Текст книги "Зов Лавкрафта (сборник) (СИ)"

Автор книги: Николай Романов

Соавторы: Максим Кабир,Дмитрий Тихонов,Александр Матюхин,Александр Подольский,Виктория Колыхалова,Алексей Жарков,Илья Пивоваров,Дмитрий Костюкевич,Елена Щетинина,Андрей Миллер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

Из цветастых окон церкви било солнце, пыльные лучи падали на пустые скамейки и алтарь с изображением истинного бога Земли. Вокруг никого не было, и даже воздух, казалось, очистился от липкой памяти вчерашнего кошмара. Я встал и, проверив работоспособность своего тела, направился к выходу. За дверью меня встретил яркий теплый день, запах моря, и приветливый голос Робота, сообщившего мне время, прогноз погоды и заряд аккумулятора. Все было так, словно и не было вчера никаких ужасов и оживающей тьмы. Словно не приезжал на закате механик-спасатель, принявший меня за инфицированного трояном, эпидемия которого превратила цветущий Мухосаринск в депрессивный Постзомбийск. Я забрался в машину и направил автопилот на гостиницу. Мы поднялись над Иннсмутом и через пару минут я уже сидел у себя в номере, собираясь с мыслями. Первым делом, мне захотелось записать все, что со мной произошло, что я и сделал.

Теперь, прежде чем запостить свой странный рассказ в блоге, я должен уточнить, что мне в этой истории теперь все ясно. Мое загадочное одиночество и неприятие других форм жизни нашло свое объяснение. Паззл сложился, и, даже если из моего, местами путанного описания, вам не все понятно – так я же не писатель, не срываю огромные тиражи и не получаю гонорары. К тому же, вам не обязательно сейчас все понимать, потому что вы все равно скоро умрете. Все.

Вчера я попал в Иннсмут потому что по всей планете отключилась спутниковая связь. Небо закрыли, роботы опустили хозяев из закрытого полицией неба. Теперь я знаю почему. Все это часть великого плана, в котором у меня одна из ведущих ролей. И этот план – наш первый шаг к избавлению. Избавлению от пришельцев. От всех пришельцев на Землю.

От вас.

 
В’у-эн н’кгнат фха’гну н’аэм’н.
В’наа-глиз-зай в’наа-глиз-зн’а килт.
Ай’а ри’гзенгро, Ай’а Дагон.
 

Андрей Миллер
ЗАКОНЫ ГЕОМЕТРИИ

«Если вы возьмете десяток любых домов, которые были построены до 1700 года и впоследствии никуда не перевозились, то готов поклясться, что в подвалах восьми из них я отыщу что-нибудь пикантное: во всяком случае, такое, что заслуживало бы самого пристального внимания»

Г.Ф. Лавкрафт, 1926 год

Из ненаписанного дневника

Я полагаю вполне допустимым предположить, что каждый из живущих или когда-либо живших хотя бы изредка (по меньшей мере несколько раз на протяжении жизни) погружался в размышления о том, где и при каких обстоятельствах он скончается. То могли быть как мрачные думы, исполненные суеверного ужаса перед смертью и тем, что ожидает нас после нее, так и лишенные всякого мистического волнения упражнения для пытливого ума.

Безусловно, и я сам не раз размышлял на эту тему, всякий раз находя сравнительно приемлемые варианты: по меньшей мере не внушавшие тоски или ужаса, а скорее даже некоторым образом тешившие самолюбие. Я определенно никогда не допускал мысли, что умру в тесноте захламленного помещения, напоминающего чердак, да еще расположенного в таком месте – причем пребывая в столь странном и отвратительном состоянии, которое давно уже стало мне привычным.

Тем не менее вынужден признать: я вполне отдаю себе отчет в том, что цепь невероятных событий, приведших к такой жалкой кончине, преимущественно состоит из мною же выкованных звеньев. И я был бы рад записать историю своей жизни, имей технически такую возможность. К сожалению, мне мешает не только отсутствие в этом проклятом месте пера, чернил и бумаги, но также более существенные факторы, которые стали бы для вас абсолютно очевидны, взгляни вы на меня сейчас.

Перед лицом смерти, затхлое дыхание которой уже явственно ощущается, могу лишь выразить робкую надежду: возможно, до сих пор столь яркие в моей памяти события (а ведь с тех пор прошло много лет) опишут другие их участники. Вне всяких сомнений, таковые авторы, если они найдутся, выразят в своих произведениях самое нелестное мнение обо мне. И это, если постараться взглянуть на ситуацию объективно, будет довольно справедливо.

Возможно, нынешняя моя внешность некоторым образом отражает заключенное в бренной телесной оболочке содержание?..

I

Пабло Руис был мужчиной уже немолодым, но весьма физическим крепким, и кулак его по-прежнему напоминал пушечное ядро. Когда этот кулак с размаху ударил по столешнице – вздрогнул, затрещал и задребезжал весь большой дом. Слуга ворвался в комнату сию же секунду, будто ошпаренный.

– Которая нынче дата?

– Ну… ммм… год тысяча шестьсот одиннадцатый от Рождества Христова, сеньор!

Пабло тяжело вздохнул.

– Я, конечно, в последнее время пью много. Но не настолько, чтобы забыть, который идет год! Я спрашивал о дне, дубина!

– Ах… десятый день августа, сеньор.

– Вот как… значит, кем бы ни были люди, столпившиеся за воротами – я их не ждал сегодня. Это незваные гости. Тебе известно мое отношение к незваным гостям?

– В полной мере, сеньор.

– Так спровадь их.

– Боюсь, сеньор, что не могу. Это люди из Логроньо.

– И что? Да будь они хоть из самого Мадрида!

– Я имел в виду, сеньор, что в Логроньо работает трибунал Святой Инквизиции, как вы знаете… и среди гостей есть человек, связанный с трибуналом.

Это уже становилось интересным, хотя и явно пахло неприятными вещами – но за свою долгую военную карьеру капитан Пабло Руис нанюхался всякого. Но инквизитор инквизитору рознь! В дни молодости капитана эти люди занимались реальными проблемами: скрытыми мусульманами и евреями, тогда еще весьма многочисленными. От иноверцев постоянно исходила угроза бунта, они помогали берберским пиратам – и Бог знает, какие еще грязные козни строили против великой и прекрасной Испании.

А вот творящееся в Логроньо… ведовские процессы, серьезно? Это что, немецкие земли или страна вшивых протестантов? Вздор! Ну, по крайней мере, сам капитан не был ни в чем обвинен. Ведь ворота до сих пор не вынесли.

– И какое отношение этот человек имеет к Инквизиции?

– Не могу знать, сеньор. Но с ним прибыл капитан Алонсо де Алава: смею полагать – это значит, что дело достаточно серьезное.

Тут хозяин дома вспылил. Он вскочил со стула и затряс пудовыми кулаками в воздухе, чем вынудил не на шутку перепугавшегося слугу отпрянуть.

– Приехал Алава, а ты мне не сообщил?! Я должен сам высматривать людей у ворот и спрашивать тебя, кто они такие???

– Но… сеньор! Вы же велели никого не пускать и ни о ком не докладывать! Еще третьего дня…

– Ах, да… и правда. Велел.

Капитан Руис вытер вспотевший лоб рукавом камизы. Память ни к черту – то ли нужно меньше пить, то ли дело в возрасте. Впрочем, именно из-за запоя он и велел полностью оградить себя от любых посетителей.

Уже очень скоро Пабло Руис разливал по стаканам пачаран, который готовила супруга – для крепкого агуардьенте час был слишком ранний, а пить вино капитан считал уместным с женщинами. Не в компании серьезных мужчин.

– Выходит, я снова потребовался Богу и королю Испании? Ох, грехи мои тяжкие…

Алонсо де Алаву хозяин дома не видел уже много лет – однако это был тот случай, когда годы не имеют никакой власти над отношениями между людьми. Бывают настоящие друзья, с которыми можно не общаться сколь угодно долго, но стоит встретиться вновь – и словно не было разлуки. Руис с Алавой еще четверть века тому назад сражались плечом к плечу в Нижних Землях. Они были среди солдат, с которыми случилось Чудо при Эмпеле, после которого сами злейшие враги католической веры говорили: «Кажется, Господь – испанец».

Капитан Алава внешне постарел меньше, чем Руис. Это был статный светлоглазый мужчина с аккуратной бородкой – в противоположность косматой растительности на лице Руиса. И совсем без седины. Даже в том, как Алава просто сидел на стуле, чувствовалось высокое достоинство. Настоящий идальго-де-сангре, сошел бы и за гранда!

– Все верно, мой добрый друг. В нашем нынешнем деле, посмею сказать, каждый человек на счету: а ты один стоишь полудюжины, и это не говоря о прославленных способностях командира, описать которые возможно лишь в самых восторженных выражениях. Я просто не мог не обратиться к тебе.

Инквизитор, как и положено при его должности, производил мрачное впечатление. Это был скромно одетый человек огромного роста, однако очень худой. Он брил голову так же тщательно, как лицо. Возраст определить казалось невозможным. Никаких подробностей о себе человек из трибунала не сообщил, лишь назвался: Иньиго. Отчего-то Руис сразу заподозрил, что имя может быть вымышленным. А еще почувствовал – Алава наверняка знает о церковнике немногим больше…

– Что за дело?

– Дело, угодное Господу. – заговорил Иньиго вкрадчивым голосом, от которого становилось слегка не по себе. – Милостью свыше удалось не только искоренить колдовство в Логроньо, но и получить массу сведений о бесовстве, охватившем горы на севере нашей благословенной страны. Сейчас многие служители Инквизиции, подобные мне, расследуют обстоятельства. По всем баскским землям, по всей французской границе. Лично меня особенно интересуют дела подле Сугаррамурди.

– Сугаррамурди?.. Слышал, там был большой ведовской процесс. В прошлом году.

– Большой, вы правы. Сотни арестованных, десятки осужденных… несколько костров.

– И что, этого не хватило?

Вопрос, конечно, риторический. Раз инквизитор с целым военным отрядом и в сопровождении Алавы вновь направился туда, да еще потребовалось участие Руиса – то ясно, что пары-тройки костров не хватило.

– Боюсь, ситуация тяжелая. По многочисленным свидетельствам, которым есть все основания доверять, одна из горных деревень неподалеку от Сугаррамурди охвачена… даже не обычной ведовской ересью. Рассказывают о бесовском культе, что существует в тех местах очень, очень давно. Говорят, будто в горах живет особый народ.

– Это какой? Беглые иудеи?

– Неуместная шутка, капитан.

– И правда, Пабло. Пересказ сеньора Иньиго вышел коротким и сухим, но можешь поверить: я лично слушал показания. Звучит очень недобро и, великому моему сожалению, столь же убедительно. Слишком много мелких деталей совпадает в речах людей, которые, в чем я всецело уверен, никаким образом не могли сговориться.

– Значит, культ существует давно. Насколько?

– Быть может, он даже старше христианских королевств.

Пабло Руис присвистнул и освежил скатаны. Свой опорожнил мгновенно, залпом, пролив немного на бороду.

– Если так, то его давно пора искоренить. Все начинается с безумцев в горах, поклоняющихся деревянным членам и еще Господь ведает, чему… а заканчивается Реформацией!

И при слове «Реформация» Пабло смачно плюнул на пол, пусть это и был пол его собственного дома. Алава улыбнулся. В этой улыбке было заметно некоторое смущение.

– Вот видите, сеньор Иньиго! Я говорил вам, что мой друг Пабло – самый ревностный католик в здешних местах. Этот человек понимает, чего хочет Господь, и всегда готов к решительным делам на благо нашего великого королевства.

– Именно такой человек, как капитан Руис, нашему небольшому отряду необходим.

– Тогда следует выступать на рассвете. – решительно заявил Пабло, будто уже сделался тут командиром. – А этим вечером мы хорошенько выпьем за будущий успех. И с тобой, Алонсо, за встречу. Я не пью вина в походе, а вернешься ли из него – никогда не знаешь наперед. Поэтому без выпивки, сеньоры, нам сегодня нельзя.

Как и следовало ожидать, инквизитор отказался от участия в лихой попойке, которую Пабло уже очень скоро организовал. Он уединился в комнате для гостей еще засветло. А на втором этаже капитанского дома гуляли полночи – отчего недовольство жены Руиса, и без того весьма расстроенной очередной авантюрой мужа, усилилось.

– Мало я за тобой шаталась по Нидерландам… хочешь вдовой на старости лет оставить, подлец?

Она картинно заламывала руки и сверкала черными глазами. Такая же знойная женщина, как двадцать лет назад! Кажется, именно в злости Мария остановилась особенно красивой.

– Н-н-не волнуйся… – отвечал капитан, пытаясь поцеловать ее в щеку. – В-в-во Фландрии не отдал Богу душу и в этих горах н-н-не отдам! На святое дело идем: веру католическую защищать… САНТЬЯГО!..

– САНТЬЯГО!!! – отозвались пьяные голоса.

Мария уворачивалась от поцелуев, а желание влепить мужу пощечину явно сдерживала только из-за гостей.

Пили они, конечно, не вдвоем с Алонсо: за стол сели все офицеры отряда. Особое внимание сразу же обратили на себя двое.

Во-первых, странно смотревшийся среди испанцев рыжий бородач имени Дженкин – его Алава представил ревностным католиком из Ирландии, ветераном знаменитого полка Генри О’Нила. Руис имел некоторое предубеждение относительно всяких иностранцев на испанской службе, даже из Португалии или Италии. Что уж говорить о таких? Невозможно доверять ирландцу, так скажет любой человек в здравом уме. Однако капитан решил не судить о Дженкине раньше времени. Думать, будто Алава привел сюда ненадежного человека – оскорбление по отношению к старому другу.

Во-вторых, нельзя было не заметить Хосе – айюданте Алавы.

– Т-т-так, а ну-ка скажи, Хосе: ты мориск? Новый, ик, христианин?

Восточные черты во внешности Хосе были очевидны, отпираться он не стал. Бербера напоминал он куда больше, нежели испанца.

– Это правда, капитан. Но мои предки отринули ислам и приняли истинную веру еще в год падения Гранады. Не сомневайтесь во мне!

Надо сказать, Хосе был буквально дьявольски красив. Стройный, с очень смуглой кожей, тонкими усиками над чувственно изогнутой губой, ясными глазами и роскошной шевелюрой. Если собрать всех девок Амстердама на одной площади и показать им Хосе – мятежные провинции тотчас затопит, несмотря на все дамбы!

Руис еще даже представить не мог, какую роль каждый из этих людей, столь друг на друга не похожих, сыграет в завязавшейся истории. Но отряд ему нравился, хотя в глубине души капитан ощущал тревогу. Отчего-то он вспоминал давно прочитанную книгу, название которой напрочь забыл, как и имя автора: в памяти остался лишь сюжет по походе римского квестора Луция Целия Руфа по античным Пиренеям. Никаких подробностей похода капитан тоже припомнить не сумел, как ни старался.

Он даже не был уверен, что действительно читал такой труд, но побоялся себе в том признаться. Иначе вышло бы, что смутное вспоминание о Луции Целии Руфе пришло откуда-то со стороны. С той стороны, куда лучше не смотреть.

II

Дорога шла спокойно, если не считать довольно пугающих подробностей о культе, которые рассказывали на привалах. Это очень редко делал сам инквизитор Иньиго, предпочитавший молчать у костра, проводить время в молитвах или за книгами. Трепался в основном Дженкин: он оказался более-менее посвящен в детали.

Нес ирландец, конечно же, околесицу: иногда казалось, будто сочиняет на ходу. Он вел речи о сохранившемся в диких горах древнем народе, еще более чуждом всем окружающим, чем баски.

Якобы люди эти – какие-то желтокожие и с раскосыми глазами, напоминают азиатов, а языка их не знает никто. Будто они издревле совершают обряды, наводящие на окрестности такой ужас, что до сих пор никто не отваживался даже донести о подобной дикости Святой Инквизиции. Но при том народ этот, как ни странно, охотно торгует с местными – и так тоже повелось еще многие века назад.

Кто-то у костра пошутил: мол, все-таки похоже на типичных басков! Шутка вышла не очень, потому как среди солдат хватало горцев. Алава в тот момент отлучился на нужде, Иньиго опять уставился в книгу, так что Пабло Руис счел своим долгом навести порядок.

– Отставить!.. В скольких кампаниях ты был? Вот я сражаюсь еще со времен, когда был жив дон Хуан Австрийский, светлая ему память. И все, что скажу о басках – они прекрасные солдаты! А кто будет сеять рознь в отряде, того я лично огорчу до невозможности.

Позднее Дженкин рассказывал более рациональные вещи: о том, что угнездившийся в горах культ почитает некоего Черного Человека, причем хоть божество и черно кожей – оно нисколько не напоминает мавра или негра. Эти сведения охотно подтверждал и Хосе, причем на несхожести демона с маврами делал особый акцент – по понятным причинам.

Руис, Алава, инквизитор и Хосе ехали верхом, а Дженкин шагал во главе строя вооруженных алебардами и мушкетами солдат. Пока отряд двигался по хорошим дорогам, этот строй оставался совершенно образцовым – плотная, ровная колонна. Но вскоре местность начала делаться более пересеченной: холмы становились все выше, переходили в невысокие горы, а вдалеке виднелись и настоящие вершины, за которыми лежали французские земли. На каменистых тропах многие солдаты все-таки отставали, отряд растягивался. Пабло в очередной раз убедился, что прав насчет басков: теперь ясно виделось, кто здесь вырос в горах.

К счастью, погода не была особенно жаркой, солнце в основном пряталось за облаками. Людей отряд почти не встречал – только изредка видели вдалеке пастуха или одинокого путника. Руис заключил, что эти места все-таки не должны быть настолько безлюдны, и местные просто не горят желанием встречаться с инквизиторами. Учитывая события прошлого года, трудно было их за это осудить.

– Сеньор Иньиго упоминал о еврее?

Вопрос Хосе явно не был продиктован желанием начать праздную беседу. Прозвучал он именно в тот момент, когда айюданте с Руисом немного оторвались от остальных.

– Нет, о еврее не слыхал.

– В Логроньо мы его обсуждали. Это ученый, известный среди марранов… особенно среди подозрительных марранов, если вы понимаете, о чем я.

– Еще как понимаю. Марранам доверять нельзя.

– Вынужден согласиться, хоть я и сам из морисков. Этот человек, Симон, скрывается в горах, потому что не хочет даже делать вид, будто исповедует христианство. По слухам, Симон дружен с тем странным народом, хотя некоторые утверждают обратное. Он выдающийся математик и астроном, а также автор исторического труда о некоем римлянине Луции Целии Руфе.

– О, ты читал эту книгу?

– Точно не припомню, но я определенно слышал о ней.

Руис задумчиво пригладил бороду.

– Вот и у меня похожее ощущение… и что, еврей – также цель нашего похода?

– Не могу знать, однако сеньор Иньиго расспрашивал людей о нем. Не очень часто, но такие вопросы звучали. Я подумал, вам стоит знать об этом. Вероятно, сеньор инквизитор сильно устает в дороге, ему сложно излагать все подробности…

– Алава в курсе?

– Я полагаю, что да.

А вот Дженкин, видимо, ничего о еврее Симоне не знал. Иначе точно проболтался бы: ему усталость абсолютно не мешала чесать языком. С рациональной точки зрения информация не казалась капитану Руису важной: один иноверец – не повод для таких решительных мер, даже если он имеет влияние на марранскую общину, бывших иудеев. Однако слова про Луция Целия Руфа обеспокоили. Это имя и смутные воспоминания о книге, содержавшей его, все никак не оставляли Пабло в покое. Действительно ли он читал подобный труд? Может быть, читал очень-очень давно?

Удобное объяснение, однако капитану все сильнее казалось, будто он видел книгу загадочного Симона во сне. В грезах, почти полностью забывшихся после пробуждения.

Сугаррамурди давно остался позади. Отряд углублялся в горы. Здесь дули сухие ветра, зато было еще прохладнее, а это облегчало путь. Проводников так и не нашли, однако в одной из деревень удалось получить некоторые сведения. Местные указали на тянущуюся вверх тропу: дескать, это и есть дорога к поселению странного народа, к очень старому городу, название которого никто не помнил или не хотел сообщать. Свернуть, мол, особо некуда – не ошибетесь.

Во время одной из ночевок в горах Руис видел удивительный сон: весь отряд предстал в римских доспехах, знамя с бургундским крестом превратилось в античный штандарт, но никто не обращал на эту перемену внимания. Все вели себя как обычно.

Понадобилось еще два дня с той ночи, чтобы достичь поселения в горах, которое едва ли было обозначено хоть на какой-то карте. К тому времени легкая тревога Пабло Руиса перешла в весьма сильную, ее едва удавалось скрывать.

И он даже не удивился, когда дело приняло дурной оборот. Удивительное началось позже.

III

Хосе ворвался в темное помещение последним и захлопнул за собой тяжелую дверь.

– Нужно подпереть! Нужно чем-то подпереть!

– Заколотить!..

Странно, что среди укрывшихся в доме наибольшее спокойствие сохранял инквизитор Иньиго – ведь только он здесь не был военным.

– О Матерь Господа! Что это было?!

– Не, ну ты это видел? Ты это видел???

Крепкий каменный дом, явно древний (даже по сравнению с теми, что встретились прежде), стоял на самом отшибе – с противоположной стороны от места, где отряд вошел в городок. Одному Господу ведомо, как Руису, Алаве, Иньиго, Дженкину, Хосе и нескольким солдатам удалось пробиться сюда. Если бы кто-то попросил Пабло описать пережитое, он сказал бы одно: пробиваться пришлось через настоящий ад. Или даже Ад.

Городок ему сразу не понравился. Он, наверное, не понравился никому – разве что мрачный и почти лишенный эмоций инквизитор не подал виду, да Дженкин сохранил веселое настроение. Местечко ничем не напоминало селения подле Сугаррамурди, как и прочие испанские городишки, а если уж совсем начистоту – вообще что-либо, виданное Руисом прежде. Эти дома строили те, чьи архитектурные традиции не имели ничего общего с христианским или исламским миром. Даже трудно было внятно описать впечатление: искривленные формы и косые углы складывались в откровенно безумную картину.

Жителей отряд не встретил, хотя они не покидали городок: двери и ставни на пути испанцев резко захлопывались. Из щелей тут и там сочился свет, который иногда напоминал обычный свечной, но чаще имел тревожные оттенки красного, зеленого и фиолетового. Последний цвет встречался особенно часто.

А потом стал легко различим звук многочисленных барабанов, идущий невесть откуда. После чего и началась настоящая вакханалия.

– Что это за твари?

Вряд ли кто-то из уцелевших мог ответить.

Пока в живых оставались не только добравшиеся до дома: из центра города до сих пор слышались крики и выстрелы, однако помочь тем солдатам уже не было никакой возможности. Руис даже не понял, причиняли ли пули какой-то вред летающим тварям, рассмотреть которых во тьме он толком не сумел.

– По крайней мере, кровь из нанесенных нами противнику ран течет, что весьма убеждает в реальной природе существ, с которыми мы вынуждены иметь дело. – заключил Алава.

– Это не очень-то похоже на кровь.

Действительно: на клинках и доспехах хватало вязкой, липкой жидкости. Однако она явно была не красного цвета – точно определить его в тьме возможным не представлялось, но Руис прекрасно знал, как выглядит в ночи кровь. Насмотрелся в энкамисадах… нет, она смотрится иначе. К тому же сия жидкость была значительно более густой, навроде нефти.

– Демоны! Это сами демоны из Преисподней, говорю вам!

– Вряд ли из демонов вытекает хоть что-то. – рассудил более-менее успокоившийся Руис, хотя знатоком демонологии точно не являлся. – Интересно другое. Где мы?

Поначалу немногие поняли смысл вопроса. Однако он был не риторическим и не обращенным ко всем испанцам: Руис пристально смотрел лишь на одного из них. На инквизитора. И тому имелась веская причина, только что капитаном осознанная.

– Это вы мне, сеньор Руис?

Голос Иньиго звучал совершенно ровно: будто не случилось ни явления ужасающих существ, ни гибели большей части отряда в бою с ними, ни погони.

– Именно.

– И почему вы спрашиваете об этом меня?

– Потому что вы знали, куда бежать.

Все взгляды скрестились на Иньиго. Наверное, прежде никто не задумался – но ведь и правда: убегая от страшных тварей, военные следовали за инквизитором. Прямо до дверей дома.

Прежде, чем эта неприятная беседа получила развитие, Руис заметил еще кое-что. Да и остальные тоже заметили.

Снаружи дом выглядел столь же странно, как все остальные в городишке, но еще более необычным он оказался изнутри. Во-первых, здесь почти не было нормальных прямых углов и ровных поверхностей: пол, стены, потолок – косые, наклонные, создающие вкупе абсолютно ненормальную геометрию пространства. Трудно было даже вообразить, чтобы человек в здравом уме построил подобное.

А свет единственного сохранившегося факела выхватывал из темноты рисунки на стенах. Капитан не удивился бы сатанинским символам, но здесь речь шла об ином. Повсюду были начертаны разнообразные геометрические фигуры, причем не отдельные, а как-то связанные между собой. Они составляли то ли причудливые орнаменты, то ли безумные чертежи.

Несмотря на весь ужас ситуации, солдаты уже пришли в себя и спешно баррикадировали дверь попавшейся под руку мебелью.

– Что это за чертовщина?! Потрудитесь-ка объяснить! – Руис сильно поднял голос, почти выкрикнул это, и даже угрожающе шагнул в сторону инквизитора.

– Вы всерьез полагаете, что я могу это объяснить?

Иньиго ни капли не стушевался, хотя гнев Пабло Руиса мог напугать кого угодно – тем паче что в его руке оставалась обильно запачканная черной жидкостью эспада. Сдерживать капитана никто не пытался. Большинство не решилось бы, а Алава взглядом дал понять: нажать на инквизитора сейчас самое время.

Иньиго так и не ответил: он просто стоял в совершенно спокойной позе, вытянувшись во весь свой огромный рост, свободно опустив руки. И взгляда от Руиса не отводил. Ответ прозвучал не из его уст – он донесся снизу, с лестницы в подвал.

– О, поверьте: он может объяснить. Еще как может, сволочь!

Голос явно принадлежал старику. Рассмотреть его вот тьме было нельзя, но затем незнакомец шагнул вперед. Лицо стало легко различимым, и два плюс два капитан сложил моментально.

Старик был невысок, худощав, носил пышную седую бороду и длинные волосы. Но главное – он совершенно очевидно был евреем, в этом не возникало ни малейших сомнений. Самый типичный сефард: иудейское происхождение на лице читалось еще ярче, чем берберское – в образе Хосе.

Старик навел крючковатый палец на Иньиго так, будто держал в руке пистолет.

– Ты все-таки приперся ко мне? Шельмец! Этого стоило ожидать… рано или поздно. Что ты наплел людям, которых привел на погибель? Каким именем ты им, скотина, представился? Хуаном, Педро, Энрике… может быть, Иньиго? О, готов поклясться, что именно так!

Иньиго раскрыл рот, но так ничего и не произнес прежде, чем еврей продолжил тираду.

– Я знаю настоящее имя этого человека. И знаю, чем он на самом деле занимается. Знаю, зачем он привел вас, глупцов, в мой дом! А вы все не знаете, верно? Ха-ха-ха! Эта скотина одурачила вас, потому что боялась идти ко мне в одиночку. Подлец знал, как это опасно! Ха!..

– Замолчи, Симон. Ни одному твоему лживому слову тут…

– О, речи о лжи! Многим ли из своих людей ты поведал обо мне? О том, что хочешь найти в моих бумагах? Бьюсь об заклад, ты наплел им сказок о еретиках, о ведьмах… точно не о законах геометрии!

– Именем Господа, немедленно схватите этого человека! – закричал инквизитор.

И солдаты бросились исполнять, но замерли на полушаге: ведь Алава и Руис даже пальцем не пошевелили.

– Я приказываю!..

– При всем уважении, приказы здесь все-таки отдаете не вы. Я считаю уместным разобраться в ситуации и абсолютно убежден, что мой друг разделяет данное мнение в полной мере.

Руис возразил бы инквизитору гораздо грубее, чем это сделал Алава – высокородный, а потому куда более утонченный и дипломатичный.

Еврей широко улыбнулся. Зубы у него были на удивление ровными и белыми.

– Как твои изыскания в геометрии и формулах, сучий потрох?..

– Успокойтесь оба! – гаркнул Алава. – Сеньор Симон, сеньор Иньиго: кто-то из вас желает толком объяснить нам, что здесь происходит? Я полагаю весьма своевременным перевести нашу беседу именно в такое русло! Незамедлительно!

– Я ничего не поясню, пока вы не схватите этого человека!

– Да поздно объяснять… глупцы!

Снаружи послышалось хлопанье крыльев, что-то тяжелое врезалось в дверь. Крепкое дерево и баррикада за ним выдержали, но сразу стало ясно – абсолютной защитой дом никак не является. Не является даже надежной: жуткие твари очень скоро окажутся внутри.

Поначалу у Руиса мелькнула мысль: возможно, еврей каким-то образом повелевает монстрами. Но Симон был напуган не меньше, чем испанцы. Люд ей-то он не боялся совершенно – а вот едва в дверь начали ломиться, как вся спесь иудея испарилась.

Он бросился вниз, через косой дверной проем, по искривленной лестнице – туда же, откуда появился.

– За ним!

Пабло скомандовал так не потому, что решил подчиниться требованию инквизитора, доверие к которому сильно пошатнулось. Просто он рассудил здраво: хозяину дома виднее, где лучше укрыться от летающих чудищ.

Да и дом был слишком странным, чтобы возникло желание исследовать его самостоятельно.

Судя по топоту и громыханию доспехов, за евреем и Руисом в подвал последовали все. На хаотично изломанной лестнице, где ступеньки имели совершенно разные ширину и высоту, немудрено было переломать ноги. Но баррикада позади уже вовсю трещала – вариантов осталось немного.

На лестнице стоял мрак, зато в тесном подвале – напротив. Но фиолетовый свет, заполняющий его пространство, не исходил от свечей или чего-то подобного. То было нечто вроде очень прозрачного, легкого тумана, который светился сам по себе.

Имея достаточно времени, этот подвал можно было бы изучать долго. Его стены полностью закрывали стеллажи, уставленные книгами, диковинными статуэтками, самыми разнообразными сосудами и прочими вещами загадочного происхождения. Однако прежде всего внимание привлекала другая деталь.

– Сеньор Симон! Подождите!

Старый еврей стоял у треугольного люка, окруженного такими же чертежами, какие украшали стены наверху. Совершенно темный провал – как будто здесь вырезали проход в абсолютную пустоту, в Ничто.

– Мы не причиним вам зла!

Еврей на слова Алавы не купился.

– Идите в жопу! – выпалил Симон и сиганул в люк.

Черная бездна поглотила его.

Мгновение спустя инквизитор, растолкав солдат и офицеров, решительно последовал за иудеем – даже не сказав остальным ни слова. Ух – и его долговязая фигура скрылась во тьме, лишь блеснула напоследок бритая макушка.

Военные замерли вокруг люка в нерешительности.

– Что будем делать?

Алава зашевелил губами: он как бы уже начинал говорить, но на самом деле еще подбирал слова. Наверху раздался грохот – преследующие испанцев монстры пробились через баррикаду. В этой ситуации капитан Пабло Руис рассудил, что на дискуссии нет времени.

Он тоже шагнул в Пустоту.

IV

Сколько прошло времени?

Капитан не мог определить. Случившееся с момента прыжка в люк до этой минуты запомнилось скорее как сон, нежели как объективный опыт. А мы никогда не можем судить о длительности событий во сне.

Руис помнил нагромождения объемных фигур, помнил изменчивое, пребывающее в постоянном движении по всем осям пространство. Его словно наполняли светящиеся газы: сияние без видимого источника, но казавшееся осязаемым. Сквозь полупрозрачные нагромождения кубов, сфер и пирамид можно было различить далекие звезды.