Текст книги "Записки космического контрразведчика"

Автор книги: Николай Рыбкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)

«Шофер у него полковник и герой...»

Петр Иванович Колодин – любитель юмора и великий «пересмешник» из отряда космонавтов 2-го набора. Где-то в середине 1960-х годов, когда космические программы набирали темп и молодые кандидаты проходили поэтапную подготовку, у Петра Колодина серьезно заболела мама. При активном участии Юрия Гагарина договорились обследовать и пролечить ее в одном из медицинских институтов в Москве. Поскольку с личными автомобилями в тот период были серьезные проблемы, то Петр попросил своего товарища – Георгия Берегового помочь ему доставить маму с вокзала в институт. Береговой к тому времени был уже полковником, и на груди у него красовалась Золотая Звезда Героя Советского Союза, полученная за героизм в годы Великой Отечественной войны. Так, в форме, они и поехали... После лечения маму таким же образом отвозил уже один Береговой, так как Петр был занят на подготовке.

Довольная проявленной о ней заботой, счастливая мать красочно рассказывала соседям и знакомым о Москве, Звездном городке о сыне и его работе, суть которой так и не смогла понять, потому что в силу режима секретности летчики и кандидаты в космонавты не имели права говорить о том, чем они занимаются. Да и не любили – по чисто суеверным привычкам.

Поэтому на вопрос, где работает сын, женщина всем отвечала примерно так: «Ой, бабоньки, не знаю кто мой Петька, но шофер у него полковник и Герой Советского Союза!»

Петр Иванович Колодин не стал одним из покорителей космоса, но остался добрейшим человеком, специалистом по подготовке космонавтов. Судьба распорядилась так, что он был в составе основного экипажа, который летом 1971 года планировал освоить орбитальную станцию «Салют». Командиром экипажа был А. А. Леонов, бортинженером В. М. Кубасов и Исследователем П. И. Колодин. Однако во время предстартовой Подготовки на Байконуре врачи обнаружили у Кубасова признаки аллергии – виной стал цветущий в ту пору серебристый лох. Комиссия долго думала, как поступить, и приняла решение заменить весь экипаж.

И у Леонова, и у Колодина было такое разочарование, что словами описать невозможно. Но именно по причине этой замены они и остались живы. Полетевший вместо них дублирующий экипаж – Добровольский, Волков, Пацаев – погиб при возвращении на землю после выполненного полета. Корабль и экипаж были обречены, так как из-за технологической ошибки один из клапанов корабля сработал преждевременно. Это и привело к тому, что при входе в плотные слои атмосферы он разгерметизировал кабину космонавтов. Они же в ту пору летали без скафандров, в одних лишь летных костюмах, что обрекло их на верную гибель. Так Леонов, Кубасов и Колодин остались живы, а их дублерам не суждено было... Документальные съемки запечатлели, как много времени пытались вернуть к жизни их еще теплые, но безжизненные тела... Но, увы, как говорится, их кровь уже «закипела».

Петр Колодин по-прежнему энергичен и душа любой компании. Молодежь часто цитирует его крылатые фразы, которые из-за трудности передачи невозможно привести здесь. Из приличных можно привести постулат, часто цитируемый ранее на партсобраниях и командирских «разгонах»: «Бабы и водка – не для дураков!» Хотя авторство его и приписывают П. И. Беляеву, знаю точно, что без Петра Ивановича здесь не обошлось.

Покаяние

Страна пережила «лихие» 1990-е, отдохнула от стресса после дефицита, а жизнь Звездного городка и ЦПК им. Ю. А. Гагарина все так же была подчинена решению главной задачи: подготовке космонавтов к очередному полету.

Накануне 12 апреля в Доме космонавтов готовились к торжественному собранию, небольшому концерту и фуршету, так как спонсоры помогли, чтобы космонавты достойно встретили свой праздник. Ну, а пока до собрания оставалось время, каждый занимался своим делом. Я решил поработать с документами, подготовить ответы на запросы из различных организаций и продолжил бы этим заниматься еще часа два, но вдруг дверь открылась и в кабинет заглянул не кто иной, как Герман Степанович Титов, с которым мы уже достаточно давно не виделись.

– Ну что, ЧК, все пишешь? – поинтересовался он, осматривая кабинет. – А я вот решил пройти по штабу и посмотреть, кто обосновался в кабинетах, где когда-то начинали мы... Вот в твоих апартаментах трудился одно время Юра – правда, располагалось все по-другому.

Я предложил ему присесть, что он охотно и сделал. Тут же продолжил:

– Ну и много же у вас писанины, небось про всех надо что-либо изложить?

Я принял его шутливый тон:

– Ну а как же? Сделал – запиши, не сделал – вдвойне опиши почему.

Титов продолжил:

– Небось и про меня когда-то так же писали...

Тут я возьми, и скажи:

– А как же! Еще как писали, ведь вы же личность легендарная.

Он, включаясь в разговор еще более откровенный, сообщил:

– Да, только не все легенды мои с хорошей концовкой. И ты, наверное, знаешь.

– Да, конечно, читал.

– И что все это еще хранится?

– Да еще рано уничтожать, ведь там объективная информация. Наверняка, скоро, может, и уничтожат, но уже без меня.

Титов озадачено спросил:

– А вот, например, такой случай есть? – и он кратко изложил суть.

Я все знал и мог легко найти в любом томе дела нужную страницу. Титов разгорячился воспоминанием и спросил:

– А слабо показать?

Я ответил, что не слабо, ведь там информация о вас, мол, вы и так все это знаете.

Нашел нужное дело и, убедившись, что справка не раскрывает источники полученной информации, показал Герману Степановичу. Он внимательно прочел и сказал:

– Ну что ж, все точно! Слушай, Николай, а вот такой случай?..

Я нашел и показал. Он прочел и сделал аналогичное заключение. Таким образом я показал ему справку еще о трех эпизодах из его жизни, и Титов задумчиво произнес:

– Да, я в молодости пошустрил и мне просто стыдно сейчас вспоминать... Но знаешь, что больше всего удивило? Это стиль справок и их объективность. Все четко, без накруток, ну, в общем, не по-партийному. Молодцы твои коллеги, все написали справедливо. Теперь, когда я понял, что обо мне все здесь написано, это надо «закрепить». У тебя найдется чем?

Я достал бутылочку коньяка, лимон, конфеты. И мы, обсуждая теперь уже разное, «закрепили урок», как заметил Титов.

В тот период я ощущал гордость за своих коллег, работавших до меня в Центре. Оценка, которую дал сам автор событий, описанных в справках, стоила того. Действительно, все кратко, четко и без субъективизма – факты и результаты... Мы еще немного пообщались, и Герман Степанович стал собираться на торжественное собрание, спросив меня о том, буду ли я в Доме космонавтов. Получив утвердительный ответ, он, не прощаясь, сказал, что там и встретимся, и в раздумьях двинулся из штаба.

В тот период уже перестали избирать президиум собрания, а просто разместили космонавтов Первого отряда на сцене – в удобных креслах вокруг небольших столиков с цветами. Поскольку Герман Степанович последние годы присутствовал на мероприятиях Звездного городка редко, то ему сразу же дали слово.

Он встал с кресла, подошел к краю сцены и попросил включить в зале свет, объяснив, что его видят все, а он практически никого. Так и оставшись на краю сцены, второй космонавт планеты Земля поздравил всех присутствующих с великим праздником Космонавтики и, обращаясь к залу, сказал:

– Вот по пути к вам я побродил по штабу, повстречался с интересными людьми, почитал исторические документы и хочу сказать вам следующее: пришла пора покаяния! Ведь не все в нашей и особенно моей жизни было ладно и складно. Я знаю, что во многих делах грешил, кого-то обидел, кого-то зацепил неосторожным словом и принес много неприятностей моим старым товарищам. Нет же, конечно, не со зла, а по глупости. Не умышленно, а под «парами», а значит, опять же по глупости! Простите меня люди добрые. Я ваш, я с вами и еще раз прошу меня простить!

Его голос дрогнул, чувствовалось, что эта речь дается ему трудно, но звучит искренне. Его взгляд бродил по рядам и, остановив его на один миг на мне, он произнес:

– И еще спасибо тем, кто побудил меня покаяться! Я ведь давно хотел это сделать, да все как-то ждал подходящего случая. Вот он, кажется, и нашелся!

Зал грохнул аплодисментами, у многих ветеранов заблестели, от вдруг нахлынувших слезинок, глаза. Вечер удался, и на этой волне он продолжался долго. Выступали другие, каждый вспоминал свои « грехи », просил у всех прощения, но это было уже не то и не так...

«Синдром Василия В.»

Что это за «синдром» и чьим именем назван – космонавты знают. Ну а уважаемому читателю, думаю, это совсем даже не интересно... Какая разница?

В. В. пришел в отряд в наборе 1976 года. Вместе с ребятами своего потока прошел общекосмическую подготовку, а затем еще и годовую подготовку в Ахтубинске, где из них буквально «сделали» отличных летчиков-испытателей, правда, 3-го класса. Эта подготовка парням была предложена потому, что шла работа над программами «Буран» и АКС, где было четко обозначено – уметь хорошо летать. Как тогда уже пелось в песне: «Летчик может не стать космонавтом, космонавту нельзя не летать!»

И парни старались изо всех сил, так как очень надеялись на полеты в качестве командиров больших космических кораблей нового поколения. Не обошлось и без потерь. Во время одного из тренировочных полетов погиб В. Иванов, хороший и душевный парень. Его жена и дети остались в Звездном...

Завершив «испытательские» будни, В. В. приступил к подготовке в составе экипажа, инженером которого был многоопытный Виктор Савиных. В. В., конечно, очень старался и страшно боялся упустить свой шанс, но его «мучила» одна проблема, которую он тщательно скрывал. Это была болезнь. И о ней до его полета так никто и не узнал, хотя догадки были...

Весь отряд ходил на спортивные занятия в бассейн, где все, как обычно, плавали после пробежек и занятий на силовых тренажерах. Завершалось все небольшими посиделками в парилке. И вот однажды я обратил внимание, что В. В. как-то избегает прямых взглядов при встречах со мной. Ну, обратил я на этот момент внимание, уточнил через оперативные возможности и не получил никаких данных, которые бы могли насторожить. Тогда «списал» все на особенности характера и тревоги никакой не бил.

Как-то в один из тренировочных дней в бассейне заметил, что, несмотря на теплое время, В. В. слишком утепляет интимное место. Перепроверил ситуацию через врачей, и те опять заверили, что никакой тревоги нет. Поскольку мы с ним не контактировали в постоянном режиме, то и особого внимания я на В. В. не обращал, доверившись врачам, которые приняли к сведению мои сомнения. Но подготовка шла своим чередом, и время полета экипажа В. В. близилось. Все шло, как и было заведено по космическим традициям. Экзамены, проводы на

Байконур, предстартовая подготовка на 17-й площадке. Я, как и полагалось по штатному расписанию, был в составе оперативной группы, возглавляемой А. А. Леоновым.

И вот здесь все проявилось как нельзя ярче. В. В. просто стал избегать встреч со мной, и чем ближе к старту, тем более он мандражировал. Конечно, все можно было объяснить предстартовым волнением, но как-то не очень клеилось. Я вновь обратился к врачам и поделился своими соображениями с Алексеем Архиповичем. По его указанию врачи во время предстартовой медкомиссии проверяли все параметры, как говорится, по полной программе, но пришли к выводам, что нет симптомов каких-либо заболеваний. Ни углубленных, с анализами, ни визуальных проблем не обнаружили.

Посовещавшись, доложили и на госкомиссии, что просто молодой космонавт излишне взволнован и, по прибытию на станцию «Салют 7» придет в себя и будет работать нормально. На том и порешили, но подробную справку о происходящем со своими выводами, сомнениями и соображениями написали. После этого я позвонил руководителю отдела и зарегистрировал указанный документ. В. В. перед стартом «отпустило», и в корабль он сел совершенно спокойный. Так началась его работа в космосе, которая была недолгой. Впервые космический полет прерывался по причине болезни командира экипажа. В связи с этим Центр подготовки испытывал трудные времена. Досталось и командованию, и специалистам, и космонавтам. Генеральный конструктор В. П. Глушко буквально рвал и метал. А В. В. метался по станции, испытывая муки физические и душевные. Он сознавал, что его желание слетать, скрыв болезнь, обернулось личной трагедией, а главное, и самое страшное, срывом полетного задания.

Ему пытались помочь советами, рекомендовали принимать те или иные лекарства. Но он уже «запаниковал», и ему ничего не помогало. Хотя, как говорили знатоки таких болезней, для лечения простаты можно было бы что-нибудь придумать... Но ЦУП и руководство уже приняли решение прервать полет и готовиться к посадке. С чувством глубокой досады мы с Алексеем Архиповичем и оперативной бригадой спасателей вылетели на место посадки. С Леоновым договорились, что сразу после приземления мы вдвоем, без свидетелей, побеседуем с В. В. Мудрый Алексей Архипович сразу предложил: если он признается, что эта болезнь у него была и до полета, то и доклад Генеральному и руководству страны будет правильным, если нет, то...

Посадка прошла в штатном режиме. Спасатели и медики быстро поставили специальную палатку. В нее и «затащили» бледного и растерянного В. В. Увидев Архипыча и меня, он буквально прослезился и, не дожидаясь наших вопросов, сказал: желание полететь было настолько сильным, что он удачно «глушил» болезнь, рассчитывая, что в космосе она не даст о себе знать. Однако ошибся и теперь винит себя за весь этот обман.

Алексей Архипович Леонов констатировал, что хотя по-человечески понимает все, но простить обман трудно. Однако тут же добавил: «Мы ведь понимали, что какие-либо отклонения у тебя есть, но обнаружить не смогли. Значит, теперь ты, В. В., обрек все последующие экипажи на более тщательные медицинские проверки. Но Главного я буду убеждать в том, чтобы полет сочли экспериментальным, и хоть ты и чудак на букву «М», но я буду писать представление к званию Героя Советского Союза хотя бы зато, что ты в космосе первым испытал сильные физические страдания и боли. Однако оставаться после всего этого в отряде космонавтов я бы тебе не рекомендовал!»

После многих докладов и письменных отчетов В. В. все-таки наградили звездой героя, хотя и матерились при этом здорово. Некоторых медиков уволили, часть наказали. Но теперь в медуправлении стал часто появляться огромный лысый доктор с чудной фамилией и огромными руками с крупными пальцами. Он системно ставил космонавтов в «позу прачки» и активно «работал» пальцами в поисках простаты.

Некоторые космонавты, например, Саша С. после такой процедуры поворачивался к доктору и как бы шепотом произносил: «Доктор, теперь мы с вами можем и на «ты»!?»

В. В., завершив реадаптацию, пройдя курс лечения, быстро ушел из отряда и стал активно заниматься в Академии ВВС имени Гагарина, что была рядом, в Монино. Он умел учиться и работать. Быстро защитив кандидатскую, преподавал, занимался научной работой и двигался по служебной лестнице. Как активный и рассудительный парень он, как говорят, быстро нашел свою золотую жилу и хорошо ее разрабатывал. Через несколько лет он стал заместителем начальника академии, профессором и получил звание генерал-лейтенанта. Это хорошая высота, которую он взял своим трудом, тогда как многие его ровесники так и застряли в полковниках, удовлетворившись двумя-тремя полетами.

Однако болезни не оставили В. В. Он перенес подряд несколько операций и стал потихоньку угасать. Последний раз мы съездили с ним в командировку в Коста-Рику в 1997 году, когда он был еще относительно здоров и мог позволить себе путешествия. Затем последовали долгие процессы лечения, и в конце концов, организм сдался...

Загадочный космос. Наши традиции и суеверия

Как повелось со времен языческой Руси, славяне всегда связывали и добро, и зло с какими-то внешними проявлениями, знаками, предзнаменованиями.

Случилось что-либо хорошее, а намедни соседка дорогу перешла с полными ведрами – вот и примета. Постучала синичка в окно – жди вестей. Ласточки низко летают – быть дождю. Так и переходят приметы из уст в уста и запоминаются поколениями, на смену пришедшими.

Космическая одиссея также приобрела свои, порой трудно объяснимые и не для всех понятные привычки, ставшие традициями. Ярослав Голованов, известный журналист, изучавший историю космонавтики и выпустивший прекрасную книгу «Королев», особо подчеркнул суеверия Сергея Павловича.

Судьба приготовила этому сильному человеку массу тяжелейших испытаний, и по этой причине он умел радоваться успехам, связывая их с какими-либо своими привычками. Многие знали, что « на удачу» он носил в правом кармане пиджака две копеечные монеты – «две копейки по копейке». Может быть, они не всегда приносили ожидаемую удачу – но по случайности либо в спешке он не взял их с собой, уезжая в больницу, на роковую для него операцию.

Монеты разного достоинства укладывали вначале конструкторы, а затем и космонавты на рельсы перед спецсоставом, выводящим ракету на старт. Кстати, многие из этих рельс датированы концом XVIII – началом XIX века. Теперь трудно сказать, как они там оказались, но думается, живи Россия без войн и потрясений – по этим рельсам еще в то время можно было бы достичь светлого будущего.

Многим известно, что автобус с космонавтами, уже готовыми к старту, вдруг останавливается, не доезжая до ракеты несколько сотен метров. Из него выходят члены экипажа, расстегивают скафандры и деловито писают на заднее колесо. Съемки при этом категорически запрещаются. Правда, один известный, хороший, но хулиганский фотокорреспондент Алик Пушкарев нарушил запрет и сделал фото. Потом, правда, его поездки на старты стали проблематичными.

Но вернемся к «мокрому» делу. Все началось со старта Гагарина. Сам процесс подготовки к старту, одевание скафандра, доклады Генеральному конструктору и прочее весьма волни тельны и эмоциональны. И сколько бы человек не опорожнял свой организм от влаги, сколько бы не «вытряхивал», все равно влага появляется и просится наружу. А если еще учесть, что от начала одевания скафандра и до выхода на орбиту проходит около шести часов, то можно представить состояние мочевого пузыря. Именно по этой причине Юрий Гагарин настоятельно попросил, почти потребовал остановиться и по старой шоферской привычке обрызгал заднее колесо автобуса. Его крайний аргумент звучал примерно так: «Неужели вы хотите, чтобы первый советский космонавт обос...ся в полете? Этому не бывать!» С этими словами он шагнул из автобуса. Дальше можно добавлять что угодно, но все было именно так. И его полет прошел успешно. Ну, а если повезло Гагарину, то надо в точности повторить все, что делал он. Таким образом родилась традиция.

А вот первому американскому астронавту не повезло. Ему не удалось сделать «это» на колесо и пришлось помочиться прямо в скафандр. И полет его не задался. Шепард совершил суборбитальный полет, длившийся всего около 19 минут, да и то в мокром виде. Правда, после его полета американцы придумали памперсы, ставшие такими привычными для малышей всего мира.

Русские же даже при международных полетах не отступают от традиций. И им все чаще приходится отвечать на вопрос, а как же «это» происходит, когда в экипаже женщины. Остряки утверждают, что женщины готовятся заранее и «содержимое» держат в емкости, которую после мужской процедуры вручную выплескивают на колесо. Здесь, как говорят: «Хотите – верьте, хотите – нет!» Вот таков ответ.

Одна из самых известных и популярных традиций – просмотр перед стартом кинофильма «Белое солнце пустыни». Этот советский супербоевик с участием чудесных актеров Анатолия Кузнецова в роли Федора Сухова, Спартака Мишулина в роли Саида и знаменитого таможенника Верещагина Павла Артемьевича в исполнении актера Павла Луспекаева стал самым любимым фильмом космонавтов. Его изучили наизусть, знают все интонации и тонкости. По нему сдают неофициальный экзамен все экипажи и инструктора. А покорил он всех своей лаконичностью, глубиной мыслей и победой добра над злом.

Вначале, правда, космонавты смотрели фильм на околокосмическую тематику «Тридцать три» – про необычного человека с тридцатью тремя зубами, улетавшего в иные миры. Однако «Белое солнце пустыни» покорило всех, и просмотр фильма перед стартом стал традиционным. Немалую роль сыграло и то обстоятельство, что все старты отечественных космических кораблей проходят в казахских степях на Байконуре. Эти места похожи на те, где происходили события фильма.

Фильм полюбился космонавтам и от этого стал еще более популярен. Были неоднократные встречи с режиссером Мотылем, актерами фильма и всей творческой группой. Все они стали родными в Звездном городке. А весной 2007 года, когда мы стали строить «Парк космических традиций» и в городке появились юрта и «космодом», в гости к нам приехал Анатолий Кузнецов с супругой. Специально для товарища Сухова был разыгран спектакль с танцами его «гарема» – то есть «товарищей с дружественного нам Востока». «Великий красноармеец» был доволен нашими знаниями кинофильма и умением четко отвечать на 77 вопросов по нему. Это только основных, а так их значительно больше. Мы не забыли «вернуть» Сухову вещи, которые он отдал Саиду – медный чайник и нож. Порадовал Сухова и «сухой ручей» – место, где нужно искать Джавдета. В фильме о нем идет только разговор, а в Звездном этот ручей появился и существует.

Итак, уточняем, фильм экипажи смотрят с вечера в ночь перед стартом.

Следует отметить, что В. В. решил погулять и фильм не смотрел. Срыв программы полета произошел по состоянию его здоровья. Вот вам и примета.

Ночь предназначена для сна, и экипажи, как правило, отдыхают. Но вспомните себя перед каким-либо путешествием или поездкой. И вспомните, как в эту ночь спите вы. Космонавты так же!

Есть еще одна традиция, однако о ней не говорят утвердительно, и она является не обязательной, но желательной. Хотя бы для того, чтобы основному экипажу везло буквально во всем. Согласно этой традиции члены дублирующего экипажа, теперь уже освобожденные от строгого медицинского контроля, должны провести «романтическую ночь». Ну, если не все, то хотя бы кто-либо из них. Или на худой конец кто-либо из бригады инструкторов. И если эта задача решена, то о ней необходимо намекнуть командиру основного, улетающего экипажа. Дескать, ребята, спокойно, у нас все в порядке, и мы вас не подведем. Считается, что соблюдение этой традиции способствует успешной работе экипажей.

Перед отъездом на старт все члены основного экипажа выпивают по фужеру шампанского и идут расписываться на двери номера, в котором они провели все предстартовые дни. На данный момент некоторые двери уже не вмещают всех подписей, и их заменяют на новые, полагая, что «исписанные» займут места в музеях Звездного и Байконура.

Вся оперативная группа выстраивается вдоль тропинки, ведущей к автобусам, и под звуки известной песни: «Заправлены в планшеты космические карты!..» аплодисментами провожает экипаж. В специальном автобусе у каждого члена экипажа и специалистов строго отведенные места. По дороге к стартовому комплексу по видео в салоне идут кадры с пожеланиями от родных, близких и друзей. Ну а далее все в соответствии со стартовым расписанием.

Как в любом серьезном деле, есть еще много разных «мелкого значения» примет и привычек. Они уже касаются различных специалистов, журналистов, телеведущих, фото-корреспондентов и просто провожающих.

Но вот ракета в полной готовности, идет обратный отсчет и все главные и «не очень» главные спецы, кроме расчета, находятся на смотровой площадке.

Звучит команда «Ключ на старт» и... «Поехали!»

Срабатывают первая ступень, вторая и третья, и примерно после 520-й секунды корабль выведен на орбиту. Все находящиеся вблизи и вдали ликуют и по русской традиции не забывают пропустить по рюмашке, а то и более, за удачное начало.

Байконур заметно пустеет. Многие спецы улетают в Москву и другие города с чувством выполненного долга, а космонавты, выйдя на орбиту, проверяют работу всех систем и готовятся к стыковке. После ее завершения жена командира накрывает стол и угощает причастных и не очень. Особое внимание дублерам. Теперь они выходят на финишную прямую...