Текст книги "Рассказы о книгах"

Автор книги: Николай Смирнов-Сокольский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Обмануть бдительных жандармов и таможенных надсмотрщиков было трудно, но все-таки возможно.

«Мы посмотрим, – писал А. Герцен, – кто сильнее – власть или мысль. Мы посмотрим, кому удастся – книге ли пробраться в Россию, или правительству не пропустить ее»27. Победила книга! Издания Герцена проникали в Россию и играли огромную роль в борьбе демократических сил с царским самодержавием. Разумеется, количество таких книг не могло быть велико, хранение и распространение их было делом весьма опасным. «Путешествие», изданное Герценом в Лондоне, рассматривалось, в особенности до Октябрьской революции, как редкость.

По всей вероятности, Герцен печатал «Путешествие» по одному из рукописных экземпляров, завезенных кем-нибудь за границу. В напечатанном им тексте есть кое-какие разночтения по сравнению с первым прижизненным изданием этого произведения. В ряде случаев «подновлен язык».

В предисловиях Герцен дает сжатые характеристики Радищева и Щербатова, говоря, между прочим, что «оба они представляют собой два крайних воззрения на Россию времен Екатерины». И, конечно, только о мечтах Радищева Герцен пишет: «Это наши мечты, мечты декабристов».

Герценовское издание, – фактически, второе издание «Путешествия из Петербурга в Москву» – приобретено мною еще в первые годы революции. Тогда найти его не представляло большого труда. Сейчас книга стала весьма редкой.

«ПУТЕШЕСТВИЕ» В ИЗДАНИИ СПЕКУЛЯНТА

Третье по счету, а в России второе издание «Путешествия из Петербурга в Москву» А. Н. Радищева было напечатано в 1868 году в Петербурге книгопродавцем Н. А. Шигиным с явно спекулятивной целью28.

Зная большой интерес читателей к «Путешествию», ловкий книгопродавец решил заработать на запретном имени писателя-революционера, представив его произведение в таком виде, чтобы никакая цензура не могла опротестовать появление этой книги.

В безграмотно составленном предисловии Шигин, прежде всего, поспешил выставить самого себя преданнейшим слугой престола, признающим всю «злонамеренность» Радищева и прочих людей, «которые, не имея возможности знать высоких причин и соображений монарха, хотят, как будто, упредить державную волю» и тем-де впадают в пропаганду, носящую «противозаконный характер».

После такого откровенно реакционного предисловия, в книге на 63 страницах напечатано нечто вроде биографии А. Н. Радищева, написанной по заказу издателя писателем И. А. Кущевским, впоследствии получившим известность своим романом «Николай Негорев, или Благополучный россиянин», опубликованным в «Отечественных записках» в 1871 году29.

Биография Радищева, написанная Кущевским, по всей вероятности, так же правлена «верноподанным» издателем и поэтому, несмотря на сочувственный Радищеву тон, оставляет жалкое впечатление.

Далее в книге следует самое «Путешествие из Петербурга в Москву», поданное, как сообщает издатель, «в выдержках». Все эти «выдержки» и «поправки» сделаны издателем таким образом, что от произведения Радищева ровно ничего не осталось. Никакая, даже самая злейшая цензура, не смогла бы так изуродовать и выхолостить «Путешествие».

Вся эта оскорбительная для памяти Радищева затея носила название: «Радищев и его книга «Путешествие из Петербурга в Москву».

Царская цензура, всполошившаяся было при появлении этого издания, сначала наложила арест на книгу, но по рассмотрении ее разрешила к продаже. Спекуляция Шигину удалась полностью.

Нехитрая игра издателя на запретном имени Радищева была сурово встречена газетами и журналами. «Вестник Европы», «Неделя», «Голос», «Дело», «Иллюстрированная газета», «Санктпетербургские ведомости» и другие поместили статьи, выражавшие возмущение проделкой Шигина30.

Во всей этой истории была и одна несомненно положительная сторона. Спекуляция Шигина привлекла пристальное внимание к имени Радищева и позволила ряду литераторов под видом рецензий на изданную книгу напомнить общественности о подлинных фактах из биографии писателя и о его труде – подвиге, именуемом «Путешествие из Петербурга в Москву».

Даже царское правительство не могло не реагировать на вспыхнувший интерес к книге Радищева и предприняло шаги, якобы ослабляющие цензурный запрет на «Путешествие из Петербурга в Москву». Что из этого получилось – мы увидим из описания следующей попытки издать сочинения Радищева в 1872 году.

Книгу, изданную книгопродавцем Шигиным, трудно причислить к так называемым «библиографическим редкостям», однако уже в наше время она почти исчезла с книжного рынка. Мало кто из серьезных книголюбов сохранял у себя на полках это, скомпрометированное отзывами прессы, издание. Мне удалось найти его с немалым трудом.

ЕФРЕМОВСКОЕ ИЗДАНИЕ «ПУТЕШЕСТВИЯ»

В конце шестидесятых годов, ознаменованных подъемом общественного движения, а частично и под влиянием ряда критических статей, вызванных спекулятивным изданием «Путешествия» Радищева книгопродавцем Шигиным, Главное управление по делам печати решило сделать вид, что в отношении разрешения на издание сочинений писателя-революционера «лед тронулся». В 1868 году Петербургский цензурный комитет был извещен, что «высочайшим повелением» запрещение, наложенное на «Путешествие» Радищева указом 1790 года, снято, с тем, однако, чтобы «новые издания сего сочинения подлежали общим правилам действующих узаконений о печати»31.

Последняя оговорка делала все это «высочайшее повеление» явной ловушкой, в которую и попался известный книголюб-библиограф П. А. Ефремов, затеявший в 1872 году издание всех сочинений Радищева, включая и «Путешествие» 32.

П. А. Ефремов был близок к известному в те годы либеральному издательскому товариществу, возглавлявшемуся Н. П. Поляковым, при участии В. И. Яковлева и других. Книжным складом товарищества значился магазин Черкесова в Петербурге. Издательство имело некоторое отношение к революционному кружку «чайковцев», делавшему попытки использовать легальные возможности для революционной пропаганды. Книги, издававшиеся Н. П, Поляковым, не раз привлекали внимание цензуры. Это были «Капитал» Карла Маркса (первый том, Спб., 1872), сочинения В. В. Верви-Флеровского, «История рационализма в Европе» Уильяма Лекки, переводы сочинений Свифта, Дидро, Лассаля и т. д. Большинство этих книг не вышло за порог напечатавших их типографий, когда же некоторые из них прорывали цензурные рогатки, это вносило большое волнение и беспокойство в ряды «пресекающих и охраняющих».

Именно это издательство и приступило к изданию собрания сочинений А. Н. Радищева в двух томах, включая и «Путешествие из Петербурга в Москву». Редактор издания П. А. Ефремов, не слишком доверяя «высочайшему повелению» о легализации Радищева, на всякий случай сделал кое-какие смягчения и пропуски, однако и они не спасли издание от когтей цензуры.

Начальником Главного управления по делам печати был в то время только что назначен тоже известный библиофил и библиограф М. Н. Лонгинов, автор книги «Новиков и московские мартинисты».

Один из наивных друзей, узнав о назначении Лонгинова на эту должность, поспешил поздравить Ефремова словами:

«Теперь-то уж, благодаря Михаилу Николаевичу, ваше издание несомненно увидит свет...»

На что более проницательный Ефремов, знавший крайнюю реакционность Лонгинова, ответил: «По-моему, оно увидит не только свет, но и дым...», – намекая этим на «свет и дым» того костра, на котором, по предчувствию редактора, будут гореть сочинения Радищева33.

Предчувствие не обмануло Ефремова: 27-го апреля 1872 года на издание был наложен арест и 23-го мая Цензурный комитет просил прокурора возбудить судебное преследование против Н. П. Полякова, как лица, ответственного за издание.

Официальное «представление» министра внутренних дел Тимашева по поводу этого издания мной приведено в главе о первопечатном «Путешествии» 1790 года. «Представление» датировано 21 апреля 1873 года, а уже 9-го мая того же года состоялось постановление комитета министров о полном уничтожении всего издания, арестованного в типографии.

Протокол от 11-го июня 1873 года гласит, что «полицмейстер 3 отделения Спб. полиции полковник Львов, приняв из типографии, бывшей Неклюдова, хранившуюся в оной книгу под заглавием «Сочинения Александра Николаевича Радищева, тт. 1 и 2, редакция П. А Ефремова, изд. кн. маг. Черкесова», отпечатанную 25 апреля 1872 года в количестве 1985 экземпляров, доставил таковую на картонную фабрику Крылова, где означенная книга, в присутствии ст. инспектора типографий, надв. советника Малоземова—уничтожена посредством обращения в массу сего 11-го июня в количестве 1960 экземпляров. Пять экземпляров оставлены не уничтоженными для представления в Главн. управление по делам печати, а двадцать были препровождены в оное в апреле сего года» 34.

Таково официальное свидетельство об уничтожении «ефремовского Радищева».

Предчувствуя гибель издания, П. А. Ефремов ошибся только в способе его уничтожения, хотя ходили упорные слухи, что оно, вопреки протоколу, было все-таки сожжено на стеклянном заводе. Но это – уже деталь. Такой же деталью является и то обстоятельство, что кроме 25 экземпляров, не уничтоженных официально, еще 15 экземпляров было выкрадено из типографии буквально под носом городовых букинистом-книгоношей, шутливо прозванным библиофилами «Гумбольдтом».

Эти пятнадцать экземпляров купил у него по высокой цене сам Ефремов.

Разумеется, «ефремовский Радищев» стал большой библиографической редкостью. Особенно редки экземпляры с обложками, выходным листом, портретом Радищева, предисловием Ефремова и его библиографическими примечаниями, помещенными в конце второго тома. В большинстве случаев, все это в попадающихся экземплярах отсутствует. Можно предположить, что такие неполные экземпляры идут не из числа оставленных цензурой 25-ти экземпляров, а именно из тех пятнадцати, которые выкрал из типографии букинист-книгоноша и продал Ефремову. Это подтверждается и тем, что я видел экземпляр издания, к которому подклеены рукописный выходной лист, предисловие редактора и его же библиографические заметки. Сделано все это рукой самого Ефремова, вынужденного, очевидно, таким именно образом пополнять доставшиеся ему неполные экземпляры.

Впрочем, отсутствие на некоторых книгах подобного же «опасного» заглавного листа и вообще каких бы то ни было указаний на автора, происходит, иногда, и по другим причинам. Мне довелось видеть экземпляр «ефремовского Радищева» тоже без выходного листа, портрета и прочего, но взамен этого был вклеен специально отпечатанный лист с заглавием: «Жития святых апостолов».

Это же заглавие было тиснуто на кожаном корешке книги и на верхней крышке ее переплета. Подобная «маскировка» делалась владельцами нелегальных книг в расчете на то, что в случае обыска такая «загримированная» книга не привлечет внимания полиции.

Кстати, абсолютно во всех уцелевших экземплярах «ефремовского Радищева» отсутствует анонсированная на заглавном листе первого тома статья А. П. Пятковского «О жизни и сочинениях Радищева». Она к моменту ареста издания не была даже еще и написана, чему у меня имеются документальные доказательства, на которых стоит остановиться.

Дело в том, что мне с «ефремовским Радищевым» особенно посчастливилось. Кроме давно имевшегося у меня прекрасного и абсолютно полного экземпляра, мне довелось набрести на личный экземпляр самого редактора сочинений Радищева– П. А. Ефремова. По присущей ему манере, он «наростил» такой же полный экземпляр сочинений Радищева не только вырезанными из различных журналов и газет статьями о Радищеве, всеми появившимися в виде брошюр его биографиями, но и рядом документов, вроде повесток редактору из цензуры с приглашением явиться «для объяснений», писем и записок от издательства Н. П. Полякова по поводу различных технических вопросов, связанных с редакцией и печатанием сочинений Радищева, писем А. Н. Пыпина, принимавшего некоторое участие в издании и т. д. и т. п.

Из этой переписки видно, что статья о Радищеве, которая Должна была быть приложена к сочинениям, заказывалась помимо Пятковского еще В. Я. Стоюнину и А. Н. Пыпину, но оба они от написания ее категорически отказались.

Согласившийся писать статью А. П. Пятковский безнадежно подводил со сроками. По-видимому, издательство решило, ча-о статью можно будет приложить уже после окончания верстки и печати книги, однако, статья до самого ареста, наложенного на издание, так и не была написана.

Кроме переписки по этому и другим вопросам, связанным с изданием, к экземпляру приложена также переписка Ефремова с Министерством юстиции, в котором ему с трудом удалось получить на некоторое время хранившееся там подлинное «Дело Спб—ской Уголовной палаты о суде над Александром Радищевым». На основании этого «дела» к напечатанному Ефремовым «Путешествию» дано было особое приложение, в котором изложены документы допроса Радищева, замечания Екатерины II и прочее.

Внешне описываемый экземпляр представляет из себя два толстенных тома, замечательно переплетенных в красивые полукожаные переплеты. Трудно переоценить богатство приложений, сделанных Ефремовым к своему экземпляру. Смело можно сказать, что все напечатанное о Радищеве, примерно, до 1880 года в газетах, журналах, в отдельных, всеми давно забытых брошюрах, – все это приложено к ефремовскому экземпляру. Здесь собрано и множество ценнейших мелочей: объявление о предложении 1500 рублей за подлинный экземпляр «Путешествия», объявление о самом ефремовском издании, газетные заметки о наложении на издание ареста.

Приложены к экземпляру и совершенно ненаходимые вещи, например, отдельный оттиск знаменитого экспромта Радищева, найденного Ефремовым и напечатанного им же первоначально на отдельном листочке в ничтожном количестве экземпляров «для друзей»:

«Ты хочешь знать, кто я? Что я? Куда я еду?—

Я тот же, что и был и буду весь мой век:

Не скот, не дерево, не раб, но человек!

Дорогу проложить, где не бывало следу,

Для борзых смельчаков и в прозе и в стихах,

Чувствительным сердцам и истине я в страх,

В острог Илимский еду».

Только позже этот экспромт Радищева стал широко известен. Наконец, в описываемом экземпляре имеется и более значительный печатный документ. Считается, что первое полное издание оды «Вольность» Радищева появилось в печати только в 1906 году в издательстве «Сириус» по списку Ефремова, полученному им от сына Радищева. В своем, уничтоженном цензурой собрании сочинений Радищева, Ефремов поместил эту оду в значительно сокращенном виде, заменив все выброшенные «опасные» строчки многоточиями.

Однако опять-таки для себя и своих друзей, он отпечатал в 1872 году несколько (говорят десять) экземпляров оды «Вольность» полностью, без пропусков. Фактически это и было действительно первое полное издание оды «Вольность». Два таких оттиска «Вольности» Ефремов приложил к описываемому экземпляру. Не боюсь сказать, что они чрезвычайно редки.

Экземпляр в целом содержит ценнейший материал для изучения жизни и творчества писателя.

Собрание сочинений А.Н.Радищева под редакцией П.А.Ефремова – по счету – издание второе, а «Путешествие», отпечатанное в нем, – в России третье издание, а если учесть зарубежное герценовское, то четвертое.

ЕЩЕ ДВА ЗАРУБЕЖНЫХ ИЗДАНИЯ «ПУТЕШЕСТВИЯ»

Интерес к Радищеву, связанный с подъемом революционного движения 1860 – 1870-х годов, побудил зарубежные издательства попытаться удовлетворить возросший спрос читателей на «Путешествие из Петербурга в Москву» путем использования каналов, обычных для заграничной нелегальной литературы.

С этой целью издательство Э. Л. Каспровича, обосновавшееся в Лейпциге, напечатало в 1876 году в типографии Г. Ушмана в Веймаре одно за другим два издания книги Радищева35.

На первом издании стоит год 1876, на втором, полностью повторяющем первое, год издания не указан. По всей вероятности, второе издание напечатано со стереотипа первого, и к нему припечатан один только новый заглавный лист.

Первое издание вышло в серии «Международная библиотека» в качестве тома XVII, а второе – в серии «Собрания материалов для истории возрождения России». Впрочем, обе книги продавались и отдельно.

По тексту оба эти одинаковые издания полностью повторяют издание Герцена 1858 года, с его же предисловием (только без подписи). Никакого особого интереса оба издания Э. Л. Каспровича не представляют.

Обе эти книги – по счету пятое и шестое издания «Путешествия из Петербурга в Москву». Издания эти сейчас довольно редки. Мне их подарил упомянутый выше радищевовед И. Д. Смолянов, пользовавшийся для своей работы некоторыми книгами из моего собрания.

СУВОРИНСКАЯ КОПИЯ «ПУТЕШЕСТВИЯ»

В 1888 году, через пятнадцать лет после уничтожения собрания сочинений Александра Радищева, напечатанного П. А. Ефремовым, издателю А. С. Суворину, как уже говорилось выше, удалось напечатать полностью «Путешествие из Петербурга в Москву» исключительно «для знатоков и любителей» в количестве только ста экземпляров 36. Большего тиража цензура не разрешила.

В качестве еще одного непременного условия, поставленного цензурой А. С. Суворину, было обязательство издателя продавать книгу Радищева никак не дешевле 25 рублей за экземпляр, цены для своего времени весьма значительной. Этими двумя условиями цензура ограничивала возможность широкого распространения «Путешествия» и появления его в руках массового читателя.

Книга была напечатана в количестве ста экземпляров по такой расценке: 45 экземпляров на слоновой бумаге малого формата—по цене 25 рублей за экземпляр, 30 – на японской бумаге малого формата—по цене 50 рублей и 25 экземпляров на японской бумаге большого формата*—по цене 60 рублей.

У меня, правда, имеется экземпляр, напечатанный тем же набором, но на обыкновенной, простой бумаге, никак не похожей ни на слоновую, ни на японскую. Возможно, что экземпляр этот из числа тех, которые надо было сдавать в качестве «обязательных» Управлению по делам печати. Незначительное количество их печаталось сверх официального тиража.

Набиралась книга с одного из экземпляров «Путешествия» издания 1790 года, и этот экземпляр в типографии был испорчен, о чем рассказано подробно выше (см. «Первое издание «Путешествия из Петербурга в Москву»).

Типография А. С. Суворина допустила и еще одну ошибку при наборе и печатании этой книги: на обложке и на выходном листе перепутала инициалы Радищева – вместо А. Н. напечатала А. И. Пришлось к каждому экземпляру приложить второй выходной лист и вторую обложку с исправленной ошибкой.

Затея Суворина имела сенсационный успех. Книга, несмотря на непомерную по тому времени цену, была расхватана в два дня.

Разумеется для широкого читателя книга Радищева по-прежнему оставалась недоступной.

Суворинская перепечатка была первым легальным, не уничтоженным цензурой изданием «Путешествия» в России. По счету оно в России четвертое, а вместе с зарубежными – седьмое издание этого сочинения Радищева.

Напечатанное в количестве всего ста экземпляров суворинское издание «Путешествия» не могло не стать редким.

ПОСЛЕДНЕЕ, УНИЧТОЖЕННОЕ ЦЕНЗУРОЙ ИЗДАНИЕ «ПУТЕШЕСТВИЯ»

После удавшейся Суворину попытки напечатать «Путешествие» Радищева в 1888 году, через три года такую же удачную попытку совершил петербургский собиратель-книголюб А. Е. Бурцев, тот самый, о находке замечательной коллекции автографов которого не так давно сообщал в «Литературной газете» Ираклий Андроников.

Обладая пестрой по своему составу, но весьма значительной библиотекой, Бурцев осуществил ряд любительских изданий многотомных описаний своего собрания, с перепечаткой в них полного содержания некоторых редких книг.

В числе этих редких книг он дважды перепечатал полностью радищевское «Путешествие из Петербурга в Москву». Первый раз в 1889 году в своем «Дополнительном описании библиографически-редких, художественно-замечательных книг и драгоценных рукописей» (том 5-й) и во второй раз – в 1901 году, тоже в томе пятом «Библиографического описания редких и замечательных книг». Издавал Бурцев свои «Описания» крайне беспорядочно, всегда в количестве 100—150 экземпляров «не для продажи», и я, собрав почти все его каталоги, до сих пор путаюсь в их хронологической последовательности.

Какого-либо общественного значения его перепечатки не имели, цензурой они не преследовались, а так как перепечатки эти не представляют собой отдельных изданий сочинений Радищева, то в их общем счете, на котором я попутно останавливаюсь, они не упоминаются.

Гораздо интереснее последнее перед 1905 годом отдельное издание «Путешествия», напечатанное петербургским книгопродавцем и издателем ряда собственных библиографических работ П. А. Картавовым.

Соблазненный, по-видимому, удачами Суворина и Бурцева, которым цензура разрешила перепечатку «Путешествия», П. А. Картавов решил «рискнуть» и в 1903 году в Петербурге напечатал это сочинение Радищева в количестве 2900 экземпляров37.

Затея была чисто коммерческой. Издатель предполагал выпустить книгу в продажу по цене 20 рублей за экземпляр на веленевой бумаге и по 10 рублей – на обыкновенной.

П. А. Картавов не учел, что цензура великолепно понимала разницу между изданиями, напечатанными в количестве ста экземпляров и предназначенными для узкого круга, и изданием, рассчитанным уже на массового читателя, которого царское правительство в 1903 году, в самый канун первой русской революции 1905 года, особенно оберегало от взрывного действия сочинений Радищева.

Весь тираж картавовского издания был немедленно арестован в типографии. «Представление комитету министров» по поводу этого издания, сделанное министром внутренних дел В. К. Плеве, мною уже приведено дословно в главе "О первом издании «Путешествия». По этому «представлению» комитет министров 10 июня 1903 года вынес решение о полном запрещении и уничтожении книги. 8 июля 1903 года весь тираж ее (2860 экземпляров) был перемолот в бумажную массу в типографии петербургского градоначальника 38.

Оставленные для Управления по делам печати сорок экземпляров издания Картавова, по-видимому, все, что от него уцелело. На антикварном рынке «картавовский» Радищев считается более редким, чем «ефремовский», хотя в тех немногих случаях, когда он попадался, расценивался значительно дешевле.

Это было последнее перед революцией 1905 года издание «Путешествия из Петербурга в Москву», уничтоженное по постановлению царской цензуры.

Нашел я «картавовского Радищева» чисто случайно в одном из книжных магазинов, работники которого не имели ни малейшего представления о значимости этой книги.

«ПОТОМСТВО ЗА МЕНЯ ОТОМСТИТ!»

Радищев был выслан в Илимск в конце 1790 года. Путь шел через Москву. От Москвы до Илимска считалось 6788 верст. Весть о смерти Екатерины II дошла до Илимска в декабре 1796 года.

Вступивший на престол Павел I, стремившийся дезавуировать все мероприятия своей матери, «помиловал» Радищева, разрешив ему пребывание в селе Немцово Калужской губернии. Пребывание было безвыездное и под неусыпным надзором полиции – то есть та же ссылка. «Милость» Павла I оказалась весьма относительной.

Окончательное освобождение пришло лишь 15 марта 1801 года, когда на престол воссел следующий самодержец – Александр I. Освобождение было подано как «высочайшая милость», хотя в 1800 году закончился срок наказания, определенный Радищеву Екатериной П.

Радищев приехал в Петербург больной, измученный, но непримиримый. Он был определен на службу в Комиссию по составлению законов, где попытался отстаивать свои революционные взгляды. Председатель Комиссии гр. Завадовский весьма недвусмысленно напомнил ему о Сибири.

Затравленный, нервно-раздраженный Радищев ответил на эту угрозу самоубийством. 11 сентября 1802 года его не стало.

Царские попы с церковного амвона прокляли его имя, как имя самоубийцы.

Незадолго до смерти Радищев написал свои последние слова: «Потомство за меня отомстит!» 39.

И потомство жестоко и по заслугам отомстило палачам Радищева. Буря Великой Октябрьской социалистической революции не только навсегда смела с трона последнего российского самодержца, но и подняла проклятое попами имя Александра Радищева на недосягаемую высоту.

Сейчас даже смешно читать глупейшие разглагольствования махрового реакционера М. Н. Лонгинова, который в 1868 году в «Русском архиве» пробовал изрекать такие «истины»: «Собственно-литературный талант Радищева ничтожен. Язык его решительно варварский, чудовищный и для его эпохи. Читать его «Путешествие» могут только литературные археологи и люди, одаренные особым любопытством»40.

Невдомек было М. Н. Лонгинову, что когда с народом говорят о его нуждах, о вольности, о презрении к рабству и поработителям – нет такого языка в мире, который не был бы близок и понятен народу!

Впрочем, цену таланта Радищева сам Лонгинов и ему подобные знали прекрасно. Недаром более ста лет они боялись его имени, как огня. Буржуазное литературоведение сознательно записывало Радищева в число людей, которые якобы «известны гораздо более своим несчастьем, нежели литературными трудами». Еще бы! Ведь по словам Лонгинова, Радищев боролся с «некоторыми недостатками тогдашних порядков», но в числе этих «некоторых недостатков» было рабство, самодержавие и весь класс поработителей, к которому принадлежал и сам Лонгинов.

Признавать литературный талант Радищева никак не входило в его интересы.

Однако Радищев – «рабства враг» не только «цензуры избежал». Талант его победил и ту ложь, которую пыталось нагородить вокруг его имени дореволюционное литературоведение, приписывая ему то «подражательство», то «идейное одиночество», то еще что-нибудь похожее. Ничто не помогло!

Владимир Ильич Ленин, говоря о национальной гордости великороссов, поставил имя писателя Александра Радищева на первое место.

О НЕКОТОРЫХ КНИГАХ XVIII ВЕКА

«НОВИКОВ И МОСКОВСКИЕ МАРТИНИСТЫ»

Я достал книгу, которая необходима каждому интересующемуся литературой XVIII века, неразрывно связанной с именем русского просветителя Николая Ивановича Новикова. Книга эта весьма известна и, хотя напечатана всего в количестве 800 экземпляров, на книжном рынке встречается.

Книга, о которой идет речь, называется «Новиков и московские мартинисты». Напечатана она в Москве в 1867 году. Автор этого исследования – М. Н. Лонгинов1.

По обилию фактического материала о Н. И. Новикове книга не устарела и сейчас, а когда-то была вообще единственным исследованием о деятельности этого замечательного человека, сыгравшего такую огромную роль в развитии русского просвещения.

В книге этой... Впрочем, мне повезло, и я имею возможность дать рассказать о ней, причем весьма подробно, самому автору. Дело в том, что книга Лонгинова попалась мне с весьма любопытным приложением: собственноручным письмом автора к Николаю Ивановичу Тургеневу, декабристу, сыну известного масона Ивана Петровича Тургенева, близкого знакомого самого Николая Ивановича Новикова.

Н. И. Тургенев в момент ареста декабристов оказался за границей и, будучи заочно приговорен к смертной казни, провел жизнь в эмиграции. Лишь при Александре II он был амнистирован и трижды посетил родину: в 1857, 1859 и 1864 годах. Он умер в 1871 году 82-летним стариком в своей вилле Вербуа, в окрестностях Парижа. После него осталось немало трудов, посвященных, главным образом, вопросам освобождения крестьян и государственного устройства.

Что и говорить – адресат интересный. Не менее интересно и письмо к нему М. Н. Лонгинова, написанное накануне выхода в свет книги «Новиков и московские мартинисты». Впрочем, вот это письмо, публикуемое впервые:

«Милостивый государь, Николай Иванович!

На днях я получил от В. С. Порошина2 письмо, в котором он передает мне ваш поклон. Мне чрезвычайно лестно и приятно видеть такой знак памяти и внимания с вашей стороны, и я спешу выразить вам за него душевную мою признательность. Я уверен, что вы не сомневаетесь в глубоком моем к вам уважении, соединенном с чувствами искренней личной приязни моей, возникших во время столь живых в моей памяти бесед наших в Москве, в 1859 году.

Такие воспоминания не умирают никогда.

В то время я занимался исследованиями о Новикове и его круге, судьбой которых вы интересовались по самому их предмету. Все это были робкие, отрывочные попытки, иначе не могло и быть в деле совершенно темном и новом, С тех пор я получил документы первой важности, рассеившие весьма значительно этот мрак и сам приобрел гораздо более достаточные познания по разнородным предметам деятельности Новикова и его друзей.

При помощи всего этого я еще три года назад составил довольно обширный свод известий, который хотел напечатать. Но тут получены были мной еще важные материалы, и я остановился печатанием. С весны 1864 года я не жил в Москве; две зимы провел в Туле и три лета в деревне Крапивинского уезда. Последнее время я усиленно занимался своим трудом и кончил обширное исследование под заглавием «Новиков и московские мартинисты» (как ни неправильно название мартинистов, но я решился употребить его как общепринятое).

В нем соединено все, что известно о Новикове, от его рождения до смерти, и все, что дошло до нас о совокупной деятельности его и его друзей с 1779 по 1792 годы, по делам филантропическим, издательским, типографским, книгопродавческим, педагогическим, ученым, масонским, розенкрейцерским, а для объяснения двух последних категорий в тексте есть краткое объяснение мистицизма, теософии и алхимии и изложение главных черт истории древнего и новейшего масонства, судеб его в России с 1734 года, нового тамплиерства, или «строгого наблюдения», розенкрейцерства и иллюминатства.

Таким образом, становятся понятны перевороты и отношения в русском масонстве и розенкрейцерстве времен новиковских.

Все вышеизложенные события и все имеющее до них отношение изложены в строгой хронологической последовательности, погодно. Исследование мое будет состоять приблизительно из 35 или 40 печатных листов текста, снабженного более чем 1500 примечаний библиофильских, библиографических и т. п., и разделяется на 25 глав. Кроме того, в приложениях поместятся тексты главнейших документов.

На днях я переезжаю опять в Москву и приступаю к печатанию своей книги, экземпляр которой буду иметь честь доставить вам по выходе ее в свет.

Мне совестно беспокоить вас просьбою. Но если вам будет свободная минута, вы очень обязали бы меня доставлением сведений о числе, месяце и годе рождения и кончины Ивана Петровича и Андрея Ивановича Тургеневых. Александр Иванович помечен у меня: род. 28 марта 1784, ум. 3 декабря 1845. Так ли это? Год вашего рождения обозначен у меня 1789, но числа и месяца нет.

О Сергее Петровиче и о вашей матушке сведений я не имею вовсе.