Текст книги "Гоголь: Творческий путь"

Автор книги: Николай Степанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 41 страниц)

Сохранилось свидетельство М. С. Щепкина, что впоследствии Гоголь глубоко сожалел о написании и издании «Переписки». Так, в записи воспоминаний М. С. Щепкина, сделанной П. Кулишем, приводятся слова Гоголя: «Я отдал бы половину жизни, чтобы не издавать этой книги».[397]397
  «Н. В. Гоголь. Материалы и исследования», М. – Л. 1939, т. I, стр. 147.


[Закрыть] Внук М. С. Щепкина в своих воспоминаниях о нем также передает эти слова, сказанные Гоголем в разговоре с М. С. Щепкиным и И. С. Тургеневым: «… я во многом виноват, виноват тем, что послушался друзей, окружавших меня, и если бы можно было воротить назад сказанное, я бы уничтожил мою «Переписку с друзьями». Я бы сжег ее».[398]398
  Сб. «Гоголь в воспоминаниях современников», Гослитиздат, М. 1952, стр. 530.


[Закрыть] Конечно, это свидетельство не вполне точно: мы знаем, что Гоголь так и не смог до конца жизни преодолеть тот круг идей, который он высказал в своих «Выбранных местах из переписки с друзьями». Но несомненно, что ту позицию, которую он последовательно отстаивал в своей «Переписке», Гоголь пытался во многом пересмотреть, многое понять по-иному. Осуждающее письмо Белинского, а также настроения, которые овладели писателем под влиянием неудачи своей книги и встреченного ею отпора со стороны передовых общественных кругов, привели к тому, что Гоголь опять вернулся к художественному творчеству. Продолжение и завершение «Мертвых душ» стало вновь главным делом жизни писателя.

* * *

В конце января 1848 года Гоголь выехал из Неаполя в Палестину, в Иерусалим, а 16 апреля вернулся в Россию через Одессу. Он провел лето в Васильевке у родных, наезжая в Киев и Полтаву. Там и застали его известия о революционных событиях во Франции. В письме к Жуковскому из Полтавы от 15 июня 1848 года Гоголь откликнулся на них, отрицательно оценив происшедшие перемены.

В конце сентября Гоголь ненадолго приехал в Петербург и встретился там с петербургскими писателями – Гончаровым, Некрасовым и другими. Однако, по словам очевидца этой встречи, никакого сближения не последовало: «Гоголь приехал в половине одиннадцатого, отказался от чая, говоря, что он его никогда не пьет, взглянул бегло на всех, подал руку знакомым, отправился в другую комнату и разлегся на диване. Он говорил мало, вяло, нехотя, распространяя вокруг себя какую-то неловкость, что-то принужденное. Хозяин представил ему Гончарова, Григоровича, Некрасова и Дружинина. Гоголь несколько оживился, говорил с каждым из них об их произведениях, хотя было очень заметно, что не читал их. Потом он заговорил о себе и всем нам дал почувствовать, что его знаменитые «Письма» писаны им были в болезненном состоянии, что их не следовало издавать, что он очень сожалеет, что они изданы. Он как будто оправдывался перед нами».[399]399
  И. И. Панаев, Литературные воспоминания, Гослитиздат, Л. 1950, стр. 305.


[Закрыть]

С 14 октября Гоголь в Москве. Он поселяется сначала у Погодина, а затем переезжает в дом А. П. Толстого. Последние годы жизни писателя проходят в работе над вторым томом «Мертвых душ». В июле 1849 года Гоголь гостит у Смирновой в Калуге, а в августе у Аксаковых в Абрамцеве, где читает законченные главы второй части своей поэмы.

2

Вторая часть «Мертвых душ», создание которой Гоголь рассматривал как свой общественный и литературный подвиг, так и не была им завершена. Сохранившиеся главы и фрагменты свидетельствуют о противоречивости идейных исканий писателя, так и не смогшего преодолеть глубокий внутренний кризис, найти положительный ответ на мучившие его вопросы. Поэтому, говоря о второй части поэмы Гоголя, следует учитывать не только ее незавершенность, но и противоречивость высказанных в ней идей, внутренний и художественный разнобой.

«Выбранные места из переписки» обнажили те противоречия, которые сказались в мировоззрении Гоголя под влиянием усилившихся социальных конфликтов. Но они не смогли окончательно отменить реалистическую основу его творчества. Верность художника жизненной правде позволила ему и во второй части «Мертвых душ» создать полнокровные реалистические образы.

Чернышевский по ознакомлении со вторым томом «Мертвых душ» и перепиской Гоголя решительно отвергал мнение об измене писателя его прежнему, сатирическому направлению. «… Когда предположением о несовместимости его нового образа мыслей с служением искусству хотят сказать, что он в художественных своих произведениях изменил бы своей прежней сатирической идее, то совершенно ошибаются (курсив мой. – Н. С.). Хотя в уцелевшем отрывке второго тома «Мертвых душ» встречаются попытки на создание идеальных лиц, но общее направление этого тома, очевидно, таково же, как и направление первого тома».[400]400
  Н. Г. Чернышевский, Полн. собр. соч., т. IV, стр. 659.


[Закрыть]

Во втором томе поэмы Гоголь хотел дать широкую картину русской жизни, показать «пути и дороги» к «высокому и прекрасному», сложный и длительный путь нравственного перерождения своих героев. В предисловии ко второму изданию первой части «Мертвых душ» в 1846 году Гоголь обращался к читателям своей книги с приглашением писать ему не только отзывы на книгу, но и описывать для него «всю жизнь свою и всех людей, с которыми встречался, и все происшествия, случившиеся перед его глазами». Эти отзывы и письма нужны были Гоголю для того, чтобы лучше узнать русскую жизнь: «Я не могу выдать последних томов моего сочинения до тех пор, покуда сколько-нибудь не узнаю русскую жизнь со всех ее сторон…» В письме к Н. Языкову от 22 апреля 1846 года Гоголь говорит о необходимости для него широкого ознакомления с «вещественной и духовной статистикой Руси». Сведения о жизни в России он неустанно запрашивает и от своих корреспондентов на родине, прежде всего от А. Смирновой. Узнав о переезде Смирновой в Калугу, куда муж ее был назначен губернатором, Гоголь обращается к ней с просьбой: «Уведомляйте меня также о всех толках, какие ни занимают город, о всех распоряжениях, какие ни делаются в губерниях, и о всех злоупотреблениях, какие ни открываются». Особенно интересует Гоголя положение крестьян, и он просит известить его «о крестьянах, находящихся в вашей губернии, как помещичьих, так и казенных, обо всех у них и с ними переменах и вообще обо всем, что ни касается их участи» (письмо от 27 января 1846 г).

В августе 1847 года Гоголь, ознакомившись с письмами П. Анненкова о Париже, советует ему «писать записки о русских городах» для того, чтобы разрешить волнующий самого Гоголя вопрос, «что такое нынешний русский человек во всех сословиях, на всех местах, начиная от высших до низших». Таковы задачи, которые ставил перед собой писатель в пору работы над вторым томом поэмы. В связи с этими планами ознакомления с Россией Гоголь внимательно читает географические и экономические исследования (в частности, «Хозяйственную статистику России» В. П. Андросова, М. 1827, книгу «Россия в историческом, статистическом, географическом и литературном отношениях», 1837), путешествия по России и особенно по Сибири, делая из них многочисленные выписки. Все это свидетельствует о том широком плане и масштабе изображения русской жизни, который собирался охватить в своем произведении писатель.

Продолжение «Мертвых душ» Гоголь рассматривал как необходимость утверждения положительного идеала, создания таких героев, которые должны были способствовать нравственному перевоспитанию общества. Но и выдвигая этот положительный идеал, писатель, как об этом говорит Гоголь в статье «В чем же, наконец, существо русской поэзии», пользуется средствами сатиры: «… сатирические наши писатели, нося в душе своей, хотя еще и неясно, идеал уже лучшего русского человека, видели яснее все дурное и низкое действительно русского человека». Таким образом, в условиях современной действительности изображение идеала неизбежно должно сочетаться с сатирическим обличением того, что мешает осуществлению этого идеала.

Однако если в первом томе поэмы основная задача, которая была поставлена автором, сводилась к изображению недостатков и пороков крепостнического строя, к разоблачению духовного уродства «мертвых душ» помещичье-крепостнической России, то во втором томе основной задачей явилось создание положительных героев, тех «героев добродетелей», которые должны были противостоять прежним «героям недостатков». Тем самым сатирическое направление поэмы было оттеснено, заменено морализирующе-проповедническим началом, что ослабило жизненную правдивость второго тома. Не следует, однако, думать, что Гоголь во втором томе «Мертвых душ» предполагал изобразить лишь положительных героев. В письме к В. И. Маркову от 3 декабря 1849 года он сообщает: «Что же касается до II тома «Мертвых душ», то я не имел в виду собственно героя добродетелей. Напротив, почти все действующие лица могут назваться героями недостатков. Дело только в том, что характеры значительнее прежних и что намеренье автора было войти здесь глубже в высшее значение жизни, нами опошленной, обнаружив видней русского человека не с одной какой-либо стороны». Гоголь не отказывается от своего сатирического обличительного замысла, он не собирался себя ограничивать изображением «героев добродетелей», а стремился разносторонне показать жизнь и действительность, показать «героев недостатков».

Чернышевский отмечал, что «в лучших страницах второго тома Гоголь всегда оставался прежним великим Гоголем. Из больших отрывков, проникнутых юмором, всеми читателями второго тома «Мертвых душ» были замечены удивительные разговоры Чичикова с Тентетниковым, с генералом Бетрищевым, превосходно очерченные характеры Бетрищева, Петра Петровича Петуха и его детей, многие страницы из разговоров Чичикова с Платоновыми, Костанжогло, Кошкаревым и Хлобуевым, превосходные характеры Кошкарева и Хлобуева, прекрасный эпизод поездки Чичикова к Леницыну и, наконец, множество эпизодов из последней главы, где Чичиков попадается под суд».[401]401
  Н. Г. Чернышевский, Полн. собр. соч., т. III, стр. 13.


[Закрыть]

Во втором томе «Мертвых душ» Гоголь также обращался к самым острым, животрепещущим вопросам современности, направив острие своей сатиры против новых разновидностей «мертвых душ». Если в первом томе Гоголь создал правдивую, типическую картину кризиса феодально-крепостнического строя, распада старых патриархальных связей, разложения и мертвенности представителей поместного дворянства, то во втором он рисует новые круги дворянского общества, тех его представителей, которые, казалось бы, пошли навстречу веяниям времени, но тем не менее остались теми же «мертвыми душами». Не менее беспощадна и сатира Гоголя, направленная по адресу чиновничье-бюрократического мира. И здесь Гоголь изображает не столько приказных, «крапивное семя», вроде Ивана Антоновича «кувшинное рыло», а хищников новой формации: бюрократа Леницына и «чудодея» юрисконсульта, способного запутать любое дело.

Уцелевшие главы «Мертвых душ» так же объединяет Чичиков, и они продолжают в этом отношении композиционный принцип первой части. Встречаемые на его пути другие герои поэмы – Тентетников, Бетрищев, Костанжогло, Платонов и прочие – являются лишь его спутниками, остаются прикрепленными к отдельным эпизодам «Мертвых душ». История Чичикова занимает по-прежнему главное место. При этом он отнюдь не показан раскаивающимся или переродившимся, а наоборот, сохраняющим свое неизменное стремление к обогащению.

Во второй части «Мертвых душ» Гоголь, наряду с изображением разорения и оскудения дворянства, пытается показать и попытки преодоления этого разорения, сочетания патриархальности с капиталистической «рационализацией». Герои этого тома по сравнению с галереей «уродов» в первой части более «просвещенные» обитатели дворянского поместья. Не только Хлобуев, Тентетников, Кошкарев вкусили уже современных «плодов просвещения», но даже арбузообразный обжора Петух, проживший как сыр в масле в своем имении всю жизнь, собирается приобщиться к «столичному просвещению». Однако большинство персонажей также остаются героями дворянского разорения, кризиса крепостнического общества. Небокоптитель Тентетников, обжора Петух, мот Хлобуев, маньяк Кошкарев – все они являют собой разные формы и виды дворянского разорения и в этом отношении примыкают к «мертвым душам» первого тома.

Уродливым представителем дворянского прожектерства в своих нелепых попытках осуществить реформу крепостного хозяйства изображен полковник Кошкарев. Это «западник»-космополит, оторвавшийся от национальной почвы, прожектер и маньяк, который задумал устроить культурное поместье на основе якобы передовых теорий. На практике же он осуществил лишь пародию на огромную бюрократическую канцелярию. Желая создать для мужика «порядок» и «просвещение», Кошкарев организовал «Депо земледельческих орудий», «Комитет сельских дел», «Главную счетную экспедицию», «Школу нормального просвещения», завел неслыханное делопроизводство, бесконечное количество контор и комиссий и в конце концов безнадежно запутался в формах бумажного производства. Его реформы остались реформами на бумаге, плодом бессмысленных помещичьих затей, не принеся никакой реальной пользы крестьянам.

Здесь Гоголь еще раз показывает, что на основе барского либерализма путем бюрократической «рационализации» помещичьего хозяйства улучшить положение народа невозможно. Сатирическое изображение Кошкарева било по преклонению дворянских космополитов перед Западом. В разговоре с Чичиковым Кошкарев считает, что достаточно переодеть русских мужиков в парижский костюм, как все дела пойдут на лад: «Много еще говорил полковник о том, как привести людей к благополучию. Парижский костюм у него имел большое значение. Он ручался головой, что если только одеть половину русских мужиков в немецкие штаны, – науки возвысятся, торговля подымется и золотой век настанет в России». Однако на деле все эти нелепые прожекты привели лишь к новым злоупотреблениям, неразберихе, бестолковщине, чудовищному бюрократизму. Таким образом, опыт помещичьего «благоустройства» на заграничный манер, при сохранении крепостнических отношений, оборачивается злой насмешкой над «просвещенным» помещиком.

Полковник Кошкарев сокрушается, что его благие намерения непонятны народу, что «трудно дать понять мужику, что есть высшие побуждения, которые доставляет человеку просвещенная роскошь: искусство и художество». Эта злая издевка над нелепым помещичьим благодушием становится особенно ядовитой, когда Кошкарев упоминает, что он до сих пор не смог заставить баб ходить в корсетах. Бабы в корсетах, мужик-крепостной, идущий за помещичьим плугом, читая Виргилиевы «Георгики» или «книгу о громовых отводах Франклина» – такова трагикомическая, нелепая «идиллия» крепостника-помещика, пытающегося «реформировать» на западноевропейский образец крепостнические отношения.

Фигура полковника Кошкарева, одна из наиболее сатирически заостренных, карикатурно подчеркнутых у Гоголя, особенно близко предвещала сатирически-гротескную манеру Салтыкова-Щедрина. В образе Кошкарева дано широчайшее обобщение, злое осмеяние нелепого дворянского прожектерства, сочетающегося с уродливыми формами отечественного бюрократизма и полной оторванностью от подлинных нужд и интересов народа. Словами Костанжогло Гоголь довольно точно определил то конкретное содержание, которое было им вложено в образ Кошкарева. «Он нужен затем, – говорит о нем Костанжогло, – что в нем отражаются карикатурно и видней глупости всех наших умников, – вот этих всех умников, которые, не узнавши прежде своего, набираются дури в чужи. Вон каковы помещики теперь наступили; завели и конторы, и мануфактуры, и школы, и комиссию, и черт знает чего не завели». Тем не менее сатирический смысл образа Кошкарева гораздо шире. Его бесплодное теоретизирование, помноженное на бюрократические методы руководства, приобретает характер чудовищной фантасмагории реформаторской деятельности щедринских помпадуров и всяческих «градоправителей», вроде Беневоленского, которые пытались при помощи полицейско-административных мероприятий насаждать в России «европейские» формы государственного управления.

В образе генерала Бетрищева Гоголь выразительно и тонко показал типические черты одного «из тех картинных генералов, которыми так богат был знаменитый 12-й год». Бетрищев резко отличен от галереи «мертвых душ» первого тома. Он, как говорит о нем Гоголь, «заключал в себе при куче достоинств и кучу недостатков. То и другое, как водится в русском человеке, было набросано у него в каком-то картинном беспорядке. В решительные минуты – великодушие, храбрость, безграничная щедрость, ум во всем и, в примесь к этому, капризы, честолюбие, самолюбие и… мелкие личности». Эту сложность и противоречивость характера и раскрывает во всей ее типичности Гоголь, рисуя реалистический, колоритный облик генерала Бетрищева. Тут и несколько иронически подчеркнутая «величественная осанка», сохраненная генералом в отставке, и атласный «великолепного пурпура халат», и снисходительная манера обращения с фамильярно генеральским «ты».

Гоголь особенно выделяет в образе Бетрищева его самолюбие, сочетающееся с добродушием и широтой характера. Ловкий и низкопоклонный Чичиков прекрасно улавливает эти стороны характера и, ловко играя на них, очень быстро покоряет величественного генерала, втираясь в его доверие. Умело подпущенная лесть, смешной анекдот, подобострастная шутка развлекают и побеждают отставного генерала, томящегося от безделья. В то же время Гоголь рядом точных деталей оттеняет его «богатырство, силу и уверенность в себе». Вполне возможно, что, изображая генерала Бетрищева, Гоголь имел в виду генерала А. П. Ермолова, героя Отечественной войны 1812 года, находившегося к этому времени в отставке, впавшего в немилость из-за своего сочувственного отношения к декабристам, и жившего «на покое» в своем орловском имении. Однако в глазах русского общества Ермолов сохранил высокий авторитет и как герой Отечественной войны и как прогрессивный государственный деятель. О его судьбе напоминал в своей басне «Булат» Крылов. Пушкин, отправляясь на Кавказ в 1829 году, заезжал к Ермолову. Положительные качества этого русского патриота и были воплощены Гоголем в образе генерала Бетрищева, хотя писатель и с иронией рисует его «генеральство», самовлюбленность.

Во втором томе «Мертвых душ» значительно меняется и самый метод изображения персонажей. Большая психологическая усложненность таких персонажей, как Тентетников, генерал Бетрищев, Платоновы, сказалась и в манере их рисовки. Гоголь в значительно меньшей мере прибегает здесь к гиперболизации, к подчеркиванию внешних деталей их наружности и поведения, углубляя психологическую характеристику, давая более подробный авторский комментарий их поступков и побуждений. Ведь такие персонажи, как Тентетников или генерал Бетрищев, показаны не только в сатирическом аспекте как отрицательные герои, но и со многими положительными чертами, – это характеры противоречивые, из которых сообразно окружающим условиям могут развиться и хорошие и дурные задатки. Отсюда психологическая углубленность их, наличие «биографии» каждого такого персонажа, в которой подробно раскрывается его прошлое.

Герои второго тома – это прежде всего «герои недостатков». Они, однако, отличны от полностью потерявших человеческий облик героев первого тома. В них заложены положительные начала, которые искажены, придавлены, по мнению Гоголя, уродливой действительностью, неблагоприятной средой. В Тентетникове, Хлобуеве, Платоне Платонове, по мысли автора, имеются данные, которые могут при благоприятных условиях развиться, помочь им преодолеть сонную неподвижность, бездеятельность, делающую их «небокоптителями». Но показать нравственное возрождение своих героев, их освобождение от «недостатков» Гоголь так и не смог. Положительное начало в них не являлось типическим, не знаменовало появления нового, а было безнадежной попыткой вытащить из-под спуда старые, давно осужденные историей идеи.

В «героях недостатков» Гоголь пытался показать сложность их душевной жизни, противоречивость дурного и хорошего, заложенного в их характерах. Поэтому образы генерала Бетрищева, Хлобуева, Платоновых выходят у него психологически более усложненными, чем героев первого тома, хотя писатель так и не смог до конца раскрыть их характеры. Ведь самое освобождение их от недостатков показано неубедительно, мотивировано теми религиозно-нравственными соображениями, которые ничего общего не имели с живой действительностью.

Характерна фигура Хлобуева – этого типичного представителя дворянского разорения. Легкомыслие, мотовство, дворянские претензии и прихоти доводят его до полного разорения. Хлобуев, казалось бы, намного умнее Манилова: он за шампанским так и сыплет остротами и анекдотами, в «речах его обнаружилось столько познания людей и света», и в то же время он безнадежный фразер и прожектер, который не способен ни на какое дело. Хлобуев не новый тип в русской литературе, неоднократно высмеивавшей расточительность и мотовство дворянских белоручек. Гоголь показал его не только как типическую фигуру расточителя, но и как характер слабовольного человека, дал его на конкретном социальном фоне: «Дом (Хлобуева. – Н. С.) в городе представлял необыкновенное явление. Сегодни поп в ризах служил там молебен; завтра давали репетицию французские актеры. В иной день ни крошки хлеба нельзя было отыскать; в другой – хлебосольный прием всех артистов и художников и великодушная подача всем». Но верно и естественно изобразив бесхозяйственность, легкомыслие и прожектерство Хлобуева, Гоголь пытается заставить его искупить свое легкомыслие – Муразов предлагает ему идти собирать на построение храма. Однако Хлобуев в роли некрасовского Власа – весьма неубедительная и неправдоподобная фигура, навеянная реакционно-утопическими представлениями писателя.

Следует отметить, что в образе Хлобуева, несомненно, сказались черты, свойственные реальному лицу, приятелю Пушкина – П. В. Нащокину, прокутившему к этому времени огромное состояние.[402]402
  «Русский вестник», 1862, т. I, стр. 79.


[Закрыть] Большой интерес представляет в этом отношении письмо Гоголя к Нащокину от 20 июля 1842 года, в котором писатель сообщает о своем разговоре с миллионером Бенардаки, предложившим Нащокину стать воспитателем его сына. Та характеристика, которую Гоголь, по его словам, дал Нащокину в этом разговоре, весьма близка к характеристике Хлобуева в поэме. «Я ему рассказал все, ничего не скрывая, – сообщает Гоголь, – что вы промотали все свое имение, что провели безрасчетно и шумно вашу молодость… и что среди всего этого вы не потерялись ни разу душою, не изменили ни разу ее благородным движениям». В этой характеристике Нащокина уже заложены черты, нашедшие свое развитие в образе Хлобуева. Убеждая Нащокина принять предложение Бенардаки, Гоголь почти дословно приводит те доводы, с которыми обращается Муразов к Хлобуеву: «Недостатки ваши могут быть разве только в неподвижности и лени, одолевающей русского человека во время продолжительного бездействия, и в трудности подняться на дело». В заключение Гоголь призывает Нащокина «совершить подвиг, угодный богу».

Видимо, в дальнейшем Хлобуев должен был своим христианским подвигом, своим смирением искупить свои грехи и стать положительным героем, оправдать предположения Муразова. Однако сохранившиеся главы так и не показывают «переродившегося» Хлобуева, но зато прекрасно передают типический облик дворянского расточителя, безвольного, слабого человека.

На грани разорения и помещик Петух. Вся его деятельность и все хозяйство служат для удовлетворения чревоугодия. Обжорство превратилось в своеобразную поэзию его жизни. Гоголь показал в образе Петуха, как «проедались дворянские имения». Петух – «барин старого покроя»: все хозяйство у него приспособлено для обслуживания безмерных гастрономических потребностей, а все помыслы его сосредоточились на еде, на придумывании все новых блюд. Самая наружность Петра Петровича, «напоминавшего арбуз или бочонок», как говорит о нем Гоголь, – круглость, добродушие, хлебосольство, казалось бы рекомендует его как хорошего человека. Веселое балагурство, добродушие Петуха, его неугомонная деятельность ограничены, однако, лишь кулинарией. Весь мир представляется ему неиссякаемой кладовой и поварней.

В сущности, Петух при всем своем хлебосольстве и добродушии мало чем отличается от других «мертвых душ» крепостнической помещичьей России. Петуха не интересует ничто в мире, кроме еды, имение его заложено, и при гомерическом обжорстве благополучие Петуха должно скоро кончиться. Прошло уже то время, когда помещик мог целую деревню выгонять на рыбную ловлю, отправляться на пикники с песельниками и гребцами. В новых условиях эти барские затеи приводят к разорению, и недалек час, когда Петух, подобно Хлобуеву, вынужден будет расстаться со своим имением. Недаром Петуховы сыновья, великовозрастные хлыщи и повесы, собираются уже ехать в столицу, потому что «провинция» «не стоит того, чтобы в ней жить». Чичиков, зорко подмечающий признаки дворянского разорения, узнав от Петуха, что имение его заложено, а сам хозяин собирается переехать с сыновьями в Москву «во имя» «просвещения столичного», отчетливо представляет себе его последующую судьбу: «Дурак, дурак! – думал Чичиков, – промотает все, да и детей сделает мотишками. Именьице порядочное. Поглядишь – и мужикам хорошо, и им недурно. А как просветятся там у ресторанов да по театрам, – все пойдет к черту. Жил бы себе, кулебяка, в деревне».

Наиболее полно показана во втором томе фигура Тентетникова. Гоголь намечает в нем более сложный и психологически углубленный образ, чем прежде показанные им образы «небокоптителей». Тентетников не только неизмеримо образованнее и культурнее провинциальных маниловых. Он наделен и положительными чертами и во многом отличен от окружающего его провинциального общества, подобно Онегину заслужив неблагорасположение соседей своим вольнодумством. Но в то же время Тентетников – столь же типичное проявление крепостнической действительности, продукт паразитической жизни дворянского общества, как и остальные персонажи гоголевской поэмы. Гоголь в нем предварил тип Обломова, «лишнего человека», который погибает от своего духовного бессилия, праздности, неприспособленности к какой-либо деятельности.

Рисуя портрет Тентетникова, Гоголь сразу же выделяет как основную черту его «небокоптительство», уже знакомое нам по Манилову: праздность, инертность, разрыв слова и дела, определяющие бесцельность его существования: «Беспристрастно же сказать – он не был дурной человек, – он просто коптитель неба. Так как уже немало есть на белом свете людей, которые коптят небо, то почему же и Тентетникову не коптить его? Впрочем, вот на выдержку день из его жизни, совершенно похожий на все другие, и пусть из него судит читатель сам, какой у него был характер и как его жизнь соответствовала окружающим его красотам». Даже самое времяпрепровождение Тентетникова предваряет во многом картину утреннего туалета Обломова: «Поутру просыпался он очень поздно и, приподнявшись, долго сидел на своей кровати, протирая глаза. И так как глаза на беду были маленькие, то протиранье их производилось необыкновенно долго, и во все это время у дверей стоял человек Михайло с рукомойником и полотенцем. Стоял этот бедный Михайло час, другой, отправлялся потом да кухню, потом вновь приходил, – барин все еще протирал глаза и сидел на кровати».

В этой сцене Гоголь исчерпывающе показал характер Тентетникова, его бездеятельную, ленивую натуру, и в то же время те специфические черты, которые порождены были крепостничеством. Здесь и крепостной «человек» Михайло, терпеливо выполняющий прихоти своего барина, и развращенная праздностью дворня, и весь жизненный круг крепостного хозяйства. Гоголь отнюдь не идеализирует своего героя, с едкой иронией рассказывая о его занятиях: о «колоссальном предприятии» – сочинении, «долженствовавшим обнять всю Россию со всех точек – с гражданской, политической, религиозной, философической… которое, впрочем, ограничивалось одним обдумыванием». Тентетников принадлежал, по словам Гоголя, к «семейству тех людей, которые на Руси не переводятся, которым прежде имена были: увальни, лежебоки, байбаки и которых теперь, право, не знаю, как назвать». Таким образом, Тентетников с самого начала выступает у Гоголя не как положительный герой, а как одна из типических разновидностей помещичьего «небокоптительства», как «герой недостатков».

Если герои первого тома представляют собой духовных уродов, покрытых чудовищной «корой огрубления», лишены человеческого начала, то Тентетников – «просвещенный» человек. В его образе дворянское «небокоптительство» выступает в своей новейшей формации. Тентетников получил образование и воспитание под руководством идеального педагога – Александра Петровича. Этот «необыкновенный» человек сумел заронить в души своих воспитанников чувство собственного достоинства, интерес к науке. Тентетников по окончании училища поступил в «департамент», но он не смог примириться с царившими там бюрократическими порядками, с чинопочитанием и бюрократизмом и вышел в отставку. Более того, в этот период Тентетников даже сблизился с участниками кружка «огорченных людей» (Гоголь, видимо, имел в виду кружки университетской молодежи 30-х – начала 40-х годов) и был одушевлен самыми благородными стремлениями.

Тентетников либерально настроен. Он не захотел на службе подлаживаться начальству и ушел в отставку, он обиделся на генерала, обратившегося к нему на «ты» и порвал с ним отношения. Уйдя со службы, Тентетников решает посвятить себя «улучшению участи вверенных людей» – своих крепостных. По приезде в деревню Тентетников производит ряд либеральных реформ – он убавил барщину, «прибавил времени мужику», выгнал дурака управляющего, однако все эти мероприятия оказались бесплодны, и по существу Тентетников повел образ жизни, мало чем отличавшийся от Манилова.

Гоголь ядовито высмеивает эту либеральную помещичью идиллию, показывая, как постепенно из помещика-«реформатора» получился байбак и «коптитель неба». Тентетников, как и Платон Платонов, пребывает, по мнению Гоголя, в «душевной спячке». Положительное начало, заложенное в них, не может осуществиться, для их пробуждения необходим внешний толчок. Но в условиях крепостного права из либеральных помещичьих затей ничего путного не выходило, и Тентетников скоро разочаровался в своей реформаторской деятельности. Гоголь показал здесь ту глубокую пропасть, которая лежала между помещиком и крестьянином, показал и то, как даже хорошие задатки погибают в условиях тогдашней действительности. Тентетников написан иными красками, чем Манилов. В его характеристике Гоголь не выделяет гротескно подчеркнутых комических черт, сопровождая его описание лирическими вставками от автора, обращаясь к раскрытию его внутреннего мира. Любовь к Улиньке снова возвращает Тентетникова к жизни и, видимо, в последующих главах этот герой должен был занять еще более значительное место. Эти положительные черты в Тентетникове в известной мере сближают его с такими позднее появившимися в русской литературе героями, как Рудин и Лаврецкий у Тургенева.[403]403
  См. статью Е. С. Смирновой-Чикиной, Второй том «Мертвых душ», в сб. «Гоголь в школе», М. 1954, стр. 417–419.


[Закрыть]