Текст книги "Зов Лавкрафта (сборник) (СИ)"

Автор книги: Николай Романов

Соавторы: Максим Кабир,Дмитрий Тихонов,Александр Матюхин,Александр Подольский,Виктория Колыхалова,Алексей Жарков,Илья Пивоваров,Дмитрий Костюкевич,Елена Щетинина,Андрей Миллер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Дмитрий Тихонов
КОРОНАЦИЯ

Архип явно намудрил с дозировкой. Джерри накрыло быстро и сильно, наполнив все тело колючим теплом. Он шел по Невскому, не сводя глаз с фонарей – их свет был гораздо ярче, гораздо мягче, чем обычно. Это сияла, переливаясь, сама любовь. Она улыбалась ему, и Джерри улыбался в ответ. Любовь отбрасывала цветные отблески на стены домов, подмигивала с оконных стекол, обещала вечное счастье. Он знал, что любовь лжет, но все равно улыбался.

Его настоящее имя перестало иметь значение. Сегодня, сейчас он был только Джерри – как в школьные годы, в честь юркого, неунывающего мышонка. Из-за ушей, конечно. Из-за оттопыренных ушей и маленького роста. Его назвали так еще в третьем классе, и приклеилось навсегда. Сначала переживал, потом стало нравиться – подчеркивало непохожесть на окружающих, выделяло из толпы. Впервые уединившись с парнем в туалете ночного клуба, он представился именно так, хотя тот и не спрашивал, как его зовут. Позже, уже в студенческие годы, на бесчисленных сайтах гей-знакомств Джерри никогда не использовал своего реального имени – впрочем, там это было в порядке вещей.

Однажды, устав от двойной жизни, от лжи и самообмана, от обреченности на одиночество, он решил покончить с собой – но не с Джерри. Он рассказал все родителям, с садистским удовольствием наблюдая, как меняется лицо отца; он рассказал все немногочисленным друзьям и больше никогда не видел ни одного из них; он ступил на дорогу, которая в итоге привела его из угрюмой, верующей в умерщвление плоти провинции сюда, в Питер. На Невский Проспект, полный соблазна и света. Даже ночью. Особенно ночью.

Но старое имя притащилось следом. Оно скрывалось в документах, возникало в письмах из банка, всплыло при устройстве на работу, настойчиво звучало в редких телефонных разговорах с матерью. А сменить его по закону можно было только по месту регистрации. Возвращаться Джерри не хотел, не мог. Он бы просто скопытился в поезде, идущем в родной город.

Хорошо, что в Питере хватало людей вроде Архипа, всегда готовых облегчить страдания. Вот только с дозировкой нужно все-таки аккуратнее – похоже, за первой волной прихода надвигалась еще одна, огромная и тяжелая. Свет фонарей размазывался по поверхности бытия, струился искрящимися нитями на фоне неба. Фасады по обе стороны проспекта сливались в единое целое. Между ними не оставалось ни щелочки, ни единого просвета, и Джерри почувствовал укол паники – где-то здесь ему предстояло свернуть, чтобы добраться до дома, но как это сделать, если сворачивать некуда? Проспект сбрасывал цепи улиц, избавлялся от ответвлений, вросших во внешний мир. Малая Садовая? К черту! Большая Конюшенная? Нахер! Одна дорога, прямая и честная, одна жизнь, без чужих мнений и прочего балласта, ведущая…

Он налетел на кого-то на полном ходу, попытался выдавить извинения, но слова липли к языку, словно густая патока.

– Глаза разуй, чучело! – сказали ему. – Обдолбанный, что ли?

– Пошел в жопу, – пробормотал Джерри. – Пидор.

Его ударили. Он так и не смог понять, с какой стороны. Кулак оказался здоровенный, тяжелый. Невский на мгновение исчез, все вокруг заполнило черное, черное, черное небо, а когда оно расступилось, Джерри уже лежал на тротуаре. Гранитная плитка гладила его по щеке холодной ладонью.

– Твою-то мать, блять, а! – сказали над ним.

– Оставь, оставь, – произнес второй голос, женский. – Пойдем.

Стало слишком холодно. Приподнявшись на локте, Джерри медленно сел. Обладатель тяжелых кулаков сплюнул и зашагал прочь, увлекаемый перепуганной спутницей. Кто-то еще возник рядом, помог Джерри встать, отряхнул куртку, поправил сбившийся шарф. Люди. Откуда столько? Он оттолкнулся от их участливых рук, оттолкнулся от участливых слов, свернул за угол. Здесь уже можно было дышать.

Чуть придя в себя, Джерри двинулся вдоль стены – прочь от Невского проспекта. Из окон дорогих ресторанов за ним наблюдали бледные, равнодушные лица. Летом здесь стояли крытые веранды со столиками, за которыми он пил пиво и слушал уличных музыкантов. Теперь осталась только серая мостовая.

Джерри нырнул в темную арку, ведущую во двор. Отсидеться в тишине, переждать, потом искать дорогу домой – таков был план. На самом деле, он жил где-то неподалеку – снимал крохотный номер с огромной кроватью в мини-отеле, названном в честь одного из писателей-классиков. Коренного петербуржца, разумеется. За месяц набегала солидная сумма, но пока он не жалел денег. Если есть не каждый день, то его новой зарплаты, переводов от матери (о которых отец, разумеется, ничего не знал) и остатков сбережений вполне хватало на жилье и наркоту.

Возможно, ему даже удастся добраться до отеля, не возвращаясь на Невский. Дворами, как и подобает обитателю культурной столицы. Сообразить бы только, в какую сторону идти.

Джерри осмотрелся. С одной стороны за высокой кованой оградой возвышались нелепо раскрашенные сооружения детской площадки, с другой – к стене жались несколько столь же нелепо раскрашенных машин. Между машинами и площадкой чернел жадно распахнутый зев следующей арки, ведущей дальше в лабиринт дворов-колодцев. И оттуда за ним наблюдали горящие зеленым глаза.

– Привет, – сказал Джерри, делая шаг навстречу. – Вот и Том нашелся.

Кот выскользнул из тени, замер на мгновение, изучая человека, затем медленно, не сводя с него взгляда, вернулся во мрак.

– Приглашаешь, да? – усмехнулся Джерри.

Глаза сверкали в темноте зеленым, не выражая ровным счетом ничего.

– Хорошо, Том, – сказал Джерри. – Я иду. Иду, видишь?

Он шагнул под арку, и кот повел его через дворы: убегал, останавливался, оборачивался, терпеливо дожидался человека, снова бросался вперед. Джерри послушно следовал за ним, наполняясь детской, восторженной радостью от встречи с чудом. Сменяли друг друга дома, различавшиеся только рисунком освещенных окон, проплывали мимо крошечные скверики, лавочки и помойки. В какой-то момент, попытавшись на ходу сориентироваться, он подумал, что следовало бы оставлять за собой след из камешков или хлебных крошек. Сказка, в которую вел его Том, могла оказаться не из приятных.

Но вскоре они пришли, и Джерри перестал переживать.

Кот бесшумно растворился в тенях, однако Джерри этого не заметил.

Небо вверху, сдавленное со всех сторон краями крыш, начало светлеть, но Джерри уже не придавал значения времени.

Знак распластался по стене, желтый, словно палящее солнце, словно пшеница на последнем полотне Ван Гога, словно безумие Климта. Он пульсировал и шевелился, ни на секунду не оставаясь неизменным, но ни на йоту не нарушая строгости и целостности своего узора. Всего несколько простых линий, нанесенных щедрыми, размашистыми мазками. Целый мир, запертый в их переплетении. Черные башни. Черные воды. Черные звезды.

Линии звучали. Они были не только цветом, но и голосом – желтым голосом. От него у Джерри встали дыбом волосы на затылке и мышцы налились жгучей болью. Он застонал, стиснув зубы, но ни на мгновение не отвел взгляда от знака. Желтый голос не приказывал и не просил, а проговаривал реальность, сплетал ее из небытия. То, что было произнесено, существовало, все остальное – нет.

– Ты сгораешь от ненависти, – сказал желтый голос. И это было так.

– Твой мир обречен, – сказал желтый голос. – Чужаки губят его, пожирают его изнутри.

– Подобно червям, – ответил Джерри, сразу поняв, о чем и ком идет речь.

– Их нужно остановить, – продолжал желтый голос. – Прежде, чем сгореть, ты убьешь чужаков.

– Убью, – согласился Джерри.

Знак ослабил хватку, позволил отвести взгляд. Позволил вдохнуть. Влажный воздух, пахнущий подвалом и плесенью, ворвался в легкие, разошелся по жилам наэлектризованной волной. Джерри с трудом повернулся и побрел прочь. Он знал дорогу. Он теперь знал многое.

Лабиринт дворов разворачивался перед ним, показывал беззащитное палевое подбрюшье, добровольно раскрывал секреты – только в них уже не было нужды. Чем мог Питер, едва протянувший триста лет, заинтересовать того, кто видел меж линий желтого знака шпили и башни другого, куда более древнего города? Скелетами грифонов, сдохших от голода в Аптекарской башне? Посмертной маской императора, похожего на толстую усатую бабку? Уродцами в банках? Джерри отмахивался от проулков, назойливо зазывавших взглянуть на замшелые свои достопримечательности. Его путь лежал на Петроградскую сторону – там в одном из домов находилось логово чужаков.

Он ощущал их присутствие так ясно, словно они притаились в одной комнате с ним, спрятались за диваном и ждали удобного момента для нападения. О да, они давно ждали, очень, очень давно. Терпения им было не занимать. Джерри скрипел зубами от гнева. Ярость клокотала в его груди, пылала, превращаясь в энергию. Он почти бежал. Прохожие испуганно расступались, бросали ему вслед встревоженные взгляды – этот парень явно спешил навстречу беде.

Набережная Мойки, Миллионная, Троицкий мост – Джерри летел сквозь город, ни мгновения не раздумывая над маршрутом. Улицы сами вели его. Мерзлая, стальная Нева провожала тысячей взглядов – это смотрели из-под ее поверхности те, что уже явились на коронацию. Многие другие прибудут до полуночи. Король умер, да здравствует король! Сегодня на престол взойдет наследник, и Джерри сможет увидеть его своими собственными глазами! Ему позволят, потому что он докажет свою преданность, сослужит верную службу, убьет, убьет, убьет чужаков посмевших осквернить священное место.

Миновав Дивенский сад, Джерри свернул на одноименную улицу. Еще поворот. Еще один. Здесь ночь заканчивалась, уступая тусклому предрассветному безвременью. В просветах меж строений он различал тяжелые тучи, ползущие с востока. Последние приготовления. Осталось только очистить тронный зал от грязи.

Окруженный дом показался ему смутно знакомым, но вспоминать и приглядываться времени не было. В серых утренних тенях застыли фигуры его соратников, верных роялистов, явившихся сюда по зову желтого голоса. Мужчины и женщины, молодые и старые, стояли на тротуарах вокруг, задрав головы, не сводя глаз с темных окон.

От толпы отделился высокий парень в джинсах и криво застегнутой фланелевой рубашке, сжимавший в посиневших от холода руках небольшой продолговатый сверток. Подойдя к Джерри, он коротко кивнул, сказал:

– Мы ждали тебя, пастух, – и передал ношу. – Буря приближается. Пора начинать.

Джерри развернул ткань. Внутри оказался электрический фонарик с костяной рукоятью. По молочно-белой поверхности ползли изящно вырезанные символы. Ни один из них не был ему знаком, но, несмотря на это, Джерри знал, что они означают. Желтый голос не скупился на объяснения.

ЛИШЬ СЛЕЗЫ ПИТАЮТ ХАЛИ. ВСЕ СЛЕЗЫ ПИТАЮТ ХАЛИ.

Так называлось озеро, в водах которого отражаются черные звезды. Озеро, на берегу которого высится древний город, где прямо сейчас хоронят короля.

– Буря приближается, – повторил соратник. – Веди нас, пастух.

Джерри взвесил фонарик в руке, поднял над головой, словно угрожая им небу, и направился к парадной окруженного дома. Собравшиеся последовали за ним. Только теперь Джерри заметил, что почти все они вооружены: ломиками, кухонными ножами, отвертками, молотками. У некоторых были топоры, и это заставило его улыбнуться – в Питере человеку с топором не избежать ассоциаций с классикой. Раскольников наверняка находился бы среди этой толпы, раз и навсегда определившись с тем, тварь ли он дрожащая или право имеет.

Вход преграждала стандартная серая дверь с домофоном. Джерри набрал случайную комбинацию цифр, переждал гудки.

– Да? – раздался из динамика сонный старушечий голос. – Кто это?

– Домоуправляющая компания, – сказал Джерри. – Впустите, пожалуйста.

Старуха пробормотала что-то недружелюбное, но дверь открыла. Разве примитивная форма жизни сможет отказать представителю власти? «Домоуправляющая компания» ворвалась внутрь, шумной многоголосой волной покатилась вверх по широким ступеням. На стенах, среди обычных для подобных жилищ оскорблений и признаний в любви, мелькали зловещие символы чужаков, бесформенные, словно их плоть, отвратительные, словно их помыслы.

Выше, выше, пролет за пролетом – тело знало, куда двигаться, и Джерри полностью доверился ему. Фонарик дрожал в его ладонях, предвкушая жестокую схватку. Тьма сгущалась. Приближалась буря.

У нужной квартиры, на четвертом этаже, Джерри замешкался, но только на мгновение. Его смутила заурядность этого места: потрескавшаяся матовая плитка, которой был выложен пол на лестничной площадке, криво намалеванные цифры возле шахты лифта, окурки в консервной банке, прикрученной к перилам проволокой. Показалось, что судьба человечества не может, не должна решаться вот здесь, среди пыльных банальностей.

Однако размышлять времени не было. Чужаки уже почуяли опасность. За дверью, обитой обшарпанным черным дермантином, раздавались шорохи и встревоженные голоса.

– Домоуправляющая компания! – взревел кто-то у Джерри за спиной. – Открывайте!

Лестничная площадка взорвалась злым, кровожадным хохотом. Некоторые неистово матерились, не в силах справиться с возбуждением. За дверью наступила тишина.

– А вот я уже здесь, – пробормотал кто-то позади.

– Уже здесь. Не ломайте только ничего. Дайте пройти, мальчишки…

Джерри обернулся. Толпа расступилась, пропуская к нему невысокую пожилую женщину с коротко стрижеными седыми волосами. Хозяйка квартиры. Ничего необычного не было в ней – невзрачная пенсионерка, каких пруд пруди в любом дворе, на любой улице. Но, призванная желтым голосом, она изменилась, обрела смысл, стала ангелом смерти – безразличной и неотвратимой.

– Три месяца назад заехали, – поясняла она, перебирая ключи во внушительной связке. – День в день. Сразу мне показались подозрительными. Да, подозрительными. На людей вроде бы похожи, но вот приглядишься – прозвучало как «приглядисся» – и понятно: что-то с ними не ладно. Слишком уж вежливые.

Наконец нужный ключ был найден. Хозяйка, не переставая бормотать, вставила его в замочную скважину и трижды повернула по часовой стрелке. Раздался щелчок. Дверь открылась. Сразу за ней оказалась узкая неосвещенная прихожая, полная густого смрада. Пахло гниющей палой листвой.

Пенсионерка посторонилась, и Джерри вошел в квартиру. Тишина встретила его затаенной ненавистью. Там, в этой тишине, кто-то ждал удобного момента, чтобы нанести удар. Ковер чавкал под шагами, на обоях виднелись темные, влажно поблескивающие потеки. Хозяйка пару раз щелкнула выключателем, но люстра не зажглась.

– Лампочки выкрутили, – сказал один из роялистов на лестничной площадке. – Вот суки.

– Не то слово, – ощерился Джерри. – Просто пидарасы.

Он откуда-то знал, что из прихожей можно свернуть в кухню, а дальше в глубине квартиры находились две больших, почти одинаковых по площади комнаты. К ним вел длинный узкий коридор, дальний конец которого терялся в абсолютной тьме. Чужаки никогда не любили свет. Свет был им непонятен и страшен. Они предпочитали копошиться и плодиться во мраке, скрывать в нем свои членистые конечности и продолговатые мягкие тела. Джерри ясно ощущал их совсем рядом. Одно неосторожное движение – и тень пожрет тебя.

Держа фонарик на вытянутой руке, он заглянул в кухню. Посреди стола возвышалась огромная кастрюля, полная рыхлой субстанции, покрытой тонким слоем плесени. Наверняка, деликатес. На линолеуме виднелись царапины, оставленные чем-то вроде когтей. Плитой, судя по всему, не пользовались давным-давно. Джерри скользнул к холодильнику, потянул на себя дверцу. Внутри не было ничего, кроме пары странных сосудов цилиндрической формы. На их гладких металлических боках виднелись разъемы и надписи, сделанные на языке, переводить который желтый голос не спешил.

В прихожей завизжала хозяйка. Пришлось возвращаться.

Его появление заставило пенсионерку умолкнуть. Стали слышны доносящиеся из коридора слова, раздробленные, словно пропущенные через мясорубку:

– Договор. Не сразу. Трансатлантический. Экли. Вьюга. Трубы. Третья орбита, – а следом за словами из темноты надвигалась высокая, грузная фигура. Фонарик в руке Джерри пару раз мигнул и загорелся ровным светом. Желтым. Конечно же, желтым. В этом свете стало видно, что фигура принадлежит массивному, едва помещающемуся в коридоре мужчине. Его истинный размер было сложно оценить из-за мешковатой одежды и непрерывных размашистых, но судорожных движений. Только гладко выбритое лицо оставалось неподвижным, и поэтому казалось ненастоящим, словно вылепленным из воска.

Несколько долгих мгновений понадобилось Джерри, чтобы понять, что именно так оно и было.

– Нойес. Лес. Колодец. Соглашение. Юггот. Следы, – продолжал бубнить мужчина с поддельным лицом. – Вода. Посадочная траектория. Ньярла…

– Снимите маску, господин, уже пора! – воскликнул Джерри, прервав несвязный поток слов. Голос не принадлежал ему. Это был желтый голос, голос знака, голос короля – и мироздание не могло сопротивляться. Мужчина замер в нескольких шагах от Джерри, словно налетев на незримую стену. Огромное тело била дрожь. Восковое лицо его сползло набок, обнажив пучок тонких извивающихся щупалец землисто-сизого цвета. Бока и живот вздыбились, ветхая ткань с треском разошлась, и из разрывов вытянулись длинные конечности, покрытые чем-то вроде хитина. Каждая заканчивалась загнутым когтем.

Вонь стала нестерпимой. У Джерри за спиной кого-то вырвало. Тварь в коридоре яростно избавлялась от остатков человеческого обличья: обрывков ткани, лохмотьев кожи, фрагментов искусственной плоти. Упали на пол восковые кисти рук. Когти скребли по обоям. Сегментированное туловище разгибалось медленно, словно успело затечь во время нелепого, обреченного на провал маскарада. Желтый свет фонаря, похоже, причинял существу боль. Оно не решалось нападать, лишь угрожающе шипело – и в этом шипении не осталось ничего, напоминающего человеческую речь.

– Взять его, – сказал Джерри, отходя в сторону. Вооруженные ножами и топорами роялисты ринулись в атаку. Стоило их спинам и плечам оказаться между фонарем и тварью, как последняя немедленно воспряла духом: загнутые когти метнулись навстречу наступающим, безошибочно метя в глотки и животы. Ее движения были стремительны и точны – уже несколько секунд спустя один роялист лежал на полу с разорванным горлом, другой истошно скулил, глядя на собственные внутренности, вывалившиеся из рассеченного брюха. Третий успел увернуться и отскочить. Тварь подалась было следом, но свет фонарика остановил ее, заставил скорчиться и отшатнуться.

– Вот так облом, да? – сказал Джерри, ступая в коридор. К тошнотворному запаху чужака примешивался сладковатый аромат свежей крови, и он шумно втягивал ноздрями эту восхитительную смесь. – Ты столько времени сюда добирался, положил всю жизнь на то, чтобы преодолеть черный океан, лежащий между твоим миром и нашим. Ты можешь поделиться множеством знаний о самых удивительных секретах космоса, о его бесконечных, невообразимых чудесах… – перешагнув через мертвеца и умирающего, Джерри медленно приближался к твари, светя фонарем прямо в ее морду, увенчанную непрерывно извивающимися червеобразными отростками. – Ты прибыл сюда, чтобы повелевать, уверенный в своем превосходстве, в своем праве решать судьбы. Но вместо этого ты покончишь с собой. У меня на глазах. Прямо сейчас.

Нет спасения от желтого света и желтого голоса. Все так же нечленораздельно шипя, существо немедленно впилось когтями в собственное мягкое, бледное подбрюшье. Оно кромсало себя, раздирало на части, истекая пузырящейся слизью. Неистово, самозабвенно. Оно старалось изо всех сил и справилось меньше, чем за минуту.

Джерри оглянулся. Роялисты, столпившиеся в коридоре, смотрели на него с обожанием.

Второй чужак обнаружился в большой комнате. Он напал сразу же, едва роялисты открыли дверь, и сразу же успел оторвать тому, кто шел первым, голову, а следовавшему за ним – руку по самое плечо. Луч фонаря, скользнув по еще висящим в воздухе кровавым каплям, ударил тварь в покрытую слизью сегментированную грудь, заставил пятиться, прижал к стене.

Джерри, стараясь не поскользнуться в растекшейся по полу темной луже, подошел вплотную, нагнулся к пучку мерзких щупалец, заменявшему этому существу морду, и прошептал:

– Не сопротивляйся.

Тварь подчинилась. Когда подоспевшие роялисты обрушили на нее топоры и ломы, она не сделала ни единой попытки отразить удары или атаковать в ответ, только низко, обреченно хрипела. Палачи работали неумело, но вдохновенно – им потребовалось чуть больше минуты, чтобы изуродовать огромное тело чужака, изгнать из него все признаки жизни. Фонарик мигнул и потух. Дело сделано.

– Мне нужны когти, – сказал Джерри. – По четыре от каждого. Постарайтесь полностью очистить их от ошметков. Корона должна быть чиста.

Соратники принялись за работу, а он, прислонившись к стене, осмотрелся. Из мебели в комнате присутствовала только изрядно побитая советская стенка. И она, и заклеенные черной изолентой окна, и обои с выцветшим цветочным рисунком казались ему знакомыми. Неужели он бывал здесь раньше? Или просто видел это место во снах, когда судьба исподволь готовила его к великим свершениям?

Подошла хозяйка квартиры, сказала, согнувшись в почтительном поклоне:

– Мы обнаружили труп в спальне. Тебе нужно взглянуть, Пастух.

Вторая комнатушка оказалась крошечной, чужаки вряд ли смогли бы поместиться в ней. Она предназначалась для их помощников из числа людей. Именно такой помощник и лежал посреди большой двуспальной кровати на задубевшем от крови матрасе. Тело, еще не тронутое разложением, было полностью обнажено, грудь и живот покрывали изощренные татуировки, изображающие крылатых тварей, явившихся на Землю с темной планеты на окраине Солнечной системы. Но Джерри лишь мельком взглянул на них, куда больше заинтересованный головой этого человека. Верхняя часть черепа отсутствовала, как и его содержимое. Словно кто-то снял крышку с кастрюли и выгреб изнутри все до последней крошки.

Однако даже не это зрелище заставило Джерри похолодеть от ужаса. Он не мог отвести глаз от обескровленного, осунувшегося мертвого лица.

Перед ним лежал Архип. Абсолютно голый, абсолютно мертвый Архип. Бездарный художник-акционист, еще более бездарный музыкант, но надежный дилер, с которым он виделся всего несколько часов назад. Всегда подтянутый, всегда готовый поддержать шуткой и бесплатной дозой – но, к огромному сожалению Джерри, беспросветный, конченый натурал. Этот момент они прояснили в самом начале знакомства.

– Извиняй, друже, – сказал тогда Архип. – Я по бабам. Исключительно. Если хочешь, могу дать контакты ребят с… более разнообразными предпочтениями.

В тот раз Джерри отказался. Он не хотел ребят, он хотел Архипа. Потом, конечно, эти контакты все-таки перекочевали к нему в телефон, и некоторые из них даже оказались полезны. Но, несмотря ни на что, нелепая обида на Архипа осталась. Его великодушие и щедрость только подпитывали ее, не давали окончательно сгинуть под тяжестью многочисленных штормящих – Джерри иначе не умел – романов. И вот давняя, невозможная мечта сбылась.

– Архип ждал на кровати. Обнаженный. Беззащитный. Готовый на все.

– Ну что ж, – прошептал Джерри, чувствуя, как горячая волна возбуждения захлестывает его с головой. – Стучите, и вам откроют. Так ведь?

Он подозвал хозяйку квартиры и приказал принести с кухни оба металлических цилиндра, хранящихся в холодильнике. Когда это было выполнено, Джерри выгнал из комнаты роялистов и пригрозил им самыми страшными карами, если они посмеют открыть дверь без его разрешения. Все-таки не зря личная жизнь называется личной, верно? Он поставил оба цилиндра, оказавшихся на удивление тяжелыми, на столик у изголовья кровати, а сам взобрался на нее, скинув куртку и шарф.

– Снова здорово, дружище, – сказал он, обращаясь к цилиндрам. – Я не знаю, в каком из них ты сейчас находишься, и можешь ли видеть и слышать происходящее вокруг. Надеюсь, можешь, ведь у меня есть, что тебе показать.

Желтый голос нашептывал ему на ухо непристойности, подстегивая возбуждение. Тяжело дыша, Джерри провел пальцами по линиям татуировок на груди Архипа, поскреб ногтем изображение одной из крылатых многоногих тварей:

– Вот стопудово ты на такое не рассчитывал, когда соглашался на их предложение. Думал, что узришь чудеса Вселенной, что полетишь к далеким звездам – да? Думал, они покажут тебе истину, подарят ответы на самые важные вопросы? Но вместо этого ты – сюрприз! – увидишь, как насилуют твой труп. Твой богомерзкий трупак. Твою окоченевшую гетеросексуальную жопу. Охереть можно, правда?

Цилиндры ничего не ответили. Джерри подмигнул им. Желтый, желтый хохот наполнил его разум.

Несколько минут спустя он вышел из спальни, тяжело дыша и улыбаясь во весь рот. Хозяйка преданно ждала у дверей, прижимая к груди начищенные до блеска когти чужаков.

– Мы все сделали, пастух, – сказала она, передавая ему драгоценную ношу. – Новому королю не в чем нас упрекнуть.

– Новый король не забудет вашу любовь, – ответил Джерри и поцеловал ее в седую макушку. – Никогда. Разбейте цилиндры.

Он выбежал из квартиры. Запахи гнили и свежей крови тянулись за ним длинным, роскошным шлейфом. Буря уже началась. В окно на лестничной площадке виднелось небо, бугрящееся свинцовыми тучами. Утро так и не наступило.

Джерри помчался вверх по лестнице. Когти чужаков, зажатые в кулаках, жгли кожу. Скорее всего, они содержат яд, решил он, инопланетный яд, не известный пока земной науке. Только это не имело значения. Времени больше не будет. Его ждал другой, бессмертный город, замерший в вечности на берегу озера слез. Лишь бы не опоздать.

Чердачный люк оказался открыт. Через него Джерри выбрался на технический этаж, а уже оттуда, чуть не подвернув лодыжку в мешанине старых и новых труб, – на крышу.

Ветер ударил в лицо. Здесь, наверху, не осталось ничего, кроме ветра. Черный вихрь явился в Питер и пожирал его, проглатывая дом за домом. В шуме непогоды слышались звуки дьявольских свирелей и скрипок, возвещавших о начале церемонии.

Новый король спускался на крышу, шагая по потокам ветра, словно по мраморным ступеням. Лохмотья его одеяний развевались подобно языкам ослепительно-желтого пламени. Сквозь прорехи в ветхой ткани виднелись темные, давно окаменевшие кости. Едва держась на ногах, Джерри спешил навстречу. В руках он держал уже не когти чужаков, но корону, величию и изяществу которой могло позавидовать любое украшение, когда-либо изготовленное людьми и для людей. Момент превращения он пропустил. Возможно, это ветер нашептал когтям особые слова, предупредил о прибытии правителя и возложенной на них миссии.

Рваные полы королевского плаща окружили крышу колышущейся стеной, отгородили ее от остального мира, превратили в тронный зал. Король остановился, повис в воздухе в паре метров от пола. От него исходило обжигающее желтое свечение, превращающее разум в мягкую глину, из которой невидимые желтые руки могли лепить все, что заблагорассудится. Свет в фонарике с костяной рукоятью являлся лишь крошечной частицей этого сияния, но и с ним не смогли совладать чужаки. Никто, сколь бы разумен он ни был, не в силах сопротивляться воле хозяина древнего города, стоящего на берегу озера Хали.

Джерри зажмурился, упал на колени. Спустя мгновение тонкие горячие пальцы коснулись его щеки, заставили поднять голову и открыть глаза. Король нависал над ним, зловещая конструкция из длинных, слишком длинных костей и истлевших торжественных одеяний. На нем была маска, искусно копирующая черты отца Джерри: та же фирменная чуть презрительная улыбочка, тот же прищур, та же вечно приподнятая, словно в немом вопросе, бровь.

– Пожалуйста, – прошептал Джерри. – Умоляю, снимите маску, господин…

– Но на мне нет маски, – прозвучал ответ из-под сомкнутых губ.

– Нет маски? Нет маски?! – закричал Джерри, чувствуя, как разверзается под ним бездонная пропасть, полная голодных черных звезд. Он рыдал, и скрипел зубами, и скулил, но не мог пошевелиться, не мог отвести взгляда от лица короля и своих собственных дрожащих рук, медленно поднимающих корону. Церемония должна была завершиться. Существо, стоящее перед ним, умирало и воскресало неоднократно на протяжении миллионов лет, и каждый раз непременно проводило коронацию, ибо только так могло сохранить власть. Оно знало о власти все.

Корона опустилась на гладко выбритую голову. Пальцы Джерри коснулись кожи короля – она была сухой и шершавой и ничуть не походила на живую, настоящую кожу. Она напоминала выкрашенную гуашью поверхность папье-маше. Джерри понял, что если сожмет пальцы, то без труда раздавит фальшивую голову, разобьет в мелкую крошку лицо своего отца. И тогда эта мумия, древняя, словно сама вселенная, явившаяся сюда в давно сгнившем парадном одеянии, будет вынуждена отступить – потому что мир не вынесет ее истинного обличья и исторгнет ее из себя, как организм исторгает съеденную по неосторожности отраву.

– Нет, – произнес желтый голос в самой середине его рассудка. – Ты этого не сделаешь.

Джерри знал, что не сумеет. Он был рабом, ничтожной, легко заменяемой пружинкой в сложном механизме, не обладающей правом на собственные решения. Он мог только смириться с приготовленной ему судьбой.

Король выпрямился во весь свой невероятный рост. Корона из когтей чужаков наполнялась внутренним, ослепительным сиянием. По ту сторону плаща победно взвыли демонические флейты и скрипки. В их резкую, безжалостную мелодию вплетались приближающиеся сирены машин полиции и скорой помощи. Какая-то женщина – возможно, хозяйка квартиры – пронзительно визжала неподалеку. Нева ревела сотнями подобострастных голосов, выводивших хвалебные гимны на никогда не существовавших языках.

Гулко ступая, король прошествовал мимо, коснулся плеча Джерри невесомыми, высохшими пальцами. Пришлось подняться, следовать за ним. Они остановились на самом краю крыши, взглянули вниз. Там, на улице, столпились люди, кажущиеся отсюда игрушечными, и показывали пальцами наверх. Вой сирен перекрывал их крики.

– Прощай, – сказал король-в-желтом. У него больше не было лица, и серая, мертвая пыль, сорванная ветром с его высохшей головы, извивалась над Питером невесомыми щупальцами. – Тебя забудут.

Джерри с трудом повернул голову, не зная, что можно на это ответить. Шея немилосердно болела. Рядом с ним никого не было. Он стоял один на краю крыши, над сожранным городом, над полными ужаса воплями, над мертвым Архипом. От рук пахло гнилью и кровью. Тучи рассеивались, обнажая бледное небо, обещавшее очередной день, как две капли воды похожий на предыдущий. Мир снова погружался в сон.