Текст книги "Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция"

Автор книги: Николай Лосский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 45 страниц)

Конкретный идеал-реализм утверждает существование бытия, господствующего не только над пространственно-временными процессами но и над идеями. Идеи всегда суть подчиненные моменты этого высшего бытия, например качества, свойства, способности, возможности или формы действовавши его. Превосходство конкретно-идеального бытия обнаруживается также в том, что оно не может быть исчерпано отвлеченно-идеальными моментами: сколько бы свойств, способностей форм мы ни открывали в нем, всегда оно окажется не сполна выраженным посредством них, а главное, не суммою их, но целым, которое больше, чем сочетание его элементов. Всякая определенная способность всякая форма, вообще всякая отвлеченная идея имеет строго ограниченное содержание, а конкретно-идеальное начало, будучи источником своих качеств и форм или, по крайней мере, будучи деятелем, усваивающим их, стоит выше ограниченности качеств и форм, стоит выше окачествования, но имеет в себе силу выработать окачествование. В этом смысле оно обладает характером безграничности, безбрежности и потому застраховано от омертвения, в нём есть неисчерпаемая мощь для творчества все новых и новых способов бытия, а также все новых и новых обнаружений в пространстве и времени. Поэтому оно есть начало жизни; как самостоятельный источник жизни, оно есть живое существо.

Стоя выше определенного окачествования, всякое такое существо несравнимо ни с каким другим существом тем способом сравнения который основан на определенности, обусловленной логическими (и онтологическими) законами тожества, противоречия и исключённого третьего и присущей лишь конечному бытию [CLIX]  [CLIX] См. о логических законах» как законах определенности конечного бытия, мои сочинения «Мир как органическое целое», гл. IV и «Логика», а также соч. Франка «Предмет знания» стр. 209-218, у него же о металогическом, 237 и др.


[Закрыть]. Поэтому конкретно идеальная самость такого существа есть нечто металогическое; как единственная ни с чем не сравнимая своеобразная целость она есть индивидуум; и все обнаружения её запечатлены индивидуальным характером, так как индивидуум во всех них присутствует и придает им аромат ни с чем не сравнимого своеобразия. Об индивидуумах, входящих в состав мира, мы обыкновенно говорим во множественном числе, но, с другой стороны, если принять во внимание безграничность индивидуума, кажется, что индивидуумов не может быть много, что существует только один индивидуум. Выход из этого затруднения, непреодолимого для отвлеченного рассудка, можно найти, только вспомнив, что индивидуум принадлежит к царству металогического бытия к которому число неприменимо; сфера индивидуального не подлежит счислению (слабый намёк на это царство находим, например, в тех случаях, когда родители на вопрос, сколько у вас детей, отвечают именами «(Петя, Ваня, Маруся», а не числом три); в ней индивидуумов не один, но и не много в арифметическом смысле, потому что к ней именно относится то, что говорит Плотин об умопостигаемом мире: здесь «целое и часть совпадают. Кажется частью, а для острого глаза, как у мифологического Линкея, который, говорят, видел внутренность земли, открывается, как целое» [CLX]  [CLX] Плотин, Эннеады, V, 8, 4.


[Закрыть]. Вследствие полного взаимопроникновения всех существ в таком царстве бытия можно пользоваться в применении к нему понятием множественности, только разумея под ним не количественную, а качественную множественность, о которой говорит Бергсон [CLXI]  [CLXI] Время и свобода воли, перев. С. Гессена, стр. 193.


[Закрыть].

Многие философы приходят к мысли о существовании такого царства бытия, но обстоятельное видение его не в мистической полухудожественной литературе, а в. строго философских исследованиях достигнуто умами, особенно Плотином, в чрезвычайно высокой степени Гегелем и у нас Вл. Соловьевым [CLXII]  [CLXII] См. следующие сочинения Вл. Соловьева: Философские начала цельного знания, I т. собр. соч., стр. 304-344; Критика отвлеченных начал, II, 280-293, 302-306, 314-329; Чтения о Богочеловечестве, 78-85, 95-100.


[Закрыть].

Знание особого рода требуется для постижения этого конкретно-идеального бытия: оно отличается и от чувственной интуиции, т. е. восприятия цветов, звуков и т. п., и от рассудочной интеллектуальной интуиции, дающей созерцание отвлеченно-идеального, например математических идей; это – конкретно-интеллектуальная интуиция, Гегель называет её конкретною спекуляциею (конкретным умозрением). Вл. Соловьев полагает, что постижение конкретно-идеального бытия, которое он обозначает термином «сущее», глубоко отличается как от эмпирического знания (ощущения), так и от рационального знания (мышления): он называет его верою или мистическим знанием [CLXIII]  [CLXIII] Критика отвлеченных начал, II т. собр. соч., стр. 309-324.


[Закрыть]. Я буду обозначать созерцание этих объектов словом мистическая интуиция в отличие от чувственной интуиции и интуиции интеллектуальной.

Суждения о таких объектах в форме аналитического знания все жевозможны потому, что всякий из них находится в неразрывной связи с отвлеченно-идеальным и реальным бытием. Знание об этих связях, а также созерцание единения конкретно-идеальных начал друг с другом даёт право утверждать, что они могут быть не только осознаны, но и опознаны.

Образцом конкретно-идеального бытия, несомненно наличного и всем нам интимно-знакомого, может служить человеческое я как субстанция. Положим, например, молодой человек увлекается историею искусства, охвачен страстным желанием поехать в Италию, чтобы изучать памятники великого искусства в родной их обстановке, но раньше чтобы подготовиться к этой задаче, изучает дома историю итальянской поэзии, живописи, скульптуры, архитектуры и музыки, учится рисованию и фотографированию, занимается музыкою и т. п., вырабатывая в себе ряд умений и способностей, необходимых для всестороннего восприятия художественных произведений и для исследования их. Поглощенный своими кипучими желаниями, планами, чувствами и деятельностями, он сознает их реализующимися теперь, во времени, но существо его не исчерпывается этими законченными определенностями, над всем этим ограниченным реальным бытием возвышается само его я с неисчерпаемым множеством свойств и способностей, теперь не выявившихся ещё, но могущих проявиться и увлечь его на новые пути; возможно, что углубленное постижение жизни через искусство приведёт его к религии, к жажде деятельности в этой области, к осуждению многих своих прежних свойств и к стремлению не только осуществлять иные чем прежде, деятельности, но и выработать в себе новые, необходимые для них способности. Таким образом, я стоит выше не только своих реальных обнаружений, во и выше своих способностей. В отношении ко всем этим ограниченным законченным содержаниям оно есть возможность их, потенция, но не в смысле отвлеченного понятия, а как творческий первоисточник их, т. е. сущая, живая возможность, творящая сила или, вернее, обладатель сил.

Описанные свойства конкретно-идеального бытия напоминают Абсолютное. И в самом деле, человеческое я сотворено по «образу и подобию» Божию, однако, конечно, оно вовсе не есть Абсолютное. Ему присущ характер тварности и момент небытия; поэтому для него необходима деятельность во времени, дополняющая его содержание все новыми и новыми завоеваниями, тогда как Абсолютное ни в чём не нуждается и не ради себя вступает во временной процесс.

Кто признает существование конкретно-идеальных начал, подобных человеческому я, тот не сводит причинность только к порядку событий во времени. Причиною нового события не может быть только предшествующее во времени событие с его строго очерченным, ограниченным содержанием; отвлеченно взятое, оно совершенно лишено динамичности не способно к дальнейшему развитию и может только безвозвратно отойти в область прошлого. Движение вперёд, дальнейшее развитие события возможно лишь постольку, поскольку над ним стоит деятель субстанция, владеющая событием, как своим состоянием, и стремящаяся отменить его или преобразовать или дополнить. Таким образом, основной элемент причины в смене временных процессов всегда есть конкретно-идеальное бытие. Как сверхвременное начало, оно объёмлет и наличное состояние и ближайшее следующее, порождаемое им на основе предыдущего, так что конец предыдущего может быть началом следующего, и причинный ряд во времени есть не прикладывание b к а, но сплошное течение, претворение предыдущего в новое явление, например продолжение движения, нарастание чувства, переход его в решение и т. п. Эта сплошность никоим образом не может быть результатом рассудочного синтеза и вообще отвлеченно-идеального сочетания: нет синтеза (складывания) там, где есть такая цельность, которая присуща сплошности. Поэтому отвлеченный идеал-реализм не может объяснить сплошности, встречающейся в причинных рядах.

Но этого мало, если над временным причинным рядом событий стоит сверхвременная субстанция, как творчески порождающая их сила то она не подчинена установившемуся течению процесса и способна произвести разрыв его сплошности; единство тем не менее сохранится постольку, поскольку прошлое и настоящее всё же объёмлется одною и тою же субстанциею, как сверхвременным началом. Такие разрывы сплошности должны быть допущены, если существует свобода. Они возникают тогда, когда субстанциальный деятель осуждает своё прошлое, раскаивается в нём и, отрекшись от него бесповоротно, отказывается не только от не одобренных им поступков, но и от своего характера, обусловливавшего их, вследствие чего осуществляется глубокое перерождение личности. Такая высокая творческая мощь возможна лишь для описанного выше конкретно-идеального бытия и есть необходимое условие подлинной свободы: в самом деле, здесь обнаруживается не только свобода от, прошлого, но и свобода индивидуума от тех ограниченных форм своей индивидуальности, которые Кант обозначил термином эмпирическим характер.

Участие конкретно-идеального начала в причинном процессе обнаруживается реально в усилии, активности, причинности; этот момент представляет собою реальное выражение того, что причинная связь есть порождение, творение, а не мертвый порядок. Отвлеченно-идеальные формы, а также содержание временного процесса, т. е. содержание события, неспособны обусловить эту сторону причинности.

Ошибочная мысль, будто событие без участия субстанции является причиною (создателем) нового события, возникает следующим образом: пытаясь мыслить чистое событие без всякой субстанции и силы, мы невольно, вследствие нерасторжимой связи события с субстанциею и трудности даже мысленно обособить их, вкладываем в событие субстанциального деятеля с его силою и получаем то, что требуется, – движение вперёд. Где легко произвести абстракцию, там ясно виден этот источник ошибки, так как отвлечение, доведенное, действительно до конца, отчётливо обнаруживает пассивную природу временного процесса самого по себе. Так, например, возьмем движущееся тело и помыслим только его движение, как ряд положений в пространстве; отсюда никак нельзя понять продолжение ряда, необходимость дальнейшего движения; такой ряд есть только порядок, его можно считать результатом рассудочного синтеза. Иное дело, если усмотреть в последнем наблюдаемом положении тела мощь, как обнаружение тела, обладающего такою-то массою и скоростью движения; тогда тотчас же с необходимостью предстанет перед нашею мыслью порождение нового процесса на основе предыдущего; это уже явно живое бытие, а не синтез рассудка.

Органический характер конкретного идеал-реализма и его пригодность быть философиею живого бытия ещё ярче обнаруживается в учении о жизни в биологическом смысле. Согласно этому учению, в основе организма лежит субстанциальный деятель, подчиняющий себе все остальные субстанциальные элементы организма; как сверхпространственное начало, он господствует над пространством, именно находится в непосредственном отношении сразу со всеми органами тела, и с глазом и с. сердцем, и с мышцами ноги, как бы далеко они ни находились друг от друга в пространстве, например, в организме, слона. Непосредственность отношения состоит в том, что этот «центральный» субстанциальный деятель, во-первых, непосредственно влияет на все органы тела, а во-вторых, непосредственно (интуитивно) воспринимает все изменения и состояния их как единое целое. На основе этого целостного переживания центральная субстанция регулирует деятельности всех органов с точки зрения целого, гармонически согласуя их друг с другом. Благодаря этому единому началу органы перестают быть внеположными друг другу и становятся, в известном смысле, как бы имманентными друг другу, а потому способными к одновременному взаимоопределению, т. е. к взаимодействию в том смысле, какой придал этому термину Кант. По словам Гегеля, такое единение возможно лишь там, где «субстанциальное инобытие снято» (преодолено) [CLXIV]  [CLXIV] Hegel, Wissenschaft der Logik, IV т. собр. соч. (2 изд.), стр. 233 *.


[Закрыть]. В самом деле, благодаря такому тесному единению то, что происходит в одном органе, существует не только в нём и для него, но и для других органов. Все органы становятся друг для друга одновременно средством и целью. Такое целое, живущее единою жизнью, одушевлено, и центральный субстанциальный деятель, созидающий это объединение, может быть назван с этой точки зрения словом душа или, в случае низших форм жизни, словом психоид (аналог души). Вернее, как источник и психических, и материальных процессов (отталкивания и притяжения), следовательно, как начало, стоящее выше разделения на душу и тело, субстанциальный деятель есть метапсихофизическое существо (термин В. Штерна).

Органическое единство, обосновываемое конкретно-идеальным началом, преодолевает не только пространственную, но и временную внеположность, так что отсюда становятся понятными своеобразные особенности causae finalis (конечной, т. е. целевой, причины). Сверхвременный деятель есть времяобъёмлющее начало, господствующее над временем; поэтому он способен вступать в непосредственное отношение не только к настоящему, но и прошлому и будущему. Как различные органы тела благодаря сверхпространственности деятеля, перестают быть внешними друг другу, так и различные процессы во времени, благодаря сверхвременности деятеля, освобождаются от своей внеположности, имеют характер взаимопроникнутости и соотнесенности друг с другом; эта целостность временного процесса выражается в том, что в настоящем событие возникает не только под влиянием прошлого, но и ради будущего, как средство для осуществления его; таким образом, будущее соучаствует в обусловлении настоящего.

Отвлеченно-идеальные начала также необходимы для целесообразного строения бытия, например как формы порядка, однако они недостаточны для осуществления его. В самом деле, во-первых, деятель создающий целесообразное единство многих элементов в пространстве и времени, должен быть или творческим источником этих элементов или, если элементы ему даны, например пища, как материал для развития тела, или воспоминания, как материал для художественного творчества, должен деятельно сосредоточиваться на них, производить между ними выбор и т. п.; но динамичность и творчество не присущи отвлечённым идеям. Во-вторых, всякое отвлеченно-идеальное начало, обладая узкоограниченным содержанием, выраженным в его определенном окачествовании, может обусловливать только отвлеченно-целесообразную структуру, годную лишь для выполнения одной какой-либо строго определенной деятельности, осуществляемой всегда по одному и тому же образцу. Такова, например, целесообразность машины, построенной инженером сообразно рассудочному плану; она способна выполнить одну, две, три однообразные функции соответственно отвлеченной» имеющей узкоограниченное содержание цели. Организованность машины сводится лишь к целесообразному соотношению её грубых частей, колес рычагов, винтов, а части этих частей и вообще все остальное бесконечное содержание машины не имеет целесообразной структуры и потому в бесчисленных столкновениях с окружающею средою машина проявляется, как мертвый агрегат, способный лишь изнашиваться, т. е. распадаться на свои элементы. Иное дело организм, – в нём организованность простирается в бесконечность: не только органы целесообразно соотнесены друг с другом и со средою, но и клетки этих органов молекулы клеток и т. д. Лейбниц называет такую структуру естественною машиною; «тело, – говорит он, – бывает органическим, когда оно образует некоторого рода естественный автомат или естественную машину, – машину не только в целом, но и в мельчайших своих частях какие только можно заметить» [CLXV]  [CLXV] Начала природы и благодати, основанные на разуме. Избр. соч. Лейбница, вып. IV Тр. Моск. Псих. Общ., стр. 324 *.


[Закрыть].

Это бесконечная машина, т. е. система, в которой организованность имеет всесторонний, бесконечно содержательный характер; это – конкретная целесообразность и конкретная организованность. Следовательно, в основе такого живого бытия лежит не отвлеченная идея, а конкретно-идеальное начало. Наличность его обнаруживается не только в бесконечной глубине органической структуры, но и в бесконечном разнообразии целесообразных функций, например деятельностей самосохранения. В. Штерн в своей книге «Person und Sache» обращает внимание на различие в этом отношении между механическим агрегатом и живым бытием. Явления сохранения и восстановления встречаются говорит он, и в механических агрегатах; так, озеро, несмотря на испарение воды и приток её от дождя и впадающих рек, может всё же годами сохранять приблизительно тот же уровень; сдавленный мяч, как только прекратится сдавливание, опять принимает шарообразную форму. Однако есть существенное различие между этими явлениями и сохранением организма. В механическом агрегате устраняются собственными его силами лишь одно, два, три определенного типа отклонения от нормы и возврат к норме совершается каждый раз по одному и тому же шаблону [CLXVI]  [CLXVI] W. Stern, Person und Sache, i т., стр. 270. *


[Закрыть]. Иначе проявляется организм; в случае нарушения нормы если только отклонение не вышло за определенные границы, реституция регуляция и т. п., например питание, заживление ран, поддержание нормальной температуры, осуществляется всесторонне, крайне разнообразно и нередко с гениальною находчивостью. Такие свойства организма понятны лишь в том случае, если упорядочивающий, гармонизующий принцип, лежащий в основе его, есть конкретно-идеальное начало: в самом деле, отвлеченная идей может обосновать лить законосообразную упорядоченность, но не творческую изобретательность.

Итак, все черты отвлеченного идеал-реализма обнаруживают его непригодность для объяснения живого бытия: он способен найти в мире только причинные связи, закономерность, однообразный порядок без свободы и творчества, прокладывающего новые пути. Наоборот, конкретный идеал-реализм есть философия живого бытия: он приучает к интуитивному видению конкретно-идеальных начал, а созерцание их ведёт к постижению целесообразности бытия, свободы, творчества, жизни [CLXVII]  [CLXVII] См, мои книги «Мир как органическое целое», Москва, 1917, «Свобода воли», YMCA-Press, Париж, 1927; Современный витализм в моей брошюре «Материя и жизнь», Берлин 1923; «Ценность и бытие. Бог и Царство Божие как основа ценностей», YMCA-Press, Париж.


[Закрыть].

Глава восьмая КОНКРЕТНЫЙ ОРГАНИЧЕСКИЙ ИДЕАЛ-РЕАЛИЗМ КАК МНОГОСТОРОННИЙ ФИЛОСОФСКИЙ СИНТЕЗ

Конкретный органический идеал-реализм есть учение, наиболее многостороннее из всех рассмотренных нами типов мировоззрений.

Строя онтологию, он признает, что существуют типы бытия, признаваемые другими учениями, и показывает, что они сочетаются в единое целое космоса. Самое название «идеал-реализм» означает, что в мире есть с одной стороны, идеальное бытие (в античном значении этого термина) т. е. бытие, сверхвременное и сверхпространственное, и, с другой стороны реальное бытие, состоящее из событий, временных и пространственно-временных. Реальное бытие существует не иначе как на основе идеального.

Конкретный идеал-реализм находит в составе идеального бытия не только отвлеченные идеи, но и конкретные идеальные начала, именно субстанции или, точнее, субстанциальных деятелей. Таким образом он сочетает – ценные стороны субстанциализма и отвлеченного идеалреализма.

В составе транссубъективного мира конкретный идеал-реализм находит и бытие, как оно дано в чувственном опыте, и бытие, как оно мыслится математическим естествознанием. Он показывает, что нет оснований субъектировать ни то, ни другое содержание мира: чувственно наблюдаемые, качества не суть психические состояния воспринимающего субъекта, мыслимые наукою объекты не суть конструкции мышления ученого. Если понять материальную природу в духе динамистической теории материи, то, можно признать транссубъективными и математически оформленные действования сил отталкивания и притяжения, обнаружение которых приурочено к определенным точкам в пространстве, и чувственную содержательность этих действований. Трудная работа объяснения тех случаев чувственного опыта, которые говорят, по-видимому, в пользу субъективности его, и доказательства, что они могут быть истолкованы в духе теории транссубъективности, только ещё начата; однако уже и теперь такие исследования, как, например С. Александера (см. его книгу «Space, Time and Deity»), дают надежду на то, что эта работа идёт по правильному пути [CLXVIII]  [CLXVIII] См. мою статью «Интуитивизм и учение о транссубъективности чувственных качеств» (печатается в V вып. Трудов Русск. Научн. Инст. в Белграде).


[Закрыть].

Исследуя в составе реального бытия материальный и психический процесс, конкретный идеал-реализм избегает односторонности как материализма, так и панпсихизма: он признает своеобразие и несводимость друг на друга психических и материальных процессов. Отсюда, однако не получается дуализм, т. е. мировоззрение, усматривающее в мире лишь два резко различные типа бытия и неспособное показать, как они сочетаются в единое целое. Конкретный идеал-реализм устанавливает наличность метапсихофизических идеальных начал и показывает, что благодаря им психический и материальный процесс спаивается в единое целое, причём ни та, ни другая сторона не теряет своеобразия. Но этого мало, конкретный идеал-реализм признает, что кроме материального и психического процесса есть другие виды реального бытия; например социальный процесс, хотя и обоснован на психоматериальных процессах тем не менее не сводится только на них и представляет собою особый тип бытии. Таким образом, получается отрицание качественного монизма и признание плюрализма; однако не следует односторонне подчеркивать этот плюралистический момент конкретного идеал-реализма, потому что, с другой стороны, это направление содержит в себе в ещё большей степени тенденцию к монизму. В самом деле, несмотря на утверждение качественного многообразия видов бытия, конкретный идеал-реализм признает единство мира, именно всеохватывающее единство основных условий строения мира и единство смысла мирового бытия.

Поскольку конкретный идеал-реализм есть органическое миропонимание, он утверждает относительность всякого бытия. Необходимо однако, дать себе точный отчёт, что означает здесь слово «относительность». В нём вовсе не заключается утверждение, будто все бытие разлагается сполна на отношения. Оно лишь указывает на то, что бытие никогда не бывает абсолютно самостоятельным: всякое бытие существует не иначе как в соотношении с системою мирового целого или какой-либо части его. Даже субстанциальный деятель, хотя и обладает самостоятельною творческою силою, способен проявлять её не иначе как в действованиях, подчинённых единой системе мировых форм (времени пространства, математической законосообразности и т. п.), так что эти действования оказываются включенными в единую систему космоса.

Мало того, содержание нормативной идеи всякого субстанциального деятеля придает ему характер индивидуального члена мирового целого имеющего особое назначение, невыполнимое никаким другим членом мира. Отказ деятеля от выполнения своей нормативной идеи ведёт только к относительному распаду, относительному обособлению его от мира, но никоим образом не к полному выходу его из системы космоса; скорее, наоборот, именно состояние распада делает его в известных отношениях рабом некоторых сторон мира. Наоборот, выполнение деятелем своего назначения придает его деятельности характер всестороннего единения со всем составом мира, и это именно единение поднимает его на высшую ступень положительной свободы.

Именно эта неабсолютность бытия, внутренняя спаянность его со всем содержанием остального мира обусловливает возможность интуитивного знания, следовательно, знания, имеющего характер абсолютной истины. Благодаря этой же относительности и внутренней спаянности всякого бытия со всем миром возможна объективность и абсолютность ценностей. Проблема ценности, однако, не рассматривается мною в этой книге, которая посвящена только исследованию строения бытия [CLXIX]  [CLXIX] Теория ценностей развита в моей книге. «Ценность и бытие. Бог и Царство Божие как основа ценностей», YMCA, Париж» 1931.


[Закрыть].

Надобно заметить также, что здесь рассмотрена только система мирового бытия. Системное мировое бытие не может быть абсолютно самостоятельным: оно необходимо предполагает основание Сверхсистемное, Сверхбытийственное, Сверхмировое – Абсолютное [CLXX]  [CLXX] См. мою книгу «Мир как органическое целое».


[Закрыть]. Отрицательные и положительные учения об Абсолютном и, следовательно также о Боге, а вместе с тем учения, об отношении между сверхмировым началом и миром оставлены мною без рассмотрения в этой книге.

Различия этих учений могут быть основанием для классификации типов философских систем подобно тому, как различия учений о содержании и строении мира послужили в этой книге основою для классификации типов мировоззрений.