Текст книги "Замок ужаса"

Автор книги: Николай Чадович

Соавторы: Юрий Брайдер,Людмила Козинец,Николай Романецкий,Елена Грушко,Виталий Пищенко,Юрий Медведев,Альфред Хейдок
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)

Восторг понемногу пропадал, в голову лезли мысли об ответственности, но это было еще не самое страшное. Самое страшное было в том, что теперь он будет привязан к Приюту. Навсегда и безо всякой надежды на какие-либо изменения. База оказалась пустышкой.

А Наташка семенила рядом и несла всякую чушь о том, что как хорошо, что Мэт теперь разоблачен; что Иван гораздо лучше, потому что он Зрячий по-настоящему, а не с помощью какого-то там компьютера; что лес отходит от дороги все дальше и дальше, и скоро станет жарко идти; и что давно уже хочется есть, и неплохо хотя бы нарвать щавеля и пожевать его.

– Нет уж, – сказал Иван. – Ничего из этой травы есть не стоит. Тут даже деревья не растут!

Его начала раздражать неуемная Наташки на болтовня, но вскоре он понял, что это просто разрядка после всех волнений и тревог.

– Да, – сказал он. – Поесть было бы неплохо. Жаль, нечего…

– Ой! – воскликнула Наташка. – Что это?

– Где? – Иван привычно сдернул с плеча лайтинг.

– А вот там – впереди. Справа.

Он посмотрел по тому направлению, куда показывала Наташка, и увидел. Недалеко от дороги стоял серый, судя по всему, железобетонный столб. Стоял он на границе небольшого пепелища, и на пепелище этом лежал странно скрюченный человек. Как будто в охапку кем-то схваченный… Иван оглянулся по сторонам, но ничего подозрительного не заметил. Тем не менее он выключил предохранитель у лайтинга, и они с Наташкой побежали к пепелищу.

Человек лежал на спине, и когда они приблизились, стало ясно, почему он так скрючен: руками и ногами он был привязан к жерди. Иван вспомнил лесных охотников и снова огляделся по сторонам. Потом подошел к лежащему и остолбенел – это был рыжий Мозли! Он лежал с закрытыми глазами и, казалось, был мертв, но когда Иван, достав нож, наклонился над ним, чтобы перерезать веревки, Мозли открыл глаза.

– Кто здесь?.. Это ты, Грант?!

Тут лицо его расплылось в глупой улыбке – он узнал Ивана. Иван чиркнул два раза ножом и отбросил жердь в сторону.

– Это ты, парень? – хрипло проговорил Мозли, с трудом встав на колени и растирая запястья рук. – А меня вот, видишь, приговорили к смерти. Из-за тебя, кстати…

Иван улыбнулся в ответ. Ему почему-то доставляло огромное удовольствие видеть перед собой этого рыжего бородача. Как будто встретил среди чужих, недобрых людей давно знакомого человека.

– Чего скалишься? – ворчал охотник. – Так-то ты платишь за угощение… А я еще дочку ему!.. Не знаю, чего это вчера со мной произошло. Никогда такого не было. Уговорил девчонку и к тебе вел, и вдруг страх какой-то напал. А Мюррей, собака, сам бежал как трусливый шакал, а сегодня набросился… Ты, говорит, сдрейфил, ты, говорит, пришельца упустил, из-за тебя, говорит, моя Линда здорового внука мне не родит… И на тебе, Рыжий: раз-два, и ты превращен в паршивого труса!..

Он копошился в пепле, пытаясь то сесть, то встать, растирая руки и пряча лицо, и говорил, и говорил, бормотал, грозился, и Ивану вдруг стало понятно, что этот человек действительно пережил большой страх, но не вчера, а сегодня, недавно, только что, да и сейчас не до конца еще ему верится, что все уже позади, и что в лице Ивана к нему пришло спасение.

– …а Грант, собака, тут как тут: «Шу-шу-шу!.. Шу-шу-шу!». И на тебе, Рыжий, приговор: к Огненному Столбу тебя, Рыжий, за то, что мальчишку упустил… Ты не баба, Рыжий, бабу бы мы еще, может быть, и простили бы, потому что баб у нас мало, а баба рожать может, ей только мужика нормального дай, а без тебя, Рыжий, поселок переживет – охотников хватает, да и дочка твоя без тебя скорее родит, а то ты все кого-то ищешь ей, подбираешь все, и тот тебе не по нраву, и этот не подходит… Ну, думаю, все! – принесли, положили, возврата уже нет, а тут ты, парень, как бог тебя послал… А это девка твоя? Ничего девка… Симпатичные вы ребята, только хиловатые. Господи! – простонал он вдруг. – Неужели же это правда?

Наташка с любопытством смотрела на этого странного дядьку, а потом вдруг спросила Ивана:

– А что за девчонку он к тебе вел?

– Это он так, – сказал Иван, и Мозли тоже забормотал: – Это я так, к слову…

Значит, это и есть Огненный Столб, думал Иван. Значит, сюда хотел отправить меня вчера Грант. Жертвенное место у них здесь… Если ты провинился и если ты не женщина, которая может рожать, – к столбу тебя… И если ты только что появившийся на свет ребенок и вся твоя вина (и не твоя даже!) – в том, что ты родился уродом, – к Столбу тебя… И даже если ты женщина, но в силу каких-то причин бесплодна, – к Столбу тебя… Нечего тебе хлеб даром есть, освободи место у стола…

А чего же ты хотел, сказал себе Иван. Чтобы люди, принужденные жить по звериным законам, жили по каким-то другим, светлым и гуманным?.. Чтобы черви жили по законам бабочек?.. А сам-то ты давно узнал эти светлые и гуманные законы?.. Да и не узнавал ты их, а просто тебе о них рассказали. По доброте душевной или по злому умыслу – даже этого ты толком не знаешь… Может быть, ты просто заводная игрушка в руках двух людей, знавших мир до катастрофы. Завели тебя ключиком, ты и побежал. И мчишься ты, по разумению своему, куда глаза глядят. Но детеныш крота бегает по тем ходам, которые вырыл в земле его папа…

Ну и что, думал Иван. Вот пусть крот и ходит по норам! А я не крот, я человек… И уж если ткнули меня физиономией в грязь и сказали, что это отвратительно, и понял я, что это отвратительно, то пусть будет хоть миллион причин существования этой грязи, я все равно не скажу, что тут хорошо. Даже если сам буду вынужден жить в ней…

Подожди, подожди, говорил он себе. Ты так любишь мир, который был до катастрофы, и так желаешь если не возвращения его, то хотя бы чего-либо ему подобного… Но разве не мир этот виноват в том, что появился Черный Крест, разве не он виноват в том, что уже второй век немногие уцелевшие люди живут по звериным законам?..

Да, думал Иван, он виноват в этом, он – все верно. Но ведь это не значит, что мир был плох. Потому что тогда у людей было право выбора… Человечество всегда должно иметь право выбора. Это как зеркало, в котором человек может увидеть себя: каков я… Вот почему я и хотел взорвать свой мир – наконец-то я это понял. Ведь только неправильный выбор привел к тому, что человек перестал быть человеком и превратился в раба судьбы, вынужденного ползать по раз и навсегда вырытым норам. И значит, надо вернуть человеку право выбора…

Все это верно, говорил он себе, но ведь ты, даже сделав свой выбор (представилась в жизни такая возможность!), все равно остался рабом. И пусть ты даже станешь властителем Приюта, но править тобой все равно будет Черный Крест – злое дитя того времени, которое ты любишь. Так нужна ли эта жизнь и не лучше ли сразу?..

Нужна, думал он, и не лучше. Потому что одно у меня не отнимет никто – выбор между равнодушием и ненавистью. И если до сегодняшнего дня я и не любил Черный Крест, но воспринимал его как нечто изначально заданное, как грозу, например, или как землетрясение, то теперь я его ненавижу, и буду ненавидеть всегда, и детей своих воспитаю в ненависти к нему, и внуков, и всех окружающих меня людей, и когда-нибудь эта ненависть знать себя даст!..

Наташка видела, как корежит Ивана. Как сначала он улыбался и слушал рыжего охотника. Как потом помрачнел и согнулся будто на плечи ему взгромоздили непосильный груз. И как медленно, с трудом выпрямился и с вызовом посмотрел в небо. Тут он вздрогнул, обернулся, и Наташка увидела его расширенные от ужаса глаза.

– Крест! – тихо сказал он. – Почти в зените… Проворонил… Проклятое солнце!

И Наташка посмотрела наверх и вдруг увидела, что с серых небес смотрит на них мертвый глаз, острый, равнодушный, беспощадный, и даже не на них он смотрит – не на нее, застывшую в оцепенении, и не на этого рыжего старика, которого она вчера так сильно напугала и который так и не понял ничего, как и сейчас ничего не понимает и все что-то бормочет, – а смотрит он прямо на Ивана, и понял уже все Иван, сумасбродный, равнодушный к ней человек. И она тоже поняла, что этот мертвый беспощадный глаз – последнее, что она видит в жизни, и не станет сейчас ее, и не станет сейчас рыжего, и не станет сейчас его, сумасбродного, равнодушного, любимого человека…

– Нет! – прошептала Наташка. – Я не хочу так! Нельзя так, нельзя!!!

А Мозли все еще сидел на обугленной земле. Он понял, что что-то случилось, и замолк, и попытался встать, но не успел, потому что в этот момент упала с неба огненная молния, и в лицо ему полыхнуло беззвучным пламенем. И Мозли зажмурился, поняв, что все-таки достала его рука господня и собака Грант будет сегодня удовлетворенно потирать руки… Но смерти не было. Не было даже боли, и тогда он открыл глаза и увидел, что они, все трое, находятся внутри какого-то кокона, чуть обозначенного неярким свечением. Снова упала сверху молния, и забесновался за пределами кокона серебряный огонь.

А Наташка, скорчившись, лежала на боку, обхватив голову руками, стиснув зубы, закрыв глаза и только стонала, когда очередная ослепительная, тонкая игла прошивала ее мозг.

Но Мозли не видел, что с ней происходит. Он смотрел на Ивана, смотрел широко раскрытыми глазами, не мигая, когда сверху обрушивался очередной лазерный удар. Он видел, как окаменело лицо этого юнца, как поперек лба его пролегла глубокая складка ненависти.

Иван стоял, высоко подняв голову и сжав кулаки. По волосам его неожиданно побежали кусочки фиолетового тумана и стали скапливаться перед лицом в большой переливающийся клубок. Клубок этот сгущался, закручивался спиралью, темнел, от него посыпались в стороны холодные искры, и вдруг рванула из этого клубка фиолетовая молния, рванула вверх, туда, откуда неслась очередная огненная. И огненной не стало, а еще через мгновение увидел Мозли сквозь мерцающий воздух, как вспыхнула в небе ослепительная звезда, затмевая собой свет солнца. И фиолетовое сияние у головы Ивана погасло, а сам он ничком упал на землю, и в последний раз отчаянно вскрикнула Наташка, и вместе с криком этим лопнул странный кокон и разметал клочья раскаленного воздуха, и пропала нестерпимая жара, и откуда-то прилетел к Мозли прохладный ветерок и игриво схватил его за рыжие патлы.

Когда они уложили Наташку, Иван спросил:

– А где же твоя семья? Мозли пожал плечами. У Наташки была явная горячка. Щеки пылали, она бормотала что-то бессвязное и металась по лежанке.

Иван прикоснулся рукой к ее горячему лбу, и Наташка вдруг открыла глаза. Иван наклонился над ней, но она его не видела. Взгляд ее был устремлен далеко-далеко, сквозь потолок.

– Я так не хочу, – громко и отчетливо сказала она по-русски. – Это же несправедливо!

– Что она говорит? – спросил Мозли.

– Она бредит, – ответил Иван.

Мозли ничего не сказал и полез к очагу. Поковырялся там с минуту и принес два куска вареного мяса. Жестом пригласил к столу. Долго упрашивать Ивана не пришлось, он был так голоден, что даже не обратил внимания на то, какой у мяса был вкус. Только с сожалением отметил про себя, что кусок мог бы быть и побольше. Потом они попили воды из глиняного кувшина, и Мозли сказал:

– Да ты не волнуйся… Пока девчонка в обмороке, я ее в обиду никому не дам! А потом она и сама справится…

Иван быстро взглянул на него.

– С чего ты взял? – спросил он. Мозли усмехнулся.

– Не надо, парень! – сказал он. – Рыжий, конечно, всего навсего простой охотник, всю жизнь среди зверья… Однако и он кое-что понимает… Я, конечно, не знаю, каким образом, но ведь это же она нас спасла! Разве не так?

Иван промолчал. Конечно же так, думал он. Ай да Рыжий!.. Я, правда, сначала и не видел ничего, кроме проклятого Креста, еще удивился, почему это до сих пор жив, и, лишь когда он взорвался, я, прежде чем хлопнуться в обморок, успел понять, что все мы под защитой какого-то силового поля. Только не сообразил я в тот момент, что это Наташка… А Рыжий вот сообразил. Молодец мужик, другой бы на его месте помер со страху.

Громкий крик прервал его размышления. Иван обернулся. У двери стояла, прислонившись спиной к стене, незнакомая пожилая женщина. Волосы ее были растрепаны, левую часть залитого слезами лица украшал большой кровоподтек.

– Жив! – простонала она. – Господи, жив!.. Мэдж… Мозли вскочил из-за стола и бросился к ней.

– Ты откуда, Мэри?.. Где Мэдж?

Иван понял, что это жена Мозли. Она опустилась на пол и закрыла руками лицо. Рыдания сотрясали ее тело. Охотник, стоя на коленях, теребил жену за плечи:

– Что, Мэри? Что?.. Где Мэдж?

– Там, – проговорила Мэри сквозь рыдания. – У Гранта… Когда они вернулись от Огненного Столба, Грант пришел сюда и забрал ее. Говорил, что убьет обоих, если она не согласится, отправит к Столбу… Ударил меня ногой в лицо… Ах, Джон, как хорошо, что ты жив!

Мозли поднялся с колен. Он был страшен. Ничего не говоря, он сорвал со стены копье и скрылся за дверью. Иван тоже вскочил. На лежанке что-то забормотала Наташка. Он бросился к ней, потом остановился, поискав глазами свой лайтинг, обнаружил его на скамейке у стены. Все получалось совсем не так, как он ожидал. Конечно, без конфликта возвращение охотника в поселок не обошлось бы, но зря этот Грант поступил таким паскудным образом. Ох, зря!..

Когда Иван выскочил наружу, Мозли уже и след простыл. Иван остановился, не зная, куда двинуться, закрутил головой. Откуда-то донесся громкий вопль. Иван замер. Вопль повторился. Иван определил направление и побежал в ту сторону. Пробежав метров четыреста, он услышал чьи-то возмущенные голоса. Иван понесся вперед, не обращая внимания на хлещущие по плечам ветви деревьев. Голоса становились все громче и громче, и наконец он увидел между стволами человеческие фигуры.

Иван остановился. Перед ним открылась поляна, на которой было полным-полно лесных людей. Стоял такой шум, что ничего нельзя было понять. Ивана не замечали. На противоположном краю поляны он увидел Гранта, пришпиленного копьем к вековому дубу. Любитель жертвоприношений был мертв. Тут же четверо дюжих парней держали за плечи Мозли. Рыжий стоял спокойно и смотрел поверх голов.

Толпа вдруг перестала шуметь, и в воцарившейся тишине стал слышен чей-то плач. Кто плакал, Иван увидеть не мог: заслоняла толпа. А потом на поляне появился Отец Мюррей в своем нелепом драном мундире. Белой каски, правда, у него сегодня не было. Подошли и остальные старцы. Иван осторожно отступил в густые заросли какого-то кустарника. Отсюда ему было хорошо видно, что делается на другом краю поляны. Слов, к сожалению, было не разобрать, но это его уже не очень беспокоило. В любом случае он не позволит, чтобы Мозли нанесли какой-нибудь вред.

Видит бог, я этого не хотел, сказал себе Иван. Он пристроил ствол лайтинга среди ветвей и сквозь листья стал наблюдать, за тем, что происходит на поляне. По всему было видно, что там разыгрывается суд. Откуда-то привели высокую белокурую девицу. Безучастный ко всему происходящему Рыжий встрепенулся, и Иван понял, что это и есть неведомая Мэдж. Труп Гранта унесли, потом увели Мэдж, а к Отцу Мюррею стали по одному подходить лесные бородачи. Видимо, они были свидетелями убийства. Размахивая руками, бородачи что-то объясняли Мюррею. Тот выслушивал их, кивая. Потом он воздел к небу руки и сам начал говорить. Толпа вдруг завыла и заревела. Какой-то волосатый тип, похожий на противную обезьяну, быстро вскарабкался на дуб и, усевшись на толстой нижней ветке, стал там что-то делать. Иван смотрел на эту картину, ничего не понимая. Все походило на глупый сон. И только когда дюжие молодцы потащили Рыжего к дубу, Иван сообразил, что суд закончен, и понял, чем занимался на дереве волосатый.

– Ах, сволочи! – выругался он вслух.

Он переступил с ноги на ногу, поймал в прицел веревочную петлю, под которую поставили Рыжего. Потом он снова выругался, переключил предохранитель на одиночную стрельбу и стал аккуратно опускать ствол лайтинга до тех пор, пока в прицеле не появился драный мундир Отца Мюррея. Старик стоял, равнодушно глядя на Мозли, и любовно поглаживал свою козлиную бороду.

Иван положил палец на кнопку и вдруг понял, что выстрелить в Отца Мюррея не может. Он представил себе, как вспыхнет на старике его нелепый мундир, и у него задрожали руки.

Слюнтяй проклятый, сказал он себе. Что же ты делаешь? Ведь они убьют его! Надо хоть пугануть их, что ли?

И тут что-то вокруг изменилось. Вместо восторженного рева с поляны донеслись вопли ужаса. Иван опустил лайтинг и увидел, как отец Мюррей, оттопырив тощий зад, на карачках убегает в сторону. Толпу разметало, словно выскочил на поляну дикий зверь, жаждущий человеческой крови.

Наташка, подумал Иван с благодарностью.

Какой-то лохматый детина с по-детски испуганным лицом, ломая ветви, влетел в кусты, натолкнулся на Ивана и на мгновение застыл. Лицо его перекосилось, он крепко зажмурился и, взвыв, бросился направо. Впрочем, вой тут же оборвался, потому что детина с разбегу врезался в ближайшую сосну, упал и больше не шевелился.

Нет, не Наташка, подумал Иван с беспокойством.

Через полминуты на поляне никого не было, только под веревочной петлей стоял Мозли, удивленно хлопая глазами, да у его ног лежала невесть откуда взявшаяся перепуганная Мэдж. Тогда Иван выбрался из кустов и подошел к ним.

– Видал, что делается? – сказал Мозли. – Второй раз за сегодняшний день от смерти ухожу.

Иван кивнул головой, глядя на Мэдж.

– Чудеса да и только! – бормотал Мозли. – Это ты их, что ли?

– С чего ты взял? – сказал Иван.

Вот оно как, подумал он. Легко и просто… И никаких лайтингов не нужно! Только немного ненависти… Совсем немного, самую малость, чуть-чуть!

Мэдж подняла голову, взглянула на Ивана и тут же потупилась, отвернулась к отцу.

А она и вправду славная девочка, подумал Иван. Мозли перехватил его взгляд и, кивнув в сторону дочери, прищелкнул языком и по-заговорщически подмигнул.

– Успел-таки! – сказал он удовлетворенно и засмеялся, легко и радостно.

Потом он поднял Мэдж с травы и любовно погладил ее по голове. Словно маленького ребенка.

– Ну что ты? – еще больше засмущалась Мэдж. И вдруг содрогнулась, проговорила, ни к кому не обращаясь: – Как страшно!

– Пошли домой! – сказал ей Мозли. – А то мать там с ума от горя сойдет!..

Он обнял дочь за плечи, и они двинулись в глубь леса. Иван шел следом за ними и думал о том, что Рыжий прав и девчонка действительно красива. Гораздо красивее Наташки и, самое главное, не родственница. И если бы он увидел ее вчера, вечером, все было бы ночью совершенно иначе и не было бы потом никакого стыда. А Рыжий-то, судя по всему, не прочь ее отдать. Вон опять оглянулся и подмигнул. Насколько же лесовики здоровее нас, подумал он. Кровь с молоком! Вот она – еще одна печать Приюта. Надо выходить из подземелья, а не то совсем в червей превратимся. И никакая медицина не поможет!..

Едва они вошли в хижину, обрадованная мать с плачем утащила Мэдж за занавеску, сплетенную из каких-то прутьев.

– Пусть поворкуют, – добродушно проворчал Рыжий. – Ну а как тут наша спасительница?

Иван подошел к Наташке. Лицо ее по-прежнему походило на маску. На лбу лежал пучок мокрой травы, а рядом стояла деревянная миска с водой.

– Я поставила ей компресс, – сказала из-за занавески Мэри. Что же мне делать, подумал Иван. И идти надо, и оставлять ее здесь не хочется…

– А я проголодался, – сказал вдруг Мозли, ходивший из угла в угол. – Уже вечереет… Мать! – заорал он. – Есть хочется! Ты кормить нас думаешь?

– Сейчас, – отозвалась жена.

Женщины вышли из-за занавески, взялись за посуду.

– Да готовить-то на улицу идите, – сказал Рыжий. – Нечего тут дымить!

Лицо его смягчилось, он широко улыбнулся, подошел к Мэри и с размаху хлопнул ее ниже спины. – Не трусь, старушка! – сказал он. – Все самое страшное уже позади.

Женщины ушли, вскоре с улицы потянуло дымком. Мозли сел за стол.

– Эх, грехи наши тяжкие! – проговорил он. – Что делать будем? Как ты думаешь?

Иван сел напротив.

– Когда она придет в сознание, – он кивнул на Наташку, – вам ничего не будет грозить.

– Это я уже понял, – сказал Мозли.

– А потом вам надо будет уходить отсюда, – сказал Иван. – Теперь это не опасно. Все дороги открыты…

– Нет, – оборвал его Рыжий. – Уходить отсюда ни к чему. У меня дела и здесь найдутся.

Бедный драный мундир, подумал Иван. Придется тебе менять хозяина.

– Я вот о чем думаю, – сказал Мозли. – Почему бы тебе у нас не остаться? Ты бы здорово помог.

И в самом деле, почему бы, подумал Иван. Вошла Мэдж, поставила на стол котелок с горячей похлебкой и вышла, стрельнув в сторону Ивана черными глазками.

– Чем не жена тебе? – спросил Мозли.

И в самом деле, чем не жена, подумал Иван. И краса, и стать, и за генофонд беспокоиться не надо.

– А мне еще рано жениться! – сказал он.

– Жениться никогда не рано, – сказал Рыжий. – Особенно на такой девушке. Было бы можно, сам бы на ней женился. – Он рассмеялся. – Или ты уже женат? – Он кивнул в сторону Наташки. – Так это не страшно. Почему бы не быть двум женам?

– Ревностью друг друга замучают, – сказал Иван. – Впрочем, она мне не жена.

– Ну что же, – сказал Мозли, облегченно вздохнув, – найдем и ей парня. У нас есть отличные ребята, женятся за милую душу… Она, правда, худенькая, но ничего: мы ее подкормим.

И до чего же упорный, подумал Иван. Ишь, сладко поет… Только не хочется мне, Рыжий, у тебя оставаться. Ведь то, чего ты хотел от меня вчера, вчера ты и получил… И потому есть у меня, Рыжий, подозрение, что сегодня я нужен тебе далеко уже не как отец твоих внуков… А оружием я ни в чьих руках быть не собираюсь! И в твоих тоже. Я не лайтинг!

Снова вошла Мэдж с какой-то посудиной в руках, наклонилась над столом. Звериная шкура, в которую она была одета, оттопырилась, и Иван увидел под ней тяжелые круглые груди. Мэдж, перехватив его взгляд, резко выпрямилась и, густо покраснев, исчезла за дверью. Ивана бросило в жар.

Вот так штука, подумал он. Кажется, совсем не дочку Рыжего целовал я сегодня ночью… Или то был сон?.. Ничего себе шуточки: говорят об одной, приводят другую!

– Что ты говоришь? – спросил он, сообразив вдруг, что Мозли уже несколько раз произнес одну и ту же фразу.

– Я спрашиваю: что это с тобой? – сказал Рыжий. – Словно ты Мэдж в первый раз увидел!

– В первый раз? – пробормотал Иван. – В первый раз… Он встал, подошел к Наташке, снял с ее лба теплый компресс, намочил в миске и снова накрыл им пылающий Наташкин лоб. Взгляд его упал на мерно вздымающуюся грудь девушки, и он закрыл глаза.

Она, понял. Сумасшедшая… Как она решилась?.. И что теперь будет?

– Почему ты еще здесь? – спросила вдруг Наташка по-русски.

Иван вздрогнул. Лицо Наташки было абсолютно неподвижно, глаза закрытыми только губы шевелились – чуть-чуть, едва заметно.

– А где же мне еще быть? – спросил Иван.

– Тебя ведь ждут в Приюте!

– Откуда ты знаешь?

– Знаю!.. А за меня не беспокойся: все будет в порядке. И ребенок будет здоровый…

Ивана тронули за плечо. Он обернулся. Сзади стоял Мозли и изумленно смотрел на него.

– Ты чего это, парень, сам с собой разговариваешь? – спросил он. – Да еще на тарабарском языке…

Иван мотнул головой.

– Идти мне надо, – прошептал он. – Ждут меня.

– Куда ты пойдешь на ночь глядя? – сказал Мозли.

– Идти мне надо, – повторил Иван.

Мозли выразительно постучал пальцем по лбу.

– Ненормальный! – сказал он.

Наваждение прошло. Иван снова взглянул на Наташку. Она лежала спокойно. Жена и дочь Мозли оживленно говорили о чем-то на улице. Наверное, обсуждали достоинства Ивана как мужа и зятя. Сам Рыжий смотрел на него, и в глазах его плескался страх. Как днем, у Огненного Столба.

– Ну уж нет! – сказал Иван, улыбнулся Мозли и сел обратно за стол.

– Черт вас знает, что вы за люди, – пробормотал Рыжий.

– Хорошо, – сказал Иван, глядя на Наташку. – Я остаюсь до утра. Идти на ночь глядя действительно глупо… Только я тебя попрошу: Положи нас с Мэдж где-нибудь… э-э… отдельно от всех остальных. У тебя есть еще какое-нибудь помещение?

– Найдется, – сказал Мозли.

– Да, – сказал Иван. – Вот так!.. А утром я уйду. Так вот. – А как же все остальное? – спросил Рыжий.

– А с остальным, – сказал Иван, продолжая смотреть на Наташку, – мы разберемся потом. Когда я вернусь…

– А ты вернешься? – недоверчиво спросил Мозли.

Иван коротко взглянул на него, и Рыжий опустил глаза.