Текст книги "Шестой океан"

Автор книги: Николай Гомолко (Гомолка)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 31 страниц)

Глава девятнадцатая

Вечером к одному из огромных складов порта гласного города Штатов подошел длинный грузовик, полный мешками с мукой. Грузчики соскочили с кузова и споро принялись за работу. Через полчаса машина была разгружена и пошла в обратный рейс. Но один из грузчиков остался. Когда грузовик исчез за поворотом, он вышел со склада и зашагал по площади.

Рядом дышал океан. Воздух был насыщен водяной пылью. Она оседала на ворсинках костюма, блестела, как роса.

Каких только флагов в порту не увидишь: и английские, и голландские, и французские, и турецкие… С кораблей на берег по узким сходням бегали грузчики с натужными лицами, придавленные всякими ящиками, бочками, тюками. Рядом высились огромные подъемные краны, но они не работали. Электрическая компания недавно повысила цену на электроэнергию, и хозяева судов и грузов подсчитали, что труд негров и безработных обойдется дешевле, чем применение механизмов.

Темно-зеленая вода у причала была похожа на помои. Чего только тут не плавало: и солома, и стружки, и бумага, и яичная скорлупа.

Возле порта сновали люди, пропахшие рыбой и морем. Кругом стояли пивные лотки, кофейни, таверны. Пестрели вывески на разных языках мира: «Голова дракона», «Бухта радости», «Отведем душу», «Ослиное копыто», «Сатурн», «Дно».

Вилли знал жизнь этого огромного порта. Не раз приходилось ему сидеть где-нибудь тут в робком ожидании, – а вдруг подвернется какая-нибудь работа, наблюдать шумную сутолоку людских толп, думать о своей судьбе.

Он свернул в бар «Счастливая подкова». Взяв кружку пива, подошел к крайнему справа столику. За столиком сидело двое. Перед ними стояли такие же еще не начатые кружки. Рендол оглянулся и, как бы сожалея, сказал:

– Эх, не хватает одного стула!

Один из незнакомцев вскочил с места.

– Ничего, ничего, сейчас найдем. – Он предложил свой стул гостю, а сам примостился на фанерном ящике. – Вы поедете на электроходе «Черная стрела», шепнул он Рендолу. – Вот ваш билет.

Вилли кивком головы поблагодарил.

– Посадка уже началась, – продолжал незнакомец. – Но вы сейчас не садитесь, так как полиция строго проверяет документы и фотографирует пассажиров. На электроход вы попадете после его отплытия. Вас доставит туда на глиссере Том Грейс. – Он кивнул на соседа. – Место вашей встречи – причал номер тридцать семь.

– Спасибо, товарищи, – тихо проговорил Вилли.

Том Грейс дружелюбно глянул на инженера и впервые за все время разговора сказал:

– Я буду ждать вас, товарищ Рендол!

…Направляясь к условленному причалу, Вилли Рендол ликовал. Еще несколько минут – и он будет на свободе, избавится от постоянного преследования полиции и ее агентов.

Свою поездку в Европу он связывал с точно определенной целью – там он будет бороться за свободу своей родины, за свою семью, за расцвет науки, за мир.

Электроход «Черная стрела» принадлежал крупной шведской пароходной компании. Владельцы его на весь мир трубили о комфортабельности «Черной стрелы», о демократических порядках, заведенных на электроходе. Только в этом плавучем городе, говорили они, любой человек с любыми политическими взглядами и вероисповеданием может обрести настоящую свободу, найти убежище, если его преследуют. На «Черной стреле» полная гарантия неприкосновенности личности. Правда, Вилли знал и другое: и сюда проникают щупальца Уолл-стрита, и тут бизнесменам Штатов владельцы корабля отдают предпочтение.

Вечерело. Солнце скатилось за серые каменные громады небоскребов. Но на западе еще пылала заря, окрашивая в розовое облака над океаном.

Рендол вышел из порта и направился к рыбачьим поселкам. Тревога ни на минуту не давала ему покоя. Он знал: шпики и полисмены шныряют сейчас по всему городу. Немало их было и здесь, в порту. Опасность подстерегала его на каждом шагу, и он был вынужден все время оглядываться.

Сумерки сгущались.

На берегу зажглись осветительные мачты, маяки. На палубах причаленных к пирсу пароходов отбивали склянки. Окутанный сумраком океан нашептывал что-то ласковое, убаюкивающее. Несмотря на наступление ночи, шум в порту не стихал, а, наоборот, крепчал еще больше.

И вот раздался густой прощальный гудок «Черной стрелы». Рендол наблюдал, как электроход отчаливал от пирса, держа курс в океан. «Надо спешить», – подумал Рендол, ускоряя шаг.

Вот и причал номер тридцать семь. Сколько тут баркасов, барж и разных мелких суденышек. Одни стоят, привязанные к бетонным тумбам, другие качаются у пирса, третьи подходят к берегу под разгрузку.

Неподалеку затарахтел глиссер. В плечистом мужчине, стоявшем на корме, инженер узнал матроса Тома Грейса.

– Садитесь, товарищ Рендол, – крикнул Том.

Мотор взревел, и волны океана метнулись под острый нос глиссера. Жара, такая нестерпимая днем, заметно спала. Встречный ветер приятно освежал лицо, свистал в ушах. Некоторое время глиссер держался в стороне от электрохода. С «Черной стрелы» до слуха Рендола доносилась веселая музыка. Инженер любовался плавучей громадой, перепоясанной огнями ярких иллюминаторов.

Том Грейс подал электроходу сигнал, означающий: «Опоздал, прошу спустить трап». Пока глиссер приближался к борту «Черной стрелы», Рендол сбросил с себя комбинезон грузчика.

Хватит маскироваться! Если и заметит сейчас полиция, так ничего не выйдет. Поздно! Рендол горячо пожал руку Тому Грейсу и поднял чемодан.

– Будь здоров, друг! Большое спасибо за помощь.

Одной минуты хватило Рендолу, чтобы взобраться на палубу. Здесь его уже ждали двое служащих из администрации электрохода.

– Ваш билет?

Рендол протянул небольшую красную книжечку.

– Все в порядке, – сказал служащий. – Но, чтобы соблюсти некоторые формальности, вы должны зайти к главному администратору.

Рендола отвели в просторную каюту и, попросив извинения, оставили одного. Каюта главного администратора напоминала обыкновенную конторку. На столе горохом лежали бумаги, стояло несколько телефонов, огромный письменный прибор. На стенах висели портреты каких-то политических деятелей. Радиоприемник изрыгал джазовую музыку.

В томительном ожидании прошло не меньше десяти минут. Наконец в глубине каюты распахнулась дверь, и к Рендолу шагнул элегантно одетый мужчина с бакенбардами.

– Произошло недоразумение, сэр, – приложив руку к груди, заговорил он. Мы просим милостиво извинить нас. Ваша каюта номер девяносто восемь оказалась занятой. Если вы не возражаете, мы предоставим вам другую, даже более комфортабельную. Доплаты не надо. Что вы скажете, сэр?

– Что ж, я согласен, – ответил Рендол.

Новая каюта под номером сто тринадцать находилась на третьей палубе. Шагая за администратором, Рендол с улыбкой наблюдал за солидными пассажирами у релингов. Все смотрели в сторону главного города Штатов.

Среди тысяч огней Рендол разглядел пылающий факел «Свободы». Бронзовая женщина стояла с высоко поднятой рукой. Куда она устремила свой взгляд? В пустынный океан. Ее вовсе не интересовало, что делается на земле, в главном городе Штатов и в других городах страны. «Свобода» в образе женщины! Но ведь все в мире знают, что это за женщина. Мать гангстеров, бездушная, холодная, как смерть.

Рендол зло сплюнул за борт. Внизу пучились и бились волны, позади корабля фосфорическим светом светилась широкая океанская дорога. Электроход шел в Европу, в новый, неизведанный мир…

Когда инженер вошел в каюту, он удивился роскошной меблировке. В одной из трех комнат стояли мягкие кресла, обтянутые дорогим плюшем, полированные столики для игры в вист, позолоченные вазоны с цветами. Стены украшены морскими пейзажами. Во второй комнате стояли кровать и высокое трюмо, отделанное красным деревом с тонкой искусной резьбой.

Впервые в жизни Вилли приходилось видеть такую роскошь. В каюту заглянул высокий, в белом костюме негр.

– К вашим услугам, сэр! Не прикажете ли чего-нибудь? – спросил он, низко кланяясь.

– Ничего, – ответил Вилли, но потом спохватился: – Принесите, пожалуйста, папирос, вина…

– Слушаюсь, сэр. – Негр вышел.

Приглашение Вилли в администрацию сначала несколько встревожило его. Но потом, когда все было улажено, тревога улеглась..

Вилли радовался, что наконец удалось вырваться из Штатов. Пятидневное путешествие по океану сулило ему хороший, полноценный отдых. Сейчас, как никогда, он нуждался в покое. Нервы все больше и больше давали себя чувствовать. Но не беда: мягкий морской воздух и солнце вернут ему силы.

Выпив вина и покурив, Вилли собрался спать. Он запер каюту на ключ, на всякий случай осмотрел все ее углы и, убедившись, что ничего подозрительного нет, лег в постель. Атомный пистолет положил под подушку. Настольную лампу решил не выключать.

Над кораблем плыла ночь. В иллюминатор гляделось темное, с редкими звездами небо. Мерный гул океана убаюкивал, и Вилли, наконец, заснул. Ему снился хороший сон. Будто он снова в своем доме, сидит рядом с Нелли и играет с Джонни. Мальчик бросает ему мяч, но Вилли никак не может его поймать. Он тянется к нему руками, и вдруг…

Вдруг что-то тяжелое упало ему на ноги и скатилось вниз. Рендол вздрогнул, проснулся и – ничего не увидел: кромешная тьма… «Кто же погасил лампу?! – обожгла тревожная мысль. – Кто? А может, что-нибудь стряслось с кораблем, повреждена электросеть?»

Вилли протянул руку к настольной лампе, нащупал кнопку включателя, нажал. По каюте разлился мягкий синий свет.

Ни души. Тихо. Неужто все это ему померещилось? Но почему в таком случае была выключена лампа? Вилли надел ночные туфли и осторожно подошел к двери. Заперта.

Снова осмотрел каюту и снова не нашел ничего подозрительного. На этот раз внимательное обследование не успокоило его. В первую же ночь такие загадочные явления. Поломаешь голову!

Рендол снова лег в постель и закрыл глаза, делая вид, что уснул. Ждал около получаса. Спокойно светила лампа. Тикали на столике часы. Приятная дрема постепенно сковала тело, незаметно подкрался сон.

Снова снилось что-то хорошее, приятное, но Вилли ничего из увиденного во сне не запомнил… Все выветрилось в тот момент, когда он вдруг ясно услышал, как щелкнул выключатель настольной лампы. Погас свет, что-то зашуршало. Вмиг он вскочил с постели и схватил атомный пистолет. Сомнений не оставалось: кто-то был в каюте, нарочно тревожил его сон. Гулко билось сердце в груди, стучало в висках…

Вилли включил настольную лампу, снова обыскал каюту, но ничего, как и прежде, не нашел. «Невидимка здесь бродит, что ли?» – подумал он, не на шутку разозлясь, и загремел во весь голос:

– Кто тут? Выходи! Показывайся!..

Но и после этого громового возгласа в каюте ничего не изменилось. В душе Вилли росла тревога.

Вновь лечь спать он не решался. Взял с этажерки томик Шекспира и читал до самого утра. Подозрительные шорохи в каюте больше не повторялись.

На рассвете, умывшись, Вилли одел новый костюм и вышел на палубу. Людей здесь было немного. У релингов, любуясь восходом солнца, стояло около десятка пассажиров. В сторонке прогуливались напомаженные старушки с миниатюрными собачками.

Утро было изумительно красиво. В чистой, будто вымытой голубизне неба – ни тучки. Свежий ветер подгонял крутые волны, намыливая их гребни.

И вот далеко-далеко, на горизонте, вспыхнул краешек солнца, вспыхнул так неожиданно, словно его выбросили волны. Над электроходом пролетел стремительный альбатрос, закугыкал весело и торжественно. Откуда-то вынырнула быстрокрылая чайка, пронеслась низко над водой и тут же исчезла, будто проглоченная океаном.

Вилли легко дышал свежим, кристально чистым воздухом и чувствовал прилив сил во всем теле. Испарялись грустные мысли, воспоминания о неспокойной ночи.

В стороне, прислонившись к осветительной мачте, стояла в каком-то раздумье девушка. Светлое, как облачко, платье облегало ее стройный стан. Губы припухлые, с вишневым оттенком. Нос прямой, щеки полные, с ласковым румянцем. На руке, покоившейся на релинге, золотился браслет. Вилли залюбовался ее фигурой. И вдруг он заметил у ее ног сиреневый носовой платочек. Один уголок его был прижат высоким лакированным каблучком. Вилли подошел к незнакомке, поднял платочек.

– Благодарю, сэр, – смутившись, сказала девушка.

Он собрался уже идти, когда снова услышал ее голос:

– Красивое утро, не правда ли, сэр?

– Да, мисс.

– О! Вы, наверно, поэт. У вас такой взгляд, такой голос… – проговорила девушка, через плечо глядя на Вилли.

– Не совсем так, мисс. – Инженер довольно грубо произнес эти слова. Хоть и нравилась ему девушка, но он помнил предупреждение товарищей: не заводить близких знакомств на электроходе, все время быть настороже.

Он закурил и пошел на корму. Из-под винтов корабля выворачивалась с угрожающим ревом морская пучина. Да, это было отличное утро…

Людей на палубе прибывало. Откуда-то послышалась музыка. Вилли невольно обернулся, посмотрел на то место, где только что стояла девушка. Ее не было. Приближался час завтрака. Вилли почувствовал голод: почти сутки во рту ничего не было.

Зайдя в ресторан, он осмотрелся: все столики были заняты. У самого иллюминатора сидела незнакомка, просматривала меню.

Решительно подошел к ее столу.

– Разрешите, мисс? – спросил он, показывая на свободное кресло.

– Пожалуйста, – ответила девушка, потупившись.

Скоро подошел официант и принял заказ.

Незнакомка молчала, сосредоточенно разглядывая рисунок на вазе, стоявшей на столе. Рендол наблюдал за нею и все пытался догадаться, куда она едет, одна ли здесь.

Строгая, с выдержкой. А может, у нее какая-нибудь неприятность? Или от роду такая – стыдливая, замкнутая?

Рендола начинало разбирать любопытство. Чем дольше он на нее глядел, тем больше убеждался, что ему не выдержать надоевшего молчания.

Сначала он кашлянул, потом улыбнулся и спросил:

– Простите, далеко ли едете, мисс?

– Далеко. В Стокгольм.

– По важным делам?

– К тете. Давно уже собиралась. А в этом году решила – поеду! Любопытно все-таки побывать в Европе, посмотреть, как там живут люди…

– Об этом можно узнать из газет, – вставил осторожно Рендол.

– Ах, не говорите, – махнула она рукой. – Я знаю нашу прессу. Она не стоит и ломаного цента. Правды искать в ней, что ветра в поле. Наша пресса хорошо делает только одно – культивирует разбой, раздувает военную истерию…

– Тише, мисс, вас могут услышать, – предупредил Рендол.

– Вы правы, – согласилась собеседница и замолчала. Потом отодвинула в сторону вазу, чтобы лучше видеть Рендола, и спросила: – А вы, сэр, видимо, турист?

– Нет, обыкновенный путешественник, и тоже – в Стокгольм.

– По делам?

– А как же! Деловые люди, – важно сказал он, – так себе не разъезжают.

– О, вы, наверно, фабрикант! – И она повела рукой с браслетом.

– Можете считать – будущий! А пока занимаюсь поставкой из Европы урановых руд для Фрэнка Уэста, – соврал инженер. – Знаете такого?

– Как не знать, – улыбнулась девушка. – Я с его дочкой в университете занималась. Мистер Уэст милый человек и весьма, гостеприимный, – закончила она.

– Какой закончили факультет? – чтобы переменить тему разговора, спросил Рендол.

– Имею диплом врача, но работаю машинисткой.

– Да что вы? – удивился Рендол.

– Обычное явление, сэр. – Глаза ее загорелись веселыми огоньками. Она помолчала и добавила: – Теперь я наверняка знаю: вы настоящий бизнесмен. Вы ничего не видите в Штатах, не знаете их жизни. А жаль. – Она осуждающе покачала головой.

Официант принес завтрак и начал расставлять на столе разные закуски, бутылки с кока-кола и дорогим вином. Рендол заложил за воротник салфетку, налил вина.

– Вы согласитесь за компанию? – спросил он нерешительно.

– С удовольствием.

После завтрака они вместе гуляли по палубе, осмотрели оранжерею, бассейн для купания. Инженер посчитал за благо не называть своего настоящего имени. Девушку звали Айда Фолк. Когда Рендол собрался к себе, Айда спросила его:

– Вы в какой каюте?

– Недалеко от вас. В сто тринадцатой.

Так начался первый день пребывания Рендола на электроходе.

Глава двадцатая

Путешественники вошли в пассажирскую кабину. Глаза Олега забегали по сторонам. Вот чудо! Все вокруг блестит, сверкает. Особенно заинтересовала мальчика панель управления. На черном щите – ряды белых круглых окошечек, и там не то часы, не то манометры. И сколько их – не счесть! А рядом со щитом – белый квадратный экран. Это, понятно, телевизор. Как хорошо: они будут лететь и видеть все, что делается на Земле.

И стены тут какие-то странные – как зеркала, хоть смотрись в них. Всюду небольшие скобки и тесемки, даже на потолке и на полу. Они же мешают ходить!

Возле стен стоят кресла с высокими спинками. Олег видит, как отец садится в одно из них и словно примеривается, удобно ли. Потом встает, нажимает на кнопку. И вот чудо – уже не кресло, а диван стоит перед ним!

– Устал? Отдохнуть хочешь? – удивился Олег.

Отец как-то загадочно улыбнулся, подошел к сыну.

– Давай сначала тебя устроим…

– А я буду сидеть, – запротестовал мальчик, увидев, что отец и из его кресла хочет сделать диван.

– Сидеть нельзя, Олег. Тебя придавит, – объяснил Денисов, бросив на мальчика сочувственный взгляд.

Олег только пожал плечами.

– Что придавит? Не понимаю…

– Ускорение, – сказал Виктор Сергеевич. – Слыхал про такую штуку? С ним шутить, брат, нельзя. Ты ведь ездил в машинах, знаешь: когда она трогается с места, человека отбрасывает назад. Так и тут. Только с той разницей, что тут сила ускорения прижимает к дивану значительно сильнее и надолго. Тебе не будет хватать воздуха, будто задыхаться начнешь. И понятно: под воздействием ускорения замедляется работа сердца. Если же лечь на диван, перегрузка от ускорения распределится равномерно по всему телу. Значит, будет менее вредной. Понятно?

– Ага, – ответил Олег, покорно ложась на свой диван. Рядом – только протянуть руку – круглое окошечко иллюминатора. И все-все видно: широкое поле космодрома, ряды легковых автомашин, толпа людей. Все смотрят на ракету в молчаливом ожидании. Значит, скоро старт.

Сердце мальчика приятно щемит, глаза горят лихорадочным огнем нетерпения. А что если и впрямь его сильно прижмет к дивану? Он, конечно, может закричать… Нет-нет, нельзя позорить себя, отца, друзей, которые где-то ждут и тоже не могут дождаться старта.

Надо только крепко сжать зубы. Это, говорят, помогает собрать волю… Как долго тянется время! Но что это? Что-то загудело, глухо зашипело. А ракета стоит не взлетает…

– Ну вот, заработали насосы. Уже скоро, – сказал Виктор Сергеевич, посматривая на ручные часы.

Олег понял: насосы подают к двигателям топливо. Теперь достаточно одной искорки – и они вмиг оторвутся от Земли. Но ракета стоит недвижная, немая.

И вот блеснул красный огонек. Олег от неожиданности даже закрыл глаза. Только бы не забыть – сжать зубы…

Вдруг рядом слышится спокойный голос:

– Что с тобой, Олег? Ты на себя не похож…

– Огонек красный, – отвечает мальчик и кивает в сторону головой. – Мы уже летим?

– Да нет, – успокаивает отец. – Загорелась красная лампочка. Это знак для штурмана – приготовиться…

Олег хотел подняться, посмотреть, но вдруг шлепнулся на диван. Хорошо еще, что диван был из эластичной резины и покорно прогнулся под ним.

А тем временем началось что-то невообразимое: один за другим гремели взрывы, потом они переросли в дикий звон. Олег дохнул полной грудью и понял, что сделал это напрасно: воздух застрял в горле комом.

А сердце? Что с ним? Все так необычно, что мурашки бегут по спине. И руки становятся тяжелыми, будто свинцом наливаются.

Они летят? Конечно! И не так, что дух захватывает, а быстрее, в сотни раз быстрее! В нервном ознобе дрожит корабль. Как тяжело и мучительно. Вот-вот, кажется, внутри что-то лопнет. Но нельзя обращать на это внимания, нельзя! Надо пересилить себя, выдержать!

И мускулы невольно натягиваются, пружинят, сжимают все тело в комок. Сколько прошло времени – десять минут, час? Да нет – считанные секунды.

На панели легко вертятся стрелки приборов. Они тут хозяева, советчики, вещуны… Олег присматривается к ним и видит, как скачут рядом какие-то цифры. Он догадывается: для экипажа ведется молчаливый рассказ о движении корабля по трассе. Вот в окошке, над которым написано «высота», вспыхивает цифра 300. Рядом, в овале, – » шкала термометра. Температура снаружи – 500 градусов тепла.

– Ой, расплавится корабль, – ухитряется выдавить из себя мальчик, облизнув пересохшие губы.

Отец слышит, но не отвечает.

Снова наступает тишина, только что-то шелестит, натужно воет за кормой. Олег знает: в это время перед ракетой раскалывается воздушный океан, звуки остаются позади, а их несет вперед огромная, бунтующая сила раскаленных газов.

Все дальше и дальше Земля. Она видна через иллюминаторы, затянутая дымной поволокой. Вон черная, длинная гряда. Кавказский хребет? Да нет грозовые тучи! Их рубцуют молнии. Олег на миг представляет, как где-то волнами перекатывается могучий гром. Это – салют в честь их полета!

Земля покачивается, отплывает в сторону и делится на две половины. На одной черная завеса – ночь, на другой сияет летний день. Такой же рубеж проходит и тут, в ракете. С одной стороны через иллюминаторы видно солнце белое, необыкновенно сверкающее, а в другие окошечки, наоборот, заглядывает мрак. Правда, он не сплошной, замешен, как тесто, на крупицах звезд. Звезды – белые, синие, багряные. И ни одна не мигает.

Земля – внизу, корабль – в космосе! Какой разгон, какой неудержимый полет. Тяжело, очень тяжело. Олег закрывает глаза. И сразу начинает кружиться голова, кажется, он падает в бездну. Хватит! Надо взять себя в руки. Глаза открываются – и снова перед мальчиком предстает мир в реальных проявлениях и красках.

Отец наблюдает за ним, ласково улыбается. Олег хочет повернуться, взмахнуть рукой, но даже для таких обычных движений не хватает сил. Терпение, терпение!

А на панели свободно и вольно покачиваются стрелки, мигают огни. Когда же, наконец, кончится перегрузка? Неужели еще не порваны цепи которыми держала Земля корабль?

Где ты, родная планета? Мальчик поворачивается к иллюминатору – и вздрагивает от неожиданности. Внизу пустота, какой-то провал. Как далеко забрались они! Вот тот конец света, которого никто и никогда не находит на Земле! Секундная стрелка часов бежит по кругу. Надо следить за ней, она отсчитывает не только время полета корабля, но и их мучения. Вот прошло сто тридцать секунд, больше двух минут. Интересно, на какой высоте они? Шестьсот пятьдесят километров! Корабль набрал необыкновенную скорость и начинает спокойный облет родной планеты. Двигатели выключены. Их сила не нужна теперь. Ракета становится искусственным спутником Земли и летит по инерции.

Первый этап путешествия закончен. Через девяносто пять минут будут вновь запущены двигатели. Ракета облетит вокруг Земли и начнет пробиваться дальше, к Малой Луне.

Как легко стало – прямо гора с плеч. Олег слышит спокойный бубнящий бас. Говорит Денисов. С кем? Отец нажимает кнопку, и диван Олега становится креслом. Все сидят, привязанные, как летчики, тесемками. Впереди, возле штурмана, светится огромный экран. На нем двигаются чьи-то фигуры, светятся лица каких-то людей. Иван Иванович Денисов поворачивает рычажки аппарата. Экран мельтешит, рвется на серебристые полоски. И вот из глубины неожиданно выплывает новый рисунок. Как не узнать – это Галактика, космодром.

Люди еще не разошлись, стоят, волнуются, жадно следят за их ракетой. Неужели они что-то видят? Вряд ли! Просто воображением провожают их в далекий путь, полными восхищения взглядами желают счастья и удачи.

Иван Иванович настраивает телевизофон на новую волну. Весь экран занимает голова человека. Волосы вьющиеся, черные, лицо приятное, с веселой улыбкой.

– Все в порядке, – говорит ему Денисов. – Летим по графику. Скорость семь и девять десятых километра в секунду. Перегрузку перенесли легко. Под нами Урал. На орбиту Малой Луны выходим через восемьдесят восемь минут. Привет Земле из космоса!

Человек радостно машет рукой и тает в тумане. Разговор окончен! Олег смотрит в круглое окошко, хочется увидеть Урал. Напрасное старание: Земля уже стала небесным телом – огромным шаром, занимающим добрую половину неба. С восточной стороны на него набегает черная тень. Чудно, как в сказке. Освещенная часть Земли в необыкновенном бело-голубом сиянии. Там, где густеет тень, у самой кромки Земли, тянется длинный хвост.

– Папа, посмотри, – показал рукой Олег. – Дымится Земля. Там буря?

– А-а, – посмотрел в иллюминатор Виктор Сергеевич, – вот ты о чем. Нет, не буря, сынок! Это так завихряется наша атмосфера.

– От чего?

– А если самому подумать?

– Наверно потому, что Земля вертится.

– Правильно. Центробежная сила нашей планеты отбрасывает слой воздуха в сторону. Он вытягивается и мы видим голубой газовый шлейф. Он такой огромный, что часть воздуха теряется совсем…

– Как это? – удивился Олег.

– А вот как. На высоте тысячи километров – зона рассеивания, своеобразная граница. Как и на всякой границе, тут есть перебежчики. Это молекулы воздуха. Почувствовав, что Земля притягивает их слабо, они иной раз переходят границу и навсегда исчезают в космосе.

Олег даже затаил дыхание. Смотри ты! Такая утрата, должно быть, опасна для Земли. Он сказал об этом отцу. Тот повел плечами и спокойно ответил:

– Твоя тревога, Олег, имеет основания, но мы можем считать себя счастливчиками. На нашей планете атмосфера есть и будет вечно. А вот некоторым планетам не повезло. На Меркурии, скажем, нет. А была! Прошли миллионы лет, и он оголился, помертвел. Сейчас быстро теряет свою газовую оболочку Марс. Почему так происходит? Бегство молекул из атмосфер этих планет объясняется просто: слабое притяжение. Можешь сравнить: чтобы убежать от Земли, молекуле надо развить скорость, как и космической ракете: одиннадцать километров в секунду, а, скажем, с Марса – шесть километров.

– И все же на Земле с каждым годом воздуха становится меньше? – спросил Олег.

– Не с каждым годом, а с каждой секундой, – поправил отец. – Но это не беда. В воздухе мы никогда не будем ощущать недостатка. На Земле много газовых источников. Они пульсируют, дышат. Только под Саратовом горючего газа добывается столько, если не больше, сколько теряет воздуха вся Земля.

Мальчик с облегчением вздохнул. Смотри ты, как все интересно! Теперь для него Земля существовала не как бесконечный, необъятный мир, а как обыкновенный школьный глобус, на который можно смотреть со стороны, изучать его и не обособленно, а в связи со всей вселенной.

Ракета продолжала полет. Никто не поднимался со своих кресел: надо еще включать двигатели, чтобы подойти ближе к Малой Луне. Олег с любопытством глядел на панель управления.

– Кто же управляет ракетой? – повернулся он к отцу.

– Сама летит…

– Как сама? – удивился мальчик. – Куда же мы тогда залетим? – И, увидев в глазах отца веселые огоньки, воскликнул: – Ты обманываешь!

– Посмотри на штурмана. Что он делает? Ничего!

Штурман в самом деле сидел с беззаботным, спокойным видом и только время от времени поглядывал на овальный матовый экран да на карту, что лежала перед ним на покатом низком столике.

– Видишь, он следит за радиолокационной установкой, – объяснил отец. Полеты в межпланетном пространстве таят немало опасностей. Ты же слышал о метеорах? Летают они тут, как снаряды. Прозеваешь – и пиши пропало! Помогает штурману радиолокатор. Это – бдительный часовой, видит далеко-далеко. А когда метеор замечен, он уже не страшен. Включаются магнитно-лучевые пушки – жах! – и в пыль. Метеор, даже самый маленький, с горошинку, свободно пробивает сталь. Да и ничего удивительного – ведь он летит со скоростью двадцать, а то и восемьдесят километров в секунду.

– Вот это скорость! – прошептал мальчик.

Он тревожно посмотрел по сторонам. За иллюминаторами стояло темно-фиолетовое, почти черное небо. И сколько он ни присматривался, не видел никаких метеоров.

А отец продолжал:

– Работу двигателей и движение корабля по курсу контролируют приборы. Смотри, сколько их тут! Ракета летит со скоростью восемь километров в секунду. Это в несколько раз быстрее полета снаряда. Даже доля секунды тут на учете. Приборы – великая штука! Только загодя подготовь их как следует будут работать точно, быстро. А что если они, спросишь ты, ошибутся? Конец? Катастрофа? Нет, брат, и за ними есть кому следить. Видишь, зеленые, красные, синие огоньки мелькают перед штурманом? Это электрические контролеры над всеми приборами.

Вдруг подошел Иван Иванович Денисов. Положив руку на плечо Олега, сказал Виктору Сергеевичу:

– Хватит мальчишку учить, мозги засушивать, – и, уже обращаясь к Олегу, добавил: – Как самочувствие, герой?

– Лечу вокруг Земли, – восхищенно ответил мальчик.

– Та-ак, – протянул Денисов. – Говоришь, странно немножко. Не глобус, а сама Земля стала пособием по географии?

Виктор Сергеевич посмотрел на часы.

– Подходим к месту старта, – предупредил он начальника экспедиции.

– Верно! Под нами Франция, – ответил Денисов. – Ну, держитесь, друзья. Еще рывок – и будем дома.

Он вернулся на свое место и сел. Спустя какой-то миг всех сильно прижало к спинкам кресел. Ракета выходила на орбиту Малой Луны. Двигатели работали недолго. Неприятный щекочущий холодок, охвативший на минуту сердце и грудь, сразу куда-то отхлынул, исчез. Как по команде, все облегченно вздохнули.

– Можно отвязаться, – сказал Иван Иванович.

Олег только и ждал этой команды. Несколько ловких движений – и он готов уже встать на ноги, чтобы пройтись по каюте. Но что это? Только оперся о подлокотники кресла – сразу и пол, и сидение угрожающе поплыли вниз, будто проваливаясь.

– Ух! – испуганно замахал руками мальчик в поисках опоры. – Что такое?

И Денисов, и Рыбкин, и Хлебникова – все разом рассмеялись. Ну вот, первое приключение в космосе!

Мальчик кое-как дотянулся ногой до кресла. Ступил на него – и на тебе: полетел еще дальше, к передней стенке кабины-салона. Там его поймал штурман и толкнул назад.

– Виктор Сергеевич, кажется, я не просил помощников, – сказал он, сдерживая смех.

– Папа, помоги сесть, – в отчаянии прошептал Олег. – Я не хочу… Не хочу…

– Чего не хочешь?

– Чтоб надо мной смеялись.

Олег ухватился за скобу на потолке и повис в воздухе. Он был вверху, а все стояли внизу с задранными вверх головами. Живот у Боброва так и ходил от смеха.

Виктор Сергеевич наконец пожалел сына. Он схватил его за руку, посадил в кресло и привязал тесемками.

Олег так и не мог понять, в чем дело, – он стал, как пушинка, а остальные хоть бы что! Ходят по кабине, ни за что не держатся.

– Папа, – спросил Олег. – Я ничего не понимаю. Как мне ходить?

Виктор Сергеевич заговорщически переглянулся с Денисовым.

– По-видимому, надо обуть специальные ботинки, – сказал он. – Хочешь?