Текст книги "Из ГУЛАГа - в бой"
Автор книги: Николай Черушев
Жанры:
Биографии и мемуары
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 32 страниц)
Допрошенный в качестве обвиняемого Васенцович В.К. на следствии признал себя виновным в предъявленном ему обвинении и показал, что он:
В антисоветский военный заговор был завербован в 1933 году бывшим командующим войск Приморской группы Путна...» [90]90
АГВП. НП 9984-39. Т. 1. Л. 200, 201.
[Закрыть] .
Итак, следопыты от ЧК «установили» виновность В.К. Васенцовича, и эту вину он якобы признал – так проходит по документам, подготовленным особым отделом ОКДВА. Да, действительно, Васенцович часть обвинений признавал вплоть до своей реабилитации, принимая на себя, как нам кажется, явно незаслуженно, значительный кусок не своих прегрешений. В основном, это связано с деятельностью бывшего командующего ОКДВА маршала Блюхера, которого Васенцович однозначно считает настоящим врагом народа. Так по крайней мере выглядит его точка зрения по материалам следствия. Как он все это понимал, в чем конкретно видел свою вину перед партией и государством, видно из приводимого ниже его заявления на имя И.В. Сталина о пересмотре дела в мае 1951 года.
«Я признавал и признаю себя виновным в неумышленном пособничестве вражеской деятельности Блюхера, б(ывшего) командующего ОКДВА, а также в антисоветском поведении на следствии в 1938 г. Я не привожу причин, объясняющих это позорное поведение, потому что считаю неуместным подобие какого-либо оправдания. 13-й год безропотно я переношу определенное приговором наказание и не считаю себя безвинно наказанным человеком» [91]91
АГВП. НП 9984-39. Т. 1. Л. 447.
[Закрыть] .
Известно, что мертвого тигра может укусить даже трусливый шакал. И погибшего в застенках Лефортовской тюрьмы В.К. Блюхера в течение десятка лет продолжали пинать многие бывшие сослуживцы и даже его протеже. Например, Васенцович в названном выше письме Сталину заявляет: «Весь позор за период своей совместной деятельности с Блюхером... я переживаю до сих пор и считаю заслуженным то наказание, которое отбываю...» [92]92
АГВП. НП 9984-39. Т. 1. Л. 450.
[Закрыть]
Еще ранее, на суде 16 июля 1941 года, он говорил: «Мне было известно, что Блюхер пьянствовал, по несколько суток не выходил на службу и вся его деятельность была направлена на подрыв боеспособности Дальневосточной армии. Я, как командир Красной Армии, не только не сигнализировал об этих безобразиях, но и выполнял... преступный приказ Блюхера...» И тут же добавляет очень важную деталь, существенно разрушающую конструкцию заговорщической организации в ОКДВА, созданной усилиями чекистов: «Мне также не было известно, являлся ли Блюхер участников этого заговора...» [93]93
АГВП. НП 9984-39. Т. 2. Л. 49.
[Закрыть]
Что Васенцович считает позором свою совместную службу с Блюхером, это понятно – ведь он искренне относит его к врагам народа. А вот неоднократное упоминание о своем «нехорошем», антисоветском, как он выражается, поведении на следствии в 1938 году требует некоторого пояснения. Дело в том, что, поначалу оговорив себя, а также бывших сослуживцев по ОКДВА, своих подчиненных по 40-й дивизии, 18-му стрелковому корпусу и штабу ОКДВА, Васенцович затем в ходе следствия от многих этих показаний отказался. Но дело было уже сделано, названные им люди пострадали, и такое свое поведение Владислав Константинович никак оправдать не мог, справедливо считая его преступным и достойным серьезного наказания.
Но мы забежали несколько вперед, обратившись к жизни зэка Васенцовича, к ее лагерному периоду. Однако и до лагеря было в ней несколько значительных событий, оставшихся у него в памяти навечно. Самым значительным из них явилось освобождение из тюрьмы за недоказанностью вины в середине февраля 1940 года (вместе с Я.З. Покусом, Г.Д. Стельмахом и другими руководящими работниками ОКДВА – телеграмму Главного военного прокурора РККА по этому поводу мы приводили, когда вели речь о деле Я.З. Покуса).
Встреча с родными и близкими, восстановление в партии и в кадрах армии, назначение на должность старшего преподавателя кафедры тактики Военной академии имени М.В. Фрунзе – все эти события 1940 года принесли Васенцовичу сильные психологические нагрузки. Они же и способствовали более быстрой его адаптации к мирной жизни, если можно назвать таковой напряженный ритм повседневного армейского бытия в год, предшествующий началу войны с фашистской Германией. Вернули Владиславу Константиновичу и награду – орден Красной Звезды, полученный им за достигнутые успехи в деле руководства боевой и политической подготовкой в частях и подразделениях 40-й стрелковой дивизии.
Ровно через год после своего освобождения (15 февраля 1941 года) В.К. Васенцович был вновь арестован как участник военного заговора, т.е. по материалам старого, уже прекращенного дела. Его доставили в Сухановскую тюрьму, где следователи 3-го Управления НКО СССР, лейтенант госбезопасности Добротин и младший лейтенант госбезопасности Комаров, получившие от своих начальников указание во что бы то ни стало довести Васенцовича до суда, принялись за работу. В Управлении особых отделов не спешили расстаться с планом о наличии вредительской организации в верхушке бывшей ОКДВА. Если старое коллективное дело усилиями Главной военной прокуратуры в 1940 году разрушилось, то работникам 3-го Управления не составило особого труда сфабриковать еще одно, как две капли воды похожее на прежнее. Из старого дела в новое включили только Покуса и Васенцовича, добавив к ним еще двух командиров ОКДВА – начальника инженерных войск армии комбрига И.А. Галвина и начальника политического управления дивизионного комиссара И.И. Кропачева.
Из материалов этого дела видно, что Васенцович образца 1941 года совершенно не чета Васенцовичу 1938 года. Прошедший огонь, воду и медные трубы единожды следствия, он уже не позволял себе попадаться на уловки особистов. Выработав твердую тактику своего поведения, Владислав Константинович стойко держал оборону, придерживаясь позиции, по которой его освободили в 1940 году. Ничего нового следователям от него добиться не удалось, да и они, собственно говоря, имея перед собой материалы старого дела, не особенно и торопились добывать новые обличительные факты. Да и где их было взять, если подследственные отказались от ранее данных показаний, а их коллеги, с боем, а точнее – с мордобоем добывавшие эти показания в 1937—1938 годах, сами пошли под суд, получив различные сроки лишения свободы, а то и ВМН.
Вскоре, а точнее, 12 июня 1941 года, Добротин подготовил вариант обвинительного заключения на Покуса, Васенцовича, Кропачева и Галвина, представив его на утверждение начальнику 3-го Управления НКО, майору госбезопасности А.Н. Михееву. Тот не предъявил к тексту особых замечаний. Не встретил возражений он и в Главной военной прокуратуре, где спустя четыре дня после начала войны заместитель Главного военного прокурора корвоенюрист Гаврилов начертал резолюцию: «Дело направить на рассмотрение ВК Верхсуда СССР».
Судебное заседание Военной коллегии состоялось 16 июля того же года. Когда слово предоставили Васенцовичу, тот сказал: «Обвинение, предъявленное мне, понятно. Виновным себя не признаю. Я признаю себя виновным в той части своих показаний, где речь идет о состоянии войск ОКДВА и в части преступной деятельности бывшего командующего ОКДВА Блюхера... Предъявленное мне обвинение в участии в военном антисоветском заговоре я категорически опровергаю...
Свои показания, данные на предварительном следствии в 1941 г., я полностью подтверждаю. Помимо того, что я не донес партии и правительству о преступной деятельности Блюхера, я признаю себя виновным и еще в том, что в 1938 г. я смалодушничал, встал на путь клеветы: оговорил себя и других. Правда, смягчающим обстоятельством моей вины является то, что все эти показания я дал вынужденно.
Больше преступлений я никаких не совершал...» [94]94
ЦА ФСБ. АСД № 982023. Т. 1. Л. 267-269.
[Закрыть]
Удивительно, но факт налицо: несмотря на крайне тяжелую обстановку на фронтах, в приговоре суда (председатель – диввоенюрист Дмитриев, члены – бригвоенюрист И.В. Дети-сов и военный юрист 1-го ранга А.А. Чепцов) не прозвучала формулировка «высшая мера наказания». На сей раз обошлись без нее, ограничившись следующими сроками лишения свободы в ИТЛ: Васенцович и Галвин на 15 лет, а Покус и Кро-пачев – на 10 лет. Все четверо с поражением в правах сроком на пять лет и с конфискацией всего лично принадлежащего им имущества. И, конечно, с лишением присвоенных им персональных воинских званий. В отношении Васенцовича в приговоре остались положения из обвинительного заключения о его участии в военном заговоре, проведении подрывной работы в ОКДВА, а также в шпионаже в пользу иностранного государства [95]95
АГВП. НП 9984-39. Т. 2. Л. 141.
[Закрыть] .
Упомянув о заявлениях Васенцовича в адрес И.В. Сталина, нельзя обойти вниманием одно из них, написанное в бараке Устьвымлага в ноябре 1943 года. В нем опытный строевой командир и штабист РККА слезно просит «отца народов» отпустить его в действующую армию или хотя бы в учебное заведение для подготовки кадров для нее. На самом деле он не так уж был и стар – в том году ему исполнилось только 45 лет, в таком возрасте многие его бывшие сослуживцы и однокашники по академии успешно командовали на фронте корпусами и армиями, а в тылу – военными округами. Так что возраст Васенцовича здесь не мог служить серьезной похмехой. Опыта же руководства войсками ему тоже было не занимать – дивизионное, корпусное и окружное звено он уже прошел. Дело оставалось за малым – за пересмотром дела и получением долгожданной свободы.
«В 1941—42(43) г. я возбуждал многочисленные ходатайства о пересмотре моего судебного дела и о разрешении сражаться за социалистическую Родину. В большинстве заявлений я приводил мотивы, на которых основывал свои ходатайства. Решений по моим заявлениям, которые я писал на Ваше имя, Верховный Совет СССР, Верховный Суд СССР мне не объявлялось.
Я снова обращаюсь к Вам с просьбой о пересмотре моего судебного дела и об использовании меня на боевом фронте или в области работ, непосредственно связанных с ликвидацией разрушительных последствий войны. Я не перестаю просить об этом потому, что живу стремлением принести наибольшую просьбу Родине и работать там, где я могу эту наибольшую пользу принести...
Я знаю военное дело в различных его отраслях и практически и теоретически (начиная со стрелкового дела и кончая стратегией). Я не был в армии отсталым человеком. В 1940 г., работая преподавателем Военной Академии, я стоял на правильном пути в своей исследовательской деятельности в области тактики и оперативного искусства и вплотную подошел к определению новых форм военного искусства, которые еще только нащупывались в западноевропейских операциях 1939– 1940 гг. и получили свое развитие и применение в ходе Отечественной войны... Я знаю военное хозяйство в различных его видах, знаю организацию и практику строительных работ, знаю историю общую и военную, географию, имею опыт литературной работы...
В своей лекционной работе я особо ориентировал внимание слушателей на исторических примерах, учивших искусству бить немцев... Мое применение в обстановке свободного труда на огромном фронте деятельности нашей Великой Родины может быть достаточно разнообразным и широким...» [96]96
АГВП. НП 9984-39. Т. 1. Л. 423.
[Закрыть]
Итак, зэк Васенцович, прошедший через тяжкие испытания двух арестов и следствий, сменив несколько тюрем и лагерей, тем не менее продолжает исповедовать свой неизменный принцип – «прежде думай о Родине, а потом о себе». Диапазон применения его знаний и опыта руководящей работы широк, и он предлагает по максимуму использовать их в сложных условиях войны. Однако и на этот раз положительного решения на свое обращение к высшему руководителю страны Владислав Константинович не дождался. В ответ на его многочисленные заявления и жалобы в высокие инстанции много месяцев спустя приходили (а чаще и вовсе не приходили) стандартные канцелярские отписки. Например, типа такой:
«Начальнику Устьвымского ИТЛ НКВД
пос. Вожаель, Железнодорожный район
Коми АССР
16 июня 1944 г.
Объявите заключенному Васенцович Владиславу Константиновичу, 1898 года рождения, личное дело № 36490, что его жалоба с просьбой о пересмотре дела оставлена без удовлетворения.
Осуждение его прокуратура считает правильным.
Начальник 2 отдела 1 Управл. ГВП КА гв. подполковник юстиции 16.6.44. / Геолепян /» [97]97
АГВП. НП 9984-39. Т. 2. Л. 428.
[Закрыть] .
Срок заключения В.К. Васенцович отбыл, как говорится, от звонка до звонка. После освобождения из лагеря в 1953 году он, старый и больной человек, был направлен в Зубово-По-лянский дом инвалидов (Мордовская АССР), где и находился вплоть до своей полной реабилитации в апреле 1956 года. Умер он в Москве в 1961 году.
К числу командиров РККА, немного глотнувших воздуха свободы и затем снова «загремевших» в тюрьму и лагеря, относится и комдив Кауфельдт Федор Петрович, бывший начальник пункта ПВО г. Баку, член ВКП(б) с 1917 г. Арестован 4 января 1938 г. Обвинялся в принадлежности к антисоветской военной правотроцкистской заговорщической организации, якобы существовавшей в частях ПВО г. Баку. Содержался во внутренней тюрьме Азербайджанского НКВД (г. Баку). Постановлением особого отдела Закавказского военного округа от 15 июня 1940 г. дело по обвинению Ф.П. Кауфельдта за недоказанностью вины было прекращено, и он вышел на свободу. Спустя некоторое время был восстановлен в кадрах Красной Армии. После этого работал старшим преподавателем Военной академии имени М.В. Фрунзе (1940 г.), начальником кафедры общей тактики и оперативного искусства Военной академии связи РККА (1940—1941 гг.).
В годы Великой Отечественной войны Федор Петрович принимал активное участие в обороне Ленинграда. В 1941 г. он командовал армейской оперативной группой на Лужском направлении, руководил возведением полевых укреплений вокруг города; был генерал-инспектором оперативного управления штаба Ленинградского фронта. 10 декабря 1941 г. был арестован сотрудниками особого отдела Ленинградского фронта по обвинению в распространении пораженческих настроений. Особым совещанием при НКВД СССР в ноябре 1942 г. приговорен к пяти годам ИТЛ. Срок отбыл полностью, находясь в Рыбинском ИТЛ.
После освобождения в 1946 г. жил в поселке Переборы (под Рыбинском) Ярославской области. Затем проживал в Ленинграде. Реабилитирован в 1953 г. Награжден орденами Ленина (1954 г.) и Красного Знамени (1921 г.).
Немного пробыл на свободе в 1938—1939 гг. и бывший сотрудник Разведуправления РККА бригадный комиссар Шнейдерман Марк Павлович. Участник Гражданской войны в Сибири и на Дальнем Востоке, он после войны служил в политотделе 5-й Краснознаменной армии и политуправлении Сибирского военного округа, занимая должности начальника отделения и помощника начальника агитационно-пропагандистского отдела. С декабря 1926 г. – преподаватель курса партийно-политической работы Военно-морской академии РККА. Окончив в 1935 г. школу при Разведуправлении (РУ) РККА, Марк Павлович выполнял задания РУ в странах Европы, в Японии, Китае и США.
Арестован 15 декабря 1937 г. Под следствием находился почти год – до 2 октября 1938 г., когда был освобожден из-под стражи ввиду прекращения дела. Вновь был арестован 4 марта 1939 г. и 29 мая того же года приговорен по тем же статьям обвинения, что и в первый раз, к восьми годам ИТЛ. Освобожден из лагеря 26 декабря 1946 г. Спустя два года после освобождения умер.
Названными выше лицами из числа высшего комначсостава РККА перечень «дважды погруженных во тьму» (по меткому и верному определению писателя Олега Волкова, также несколько раз репрессированного) далеко не исчерпывается. Помимо них, были и другие, получившие в 1939—1940 годах небольшую передышку после первого ареста и следствия, а затем снова «призванные» под знамена ГУЛАГа. К их числу с полным правом следует отнести и тех репрессированных, которые, полностью отбыв отмеренный им срок заключения, в пору новой волны арестов в 1949—1950 годах в качестве «повторников» вновь оказались за колючей проволокой в лагерях или в бессрочной ссылке в отдаленных районах Сибири (ком-кор Н.В. Лисовский, дивизионный комиссар И.И. Кропачев и другие).
Два с половиной года был на свободе (после освобождения из тюрьмы) бывший комиссар пункта ПВО г. Киева дивизионный комиссар Жуков Иван Иванович. Дело по его обвинению за недоказанностью вины арестованного было прекращено 1 октября 1939 г. А обвинялся И.И. Жуков по ст.ст. 54—1 «б», 54—8, 54—11 УК УССР. На предварительном следствии Иван Иванович виновным себя признал, но затем от своих показаний отказался как от ложных. После освобождения из тюрьмы и восстановления в кадрах РККА (в феврале 1940 г.) И.И. Жуков был назначен комиссаром КЭО (квартирно-эксплуатационного отдела) Харьковского военного округа. В сентябре 1940 г. он получил другое назначение – заместителем интенданта того же военного округа.
Великую Отечественную войну Иван Иванович встретил на посту комиссара штаба 18-й армии, сформированной на базе Харьковского военного округа. В боевой обстановке он зарекомендовал себя опытным, зрелым политработником. Например, в боевой характеристике на военного комиссара штаба 18-й армии И.И. Жукова отмечалось, что он «с начала Великой Отечественной войны сумел мобилизовать личный состав штаба армии на выполнение стоящих перед ним задач. Бесстрашен, инициативен. 17 августа 1941 г. лично возглавил разведывательную группу в составе 13 человек. В завязавшемся бою лично уничтожил три мотоциклиста противника. Под руководством Жукова были собраны ценные сведения о противнике, облегчившие выход частей Красной Армии из окружения. За эту операцию он представлялся к награждению орденом Красного Знамени» [98]98
Смирнов Н. Вплоть до высшей меры. М.: Московский рабочий, 1997. С. 91.
[Закрыть] .
13 мая 1942 г. комиссар штаба 18-й армии дивизионный комиссар И.И. Жуков подвергся аресту органами госбезопасности. Официальная формулировка причины ареста – «за проведение антисоветской агитации». В чем же заключалась и проявлялась эта антисоветская агитация со стороны И.И. Жукова, кого он, член партии с многолетним стажем, окончивший Военно-политическую академию, агитировал против Советской власти? Оказывается, являясь комиссаром штаба
18-й армии, в конце 1941 г. и в начале 1942 г. в беседах с начальником штаба армии генерал-майором И.Л. Леоновичем допускал по отдельным вопросам антисоветские суждения. При этом Жуков, как утверждалось в обвинительном заключении, в беседах с Леоновичем восхвалял гитлеровскую армию. Он якобы утверждал, что Красная Армия плохо вооружена, а ее командный состав слабо обучен и не способен руководить войсками в сложной боевой обстановке, что советская промышленность не мобилизована в достаточной степени и не может обеспечить фронт вооружением и боеприпасами.
И хотя прошло почти пятнадцать лет после того, как И.И. Жуков, будучи слушателем Военно-политической академии, вместе с подавляющим большинством слушателей проголосовал за резолюцию, направленную против введения полного единоначалия в Красной Армии, ему припомнили и это событие, обозначив это как участие в антипартийной группе. Надо отметить, что все слушатели, голосовавшие за эту злополучную «толмачевскую» резолюцию, вскоре отказались от нее, признав ее идущей в разрез линии партии.
Дело И.И. Жукова было рассмотрено Военной коллегией 27 марта 1952 г., т.е. почти через десять лет после ареста. В судебном заседании Иван Иванович не признал себя виновным в проведении антисоветской агитации. Он заявил, что виновен лишь в непресечении нездоровых высказываний со стороны начальника штаба армии генерал-майора И.Л. Леоновича, показаниями которого обосновывалась виновность И.И. Жукова. Кстати, Иосиф Леонтьевич Леонович тоже был арестован и несколько лет находился под следствием.
На основании ст. 58—10 УК РСФСР И.И. Жуков был приговорен к десяти годам лишения свободы. Судьи не удосужились проверить дело И.Л. Леоновича, там они нашли бы интересные материалы: во-первых, это его отказ от своих прежних показаний, изобличавших Жукова в проведении антисоветской агитации; во-вторых, само уголовное дело в отношении И.Л. Леоновича было прекращено в январе 1946 г. за недоказанностью обвинения.
По протесту Главной военной прокуратуры Военная коллегия определением от 28 июля 1953 г. приговор в отношении И.И. Жукова отменила, а дело прекратила за отсутствием в его действиях состава преступления. Иван Иванович из-под стражи был освобожден после одиннадцати лет заключения [99]99
Смирнов Н. Вплоть до высшей меры. М.: Московский рабочий, 1997. С. 92.
[Закрыть] .
Один из создателей советской штурмовой авиации комдив Туржанский Александр Александрович, пробыв почти два года под следствием, 29 февраля 1940 г. был освобожден из-под стражи. После восстановления в кадрах РККА он в июне 1940 г. назначается начальником Качинского авиационного училища. Тогда же ему присваивается воинское звание «генерал-майор авиации». Спустя год (в августе 1941 г.) Туржанского переводят в Военную академию командно-штурманского состава ВВС РККА на должность старшего преподавателя.
Туржанский А.А. родился в 1898 г. в г. Смоленске. Участвовал в Первой мировой войне. В марте 1918 г. добровольно вступил в Красную Армию, и с тех пор его служба проходила в авиационных частях РККА. Окончил летную школу и Московскую высшую авиашколу, после чего проходил службу в качестве летчика, летчика-инструктора, командира авиационного отряда, эскадрильи (штурмовой, одной из первых в РККА. – Н.Ч.), командира 8-й авиабригады и 2-го авиационного корпуса. Туржанский одним из первых в ВВС РККА отрабатывал тактические приемы действий штурмовой авиации, в том числе на бреющем полете. С его участием была изобретена парашютная бомба. В 1934 г. его наградили орденом Красной Звезды, а в 1936 г. – орденом Ленина.
В 1919 г. он вступил в ряды РКП(б), но в 1921 г. во время чистки партии был исключен из ее состава «как интеллигент». В 1930 г. снова вступил в партию – сначала кандидатом, а в 1937 г. – в члены ВКП(б).
19 февраля 1942 г. А.А. Туржанского арестовали. За что? Какие преступления мог совершить старший преподаватель военной академии? Но, как тогда шутили, был бы человек, а статья всегда найдется!.. Нашли ее и генерал-майору Туржан-скому. Содержание предъявленного ему обвинения отвечало духу времени: на всех фронтах было чрезвычайно тяжелое положение, войска Красной Армии с боями отступали под натиском немецко-фашистских группировок, отдавая им территорию СССР. И за это кто-то должен был отвечать!.. Поэтому сотрудники госбезопасности усиленно искали (и находили!) всякого рода паникеров и клеветников, якобы подрывающих устои Советской власти. И жестоко карали их!..
Генерала Туржанского отнесли именно к этой категории. Содержание предъявленного ему обвинения было предельно просто (оно вошло и в обвинительное заключение, и в приговор): «Следствием по делу установлено, что Туржанский среди офицеров Советской Армии проводил антисоветскую пораженческую агитацию, клеветал на сообщения Совинформ-бюро, Советскую Армию и командный состав и одновременно восхвалял германскую армию» [100]100
Смирнов Н. Вплоть до высшей меры. М.: Московский рабочий, 1997. С. 86.
[Закрыть] . А вот в чем конкретно все вышесказанное выражалось, в каких формах осуществлялось, об этом в заключительном обвинении не говорилось.
Не обошли следователи вниманием и первую «посадку» А.А. Туржанского, пытаясь «пришить» ему статью о принадлежности к военному заговору, а это верный расстрел в условиях военного времени! Такие поползновения у следствия были, однако они почему-то дальнейшего развития не получили. Из обвинительного заключения: «После освобождения Туржанского из-под стражи на него были получены косвенные показания арестованного Смушкевича Я.В., свидетельствующие о его (Туржанского. – Н.Ч.) принадлежности к антисоветскому военному заговору» [101]101
Смирнов Н. Вплоть до высшей меры. М.: Московский рабочий, 1997. С. 86.
[Закрыть] .
На А.А. Туржанского «показали» свидетель полковник Ф.Т. Ковалев (начальник кафедры академии) и арестованный комбриг В.А. Юнгмейстер (преподаватель той же академии). Полковника Ковалева пригласили даже на судебное заседание, что было явлением очень редким в практике работы Военной коллегии.
Военная коллегия слушала дело А.А. Туржанского 25 марта 1952 г. – десять лет спустя после его ареста. На вопрос, признает ли он себя виновным, Александр Александрович ответил: «Виновным себя признаю в том, что с моей стороны были отдельные элементы высказываний антисоветского и пораженческого характера, но умысел в них и антисоветскую агитацию отрицаю» [102]102
Смирнов Н. Вплоть до высшей меры. М.: Московский рабочий, 1997. С. 86-87.
[Закрыть] .
Так в чем же следователи увидели антисоветскую и пораженческую агитацию? На этот вопрос ответ дал сам А.А. Тур-жанский. На суде он пояснил, что, прибыв в конце августа 1941 г. в академию, имел беседу с начальником кафедры полковником Ф.Т. Ковалевым. На вопрос последнего, почему отступают советские войска, он, Туржанский, ответил, что одной из причин этого является назначение на ответственные должности в армии лиц, фактически не соответствующих этим должностям. В условиях военного времени эти командиры не в состоянии должным образом руководить войсками.
И это было действительно так, ибо к началу войны с Германией (а еще раньше – с Финляндией) все опытные военачальники либо были расстреляны, либо сидели в тюрьмах под следствием, либо отбывали срок в лагерях. Все это не способствовало укреплению дисциплины в войсках и повышению морально-политического состояния личного состава. Поэтому Александр Александрович просто констатировал имеющийся факт, когда говорил полковнику Ковалеву о неудовлетворительной дисциплине в Красной Армии. Но, как заявил Туржанский на суде, говорил он это «...не с целью агитации, а в силу... горечи и обиды за поражение наших войск». Сказал Александр Александрович и о том, что он был недоволен своим назначением в академию (как он выразился – в тыл), ибо собирался воевать с захватчиками. Своего возмущения по этому поводу он особенно и не скрывал от сослуживцев по академии.
Полковник Ф.Т. Ковалев в судебном заседании показал, что при обсуждении положения советских войск на фронте А.А. Туржанский высказывал неверие в победу над немецко-фашистской армией. Когда же Ковалева попросили подробнее рассказать о содержании этих разговоров, он смог сделать это «только примерно», сославшись на давность лет. А вот что точно запомнил Ковалев, так это утверждение Туржанского, что одной из причин неудач советских войск явилось ослабление армии необоснованными арестами командного состава в предвоенный период.
По утверждению свидетеля Ковалева, Туржанский иронически высказывался о командующих Северо-Западным, Западным и Юго-Западным направлениями советско-германского фронта в первый период Великой Отечественной войны, т.е. о Маршалах Советского Союза К.Е. Ворошилове, С.К. Тимошенко и С.М. Буденном. В противовес этим «полководцам» Туржанский, по словам Ковалева, утверждал, что, будь живы М.Н. Тухачевский, И.Э. Якир, И.П. Уборевич, такого бы катастрофического положения не случилось.
По свидетельству Ф.Т. Ковалева, генерал Туржанский восхвалял немецкую военную технику. Действительно, попробовал бы кто утверждать обратное!.. В своем последнем слове А.А. Туржанский со всей ответственностью заявил, что во всех его словах не было никакого антисоветского умысла, «это были слова горечи и обиды».
Военная коллегия не прислушалась к доводам подсудимого и приговорила его «за проведение антисоветской агитации» к лишению свободы сроком на двенадцать лет.
После смерти И.В. Сталина и ареста Л.П. Берии появилась возможность реабилитации А.А. Туржанского и возвращения ему свободы. Вопрос о реабилитации арестованных генералов и адмиралов, их освобождения (разумеется, оставшихся в живых) из заключения обсуждался на уровне Президиума ЦК КПСС, который обязал Военную коллегию Верховного Суда СССР пересмотреть дела по обвинению этих лиц (в постановлении они названы пофамильно). И не просто пересмотреть, а прекратить эти дела и полностью реабилитировать подследственных и заключенных. Была в этом списке и фамилия А.А. Туржанского. По заключению Главной военной прокуратуры Военная коллегия своим определением от 27 июля 1953 г. приговор, вынесенный ему, отменила, а дело о нем прекратила.
После восстановления в кадрах РККА и в генеральском звании А.А. Туржанский в ноябре 1955 г. был уволен в отставку (по болезни). Умер он в Москве 2 июля 1982 г.
