Текст книги "Космические опера (СИ)"
Автор книги: Николай Шмигалев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)
ГЛАВА 3
Уважаемые господа, если кто-то посчитает, что решение Олега прошвырнуться по космическим весям было подозрительно скоропалительным, или даже спонтанным, то смею вас уверить, что это далеко не так. Старший лейтенант Белов уже давно потерял былой азартный интерес не только к своей собачьей, в прямом и переносном смысле, работе, но и к своей внеслужебной деятельности, как на казенной «фене» звучало понятие – личная жизнь. Так уж повелось, что моральное одиночество в последние годы фактически стало его самым верным спутником. А это, как известно, не лучшее лекарство от хандры и сопутствующих ей психо-эмоциональных расстройств. Нет, Олег не был замкнутым в себе ушлёпком – к оперативной работе таких и на пушечный выстрел не подпустят. Наоборот, он зачастую был душой кампании, любимцем публики или, если хотите, гвоздем программы. Его вечно скалящаяся в ухмылке физиономия заставляла окружающих взбодриться в предвкушении или навострить уши на всякие пожарные, а неиссякаемые шутки, розыгрыши и подколы, порой с явным перегибом, нравились его многочисленным дружкам и подружкам, за исключением, естественно, тех товарищей, на кого они были направлены в том или ином отдельно взятом случае. Плюс ко всему, у него, благодаря специфике службы, выработался достаточно распространенный в узких кругах один из элементов «инстинкта самосохранения» – здоровый цинизм, который многие по незнанию воспринимали как эдакий несгибаемый психологический стержень. Благодаря внешней беззаботности и самоконтролю, Олега даже штатные психологи считали «рубахой-парнем».
Да, кстати, несмотря на то, что к своим тридцати с хвостиком «рубаха-парень» старший лейтенант Белов не обзавелся ни крепким тылом, ни семейным очагом, он, тем не менее, довольно редко засыпал и просыпался в одиночестве в своей полуторке. Кто-нибудь из его многочисленных подруг не прочь были составить ему компанию.
И никто бы из его дружков не поверил бы, что Олег, этот дамский угодник и страшный сон «ботаников», если и не страдал, то точно изнывал от скуки и одиночества. Они не поверили бы, даже если бы Белов нашел в себе силы сначала признаться самому себе, а потом уже сам признался бы и им. Подумали бы, что это его очередной своеобразный розыгрыш.
На самом же деле, Белов был очень одинок. В это трудно поверить, но в окружающей толпе, человек порой чувствует свое одиночество ещё более остро, чем на каком-нибудь необитаемом острове с тремя чахлыми пальмами. Просто, он не может осознать как такое возможно.
А все, наверное, от того, что рядом не было родственной души. Если родственные души – родители – ушли навсегда, а другой не встретил, то одиночество-сволочь, до поры до времени занимает её место, ибо природа вообще, и человеческая природа в частности, не терпит пустоты. Ну а тут вам и скрытая за циничной ухмылкой апатия, а – дальше-больше – и до депрессии рукой подать. К тому же наличие особо тяжких «глухарей» и сопутствующих им «жмуриков» особо не облегчали бремя его повседневных забот.
Конечно, как было сказано выше, у Олега были девушки, которые ему очень нравились и отвечали взаимной симпатией. Были и кореша, с которыми ночь напролет можно было попивать «огненную воду». Были и такие товарищи, с которыми он смело ходил «в разведку», то есть на задержания особо опасных преступников – те, кому можно было доверить прикрыть спину. Однако ни с кем из них Белова не тянуло излить душу, даже в состоянии алкогольного опьянения средней степени тяжести. А это уже почти диагноз.
Так вот, к чему весь этот околопсихологический экскурс в дебри такого социального явления как одиночество? А все к тому, чтобы дать понять, что наш герой уже давно созрел для подобного кардинального шага. Олег и раньше задумывался над тем, чтобы взять однажды, собраться с духом, бросить все к «чертям ишачьим» и уехать куда глаза глядят – хоть на Крайний Север, хоть на Дальний Восток, а хоть и на неблизкий юг. И не так, чтобы в отпуск или в командировку, а так чтобы насовсем, а может даже и навсегда, если получится. И, главное, подальше. Подальше от «друзей-подруг», подальше от суеты, от начальства сурового, от звонков полночных, от отчетов бесконечных. Короче говоря, такая мысля в его буйной голове сидела давно и крепко, аки шальная пуля. Единственное, что его все ещё останавливало от уже много раз обдуманного «необдуманного поступка», это ничем не объяснимая тяга к сидевшей уже в печенках, опостылой, но такой родной оперативной работе.
Вот такой парадокс, господа!
Эх, если бы можно было все кардинально поменять, оставив главное без изменения, тогда Белов не раздумывал бы ни секунды – сделал бы три строевых шага из строя.
Так что не воспользоваться таким подарком судьбы он просто не имел права. Когда Олег едва только «допетрил», в какой переплет он в очередной раз угодил, как у него все решилось само собой. Неспроста, знать, у него складывалось такое стойкое ощущение, что вот-вот что-то должно произойти. Нет, не зря! Смотаться в космос, это ли не награда за смелость! – или как там, в старой доброй песне поется.
Вот именно этим и объяснялась его «спонтанность».
– На, подкрепись! – вывел Белова из раздумья о светлом будущем голос Элая.
Олег, по-хозяйски развалившийся к этому времени на софе, не стал больше «лепить горбатого», в смысле прикидываться полумертвым, так как в ближайшее время изгонять с «НЛО» его никто, кажись, не собирался.
– Что это за тошнотина? – еле заметно скривился Белов, поглядывая на маленький поднос в руке «херувима», на котором колыхался прозрачный желеобразный сгусток с желтоватыми вкраплениями, величиной с куриное яйцо.
Еда и впрямь выглядела неприглядно. Инопланетяне, по всей видимости, особо не заморачивались с эстетической стороной вопроса при приготовлении пищи.
– Это придаст тебе дополнительный энергии для восстановления организма, – не стал Элай уточнять природу происхождения предлагаемого провианта для гостя. – Съешь! Это полезно.
– Ну-ну! – присев на софе, с сомнением протянул Белов, но поднос все же принял.
Оглядев инопланетную пищу со всех ракурсов, Олег учуял приятный малиново-черничный аромат, исходивший от бледно-желтоватого «пудинга». Его порядком проголодавшийся желудок, почувствовав близость калорийной пищи, громко, призывно заурчал.
– Надеюсь, этот студень память не отшибает? – подозрительно покосился Олег на остановившегося рядом Элая.
– Не беспокойся, землянин Олег. Ешь.
Аурриец, как и прежде, оставался непроницаем.
– Эх, была не была!.. – воскликнул Белов и, так как сил противиться позывам урчащей внутри него «волынки» больше не было, одним махом, почти не жуя, проглотил предложенный ему «пудинг».
На вкус еда оказалась гораздо приятнее, чем на тот же цвет и вид. Поначалу теплое, как густые сливки парного молока, во рту желе немного охладилось, напомнив Белову вкус растаявшего ванильно-фруктового мороженного и, провалившись по пищеводу, в изнывающий от безделья желудок, оставило после себя легкий привкус давно забытого умиротворения и свежесть ментола. Эх, сейчас бы ещё пивка!
– А можно ещё порцию? – ненавязчиво поинтересовался Белов, нутром чуя, что пенные напитки здесь не водятся.
– Нет, – отчеканил Элай. – Никсарий высокоэнергетичен. Его излишнее употребление может негативно отразиться на твоем состоянии.
Белов собрался пристыдить «жадюгу», но почувствовав подозрительное жжение в животе, повременил настаивать на «доппайке». Вместо этого, он прислушался к внутренним ощущениям. К его превеликой радости жжение не переросло в «пожар», а ему на смену пришло чувство редкой сытости (той самой, когда встаешь из-за стола и без чувства легкого голода, и без ощущения тяжести от переедания).
– Ты как? Можешь передвигаться? – спросил Элай.
– Не знаю, а что? – не стал сознаваться Белов, что он может передвигаться и вприпрыжку.
– Я хотел показать тебе свой корабль и… космос, – ответил аурриец.
Сразу бы так и сказал, мысленно порадовался за себя Олег и, вздохнув, честно признался:
– Знаешь, твой этот «пудинг» просто творит чудеса! Я вот как-то сразу почувствовал себя лучше и готов сию минуту отправиться в «экскурсию» по твоей летающей тарелке.
Белов собрался спрыгнуть с софы, но опомнился, решив пока не «палиться» и, кряхтя, осторожно спустился с неё и встал на ноги.
– Следуй за мной! – сказал Элай и, открыв небрежным взмахом руки, проход в стене каюты, вышел наружу.
Олег поспешно проскользнул за ним, пока стена не сомкнулась и случайно не раздавила его в самом начале захватывающего, как он надеялся, путешествия.
Выйдя из каюты, Белов оказался в овальном коридоре, который светился ровным голубым светом, исходившим из полупрозрачных стен.
– Здесь расположен жилой отсек, – повел рукой по сторонам Элай. – Каюты для четырех пассажиров, но они редко заполняются, я предпочитаю выполнять поручения один.
Олег поглядел на стены коридора, но не увидел и намека на дверь, даже в том месте, через которое они только что вышли из каюты. Стены были ровными, без единой заусеницы.
– Понятно! – чтобы не показывать свое недоумение, кивнул Олег, стараясь придать своему лицу максимально умное выражение.
– В той стороне, – указал хозяин «НЛО» рукой в одну из сторон коридора, – технические помещения, силовая установка и криогенный изолятор. Туда ходить не рекомендуется.
– Почему?
– Диамэк болезненно относится к тому, когда чужаки приближаются к его гнезду.
Пришла пора опять удивляться Олегу.
– Диамэк? Это ещё кто? Твой бортмеханик?
– Можно сказать и так, – отозвался Элай. – Это бортовой интеллект моего корабля. Он отвечает за бесперебойную работу всех систем жизнеобеспечения судна, а также за его управление, ремонт и обеспечение безопасности. А там, в техотсеке расположен его телементрал – кибернетический квазимозг.
– А-а, понял! Я читал в фантастических книжках всякую чушь про такие искусственные интеллекты, которые якобы там что-то «соображают». У тебя тут по ходу такой же тугодумный «автопилот», да?
– Я бы не стал так говорить о Диамэке, – вполне серьезно предостерег Олега Элай. – У него не только скорость выбора решения и выполнения операций, на несколько порядков выше средней скорости света, но и эклизиальная память последней модификации. А ещё Диамэк на энерго-информационном уровне сопряжен с моим ментальным эгрегором, поэтому он, как и я, знает твой язык, и сейчас прекрасно тебя слышит, понимает и все запоминает. Будь с ним корректен.
Олег ошарашено уставился на Элая. Он уже догадался, что этот инопланетянин совсем не мог врать и не обладал даже толикой нормального, в человеческом понимании, юмора, чтобы так пошутить. Элай спокойно выдержал его изучающий взгляд.
М-да, он действительно не врал и не шутил.
– А что я такого сказал?! – ежась и поглядывая по сторонам, пробормотал Олег, умудрившись споткнуться на ровном месте, словно кто-то намеренно приподнял идеально гладкий пол коридора у него под ногами. – Я ведь просто поинтересовался как у него дела с вычислительными способностями. А так я вообще к интеллектуальным приборам и агрегатам питаю превеликое уважение.
– Он принял это к сведению, – после секундной паузы «обрадовал» Олега аурриец.
– Как это замечательно! – искренне обрадовался Белов. Не хватало ещё испортить отношения с квазиразумным космическим кораблем. В другой раз уснешь в каюте, а проснешься в открытом космосе в одних труселях.
– Слышь, Элай, а где наш подопечный, этот безобразный бэрэк, которому мы с тобой наваляли по самое не балуй, томится?
– Он в криогенной капсуле изолятора.
– В морозилке что ли?
– Можно сказать и так, – ответил Элай.
– А можно ещё разок на него посмотреть? При свете.
Элай пристально посмотрел в глаза Белову, но увидел в них лишь неподдельное, чисто человеческое любопытство.
– Ну, если тебе интересно ещё раз взглянуть на задержанного, пошли, – не стал противиться Элай просьбе своего любознательного гостя.
Они пошли по коридору. На пути Элай дважды делал пасы рукой, отключая энергетические силовые поля, защищавшие проход в святая святых корабля. Повернув на развилке вправо, они вскоре остановились в тупике. Олег ожидал легкого взмаха руки, но вместо этого Элай положил свою кисть на выпуклую стену тупика. В ту же минуту вокруг руки и под ней по стене закружилось несколько игривых огней.
Диамэк страхуется, сканирует «лапку» хозяина, догадался Белов.
Спустя несколько мгновений, проход бесшумно раскрылся.
– Только, пожалуйста, ничего не трогай! – предупредил Элай, когда они входили в «камеру предварительного заключения».
Внутри изолятора располагалось несколько разнокалиберных криогенных капсул. В самую большую из них, по субъективному мнению Белова, можно было запросто впихнуть матерого слона, а в самую маленькую – ту самую краснокнижную выхухоль, с которой он неостроумно сравнил заповедное человечество по отношению к развитым инопланетным расам. Олег был далеко не глуп, и сразу смекнул для чего такое разнообразие подобных экспонатов – во Вселенной видать хватало ублюдков разных форм и размеров, которых по мере необходимости привлекало к ответственности всевидящее око Межгалактического Бюро. А если так, то у них просто обязана была найтись интересная работенка и для него.
Эта мысль засела занозой в голове земного опера.
Все капсулы в камере были открыты за исключением одной, как раз такой, в которой могла поместиться злобная тварь вроде бэрэка.
Верхняя крышка камеры была из прозрачного материала, поэтому Олег смог более тщательно рассмотреть своего покрытого инеем «клиента» во всей его ужасающей красе.
Бэрэк лежал на спине, а его мохнатые жилистые лапы, с двумя локтевыми сгибами каждая, покоились на впалом, покрытом роговыми пластинами, брюхе. Кисти лап универсального хищника были похожи на человеческие, только с большим количеством фаланг на тонких пальцах и с длинными когтями. Вызывающие отвращение щупальца вокруг пасти были сомкнуты, отчего походили на отечественный респиратор, переведённый в боевое положение. И только сейчас Олег увидел рога, которые можно было принять за длинные уши, так как росли они из того места где у нормальных гуманоидов располагаются ушные раковины. А вот носа у бэрэка не было. Так, небольшой прыщик, заросший шерстью. Или всё-таки есть?
Олег наклонился над капсулой, чтобы разглядеть ноздри уродца – спрашивается, зачем ему это надо было? – и тень от его головы упала на отвратительную физиономию бэрэка. Тварь внезапно открыла глаза. Как оказалось, помимо двух основных глаз, бэрэк имел ещё десяток маленьких, но не менее злобных глазок вокруг них. Веероподобные веки дюжины глаз разомкнулись и змеиные зрачки, сузившиеся до игольного ушка, вполне осмысленно уставились на Белова. От неожиданности Олег отшатнулся и сделал несколько шагов назад.
– Ему, это самое, чего-то не спится, – шепотом, словно боясь ещё кого-нибудь ненароком разбудить, сказал Белов и добавил, чтобы Элай и разумный корабль не подумали, будто в этом именно его, Олега, вина: – Я ничего трогал, ей богу!
– Не беспокойся, я знаю. Бэрэк не полностью погружен в анабиоз, – успокоил его Элай. – Это практически невыполнимо. У его организма поразительная сопротивляемость к сверхвысоким и сверхнизким температурам, поэтому подобные ему особи могут без скафандров находиться в открытом космосе. Кстати, благодаря этой особенности они и перемещаются между планетами. Однако криокапсула, выставленная на двойной абсолютный температурный нуль, полностью понижает его двигательные способности. Кое-как моргать, это все, что он может в данный момент. Это его максимум двигательных возможностей.
– И этой «неубиваемой» твари я заехал битой в «табло»?! – выдавил из себя Белов, непроизвольно поддернув плечом.
– Это был единственно верный вариант воздействия с твоей стороны, – многозначительно изрек Элай. – Внутренняя сторона ротовых щупалец бэрэка, его единственное чувствительное, и, что немаловажно, болезненное место. Когда они сомкнуты, как сейчас, бэрэк может пробить ими обшивку прогулочной космической шлюпки. Так что ты действовал верно. Теперь, как видишь, благодаря тебе, он практически не опасен. Тем более что за ним непрерывно приглядывает Диамэк.
Объяснение немного успокоило встревоженного человека, но все равно рядом с этой незамерзающей тварью Олег чувствовал себя как-то неуютно.
– Может, продолжим экскурсию, по твоему прекрасному кораблю, – предложил Олег, косясь на следящие за ним зрачки смертоносной, практически бессмертной, и, ко всему прочему, злопамятной твари, которой было за что сердиться на него.
– Да, пожалуй!
Диамэк, по всей видимости, внимательно наблюдавший за своим хозяином и его странным гостем все правильно понял. Пораскинув своими квазимозгами он не стал дожидаться команды от Элая, а сразу раскрыл проход из криокамеры в коридор, дескать, милости прошу на выход.
Как только Олег проскользнул следом за Элаем в коридор, проход в стене моментально затянулся, едва не зацепив ногу Белову – Диамэк ревностно исполнял свои обязанности надзирателя. Казалось, если бы вместо бесшумно разверзающейся стены, была железная дверь, бортовой интеллект с удовольствием ею бы хлопнул.
Сам не понимая почему, но мнительный Белов, уже не однажды споткнувшийся на ровном месте, почему-то вбил себе в голову, что он чем-то не угодил сверхскоростному квазимозгу космолета. Хотя ничего, кроме его внутреннего голоса, на это, кажется, не указывало.
Наверное, нервы, попробовал успокоить себя Олег, все же решив быть настороже с разумной «летающей тарелкой».
Тем временем они прошли по коридору мимо жилых отсеков, и подошли к рубке управления.
– А здесь у меня созерцательная! – произнес Элай и пропустил вперед своего гостя.
От открывшейся картины у Олега захватило дух и что-то защемило в груди, аккурат в районе солнечного сплетения.
Рубка управления, за исключением той стороны, откуда они вошли в неё, вся состояла из одного прозрачного как слеза иллюминатора немного вытянутой шарообразной формы, с прозрачным же помостом, испещрённым узорными бороздками по которым также сновали разноцветные огоньки. На конце помоста было установлено кресло с вырезами в спинке для крыльев пилота и удобными ложбинками для рук на подлокотниках.
Благодаря такой рубке управления, звездолет Элая со стороны был похож на обычную земную лампочку с несколько удлиненным «цоколем». «Лампочку», которая перемещалась по галактике со световой скоростью.
Но не креативная форма рубки управления заставила Белова замереть с отвисшей челюстью. Его поразила открывшаяся панорама космических глубин. Иллюминатор звездолета был сделан из такого прозрачного материала, что он не только практически не преломлял свет и не отражал бликов, но также нельзя было сказать что-то определенное и о его толщине. Создавалась потрясающая воображение оптическая иллюзия, словно стоишь на мостике в открытом космосе, и ничто тебе не мешает наслаждаться грандиозным великолепием Вселенной.
Пожирая широко распахнутыми глазами бессчетные россыпи звезд, призывно мерцающие созвездия и загадочные туманности, Олег испытывал никогда прежде не посещавшее его чувство, точнее смесь чувств – глубокой тоски от невозможности охватить и запечатлеть в памяти и тысячной доли чарующей бесконечности, которая пронизывалась иглами радостного осознания того, что он прикоснулся к чему-то запредельному. И всё это было сдобрено сильным эмоциональным потрясением, в простонародье называемым катарсисом, тем самым, который меняет мировоззрение и выворачивает наизнанку самую черствую душу.
– Охренеть как… твою галактику!!!
Сорвалось, наконец, с языка ненадолго онемевшего от нахлынувших впечатлений опера. У него и впрямь не нашлось подходящих моменту слов, они все выветрились из головы, но Олег счел себя обязанным как-то прокомментировать увиденное.
– В целом я понимаю тебя, – вздохнул Элай, расправив крылья, что, видимо, выражало некоторую степень волнения. – Сколько времени провожу в дальних космических командировках, никак не могу привыкнуть к безбрежности и многоликости Вселенной. Она восхитительна!
– Безусловно! – выдохнул Белов, кое-как оторвав глаза от окружающего великолепия и фокусируя затуманившийся взгляд на ауррийце. – Человек может смотреть бесконечно на три вещи, и это – первая из них, она же вторая и третья…
– Верно подмечено, – оценил высказывание Элай.
Пройдя мимо Олега, он сел в кресло. Сложенные как створки раковины крылья прошли между вырезов кресла, благодаря чему Элай откинулся на спинку.
Олег последовал за ним.
– А где у тебя штурвал? – поинтересовался Белов, не обнаружив, как он считал, необходимых «рычагов» управления. – Где кнопки, переключатели, тумблеры, датчики, спидометры-тахометры всякие?
Вместо того, чтобы, как это водится у людей, потешиться над «дикарем», Элай пустился в объяснения.
– Ничего подобного на наших кораблях уже много тысячелетий не используется. Рубка управления, на наших кораблях, это место, в котором мы сливаемся со своими кораблями в одно целое, – пояснил он, уложив руки в ложбинки на подлокотниках, к которым с помоста подходили узорные бороздки, напоминавшие бороздки печатных плат. Разноцветные огоньки, сновавшие по бороздкам, словно что-то почувствовав (а, скорее всего, так и было) потянулись к подушечкам его пальцев.
– Я просто становлюсь частью корабля и управляю его «организмом», всеми его системами, своим ментальным эгрегором. Нам не нужны никакие датчики, ибо мы чувствуем корабль, его состояние и все его квазиэмоции. А корабль чутко реагирует на наши мысленные команды. Можно сказать, что мы с Диамэком находимся на одной волне.
– Прикольно придумано! Молодцы ваши конструктора! – похвалил прорыв инопланетного звездолетостроения Белов. – Нашим «черепам», точно ещё тысячу лет до этого не докумекать. Они все велосипеды изобретают, только к ним, то крылья приделают, то киль прибьют, то ступени с окислителями привинтят. А ваши просто красавчики!
Элай никак не прокомментировал похвалу.
– С твоего позволения, я проверю координаты и немного подкорректирую маршрут корабля, – сказал аурриец и, прикрыв глаза, полностью погрузился в управление кораблем, который заложил крутой вираж и заметно прибавил ходу.
Поглядывая, то на «медитирующего» инопланетянина, то на ободряюще подмигивающий мириадами звезд Космос, Белов не удержался, чтобы не задать парочку интересовавших его вопросов.
– Слышь, Элай, а мы уже далеко от Земли отковыляли?
– По галактическим меркам совсем рядом, – «ответил» тот не открывая ни глаз, ни рта. – А по вашим, по земным меркам, уже порядочно. Мы вышли за пределы вашей Солнечной системы.
– Слышь, а ты не мог бы разговаривать со мной без телепатических фокусов?
– А что тебя смущает? – телепатически поинтересовался Элай.
– Чувствую себя не в своей тарелке, – признался Белов и, вспомнив, что и так «гостит» в чужой «тарелочке» усмехнулся своим же словам. – А-а, впрочем, если тебе так удобно, валяй, телепатируй, – тряхнул он головой и добавил, – только, чур, в моей башке не «рыться», ладно?
– Это категорически запрещено и наказуемо, – поделился очередной «мыслью» инопланетный телепат.
– А можно ещё вопрос? – после недолгой паузы, опять заговорил Олег.
– Спрашивай, что хочешь знать!
«Все равно тебе потом память сотрем!» – мысленно дополнил Олег, слова Элая, которые, по его мнению, последний сознательно недоговаривал, но вслух произнес, естественно, другое.
– Вот ты, ну и вся ваша раса, выглядите почти как обычные люди, или, скорее всего, мы, человеческая раса, выглядим почти как вы, только почему у вас есть такие шикарные крылья, а у нас нет? Откуда они у вас вообще взялись?
Элай открыл глаза и сосредоточенно посмотрел на Белова, словно, не смотря на запрет, пытался прочитать его мысли. В ответ Олег натянул на лицо свою фирменную «идиотскую» улыбку.
– Я как-то не задумывался над этим вопросом, – честно признался аурриец. – Они просто были у нас и все. Ты ведь никогда не задумывался о том, откуда у тебя взялись руки, ноги, пальцы. Так вот и наши крылья, всегда с нами.
– Ну, вы, надеюсь, хоть иногда летаете с их помощью?
– Нет, никто с их помощью не летает. Говорят, что когда-то давно, когда наша раса была такой же юной как ваша сейчас, а может и ещё раньше, ауррийцы свободно летали на своих крыльях. С тех пор сгорело великое множество звезд. Теперь у нас есть на чём летать, и летать гораздо выше и стремительнее.
– Понятно! – с лёгкой завистью посмотрел Олег на атрофированные за время эволюции крылья Элая. – Одним все, а они этим не пользуются, а другим кукиш с маслом. По ходу они у вас самый настоящий атавизм, как хвост у некоторых людей.
– Ну, это далеко не так, – не согласился с подобным определением Элай, опять прикрыв глаза и перейдя на телепатическое общение. – Я лично не знаю, да и наши ученые ещё до конца не выяснили, в чем тут дело, но именно крылья дают нам возможность коммутации на телепатическом уровне, «видеть» многообразие полей тонких энергий и энергетические оболочки, читать эмоциональное состояние существ и, конечно же, болезненные проявления по их биотокам или аурам, поддерживать высокий уровень ментальных эгрегоров, проводить исцеление биополей, в конце концов видеть и слышать в гораздо более широком диапазоне. А в отдельных случаях, при определенной мысленной концентрации, проявляются и телекинетические возможности. Я уже не говорю про физические способности, такие как сила, скорость, сопротивляемость и регенерация организма. Благодаря своим крыльям я могу задержать опасного преступника вроде бэрэка в одиночку. Вот только в открытый космос без скафандра, как он, увы, мы выходить, не можем.
– А с чего вы взяли, что именно от крыльев у вас такие экстраспособности?
– Возможность помогать и защищать, подвигает многих моих собратьев поступать на службу в Межгалактическое Бюро Безопасности. И многие из них при выполнении своей миссии получали тяжелые травмы, в том числе и лишались своих крыльев. Выжившие ауррийцы, оставшись без крыльев, неизменно теряли свои способности и довольно быстро угасали, словно звезды на рассвете. Так что наши крылья, не так уж бесполезны.
– Гм! Это, наверное, обидно, – тихо вставил Белов, но не удержался и задал очередной вопрос. – Слышь, Эл, а ты хоть сам-то пробовал взлететь?
– В юности любой аурриец пытается встать на крыло, – неопределенно ответил тот, покачав крыльями.
– И что?
– Я не слышал, чтобы кто-нибудь взлетел.
– А почему бы тебе ещё раз на досуге не попробовать? – озвучил «гениальную» на его взгляд идею, Белов. – В детстве, ясно-понятно, силенок ещё маловато. А сейчас ты в самом расцвете сил? Сколько тебе? Двадцать пять? Тридцаха? Ты же не старше меня? Правильно? Ты же ещё молодой!
– По галактическим меркам я ещё молод, – не стал скрывать своего возраста Элай, не красная девица поди. – А по вашим, по земным меркам, мне сейчас почти восемьсот. Да, скоро уже восемьсот.
– Чего восемьсот? – не врубился Белов.
– Восемьсот земных лет, – повторил свой возраст в земном эквиваленте Элай. – Хотя по среднегалактическому времяисчислению я ещё довольно молод. Так что ты совсем немного ошибся насчет моего относительного возроста.
– Ни фига себе! – выдохнул Олег, едва сдержавшись, чтобы не выразиться более крепким выражением. Он ещё больше почувствовал, что да, их человеческой расе до космических «хлопцев», ещё как до Луны пешкодралом. Выходит люди и впрямь для «местных» ещё «зелень пузатая».
Белову расхотелось больше задавать вопросы, чтобы ещё больше не почувствовать свою, а в своем лице и ущербность всего человечества.
– Я к себе пойду, – буркнул Олег и развернулся, намереваясь покинуть рубку управления.
Элай, прочитавший его эмоциональное состояние по цветовой гамме «жиденькой» ауры, чтобы хоть немного взбодрить, обратился (что было неожиданностью и для него самого), со следующим предложением:
– Олег, уже скоро мы прибудем к менталотрансмиттеру. После сканирования и определения возможных рисков, в случае их отсутствия, если хочешь, можешь выйти со мной на проверку его систем. Думаю, тебе будет интересно.
Благородный аурриец хоть как-то хотел взбодрить и отблагодарить человека, перед скорым расставанием.
Услышав приглашение, Белов мгновенно забыл об «ущербности» человечества.
– А-то! Спрашиваешь ещё?! Конечно, интересно! А что он из себя представляет, этот ваш менталотрансмиттер?
– Это усилитель ментальных волн, – попытался Элай максимально просто объяснить предназначение устройства, к которому они держали путь. – Во Вселенной уже мало кто из высокоразвитых рас пользуется радиоволнами, и то только в случае аварийных ситуаций. Гораздо проще и удобнее общаться на телепатическом уровне. А чтобы наши мыслеобразы достигали адресатов во всех уголках Вселенной и были разработаны подобные менталотрасмиттеры. Они перехватывают мысли, усиливают их ментальную мощность и посылают дальше. И сейчас, одно из устройств вышло из строя, из-за чего миллионы существ из различных галактик не в состоянии связаться друг с другом самым привычным, а потому и самым востребованным способом.
Объяснение целиком и полностью удовлетворило любопытство Белова.
– Я готов! – по-пионерски отрапортовал он. – Отлично! Думаю, мы с тобой сработаемся! Главное, чтобы костюмчик, в смысле скафандр подошел!
– Думаю, подберем, – пообещал Элай, уже немного засомневавшись в своей затее, и посему поспешил напомнить, что это вопрос ещё не решенный. – Мы пойдем вместе, конечно, при условии, если там не будет опасности.
– Да ну, какая на вашем трансмиттере опасность? – махнул рукой Олег. – Ни один нормальный «фраер» не будет ждать, когда на место преступления нагрянут такие крутые опера как мы. Стопудово, какие-нибудь залетные «жестянщики» свистнули аккумуляторы или антенны, вот он и «заглох».
– Как «свистнули», зачем?
– «Свистнули» в том смысле, что украли, – пояснил Олег. – То же самое, что стибрили, стащили, стырили, свинтили, слямзили. Наш язык не такой примитивный, как само человечество. Ну, а что, блин, ещё там может быть?
– Да, что угодно, – задумчиво отозвался Элай. – Проверить и найти причину меня и послали.
– Нас! – «поправил» его чересчур взбодрившийся землянин. – Нас послали!
– Мда, нас! – как-то уже совсем без энтузиазма откликнулся аурриец. Его сильно развитое «шестое чувство» подсказывало ему, что возможно он немного погорячился, предложив своему случайному «напарнику», поучаствовать в этом деле.
А чутье, как известно, крылатых ауррийцев редко подводило.
