Текст книги "Величайшие загадки XX века"

Автор книги: Николай Непомнящий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 29 страниц)

С годами у нас накопилось множество свидетельских показаний о загадочных находках и происшествиях в Тюрингии – на юге бывшей ГДР. Мы проверили и эти версии. Очень любопытным показался рассказ о том, как в 1948—1949 годах ученики краткосрочных профессиональных курсов, располагавшихся в одном из тюрингских замков, играли… янтарными камешками! Рассказчик учился в замке Рейнхардсбрунн близ города Готы. Обследуя старинный замок, ребята нашли на чердаке какие‑то янтарные плиты. Рядом валялись отдельные кусочки янтаря. Одна сторона камней была отшлифована, а на противоположной виднелись остатки гипса или клея. Ничего не ведая о ценности янтаря вообще и тем более не подозревая об обстоятельствах его появления в замке, мальчишки швыряли гладкие камешки в пруд, соревнуясь, чей камень лучше прыгает по воде…

Мы добились разрешения осушить систему прудов вокруг замка. Выяснилось, что в начале 1950–х годов в воду попали какие‑то химикалии и пруды пришлось чистить: их осушили, вычерпали грунт… А куда увезли грунт? Этого, к сожалению, выяснить не удалось.

Мы нашли документальные подтверждения этим рассказам: сюда действительно прибывали ценности из Восточной Пруссии. 126 ящиков разместили в замке Рейнхардсбрунн. Но ни о содержимом этих ящиков, ни об их дальнейшей судьбе никаких сведений, ни единого упоминания…

Разыскивая следы Янтарной комнаты в тюрингских архивах, мы нашли очень важный документ: оказывается, замок Рейнхардсбрунн с 1 февраля 1945 года был арендован рейхсканцелярией для нужд сооружавшейся в Тюрингии главной ставки фюрера. Строительство подземных убежищ для высших военных чинов рейха началось здесь еще в начале 1944 года. Разбираясь во всех перебросках и перемещениях в последние месяцы войны, мы неожиданно обнаружили в Тюрингии и след Эриха Коха, гауляйтера Восточной Пруссии. В Веймарском архиве был найден документ, в котором говорилось: «Гауляйтер Кох, Кенигсберг, отправил коллекцию произведений искусства в Тюрингию». А вот еще одна архивная находка – «Перечень музейных предметов, представленных в земельный музей гауляйтером Кохом, Кенигсберг, 9 февраля 1945 года». С первого же взгляда ясно – собрание чрезвычайной важности! Оно включало картины, гобелены, изделия из серебра и другие ценнейшие предметы. Перечислялись картины Рубенса и множество произведений XVI‑XIX веков. Многие сотни предметов включало собрание серебра. Здесь были и столовые приборы, и целые сервизы, множество подсвечников, отдельные предметы и даже серебряный дом. Нас заинтересовали подсвечники: среди них попадались изделия в три и пять свечей с янтарными украшениями.

Мы обратились ко всем фотографиям Янтарной комнаты, какие только удалось разыскать. На каждом из венецианских зеркал было по одному подсвечнику на три свечи, над двадцатью янтарными панелями по верхнему фризу шло еще 13 подсвечников на 3, 5 и 7 свечей. Общее их количество в Янтарной комнате почти точно совпадало с тем, что было обозначено в перечне как «детали подсвечников» (собственно подсвечники без крепежных частей). Но куда же в таком случае делись крепления? На этот вопрос мы смогли ответить после того, как встретились с Анатолием Михайловичем Кучумовым, замечательным знатоком всего комплекса проблем, связанных с Янтарной комнатой. Анатолий Михайлович – давний участник ее розысков – обратил наше внимание на фотографии Янтарной комнаты в Кенигсберге. Крепления для подсвечников (без янтаря) находились на зеркалах, когда смонтированную директором Роде Янтарную комнату выставили для обозрения в музее Кенигсбергского замка!

Между тем отбывавший в Польше пожизненное заключение Кох – после того как ему предъявили новые факты, – «вспомнил», что Янтарную комнату вывезли вместе с его «частной коллекцией». Но куда? «Вспомнить» это Кох решительно не мог. Однако мы теперь уже и не нуждались в его воспоминаниях: в Веймар!

Груз был обозначен лишь как «музейные предметы из Кенигсберга», без описания содержимого, и веймарские музейные работники не имели понятия о том, что они приняли на хранение. Директор Веймарского земельного музея Вальтер Шайдиг поручил позаботиться о них двум служителям, супругам Гитчер. В здании не было подвальных помещений, и поэтому ящики, чемоданы и прочее «из Кенигсберга» поставили в проходе между двумя залами на нижнем этаже. Сколь легкомысленно было так оставлять ценности, показала уже следующая ночь, когда начались воздушные налеты. А 31 марта 1945 года бомба угодила в здание музея. К счастью, помещения нижнего этажа не пострадали.

Как же могло случиться, что к ценнейшей коллекции проявили такое равнодушие, в то время как менее значительные экспонаты музея были эвакуированы? Мы видим толь–ко одно объяснение: груз из Кенигсберга предполагалось переправить дальше, чтобы укрыть в более надежном месте. Ящики с Янтарной комнатой и другие ценности, прибывшие в замок Рейнхардсбрунн, вероятно, должны были отправиться в подземелья главной ставки Гитлера. Но поскольку Гитлер туда не явился, то ценности застряли на перевалочных пунктах.

В ходе розыска обнаружился еще один очевидец – бывший обер–лейтенант абвера Кайлювайт. Вот что он рассказал.

В начале января 1945 года для переброски грузов из Восточной Пруссии на запад была сформирована транспортная колонна из восьми грузовиков и одной цистерны. За несколько дней до начала январского наступления советских войск на грузовики погрузили ящики с Янтарной комнатой и другими предметами. Под личным руководством Кайлювайта транспорт покинул Кенигсбергский замок. Выезжая, один из грузовиков зацепился бортом за ворота «Альбрехтстор», при этом один ящик с деталями Янтарной комнаты развалился. Колонна отправилась в Западную Пруссию, где грузовики погрузили на железнодорожные платформы. По сведениям Кайлювайта, местом назначения транспорта был район Рудных гор – Шнееберг. Однако по неизвестным причинам транспорт переадресовали в Тюрингию. В Ильменау грузовики сняли с поезда. Дальше они двинулись в сопровождении конвоя в лес между Ильменау и Шлейзингеном. Здесь Кайлювайт оставался с колонной до тех пор, пока его не отозвали в начале февраля в Берлин.

Сначала этот рассказ показался нам не очень убедительным. Но одна деталь рассказа вызывала безусловное доверие – повреждение ящика с Янтарной комнатой при выезде из замка. Профессор Штраус, производя раскопки в Кенигсбергском замке, именно в воротах «Альбрехтстор» обнаружил раздавленные кусочки янтаря. О странной находке профессор сообщил лишь членам советской поисковой комиссии, а по возвращении в ГДР – только своему министру. Пресса про находку в воротах ни разу не упоминала. Даже сам профессор со временем забыл этот эпизод, а вспомнил только в 1980 году, перечитывая собственный отчет о розысках в замке. Откуда же Кайлювайт мог знать этот факт? Значит, он действительно был его очевидцем!

16 ноября 1984 года западногерманский еженедельник «Цайт» опубликовал свидетельство искусствоведа из Западного Берлина Маргарете Кюн, бывшей сотрудницы Управления замками и садами: «Янтарную комнату вывезли на юго–запад, в Центральную Германию. Она в Тюрингии». Хотя эта информация стала достоянием общественности уже после того, как пресса ГДР и ФРГ рассказала о вывозе Янтарной комнаты в Тюрингию, тем не менее фрау Кюн – важный свидетель. Ведь почти с полной уверенностью можно предполагать, что к вывозу Янтарной комнаты приложило руку Управление замками и садами. Очевидно, его тогдашний директор Галль знал о переправке Янтарной комнаты в Тюрингию (а возможно, и сам в этом участвовал). Но о том, что Янтарную комнату увезли из замка Рейнхардсбрунн, ни Маргарете Кюн, ни даже директор Галль могли и не знать.

Нам удалось найти двух очевидцев из обслуги замка, которые помнили нечто конкретное. Жена бывшего привратника рассказала, что в проходе, под «залом предков», недели две–три стояли ящики с янтарными изделиями. Их привезли откуда‑то с востока. Сказать определеннее, когда их привезли и увезли, она затруднялась. Но точно помнила, что и после мая 1945 года на полу в замке все еще валялось много янтарных осколков – во всех щелях между плитами.

Вторым очевидцем была горничная. Она утверждала, что ящики с янтарем увезли буквально за несколько дней до появления американцев, а пролежали эти ящики в замке около двух месяцев. При погрузке в машину один ящик разбился. Янтарные плиты еще некоторое время валялись неприбранные. Кто поднял их на чердак (где через несколько лет их нашли ученики курсов), она не знала, но предположила, что это могли сделать солдаты или какие‑то люди в штатском, которые жили в замке некоторое время. Она твердо помнила: все «гости» покинули замок 5 апреля 1945 года вместе с отступавшими войсками.

Возможно, полковник Стреве, комендант главной ставки Гитлера, приказал погрузить Янтарную комнату на грузовик из колонны «Ф» и захватил с собой в Берлин? Или отправил через Чехословакию в Альпы? Не исключено, что ящики из замка забрали и те, кто доставлял их сюда. В пользу этой версии говорят несколько косвенных доказательств.

24 марта гауляйтер Кох имел беседу с Борманом. 25 и 26 марта Борман разговаривал с гауляйтером Тюрингии Заукелем. Примерно через неделю ящики из замка были вывезены. А еще через неделю вывезли из Веймара «коллекцию Коха». Этой операцией руководил некий Альберт Попп, партийный фюрер саксонского авиакорпуса. Один знакомый директора Веймарского музея случайно видел, как загружали привезенные в музей ценности. Мы разговаривали с ним через тридцать пять лет после окончания войны, однако этот 80–летний человек помнил, что начальником транспорта был летчик, а фамилия его была Попп!

Мы попытались разыскать Альберта Поппа, и по одному из предполагаемых адресов натолкнулись на большую неожиданность: здесь после войны жил крупный чин СС, родом из Кенигсберга, связанный с исчезновением Янтарной комнаты! Это был оберштурмбаннфюрер СС Георг Рингель. Вот вкратце его история.

В 1959 году, когда журнал «Фрайе вельт» рассказал об исчезновении Янтарной комнаты, в редакцию пришло много писем. Прислал письмо и один молодой человек, который сообщил, что кое‑что знает о судьбе Янтарной комнаты от своего отца, умершего в 1947 году, который замешан в нацистских преступлениях. Его звали Георг Рингель. Рингеля–младшего звали Рудольф. Мы перепроверили его рассказ, и выяснилось, что – за исключением незначительных неточностей – Рудольф помнил все очень обстоятельно.

Еще в 1944 году, когда семья Рингель жила в Кенигсберге, Рудольф вместе с отцом побывал в музее, где видел Янтарную комнату. А незадолго до смерти отец намекнул сыну, что кенигсбергские ценности вместе с Янтарной комнатой спрятаны в надежном месте и что он лично принимал в этом непосредственное участие. Через некоторое время после смерти Георга Рингеля семья собралась переезжать на другую квартиру. Рудольфу поручили разобрать вещи в подвале. В куче подмокшего угля он обнаружил кожаный офицерский планшет с бумагами. Бумаги отсырели и покрылись плесенью, многие листки склеились. На двух машинописных страницах, которые Рудольфу удалось прочесть, речь шла о Янтарной комнате. На одной страничке говорилось, что Георгу Рингелю поручалось эвакуировать Янтарную комнату в место, зашифрованное как «BSCH», и предписывалось, как следует замаскировать объект. Другой листок содержал сообщение о выполнении задания. В планшете был еще план части города Кенигсберга. На нем были сделаны пометы, отмечавшие путь от замка к зданию на улице Штайндамм, где тогда размещалось гестапо. Кроме того, среди бумаг Рудольф нашел расписку в том, что от оберштурмбаннфюрера СС Георга Рингеля и какого‑то младшего офицера авиации принято 42 ящика, несколько коробок и мешков.

Рудольф не придал значения находке. Он думал, что все ценности уже давно найдены. А кроме того, он испугался, что могут всплыть кое–какие факты о преступной деятельности его отца. Короче, мальчик сжег в печке планшет и бумаги. Летом 1959 года Рудольф Рингель приезжал в Калининград. Он искренне старался помочь разыскать бункер, но, к сожалению, безуспешно…

Теперь мы с уверенностью можем сказать: вывозом Янтарной комнаты из Кенигсберга руководил Георг Рингель. В июле 1949 года, когда Рудольф Рингель нашел в подвале отцовские документы, ему было тринадцать с половиной лет. Естественно, что через десять лет он не мог со стопроцентной точностью вспомнить все прочитанные тогда тексты. Воспоминания его довольно отрывочные, а всевозможные реконструкции на основе этих воспоминаний вряд ли серьезно помогут делу. Существует, однако, текст, полемика вокруг которого не утихает: это радиограмма, где Георг Рингель рапортует о том, что приказ выполнен.

Известны три варианта этой радиограммы. Во–первых, реконструкция по воспоминаниям Рудольфа Рингеля. Во–вторых, текст перехвата радиограммы, обнаруженный в английских архивах. И, в–третьих, расшифровка той же радиограммы, перехваченной советскими радистами. Имеющиеся тексты несколько отличаются друг от друга, что можно объяснить небольшими расхождениями при переводе. Мы не видим оснований, подобно некоторым исследователям, считать эту радиограмму фальшивкой. Вот ее содержание:

«Акция Янтарная комната закончена. Размещение в «BSCH». (По другим версиям, «BSCW» или «III в».) Подходы взорваны. Жертвы из‑за действий врага».

Попытки разгадать тайну букв, обозначающих местонахождение Янтарной комнаты, ни к чему не привели…

Уверенность некоторых исследователей в том, что радиограмма была отправлена из Кенигсберга, мы считаем ошибочной. Радиограмма была отправлена, когда Георг Рингель уже прибыл (5 февраля) в Криммичау (Саксония). Эта телеграмма могла быть отправлена не из Кенигсберга, но в Кенигсберг, а возможно, и в Берлин. Многие считают последнюю фразу радиограммы бесспорным доказательством того, что Янтарная комната спрятана на окраине Кенигсберга. Мы же считаем, что фраза эта может означать, что уничтожены люди, принимавшие участие в «захоронении» сокровища, – как опасные свидетели (это могли быть заключенные из любого концлагеря поблизости).

У нас есть документы, подтверждающие, что 9 февраля 1945 года Георг Рингель и Альберт Попп перепоручили «частную коллекцию Коха» директору музея в Веймаре Шайдигу. Это подтверждают и показания очевидцев. Также достоверно известно, что «коллекция Коха» была вывезена из Веймара 9 и 10 апреля. Но куда эти ценности повезли?

Из документов следует, что «коллекцию Коха» предполагалось вывезти в три этапа, причем на каждый этап отводился один день, точнее – одна ночь. По ряду весомых причин мы отвергли южное, северное и северо–восточное направления вывоза. Зато в переброске груза на восток нам видятся определенные резоны: здесь проходит автобан Эйзенах – Веймар – Гера – Дрезден. По этой магистрали вполне можно было бы добраться за 12—14 часов до какого‑то безопасного места и успеть вернуться в Веймар. Учитывая, что средняя скорость грузовика (включая загрузку, разгрузку, обратный путь, задержки у постов и застав) вряд ли превышала 30 километров в час, мы считаем, что удаленность места, куда эвакуировали «коллекцию Коха» (от Веймара), равнялась максимум 150—180 километрам. Таким образом, получается, что Янтарная комната спрятана где‑то в районе, ограниченном Эльбой в ее течении от Шандау и до Ризы, не далее и не ближе линии Гера– Бад–Эльстер. Если бы пункт назначения был ближе, то за одну ночь можно было бы сделать две ездки, и тогда после 10 апреля в Веймарском музее не осталось бы никаких музейных ценностей из Кенигсберга.

У Рингеля и Поппа был один–единственный грузовик. Треть «коллекции Коха» они вывезли 9 апреля. Вторую треть они успели отвезти на следующий день, 10 апреля, за несколько часов до того, как в город ворвались американские танки. А последняя треть так и осталась в Веймаре. Именно этот остаток описывал в первые дни мая 1945 года доктор Шайдиг, и именно этот список нашелся впоследствии в веймарском архиве. Сами же ценности возвращены в СССР. Но основная часть – две трети «коллекции Коха» – не найдена до сих пор.

Мы считаем, что ящики с Янтарной комнатой были вывезены из Рейнхардсбрунна при участии оберштурмбаннфюрера СС Георга Рингеля и штандартенфюрера СС Альберта Поппа в тот же пункт или в том же направлении, что и две трети «частной коллекции Коха». Куда?

Нас заинтересовал такой факт: один из сотрудников «Штаба Розенберга» занимался оборудованием хранилищ, еще в апреле 1944 года ему показали некие пещеры на западе Рудных гор, однако он никак не мог получить разрешение на их использование, пока наконец в ноябре ему не сообщили откуда‑то «сверху», что «Штабу Розенберга» в использовании данного хранилища отказано. Стало быть, это таинственное хранилище «на западе Рудных гор» существовало и предназначалось для других целей? В документах, которые нам удалось разыскать, нет никаких указаний на то, где оно находилось. Поговаривают: где‑то поблизости от железной дороги у Карловых Вар. Но до сих пор там ничего обнаружить не удалось…

Рингель и Попп отвечали за успех этой важной операции. Своего рода «хранителем Грааля» был, на наш взгляд, Георг Рингель: это подтверждают некоторые факты того времени. Альберт Попп, узнав о подписании безоговорочной капитуляции, со всей оставшейся техникой и людьми отправился в Цвиккау, чтобы сдаться в плен американцам. Он умер в 1978 году. Жив ли кто‑то еще из посвященных? Смогут ли эти люди освободить свою совесть от страшного бремени?

ЗАГАДОЧНЫЙ РЕЙС № 19 [25]25
  По материалам книги Дж. Кларка «Энциклопедия тайн».


[Закрыть]

Из всех «таинственных исчезновений», связанных с Бермудским треугольником, несомненно, самым известным является случай с рейсом №19. Тем не менее, как почти во всех историях о таинственном треугольнике, многие факты, которые сообщают исследователи, не подтверждаются.

…В 2.10 дня 5 декабря 1945 года пять самолетов–бомбардировщиков «Avenger» вылетели с военно–морской базы Форт–Лодердейл, штат Флорида, и направились на восток. Экипаж рейса № 19 состоял из 14 человек – все они были студентами–стажерами, кроме командира, лейтенанта Чарльза Тейлора. Пятеро пилотов только недавно были переведены на эту базу с военно–морской базы в Майами. Тейлор хорошо знал рифы и отмели Флориды, чего нельзя было сказать о Багамах, куда направлялся самолет.

Целью полета являлась испытательная бомбардировка на отмелях Хенс и Чикен, в 56 милях от базы. Затем самолеты должны были лететь дальше на восток еще на 67 миль, а потом повернуть на север и пролететь еще 73 мили. После этого им следовало направиться на юго–запад и, проделав оставшиеся 120 миль, вернуться на базу. Таким образом, им предстояло описать треугольник над тем таинственным местом, которое носит название «Бермудский треугольник».

В 3.40 дня один из пилотов, лейтенант Роберт Кокс, который собирался приземлиться на базе Форт–Лодердейл, случайно услышал по радио сообщение, адресованное некоему Пауэрсу. Пауэрс отвечал: «Я не знаю, где мы. Мы, наверно, сбились с курса после последнего поворота». Форт–Лодердейл попытался связаться с Пауэрсом (это был капитан флота Эдвард Пауэрс–младший), но безуспешно. Несколькими минутами позже Кокс вышел на связь с лейтенантом Тейлором – это он только что разговаривал с Пауэрсом. Тейлор сообщил, что его компасы вышли из строя, однако, по его словам, «я уверен, что мы в районе Флоридских отмелей, но… я не знаю, как попасть в Форт–Лодердейл». Кокс настоял на том, чтобы лейтенант летел на север к Майами, «если вы и правда над отмелями Флориды». Но Тейлор был не над отмелями Флориды, а в районе Багамских островов, и, направившись на север, он все дальше улетал в море. Попытки Кокса и других, старавшихся установить местонахождение самолетов, оказались безуспешными из‑за очень плохой связи с летчиками. В какой‑то момент Тейлору было приказано передать руководство полетом одному из стажеров, однако он не подчинился; обрывок его разговора с другим пилотом, случайно услышанный сотрудниками базы, указывал на то, что между Тейлором и другими летчиками возникли споры и разногласия. Около 4.30 Тейлор по радио спросил у служащих Эверглейдс (это отделение спасательной воздушно–морской службы, находящееся возле Форт–Лодердейла): «Вы согласны с мнением моего стажера, что нам следует лететь на запад?» Служащие порта, не зная, где находятся самолеты, просто подтвердили, что сообщение ими принято. Если бы самолеты в тот момент направились на запад, трагедии бы не произошло.

В 4.45 Тейлор сообщил, что самолеты направятся на северо–восток, а потом – прямо на север, «чтобы убедиться, что мы не над Мексиканским заливом». К тому времени люди, следившие за полетом, были уже не на шутку встревожены: они поняли, что Тейлор не просто временно сбился с курса, как случается со многими летчиками, а по–настоящему потерялся и не имеет представления, где находится. Наступали сумерки, и атмосферные помехи, и без того сильно мешавшие вести переговоры, стали усиливаться. Сквозь шум в эфире были слышны голоса стажеров, которые сетовали: «Если бы мы просто полетели на запад, мы вскоре оказались бы дома». Тем не менее самолеты направились на север, на несколько минут слегка отклонившись на восток. В 5.15 Тейлор сообщил в Порт Эверглейдс: «Теперь мы летим на запад». Тейлор связался и с пилотами других самолетов, предлагая им следовать тем же курсом, – ведь как только у одного из самолетов закончится горючее, все должны были приземлиться.

Солнце зашло в 5.29. С севера надвигалась непогода, и поэтому ситуация становилась еще более серьезной. Кроме того, никто на земле не знал, где находятся самолеты. Около 6 вечера связь на некоторое время улучшилась. Тейлору было приказано переключиться на частоту 3000 кГц, как обычно поступали в аварийных ситуациях, однако он отказался это сделать, боясь потерять связь с другими самолетами. К сожалению, радиостанции Кубы создавали сильные помехи, а другие береговые службы уже не могли расшифровать слабый сигнал базы Форт–Лодердейл. Из‑за этого самолеты рейса № 19 практически потеряли всякую связь с внешним миром.

Несколькими минутами раньше, в 5.50, сотрудникам Морского пограничного центра вроде бы удалось определить приблизительное местонахождение самолетов: к востоку от побережья Нью–Смирна, Флорида, далеко на север от Багамских островов. В 6.04 люди, следившие за полетом, услышали, как Тейлор приказал другим «развернуться и снова лететь на восток». Двумя минутами позже он повторил приказ, объяснив его так: «Я думаю, будет лучше, если нас засекут». По–видимому, он все еще был уверен, что находится над Мексиканским заливом.

К тому времени спасательные самолеты все еще не вылетели на помощь, потому что местонахождение рейса № 19 по–прежнему невозможно было установить, – об этом не знали даже Тейлор и другие члены экипажа. Но в конце концов летающая лодка «Dumbo» в 6.20 вылетела с военно–морской базы Диннер–Ки, Майами, и направилась на северо–восток, надеясь хотя бы случайно выйти на связь с потерявшимися самолетами. Но она вскоре сама потеряла связь с берегом. Некоторое время боялись, что она тоже сбилась с курса, но оказалось, что связь прервалась из‑за обледенения антенны, и лодка продолжила свои поиски, которые, к сожалению, не дали никаких результатов.

Через час к поискам присоединился еще один самолет, а также два учебных самолета (№ 32 и № 49), – второй из них вылетел с морской базы Банана–Ривер в 7.27 вечера. Этот самолет должен был догнать первый, который 20 минутами раньше направился к побережью Нью–Смирна. Лейтенант Джералд Баммерлин, пилот самолета № 32, позже рассказывал сотрудникам поисковой службы: «Когда мы в 8.15 достигли того места, где самолеты рейса 19 находились в 5.50, облачность достигала примерно 800—1200 футов. Кое–где шли дожди. Дул западный–юго–западный ветер, его скорость равнялась 25—30 узлам. В атмосфере были очень сильные помехи, и море было очень бурным. Мы летели сквозь ночь, внизу виднелись белые гребни волн».

Тем временем самолет № 49 не смог встретиться с 32–м и не выходил на связь. В 7.50 команда парохода «Games Mill» увидела в небе огромный сполох света, вызванный взрывом самолета. Через несколько минут судно прошло через большое нефтяное пятно на поверхности воды. Люди пытались разглядеть в волнах тех, кто чудом уцелел, или хотя бы тела несчастных, однако безуспешно. Тем не менее моряки видели обломки самолета, но даже не пытались выловить их, так как море было очень бурным. Погода быстро портилась.

У самолетов рейса № 19 к тому времени уже закончилось горючее, и они должны были приземлиться. Последнее сообщение от Тейлора было получено в 7.04. Всю ночь поиски продолжались, хотя этому мешали атмосферные помехи и волнение океана. На следующий день уже сотни самолетов и кораблей тщетно искали в бурном море исчезнувшие самолеты «Avenger», а также пропавший учебный самолет «Martin Mariner».

3 апреля 1946 года, когда интенсивные поиски следов этой нашумевшей воздушной катастрофы завершились, сотрудники военно–морских сил заявили, что «командир рейса ошибся, решив, что самолеты находятся над отмелями Флориды, – он был уверен в этом, увидев на горизонте острова, и это трагическим образом повлияло на его последующие решения и сбило его с толку… он приказал самолетам направиться на восток… а ведь они тогда, несомненно, находились как раз к востоку от Флориды». Когда мать и тетя Тейлора отказались принять этот вердикт, руководство ВМС учредило совет экспертов для пересмотра данного отчета. В августе члены совета заявили, что считают первоначальное заключение о причинах трагедии верным. Разъяренные женщины наняли юриста. 19 ноября конфликтная комиссия объявила первоначальный вердикт неверным и официально объявила, что катастрофа произошла «по неизвестным причинам».

Причины исчезновения учебного самолета представлялись вполне ясными. Самолеты типа «Mariner» в то время называли «летающими газовыми бомбами» – они могли взорваться даже из‑за зажженной сигареты или электрической искры. Что же касается самолетов «Avenger», то никто из тех, кто расследовал это дело, не сомневался, что 50–футовые океанские волны захлестнули их и через несколько минут остатки самолетов оказались на дне.

Загадочная история с рейсом № 19 вновь появилась в газетах весной 1991 года, когда команда исследовательского судна «Deep Sea», разыскивавшего остатки затонувших испанских галеонов, обнаружила в 10 милях к северо–востоку от Форт–Лодердейла почти неповрежденные остатки пяти самолетов «Avenger», лежащие на глубине 600 футов на дне океана. На одном из самолетов был номер 28 – как на самолете Тейлора. Но 4 июня Грэхем Хоке, руководивший исследованиями, пришел к выводу, что самолеты были не из рейса № 19! Номера на других самолетах не совпадали с теми, что были на пропавших из рейса № 19. Кроме того, это были более старые модели «Avenger».

В 1985 году Виллард Штолл, возглавлявший рейс № 18, начавшийся всего за полчаса до вылета Тейлора, вспоминая происшедшее, отмечал: «Что же, черт возьми, случилось с Чарли? Конечно, эти самолеты недаром прозвали “железными птицами”. Ведь каждый самолет весил 14000 фунтов– это один лишь корпус. Так что, упав в воду, они затонули очень быстро. Но ведь “Титаник” в конце концов нашли и, может быть, когда‑нибудь найдут и Тейлора, и всех остальных. Где бы они ни были, они вместе».