Текст книги "Громовые степи"

Автор книги: Николай Стариков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 28 страниц)

XVIII

Произошли заметные изменения в службе Вадима. В составе роты он возвратился в Тамбов из Красноярского края, куда осенью прошлого года она отконвоировала эшелон с заключенными. Тогда, сразу после разгрузки на месте создания новой колонии, стало ясно: для ее охраны сил и средств на месте нет. Выделенное для этого подразделение прибыло позже, почти через три месяца.

Еще через несколько недель в полном безветрии пошел снег белой лавиной. Он падал двое суток без перерыва. Вся округа оказалась покрытой ровнехонькой скатертью первозданной белизны. Не стало видно ни бугорка, ни кустика, исчезла железная дорога вместе с насыпью. Ее потом отыскивали для расчистки заостренными палками. Всякое передвижение стало возможным лишь по отрытым в снегу траншеям глубиной в человеческий рост. Вокруг колонии – сплошная следовая полоса. Проехал наряд на лыжах по периметру поселения, и все ясно – побегов не было. И еще стало ясно как охране, так и заключенным: уйти отсюда действительно никому не удастся.

Появилась другая проблема. Когда еще не было столько снега, между мужской и женской территориями лагеря была воздвигнута двухметровая глухая стена с натянутой поверху колючей проволокой. Теперь от поверхности снега до вершины забора осталось не более полуметра. Утрамбовать ночью какую-то ее часть, сделать скрытый выход к нему под снегом и все это замаскировать – дело не сложное.

Рядовой Бодров с рассветом нес службу наблюдения и охраны лагеря на смотровой вышке. Все как на ладони. Он обратил внимание на крайнюю от ограды женскую землянку и не сразу зафиксировал в сознании, почему оттуда вышли двое мужчин. Вышли и вышли, что из этого. «Да, но это ведь женская часть колонии!» Поднятый по тревоге караул перекрыл внутреннюю ограду, оперативная группа быстро отыскала в женских землянках четверых заключенных-мужчин. Сколько зэков уже побывало на женской стороне «в гостях», выявить не удалось. Зато перед руководством колонии встал вопрос о немедленном строительстве штрафного изолятора.

В начале 1942 года конвойные войска передали на формирование внутренних войск и в состав действующей армии наиболее подготовленных бойцов и командиров. Части и подразделения обновились на одну треть за счет призывников, ограниченно пригодных к службе, не имевших, как правило, представления о конвойных войсках. Чтобы в короткие сроки подготовить этот контингент к несению службы, командование частей вынуждено было привлекать рядовой состав, способный выполнить задачу. С отобранными для этой цели группами бойцов проводились двухнедельные сборы по сокращенной программе подготовки начальников эшелонных и плановых конвоев. В числе выдвиженцев оказался и Вадим.

Занятия эти в его полку сводились чаще всего к обмену опытом организации службы конвоями в различных условиях военного времени.

Руководитель сборов майор Зацепин в первую очередь сообщил, что в связи с успешным наступлением Красной Армии восстанавливаются оси движения маршрутов конвоев, существовавшие до войны, как в глубоком тылу, так и на освобожденной территории.

– Сейчас перед войсками стоит задача, – говорил он, – брать под охрану тюрьмы, приемные пункты, лагеря, госпитали для военнопленных, восстанавливать нормальную деятельность плановых конвоев по старому своду маршрутов, а также устанавливать по мере надобности новые железнодорожные маршруты. Несмотря на сложность обстановки, мы обязаны своевременно выполнять задачи по конвоированию военнопленных, заключенных и спецконтингента.

Майор также предупредил, что с начала года наметился рост количества побегов всех категорий перевозимых и охраняемых заключенных. В этой связи подразделения вынуждены нести службу увеличенным составом конвоев и караулов, но, тем не менее, четвертая часть побегов остается непресеченной. Основными причинами столь позорных результатов, сделал он вывод, являются неграмотные действия начальников караулов, старших оперативных групп, плохая организация предупредительных мероприятий. Из общего числа побегов более половины приходится на эшелонные конвои.

Зацепин поделился со слушателями накопленным с начала войны опытом по конвоированию и охране заключенных: запретные зоны стали оборудоваться приборами «Сторожевой сигнал»; получило распространение шахматное расположение постов в эшелоне путем выставления часовых с обеих сторон товарных выгонов на тормозных и дополнительных площадках. В этом случае днем часовые охраняют эшелон четырехсменными постами из расчета каждый на четыре-пять вагонов. Освоено также наружное освещение вагонов и железнодорожного полотна в условиях светомаскировки подвешиванием электрических лампочек с козырьком; применяются новые приборы звуковой сигнализации на лобовых стенках товарных вагонов; ежедневно меняется система охраны объектов, в том числе расположение секретов, наблюдателей, блокпостов служебных собак, маршруты движения дозоров.

Слушателей ознакомили также с новыми инструкциями Управления войск НКВД: «О порядке сопровождения эшелонов спецпереселенцев» и «О порядке конвоирования бывших военнопленных Красной Армии». В конце сборов им было присвоено звание младшего сержанта и вручены личные пистолеты ТТ. После изучения материальной части их пристреливали в широком овраге по немецким каскам.

При обращении с оружием всегда присутствует элемент опасности. Половина слушателей уже отстрелялась, когда у очередного из них пистолет в руке начал произвольно делать неконтролируемые одиночные выстрелы. От неожиданности владелец оружия выронил его из рук, и упавший на снег ТТ продолжал стрелять с небольшими паузами.

Немигающими глазами необстрелянные бойцы наблюдали, как пистолет взвихривает пулями снег.

Вадим был убежден потом, что во время самопроизвольной стрельбы пистолета он и его товарищи висели в воздухе, не касаясь ногами земли. Дважды ТТ прострелил место нахождения строя, но пули никого не задели.

Не прошло и двух суток по окончании учебы, как младший сержант Бодров штабом батальона был назначен начальником конвоя для перевозки спецконтингента из-под Воронежа в Среднюю Азию. Отделению в составе десяти человек предстояло сопровождать эшелон из двенадцати четырехосных товарных вагонов с бывшими военнослужащими.

Командир отделения впервые, как и все его подчиненные, выполнял подобного рода задачу в отрыве от своей роты. Полная самостоятельность при отсутствии опыта и наличии слабых знаний!

Существующая на этот счет инструкция войск НКВД лишь в общих чертах определяла действия наряда при конвоировании спецконтингента. На войне не принято спрашивать, кто что умеет и знает, а существует неписаное правило: обязан делать все, что положено по должности и званию.

Первоначально задача представлялась ясной, но когда Вадиму показали на сборно-пересыльном армейском пункте недавних бойцов и командиров все еще в красноармейской форме, сердце захолонуло. Отказалось оно воспринимать этих людей как преступников, злодеев, которых надо конвоировать. Почти сразу появились десятки вопросов, на которые ни он, ни кто-либо другой ответа дать не могли. Все-таки эти люди не преступники, не осужденные, лица у них свои, добрые, большинство в приподнятом настроении: «Наконец оказались среди своих». Как к ним обращаться? Если это «товарищи», то почему конвой, а не сопровождение; как конвоировать, если двери вагонов и люков открыты и даже не опутаны колючей проволокой; что делать конвою, если посторонние граждане будут обращаться к подопечным с вопросами; почему у начальника конвоя нет права останавливать поезд при побеге, хотя оружие на поражение в этом случае применять разрешено; как действовать оперативной группе, если побег все-таки состоится; каким образом поддерживать связь начальника конвоя с постом в хвосте поезда и машинистом на паровозе, если нет телефона.

«Рядовому все-таки легче, что скажут, то и делай, а тут гора вопросов без ответов, – размышлял Вадим. – Вот уж воистину: без муки нет науки».

Неразбериха с формированием эшелона началась с первых же минут комплектования спецконтингента по вагонам. Документация готовилась в спешке на сборно-пересыльном пункте, из собранного здесь люда не были сформированы подразделения и команды. Когда выкрикивалась фамилия отправляемого, зачастую подходили к проходной два, три, а иногда и более человек, в некоторых случаях вообще никто не появлялся. Уже после разведения по вагонам знакомые и даже родственники начали самопроизвольно перемещаться с места на место, отыскивать друг друга.

По своей инициативе начальник конвоя назначил в каждом вагоне старшего и двух помощников. В обязанности этих людей вменялись поддержание дисциплины и порядка на закрепленном участке, разрешение выхода за пределы вагона, получение пищи, пресечение попыток совершить побег и немедленный доклад об этом начальнику конвоя. Выполнение задач Вадим поручал лицам из числа бывшего командного состава. Личные дела этих людей он хранил отдельно.

«Как охранять эшелон, если бойцов всего десять? Мороз днем вполне терпим, а ночью на открытом воздухе, да на тормозной площадке с ветерком долго не выдержишь, а теплой одежды нет, как организовать службу?» – не давали покоя мысли.

Обстановка доброжелательности между спецконтингентом и конвоем сопутствовала успешному продвижению эшелона по всему маршруту. Старшие по вагонам добросовестно выполняли возложенные на них функции. За пять суток следования побегов не было. Но без чрезвычайного происшествия не обошлось.

Рядовой Говорун, как значилось в его личном деле, не смог подтвердить своего места службы до того, как попал в окружение. Не было у него и документа, по которому можно установить фамилию. Из его слов выходило: бойцы маршевой роты, блуждая двое суток по лесу в поисках своей части, в стычках с немцами потеряли немало своих товарищей, а живые разбрелись кто куда. Наступающими частями Красной Армии он был задержан. Этот Г оворун и пропал. Каким образом и когда ушел из вагона, никто не видел. Старший по вагону и «боковой» тоже не знают, как это произошло. «Все время был здесь», – говорят соседи по вагону. Поезд без остановки шел чуть ли не всю ночь.

«Куда послать оперативную группу и какие поставить задачи, – размышлял начальник конвоя, – если беглеца в лицо толком никто не помнит?»

Младший сержант составил рапорт с поверхностным описанием примет Говоруна и на первой же остановке через дежурного по станции передал местным органам НКВД. На том исчерпал свои возможности.

На удивление конвоя да и всего спецконтингента, к концу дня на стоянку поезда милиционер привел широко улыбающегося беглеца. Лицо и руки в ссадинах, шинель и брюки порваны, но был он с поднятой головой и довольный жизнью. Говорун поведал начальнику конвоя свою незамысловатую историю. На рассвете он сел на пол вагона, спустил в проем полуоткрытой двери ноги, закурил, задумался и задремал. Очнулся, когда инерция движущегося поезда тащила его по острому щебню под откос железнодорожного полотна. Он смог подняться, но уже после того, как последний вагон скрылся в темноте. Страх подстегнул. До ближайшей станции Говорун бежал без передышки, перепугал своим видом дежурного и его помощника. Они-то и отправили его вдогонку ушедшему эшелону на попутной дрезине. Человек все-таки, да еще их земляк.

Отставший оказался жителем станции Алексино, до которой оставалось чуть более сотни километров, а тут такая оказия случилась.

Везет же людям! Догнал эшелон и на свою станцию прибыл, когда там собрались родственники и знакомые. Весь спецконтингент был доволен событием, а конвой не знал, что делать. Ситуация, как говорится, вышла из-под контроля. Родственники обнимали и целовали всех, кто стоял возле вагонов, караульных тоже. По случаю предполагаемой встречи соседи по вагону снарядили Говоруна сносной шинелью и брюками. А раны и царапины на лице – так это лишь украшение воина. На них никто внимания не обратил.

В «роднике», как назвал герой дня свою малую родину, эшелон простоял более часа. Ко всеобщей радости конвоя и спецконтингента, никто из родственников и многочисленных знакомых Говоруна не спросил, куда идет эшелон.

Тяжелым камнем лежало на сердце горестное расставание Г оворуна с родственниками. Мать лишилась чувств, на нее бойцы брызгали холодной водой из фляжек. Она очнется, посмотрит на сына – и опять в обморок. Целовала его безвольно опущенные руки, плакала в голос, как по мертвому причитала. И уже в стуке вагонных колес растаял ее прощальный крик: «…сынок…»

Война, пропади она пропадом…

Передача спецконтингента в созданный для него особый лагерь не заняла много времени – повагонно, в соответствии с личными делами, никакой сложности. Начальник конвоя написал рапорт об установлении личности Говоруна, о добросовестном выполнении старшими вагонов возложенных на них обязанностей.

Затормозилось дело с получением для команды продовольствия на обратную дорогу. Младшему сержанту необходимо было подписать нужные документы по продовольственному аттестату вплоть до командира стрелкового полка, на котором замыкался в своем обеспечении конвой и весь лагерь спецконтингента. Продовольственный вопрос для тыловых частей стоял достаточно остро. Начпрод еле сводил концы с концами, а тут еще «довесок» появился. Нет продовольствия, вот и весь ответ младшему сержанту. В беготне и тревоге пролетел остаток дня. Лишь к вечеру удалось все-таки получить кое-какое пропитание на обратный путь, хотя всего на трое суток, а ехать не менее пяти. Весь день висела негустая изморось. Шинель, гимнастерка – все было влажным, белье липло к телу.

Прежний порожняк уже ушел, на железнодорожных путях остался лишь обжитой вагон для конвоя. «Хорошо, что сообразил оставить бойцов для охраны, а то и его бы не стало».

Бегать по кабинетам и складам пришлось одному начальнику конвоя с помощником, остальные бойцы отдыхали.

Лишь только команда собралась, вагон был прицеплен к проходящему товарняку. Вадим так намотался за день, что уснул, не дожидаясь отправления поезда. Проснулся он в кромешной темноте, вагон неистово бросало из стороны в сторону: не усидишь и не улежишь спокойно на одном месте. И, главное, пронизывающий насквозь холод. Вадима колотил озноб, зуб на зуб не попадал, а влажная одежда не грела. О топливе для печки никто не позаботился. Он сел на нарах, дергаясь всем телом. Проснулся рядом боец из станицы Клетской.

– Земляк, ты не доживешь до утра в таком состоянии.

– М…м… – не смог выговорить ни слова младший сержант.

– У меня есть бутылка самогона, родственники Говоруна сунули на прощанье, – шепотом сообщил сосед, – выпейте, должно полегчать.

Вадим лишь утвердительно кивнул головой.

Поллитровая алюминиевая кружка была выпита залпом, одним махом. Дрожь в теле почти сразу прекратилась, появилась членораздельная речь.

– Спасибо. И вправду бы замерз.

Утром Вадим проснулся поздно, но в сухом обмундировании, без признаков простуды и совершенно трезвым, будто ничего и не было. Слышал он еще дома о таком способе согревания, но не верил. «Мало ли что могут сказать пьяницы».

На первом же разъезде команда заготовила в лесопосадке сушняку, а на паровозе выпросили три ведра угля. Жить можно.

По прибытии в свою часть Вадим получил сразу несколько писем от родных. Слава богу, все живы и здоровы. И еще одно, долгожданное, от Юльки. Он оставил его напоследок. Весточки от нее были небольшими, но неизменно интересными, часто со стихами. Вот и сейчас Вадим читал:

 
На позицию девушка Провожала бойца…
 

Понравилась Вадиму концовка, она в письме была обведена овалом.

 
Все, что было загадано,
Все исполнится в срок.
 

Девушка писала, что солнце пригревает, на дворе весна. Появились большие проталины, на них мальчишки гоняют консервные банки или волосяные мячи вместо футбола; девчата и ребята днем играют в лапту, а вечерами в ручеек и «третий лишний». С Лидой ходили в кино, смотрели «Депутат Балтики». В фойе клуба поставили бильярд, который до войны был в красном уголке МТС, ребята от него не отходят, там всегда тесно. В конце письма обязательная приписка: «Жду ответа, как соловей лета».

«Юлик, Юлик, какой ты молодец! Родничком живительным веет от твоего письма».

 
И спокойно, и радостно
На душе у бойца
От такого хорошего
От ее письмеца, —
 

пропел Вадим на свой мотив запомнившийся стих. Он ярко представил наступление весны дома, как на деревьях школьного сада, где они встречались, начинают набухать почки. Там между МТС и школой есть небольшая низина. Снег ее долго не покидает. Но как только по лощине побежит ручей, все – весна! «Если Юлик пишет о весне, значит, балка вскрылась». А еще по проталинам малые пацаны играют в чижики, догонялки или чехарду. Теперь все это в Батурино и Горшовке без него и без Сергея. Где он сейчас? Письма от него приходят на второй-третий день, значит, где-то недалеко.

XIX

Несколько дней взвод младшего лейтенанта Бодрова находился в Рогачево. Вечерами Сергей подолгу слушал щебетание Ксюшки, наслаждался домашним уютом, писал письма своим родственникам. Штабом полка ему была поставлена задача: вести разведку и поиск бандформирований, диверсионных и остаточных групп противника в окрестных лесах, при обнаружении осуществлять их захват, а при вооруженном сопротивлении – уничтожать. Однако последние три дня поиски не приносили успеха. Обнаруживались теплые еще кострища, другие признаки недавнего пребывания людей, но их самих увидеть не удавалось.

Уставшие бойцы валились с ног, делая бесконечные переходы от одного объекта поиска к другому по проталинам и хлюпающему отсыревшему снегу – все без результата.

– Мое впечатление, – высказал мысль Чиков, – вроде бы кто предупреждает бандитов с утра пораньше, в каком направлении мы начинаем движение. А может, они сами ведут за нами наблюдение из какого-нибудь окошка.

– Да уж! Погода неподходящая сейчас для блукания по лесу. Сидит бандит где-нибудь в укрытии, поглядывает, как мы мокнем изо дня в день.

Неожиданно рано утром из штаба полка прибыла автомашина во главе с начальником разведывательного отделения. Вместе с ним находились еще двое командиров – лейтенант и младший лейтенант, а также отделение автоматчиков из кадровых пограничников.

Начальник разведки поздравил Сергея с досрочным присвоением звания «лейтенант» и медалью «За отвагу» за ликвидацию двух крупных банд в рогачевских лесах, вручил ему новые кубари. Медалью «За отвагу» были награждены также командиры отделений и заместитель командира взвода. Получил Бодров и письменное распоряжение командира полка, в котором отмечалось, что деятельность отдельных оперативно-войсковых групп из-за отсутствия разведывательных данных не приносит желаемых результатов. Поэтому ОВГ-8 переформируется в чекистско-войсковую группу численностью в тридцать восемь человек, ее командиром назначается лейтенант Бодров. В состав группы включается два оперативных работника: один от разведывательного отделения батальона, другой из особого отдела дивизии, в полосе которой действует ЧВГ. Задача группы Бодрова: с помощью бригад содействия, оперативных аппаратов местных органов НКВД и милиции вести разведку и поиск, ликвидацию банд, диверсионных групп, парашютистов, задерживать шпионов и дезертиров. В задачу также входит обнаружение и захват сотрудников разведывательных и контрразведывательных органов противника, проведение операций по прочесыванию лесных массивов, полей, организация облав в населенных пунктах и местах массового скопления граждан.

В распоряжении подчеркивалась необходимость в оперативно-боевой деятельности шире опираться на местное население, от которого поступает до шестидесяти процентов информации о враждебном и преступном элементе. С его помощью, говорилось в документе, за последнее время удалось установить место выброски и ликвидировать в течение суток несколько диверсионных групп противника.

Три отделения автоматчиков, еще одно – восемь человек отличных стрелков, два оперативника – сила!

Непосредственная связь с местными органами НКВД через оперативников сразу же дала положительные результаты. Уже к следующему утру стало известно, что на барахолке железнодорожной станции Кропино замечены неизвестные лица, меняющие различные предметы военного обмундирования на продукты питания и гражданскую одежду.

Вечером в комнате председателя сельсовета лейтенант Бодров провел первое свое совещание с подчиненными командирами. Обсуждали план облавы на барахолке Кропино. По мнению оперативника, операцию следовало провести на барахолке прохождением цепи бойцов через скопление граждан. Преступники начнут искать выход, проявят себя, выйдут на оцепление, где и будут задержаны. Но командир группы и спокойный, рассудительный разведчик не согласились с предположением, что у бандитов сдадут нервы.

– А если кто-то из них проявит выдержку, что вполне возможно, – возразил командир группы, – тогда предложенная тактика не даст результата. К тому же для такой операции попросту не хватит наличных сил.

Решили по-другому. Плотно оцепить все выходы с барахолки к десяти часам утра, в самый разгар ее работы, затем организовать контрольно-пропускной пункт с проверкой документов. После того как объект будет покинут последним человеком, провести тщательный поиск на случай, если там кто-то попытается остаться. При такой тактике чекистско-войсковая группа избежит недовольства местных жителей, среди которых в скором времени предстоит подбирать членов бригад содействия. Для наблюдения за поведением граждан на барахолке и задержания лиц, вызывающих подозрение, на ее территорию под видом патруля направить одну розыскную группу – три человека во главе с разведчиком. Оперативник находится на фильтрационном пункте в помещении конторы угольного склада.

В помощники к разведчику напросился председатель сельского совета.

– Я многих здесь знаю в лицо, – убеждал он.

Барахолка располагалась в тупике, образованном различными застройками: с двух сторон жилыми двухэтажными домами, с третьей – угольным складом, огороженным высоким забором из колючей проволоки, и лишь с одной стороны, между домами, имелось всего два свободных прохода.

По согласованию с местным отделением милиции под начало командира ЧВГ выделялось восемь милиционеров, которым было поручено: не допустить прорыва через угольный склад лиц, пытающихся уйти с барахолки, минуя контрольно-пропускной пункт.

В назначенное время выходы с места массового скопления граждан были перекрыты, на открытый участок выставлены два отделения бойцов. Здесь же начал действовать КПП во главе с Чиковым. Фильтрационный пункт, куда направлялись все задержанные, располагался внутри оцепленного участка.

Сергей с резервом последовательно обходил наряды, проверяя надежность оцепления. Каких-либо эксцессов и нарушений службы не было.

Постепенно толпа между торговыми рядами начала таять, в то же время на фильтрационном пункте количество задержанных непрерывно увеличивалось.

Наблюдая за скоплением граждан, командир группы всякий раз то в одном, то в другом месте замечал над толпой голову высокого председателя. Ну и ориентир! Когда толпа поредела, не стало видно и председательской головы. В это время цепочка между двухэтажными домами задержала инвалида с деревянным протезом. Хлипкий на вид инвалид просил отпустить, говоря, что спешит на поезд.

– Зачем вам инвалид несчастный, – умоляюще канючил задержанный, – мне идти до вашего пропускного пункта тяжело.

Сергею жаль было задержанного, но у того не оказалось и документов.

– Ничего не поделаешь, гражданин, иди помаленьку на КПП, там и разберемся.

Казалось, инвалид согласился с лейтенантом, но в последнее мгновенье нагнулся к протезу и выхватил из пристегнутой там кобуры браунинг. Сергей, отвлекшись было, инстинктивно почувствовал опасность и с пол-оборота, по-футбольному снизу вверх ударил ногой по руке с оружием, опередив выстрел на доли секунды. Пуля обожгла подбородок, не задев кости.

Тут же боец группы резерва ударил стволом автомата по лицу бандита, опрокинув его навзничь.

– Оружие применяют до нападения, а после можно обойтись и без этого, – упрекнул лейтенант сорвавшегося подчиненного.

– Он мог бы выстрелить еще раз, пистолет-то остался у него в руке, – оправдывался боец.

Когда Сергей, придерживая щеку, пришел на фильтрационный пункт, ему послышалось знакомое: «Лёзя… Лёзя!..» Подумалось: «С ушами что-то». Но голос звал.

– Ксю, Зоя! Что вы тут делаете? – Он взял девочку на руки.

– Документы с собою не захватили.

– Зоя, посмотри, кого из задержанных ты знаешь?

Фамилии трех односельчан женщина назвала, других, по ее словам, знакомых не было.

«Улов» облавы оказался скудным. Задержанные, в основном жители окрестных сел, опознанные сотрудниками милиции и представителями сельских советов. Лишь четыре гражданина без документов, личность которых установить не удалось, да бандит-инвалид были отправлены в особый отдел дивизии с протоколами задержания.

Одно настораживало и беспокоило: куда подевался председатель и когда это произошло? Разведчик, с которым тот отыскивал в толпе подозрительных лиц, не смог сказать что-либо определенное: «Отстал незаметно». Не проходил председатель и через оцепление.

Командир чекистско-войсковой группы создал три поисковых наряда во главе с командирами отделений, обыскали всю территорию толчка, жилые постройки и угольный склад. Не мог же он испариться?

Не оказалось председателя и дома. По словам жены, с тех пор как утром ушел на работу, она его больше не видела.

Через два дня начальник разведки полка прислал с нарочным засургученную бандероль. В документе говорилось о результатах проведенной облавы, показаниях задержанных. Четверо без документов оказались дезертирами. А вот инвалид, после того как ему пригрозили расстрелом за попытку вооруженного нападения на лейтенанта, дал ценные показания. По его словам, председатель сельсовета является руководителем банды в тридцать человек, которая занимается грабежами на дорогах и в поездах, планировала осуществить в ближайшую ночь внезапное нападение и уничтожить чекистско-войсковую группу Бодрова, завладеть ее оружием. Это он, возвышаясь над толпой, показывал бандитам, где находится розыскная группа, обеспечивая им возможность не попадаться на глаза; по его советам разведчик, определяя направление движения патруля, ни разу не наметил для осмотра один объект на территории барахолки – общественную уборную из досок, часть которых с тыльной стороны отодвигалась.

Этим воспользовались бандиты и покинули барахолку заблаговременно во главе с председателем. А было их ни много ни мало – девять человек. Попался лишь одноногий, который не выполнил приказа покончить с собою еще до задержания. Потому и бежал председатель, боясь, что инвалид его выдаст.

В связи с провалом операции разведчик был отозван, а вместо него через пару дней прибыла замена из разведывательного отделения полка.

В ходе выявления связей банды с местными жителями в Рогачево стало известно, что Зоя – родственница бежавшего председателя. Вечером того же дня подчиненный командиру чекисте ко-войсковой группы оперативник начал говорить с Бодровым уже как с провинившимся.

– Вы знали, что ваша хозяйка сестра председателя? – хриплым от волнения голосом спросил он.

– Двоюродная.

– Не меняет дела. Что вас связывает с этой бабой?

– Зачем так грубо? Проживание в ее доме, к тому же временное.

– Какие у вас личные отношения? – Немигающие глаза оперативника уставились на командира группы.

– Ну это уже не ваше дело. Вообще, прекратите задавать вопросы. По долгу службы вам необходимо отвечать на мои, мои выполнять указания, – Сергей повысил голос, – иначе я вынужден буду отправить вас отсюда к чертовой матери.

Оперативник попытался сказать что-то вроде: «Поговорим в другом месте». Но лейтенант оборвал его.

– Прекратить разговор. Если не знаете, чем заняться, спросите – я дам задание. Не ищите простых решений. Думать – это трудно, но необходимо. – Сергей встал из-за стола и подошел вплотную к говорившему, обожженная пулей щека побагровела.

Оперативник попятился, постоял на одном месте, но приказ выполнил.

«Опять мне не везет со штабными», – с горечью усмехнулся Бодров.

Вскоре оперативник вновь вошел в комнату.

– Товарищ лейтенант, – извиняющимся тоном заговорил он, – вы напрасно кипятитесь, дело серьезнее, чем вам кажется. Подумайте: почему Зоя оказалась там, где были бандиты; зачем вас определили на постой именно к ней; какова тут роль председателя? Мне необходимо об этом докладывать в особый отдел, отчитываться за провал операции.

Сергей прямо-таки опешил от слов подчиненного.

– Если честно, я как-то об этом не думал. По-моему, все это случайные совпадения. Зоя говорит, что до барахолки ее подвез брат.

– Зря вы ее тогда отпустили с фильтрационного пункта. Но как командир чекистско-войсковой группы можете дать команду на ее арест и отправку в особый отдел.

– Ну что вы! – Сергей представил Ксюшу без матери, арестованной по его приказу, и сердце наполнилось горечью. – Нет, этого делать нельзя! Улик-то никаких.

– Вспомните, может, каким-то намеком говорили вы об операции или о направлении движения вашей группы при поиске бандитов?

– Нет, конечно. Если бы я сказал про облаву, она бы туда не поехала. Если бы у нее были преступные связи с бандой, они бы тоже там не появились, как, впрочем, и председатель. Тем более была бы непонятной их совместная поездка.

– Да, это верно. Многое не вяжется, – растерянно проговорил оперативник.

На следующий день после обеда в Рогачево прибыли майор из особого отдела дивизии, капитан – следователь армейской прокуратуры и два взвода автоматчиков.

Как объяснил майор, перед его группой стоит задача разобраться в причинах провала хорошо продуманной облавы, роли председателя сельсовета и других граждан в этом деле.

Долгую и нудную беседу с прибывшим майором пришлось выдержать командиру чекистско-войсковой группы.

Следователь военной прокуратуры Бобков Герасим Павлович, спокойный, рассудительный, основательный человек, в отличие от особиста, не напирал на наличие злого умысла своих людей в этой истории, а стремился выяснить, кто и когда делал потайной ход в общественном туалете.

Местные жители говорили, что он был там всегда, просто доски не были прибиты. Не знал об этом лишь оперативник, потому при планировании операции этот вопрос не возник.

Бобков подолгу беседовал с бывшими партизанами, друзьями и соседями председателя, и никто плохого слова о «версте коломенской», как его за глаза называли односельчане, не сказал и не подтвердил предположение о его связях с бандитами. Такое же мнение о пропавшем председателе высказал и командир чекистско-войсковой группы, ничего плохого он не мог сказать и о Зое.