провела. А мне бы не хотелось видеть здесь посторонних.

– Я подумаю, мама. А сейчас извини, я себя неважно чувс твую. Наверное, устала...

– Конечно, доченька! Такая нервная нагрузка выпала тебе в эти дни! Пошли поужинаем, и я тебя уложу спать. Отдохни, как следует. И ни о чем не думай. Ты столько сделала для меня, что даже и не знаю, чем отплатить смогу.

– Ну что ты, мама, – Юля склонила голову ей на плечо. – Ты у меня есть, это самое главное.

– А ты у меня есть, доченька... – прошептала Раиса, смахи вая набежавшую слезу.

– Темная ночь, только ботинки свистят по кабинету! – громко запел Лаврентьев, уклоняясь от собственного ботинка, запущенно го в него Людой.

Он-то уклонился, но ботинок врезался в настольную лампу, вдребезги разбил стеклянный абажур.

– Ты негодяй, Вадим! – крикнула Люда. – Как ты смеешь прого нять меня? Разговаривать со мной в таком тоне?! После всего, что я для тебя делала тут?! Хам трамвайный!

– А вторая лампа, а вторая лампа... – запел Лаврентьев те перь уже на мотив "Любо, братцы, любо", но дальше ничего не придумал, пришлось прекратить пение. – Почему-то все попадают в мои настольные лампы. Нравятся, да? Ну тогда возьми её себе, Люда. На память. Зачем же разбивать? У тебя там ещё много баш маков? Пожалуйста, не разбей мне компьютер. Не жалко денег, но там нужные программы.

– Мало тебе голову расколотили, я ещё добавлю! – в бешенс тве кричала Люда. – Напился, как свинья и ещё оправдывается! Слушать не желаю тебя!

– Я ничего не сказал. Что я сказал? Хочу побыть один. Ну вот хочется – и все. Ты пока пойди домой, а через неделю или через месяц придешь. Люда, почему ты не хочешь пойти домой? Там тебя обижают, да? Скажи, кто!

– Через неделю или через месяц?! А ты тут станешь названи вать своей драгоценной Юле, грабительнице, шлюхе с вокзала, да? Какой же ты подлый, Вадим!

– Как я буду названивать ей? – удивился Лаврентьев. – Мы ра зошлись. Да, как в море корабли. Она не хочет меня видеть.

– Она не хочет, а ты каждую ночь повторяешь во сне имя этой сучки! Я терпела, терпела, думала, поймешь, оценишь, что я делаю для тебя! Но разве такой негодяй, как ты, может что-ни будь понять?!

– Негодяй, ты можешь что-нибудь понять? – спросил у себя Лаврентьев. И решительно кивнул. – Может! Люда, оказывается, он абсолютно все может понять! Говори – и тут же будет понято! Не надо ботинками бросаться.

– Чтоб ты провалился! – Люда в истерике топнула ногой.

– Я? – Лаврентьев тоже топнул, посмотрел на пол. – Куда, Лю да? Вот туда, вниз? Там же другие люди живут... Им не надо, чтобы я проваливался к ним. Понимаешь, они же не приглашали ме ня. Скажут: ты чего приперся? А я? Что скажу? Здравствуйте, из вините, меня пр... пр...валили?

– Ты спиваешься, деградируешь! Я тебя ненавижу, понимаешь? Не-на-ви-жу! – Люда выскочила из кабинета, громко хлопнув дверью.

Лаврентьев остался стоять у письменного стола, заслоняя собой компьютер. Он не сомневался, что Люда сейчас ворвется и швырнет очередной ботинок. Три лежали на полу у его ног, чет вертый – на столе. Сколько их там ещё есть в прихожей? Вооб ще-то у него много обуви...

Он слышал, как нервно стучали каблуки её сапог по паркету. А потом хлопнула входная дверь и все стихло.

– Ушла, что ли? – удивился Лаврентьев. – А я же не сказал ей, что обязательно позвоню. Или сказал? Да она и сама знает, что я позвоню ей. Или Надюше. Или Юле... – он шагнул вперед, но остановился, задумчиво наморщил лоб. – А как же я позвоню Юле? Она и слушать меня не станет. А может, станет? Надо взвесить все "за" и "против".

Они ещё днем, пораженные сделанным открытием, крепко выпи ли с Черновым. Вернувшись домой, Вадим понял, что сегодня он просто не может видеть Люду в своей квартире. Прежде, чем веж ливо попросить её уйти домой, пришлось ещё выпить. Но она все равно разозлилась, разбушевалась... А он ведь очень вежливо разговаривал с нею.

На кухне он достал из шкафа бутылку коньяка "Белый аист", сел за стол, плеснул в рюмку, выпил и принялся рассуждать вслух.

– Она что-то затевает против нас... Против меня и Мишки, и нашей компании. А мы не знаем, что. Она красивая девчонка, го ворила, что любит меня и не говорила, что не любит. Просто ска зала – поздно уже. Почему поздно? Я всегда готов... Хоть сейчас могу поехать к ней и сказать: Юля, я люблю тебя. Ну что ты ещё хочешь, Юля? Вон, даже Чернов свихнулся, когда увидел тебя. Он тут все рассуждал: я онанизмом занимаюсь, когда мне нравятся девчонки... в школе. Или плачу наличными. А вот, когда увидел, не стал заниматься онанизмом, и ничего не заплатил. Только бе гает по офису и кричит: искусствовед, искусствовед из Оксфорда! Бриллианты в ушах, воспитание, тв... тв...рческая личность! Те перь уже не бегает, наверное, напился и спит. А что ещё делать, если подкалывал меня: в бандитку влюбился, в бандитку!.. А сам жениться вздумал... на этой бандитке! Конечно, Юля, ты личность тв...рческая. Как лихо засадила Колготина, а я по башке полу чил... тво-о-рчески. И – не обижаюсь на тебя. И все, все, Юля! Бросай своего мента, не надо больше никакого тво-о-рчества. Не надо, Юля. Ты нашла свою мать? Вот и замечательно. А я, давай, найду тебя? И никогда больше никуда не отпущу. Я тебе клянусь!

Лаврентьев перевел дух, плеснул в рюмку ещё коньяка, выпил и встал из-за стола.

– Если я так скажу ей, она должна понять. Я же понимаю ее... А она хитрая! Скажет: когда я была бедной, ты кричал на меня в клинике, оскорблял. А теперь, когда... бриллианты в ушах, говоришь, что любишь, да? Тогда надо будет сказать вот что: Юля! Да плевать я хотел... нет, это очень грубо. Юля! Мне не нужны твои бриллианты и все, что на тебе надето. Приезжай ко мне голая, я дам тебе свою рубашку, потому что ты мне снишься в рубашке. В моей. И ты – самая красивая в рубашке... А она ска жет: как же я приеду к тебе голая? Сейчас же холодно. А, дейс твительно, как? А тогда я скажу: приеду, закутаю в свою дублен ку и увезу. Я тебя увезу, Юля! Потому что я люблю тебя. Вон, даже Люда слышала, как я говорю во сне: Юля, Юля. Не веришь? Можешь спросить у нее.

Убедив себя в том, что теперь-то уж Юля непременно выслу шает его и согласится с убедительными доводами, Лаврентьев, придерживаясь рукой за стенку, направился в спальню, где лежала трубка радиотелефона. Он плюхнулся на кровать, стал медленно набирать номер. Взял днем у Чернова, обещал попытаться выве дать, что же она задумала.

Он долго слушал длинные гудки в трубке, а потом выключил радиотелефон, швырнул его на подушку и тоскливо усмехнулся.

– Не хочет разговаривать со мной... Номер определился, и она не берет трубку. Зачем ей моя дубленка? Она там и сейчас лежит голая и в бриллиантах... с лейтенантом. И он укрывает её шинелью и пиджаком с погонами... "Бери шинель, пошли домой..." У неё теперь есть дом. И – шинель есть. И бриллианты... А Вадим Лаврентьев – да пошел он к чертовой бабушке! Ты пошел, Вадим? Да! Я пошел, Юля... спать. Один.

Он разделся, залез под одеяло и долго ещё лежал с открыты ми глазами. Потому что, если закрыть их – обязательно увидишь красивую девушку в рубашке у кухонного стола...

45

Чарльз Бетти коротко улыбнулся, он умел улыбаться в любой ситуации, однако, Раиса заметила, как побелели его пальцы, сжи мающие подлокотники кресла.

– Здравствуй, Чарли, – сказала Раиса. Небрежным жестом от бросила в сторону полы распахнутой песцовой шубы и присела на кожаный диванчик. Давненько я у тебя не была. А диван по-преж нему такой мягкий...

– О, диван американский, очень прочный, – Чарльз судорожно сглотнул. – Ты пришла по делу, да, Раиса? Я рад тебя видеть.

– Чудак-человек, – усмехнулась Раиса. – Сам ходит по своим надобностям, а другие должны по делу? Ты так думаешь, Чарли?

Бетти задумался. Неужели Алена все рассказала матери, и та пришла шантажировать его? Если так, пусть лучше сразу убирает ся! На эту тему он не намерен разговаривать! Бетти холодно пос мотрел на незваную гостью, и наклонился к бумагам, лежащим на столе, давая понять, что у него нет времени для разговоров с госпожей Омельченко.

– Похоже, ты очень занят, сегодня? – обворожительно улыбну лась Раиса. – Да диванчик рядом со мной не присаживаешься, и во обще, чертом смотришь. Что случилось, дорогой?

– Дела, Раиса, очень много дел. Пожалуйста, приходи в дру гое время. К сожалению, я очень занят.

– Ну так отвлекись, мой хороший. Важнее дела, с которым я пришла, у тебя нет и никогда не будет. Скажи пожалуйста, ты на здоровье не жалуешься? Или, может быть, заранее пригласить вра ча?

– У меня хорошее здоровье, Раиса, – голос Бетти дрогнул. – Но если ты пришла с важным сообщением, я готов его выслушать. Пожалуйста, говори.