Текст книги "Генерал де Голль"

Автор книги: Николай Молчанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 37 страниц)

Восемь месяцев, разделявших июньские выборы и уход генерала, его французские биографы называют временем «отсрочки». В самом деле, это была отсрочка приговора, вынесенного в мае 1968 года.

В сужающемся кругу верных голлистов рассчитывали, что у генерала откроется «второе дыхание». Признаки этого как будто появляются. В июле де Голль назначает премьер-министром Кув де Мюрвиля вместо Жоржа Помпнду, переведенного, как сказал генерал, «в резерв республики». Но последует ли что-то новое в политике? Когда в августе была взорвана первая французская водородная бомба, спрашивали: может быть, подобно этому, произойдет взрыв энергии и у де Голля? Ожидали его 17-ю пресс-конференцию, назначенную на 9 сентября. Но очередная «торжественная месса» не принесла сенсации. Хотя генерал и сказал, что «голлизм является современным выражением порыва нашей страны, вновь активизированного ее стремлениями к блеску, силе, влиянию», сам он не проявил никакого «порыва»; генерал сообщил, что «участие», кроме применения его на уровне предприятия, должно осуществляться на уровне всей страны путем преобразования сената в экономический и социальный орган, представляющий «группы интересов» от предпринимателей до профсоюзов, а на уровне областей – путем создания в них аналогичных органов. Эти туманные планы не вдохновили никого. Даже ревностный поборник «участия» Луи Валлон сказал, что это «шаг назад по сравнению с прежними декларациями».

Пресс-конференция разочаровала всех. «Констатация своей беспомощности», «Гора родила мышь» – такие формулы мелькали в газетах.

За все время «отсрочки» де Голль словно колеблется, сомневается, хотя неукоснительно, с прежней неутомимостью выполняет свои повседневные обязанности президента. В двух случаях перед Францией вновь предстает прежний решительный и властный генерал, не считающийся с препятствиями и принимающий самые крутые меры.

В ноябре разразился так называемый «денежный путч» буржуазии против де Голля. Предприниматели давно уже алчно использовали любые средства, чтобы компенсировать потери из-за повышения зарплаты, которого добились трудящиеся в мае. Наиболее эффективным средством оказалось обесценение франка, стабильность которого де Голль считал одним из главных своих достижений. Чтобы ничего не потерять самим, собственники стремятся сбывать франки и приобретать марки ФРГ. Более 800 миллионов долларов за несколько дней уплывают из Франции. Все говорят о неизбежности девальвации пресловутого тяжелого франка, этого любимого детища генерала, позволившего ему потрясти господство доллара. Но 24 ноября де Голль выступает по радио с заявлением, что франк не будет девальвирован, несмотря ни на что! Заявление вызывает недоумение и возмущение на финансовых биржах мира. Но де Голль добивается своего благодаря помощи… Бонна! И он требует жертв не у предпринимателей, конечно, но у трудящихся. Итак, десять лет власти де Голля привели к финансовому краху, как и при старом «режиме партий». Престижу де Голля нанесен новый непоправимый удар.

25 декабря израильская авиация совершает разбойничий налет на аэропорт в Бейруте, уничтожая стоявшие там гражданские самолеты. Генерал де Голль немедленно, не советуясь ни с кем, принимает решение о строжайшем эмбарго на поставку Израилю самолетов «Мираж», за которые Тель-Авив уже заплатил деньги. Недовольство произраильских кругов, всепроникающее влияние которых простирается даже на многих членов голлистского правительства, достигает небывалой силы. И раньше независимый курс де Голля в ближневосточных делах вызывал их негодование. Теперь международный сионизм объявляет ему войну не на жизнь, а на смерть.

Об уходе де Голля говорят как о решенном деле.

1968 год завершается в мрачной атмосфере. В новогоднем выступлении де Голль напрасно призывает «похоронить дьяволов, которые терзали нас в истекшем году». Комментируя речь де Голля, «Монд» отмечала, что все жгучие проблемы остаются, что «триумф июньских выборов в действительности не вырвал корней майского кризиса». В различных политических кругах речь идет лишь о том, кто и как сменит де Голля. Впрочем, 18 января 1969 года Жорж Помпиду на пресс-конференции в Риме открыто говорит, что в случае ухода генерала он будет кандидатом в президенты. Через три дня следует заявление де Голля о том, что он намерен до конца срока, то есть до выборов 1972 года, оставаться на посту президента. Но так ли уж он тверд в этом намерении? Все свидетельствует об отсутствии у него такой уверенности. И чтобы обрести ее, де Голль решает провести новый референдум по вопросу об «участии», а конкретно о реорганизации сената и о новом региональном устройстве. Он хочет или получить подтверждение того, что страна его поддерживает, и тогда он останется и будет осуществлять серьезно свой план «участия» или уйдет… 2 февраля де Голль объявляет, что в апреле 1969 года состоится референдум. Некоторые из ближайших сотрудников де Голля считали референдум не нужным и думали, что реформу проще провести через парламент. Де Голль соглашается с этим, но не допускает и мысли об отказе от референдума. И он говорит, что если ему суждено уйти, то он уйдет как социальный реформатор, как человек обновления, а не как защитник отживших привилегий напуганной буржуазии. Ведь еще два года назад он говорил: «Мне надо уходить с достоинством. Я должен остаться безупречным образцом. Это надо для истории… Французам стоит только сказать об этом. Я не задержусь ни на один день. Я сам выберу момент. Но я уйду».

Де Голль мог бы оставаться у власти еще три года, до окончания срока своих полномочий. Но после мая 1968 года, подорвавшего основы его влияния, власти, авторитета, это был бы закат, прозябание, упадок. Ему пришлось бы уступать, лавировать, подчиняться. Конец его царствования закончился бы в обстановке растущей враждебности и презрения. Особенно он боялся последствий неотвратимой старости. Ведь именно умственным и физическим одряхлением он объяснял жалкую судьбу Петэна. Итак, надо было либо идти на унизительные уступки перед многосторонней оппозицией с ее противоречивыми требованиями, либо уходить. Но де Голль выбрал третий путь. Он решил попытаться еще раз укрепить свое положение, получив поддержку Франции на референдуме, и в случае успеха действовать с прежней самостоятельностью и непреклонностью. Он пошел в наступление без уверенности в победе. Многочисленные опросы, бесспорные признаки указывали перспективу поражения. ЮДР, его собственная партия, очень вяло, неохотно вступила в кампанию нового референдума. Голлисты не видели смысла в этом ненужном испытании сил, которое могло только скомпрометировать успех июня 1968 года. Генерал, имя которого дало им все, теперь явно стал для них обузой.

Но даже в предвидении неминуемого поражения он вел кампанию так, будто был уверен в победе. Дважды генерал выступает по телевидению, энергично призывает отвечать «да», предупреждает о своем уходе в случае большинства «нет». А в это время из Елисейского дворца уже перевозят его личный архив на улицу Сольферино. За три дня до голосования он собственноручно написал два документа и вручил их начальнику своей канцелярии Бернару Трико, который должен был хранить их до получения особых распоряжений. 25 апреля де Голль отправляется в Коломбэ. 27 апреля в полдень он проголосовал в деревенской мэрии и стал ждать результатов референдума. Вечером начались телефонные звонки из Парижа. Все свидетельствовало о поражении, и, когда это окончательно выяснилось, генерал де Голль в 22 часа приказал по телефону Бернару Трико передать заготовленные документы премьер-министру. В письме на имя Кув де Мюрвиля де Голль благодарил его и всех министров за сотрудничество и прощался с ними. Текст второго документа в первом часу ночи был передан по радио: «Я прекращаю выполнение обязанностей президента Республики. Это решение вступает в силу сегодня в полдень».

Без всяких речей, прощальных церемоний, без возвращения в Париж этими двумя строчками генерал де Голль закончил свою политическую карьеру. «Согласитесь, – говорил де Голль одному из близких, – что это прекрасный выход, Прекрасный выход перед лицом истории, ибо я привлек внимание страны к „участию“, что является основным для будущего Франции. Это последняя услуга, которую я смог оказать Франции».

Только нескольких сотрудников аппарата бывшего президента в последующие дни допустили в «Буассери», где уединился генерал. Когда один из них – Жак Фоккар заговорил с ним о каких-то политических новостях, де Голль прервал его: «Нет, это меня не касается. Об этом надо говорить не со мной…» Речь может идти только о кое-каких чисто технических вопросах, об устройстве судьбы бывших сотрудников, организации частного парижского бюро генерала. Он решает некоторые денежные вопросы. В 1946 году де Голль отказался от генеральской пенсии, сейчас он не желает также получать солидное содержание в качестве бывшего президента и жалованье члена Конституционного совета. Сотрудники генерала, естественно, не задают ему бестактных вопросов о его чувствах и настроении, а он сам непроницаемо холоден и спокоен. Все инстинктивно понимают значение того, что произошло. Один из тех, кто был принят в Коломбэ в первые дни, рассказывал друзьям о впечатлении, которое на него произвел де Голль: «Вы не можете представить себе, насколько это печально, спокойно и величественно. Но я не увидел человека, который готовится к смерти…»

У генерала есть планы на будущее, он сразу решил приступить к работе над мемуарами. 4 мая он просит подобрать ему документы для первой главы, касающейся его возвращения к власти в 1958 году. «Я буду теперь писать и этим, может быть, окажу очень большую услугу Франции».

Но так ли уж он спокоен в душе, как хочет это показать? Де Голль переживает мучительные дни, хотя он и предвидел ход событий. Его больше всего волнует, достаточно ли величия в его уходе? Что скажет история? Ведь в 1946 году он ушел по доброй воле. Формально его не отвергли в результате какого-то голосования. Иначе обстоит дело теперь. Его вынудили уйти не презираемые им партии, как тогда; против него голосовала Франция, 12 миллионов французов, больше половины голосовавших ответили «нет»! Он уязвлен неблагодарностью своих подданных, тем, что страна немедленно занялась, словно забыв его, напряженной борьбой из-за выборов нового президента. 10 мая публикуется сообщение, что генерал с супругой и адъютантом на военном самолете внезапно улетели в Ирландию. Там он поселился в уединенном месте во второразрядной гостинице, отказавшись от всяких связей с внешним миром. Его адъютант сказал журналистам, что генерал останется в Ирландии, пока во Франции не пройдут президентские выборы. Опираясь на палку, в темном пальто, заметно сгорбившись, генерал иногда совершает прогулки по песчаному побережью. Старый «король в изгнании…» Критически насмешливая оценка, полученная молодым капитаном де Голлем почти полвека назад, оказалась пророческой. Церемония по случаю очередной годовщины 18 июня 1940 года проходит без участия «человека 18 июня». Так же будет в следующем, 1970 году, когда он отправится в свою последнюю заграничную, на этот раз частную поездку в Испанию. А в июне 1971 года он собирался побывать в Китае.

Де Голль ведет строго уединенную жизнь в Коломбэ. Он целиком погружен в прошлое, ибо он пишет «Мемуары надежды» и как бы заново переживает свою жизнь с 1958 года. Он предполагает написать три тома: «Обновление», «Усилие», «Завершение». Он полностью закончил первый том, который вышел в свет в октябре 1970 года. Написал две главы следующего, второго тома. «Мемуары надежды» своим стилем, характером напоминают «Военные мемуары». Генерал сохранил ясность мысли и свой литературный талант. Но в новых, незаконченных мемуарах все же не хватает романтического драматизма «Военных мемуаров», отразивших героический период жизни де Голля. Только главы, посвященные внешней политике, по-прежнему дышат устремленной вперед верой в величие Франции. В области внутренней политики де Голль оправдывает, естественно, все свои действия, о которых уже было рассказано. Своеобразная искренность мемуариста причудливо сочетается с крайней тенденциозностью. Это в большей степени человеческий, чем исторический документ…

Редкие посетители нарушают покой генерала. 11 декабря 1969 года это был Андрэ Мальро. Он увидел де Голля отдохнувшим от последних недель пребывания у власти, но настроенным грустно, меланхолично. Мальро думал, смотря на него: «Как он глубоко воплощает прошлое Франции! Образ без возраста, подобный виднеющемуся за его спиной лесу, покрытому снегом, с которым он теперь соединился». Четыре часа продолжался диалог этих двух интеллигентов и политиков, тесно связанных с 1944 года. Они понимают друг друга с полуслова и часто обмениваются полунамеками. Иногда генерал делает поразительные признания. Вот фрагменты высказываний генерала в ходе этого разговора, происходившего в зимних сумерках декабрьского дня: «Когда я ушел, то, возможно, в этом сказался возраст. Может быть. Но поймите, что у меня был контракт с Францией. Дела могли идти хорошо или плохо, но страна находилась со мной… Контракт был разорван. Я признаю это без горечи… Французы не имеют больше национальных устремлений. Они не хотят больше ничего делать ради Франции… То, что происходит сейчас, меня не касается. Это совсем не то, чего я хотел. Это нечто иное… С величием покончено».

1970 год, ноябрь. Коломбэ. Последний снимок де Голля

Что это? Горечь отстраненного и забытого человека? Сожаления о прошлом? Неудовлетворенность сделанным и сознание бессилия? Де Голль и Мальро говорят почти исключительно о прошлом, о смысле жизни и о смерти. Де Голль произносит фразу: «В конечном итоге выигрывает только смерть».

…В понедельник, 9 ноября 1970 года, Шарль де Голль поднялся, как обычно, рано. Через час, одетый в черный костюм, темный галстук, он спускается по деревянной лестнице и проходит в свой рабочий кабинет. Из окон башни он видит, как моросит мелкий дождь. Сегодня он решил заняться своей перепиской. За завтраком он почти ничего не говорит; молчалива, как всегда, и мадам де Голль. В доме свежо и сыро. Генерал возвращается в кабинет. В половине третьего приходит Ренэ Пио, крестьянин, арендующий у генерала землю. Де Голль приглашает его сесть в кресло слева от стола, угощает сигаретой. Он позвал соседа по случаю происходящего сейчас перезаключения арендных договоров. Генерал говорит, что он не хочет больше сдавать землю в аренду, но предлагает Пио по-прежнему возделывать ее и собирать урожай. Никакой оплаты не требуется, надо только следить за чистотой поля. «Да, мой генерал, – отвечает Пио. – Я вам очень благодарен. Вы сделали мне подарок». Де Голль просит также поправить изгородь, он заметил, что она кое-где осела. Он интересуется, как дела у Пио с постройкой коровника. Потом он провожает гостя до самого двора, как он обычно провожал всех – министров, депутатов, генералов. Подняв голову к серому небу, де Голль говорит: «В этом году осень наступила как-то сразу». «И скоро придет зима», – добавляет Пио.

Де Голль садится за работу над мемуарами. Он приступает к описанию тревожных событий 1963 года. Потом генерал выходит прогуляться по парку, аллеи которого засыпаны опавшими листьями. В 5 часов, как принято в этом доме уже 30 лет, он приходит в библиотеку пить чай. Звонит по телефону в Париж и просит перепечатать одно письмо, привезти кое-какие материалы. Разговор кончается быстро, ибо генерал не любит телефон. Аппарат стоит в вестибюле, под лестницей. В кабинете телефона нет. Потом де Голль снова работает до половины седьмого, когда он гасит свети идет в библиотеку, расположенную рядом со столовой, где горничная Шарлотта уже накрывает стол к ужину. В углу стоит включенный телевизор. Генерал – усердный телезритель, он ждет сейчас передачи местных новостей, начинающейся в 7 часов. Усевшись в кресло за карточный стол, он берется, чтобы скоротать время, за раскладывание пасьянса. Вдруг карты выпадают у него из рук, он приподнимается и, судорожно схватившись руками за грудь, испускает хриплый крик: «О, как больно! Там, в спине…» Боль молниеносно поражает его как удар меча, он теряет сознание и валится, оседая набок. Колени его подгибаются, рука беспомощно хватается за кресло, очки падают на пол. Мадам де Голль зовет на помощь и кричит горничной: «Врача!» Та бежит к телефону. Время 19 часов 03 минуты.

Генерал говорил жене, как действовать в случае, если… Она помнит, как поступал он сам, когда умирала Анна. «Нужен матрас!» – кричит она, и Шарлотта быстро приносит матрас с постели одного из внуков генерала. Де Голля с трудом укладывают…

19 часов 08 минут. Шофер генерала Мару развязывает ему галстук, расстегивает воротничок. Мадам де Голль посылает его за священником, и он бежит к автомобилю. 19 часов 22 минуты. Молодой врач Ги Лашени и кюре Жожей появляются одновременно. Священника просят подождать, а врач бросается к больному. Симптомы ясны – разрыв аорты, смерть в таких случаях наступает менее чем за 30 минут. Врач делает все же укол морфия, но генерал уже ничего не чувствует. Теперь зовут священника, и он становится на колени с другой стороны тела, торопливо доставая из сутаны требник и флакон со святым миром. Прерывающимся от волнения голосом он произносит слова последнего причастия: «Сын мой Шарль, этим святым миропомазанием Господь отпускает вам все грехи, которые вы совершили.

Аминь».

* * *

Жизнь де Голля противоречива и необычна. Такой же оказалась и его смерть. Не часто случается, чтобы кончина государственного деятеля, отошедшего от дел из-за явного политического поражения, вызвала столь широкий всемирный отклик. Но именно так и случилось, когда Шарль де Голль, не дожив 13 дней до своего 80-летия, завершил свой жизненный путь.

«Побольше солдат, побольше музыки», – говорил умирающий Черчилль, думая о своих похоронах. Генерал де Голль завещал, чтобы его похоронили на маленьком кладбище в Коломбэ без всяких публичных церемоний. Не должны присутствовать никакие высокопоставленные официальные лица, ни президент, ни премьер, ни министры, ни депутаты.

12 ноября 1970 года, в соответствии с волей генерала, он был погребен на кладбище в Коломбэ. Присутствовали только близкие родственники. Гроб, покрытый национальным флагом, из «Буассери» в церковь доставил бронетранспортер. Затем его несли десять юношей 18–20 лет, выделенных мэром из жителей Коломбэ. В почетном карауле стояли курсанты Сен-Сира.

Похороны Шарля де Голля в Коломбэ 12 ноября 1970 г

Но скромная траурная церемония в небольшом сельском поселке привлекла внимание и вызвала волнение необычайного масштаба. На погребальный звон в Коломбэ отозвались 50 тысяч церковных колоколов во всех городах и деревнях Франции. Общенациональный траур был искренним и всеобщим. Президент Республики Жорж Помпиду сказал, выступая по радио: «Франция овдовела…» «Его кончина не может оставить безразличным ни одного француза», – говорилось в заявлении Французской коммунистической партии.

В тот же день в Париже в Соборе Парижской богоматери происходила в присутствии представителей 84 государств траурная месса. Толпы народа стояли на улицах, шли с цветами к площади Звезды, где под Триумфальной аркой, воздвигнутой в честь побед Наполеона, находится могила Неизвестного солдата. Знаменитая площадь, символ славы Франции, была переименована в площадь Шарля де Голля. В Нью-Йорке в память о нем состоялось специальное заседание Генеральной Ассамблеи Организации Объединенных Наций.

Повсюду воздавали должное памяти генерала. В Москве французское посольство посетили руководители Коммунистической партии и Советского государства, многочисленные представители советской общественности. Советские руководители в телеграмме президенту Французской Республики писали:

«Имя генерала де Голля, одного из руководителей антигитлеровской коалиции, неразрывно связано для всех советских людей с совместной борьбой Советского Союза и Франции в суровые годы второй мировой войны, с победой над фашистской тиранией. Выдающийся государственный деятель, пользовавшийся высоким международным авторитетом, генерал де Голль многое сделал для возрождения величия Франции на путях независимой внешнеполитической ориентации.

В Советском Союзе помнят и высоко ценят большой вклад, который внес генерал де Голль в дело развития отношений дружбы и сотрудничества между СССР и Францией. Наши переговоры с генералом де Голлем во время его визита в Советский Союз в 1966 году открыли важный этап в истории советско-французских отношений, сыграли первостепенную роль в сближении Советского Союза и Франции на поприще разрядки напряженности, обеспечения европейской и международной безопасности, развития сотрудничества между всеми странами».

Шарль де Голль пользовался авторитетом во всем мире. Многие видели в его личности воплощение политического реализма, способности преодолевать классовые, антикоммунистические предубеждения во имя высших интересов Франции. В Советском Союзе уважали и ценили его как активного поборника традиционной дружбы наших двух стран. Для стран Азии, Африки и Латинской Америки де Голль был прежде всего человеком, положившим конец алжирской войне, осуждавшим агрессию США во Вьетнаме и Израиля на Ближнем Востоке. В развивающихся странах особенно живой отклик вызывала исключительная приверженность де Голля принципу национальной независимости. Для стран Западной Европы он воплощал сопротивление американской гегемонии и организацию независимого европейского сотрудничества. Хотя только Франция вышла под его влиянием из военной системы НАТО, это отразилось и на положении других западноевропейских стран. Вашингтону пришлось больше считаться с их независимостью. Наконец, для своих соотечественников де Голль был прежде всего олицетворением независимости и величия Франции в тот период ее истории, когда она, казалось, уже бесповоротно превратилась во второразрядную страну.

Все эти обстоятельства создавали де Голлю исключительный авторитет и популярность. Он был для мира на многих этапах своей жизни олицетворением Франции – великой страны, так щедро обогатившей мировую цивилизацию. Восхищение вызывали личные качества этого необыкновенного человека, его характер, мужество, твердость, культура, так же как его истинный дух независимости, любовь ко всему великому, вера в себя и в свое дело.

Но, с другой стороны, Шарль де Голль совсем не был идеальным образцом всех человеческих добродетелей и безупречно прогрессивных убеждений. Он часто действовал как консервативный, реакционный политик, он служил объективно, каковы бы ни были его субъективные намерения, обреченному миру капитализма. Циничный и надменный, он презирал людей и, уверовав в свою непогрешимость, совершал непростительные ошибки. Об этом свидетельствуют многие факты, это бесспорно. Однако сам де Голль говорил: «Меня надо было брать или таким, каков я есть, или не брать совсем».

Именно с такой позиции и написана эта книга. Конечно, многое в долгой и сложной жизни де Голля, в его качествах человека и политика недостаточно ясно. Ведь он сам придавал своим словам и поступкам загадочность. Пожалуй, к нему в необычайно большей степени относится мысль известного французского историка Токвиля о том, что «судьба отдельных людей еще гораздо темнее судьбы народов».

К тому же существует так называемый «голлистский миф». Он возник из своеобразного представления де Голля о своей роли, из апологетических произведений таких его пылких поклонников, как Франсуа Мориак, а главным образом, из политических потребностей. Основное в «голлистском мифе» – подмена реальных явлений ложными политическими и социальными идеями, мистическими, иррациональными понятиями.

Естественно, автор этой книги не претендует на окончательный характер своих оценок различных эпизодов многогранной противоречивой жизни Шарля де Голля.

Ведь перед читателем первая книга о нем, написанная на русском языке. И ока создавалась по горячим, еще не остывшим следам деятельности генерала, от которой нас отделяет крайне короткая историческая дистанция.

Правда, безапелляционные суждения прозвучали бы более эффектно. Во Франции в них нет недостатка. К примеру, журнал «Пари-Матч» писал, что, «по мнению большинства французов, де Голль занял в истории место, сравнимое с местом Наполеона, и более значительное, чем роль Клемансо». Но ведь признание крайней относительности подобных исторических аналогий давно уже по справедливости вошло в поговорку… Несомненно, однако, что генерал де Голль по праву занял исключительное место среди государственных деятелей, выдвинутых Францией.