Текст книги "Реальный социализм"

Автор книги: Николай Старилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Теперь, после всего сказанного, можно оценить по достоинству ребяческое представление г-на Дюринга, будто общество может взять во владение всю совокупность средств производства, не производя коренного переворота в старом способе производства и не

устраняя прежде всего старого разделения труда; будто задача может считаться решенной, раз только "будут приниматься во внимание природные условия и личные способности". При этом, однако, целые массы человеческих существ останутся по-прежнему прикованными к производству одного вида продуктов, целые "населения" будут заняты в одной какой-нибудь отрасли производства, и человечество будет, как и до сих пор, делиться на известное число различным образом искалеченных "экономических разновидностей", каковыми являются "тачечники" и "архитекторы". Выходит, что общество в целом должно стать господином средств производства лишь для того, чтобы каждый отдельный член общества оставался рабом своих средств производства, получив только право выбрать, какое средство производство должно порабощать его."

Средний срок службы домов, которые строятся в СССР с 50-х годов, составляет 50 лет (любопытная деталь: когда эти дома начинали строить, их срок службы был 25 лет, затем он "вырос" до 50, сейчас нам сообщили, что срок их службы еще "вырос" до... 100 лет!). Таким образом в конце XX века и начале XXI века начнется их массовое выбытие и возникнет необходимость восполнения этой естественной убыли жилья, а то, что через десять лет жилищная проблема не будет решена даже на нынешнем нищенском уровне – ясно всем, даже составителям "жилищной программы до 2000 года". Иными словами, в условиях государственного капитализма жилищная проблема оказывается постоянной, она его спутник до конца. Госкапитализм не в состоянии снять ее даже на своем убогом уровне. "Жилищный вопрос может быть разрешен лишь тогда, когда общество будет преобразовано уже настолько, чтобы можно было приступить к уничтожению противоположности между городом и деревней, противоположности, доведенной до крайности в современном капиталистическом обществе."

Для олигархии непосильная задача доказать людям, живущим до сих пор в подвалах и бараках или в квартирах, где на каждого человека приходится менее 5 метров на человека (о деревне, просто не знающей что такое цивилизация, я не говорю вообще) – а таких миллионы, что они живут при социализме. И это на восьмом десятилетии "Великой Социалистической Революции"!

К чему стремятся сейчас? К какому уничтожению противоположности между городом и деревней? Деревню времен царя Гороха хотят превратить в деревню "немецкую" – со всеми удобствами, то есть пытаются "поднять деревню до уровня города". Глупость и невыполнимость этой задачи очевидна. Этого не удалось бы сделать даже, если бы все деревни получили "удобства", а будет это... ох, как нескоро это "будет". Но, допустим, что лет этак через 50 произойдет это чудо. Ну и что? Город останется городом, а деревня... тоже станет городом, только ублюдочным городом, по существу той же старой деревней с ее "идиотизмом" Вот так уничтожение противоположности между городом и деревней! Превратить деревню в город. Ай да, марксисты, ай да, ленинцы! "Стремится решить жилищный вопрос, сохраняя современные крупные города – бессмыслица." Между прочим: в "Немецкой идеологии" К. Маркс и Ф. Энгельс выразились еще точнее и решительней: "устранение города и деревни", т.е. не просто уничтожение противоположности между городом и деревней, а создание на их основе совершенно нового типа человеческого поселения.

Труд

Различие и противоположность между умственным и физическим трудом – эти грехи классового общества полностью исчезнут только при коммунизме, при социализме эта противоположность будет ликвидирована только частично за счет использования свободного времени, и это же использование свободного времени для саморазвития будет постепенно подготавливать полное коммунистическое уничтожение противоположности между умственным и физическим трудом, точнее: будет постепенно происходить при социализме их слияние, взаимопроникновение.

Отработав 4 часа на заводе слесарь сможет заняться изучением звезд в "комплексе свободного времени" или сажать цветы у своего дома, а инженер с того же завода – заняться скульптурой, если у него есть на это способности или играть в спектакле и т.д. и т.п. И если сейчас это может вызвать недоверчивый смех, то при социализме такое положение дел будет обычным само собой разумеющимся, и люди будут удивляться другому – тому, что такое естественное положение вещей существовало не всегда. И вполне возможно, что через несколько лет слесарь станет астрономом, инженер актером, а астроном и актер станут слесарем и инженером – и такая смена занятий будет происходить постоянно, и во всяком случае будет существовать возможность, вполне реальная, доступная возможность такой перемены занятий.

Не закрепление человека за функцией, а предоставление ему реальной возможности проявить свои способности – вот главная цель победившего социализма. "Способу мышления образованных классов, унаследованному г-ном Дюрингом, должно, конечно, казаться чудовищным, что настанет время, когда не будет ни тачечников, ни архитекторов по профессии и когда человек, который в течение получаса давал указания как архитектор, будет затем в течение некоторого времени толкать тачку, пока не явится опять необходимость в его деятельности как архитектора. Хорош был бы социализм, увековечивающий профессиональных тачечников!"

На первый взгляд кажется, что Энгельс шутит (а кое-кто сейчас даже открыто смеется над "глупостью" Энгельса – но как известно, хорошо смеется тот, кто смеется последним, а Энгельс даже мертвый посмеялся в конце концов над столькими глупцами!), а ведь все очень просто, достаточно вспомнить, что в низших формах сложной деятельности все именно так и обстоит – крестьянин, строя себе дом, не приглашает архитектора – он и "архитектор" и "тачечник"; теперь обратимся к более современному примеру – в кооперативе, т.е. союзе свободных людей (я говорю именно о кооперативе, а не акционерных компаниях или прямо частных предприятиях, прячущихся сейчас у нас под вывеской "кооператив"), совместно владеющих средствами производства каждый как правило выполняет несколько функций, один человек может быть (и действительно является) и директором кафе и официантом и бухгалтером и т.д. "Но если перемена труда теперь прокладывает себе путь только как непреодолимый естественный закон и со слепой разрушительной силой естественного закона, который повсюду наталкивается на препятствия, то, с другой стороны, сама крупная промышленность своими катастрофами делает вопросом жизни и смерти признание перемены труда, а потому и возможно большей многосторонности рабочих, всеобщим законом общественного производства, к нормальному осуществлению которого должны быть приспособлены отношения. Она, как вопрос жизни и смерти, ставит задачу: чудовищность несчастного резервного рабочего населения, которое держится про

запас для изменяющихся потребностей капитала в эксплуатации, заменить абсолютной пригодностью человека для изменяющихся потребностей в труде; частичного рабочего, простого носителя известной частичной общественной функции, заменить всесторонне развитым индивидуумом, для которого различные общественные функции суть сменяющие друг друга способы жизнедеятельности."

Социализм, имеет ввиду Ф. Энгельс, вообще не должен и не может увековечивать разделения труда – ( "Сапожник, знай свои колод!" смеется К. Маркс в "Капитале" над очевидной глупостью

в применении к промышленности уже в его время этой поговорки) – для каждого отдельного человека, закреплять его на всю жизнь за одной профессией и уж тем более он не может увековечивать (и не будет) разделения труда на умственный и физический – задача социализма уничтожить и умственный и физический труд, ибо в своем взаимопроникновении и взаимообогащении эти два сорта труда станут при коммунизме совершенно другим качеством коммунистическим трудом, соединяющим и умственный и физический труд. Каким он будет, этот труд и как конкретно будет происходить это слияние, это взаимопроникновение умственного и физического труда – гадать бесполезно. Мы, опять-таки можем говорить и предполагать то, что скорее всего должно происходить непосредственно, сразу после социалистической революции. Ведь несомненно, что социализм еще довольно долго, во всяком случае в течение нескольких десятилетий после победы революции, будет нуждаться и в каменщиках, и в слесарях, и в архитекторах и в мусорщиках – никуда не денешься, мусор, тоже кто-то должен убирать даже при социализме, пока этот неприятный процесс не автоматизирован (другое дело, что труд уборщика мусора, да и любой другой, уже сейчас можно сделать если не приятней, то во всяком случае намного легче и чище) и т.д., словом будет необходимо разделение физического и умственного труда и разделение труда внутри них самих – думать иначе, значило бы впадать в беспочвенный утопизм: социалистическая революция не волшебная палочка, мгновенный взмах которой приносит обладателю ее все, что он пожелает. Где же выход? К. Маркс и Ф. Энгельс прямо указывают нам этот выход: 1. уменьшение рабочего времени; 2. увеличение свободного времени; 3. организация быта на индустриальной основе; 4. организация, в несравнимых с сегодняшней показухой, реальной возможности занятий любого и каждого члена общества, начиная с детей и кончая стариками, любым видом деятельности – наукой, искусством, спортом, техникой и т.д. в специальных, доступных, реально доступных и соответственно оборудованных местах. "Рабочее время, даже когда меновая стоимость будет устранена, всегда останется созидающей субстанцией богатства и мерой издержек, требующихся для его производства Но свободное время, время, которым можно располагать, есть само богатство: отчасти для потребления продуктов, отчасти для свободной деятельности, не определяемой, подобно труду, под давлением той внешней цели, которая должна быть осуществлена и осуществление которой является естественной необходимостью или социальной обязанностью – как угодно. Само собой разумеется, что само рабочее время – тем, что оно будет ограничено нормальной мерой, далее, что оно будет затрачиваться уже не для другого, а для меня самого, – вместе с уничтожением социальных антагонизмов между хозяевами и рабочими и т.д. получит, как действительно социальный труд, и, наконец, как базис для свободного времени, совершенно другой, более свободный характер и что рабочее время такого человека, который вместе с тем есть человек, располагающий свободным временем, должно будет обладать гораздо более высоким качеством, чем рабочее время рабочего скота." "Овладев всеми средствами производства в целях их общественно-планомерного применения, общество уничтожит существующее ныне порабощение людей их собственными средствами производства. Само собой разумеется, что общество не может освободить себя, не освободив каждого отдельного человека. Старый способ производства должен быть, следовательно, коренным образом перевернут, и в особенности должно исчезнуть старое разделение труда. На его место должна вступить такая организация производства, где, с одной стороны, никто не мог бы сваливать на других свою долю участия в производительном труде, этом естественном условии человеческого существования и где, с другой стороны, производительный труд, вместо того, чтобы быть средством порабощения людей, стал бы средством их освобождения, предоставляя каждому возможность развивать во всех направлениях и действенно проявлять все свои способности, как физические, так и духовные, – где, следовательно, производительный труд из тяжелого бремени превратится в наслаждение.

Все это в настоящее время уже отнюдь не фантазия и не благочестивое пожелание.. При современном развитии производительных сил достаточно уже того увеличения производства, которое будет вызвано самим фактом обобществления производительных сил, достаточно одного устранения проистекающих из капиталистического способа производства затруднений и помех, расточения продуктов и средств производства, чтобы при всеобщем участии в труде, рабочее время каждого было доведено до незначительных, по нынешним представлениям, размеров."

По поводу труда как "первой жизненной потребности" и "наслаждения".

Первое, что здесь нужно сделать, это отбросить привитое государственным капитализмом заблуждение, будто социализм и коммунизм стремятся сделать первой жизненной потребностью труд в сегодняшнем виде – труд мусорщика, токаря или бюрократа, т.е. необходимый обществу, его экономике, специфический труд – в силу недостаточного развития общества и его экономики. Это мнение вполне достойно государственного капитализма, но не имеет ничего общего с социализмом или, тем более, с коммунизмом.

Лозунг социализма – "кто не работает, тот не ест", и в этом контексте говорить о первой жизненной потребности труда – значит издеваться над людьми. В этом лозунге как в капле воды отражен весь социализм, при котором каждый пока еще вынужден работать в силу экономической необходимости. Эта необходимость, вынужденность, существует еще не только для общества в целом, но и для каждого его члена, и о том, чтобы она действительно существовала позаботится система распределения по общественно-полезному труду. Социализм – строй, в котором человек постепенно выходит из "царства необходимости" – в "царстве свободы" он окажется только при коммунизме. "... действительное богатство общества и возможность постоянного расширения процесса его воспроизводства зависит не от продолжительности прибавочного труда, а от его производительности и от большей или меньшей обеспеченности тех условий производства, при которых он совершается. Царство свободы начинается в действительности лишь там, где прекращается работа, диктуемая нуждой и внешней целесообразностью, следовательно, по природе вещей оно лежит по ту сторону собственно материального производства. Как первобытный человек, чтобы удовлетворить свои потребности, чтобы сохранять и воспроизводить свою жизнь, должен бороться с природой, так должен бороться и цивилизованный человек, должен во всех общественных формах и при всех возможных способах производства. С развитием человека расширяется это царство естественной необходимости, потому что расширяются и его потребности; но в то же время расширяются и производительные силы, которые служат для их удовлетворения. Свобода в этой области может заключаться лишь в том, что коллективный человек, ассоциированные производители рационально регулируют этот свой обмен веществ с природой, ставят его под свой общий контроль, вместо того, чтобы он господствовал над ними как слепая сила; совершают его с наименьшей затратой сил и при условиях, наиболее достойных их человеческой природы и адекватных ей. Но тем не менее это все же остается царством необходимости. По ту сторону его начинается развитие человеческих сил, которое является самоцелью (подч. мной – Н.С.), истинное царство свободы, которое, однако, может расцвести лишь на этом царстве необходимости, как на своем базиса. Сокращение рабочего дня – основное средство."

Человек при социализме, только что вышедший из капитализма, недостаточно сознателен, чтобы трудиться только из сознательности, это так, но главная причина в том, что нет еще экономики, способной целиком удовлетворить жизненные потребности индивидуума, а сам труд, который он выполняет, вынужден выполнять, по характеру своему почти весь не сможет даже в будущем стать первой жизненной потребностью и наслаждением разумного человека. Это двуединый процесс – с развитием экономики будет видоизменяться характер труда. В самом деле, трудно себе представить как то, что в будущем сохраниться необходимость таскать на себе мешки, так и то, что человек без материальной необходимости, без необходимости заработать себе на жизнь, возымел бы желание посвятить свою жизнь тасканию мешков. Обязательный (в экономическом, а не административном смысле!) 4-х часовой труд заводского рабочего или продавца или и т.д. и т.д. – дань каждого человека самому себе и обществу, дань необходимости своего существования. "Устранение капиталистической формы производства позволит ограничить рабочий день необходимым трудом. Однако необходимый труд, при прочих равных условиях, все же расширит свои рамки. С одной стороны, потому что условия жизни рабочего станут богаче, его жизненные потребности возрастут. С другой стороны, – к необходимому труду будет причисляться часть теперешнего прибавочного труда, а именно тот труд, который требуется для образования общественного фонда резервов и накопления. Чем сильнее растет производительная сила труда, тем больше может быть сокращен рабочий день, а чем больше сокращается рабочий день, тем сильнее может расти интенсивность труда. С общественной точки зрения производительность труда возрастает также с его экономией. Последняя включает в себя не только экономию средств производства, но и устранение всякого бесполезного труда."

Коммунизм тем и отличается от социализма, что ему не нужно будет требовать этой дани, а для каждого члена общества этот труд перестанет быть данью и станет потребностью.

Развитие экономики, общества и человека устранит необходимость в слесаре, ткачихе, доярке и т.п., в "руководителях" и других работниках физического и грубого умственного труда, передав этот труд автоматам или изменив сам характер этого труда до приемлемых для коммунизма форм. Останется только действительно достойный человека труд – труд творческий. Такой труд действительно может стать и станет первой жизненной потребностью человека, что мы видим уже сейчас, да, собственно, так было всегда.

3. Семья

Столь горячо выступающий на словах за сохранение и даже укрепление семьи государственный капитализм на деле разрушает ее. Свойство разобщать людей вообще присуще госкапитализму, на примере семьи это видно особенно ярко – ведь отчуждаются самые близкие люди. Почему?

Работающие мать и отец не имеют возможности эффективно воспитывать детей. Общественное воспитание сводится к школьной зубрежке, официальная пропаганда и настроенные на эту пропаганду (точнее – заставляемые всю жизнь) учителя учат лицемерию, ведь даже ребенку постепенно становится ясно расхождение между словами и делами олигархии. На юношу или девушку "обращают внимание" только тогда, когда он или она совершают преступление. И тут-то начинается "воспитание" в каторжном лагере и начинается ханжеское кудахтанье – ах, семья! ах, школа! куда смотрели!

Куда смотрели?

Как могут родители (я не говорю здесь о миллионах алкоголиков и т.п.) воспитывать детей, если пять дней в неделю они вообще их не видят, а общественное воспитание отсутствует, зато присутствует антивоспитание.

Работа, дорога на работу и домой, завтрак, ужин, приготовление еды, очереди – если сложить вое это, то получится, что покупка продуктов (а ведь не одни продукты надо покупать) – происходит мгновенно – но мы-то знаем, сколько времени нужно советскому человеку, чтобы что-то "достать". Не удивительно, что значительная часть покупок, хождений по магазинам и стояний в очередях происходит в рабочее время.

Конечно, готовят и бегают по магазинам в основном женщины, но это всего лишь означает, что у женщины не только не остается ни минуты свободного времени – она еще должна отрывать время у сна на свой необходимый домашний труд. Итак, мать не имеет возможности во время рабочей недели заниматься воспитанием ребенка . А если детей двое или трое? Не говоря уж о материальной стороне дела, отсутствие времени, возможности заниматься ребенком – это одна из причин по которым вое больше семей предпочитают иметь одного ребенка или не иметь детей совсем.

У отца как будто остаются в день 2-3 часа, которые он может посвятить: занятиям любым видом спорта, искусства, может выйти на прогулку без жены она в это время моет посуду, кроме того ( или во время того?) отец может воспитывать ребенка – если, конечно, после ужина он может еще что-то делать кроме как дремать у телевизора (если не напился пьяным), и, наконец, последняя беда в том, что даже Юлий Цезарь мог одновременно делать только три дела.

Остаются выходные дни. Если даже не принимать во внимание "черные субботы" – нужно убрать, постирать, постоять за всем в километровых очередях, приготовить еду... А ведь хочется тем, кому еще вообще чего-то хочется после такой жизни сходить хотя бы в кино, погулять с детьми, и в парикмахерскую даже советской женщине иногда приходится заглядывать.

Государственный капитализм превращает женщину из человека в ломовую лошадь. Никогда, нигде ни при одном общественном строе женщина не подвергалась такой бешеной эксплуатации. В прежние времена, как ни была женщина забита, но она, по крайней мере, тянула только один воз – дом. При госкапитализме "освобожденная" женщина везет два воза – работу и дом. Только они сами, наверное, могут рассказать каково им приходится в таком варварском положении, особенно, если они заняты такой чисто женской работой, какой заняты маляры, штукатуры, мусорщики, дорожные рабочие и даже грузчики. "Восьмичасовой" рабочий день оборачивается 14-16 часовым и неудивительно, что часто советская женщина теряет не только свой женский облик, но даже просто человеческий облик, и столь же неудивительно, что все чаще сами женщины не хотят такой "эмансипации", не понимая, что то, что происходит с ними – не эмансипация, а двойная эксплуатация. "Действительное равноправие женщины и мужчины может, по моему убеждению, осуществится лишь тогда, когда будет уничтожена эксплуатация капиталом и тех и других, а работа по домашнему хозяйству, которая выполняется теперь индивидуально, превратится в отрасль общественного производства."

С семейным воспитанием таким образом дело обстоит довольно туго – а ведь оно основное и останется таковым в обозримом будущем.

Школа. Кого может воспитать самый прекрасный учитель (а много ли таких? учитель и безграмотность, ограниченность уже стали синонимами), если у него до шести раз в день меняется по сорок учеников? В среднем он может уделить каждому по одной минуте. Вопрос, как говорится, отпадает.

То, что все больше семей вынуждены, именно вынуждены, ограничиваться одним ребенком или совсем не иметь детей, объясняется в первую очередь не какими-то моральными причинами, а социальными – нищенские условия жизни, жалкая зарплата, на которую невозможно содержать семью, отсутствие надежды на получение даже той убогой конуры, которая называется "отдельной квартирой – 10 лет это минимальный срок для простого советского человека, после которого он, может быть, получит ее....если у него приходится меньше... 5 метров на человека. Миллионы, да что там миллионы, десятки миллионов живут в общежитиях, бараках, подвалах, коммунальных квартирах, домах без всяких удобств, кроме электричества в виде "лампочки Ильича". Все это очень странно, если вспомнить, что только за последние 30 лет построено более 3(тpex!) миллиардов квадратных метров жилой площади. Таким образом на каждого советского человека должно приходится минимум 10 кв.м, т.е. практически у всех семей уже должна быть отдельная квартира или дом. Но это, мягко говоря, не совсем так. Причин три: 1. слишком много из этих миллионов построено из канцелярской бумаги (приписки в строительстве составляют в среднем 50% – решайте сами сколько в действительности построено жилья); 2. олигархия, весь правящий класс и их лакеи присвоили и присваивают себе значительную часть жилья; 3. слишком много пригодных для жилья зданий занято никому не нужными конторами. "Меня вполне удовлетворяет, если я могу сказать, что производство нашего современного общества достаточно велико, чтобы прокормить всех членов общества, и что имеется достаточно домов, чтобы уже теперь можно было предоставить трудящимся массам вместительное и здоровое пристанище. А мудрствования о том, как станет будущее общество регулировать распределение пищи и жилищ, ведут прямо в область утопии. Самое большее, что мы можем утверждать, исходя из изучения основных условий всех предыдущих способов производства, это то, что с падением капиталистического производства известные формы присвоения, характерные для старого общества, станут невозможными."

Система общественного бытового обслуживания, призванная увеличивать действительно свободное время членов общества, сокращая непроизводительные траты свободного времени на покупки, приготовление еды, уборку жилищ и т.д. при госкапитализме оборачивается своей противоположностью – она не только не уменьшает, а увеличивает эти непроизводительные траты свободного времени, сокращая и даже сводя на нет свободное время, не облегчает, а усложняет жизнь членов общества, особенно женщин.

Частый распад семьи (можно не преувеличивая сказать – катастрофический рост распадающихся семей: с 1950 по 1979гг. число разводов выросло в 9 раз в расчете на 10 тысяч жителей, а ведь население за тот же период выросло в 1,4 раза, так что фактически этот показатель вырос в 13 раз) объясняется, таким образом, вполне материальными причинами прежде всего. Даже когда супруги расходятся "по несходству характеров" и сами в этом уверены, в большинстве случаев их развод в конечном счете вызван именно этими вполне материальными причинами. Попросту говоря чаще всего любовь разрушают не идеальные мотивы, а пудовые сумки, километровые очереди, труд, вызывающий отвращение, нехватка жилья и, конечно, водка. Главная причина растущего распада семьи как "ячейки общества", из которой следует уже все остальное – упадок и загнивание госкапитализма в последние 25 лет и соответственное ухудшение материального и духовного положения народа в целом. Если в 1961г. СССР занимал 1 место в мире по числу квартир, строящихся на каждые 10 тыс. жителей, то в 1979г. 15 место. Да что говорить, если даже данные об обеспечении населения страны...канализацией и водопроводом – секретные! Почему? Да ведь это же еще одно разоблачение олигархии, "ее поистине отеческой заботы" о народе даже в таком поистине дерьмовом деле. Правда, сейчас "хитрецы", пришедшие к власти в 1985г. решили заработать себе политический капитал на покойниках и свалить все на них, не понимая, что такой политический капитал явление временное, даже очень временное, а политическое прозрение народа в данной нашей исторической ситуации явление необратимое.

Семья – самый тонкий и трудный вопрос человеческих отношений. Семья, совместный союз двух любящих людей сохранится, насколько мы сейчас можем судить, до тех пор пока человек будет оставаться человеком в нашем понимании этого слова. Что касается экономической стороны дела, то она не должна и не будет связывать руки ни любящим, ни тем, кто разлюбил. В чем я уверен абсолютно, так это в том, что в социалистическом обществе семья никогда не стане' тюрьмой на двоих, как это сплошь и рядом происходит сейчас. "Если нравственным является только брак, основанный на любви, то он и остается таковым только пока любовь продолжает существовать. Но длительность чувства индивидуальной половой любви весьма различна у разных индивидов, а в особенности у мужчин, и раз оно совершенно иссякло или вытеснено новой страстной любовью, то развод становится благодеянием как для обеих сторон, так и для общества. Надо только избавить людей от необходимости брести через ненужную грязь бракоразводного процесса.

Таким образом, то, что мы можем теперь предположить о формах отношений между полами после предстоящего уничтожения капиталистического производства, носит по преимуществу негативный характер ограничивается в большинстве случаев тем, что будет устранено. Но что придет на смену? Это определится, когда вырастет новое поколение: поколение мужчин, которым никогда в жизни не придется покупать женщину за деньги или за другие социальные средства власти, и поколение женщин, которым никогда не придется ни отдаваться мужчине из каких-либо других побуждений, кроме подлинной любви, ни отказываться от близости с любимым мужчиной из боязни экономических последствий. Когда эти люди появятся, они отбросят ко всем чертям то, что согласно нынешним представлениям им полагается делать; они будут знать сами, как им поступать, и сами выработают соответственное этому общественное мнение о поступках каждого в отдельности, – и точка."

Итоги

В обществе, готовом, созревшем для социализма, организация того, что уже фактически создано государственным капитализмом, т.е. удовлетворение неотложных потребностей общества и каждого его члена займет несколько месяцев, в крайнем случае год-два. "Имеется множество антагонистических форм общественного единства, антагонистический характер которых, однако, никогда не может быть взорван путем тихой метаморфозы. С другой стороны, если бы в этом обществе, как оно есть, не имелись налицо в скрытом виде материальные условия производства и соответствующие им отношения общения, необходимые для бесклассового общества, то все попытки взрыва были бы донкихотством." "Возможен новый общественный строй, при котором исчезнут современные классовые различия и при котором – по-видимому, после короткого, связанного с некоторыми лишениями, но во всяком случае очень полезного в нравственном отношении переходного времени – средства для существования, пользования радостями жизни, получения образования и проявления всех физических и духовных способностей в равной мере, со все возрастающей полнотой будут предоставлены в распоряжение всех членов общества благодаря планомерному использованию и дальнейшему развитию уже существующих огромных производительных сил, при одинаковой для всех обязанности трудиться." "Мы сами, как уже упоминалось, приняли это присвоение земельной ренты государством в числе ряда других переходных мероприятий. Эти меры – как в свою очередь отмечается в "Манифесте" – полны внутренних противоречий. что вообще свойственно переходным мероприятиям. "

Для создания, по существу заново, целой страны – перенесение, размещение по социалистически, т.е. в соответствии с человеческой

природой, жилья и промышленности, гигантское, небывалое и невозможное ни в каком другом обществе, кроме социалистического, строительство и одновременно максимальное удовлетворение потребностей людей, потребует 10-15 лет.

Если строительство социализма возможно в одной стране, особенно в такой огромной стране как СССР (или Россия), то коммунизм возможен только в масштабах всей планеты или, по крайней мере, если во всех странах мира уже будет совершена социалистическая революция – ведь коммунизм означает полное отсутствие не только всех частей государственной машины, хотя бы и преобразованных социализмом (а, например, пока будет существовать необходимость в армии об этом не может быть и речи), но и полное отсутствие всех орудий власти на основе сознательности людей.