Текст книги "Глубинный путь"

Автор книги: Николай Трублаини

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

9. Совещание отложено

Мы с Самборским спешили в Иркутск. У него были неотложные дела в управлении, а я хотел проводить Станислава Шелемеху, который сегодня уезжал на запад. Подполковник и его жена летели самолетом, хотя Нина Владимировна не очень любила воздушный транспорт. Она уговаривала мужа ехать поездом, но тот решительно отказался и заявил, что к этому его может вынудить только нелетная погода. А погода все эти дни стояла исключительно хорошая. Мощный антициклон захватил всю Западную Сибирь и восточную половину Европы и, по прогнозам метеорологов, обещал продержаться две-три недели.

Самборский сошел возле управления, а мы с Тарасом поехали в гостиницу. Когда наша машина подкатила к «Витязю Иркуту», Станислав в сопровождении жены и сестры уже выходил на улицу, чтобы ехать на аэродром. Мы оба обрадовались, что успели встретиться. Тарас попрощался и пошел в гостиницу, а Станислав сел в мою машину, и мы поехали следом за машиной, в которой сидели Нина Владимировна и Лида.

Мне было приятно перед расставанием побыть со Станиславом хотя бы несколько минут один на один. Правда, я собирался не позднее чем через месяц-полтора поехать в Москву, но всякое могло случиться.

– Слушай, у меня к тебе просьба, – сказал Станислав.

– Заранее обещаю выполнить.

– Здесь остается Лида. Остается неизвестно на сколько, так как Саклатвала вызывает к себе добрую половину сотрудников лаборатории металлов. Ты будешь жить в гостинице по соседству с нею. Так вот, два поручения: первое – регулярно пиши мне о ней, потому что ее болезнь, кажется, начала прогрессировать. Второе – активно вмешивайся, когда заметишь, что она слишком много работает. Ей нельзя переутомляться.

– Охотно беру на себя эти обязанности. Правда, будут дни, когда мне придется выезжать… Но я постараюсь ненадолго.

– Куда ты собираешься?

– В Забайкалье. Хочу осмотреть самую глубокую шахту.

– Девятьсот сорок пятую? Ну, так Лида тоже там будет. Там собираются строить какой-то завод, потому что на месте нашли огромное количество сырья для нового сплава.

– Вот и прекрасно!

Мы уже проехали половину дороги до аэродрома, и я поспешил обратиться к Шелемехе с вопросом:

– Станислав, мне хотелось бы знать твое мнение о Ярославе Макаренко.

– Почему это тебя интересует? – испытующе посмотрев на меня, спросил летчик.

– Видишь ли, перед своим отъездом я считал, что это человек, достойный всяческого уважения. Но за границей и здесь я услышал о нем много отрицательного. Почти все говорят о нем плохо… И таких разговоров становится все больше и больше…

– А ты, когда услышишь подобные разговоры, обрывай их так, чтобы ни у кого не было желания разглагольствовать на эту тему! – резко сказал Станислав.

– Извини, ты именно это сейчас и делаешь?

Станислав покрутил головой, посмотрел на потолок машины и затем уже спокойнее ответил:

– Послушать инженеров, а тем более неинженеров, болеющих завистью, – выходит, что Ярослав настоящий преступник. Ну, а когда послушаешь самого Ярослава или Саклатвалу, будешь противоположного мнения. Я сам, к сожалению, не инженер и, кроме того, не мастер спорить.

Он помолчал. Для обстоятельного разговора уже не было времени – мы подъезжали к аэропорту.

– А что касается сплетен о московском ресторане… Ты, может быть, слышал? – пристально глядя на меня, сказал Станислав.

Я утвердительно кивнул головой.

– Все это глупости. Все имеют право ходить по ресторанам, а Макаренко, видите ли, должен жить аскетом. Специально им на радость, вероятно… Однажды в Москве я сам затащил его в ресторан. Зависть – великая сила, но съесть Макаренко им не удастся. Так и знай.

Машина остановилась. Нина Владимировна и Лида ожидали нас. Через несколько минут наши путешественники уже сидели в самолете, и пилот в последний раз проверял мотор.

– Поедете в Москву, – кричала на прощание Нина Владимировна, – захватите омулей и хариусов. Без рыбы к нам не являйтесь!

– Жду! – воскликнул Станислав, перекрикивая рокот мотора.

Он хотел еще что-то прокричать, но пилот дал газ. Самолет тронулся с места и покатился на стартовую дорожку.

Через полторы-две минуты машина поднялась в воздух и быстро набрала высоту. Мы видели, как она поднималась все выше и выше, сверкая на солнце. Наконец самолет взял курс на запад и исчез в синих просторах летнего дня.

Я взял Лиду под руку, и мы медленно пошли к автомобилю.

– Вам в гостиницу? – спросила девушка.

– Да. А вам?

– В управление.

– Станислав поручил мне присматривать за вами.

– Спасибо. Но это может привести к тому, что я стану вас избегать. Хватит с меня такой няньки, как сам Станислав. А вскоре еще одна появится.

– Кто?

– Собирается приехать Юрий. Я ведь вам говорила об этом.

Я хотел спросить ее о Ярославе, но после упоминания о Барабаше не отважился сделать это. Она сама начала разговор о Макаренко.

– Вы не знаете, когда возвращается Ярослав?

– Нет. Последнюю неделю я провел с Самборским на его строительстве. Я заеду вместе с вами в управление, и там мы обо всем разузнаем.

– Вы знаете, что на днях я уеду из Иркутска?

– Слышал… Тоже от Станислава. Как выяснилось, вы едете туда, куда я получил приглашение от человека, мечтающего встретиться с вами.

Лида сразу заинтересовалась:

– В девятьсот сорок пятую шахту? Кто же вас туда пригласил?

– Там работает один палеонтолог. Собирает косточки разных плезиозавров и игуанодонов.

– И сам, верно, похож на мастодонта, – засмеялась Лида.

– Нет, напротив. Элегантный молодой человек. Во всяком случае, моложе меня.

– Почему же этот гробокопатель мечтает о встрече со мной? Неужели есть какое-нибудь сходство между мною и, скажем, игуанодоном?

– Не думаю, чтобы его заинтересовало такое сходство… Но главное – я тоже собираюсь туда.

– Мы можем поехать вместе. Только сначала вы должны выполнить свое обещание.

Лида напоминала о Ярославе. Я проводил ее в управление и, когда она исчезла в одном из коридоров, прошел в бюро пропусков. Получив пропуск, я направился к секретарю инженера Макаренко. Его секретариат состоял из секретарши, машинистки и помощника. Последним был молодой молчаливый инженер, славившийся исключительными способностями к различным вычислениям. Все трое меня почти не знали и встретили холодно. На вопрос, когда вернется Макаренко, секретарша ответила встречным вопросом: зачем мне Макаренко? Это самый коварный вопрос. Его задают специально для того, чтобы отослать посетителя к кому-нибудь другому. В самом деле, что я должен был ответить? Сказать, что по личному делу? Но мне было известно, что Макаренко, как и Саклатвала, по личным делам не принимает.

– У меня к нему важное дело. Вы назовете мою фамилию, и он меня примет. Дело касается строительства, – солгал я.

– К сожалению, его сейчас нет. Может быть, он скоро приедет. Если у вас есть время, подождите.

– А долго придется ждать?

– Он может и совсем не приехать, но приблизительно через час я буду иметь сведения. Два раза в день он регулярно звонит сюда по телефону и сообщает, где он и когда сможет быть у себя. Но по делам туннеля вас может принять помощник инспектора…

– Нет, мне нужен Макаренко. Если позволите, я подожду здесь.

И, не ожидая разрешения, я уселся на диване возле окна.

Секретарше осталось только ответить «пожалуйста», что она и сделала вежливо, но не особенно охотно.

Приемная у Макаренко была небольшая. Сюда выходили двери из его кабинета и из комнаты его помощника. За перегородкой сидела машинистка. Нескольких посетителей, явившихся за время моего ожидания, принял помощник.

Прошло минут сорок. Мне уже надоело сидеть, когда мое внимание вдруг привлек телефонный разговор секретарши.

– Не знаю, – отвечал он кому-то. – А вы звонили в бюро переводов? Жаль… Я не знаю… Позвоните в университет, может быть, там есть… Чтобы в Иркутске не было!.. Не думаю. Мой у вас? Хорошо… Вы не знаете переводчика с испанского? – спросил он подошедшую к нему машинистку.

– Нет. А зачем?

– Нужно что-то там перевести. У них есть два переводчика с испанского, но один в отпуске, а второй заболел.

– А что перевести? – обратился я к секретарше.

– Вы знаете испанский язык?

– Да. Это нужно кому-нибудь?

– В самом деле знаете? – недоверчиво допытывалась она.

– В самом деле.

– Минутку. – И секретарь снял телефонную трубку. – Вы слушаете? – обратилась она к кому-то. – Здесь один товарищ ждет Ярослава Васильевича. Он говорит, что знает испанский… Что? Сейчас. Как ваша фамилия? – спросила она меня. – Кайдаш, – сообщила она в трубку. – Что? Что? Сейчас спрошу. Вы журналист? Приехали из-за границы?

Одним словом, через несколько минут я оставил приемную Макаренко и направился в приемную Саклатвалы, так как именно там нужен был переводчик с испанского. Выяснилось, что переводчик нужен самому академику. Меня попросили минутку обождать. Ожидание действительно продолжалось не более минуты. Очень скоро Саклатвала позвонил по телефону и попросил меня в кабинет.

Вторично я входил в этот кабинет и застал в нем ту же самую обстановку, что и в прошлое посещение. Окна были затемнены, горело электричество, на столе дымился кофе. Только в этот раз академик стоял в углу возле широкого стола. На столе были развернуты какие-то чертежи. Над ними, опираясь о стол, склонился Ярослав Макаренко.

– Здравствуйте! – приветствовал меня Саклатвала. – Вы нас спасете?

– Рад оказать вам услугу.

Макаренко не отрывался от чертежей и, кажется, даже не замечал, что в комнату вошел новый человек. Перед ним лежали карандаши и резинка, он время от времени что-то исправлял в чертеже.

– Вы знаете испанский язык?

– Ну, разумеется, хуже, чем автор «Дон-Кихота»…

– Тогда прошу вас взять этот журнал и перевести нам небольшую статью.

Саклатвала подал мне маленький журнальчик в красочной обложке и показал статью. Статья занимала две с половиной странички.

– Чтобы не откладывать надолго, пройдите, пожалуйста, в эту комнату, – он показал на небольшую дверь за его столом.

Я обещал потратить на перевод не больше часа и, очутившись в маленькой комнате, служившей, по-видимому, спальней, немедленно взялся за работу. Перевод давался легко, за исключением отдельных мест, где попадались незнакомые технические термины. Не знаю, чем заинтересовала эта статья Саклатвалу, но мне она показалась скучной. Речь шла о расчетах скоростей и силы торможения.

Работа приближалась к концу, когда в комнату вошел Макаренко. К слову сказать, комната была отгорожена от кабинета такой толстой стеной и так плотно закрывающимися дверями, что в нее из кабинета не долетал ни единый звук.

– Здравствуйте, – поздоровался Ярослав.

Вид у него был крайне утомленный, глаза красные, но в них горел какой-то неукротимый огонь. Голос его звучал тихо, но твердо.

– Как перевод? Трудный?

Я тоже поздоровался и объяснил, в чем состоят трудности.

– Термины? Это неважно. Оставляйте, как в оригинале. Поймем.

Он сел возле меня и начал просматривать исписанные мною листки бумаги. Время от времени он оставлял чтение, чуть морщил лоб, зевал. Видно было, что он не выспался. Иногда притоптывал ногой, продолжая читать. Я подал ему последний листок, он просмотрел его, поблагодарил и встал.

– Ярослав Васильевич, – остановил я его, – мне поручено узнать, когда вы вернетесь к себе в гостиницу. С вами хотят поговорить два человека. Во-первых, Аркадий Михайлович. Он хотел выяснить вопрос относительно Тараса.

– Он решительно против того, чтобы Тарас переехал ко мне?

– Я думаю, что будет лучше сделать так, как хочет Аркадий Михайлович.

– Передайте, пожалуйста, Аркадию Михайловичу, что этот вопрос мы мирно решим после сессии Научного совета. А сейчас, до заседания, я из управления не выхожу и ни о чем, кроме строительства, ни говорить, ни думать не буду.

Макаренко круто повернулся, сделал шаг вперед и взялся рукой за дверь.

– Слушайте, – поспешно сказал я, – сюда приехала Лида.

Это имя сразу остановило его. Он оглянулся. Лицо его словно превратилось в белую маску, взгляд омрачился.

– Я знаю…

– Она непременно хочет вас видеть.

– Как ее здоровье?

– Мне кажется, ухудшилось.

Макаренко подошел к окну и начал смотреть на улицу, механически обрывая листочки стоявшей на подоконнике китайской розы.

– О чем она хочет со мной говорить? – спросил он, выдавливая из себя слова.

– Кажется, о вас…

– Обо мне?

Он был удивлен, потом горько улыбнулся и проговорил:

– Скажите, что я сам заеду к ней. Сразу же после заседания совета.

– Ярослав Васильевич!

Я постарался выговорить это убедительно и вместе с тем укоризненно и просительно.

Инженер повернулся ко мне. Глаза его горели яростью. Он рванул ветку китайской розы и сломал ее.

– Слушайте, я не могу. Не могу! Я должен заниматься только делом. Мы снова отложили заседание совета на два дня. Больше этого делать нельзя. Вы знаете, что будет, если мы не подготовимся к заседанию? – Вдруг он овладел собой. – Я прошу вас сделать все, чтобы мой отказ не оскорбил Лиду. Вы сделаете, я знаю… И никому ни единого слова, – его голос зазвучал грозно, повелительно, – о том, что сейчас вырвалось у меня. Вы ничего не слышали.

– Я ничего не слышал, – покорно проговорил я.

Мы вместе вошли в кабинет Саклатвалы. Академик поблагодарил меня и попросил извинения, что так занят. Разумеется, я не задержал его своим присутствием ни на минуту.

Из управления я пошел в гостиницу пешком.

Что сказать Лиде, я еще не знал, но надеялся, что сумею с ней поговорить. Меня это почему-то не тревожило. Другое заставляло меня задуматься. Я все еще не мог понять, почему Ярослав так взволнован, почему сессия совета имеет такое важное для него значение – как будто это суд, который должен вынести приговор преступнику, ожидающему худшего. Какова роль Саклатвалы? Если он защищает Макаренко, значит, и его это касается. Неужели и ему придется, фигурально выражаясь, сесть на скамью подсудимых вместо со своим помощником? Кто же тогда судьи и прокуроры?

Я тщетно пытался разобраться в этом деле, но ничего не получалось. Ясно, что Макаренко обвиняют в ошибках на строительстве, в ошибках, которые ведут к перерасходу и задержке окончания работ. Из всего того, что мне пришлось слышать от самых различных людей, я склонялся к мнению, что обвинения против Макаренко справедливы. Но меня крайне волновал вопрос: намеренно действовал Макаренко или ошибался? Я не мог поверить, что намеренно. С этим никак не вязалось мое представление о Ярославе Макаренко, которого, как мне казалось, я хорошо знал.

Настроение у меня было прескверное.

10. Подземные сады

Утром я видел, как Тарас на своем балконе занимался физкультурой. Он делал глубокие вдохи и выдохи, изгибался ласточкой, боксировал с невидимым противником, приседал и, наконец, стал прыгать.

– Смотри, балкон обрушится! – крикнул я ему.

– Не бойтесь, – ответил он. – Доброе утро!

На балкон вышел с полотенцем в руках Аркадий Михайлович. Мы поздоровались. Между нашими балконами было не более шести метров, и особенно напрягать голос не приходилось.

– Пойдемте завтракать, – пригласил профессор.

– Я готов хоть сейчас.

– Ну, так спускайтесь в ресторан и займите места. Мы сейчас придем.

Закончив свой туалет, я вышел из комнаты и направился в ресторан. Скоро туда пришли и профессор с Тарасом.

– Ну, с сегодняшнего дня мы будем вставать рано, – сказал, садясь за стол, Аркадий Михайлович. – Отпуск наш окончился, и мы уже на службе.

– У вас ведь отпуск на все лето!

– С этим покончено. С сегодняшнего дня я главный консультант по озеленению подземных станций Глубинного пути. Вчера был подписан приказ о моем назначении.

– А что это за должность такая?

– Сейчас объясню. Но раньше закажем завтрак.

Тарас удивленно поглядывал на Аркадия Михайловича.

– А я ничего не знаю, – обиженно проговорил он.

– Хотелось рассказать об этом всем сразу, но, к сожалению, всех собрать никак нельзя.

Профессор, очевидно, имел в виду своих друзей, но они и в самом деле были так загружены работой, что ему пришлось ограничиться мною и Тарасом.

Когда нам подали завтрак, Аркадий Михайлович начал рассказывать о своей новой службе:

– До сих пор я молчал, так как не все было выяснено. Собственно, идею, о которой вы сейчас от меня услышите, подсказал мне Ярослав. Как-то, рассказывая, что на Глубинном пути строят большие вокзалы и что для оформления их приглашены лучшие архитекторы, он предложил мне подумать, нельзя ли украсить эти вокзалы растениями. Я об этом долго думал и размечтался вовсю; даже начал в воображении устраивать там подземные сады, цветники и оранжереи. И в самом деле, почему бы на таких глубинах и не создать колоссальную оранжерею? Температура там идеально равномерная и такая, что даст возможность выращивать самых нежных представителей тропической флоры. Воды там сколько угодно. Соответствующий грунт создать нетрудно – всегда можно добавить необходимые химические удобрения. Необходимое количество углекислоты мы тоже дадим. Остается только проблема света. Как подать в подземелье солнечный свет? Я решил, что солнце можно заменить большими кварцевыми лампами, которые будут периодически на несколько минут зажигаться на протяжении каждого часа. Это будет полезно не только для растений, но и для людей, там работающих. И вот в моем воображении возникли эти сады-цветники. Я уже видел вокруг подземных вокзалов кусты роз, ирисы, астры, цветущую сирень.

– А в сирени щелкают соловьи, – заметил, перебивая профессора, Тарас.

– Ты, Тарас, скептик! – возмутился ботаник.

– Нет, я говорю совершенно серьезно, Аркадий Михайлович! Почему нельзя населить подземные сады птицами? Ведь будет веселее. Можно даже ульи с пчелами поставить.

Аркадий Михайлович довольно засмеялся. Очевидно, он почувствовал в словах мальчика веру в свои фантастические замыслы.

– Я и сам уже думал, – Аркадий Михайлович повертел в руках вилку, – я и сам думал, что хорошо бы расширить границы биосферы, завоевать для нее подземные глубины, создать как бы нижний этаж для растений. Мне уже снились подземные поля и леса. Но пока сделаем первую попытку на глубинных станциях нашего туннеля.

Завтрак проходил в оживленной беседе о том, какие деревья, цветы и травы нужно насаждать в подземельях Глубинного пути между Москвой и Дальним Востоком. Мы старались представить себе, каковы на вкус будут фрукты из подземных садов.

– Посадим там землянику и клубнику, – уговаривал Тарас, – и будем варить из них варенье. Мне обязательно пенку!

– Ну, пенки еще долгонько придется ждать, – смеялся ботаник.

– А как же теперь я, когда вы, Аркадий Михайлович, на службе? – вдруг спросил мальчик.

– Ты? Ты тоже на службе. О твоем назначении тоже подписан приказ.

– И меня не спросили?

– Я думал, что ты не станешь возражать.

– Конечно, нет. Значит, я поступил на службу? Первый раз в жизни! Очень рад. А скажите, деньги мне платить будут?

– Обязательно. Сто рублей в месяц.

– Кажется, довольно мало, Аркадий Михайлович.

– Хватит тебе на первый раз.

Тарас помолчал, а потом снова обратился к профессору.

– Аркадий Михайлович, знаете что?.. Если бы нам дали автомобиль, то я бы… отказался от зарплаты.

– Ишь чего захотел. А почему тебя не интересуют твои новые обязанности?

– Как не интересуют? Очень даже интересуют, Аркадий Михайлович. – Тарас встал, подошел к профессору и принял серьезный, солидный вид. – Скажите, что мы должны делать?

Глядя на лукавую физиономию мальчика, мы с профессором расхохотались.

– Жулик ты, Тарас! – сквозь смех проговорил старый ботаник.

– Аркадий Михайлович, я знаю! – воскликнул Тарас и тоже расхохотался, да так звонко, что в солнечной, веселой комнате стало еще веселее. – Я знаю, меня назначили вашим главным помощником!

– Чуточку не угадал. Секретарем.

– Так секретарь и есть главный помощник.

– Ну, прекрасно. Кончай-ка завтракать. Мы сегодня выезжаем в дальние странствия.

– Вы на сессии совета не будете? – спросил я.

– Я приеду к концу, чтобы выступить со своим планом озеленения.

– А куда вы едете?

– Сегодня мы с Тарасом вылетаем в Забайкалье. Там – самая глубокая шахта Глубинного пути, номер девятьсот двадцать пять. Ее глубина полтора километра. На этой глубине строится большой подземный вокзал. Ярослав рекомендовал ехать туда. Он дал мне письмо к инженеру Кротову. Я хочу начать озеленение немедленно.

– Я бегу в номер, – сказал Тарас.

– Беги пакуй чемодан. Я сейчас приду.

Когда мальчик ушел, профессор, проводив его взглядом, обратился ко мне:

– Чудесный паренек! В нем как-то хорошо соединяются серьезность и детское легкомыслие. Хотел бы я, чтобы его юность проходила вблизи от меня.

Потом помолчал и спросил:

– Вы не видели Ярослава?

Я сказал, что видел, и пересказал ответ Ярослава.

– Ну вот… Может, передумает… На сессии я обязательно буду, только немного задержусь.

Возвращаясь в свои комнаты, мы встретили в коридоре Тараса.

– Аркадий Михайлович! – Мальчик подошел к профессору. – Когда я проходил вестибюлем, на меня очень внимательно смотрел какой-то человек. Мне показалось, что я его знаю. Я даже хотел поздороваться, а потом подумал, может, он меня и не знает. А теперь я вспомнил, кто это. Вы его не видели?

– Кто? Кого?

– Это был следователь. Тот самый, который когда-то приезжал ко мне в больницу с вами, а потом один… Помните?

– Томазян?

– Он самый!

– Не видел. Вы видели его? – обратился профессор ко мне.

Я молча покачал головой.

– Хотел бы с ним встретиться. Но у нас нет времени. Когда вернемся в Иркутск, поищем его… Симпатичный человек.

У себя в номере я подумал, что мне было бы интересно встретиться сейчас с Томазяном. Но следователь просил без надобности к нему не приходить и хранить наши отношения в тайне.

Я услышал в соседней комнате шаги Лиды. Нужно было сказать ей о моем разговоре с Макаренко. Я постучал и вошел к ней. Она стояла перед раскрытым чемоданом.

– Вы куда собираетесь? – спросил я.

– На девятьсот двадцать пятую.

– Сегодня?

– Не позже завтрашнего утра.

– Аркадий Михайлович и Тарас сегодня тоже вылетают туда.

Она вопросительно посмотрела на меня.

– Я видел его.

– Каким образом?

– Это получилось случайно. Он не выходит из кабинета Саклатвалы. Академик не выпускает его ни на минуту. Мне едва удалось обменяться с ним несколькими словами. После сессии Научного совета он сейчас же поедет на ту шахту, где будете вы.

Я выдумывал как умел, чтобы хоть чем-нибудь оправдать поведение Ярослава и свою неудачу.

– Спасибо, – сухо сказала Лида.

Ее лицо омрачилось. Она склонилась над чемоданом и начала энергичнее укладывать вещи.

– Лидия Дмитриевна, не принимайте этого так близко к сердцу.

Девушка посмотрела на меня глазами, полными слез.

– Пусть приезжает, если он сможет это сделать после заседания совета.

– Что означают ваши слова? Почему такой зловещий тон?

– Разве вы не слышали, что группа инженеров подала заявление с требованием привлечь Ярослава к ответственности за преступное руководство строительством?

– Уже? Но Саклатвала его защищает. И, собственно, при чем здесь Ярослав? Ведь руководит Саклатвала!

– На Саклатвалу кое-кто смотрит, как на старого деда, уже неспособного критически оценивать события. Мол, он теперь годится только для представительства.

– И вы, которая так близко встречаетесь с этим выдающимся ученым, можете согласиться с такой формулировкой?

– Я – нет. Но… Я ничего не знаю. Я ничего сделать не могу и сегодня еду. До свиданья!

Я вежливо поклонился и вернулся к себе.