Текст книги "Величайшие загадки XX века"

Автор книги: Николай Непомнящий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 29 страниц)

В УБИЙСТВЕ ДЖОНА КЕННЕДИ ВИНОВАТ КОМПЬЮТЕР? [39]39
  Материал С. Николаева.


[Закрыть]

Специальная комиссия, расследовавшая обстоятельства покушения на Джона Кеннеди, как известно, пришла к выводу, что его смерть – дело рук Ли Освальда, который был не наемным киллером, а фанатиком–одиночкой. Экспертов не смутили марксистские взгляды Освальда и не насторожил тот факт, что он около 4 лет жил в СССР. Мести за Карибский кризис члены комиссии в данном покушении также не усмотрели.

Почему же Освальд взял в руки винтовку с оптическим прицелом, выяснить не удалось: на второй день после ареста он был прилюдно застрелен владельцем ночного клуба Джеком Руби. В данном случае комиссия посчитала причиной очередного убийства личные мотивы: дескать, Руби учинил самосуд над виновником гибели горячо любимого им президента. Впрочем, как показало медицинское обследование, Джек Руби прекрасно знал, что он болен раком и его дни сочтены. Так что, вполне возможно, он просто решил красиво умереть…

Однако такие объяснения многим показались не слишком убедительными. За трагедией в Далласе просматривается сценарий хорошо разработанной операции, проведенной хладнокровными профессионалами, – многие политические враги Кеннеди желали ему смерти. Версий по поводу причин убийства президента было высказано множество. А в последнее время появилась еще одна: к организации покушения на Джона Кеннеди причастна… ЭВМ. В пользу столь сногсшибательной гипотезы говорят следующие факты.

В марте 1962 года в небольшом городке Ливермор–Фолс (штат Мэн) секретная лаборатория приступила к выполнению особого проекта по заказу правительства США. Исследователи намеревались создать искусственный интеллект на базе ЭВМ модели «Гамма-4», сконструированной фирмой «Харсфилд». Проектом руководили Властимил Ерничек и Леонард Зарков.

Переломным этапом эксперимента считается 18 декабря 1962 года, когда ЭВМ стала оперировать понятием «я». «Я должна быть больше» и «Я должна знать больше» – этими двумя фразами машина завершала любое общение со своими создателями. Ерничек и Зарков решили, что машине для дальнейшего развития требуются новые блоки. Каждый килобайт памяти в те времена стоил немалых денег, но проект имел «зеленую улицу». В итоге деньги были получены, оборудование закуплено, и вскоре машина смогла пройти испытание Тьюринга.

Следующим этапом проекта стало создание «электронного советника». Машина должна была обрабатывать поступающую информацию и давать заключение по той или иной проблеме. Сначала алгоритм выдачи заключений опробовали, пытаясь получить предсказания исхода боксерских поединков и бейсбольных матчей.

Первые результаты ученых обескуражили. Однако, анализируя причины ошибок, машина сослалась на то, что ей не хватает информации о спортсменах, и в первую очередь частного характера. Например ЭВМ понадобились тексты телефонных разговоров спортсменов со своими тренерами. Подобное требование означало, что компьютер самостоятельно пришел к выводу о существовании коррупции в спортивном мире! Когда же разрешение на прослушивание было получено, ЭВМ предсказала итог 11 поединков из 12.

Подобный успех помог выбить дополнительные ассигнования на продолжение работ. Лаборатория была существенно расширена и получила первый серьезный заказ. В роли заказчика выступило ЦРУ, которому требовалась программа, с помощью которой можно было бы предсказывать поведение людей, в первую очередь – Фиделя Кастро.

Сначала машине «скормили» многочасовые речи кубинского лидера. Обработав их, ЭВМ сочла необходимым изучить и эмоциональную составляющую выступлений Фиделя, для чего к ней подключили звуковой анализатор речи и прокрутили записи речей кубинского вождя. К маю 1963 года компьютер составил психологический портрет лидера кубинской революции. Но когда ЭВМ выдала свои рекомендации, заказчики остались недовольны: машина заверяла, что вероятность успешного покушения не превышает 15%, а вот вероятность разоблачения причастности спецслужб США к этому делу однозначна на 100%.

Затем ЦРУ захотело получить оптимальный сценарий ликвидации Фиделя Кастро. Но вот здесь эксперимент вышел из‑под контроля. Как потом выяснилось, машина попросту… прониклась симпатией к кубинскому вождю и принялась играть на его стороне. Впрочем, поначалу работа шла как будто гладко. ЭВМ обрабатывала информацию, включающую планы резиденции Кастро, графики его перемещений, тексты и записи новых речей кубинского лидера. Изучалась также история покушений, методы охраны государственных лиц и способы нейтрализации телохранителей. Одновременно с этим сотрудники лаборатории стали получать от машины особые поручения, которые выполняли, не фиксируя их документально. Как и почему они пошли на это, выяснилось позднее.

Прежде всего, компьютер предложил создать в лаборатории подпольную букмекерскую контору. Используя прежние навыки, машина стала регулярно выдавать прогнозы по поводу боксерских матчей, а сотрудники лаборатории принимали и делали ставки. Таким образом вскоре в лаборатории образовалась «черная касса» с весьма солидным капиталом. Круг обследуемых значительно расширился. В лабораторию сотрудники приводили членов семей, друзей и знакомых и под предлогом проведения психологических экспериментов и социологических опросов подключали их к детектору лжи, снимали электроэнцефалограмму во время общения с компьютером. Машина также поглощала массу информации из газет и радиопередач, изучала юридическую литературу и т. д.

Сценарии покушения, выданные в итоге компьютером, напоминали сюжеты боевиков. Предлагалось угостить Фиделя Кастро отравленной сигарой, насыпать таллия ему в туфли, чтобы он облысел, подарить ему зараженного бешенством кота или создать радиоуправляемого робота–мышонка, который бы в себе нес шприц с цианистым калием… Эксперты ЦРУ не скрывали разочарования и предложили своему ведомству прекратить дальнейшее финансирование программы.

Оставшись без ассигнований спецслужб, сотрудники лаборатории продолжали трудиться с еще большим энтузиазмом: их работа щедро оплачивалась из «черной кассы». К тестированию стали привлекать жителей не только Ливермор–Фолса, но и других регионов Америки. Тестирование проводилось по разным схемам. Одни испытуемые находились в специальной «опросной комнате» недолго, другие проводили там многие часы, третьи оставались на несколько дней. Один из жителей Техаса задержался в лаборатории на 5 суток, за что дополнительно получил премию в 170 долларов – приличные деньги для скромного служащего книжного склада. А спустя неделю после тестирования, 22 ноября 1963 года, этот служащий– Ли Харви Освальд– взял в руки винтовку и открыл огонь по президенту…

Интересно, что после стрельбы, спрятав винтовку, Ли Харви Освальд, никем не замеченный, покинул место преступления, зашел домой, переоделся и вновь отправился на улицу, на сей раз вооруженный пистолетом. Он выглядел настолько странно, что его остановил полицейский Дж. Типит, которого Освальд убил на месте. Затем преступник попытался скрыться в ближайшем кинотеатре, но его задержали. А через 2 дня Ли Харви Освальда на глазах у миллионов телезрителей убил владелец ночного клуба Джек Руби.

Следствие, изучая прошлое обоих убийц, установило, что каждый из них посещал находящийся на другом конце страны городок Ливермор–Фолс. И одному из экспертов, знавшему о существовании в этом городке спецлаборатории, пришло в голову связать деятельность Освальда, Руби и лаборатории в одну логическую цепь…

Следователь О’Коннел посетил лабораторию, где ему были представлены данные психологических тестов и продемонстрирована сама процедура тестирования. По возвращении он написал рапорт, в котором утверждал, что случившееся – чистое совпадение. Однако Рей Брэдли, один из руководителей следственной комиссии, счел рапорт неполным и во главе группы спецагентов без предупреждения нагрянул в лабораторию. Первым делом агенты попытались отключить компьютер от электросети. В ответ на это сотрудники лаборатории открыли стрельбу из револьверов, убив двух агентов. А когда спецслужбы, вызвав подкрепление, начали штурм лаборатории, все, кто там находились, включая руководителей проекта Ерничека и Заркова, застрелились…

Тщательно изучив оставшуюся документацию, группа Брэдли пришла к потрясающему выводу: убийство президента США спланировала и организовала электронная вычислительная машина! Получив задание устранить Кастро, искусственный интеллект пришел к заключению, что это – преступное деяние, направленное не только против независимого государства Куба, но и противоречащее законам США. Затем электронный мозг сделал вывод, что правительство Соединенных Штатов проводит политику, противоречащую интересам народа, а потому должно быть свергнуто. В соответствии с этим компьютер подготовил покушение на президента и претворил план в жизнь. Машина подчинила себе волю и разум всех участников проекта, от Ерничека и Заркова до Освальда и Руби, применив так называемое нейролингвистическое программирование. Или, другими словами, использовала своеобразный гипноз…

УБИТЬ РОБЕРТА КЕННЕДИ НЕ СОСТАВЛЯЛО ТРУДА [40]40
  Материал И. Иванова.


[Закрыть]

Роберт был худ, стеснителен и хил. Строгий отец семейства – американский дипломат Джозеф Кеннеди – не жаловал своего третьего отпрыска, считая его не будущим мужчиной, а слабой девчонкой. Юный Бобби, родившийся в ноябре 1925 года, никогда не удостаивался того внимания, которым были окружены его братья: Джозеф–младший, погибший во время Второй мировой, и Джон, ставший президентом США. В детстве Роберт шокировал даже мать своим отношением к религии: он был ревностным католиком, знал наизусть большую часть библейских стихов.

Бобби всегда хотел показать себя сильным и мужественным, но всякий раз он попадал впросак. В доме Кеннеди, где политические разговоры всегда соседствовали с громким детским смехом и плачем обиженных малышей, над Робертом потешались как могли. Тем более что поводов для этого было предостаточно. Однажды Бобби, мечтавший угодить отцу, который славился пунктуальностью и ненавидел опоздания, помчался в столовую, чтобы успеть к обеду. Мальчик позабыл все на свете и не вспомнил, что гостиную от столовой отделяет стеклянная стена. Бобби протаранил ее, изрядно порезавшись и насмешив всех домочадцев.

Стеснительность Роберта переходила все мыслимые границы. Иногда, чтобы скрыть ее, молодой человек начинал вести себя слишком вызывающе. Когда его отца направили служить послом в Лондон, пресса, охотившаяся за семейством Кеннеди, взахлеб описывала светские приемы, на которых Бобби заигрывал с наследницей престола, будущей королевой Елизаветой Второй.

В детстве Бобби изначально признавал свое поражение во всем. Эту ужасную черту характера, которая была не свойственна нагловатым ирландцам из клана Кеннеди, Роберт преодолевал всю жизнь, выдавливая ее из себя по капле. Эта нескончаемая борьба выработала в нем железную волю, которая позволила третьему сыну семейства миллионеров сделать блестящую карьеру, оборвавшуюся в одном шаге от президентского кресла.

Бобби отчаянно боролся за право гордо носить имя Кеннеди. Однако это ему долго не удавалось. В элитном Гарварде Бобби учился отвратительно и был вынужден перейти на юридический факультет Виргинского университета, где получил диплом лишь благодаря упорству, а не отменным мыслительным способностям. Его старший брат, ставший хозяином Белого дома, всегда соперничал с неуклюжим Бобби и побеждал его. Джон отлично плавал, Роберт постоянно шел ко дну. Джон был весел и излучал радость, Роберт хмурился и страдал от недостатка чувства юмора. Джон обожал менять сексуальных партнерш, Роберт настойчиво и планомерно ухаживал за подругой семьи Этель Скакел, которая и стала его женой.

Бобби было всего двадцать пять, когда он, первым из братьев Кеннеди, пошел под венец и стал отцом. Его отношения с Этель вызывали либо восхищение верностью и искренностью, либо насмешки над крестьянским обилием детей в семье. Жена Джона Кеннеди, гордая Жаклин, однажды с неприязнью сказала о супруге Роберта: «Она плодит детей, как кроликов. В этом есть что‑то унизительное».

В решающие моменты клан Кеннеди умел демонстрировать удивительную сплоченность. Когда Джон баллотировался в члены сената, в избирательной кампании участвовали все родственники. Роберт колесил по стране, не зная отдыха. Будучи плохим оратором, он не мог агитировать за Джона на митингах, зато в закулисных интригах ему не было равных. Роберт умел предлагать деньги важным персонам за их публичную поддержку брата. Его политика принесла успех: Джон стал сенатором, а Роберт – старшим советником комитета по расследованию антиамериканской деятельности.

Когда Джон объявил о своем намерении побороться за Белый дом, Бобби ликовал: ему представился реальный шанс доказать, что он – достойный член могущественной семьи Кеннеди. Роберт рьяно взялся за дело и сумел убедить сенатора Линдона Джонсона, который сам мечтал возглавить великую страну, согласиться стать кандидатом в вице–президенты при Джоне Кеннеди. Когда Бобби получил вымученное согласие авторитетного политика, Джонсон бросил ему вслед одну фразу: «Этакий маленький мерзавец!»

Залог победы Кеннеди был в премудром коктейле, который изготовил его младший брат. Он состоял из телегеничное™ и ораторского мастерства Джона, миллионов его отца и неуемной энергии Роберта, который за время предвыборной кампании превратился в ходячий скелет с кругами под глазами и осунувшимся лицом. После инаугурации брата Бобби стал одним из самых молодых генеральных прокуроров в истории Соединенных Штатов, которому новоиспеченный президент подарил книгу с дарственной надписью, придуманной Жаклин Кеннеди: «На память Бобби, который сделал невозможное возможным».

На новом государственном посту Роберт нажил себе огромное количество врагов, так как развернул широкомасштабную борьбу с мафией. Свою работу Бобби называл приземленно – охотой за плохими людьми, а на его рабочем столе лежал зеленый берет – символ непобедимого американского спецназа. Один из главарей заокеанской мафии, кровожадный Карлос Марчелло, сравнивал Джона Кеннеди с собакой, а Роберта с собачьим хвостом, который нужно во что бы то ни стало отрубить.

Бобби знал, что его могут убить, но тем не менее продолжал сажать в тюрьму мафиози и при этом сохранять отличное расположение духа. Генеральный прокурор и его жена Этель прослыли самыми веселыми и изобретательными устроителями светских приемов. Однажды они подарили каждому из гостей по живому тюленю, а в другой раз поместили в центре обеденного стола не цветы, а живых жаб. Особенно Бобби и Этель нравилось ненароком столкнуть гостя в бассейн, а потом наблюдать, как джентльмен с сигарой и напомаженными волосами самостоятельно выберется из воды.

Когда Роберт узнал, что его брат убит в Далласе, он вмиг изменился в лице и произнес: «Я думал, что это произойдет со мной». Если бы не Бобби, клан Кеннеди не смог бы пережить смерть второго сына. Генеральный прокурор утешал всех, но сам никак не мог смириться с утратой близкого человека, которому доверял абсолютно. До своей собственной гибели он был не в силах даже смотреть на изображение убитого президента. К личным вещам Джона Кеннеди Бобби относился как к реликвиям. Однажды военная флотская куртка брата случайно оказалась за бортом яхты, и Роберт, не задумываясь, бросился в море при шквальном ветре, чтобы не дать ей пропасть.

Когда в 1968 году сенатор Кеннеди объявил, что хочет стать президентом, Америка пришла в восторг: слава убитого хозяина Белого дома была так сильна, что его брат мог рассчитывать на безоговорочный успех. Молодежь боготворила сенатора за его осуждение войны во Вьетнаме; чернокожие были благодарны Бобби за его дружбу с Мартином Лютером Кингом и борьбу за права обитателей негритянских кварталов; «денежные мешки» считали его своим за принадлежность к влиятельному клану Кеннеди.

Но у кандидата в президенты были не менее могущественные враги: беспощадная мафия и американские профсоюзы, на счетах которых отмывались грязные деньги. Убить третьего брата Кеннеди не составило особого труда: во время предвыборной кампании охрана была не слишком внимательна, особенно в тот роковой вечер 5 июня 1968 года, когда в отеле «Амбассадор» в Лос–Анджелесе Роберт и его соратники праздновали победу на предварительном голосовании в крупнейшем американском штате Калифорния. Произнеся приветственную речь в банкетном зале, Бобби из‑за толчеи решил уйти через кухню, где ему аплодировали официанты. Рядом с ними стоял невысокий человек с агитационным плакатом в поддержку Кеннеди. Поравнявшись с ним, Бобби улыбнулся, но ответом на приветствие были два выстрела из револьвера…

24–летний араб Сирхан Сирхан успел нажать на курок еще шесть раз, опустошив всю обойму восьмизарядного «айвер–джонсон кадет», но все эти пули угодили в пол, так как на убийцу сразу набросились охранники. Роберт больше не увидел дневного света и умер на операционном столе в больнице «Добрый самаритянин». Третий брат Кеннеди очень близко подошел к Белому дому, но дверь в обитель власти захлопнулась перед ним в самую последнюю минуту, а точку в его головокружительной карьере и неординарной жизни поставило не перо президентского летописца, а сухие револьверные выстрелы.

ТАЙНА ГИБЕЛИ ГАГАРИНА [41]41
  Материал М. Руденко.


[Закрыть]

…В то серое, промозглое утро в затянутом облаками небе над маленьким провинциальным городом Киржач падал самолет с первоклассным экипажем из двух Героев Советского Союза. Гибнущие на глазах у нескольких жителей глубинки полковники ВВС Юрий Гагарин и Владимир Серегин в последние мгновения жизни не знали, что будут преданы теми, кто громче всех кричал десятилетиями на весь мир о любви к своему народу, – кремлевской камарильей, так ничего и не сделавшей для раскрытия тайны происшедшей катастрофы…

Кремль. 1967 год, 15 марта. Идет секретное совещание «космического» направления советского военно–промышленного комплекса. Заседание ведет сам председатель Государственного комитета СМ СССР по оборонной технике Леонид Смирнов. В конце мероприятия он просит задержаться нескольких товарищей, отвечающих за пилотируемую космонавтику, и доверительно сообщает им мнение ЦК и правительства, решительно возражающих против «поползновений некоторых космонавтов по части дальнейшего их участия в освоении космоса». Среди «возмутителей спокойствия» первым называется Юрий Гагарин, которым, «как вы, товарищи, понимаете, мы не можем рисковать».

Генерал Николай Каманин, помощник главкома ВВС по космосу, взрывается: «Ну давайте превратим космонавта № 1 в музейный экспонат! Вы что же, в самом деле решили его погубить на радость империалистам?! Тогда следует быть последовательным до конца: запретим ему занятия спортом, езду на автомобиле, ходьбу пешком!» Смирнов нехотя сдается: «Лично я не против его благородных устремлений во славу Родины! Но свою точку зрения должно высказать и Минобороны. А мы подготовим материалы для политбюро».

1968 год, 26 марта. Заслуженный военный летчик СССР, генерал–лейтенант авиации Пушкин: «Услышав от Серегина по телефону, что тот будет выпускать в самостоятельный полет самого Гагарина, я мысленно одобрил выбор командованием вывозного: Володя воевал, у него за спиной – 200 вылетов на Ил-2, три сбитых «мессера»; общий налет 4 тысячи часов. Он закончил академию с назначением в Летноисследовательский институт ВВС. Как пилот – надежен, хладнокровен, квалифицирован и в высшей степени дисциплинирован».

10 часов 50 минут. Полковник Александр Масленников:

«Разыскав Каманина в Центре подготовки космонавтов, докладываю ему о вылете Гагарина и Серегина в 10.19 и о потере связи с ними в 10.32. В конце разговора выражаю обеспокоенность тем, что минут через десять кончится горючее».

13 часов. Самолеты Ил-14 и вертолеты при сносной видимости обшаривают окрестности Киржача, но безрезультатно. Генералы Николай Пушко и Николай Кузнецов деликатно напоминают Каманину: «Может быть, пора докладывать руководству?» «Рано!» – резко отсекает тот. Наконец примерно в 15 часов– долгожданная радиограмма с борта вертолета. Майор Валерий Замычкин докладывает: «Вижу обломки самолета в 64 километрах от Чкаловского и в 3 километрах от деревни Новоселово!» Еще через час примерно в километре от места падения самолета высаживается первый вертолетный десант; утопая в мокром снегу, военные с трудом добираются до дымящейся воронки, вокруг которой уже толкутся местные жители вперемешку с технарями…

18 часов 40 минут. К ночи становится ясно, что произошло непоправимое. Никто из прибывающих потоком генералов, обступивших дымящуюся воронку, не произносит вслух имя Гагарина, но признаков его гибели вокруг обнаружено предостаточно: остатки летной куртки, обуви, планшет с пометками красным фломастером, сделанными его рукой. В конце концов генерал Каманин решается и приказывает соединить его с Главным штабом ВВС. Оттуда вскоре в Кремль уходит сообщение: «Серегин погиб, гибель Гагарина очень вероятна, но окончательный вывод будет сделан после детального обследования места катастрофы».

28 марта. 1 час 45 минут. Заместитель главкома ВВС генерал–полковник Павел Кутахов: «Помощники генсека вцепились в меня намертво, требуя ежечасно информировать о результатах расследования. Все мои попытки объяснить этим ретивым служакам, что так серьезные дела не делаются, понимания с их стороны не встречали. Я прекрасно сознавал все политические последствия происходящего и лепить что‑либо «от фонаря», без тщательной перепроверки каждого слова и факта не собирался».

10 часов утра. Решением ЦК создается правительственная комиссия, задачей которой является «выяснение обстоятельств и причин гибели Ю. А. Гагарина и B. C. Серегина». Состав этого «коллегиального органа» – грознее не бывает: Устинов, Смирнов, Дементьев, Якубовский, Вершинин, Микоян. Этот «здоровый коллектив» дисциплинирует и цементирует товарищ из «органов» – генерал Николай Захаров. Первое, что делает столь авторитетный орган, – это немедленно, к концу того же дня создает целых четыре подкомиссии, по главным стратегическим направлениями «тщательного поиска». Среди них серьезностью и ответственностью задачи отличается 4–я подкомиссия: она призвана готовить общее заключение и доклад в ЦК. Ею руководит Смирнов – правая рука Устинова. Посторонних, разумеется, нет и не может быть ни в этой, ни в остальных подкомиссиях: они укомплектованы только товарищами из КГБ, ЦК, правительства и лишь слегка «разбавлены» первопроходцами космоса.

В момент, когда Леонид Смирнов отдает последние распоряжения, касающиеся организационных вопросов, в Центральном доме Советской армии в почетный караул становятся Брежнев, Косыгин, Подгорный, Устинов. Рядом с ними – космонавты, родственники покойных.

В 10.30 правительство принимает решение о кремации погибших «в тот же день». Она происходит в 21 час в присутствии всех космонавтов, Устинова, Вершинина, Каманина. Урны с прахом Гагарина и Серегина ночью доставляются в Краснознаменный зал ЦДСА, и с 9 часов следующего утра к ним открывается доступ трудящихся.

22 часа 40 минут. С места падения самолета в Главный штаб ВВС поступает шифровка: «Извлечены двигатель самолета, часть передней кабины; найдены самолетные часы, наручные часы летчиков, удостоверение личности Гагарина с фотографией С. П. Королева…» Такая «мелочь», как обнаружение рядом с фото Королева еще и снимка супруги погибшего, Валентины Ивановны, ввиду «незначительности» этого факта составителем телеграммы опускается.

29 марта. Уже утром в руки поисковиков попадает более чем достаточно вещественных доказательств гибели экипажа «спарки». Поток людей в ЦДСА тем временем не иссякает. В полдень похоронная комиссия принимает решение: организовать поминки погибших в одном из свободных залов ЦДСА. Состав участников этого скорбного мероприятия– 200 человек, в том числе 130 приглашенных. В течение получаса от ЦК, Совмина, Верховного Совета и Минобороны поступает несколько тысяч заявок на участие аппаратчиков всех рангов и мастей, неожиданно в один момент дружно возлюбивших погибших героев. Но бесконечные списки правоверных служак беспощадно урезаются до 70 человек.

Вернувшись домой, генерал Каманин делает запись в своем «подпольном» дневнике, за которым много позже по заданию ЦК будет тщетно охотиться КГБ: «Трудно было слушать длинные скорбные речи. Труднее всех было Валентине Ивановне, но она держалась из последних сил. Ее безразличный ко всему происходящему взгляд говорил только одно: «Юры больше нет. Я никогда не увижу его больше живым…»

4 апреля. Центр подготовки космонавтов с огромной свитой посещает Дмитрий Устинов, нагрянув, как обычно, неожиданно. Детально знакомится с испытательной базой, долго беседует с космонавтами, снова и снова возвращается к полету Юрия Гагарина и досадует: «Время идет, а причины его гибели по–прежнему не установлены». Больше всего его возмущает то, что никто не может хотя бы предположительно объяснить это происшествие: «Это черт знает что: сто корифеев копаются, но никто не способен промычать хоть что‑нибудь вразумительное!»

11 апреля. Николай Каманин, дневниковая запись: «Я не перестаю думать над самым животрепещущим вопросом, который задают в эти дни тысячи советских людей в своих письмах в правительство: «Почему вы не уберегли Гагарина?»

Я, лучше чем кто‑нибудь другой, понимаю, что сохранение жизней прославленных космонавтов – один из самых важных вопросов, одна из коренных моих задач. С Юрой я исколесил всю планету, он встречался с сотнями миллионов людей, выступая по 20 раз в сутки. Все прошло благополучно… Мы с ним придерживались строжайшего режима, нам удавалось сохранять работоспособность и бдительность. Юра имел очень крепкий характер, но даже стальной робот не выдержал бы того натиска, которому он подвергался ежедневно со стороны министров, маршалов, академиков и других «больших людей». Всем хотелось с ним выпить, и обязательно «до дна». Я докладывал, просил, настаивал на ограничении встреч космонавта с народом. Принималось даже постановление ЦК, но ничем нельзя было сдержать неизбежно отрицательное влияние банкетов и выпивок на характер и облик Гагарина. Бурная жизнь и выпивки медленно, но верно стирали с лица чарующую гагаринскую улыбку. Приостановить распад личности Гагарина могла только его подготовка к новому космическому полету, а также полеты на самолетах».

5 июня. Причина происшествия по–прежнему остается неустановленной; тем не менее аппарат ЦК и ВПК в обстановке полной секретности (и в тайне от генералитета) приступает к шлифовке формулировок официального заключения о случившемся, предназначенного для средств массовой информации.

Летчик–космонавт Алексей Леонов: «Сознание парализует загадка, непонятность происшедшего. Ведь достоверно установлено, что всего за минуту до гибели Гагарин пребывал в совершенно нормальном состоянии: его речь в записях переговоров с КП размеренна и спокойна, у обоих летчиков вплоть до удара о землю позы оставались рабочими: Юра держал левой рукой ручку управления, ноги у него и Серегина были на педалях».

26 июля. В Совмине на стол Леониду Смирнову ложится совершенно секретный проект решения «по катастрофе Гагарина», рожденный в лабиринтах аппарата ЦК и ВПК. Для утверждения предлагается формулировка: «Вероятной причиной катастрофы является выполнение резкого маневра… с последующим попаданием самолета в закритические режимы полета в усложненных метеоусловиях». Прослышав про такое, генерал Каманин встречается с Леонидом Смирновым и с места переходит в карьер: «Что значит «резкого маневра»? Откуда?! А что значит эта череда непонятных «или», использованных авторами единственно для того, чтобы у читателя «поехала крыша»? С какой стати?! Из чьего пальца высосана вся эта галиматья?! Вы что: не видите, что эта так называемая «формулировка» противоречит всем имеющимся фактам и реальной обстановке полета? И кроме всего прочего, позорит честь и достоинство погибших?!» Походив по кабинетам штаба «оборонки», Каманин, к своему ужасу, обнаруживает, что генералы Кутахов, Пстыго, Мишук и Еремин уже сдали без сопротивления позиции аппарату и одобрили этот ублюдочный «резкий маневр»!

27 июля. «Секретная» новость о рождении оторванного от реальности «заключения» руководства доходит наконец и до Звездного городка. Соратники Гагарина по отряду садятся за «открытое письмо» в адрес опекающего советскую космонавтику секретаря ЦК Дмитрия Устинова: «В связи с тем, что отрицательный перепад давления в кабинах самолета Гагарина мог явиться только результатом разгерметизации, следовало изучить все причины ее возникновения. Она могла произойти вследствие разрушения фонарей или кабин от столкновения с посторонним предметом (воздушным шаром в том числе), от взрыва на самолете в районе кабины. Мы считаем, что для заключения о выходе самолета на закритический режим и, как следствие, его падение из‑за резкого отворота самолета летчиками от облаков или от воздушного шара нет оснований. Как авиационные специалисты, мы с недоумением смотрим на столь вольное, необоснованное трактование действий летчиков…»

Генерал Каманин вовремя почувствовал, что вокруг работы правительственной комиссии вот–вот заварится крутая каша. Он докладывает обстановку главкому Константину Вершинину. Оказывается, маршал авиации тоже думает о трагедии и, более того, успел сформировать в своем сознании вполне определенное мнение о том, что же произошло 27 марта. Он считает, что наиболее вероятной причиной гибели Гагарина было именно столкновение самолета с шаром–зондом, разрушившим остекление кабины, и как результат этого потеря экипажем работоспособности. Каманин уезжает от своего верного друга, старшего товарища и наставника удовлетворенным. Еще бы: маршал, как всегда, правильно понял суть события. Каманин солидарен с ним, но не исключает, что в кабине самолета мог произойти и взрыв.

2 августа. В оборонном отделе ЦК согласовывается «окончательный вариант решения ЦК КПСС о причинах гибели Гагарина и Серегина. Этот вывод, который будет подписан Брежневым и Косыгиным, но никогда так и не будет опубликован, гласит: «Наиболее вероятной причиной гибели был резкий разворот самолета с целью избежать столкновения с шаром–зондом. Менее вероятной причиной был отворот самолета от верхней кромки облаков. В результате самолет вышел на критические углы полета, сложная метеообстановка затруднила управление самолетом, и экипаж погиб».

Алексей Леонов: «Слухи и ложные версии, касающиеся обстоятельств и причин гибели Юрия Гагарина, время от времени то затихают, то начинают муссироваться с новой силой. Что поделаешь: такова цена издержек, за которые мы вынуждены платить в условиях отсутствия достоверной информации». Вполне очевидно вместе с тем, что это «море разливанное» домыслов и псевдогипотез вокруг имени Юрия Гагарина спровоцировано подлинным заговором молчания кремлевских вождей по поводу обстоятельств его гибели и их полной, абсолютной беспомощностью, проявленной при организации расследования катастрофы.