Текст книги "Летчики и космонавты"

Автор книги: Николай Каманин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 33 страниц)

«Бомбить по ведущему!» – этот принцип являлся тактической основой боевых действий наших групп штурмовиков. И в этом отношении капитан Виноградов был эталоном. Если он заходит на цель, она будет уничтожена. Результат ударов подтверждали и ведомые, и летчики-истребители, прикрывавшие штурмовиков, и наземные войска, а чаще всего – фотоснимки контроля.

Результаты ударов мы перепроверяли, когда наши войска освобождали тот или иной район от фашистов. Создавали специальные группы. Проверяющие всегда приходили к одному выводу: группы Виноградова наносили врагу меткие удары.

И еще одна проверка. В периоды затишья на фронте мы пропускали летчиков через учебные полигоны и проверяли, насколько метко они умеют бомбить и стрелять по наземным целям. Виноградов всегда получал отличную оценку.

Яркие страницы боевой славы вписал в историю нашего корпуса капитан Виноградов. Разве можно забыть вот такие примеры:

15 августа 1943 года после штурмовки позиций врага возле Ахтырки шестерка ИЛов, ведомая Виноградовым, возвращалась на свой аэродром. Теперь главная задача – без потерь вернуться домой. Но вдруг в воздухе ведущий увидел группу вражеских бомбардировщиков. 12 «юнкерсов» под прикрытием восьмерки истребителей шли бомбить нашу пехоту.

Как быть? Капитан Виноградов долго не размышлял. Он повел «ильюшиных» в атаку на врага. Последовала крутая горка, набор высоты, и грозные ИЛы, точно истребители, в лоб атаковали вражеских бомбардировщиков. Наши штурмовики сбили двух «юнкерсов», расстроили их боевой порядок, заставили разгрузиться над своими войсками и удрать с поля боя.

Это был подвиг офицера Виноградова. Мы от души чествовали его по этому поводу. Политотдел корпуса посвятил ведущему штурмовиков листовку, которую разослал в полки. Начальник штаба начал оформлять наградные листы на отличившихся, а через день Виноградов вылетел на очередное задание, и вновь – подвиг.

Семерка ИЛов, ведомая капитаном Виноградовым, 17 августа в районе Мозговой была атакована девяткой вражеских истребителей. Фашисты напали на наших штурмовиков, когда они, выполнив боевое задание, легли на обратный курс. «Ильюшины» построились по команде ведущего в оборонительный круг и вместе с истребителями прикрытия приняли бой.

Пять «мессершмиттов» и четыре «фокке-вульфа» несколько раз пытались атаковать наших ИЛов, но безуспешно. Более того, в этом бою штурмовики сбили двух МЕ-109. Одного сбил воздушный стрелок самолета Виноградова. Летчик удачно совершил маневр и дал возможность стрелку поразить атакующего врага.

Примеров мастерства и мужества из боевой практики капитана И. Н. Виноградова можно привести много. Все они говорят о том, что в руках умелого летчика ИЛ-2, штурмовик, бронированный крылатый танк, может быть и истребителем, грозой бомбардировщиков. Кроме того, экипаж штурмовика способен не только обороняться от атак вражеских истребителей, но и активно нападать на них, уничтожать.

На личном счету летчика-штурмовика Ивана Виноградова значилось 24 уничтоженных им вражеских танка, 38 автомашин, 5 точек зенитной артиллерии и много другой техники противника. Он являлся одним из лучших командиров эскадрилий. Вот почему на торжественном собрании офицеров корпуса, посвященном Дню Красной Армии, капитан Виноградов занимал почетное место в президиуме. Скромный, простой, в видавшей виды гимнастерке с капитанскими погонами, с Золотой Звездой Героя на груди.

Рядом с Виноградовым в президиуме сидел другой капитан – командир эскадрильи Зосим Исаакович Макаров, удмурт по национальности. В канун войны он едва успел сделать свой первый самостоятельный полет. Его тоже опалила, обожгла своим горячим пламенем война.

Защищая Москву, З. И. Макаров сделал 12 боевых ночных вылетов на самолете Р-5, который для меня лично является навсегда особенно близким: в 1934 году именно на Р-5 моя группа летала на Чукотку спасать челюскинцев. В первые годы войны эта машина, оставаясь в строю, получила боевое крещение, сослужила ратную службу.

В июле 1942 года Макаров стал коммунистом, начал летать на ИЛ-2. Немало сжег он фашистских танков, уничтожил огневых точек и автомашин. За две недели сделал 33 боевых вылета, а 34-й получился роковым.

Днем 2 августа летчик Макаров в группе полетел на штурмовку врага в район Ржева. Вышли на цель, сбросили бомбы. И тут на штурмовиков напали истребители противника. Две пары обрушились на ведущего, пытаясь его сбить. Это заметил Макаров и сделал резкий маневр, а затем дал упредительный пушечный залп, оберегая командира. После этого две пары «мессершмиттов» атаковали самолет Макарова сразу с двух направлений. Пулеметные очереди полоснули по кабине, по плоскостям. Запахло дымом, гарью. Стало тяжело управлять штурмовиком – были повреждены рули управления. Пламя плясало сначала над мотором, потом пробралось в кабину.

Горящую, едва держащуюся в воздухе машину лейтенант Макаров сумел дотянуть до линии фронта. Высотомер показывал 150 метров. Прыгать? Но раскроется ли парашют? Пламя нестерпимо жгло лицо, спалило брови. Выбора не было, и Макаров открыл фонарь, тяжело перевалился за борт кабины. Он не видел, как по нему еще раз хлестнули пулеметными очередями «мессеры», как с переднего края били из крупнокалиберного пулемета. Об этом ему, обгоревшему, рассказали наши пехотинцы, подобравшие его возле первой траншеи.

После лечения в госпитале, крещенный вражьим огнем, лейтенант Макаров прибыл в наш корпус. Он сразу зарекомендовал себя с хорошей стороны, и мы доверили ему водить группы штурмовиков. Макаров отлично командовал звеном, воспитал целую семью мастеров штурмовых ударов, стал командиром эскадрильи. В период боев под Курском совершил 50 боевых вылетов, в основном по вражеским танкам и по аэродромам. Летал смело и расчетливо.

Во время Киевской операции капитан Макаров довел счет боевых вылетов до 94. Водил группы до 18 самолетов в сложных метеоусловиях, и не было случая, чтобы он не нашел цель или сбился с курса из-за губительного огня зениток.

Третий капитан, сидевший в президиуме, – командир эскадрильи Григорий Федорович Филиппов, удостоенный Звезды Героя, по возрасту почти на 10 лет был старше своих собратьев. В войну Григорий Федорович Филиппов вступил осенью 1941 года. Защищал Москву, дрался с врагом на Калининском фронте. В составе нашего корпуса воевал под Курском, над Днепром. Был рядовым летчиком, стал командиром эскадрильи, ведущим групп, мастером радиосвязи первого класса.

Четвертый сидевший в президиуме Герой Советского Союза был капитан Иван Лазаревич Могильчак, также настоящий мастер штурмовых ударов, прославленный ведущий «ильюшиных».

Об этих прекрасных людях и их боевых товарищах думал я и, как мог, рассказал в тот торжественный вечер, в канун годовщины Красной Армии. Вывод пришел сам собой. Вот такие люди – командиры эскадрилий, капитаны, ведущие групп – самое главное достижение в области воспитания и обучения летных кадров. Они главная опора, ведущая сила, бесценный капитал.

Минул праздник. Он хоть и был кратким, по-фронтовому скромным, но все же ярко осветил нашу жизнь, порадовал, согрел сердца, заставил подумать над свершениями, взглянуть на себя и на других со стороны, оценить величие наших боевых будней. А они дали о себе знать буквально на другой же день после торжеств.

Один за другим прилетели истребительные полки новой дивизии. Надо было их устраивать на аэродромы, помочь обжиться, втягиваться во фронтовую обстановку. Выяснилось, что в этой дивизии большинство командиров и летчиков еще не воевали, не обстреляны. А им, не нюхавшим пороху, надо защищать штурмовиков в бою и обеспечивать выполнение боевой задачи по штурмовке врага.

Ввод в бой новой для нашего корпуса истребительной дивизии проходил в процессе боевых действий, которые ни на день не затихали. В боевой истории корпуса записаны задачи, которые мы решали в марте на Староконстантиновском, Проскуровском и Винницком направлениях. В те дни корпус осуществлял тесное взаимодействие с 1-й гвардейской и 38-й армиями.

В последний день зимы мне довелось облететь районы Бердичева, Шепетовки, Славуты и Полонного. В двух-трех километрах южнее Шепетовки еще шли бои, южная окраина города и железнодорожный узел были разрушены – там не было ни одного уцелевшего домика.

Когда пролетал над Шепетовкой, невольно вспомнил Николая Островского, его бессмертное творение «Как закалялась сталь», на котором воспиталось не одно поколение советской молодежи. В Шепетовке жил, мужал сам писатель-большевик, его герои.

Невольно подумалось: можно разрушить город, сжечь книги, убить человека, но похоронить свободолюбивый народ, закрыть солнце свободы фашистской свастикой, уничтожить великую силу идей марксизма-ленинизма, повернуть историю вспять – это никому не дано. Будет новая Шепетовка краше прежней.

В Славуте в тот день встретился с генералом С. А. Красовским. Он передал приказ: корпусу взаимодействовать с 1-й гвардейской армией генерал-полковника А. А. Гречко, которая наступала из района Полонное на Старо-Константинов.

Немедленно полетел на командный пункт генерала А. А. Гречко. Он принял меня как представителя авиации, по-деловому, сообщил, что операция намечается на 4 марта. Поставил ряд конкретных задач для штурмовой авиации. Я слушал его и с огорчением думал, что нам в этой операции участвовать вряд ли придется. Причина? Очень простая: установилась плюсовая температура, аэродромы «плывут» и надежд на то, что они скоро просохнут, мало. Об этом я сказал командующему. Законы природы неумолимы. Он огорчился, но высказал надежду, что мы все же сумеем помочь наземным войскам с воздуха.

На обратном пути, когда возвращался с КП генерала А. А. Гречко, видел десятки машин и орудий, завязших в грязи, – весна делала свое дело. В тот же-день фронт облетела печальная весть: 29 февраля командующий фронтом генерал Н. Ф. Ватутин был тяжело ранен.

Николай Федорович Ватутин умер 17 апреля 1944 года. Вместе с боевыми товарищами у гроба славного советского полководца стояла его мать – Вера Ефимовна. Тяжкое горе свалилось на плечи этой русской женщины: в феврале и марте она получила сообщения о гибели на фронтах двух сыновей – Афанасия Федоровича и Семена Федоровича. В апреле ей пришлось хоронить третьего сына – Николая Федоровича. Чем измерить глубину горя и тяжесть утрат этой женщины-матери?

По желанию трудящихся города Киева генерал армии Н. Ф. Ватутин похоронен в столице Украины. Зимой и летом алеют живые цветы на могиле верного сына Отчизны.

Итак, несмотря на весеннюю распутицу, наши войска должны были наступать, пока противник не стянул в район Проскурова и Старо-Константинова крупных сил и не организовал жесткой обороны. И в первых числах марта планы нашего командования стали осуществляться. Во главе фронта был поставлен Маршал Советского Союза Г. К. Жуков. 4 марта войска начали наступление на Тернополь и Проскуров.

В первый день наступления штурмовики корпуса сделали лишь всего шесть вылетов парами. Было очень обидно, что погода не позволяла нам помогать пехоте: туманы, дожди, плохая видимость и раскисшие аэродромы. Авиация обеих сторон бездействовала.

Наши наземные войска успешно продвигались вперед, осуществляя намеченный план Проскуровско-Черновицкой операции.

В те дни я находился на командном пункте генерала А. А. Гречко, где была установлена моя рация для управления штурмовиками. Но их в воздухе почти не наблюдалось. Полеты производились лишь одиночками и парами.

Дороги находились в жутком состоянии, в грязи сидели даже мощные по тому времени «студебеккеры». Все дороги были забиты транспортом. На шоссе Бердичев – Шепетовка машины стояли в три-четыре ряда.

Но несмотря на это, наступление проходило успешно. Враг, видимо, никак не ожидал нашего удара.

Мое положение на командном пункте генерала А. А. Гречко было незавидным: сидеть без дела – занятие не из приятных. Правда, командарм и офицеры штаба понимали обстановку, сочувствовали и даже предлагали помощь.

Принимали всяческие меры, чтобы вести боевую работу штурмовиков. Укрепляли взлетные полосы чем только можно: щебенкой, фашинником, даже соломой. На боевые задания вылетали самые лучшие экипажи. В результате к 10 марта число ежедневных боевых вылетов стало расти: 20, 30, 50.

Наземные войска вскоре подошли к Тернополю и Проскурову. В то же время армия генерал-полковника К. С. Москаленко перешла в наступление на Винницу из района восточнее Липовца. В этой связи нашему корпусу поставили задачу помогать обеим армиям, производить боевые вылеты в районы и Проскурова и Винницы.

ПОД КРЫЛОМ ГРАНИЦА

Причины наших потерь. – Бои за Львов. – Ночной удар штурмовиков. – Учение на полигоне Шепетынь. – Герои боев Георгий Береговой и Иван Ермаков. – «Свободная охота».

Во второй половине марта наши войска вышли на Южный Буг. В районе Проскурова и Тернополя противник имел сильную группировку войск, но несмотря на это, он был отброшен за Днестр.

В те дни части нашего штурмового корпуса совершали от 50 до 150 самолето-вылетов в день.

19 и 20 марта были освобождены Жмеринка и Винница. В приказе Верховного главнокомандующего в связи с освобождением Жмеринки и Винницы отмечались и летчики нашего корпуса. Главный маршал авиации А. А. Новиков прислал телеграмму; он дал хорошую оценку работе наших частей и объявил благодарность авиаторам.

Победы не приходили сами собой. Они завоевывались в борьбе с трудностями, недостатками и ошибками. Так, 122-й истребительный полк, совершив 110 боевых вылетов, потерял 15 самолетов и двух летчиков. Основные причины больших потерь состояли в слабой дисциплине и недостаточной штурманской подготовке. Были случаи, когда группы истребителей прикрытия отрывались от штурмовиков и теряли ориентировку, в результате – вынужденные посадки, гибель самолетов и даже летчиков.

Командование корпуса приняло все необходимые меры помощи. Прежде всего, в полку организовали учебу по штурманской подготовке, по связи, тактике воздушного боя. Установили постоянный контроль за учебой, за соблюдением требований воинской дисциплины. В то же время полк не прекращал боевых вылетов. Только ведущими групп истребителей прикрытия «ильюшиных» по указанию командования корпусом назначались командир полка майор А. А. Леонович, его заместители и штурман полка.

Постепенно 122-й полк стал превращаться в передовую боевую часть, но это происходило уже при новом командире – подполковнике Н. А. Рослякове. Майор Леонович так и не смог обрести необходимых командирских качеств, и пришлось его перевести на другую работу. И снова вспомнилась пословица: «Сильна рать воеводою».

Первый месяц весны, несмотря на скверную для летчиков погоду, закончился победно. Наши войска форсировали Днестр севернее Черновиц и окружили Каменец-Подольск. Проскуровской группировке врага были отрезаны пути отхода. В приказе за 24 марта, посвященном прорыву фронта и выходу наших войск на Днестр, Верховный главнокомандующий снова отметил наш корпус как особо отличившийся в боях.

Корпус перебазировался в район Дубно – Броды. С новых аэродромов сразу же начали боевую работу. Летчики докладывали о беспорядочном бегстве гитлеровцев через Днестр. Не дожидаясь переправочных средств, целые группы переходили реку вброд и вплавь.

Авиация нашего 1-го Украинского фронта неоднократно бомбардировала окруженные группировки врага. Наш корпус наносил удары с воздуха по всему фронту от Могилева-Подольского до Бродов. Штурмовики совершили не менее трети всех самолето-вылетов. Признанием боевых заслуг корпуса явилось присвоение ему 1 апреля приказом Верховного главнокомандующего наименования Винницкого.

Группы «ильюшиных» активно участвовали в уничтожении окруженной 1-й немецкой танковой армии севернее Каменец-Подольска. Там попала в «котел» 21 дивизия, из которых семь было танковых. Они попытались сначала пробиться на юг, но, потерпев неудачу, повернули на запад. Несколько потрепанных частей, бросив все тяжелое вооружение и технику, пробились из окружения.

В начале апреля погода улучшилась. С фронтов шли отрадные сообщения: на юге наши войска ворвались в Крым, освободили Одессу и подошли к Кишиневу.

Для нас, авиаторов, пришла еще одна радостная весть: в Бердичев и в Прилуки прилетело пополнение корпуса – 50 самолетов ИЛ-2. Настроение у всех поднялось: улучшилась погода, поступило пополнение, и мы стали активнее работать. Но недооценили силы врага и были немедленно наказаны: 9 и 10 апреля фашистская авиация неожиданно совершила несколько налетов на наши аэродромы.

Ранним утром 9 апреля группа «фокке-вульфов» подошла со стороны солнца на большой высоте и с пикирования сбросила несколько контейнеров «лягушек» (мелких бомб) на самолетную стоянку. Было повреждено три наших самолета, убито трое и ранено 18 человек. Дежурное звено истребителей поднялось через 45 секунд, но боя не состоялось: «фокке-вульфы» улетели на бреющем полете…

На рассвете 10 апреля один Ю-88 сбросил полутонную бомбу на стоянку самолетов 179-го полка. Были повреждены три наших самолета. В 7 часов утра налетели еще 14 вражеских самолетов. Предупреждение о подходе противника мы получили за 15 минут и сумели своевременно поднять с двух аэродромов 14 истребителей. Они не допустили прицельного бомбометания. Мелкие осколочные бомбы противник побросал вокруг аэродрома. У нас было трое легкораненых. Самолеты не пострадали. В воздушном бою наши истребители сбили два «фокке-вульфа» и один «юнкерс».

Несмотря на вражеские налеты, авиаторы нашего корпуса ежедневно совершали по 150—200 боевых вылетов.

С разрешения командующего воздушной армией, я стал летать на боевые задания. Правда, летать приходилось нечасто. Обстановка не позволяла покидать пункты управления: надо было организовывать боевую работу, совершенствовать взаимодействие с наземными войсками. Но как только появлялась возможность, я садился в кабину и вылетал на боевое задание.

Однажды в паре с лейтенантом Шмиголем мы летали на разведку в район юго-западнее Бродов. Больших сил, серьезных оборонительных сооружений и подхода резервов врага не обнаружили. В двух местах нас обстреляли зенитки. Полет закончился успешно.

Через несколько дней снова в паре с лейтенантом Шмиголем под прикрытием истребителей мы летали на разведку в район Стоянува и Родзехува. Обнаружили два эшелона на станции Стоянув. Вокруг станции наблюдали окопные работы.

На обратном пути попали под огонь зениток. Не дрогнул мой ведомый, свое место в строю выдержал. Вполне понятно, ведь Петр Лукич Шмиголь был опытным летчиком-штурмовиком. В 92-м полку он зарекомендовал себя с самой хорошей стороны. В 1943 году его приняли в партию. Я лично дважды вручал ему боевые ордена – сначала за совершенные 50, а затем 75 успешных боевых вылетов. Мы выдвинули П. Л. Шмиголя на должность командира эскадрильи. И не ошиблись. Осенью 1944 года мы поздравили этого замечательного мастера штурмовых ударов с присвоением ему высокого звания Героя Советского Союза.

Тогда, весной 1944 года, мы не случайно летали на разведку в район Бродов, а потом и на Львов. Это было наше операционное направление. В конце мая части нашего 1-го Украинского фронта начали подготовку к освобождению Львова. Для этой операции нам, авиаторам, дали все необходимое. На очередном совещании командующий воздушной армией генерал С. А. Красовский сообщил о небывало сильной группировке авиации на Львовском и Сокальском направлениях. Здесь было сосредоточено более 3200 наших самолетов. И каких! Летчики-истребители стали летать на новейших истребителях ЯК-3 и ЛА-7, перед которыми «мессеры» выглядели устаревшими. Была модифицирована конструкция пикирующего бомбардировщика ПЕ-2, а также бронированного «крылатого танка» ИЛ-2. Словом, техника, у нас все более совершенствовалась.

А как выросли летные кадры! В составе корпуса три замечательных штурмовых полка удостоились звания гвардейских. Знамена других полков украсились боевыми орденами, а число орденоносцев стало трехзначным. Возмужали летчики, обрели мастерство в организации боевой работы авиационные командиры.

Такими мы стали к лету 1944 года. Под крыльями наших самолетов проносились уже пограничные столбы и разбитые домики пограничных застав. А на многих участках Красная Армия вышла на государственную границу, изгнав с родной земли иноземных оккупантов. И это было самым радостным событием четвертого военного лета.

Летом 1944 года Красная Армия нанесла ряд последовательных ударов по врагу в Карелии и в Белоруссии, наш 1-й Украинский фронт осуществил Львовско-Сандомирскую операцию.

Освободить Львов – крупнейший административный и политический центр Западной Украины, узел восьми железных дорог, город, за которым уже виднелась приграничная полоса, было делом нелегким. По сведению разведки, фашисты перед 1-м Украинским фронтом сосредоточили группу армий «Северная Украина», которую поддерживали 4-й и 8-й авиакорпуса 4-го воздушного флота. На ближайших к Львову аэродромах враг базировал 700—720 самолетов.

Мы готовились к ожесточенным боям. На одном из совещаний командующий фронтом Маршал Советского Союза И. С. Конев заявил нам, командирам соединений:

– Никаких серьезных операций не будет предпринято до тех пор, пока разведчики, и в первую очередь воздушные, не представят полных данных о противнике.

Знать силы врага перед наступлением – это лишь одна сторона дела. Другая, более важная, – еще до наступления измотать эти силы, понизить их боеспособность, нанести им максимальный урон. Тогда с меньшими потерями можно одолеть врага в наступлении.

Как решить вторую задачу? У меня зародился план ночного удара. Несколько вечеров просидели мы над картами с начальником штаба полковником Г. И. Яроцким. В итоге вырисовался план удара штурмовиков по львовскому аэродрому. Доложил его командующему армией генералу С. А. Красовскому. Степан Акимович, выслушав, переспросил:

– Действовать ночью? Вам? Штурмовикам?

– Совершенно верно, штурмовикам.

– Но ведь вы дневная авиация. Вам видимость подавай «миллион на миллион». А тут сами проситесь в «ночники», – недоумевал генерал Красовский.

Пришлось сделать небольшой экскурс в прошлое. Рассказал командарму, что мы еще на Калининском фронте в 292-й штурмовой дивизии иногда совершали ночные полеты на ИЛах и что эти полеты проходили удачно. И здесь, на Украине, также иногда одиночки и пары летали в темное время – рано утром или поздно вечером.

Что правда, то правда, штурмовик ИЛ-2 к ночным полетам не приспособлен. У него был очень трудный обзор при взлете и на посадке. Летчик вообще имел очень ограниченные возможности для обзора в стороны и вниз. Днем этот недостаток был терпим. А ночью, когда выхлопные трубы из двигателя, расположенные впереди и с боков кабины, выбрасывали шлейфы светящихся отработанных газов, летчик совсем «слеп». Как устранить этот недостаток? Помогли наши инженеры и техники. Они изменили конфигурацию выхлопных труб – удлинили, изогнули, – и летчик стал видеть лучше. Обо всем этом я рассказал командарму.

– Конечно, налет будет не полностью ночным. Взлет групп осуществим в темноте, маршрут пройдем и выйдем на аэродром в предутренней мгле. Цели будут видны, экипажи отработаются прицельно при удовлетворительной видимости. Подберем самых лучших летчиков для такого трудного задания, – говорил я командарму.

План ночного налета на львовский аэродром был утвержден. В группы отобрали лучших летчиков из двух штурмовых полков – 92-го гвардейского и 451-го, из двух истребительных – 513-го и 179-го. Одновременно с нашим ударом по львовскому аэродрому командующий армией приказал нанести еще три мощных удара по аэродромам врага в Станиславе, Стрые и Бережанах. Таким образом, наш план разросся в воздушную операцию в масштабе всей армии.

Расскажу, как был осуществлен удар по львовскому аэродрому.

Первой поднялась шестерка истребителей. Она появилась над вражеским аэродромом Ольшаница и блокировала его. Свою задачу – не допустить взлета вражеских «мессеров» и «фокке-вульфов» – ЯКи выполнили. Затем восьмерка ИЛов под прикрытием восьми ЯКов в предутренней мгле подошла к львовскому аэродрому с юго-востока и с высоты 1300 метров с пикирования атаковала вражеские самолеты, стоявшие на западной и северо-западной окраинах летного поля. Их было много – около 150 машин, в большинстве «юнкерсы».

В трех километрах сзади восьмерки с тем же курсом на аэродром зашли еще несколько четверок ИЛов – основная ударная группа. Каждую четверку сопровождали два ЯКа. Подошли они на бреющем полете, для атаки сделали горку, после чего били по стоянкам самолетов с пикирования.

Все группы после атаки ушли бреющим полетом на север. Чтобы их на обратном пути не сбили «мессеры», восточнее Львова патрулировали 12 ЯКов, имевших задачу прикрыть уход штурмовиков, отсечь истребителей противника.

Налет удался. Враг был застигнут врасплох и не смог оказать большого противодействия. Экипажи доложили, что в районе цели по ним вели беспорядочный огонь шесть зенитных батарей. Истребители противника взлететь не успели, а те, что взлетели, оказали лишь слабое противодействие, и то на обратном маршруте.

Сбросив бомбы, штурмовики обстреляли стоянки самолетов из пулеметов и пушек. В штурмовке участвовали 24 штурмовика и 34 истребителя. Удары получились внушительными: на львовском аэродроме было уничтожено и повреждено более 30 двухмоторных самолетов, сбит один «фоккер», разбито несколько складов; на некоторое время аэродром был выведен из строя. Наши потери – три самолета.

Подобных ударов по вражеским аэродромам в подготовительный период мы нанесли несколько. Планировали и осуществляли их на рассвете, в середине дня и под вечер, чтобы врага держать все время в напряжении.

Готовясь к упорным боям, решали мы и еще одну задачу: учили личный состав. Старались не упускать ни малейшей возможности для этого. Проводили теоретические занятия в землянках и классах, стрельбы в тире, учебные полеты над полигонами.

Запомнилось летно-тактическое учение на полигоне Шепетынь. Наблюдательный пункт был оборудован на краю полигона. По радио я вызывал экипажи и пропускал через полигон. Всего прошло 30 экипажей – наши золотые кадры: командиры полков, штурманы, инспекторы, ведущие групп. Проверялись стрельба, связь, техника пилотирования.

На конференции с хорошими докладами по обобщению боевого опыта выступили ведущие групп капитаны Могильчак, Макаров и Лебедев. После теоретической части организовали показательные полеты. В программе полетов были: бомбометание и стрельба по наземной цели двумя заходами шестеркой штурмовиков; оборонительный круг шестерки; связь ИЛ-2 с танком; бой штурмовика с истребителем противника. Показательные полеты многим летчикам принесли большую пользу.

Я занимался с командирами эскадрилий. Сначала проводилась тренировка, а затем проверка ведущих в умении работать над полигоном. Проверил штурманскую подготовку, связь, стрельбу, бомбометание и технику пилотирования. Бомбили по реальной цели – трофейному танку. Отличные оценки получили мастера штурмовых ударов Г. Т. Береговой, Г. Ф. Филиппов, И. Ф. Якурнов, Е. Е. Михайленко, И. Н. Виноградов. Некоторым командирам эскадрилий была оказана помощь в повышении уровня своей выучки, особенно по точности бомбометания.

Учили мы, учили и нас. Дважды принимал я участие в сборах и штабных играх. Вспоминается военная игра командиров корпусов и дивизий 13-й армии. Занятия проводил генерал-лейтенант Н. П. Пухов. Фактически это была подготовка к наступлению. Мы выехали на передовые позиции, побывали в километре от врага на двух отлично замаскированных командных пунктах, откуда просматривались вражеские позиции на добрый десяток километров. Генерал Н. П. Пухов разыграл наступление по всем его этапам, а мы решали каждый свои задачи.

Разведка… Удары по врагу… Пополнение и учеба личного состава. Пожалуй, это и были главные задачи, которые мы решали в период подготовки Львовской операции.

«Массированное использование авиации нашло самое широкое применение во Львовско-Сандомирской операции, – писал впоследствии командующий 2-й воздушной армией С. А. Красовский. – За всю Корсунь-Шевченковскую операцию мы сделали меньше боевых вылетов, чем за один день прорыва обороны немцев на Львовском направлении. Наша авиация… действовала здесь как мощный, собранный воедино воздушный кулак».

Авиационная подготовка прорыва началась 13 июля с массированного удара более чем 3 тысяч самолетов по вражеской обороне. На врага обрушились два бомбардировочных, четыре штурмовых, четыре истребительных корпуса и две дивизии.

Наш корпус взаимодействовал с наземной армией генерала Н. П. Пухова и танковой армией генерала М. Е. Катукова. С Михаилом Ефимовичем Катуковым мы встретились как хорошие старые знакомые. Обоим были памятны сражения на Курской дуге, выход к Днепру, бои на плацдармах. Он очень гордился своими танкистами и тем, что его армия получила наименование Первой гвардейской. И это наименование танкисты оправдывали: они шли действительно первыми.

– Чем порадуешь? – спросил сразу генерал Катуков, когда я прибыл на его командный пункт.

Я доложил ему о боевых возможностях корпуса, он обрадовался. Знал, что его танкистам нужна как воздух поддержка крылатых воинов. И мы хорошо поддержали наземные войска. За первые четыре дня корпус сделал 2500 самолето-вылетов.

Впрочем, не только наш корпус, но и вся 2-я воздушная армия вела напряженную боевую работу. За полмесяца наступления на врага было сброшено более 17 тысяч авиабомб и выпущено свыше 100 тысяч реактивных пушечных снарядов, проведено 578 воздушных боев, в которых уничтожено 592 вражеских самолета.

Отчаянные усилия немецко-фашистского командования удержать Львов были обречены на провал. 27 июля львовская группировка гитлеровцев перестала существовать. Наши войска вышли к реке Сан, с ходу форсировали Вислу и создали ставший легендарным Сандомирский плацдарм.

Одновременно с воинами 1-го Украинского фронта бойцы других фронтов прорвали вражескую оборону от Финского залива до Карпат. Советские воины пересекли границы Родины и стали вести бои за освобождение народов Польши, Румынии, Чехословакии, Венгрии, Югославии.

За время Львовской операции много славных подвигов совершили летчики, механики, техники. Обо всех рассказать невозможно, но нельзя не отметить хотя бы некоторых героев Львовской операции.

При подходе к цели самолет гвардии старшего лейтенанта Ивана Ермакова был подбит. Об этом летчик должен был доложить ведущему группы. Но Ермаков сам вел группу. Случилось это 16 августа над Сандомирским плацдармом. Офицер Ермаков возглавлял тогда восьмерку ИЛов, чтобы помочь нашей пехоте отбить атаку вражеских танков. Задание было трудное, обстановка сложная. Но Иван Ермаков, ровесник Красной Армии, крестьянский сын из Рязанской области, был уже опытным ведущим штурмовиком.