Текст книги "Цербер"

Автор книги: Николай Полунин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц)

Глава 16

Все произошло из-за ее неосторожности, Елена Евгеньевна, как уже упоминалось, происходила из семьи с традициями. Не самыми давними, в пределах четырех поколений. Лихой кавалерийский прадед, широкопогонный и орденоносный дед, научный засекреченный папа в премиях и наградах, которые тоже не афишировались в газетах. И она. Послушная и дисциплинированная дочка и внучка, отличница и медалистка.

Сначала комсомолка, а когда комсомол отменили – неформалка. Всегда в лидерах.

Никто не знал о ее скрытых способностях, даже папа не знал. Просто, будучи по какому-то делу в папином институте, она повела себя несдержанно. И у них зашкалили приборы. А папа, как назло, был в лабораториях и вечером, за семейным ужином, рассказал о необъяснимом явлении как о курьезе.

Что ее дернуло за язык?

Она вдруг объявила, что, если угодно, может устроить ему такой курьез хоть сию минуту и запросто. И устроила. Потому, наверное, что ей было пятнадцать лет, и всего год, как не стало мамы, а папа уже приводил в дом эту… крашеную.

Хотя ничего особенного она в тот раз не учинила, просто холодильник пришлось сдавать в ремонт, а все продукты в нем оказались свежеиспеченными. Будто не холодильник, а микроволновая печь.

Но в роли печи выступила она, Елена.

Ее умный папа ничего не сказал, только начал поглядывать настороженно и чаще приглашать ее в свой институт, сам водил по лабораториям. Он, конечно, как-то проверял свои предположения относительно нее, ее умный папа.

Однако настал день, когда он спросил прямо, и она не смогла солгать или увильнуть в сторону.

Да, она с самого детства могла зажигать электрическую лампочку, просто зажав ее в ладошках. Да, это благодаря ей курица в духовке имеет всегда одну и ту же степень зажаристости. Да, это по ее вине в доме никогда не приживались электронные часы. Впрочем, можно ли назвать это виной? Просто часы с мигающими цифрами она отчего-то сызмальства терпеть не могла, ко всей же другой домашней электронике относилась бережно и с почтением.

Много всяких «да».

Папа предложил исследоваться у него в институте, и разве она могла отказать папе? Разве объяснишь, что где-то внутри, в самой глубине раздается будто неумолимый голос: «Нет! Нельзя! Молчи! Таись! Тебе будет плохо!»

Ей стало плохо. Потом, после папы. Когда не стало ни папы, ни папиного института, где исследовали ее способности очень мягко, неторопливо и ненавязчиво. Но, видимо, именно там была пробита на свет дорожка для Елены Евгеньевны-второй, жесткой, волевой и решительной.

С уходом папы все потихоньку заглохло как бы само собой. Потом было много всего. Потом был Бусыгин. Потом ее нашли.

Глава 17

«Уазик» остановился у двухэтажного кирпичного здания без окон. Андрей Львович помог ей выйти, за спиной сейчас же пристроился здоровенный охранник, выскочивший из машины, что шла следом.

Моложавый полковник снял трубку телефона в нише стены, сказал несколько слов. В стальных створках щелкнули замки, полковник толкнул дверь. За ней горел дрожащий белый свет.

– Прошу.

Следующие двери были стеклянными, но по их толщине и матово-голубому блеску Елена Евгеньевна поняла, что, несмотря на прозрачность, эти двери тоже бронированные. За ними справа на стене висела черная коробочка чуть больше калькулятора с выведенной на эту сторону панелью набора. Полковник набрал комбинацию цифр, дверь поехала вправо, пропуская их, и закрылась, когда вошел последний.

За двумя поворотами коридора их ждал лифт. Здесь створки раскрывал, набирая код на похожей панели, уже Андрей Львович, а остальные смотрели в сторону.

Кроме Елены Евгеньевны. Она сосчитала, что нажимов было девять, и последние две цифры, кажется, тройка с семеркой, а потом был нажат «плюс».

На лифте они поехали вниз. Лифт был большой, поместились все.

Нижний коридор освещался такими же лампами дневного света, расположенными на равном расстоянии друг от друга, а по крашеным бетонным стенам тянулись толстые кабели и провода.

– Склеп, – пробормотала Елена Евгеньевна, перешагивая третий по счету порог переборки со сдвинутой к стене дверью со штурвальным запором.

– Что ты хочешь, старуха, боевые предки строили на века, – так же тихо отвечал Андрей Львович, все время державшийся бок о бок.

– Ты и рад попользоваться, – заметила она.

– Что ж делать, если больше нечем. Комфорта они не предусматривали даже для себя, не говоря уже о нас.

– О том, что сюда когда-нибудь влезет кто-то вроде тебя, они и помыслить не могли. Их бы кондрашка хватила. Святая святых, сверхсекретность, все такое, и вдруг – является тип в очках из какой-то получастной лавочки, арендует и начинает всем тут заправлять.

– Ошибаешься. Какая может быть аренда? Переход формы собственности, понятно? Практически я по своим владениям иду. А секретность у нас почище, чем у них была, трясунов.

– Ты где самолет такой взял?

– Приятель одолжил свой. Мы пришли.

В этом помещении находился командный пункт ПВО. Когда-то. Теперь почти все экраны локаторов были темны, слепы, в зале на не один десяток человек было только три оператора, все – из группы Андрея Львовича. Здесь было тепло, сухо, пахло приборами.

Помощник Андрея Львовича с двумя другими присоединился к сидящим у терминалов, за спиной Елены Евгеньевны остался один охранник. Он был молчаливый, и от него исходил жар, как от атомной батареи.

Елена Евгеньевна сморщила носик, подражая самой себе-первой, но тут же спросила деловым тоном:

– А где место для меня?

– Рядом. Сейчас ребята подключатся, и начнем. Вы можете быть свободны, полковник.

Полковник козырнул, вышел, слегка, как показалось Елене Евгеньевне, поколебавшись.

– Ты, Андрюша, прямо как генерал-аншеф какой, – сказала она, начиная ощущать знакомую нервную дрожь. – Или генералиссимус. Стоит тебе пошевелить пальцем – и все прыгают.

– Я – наместник диктатора, – улыбнулся он, с умопомрачительной скоростью пробегая по клавиатуре своего компьютера, который помещался в кейсе. От кейса широкая лента провода уходила за один из терминалов.

– А диктатором тебе никогда не хотелось быть? – Ладони у Елены Евгеньевны похолодели.

– К чему? – рассеянно ответил он. – Куча ответственности, ноль свободы действий и вдобавок, если пристрелят – то первым. Нам и так неплохо.

– Послушай-ка, Андрей. – Она все-таки хотела довести когда-нибудь до конца их давний разговор. – Мне не по себе как-то. Я боюсь делать то, что вы все от меня… что ты от меня требуешь. Я боюсь себя отпускать. Ведь я могу… Я черт знает что могу, я и сама не знаю что. Я страшных дел могу наворотить.

– А вот мы сейчас и посмотрим, – сказал он, не отрываясь, – каких именно дел и так ли уж они страшны.

Андрей Львович был лет сорока с небольшим, худой, с абсолютно седыми волосами, розовой кожей и младенческим взглядом из-за толстых бифокальных линз. С тех пор как Елене Евгеньевне представили его в качестве ее будущего руководителя, она ни разу не слышала от него слова «невозможно».

– Ты чего, старуха, боишься? – Он внимательно пригляделся. – А чего, спрашивается, боишься? Все наши действия абсолютно законны, выполняем заказ Министерства обороны, работаем в государственном учреждении. Ты «Свирель» слупила? Слупила. Честь и хвала разработчикам новых систем на благо защиты Отечества. Перед тем «Альбатросу» мозги вывихнула? Вывихнула. Честь и хвала тем же. Сегодня первая проба на новом этапе. Чего ты боишься?

Учебной цели «Альбатрос» – собственно, это был старый «МиГ» – Елена Евгеньевна разрушила всю бортовую электронику, находясь на расстоянии в семьдесят километров. «Альбатрос» рухнул в незапланированном квадрате, чудом обошлось без жертв.

– Не знаю, – тихонько сказала она. – Боязно мне как-то, Андрюш. Может, отложим?

Андрей Львович отодвинул в сторону свой кейс, подсел рядом.

– Что-то я тебя не узнаю. Размякла ты что-то. Это из-за друга твоего вчерашнего?

Скрывать было бессмысленно. Елена Евгеньевна наклонила голову.

– Доложили мне о твоих приключениях. Неосмотрительно. Не одобряю. Что он за человек, еще предстоит выяснить, а ты… если хочешь, конечно, можно все переиграть. Но уж больно момент подходящий. И аппаратура наша на «товьсь». Соберись, а?

– Ладно. – Елене Евгеньевне стало стыдно за себя. – Можешь считать, что я уже собралась. Что от меня требуется на сей раз? Я должна утопить Седьмой флот США? Или Украины? Поджарить задницу их Президенту? Нашему? Белорусскому?

Андрей Львович облегченно вздохнул, улыбнулся.

– Такой ты мне нравишься больше. Садись вот сюда и сосредотачивайся пока. Остались последние прозвонки. Начнешь по сигналу, широким охватом.

…То, как ее нашли, выглядело, в общем, очень обыденно. Тривиально, как пишут в романах.

Позвонил давний приятель отца, кажется, заведовавший одной из тех лабораторий, где папа проводил ее осторожное тестирование. Она его едва помнила.

На чашке интеллигентского чая, куда ее настойчиво уговорили прийти, она познакомилась с Андреем Львовичем. Он был прям и недвусмыслен. Работы по изучению вашего феномена следует продолжать, сказал он. Вы имеете дело не с очередной кучкой беспомощных энтузиастов-любителей, а с мощной лояльной государству структурой. На вас лежит ответственность. Мы обращаемся далеко не к каждому. Вам будут созданы условия. Времена новые, задачи прежние. Секретность. Контракт на пять лет. Подписываем здесь.

Она подписала.

Может быть, она соскучилась по той атмосфере д е л а, которая жила в их доме вместе с папой? По настроению, по духу, которого не оказалось с приходом в дом Бусыгина? Или так своенравно заявила о себе Елена Евгеньевна-вторая?

Она подписала.

Работы по изучению… по изучению и применению, так будет вернее. Андрей Львович работал по-новому. Здесь не церемонились, как в институте у папы. Здесь выжимали все – и еще пять процентов. Елене Евгеньевне присвоили имя «Антарес».

Елена Евгеньевна, в общем, не сопротивлялась. Ей было даже где-то интересно, она только немножко боялась. Главным образом саму себя.

– Итак, мы все обговорили, – шелестел над ухом голос Андрея Львовича. – Представляешь себе участок местности… карту ты видела. Скажем, с высоты птичьего полета. Поднимаешься выше, выше, пока будут различимы детали. Даешь широкий импульс по третьему варианту. Возвращаешься. Все. Хоп?

– Хоп.

– Пошла.

Глава 18

Обшарпанную «Казанку» с чихающим мотором «Москва», самым дрянным из существующих подвесных моторов, Петька раздобыл в деревне Жатвино, что напротив Ляшской стрелки, точнее, просто-напросто украл.

Поступил так Петька не из жадности или озорства, а по зрелому размышлению. Начни он спрашивать, искать, а то и сулить большие деньги – его наверняка бы отметили и запомнили, а это никуда не годилось.

«Будьте незаметными, – внушал им не раз шеф Михаил, – такими, как все. Мы не должны оставлять следов своим внешним видом, манерой поведения. Только тогда работа может считаться выполненной на «отлично», если через пять минут после вашего ухода никто не сумеет дать вашего более или менее связного описания. А коль уж приходится оставлять по себе следы, делайте это так, чтобы тому, кто вас запомнит, самому было невыгодно сообщать об этом. Классический пример: дача взятки…»

Михаил никогда даже не заикался о возможном физическом устранении свидетелей, но он-то, Петька, умеет слышать между слов. Надо было только дождаться момента, поставить шефа перед необходимостью силовых шагов. Вот Мишка поехал сейчас разбираться по крупному, и ничего, шеф одобрил.

У него, Петьки, тоже кое-что прихвачено с собой. Петька потрогал непромокаемую сумку, где лежал тщательно вычищенный «шмайсер» и к нему четыре длинных прямых рожка по тридцать тупорыленьких черноносеньких патронов.

С шефом было все ясно. Не все, но… К примеру, что на самом деле стоит за их поисками. Устранение неугодных. Ненужных. Кому-то помешавших. Пусть шеф это делает не сам, пусть кто-то еще, кого пока ни он, Петька, ни тезка-Мишка, ни Алик не знают, но что делается именно это – ясно как день.

Он, Петька, умеет прибавлять семь к пяти. Ему прекрасно помнится и случай в Самаре, и случай в Кинешме, и случай в Питере. С Питером он несколько сомневается, потому что тогда они с шефом прибыли только к самым похоронам, но он же помнит, как шеф шел за гробом с цветами, и какое у шефа было лицо. «В этот раз опоздал – в следующий успею», – читалось на этом лице.

Смеркалось. Петька специально выбрал время ближе к ночи, чтобы провернуть, что наметил, без особых хлопот и уйти.

Наметил он помочь шефу. Он знал того человека, которого сегодня указал Михаил. Правда, он не знал, под каким именем тот здесь живет, но сразу понял, о ком идет речь.

Человек этот был беглым. Или нелегалом, что-то одно из двух. В любом случае, скрываться на Ляшском озере, на стрелке, мог только он. Огромного роста, бородатый, лицо и руки все в шрамах. Петька слышал о нем от Славки Лысого Ежика еще до своего счастливого знакомства с шефом Михаилом.

За мужиком со шрамами тянулась какая-то гигантская мокруха. Он служил то ли киллером, то ли придворным палачом авторитета Казбека, и Ежик говорил о нем шепотом и поминутно озираясь.

Славке Лысому Ежику это не помогло, его все равно пришили, а Петька запомнил.

Петька подошел к стрелке по дуге сбоку, развернулся и малым ходом потянул вдоль заросшего черемухой берега. Впереди виднелся причал с лодками и водными велосипедами. На причале никого не было.

Всего-то делов. Найти здесь этого верзилу вряд ли будет трудно. Одна очередь на весь рожок прямо из сумки. «Шмайсер» – надежная и простая железка вроде нашего «АКМ», попроще только, фашистюги делать умели.

Бегом обратно. Если кто встретится – смотря по обстановке. Далеко – пусть идет, близко, нос к носу – извини-подвинься, три рожка еще есть.

Зато будет что сказать шефу. Так и так, задание выполнено, вам ехать незачем. Мы и сами с головой, три к восьми прибавить сумели. А что шероховатости какие, так это с кем не бывает.

Шефа тоже пора ставить на место, хватит ему вилять.

Петька подогнал лодку по спокойной воде к самой оконечности плавучего понтона, соединенного с высоким пирсом, заглушил мотор. Перебирая руками, провел «Казанку» чуть подальше и замер, вслушиваясь.

На берегу раздавались голоса, но это было далеко. Комары звенели. Больше ничего не было слышно.

Он сделал шаг на причал…

Словно отброшенная неведомой силой, «Казанка» вдруг резко сдала назад, так что Петьке невольно пришлось прыгать. Одной ногой он попал на доски, вторая окунулась в воду.

Он упал животом, съехал до половины. Сумка со «шмайсером» брякнулась на настил.

Петька ловил ртом воздух, его глаза от ужаса вылезли из орбит. Руки цеплялись за гладкие доски, не находя опоры.

Он съехал еще ниже. Его как будто тянуло в воду, кипящую у кромки причала.

Вот уже только одна голова дергается на поверхности да побелевшие пальцы намертво ухватились за край. Зажмурившись от нестерпимого страха и боли, Петька хотел завизжать что было сил. У него ничего не вышло.

Две огромные лапищи, все в белых полосах и зигзагах шрамов вынырнули рядом с Петькиной головой и утащили ее в глубину. Сорвавшиеся пальцы издали звук прищепок, с которых срывают белье.

Поверхность возмутилась еще раз и успокоилась. Только круги разбегались по ней. Ночная птица прочертила крылом воду.

Тогда вынырнул Павел. Он сделал это без малейшего шума и всплеска. Так же бесшумно выпустил из легких воздух. Судя по раздувающимся ноздрям и побагровевшему, хоть это было плохо видно в темноте, изуродованному лицу, он сдерживал дыхание очень долго.

Одним движением подняв огромное гибкое тело на причал, Павел огляделся. Он был во всегдашних тельняшке и джинсах, с которых сейчас текло. Согнал воду с лица и бороды. Раскрыл молнию сумки, осмотрел содержимое. Хмыкнул. Быстро соскользнул в воду, доплыл до отошедшей метров на десять «Казанки», забрался в нее, осмотрел там.

Найденным топориком сделал несколько широких отверстий в днище и стоял в погружающейся лодке, пока ее борта не сровнялись с поверхностью воды. Тогда он доплыл до причала, вылез, стянул с себя одежду и выжал ее.

Шрамы на теле у него были ужасны.

Одевшись, Павел подхватил сумку с автоматом и, уходя, бросил последний взгляд на место, где утонула «Казанка». Пузыри еще поднимались там.

Он сплюнул в воду.

– Пока тебе везет, Геракл, – едва слышно пробормотал он. – Пока везет.

Полная луна освещала окончательно успокоившуюся гладь. Павел вдруг ощутил неодолимую потребность куда-то идти, бежать, искать кого-то. Кого?

Он еще раз сплюнул в воду и затопал по ступеням наверх.

Глава 19

По третьему варианту.

Она сидела в глубоком кресле, закрыв глаза. В сделавшемся таким привычным кресле.

Различные аспекты этого третьего варианта она уже отрабатывала. Вариант имел множество значений и оттенков, но впервые ей предлагалось не что-то одно, а сразу все.

Заданный район местности.

Она попыталась представить себе живую картину, наподобие той, какую видела сегодня в самолете на экране монитора, но у нее ничего не получилось.

Вместо этого пришло из давних-давних времен воспоминание: они с папой возвращаются от тети Кати из Новосибирска. Половину пути внизу были облака, а потом их не стало. Полет в зимнюю ясную ночь. Провалы полной тьмы чередуются с россыпями огней, но не обычных – игольчатыми точечками, а странных – пятнышками. Папа объясняет, что это она видит освещенный круг снега под каждым отдельным фонарем.

Третий вариант… Правда, он исключает живые объекты.

Елена Евгеньевна убрала тормоза и сняла все запреты, ив тот же миг мир разлетелся и собрался вновь уже по иным законам.

В прежних испытаниях третий вариант означал, что надо сделать так, чтобы пульсирующая прямая натянулась, оранжевое стало синим – и контрольная лампочка перед ней погасла. Чтобы летящие черточки полетели обратно – и кто-то позади нее докладывал: «Цель потеряна».

Она проделала все это и теперь.

Мигнула – и множество пересечений черточек распалось, черточки разлетелись туда, откуда прилетели, и больше их не было. За черточками следовали линии. За линиями – точечки и еще оставались спиральки.

– Босс, – донеслось до нее откуда-то издалека, – эффект пошел нештатно. Захвачена Саратовская область.

– Продолжаем, – ответил в том же далеке голос Андрея Львовича. Он показался ей напряженным.

– Сеть отмечает массовое отключение потребителей, отказы локационных станций.

– Продолжаем.

– Станции слежения, космоаэронавигационные.

– Работаем, – говорит напряженный голос. Ей было жутко и до невозможности здорово погружаться в этот новый мир. С точечками она все поняла, их можно было запросто прогнать одним взмахом, как мошкару с кисеи. А вот спиральки…

– Босс, сеть фиксирует одномоментное прекращение работы всех двигателей внутреннего сгорания на площади в тысячу квадратных километров.

– Ого. Молодец, девчонка. Работаем.

Спиралек было мало, но они чрезвычайно привлекали ее. Елена Евгеньевна вдруг поняла, что до каждой из них, только если по одной, она вполне может дотронуться. Потянулась к ближайшей…

– Минуту двадцать назад прошел аварийный «останов» на всех шести блоках Татищевской АЭС. Реакторы глушатся.

– Продолжаем, – рычит Андрей Львович.

– Идут повальные отключения ЛЭП. Босс, она подбирается к сети, сеть не выдерживает, выпадают целые фрагменты. Будите ее, босс, еще минута, и сеть не выдержит, мы теряем контроль!

– Босс, пошли данные из прилегающих областей…

Только что Елена Евгеньевна обнаружила огромную, словно паутина, сеть, которая мерцала. Она была наброшена поверх всего. Края этой сети уходили далеко за пределы видимости. Но сначала спиральки…

Ее грубо выдернули из увлекательного путешествия по новой стране. Вокруг было все то же. Кресло, полутьма и запах приборов. Только голоса за пультами звучали чуть взволнованней.

Она не обиделась. Теперь она всегда сможет туда вернуться.

Андрей Львович успокаивающе поглаживал ее по руке. На Елену Евгеньевну навалилась слабость. Лоб оказался в испарине, под мышками и в складках платья мокро.

– Держи вот это, старуха, – ласково сказал Андрей Львович, протягивая кружку.

– Что здесь?

– Адская смесь. Бульон с молоком и коньяком.

– О, меня вытошнит!.. – Елена Евгеньевна-первая была готова появиться на сцене, но Андрей Львович ее не пустил:

– Вытошнит – повторишь. Пей, ты за семь минут потеряла три с половиной кило, тебе надо.

– Откуда ты знаешь, сколько я потеряла?

– Старуха, кресло-то с приборами, и весы там и все… соображай.

– А… – Ей ни до чего не стало дела. Хотелось спать. Она машинально отхлебывала пойло.

– Отключись-ка на часок, – сказал Андрей Львович, отбирая кружку. – Восстановись. Проснешься – поговорим.

Он сделал знак, и Елену Евгеньевну укрыли пледом. Она даже не успела поблагодарить – заснула.

– Спи.

Затем Андрей Львович обратился к остальным, обступившим его или продолжающим работать на терминалах:

– Ну-с, коллеги, а нам предстоит расхлебывать то дерьмо, в которое мы уселись по уши. Ваши предложения?…Елену Евгеньевну разбудила мягкая рука на щеке.

– Поспала?

– Ой, Андрюшенька, хорошо поспала. – Она потянулась. – Только мокрая вся, как мышь, и жрать жутко хочется. Где там адская смесь твоя? До донышка выпью.

– Поговорим?

– А сперва переодеться нельзя? На мне нитки сухой нету.

– Потом. Сперва надо поговорить.

– Тогда поговорим, если надо. – Елена Евгеньевна вздохнула.

Ее собеседник добыл из своего кейса-компьютера уютно помещавшуюся там фляжку с коньяком, стаканчики, налил Елене Евгеньевне и себе.

– Все равно надо ждать, пока ребята здесь все свернут, – пояснил он в ответ на недоуменный взгляд Елены Евгеньевны. – Я тоже взвинчен, мне необходимо спустить нервы.

– Что-то произошло? – осторожно спросила она. – Я сделала не так?

– Ты сделала все как надо, старуха. Просто рано или поздно мы должны были доиграться.

– Мы доигрались?

– Еще нет. Но все к тому. – Андрей Львович выпил. – Я расскажу тебе историю одной женщины. Она уже умерла, а эпизод, о котором я хочу упомянуть, вообще полувековой давности. Ее звали Джин Диксон, она была американкой, ясновидящей и была вхожа в самые высокие круги официального Вашингтона, за что ее прозвали «прорицательницей президентов». То, что она предсказывала, всегда сбывалось, и это невозможно было как-то подтасовать. Одно из самых первых предсказаний малышка сделала, еще не умея читать, о приходе «письма с черными краями», как она объяснила матери. Через неделю ее мать получает известие о смерти своего отца, деда девочки.

Джин Диксон предсказала скорую кончину лично Франклину Делано Рузвельту в сорок пятом. Предсказала гибель Джи-Эф-Кей в Далласе и смерть Махатмы Ганди. Она предсказывала послевоенный раздел Германии и ее обратное объединение еще до двухтысячного года – как и случилось. Она с точностью до дня предсказала подписание документа, разделившего британскую колонию Индию на два государства – Индию и Пакистан.

Андрей Львович плеснул себе еще стаканчик, Елена Евгеньевна слушала его, кутаясь в плед. Ей вдруг отчего-то сделалось зябко. Помощники отсоединяли свою аппаратуру, охранник грел ей спину своим присутствием.

– В пятьдесят третьем Диксон сделала предсказание о первом советском спутнике Земли, что он полетит в пятьдесят седьмом, и не ошиблась. Она вообще раскрыла всю советскую космическую программу на тридцать лет вперед, в частности, что лунная ее часть провалится, как это и произошло. Но тогда ее сообщение было одним из факторов, заставивших Кеннеди задумать, а Джонсона осуществить проект «Аполло» – они могли не бояться конкуренции, русские, то есть мы, не успевали.

– Зачем ты мне все это рассказываешь? – спросила Елена Евгеньевна. – Это имеет какое-то отношение ко мне? Или к тому, чем ты вообще занимаешься?

– Ну, последние год-два я только тобой и занимаюсь. А вообще у нас есть подразделение, которое собирает подобные сведения. Иногда такое раскапывают – диву даешься. Но погоди, будет и о тебе.

– Вот даже как.

– Да. В шестьдесят третьем она делает следующее сенсационное заявление. Мол, Советский Союз – тогда же еще был Советский Союз – владеет или в скором времени будет владеть неким сверхоружием. Будучи доставлено на орбиту, это сверхоружие способно вывести из строя сразу все системы энергоснабжения и энергопередачи на территории противника. Сломать все линии коммуникаций, то есть нарушить радио– и проводную связь, сбить работу локационных служб. Старушка почти не ошиблась, исследования с целью создания таких систем велись, но не слишком успешно. Однако впоследствии это дало одному нашему лидеру возможность говорить о так называемом «неадекватном ответе» СССР на американскую СОИ, или «Программу звездных войн». Другой наш не лидер, а так, просто политик, петрушка, возглавлявший самую скандальную партию, даже проговорился на людях и назвал шифр работы – «Электон». Действительно, одно время работы шли под этим девизом. Теперь девиз сменился. Ты знаешь новый.

Андрей Львович выжидательно смотрел на нее.

– Новый шифр – «Антарес», да? – тихонько спросила Елена Евгеньевна. – Опыт удался? Работа сделана?

– Да, новый шифр «Антарес». Джин Диксон ошиблась только в интерпретации сути нового оружия. Но тогда все были помешаны на технике, даже, вот курьез, ясновидящие. И сегодняшнее испытание удалось.

– Так что я все-таки натворила? – спросила Елена Евгеньевна более твердо. – Отключила от электричества половину земного шара? Превратила Саратовскую область в территорию, временно оккупированную противником, и шарахнула из всех орудий? Что?

– Хм. – Андрей Львович довольно усмехнулся. – А ты жива еще, моя старушка.

– А ты как думал! – Елена Евгеньевна тоже выпила. Коньяк ожег губы и язык.

– В общем, ничего страшного ты не натворила, хоть и намечался для испытания совсем другой район, – сказал Андрей Львович. Собрал стаканчики и фляжку, убрал в кейс. – Иначе мы бы просто все сразу знали по сети. Малоприятные и необъяснимые моменты на территории России сегодня наблюдались, это так. Тем пикантней будет все списать на проделки зеленых человечков. Гляди новости и ахай от удивления. Пока же напоминаю, что согласно подписанному контракту ты занимаешь должность испытателя новой техники и за соблюдение секретности отвечаешь… ты знаешь чем. Поднимайся, мои ребята закончили, отвезу тебя в местный оазис.

– И на том спасибо, – устало сказала она. Пропустив Елену Евгеньевну вперед в долгих поворотах коридора, Андрей Львович сблизился со своим помощником.

– Что с ней дальше? – спросил тот.

– Пока пусть все идет, как обычно. Отдохнет, отвезем домой. Я сам отвезу, – сказал Андрей Львович.

– А потом?

– Потом видно будет. Сперва я обязан доложить.

– Но для нее…

– Для нее в любом случае – строжайший контроль. Никаких посторонних контактов. Что у нее за приключение было минувшей ночью?

– Еще не выяснили.

– Так выясняйте.

– С этим лучше всего будет…

– Сперва доложите полную картину о нем. Меня интересует прежде всего гарантия неутечки информации.

– Понятно.

– Вот и действуйте.

– Понятно. Слушаюсь.

Впереди от лифта послышался голос Елены Евгеньевны-первой, таки выскочившей из-за всех треволнений наружу:

– Ну Андрей Львович, дорогой, ну где вы там? Нельзя так в самом деле!..

– Иду, – коротко отозвался он.