Текст книги "Цербер"

Автор книги: Николай Полунин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 29 страниц)

– Обратили внимание, братцы, каковы вкусы нашего нового товарища? Только то, что выставлено на витринах у метро и в похожих местах. У нас о хорошей еде речь зашла, а он хрустящей дребедени натащил. О чем это говорит? Что основную часть времени отирается возле ларьков, в хорошие магазины забыл, когда заходил.

– Почему вы так решили, Паша? – спросила Елена Евгеньевна. Она сидела с закрытыми глазами, откинувшись к стене.

– Ну как же, он сам сказал: стоит Гоше увидеть – и пожалуйста. Тунгусия-мама – что вижу, про то и пою. Ну-ка я ликерчика вот этого, зелененького, никогда не пробовал…

– Это называется телекинез, – сообщил мрачный тезка-Мишка. – Способность перемещать предметы усилием мысли на расстоянии.

– Вот это да! – восхитился Павел. – Да ну! Вот, оказывается, как это называется, вот что оно такое! Усилием мысли, говоришь?

– А что? – задетый за живое Мишка повернулся к Павлу, но в глаза смотреть все же избегал. – Телекинез и есть. Не так?

– Так. Все так, Миша, дорогой. – Павел откупорил апельсиновую бутылку и медленно вливал в тот же бокал, наблюдая игру цветов. – Телекинез – это для книжек хорошо, научное название, а ты скажи, что нам теперь с этим сокровищем делать? Какая, не при даме будь сказано, следующая мысль ему явится? Не знаешь? Я тоже не знаю. Все время в отключке его прикажешь держать?

Гошины ноги в сандалетах без носок свешивались с края софы. Брюки в махре задрались, обнажив худые бледные мослы.

– Ты, Пал Артемич, думай что угодно («Ну, ты смотри, как уважительно! – изумился Михаил. – Когда узнал только!»), а у меня вон – шеф имеется. Он приказ отдал, я выполнил. А теперь делайте, чего хотите. Хотите, обратно этого чмурика отвезу, только пока спит, а то не ровен час и меня, как это… самое…

– Тебе было приказано только найти. Не брыкайся, – жестом усадил Мишку, – привез и привез, и хорошо, что привез, мне забот меньше. Хотя…

– Вот именно, – сказал Павел, доливая свою смесь шампанским.

– Вот что, мальчики, пойду я все-таки, – сказала Елена Евгеньевна. – Невозможно человеку без отдыха это выдержать. У меня голова раскалывается.

В дверь вновь позвонили. Вновь Павел оказался рядом с ним, тезка-Мишка встал, не зная, что делать. Елена Евгеньевна даже не пошевелилась.

Михаил посмотрел в глазок.

– Ну, вот…

– Здрассте, Михаил Александрович, – сказал Жук. – Елена Евгеньевна у вас? Мы за ней.

Подумав, Михаил впустил его. Реакция Жука на разгром в прихожей была самой естественной: покачал головой, губы сложились дудочкой, он едва слышно присвистнул.

– Чья работа, можете установить? – вполголоса спросил Михаил, загораживая ему ход в комнату.

– Михаил Александрович, – терпеливо сказал Жук, – вы никак не хотите понять. Чтобы что-то предпринимать, я должен получить санкции. Сейчас я имею санкцию доставить Елену Евгеньевну домой. Об этом… – он обвел прихожую, – я доложу своему руководству, и если оно сочтет нужным… Я думаю, оно сочтет нужным. Когда это случилось?

– Когда я на озере был, когда с вами познакомились. В те два дня.

– И что же, ни соседи, ни кто… Ай-яй-яй. Ну, я доложу, сегодня же. А сейчас разрешите…

– Миша, – подошла сзади Елена Евгеньевна. – Миша, пропусти меня, пожалуйста. Жуку: – Вы подождите внизу, нам с Михаилом Александровичем нужно сказать несколько слов.

– Как вас зовут хотя бы? – спросил Михаил ему вслед. – Я – Вадим…

– Очень приятно. – Прикрыл дверь. Поцеловал Елену, погладил по черным кудрям. – Замучилась, девочка? Расставаться бы нам не надо. Совсем не надо, понимаешь? Ну, хочешь, я поеду с тобой? Мы все поедем? Соберешь свои вещи, и…

– И что? Куда? Вы все поедете… Я должна отоспаться, Мишенька. После всего… нет, я больше не могу. Я же все-таки человек, и моим силам тоже есть предел. Пусть это даже случится во сне, мне сейчас все равно.

– Лена, не надо так…

– Все будет в порядке, не переживай. Видишь, я тебя утешаю. Ты пока здесь разберись со всем, а вечером или завтра с утра приезжай. Клянусь, я не тронусь с места, что бы мне ни говорили, ни требовали.

– Я приеду. Сегодня вечером. Жди, не уходи никуда. Лена?

– Да, мой хороший.

– Насчет говорили-требовали… Ты, может, и посоветоваться хочешь кое с кем?

– Вон ты какой, Мишенька, – Елена Евгеньевна провела ладонью по его щеке, – ревнивый. Не только как мужчина – я уж видела, каким ты букой смотрел, когда Паша меня отвлечь пытался, – а и как начальник. Ну как же – шеф… Поцелуй меня, шеф, заждались внизу, должно быть. И побрейся, шеф.

Он нашел губами ее податливый рот, и все вернулось. Нежность, страсть, счастье, которое вот-вот потеряешь. Синяя сумрачная страна…

Месяц…

– Лена, Лена, я хотел тебя спросить. Ты знаешь такую песню, откуда она? Там про тишину, плакучие ивы, про далекие луга за холодными зимами…

– Знаю, – шепнула она, обвисая у него на руках. – Я знаю, Мишенька… Это невыносимо, Миша.

«Все, – холодно и кристально чисто подумал Михаил. – Сейчас я ее забираю, и мы уезжаем. От всех. Хочу быть с ней, только это одно. Все, конец, хватит».

– Лена…

– Мишенька, Мишенька, – горячо шептала Елена Евгеньевна, едва-едва отстранившись от его губ. – Давай уедем, Мишенька! Мне предлагают командировку, два месяца, три, сколько захочу. У нас будет отдельный дом со всеми удобствами, все, что угодно. Мы будем только вдвоем, всегда. Я буду уезжать иногда, но это ненадолго, Мишенька, родной, давай, а? Прямо сейчас?

– Лена, я…

вспышка – цветы – дорога – зеленый газон – вспышка

НЕ ВЗДУМАЙ ОБМАНУТЬ МЕНЯ СНОВА. ТЕБЕ ЭТО НЕ УДАСТСЯ. НИКОГДА.

НЕ ПЫТАЙСЯ ЗАБЫТЬ СВОЙ ДОЛГ. ВСЕ, ЧТО НУЖНО, ТЫ УЖЕ ЗНАЕШЬ. ВСПОМИНАЙ.

БЕГСТВО НИЧЕГО НЕ ДАСТ.

ТЫ ДОЛЖЕН.

ДОЛЖЕН! ДОЛЖЕН! ДОЛЖЕН!

вспышка – цветы – дорога – зеленый газон – вспышка

Он даже смог удержаться на ногах. Это было мгновенно, и он удержался. Но, наверное, с лицом совладать не сумел.

– Миша, что с тобой?! Мишенька…

– Ни… чего. Сейчас. Я сейчас. Мне бы сесть… Опустившись на пол, он попытался набрать в грудь воздуха.

– Позвать Пашу?

– Никого не надо звать. Паша нам с тобой не поможет. И бежать нам некуда. От себя не убежишь. – Он улыбнулся ей с пола. – Сейчас я встану и пойду тебя провожать.

Елена Евгеньевна отступила на шаг. Губы сложились в презрительную усмешку.

– Это ОНА, да, Миша? ОНА была сейчас? Что сказала? Что бежать бессмысленно? А ты подчинился? Не приезжай ко мне, Миша! Забудь обо мне. И вот еще вам напоследок…

Михаил карабкался по стене. Протянул руку, пытаясь задержать ее, ринувшуюся обратно в комнату. Не успел.

Бабахнуло, как бы несколько приглушенных взрывов сразу. Охнул Павел, тоненько незнакомо взвизгнул тезка-Мишка. Елена проскочила мимо, оставив у Михаила в руке пелеринку со своего платья, хлопнула дверью. Щелкнули оба замка.

«И вся любовь, – подумал Михаил. – Молодец, Батя, замки-то починил оба».

Продолжая придерживаться за стену, он двинулся вперед, заранее подготавливая себя к горе трупов и морю крови.

Но все, к счастью, оказались живы, хотя кровь была. Тезка-Мишка зажимал левое плечо, лоб и щека у него были в сочащихся мелких порезах. Обильно лило с брови у Павла, но он не обращал на это внимания, копаясь в осколках на столе. Все стены были в стекающих брызгах, а целой бутылки – ни одной.

– Ни единой, – печально подвел итог Павел, бросая горлышко с неснятой пробкой на разоренный стол. – Будто не прибирался, хоть все заново начинай.

– Привет, граждане, – вдруг отчетливо выговорил тезка-Мишка и, хрустя по стеклу, вышел из комнаты. Еще раз хлопнула дверь.

– Крысы побежали, – сказал Павел и спохватился: – Я не Лену подразумевал, конечно. Что там у вас произошло, что она взбесилась?

– У нас-то произошло. – Михаил стряхнул с табурета осколки и обрывки. – А вот что у вас? Она хрусталь побила?

– Но как! – провозгласил Батя, задрав окровавленный палец. – Не притронувшись! Выкрикнула слова, потом на стол как зыркнет, и вся посуда, полная, пустая – вдребезги. Как изнутри взорвалась. Пустая хрен с ней, а полную жалко.

– Что у тебя с бровью?

– Осколок. Их много было.

– А с рукой?

– А я разливал как раз. Прямо в руке рвануло. Но я теперь представляю себе, почему ее так пасут. Наверняка она может что-то посерьезнее, чем просто посуду колоть. Странно, что вообще на свободе ходит… Ба! Да мой коктейльчик целехонький! Спасибо, девонька, оставила на утешение.

Гоша мирно сопел. Его плащ, залитый длинными потеками ликеров, медленно промокал.

– Я не должен был ее отпускать, – сказал Михаил. – Теперь они ее увезут.

– Никуда никто никого не увезет, – уверенно сказал Павел. – Сама еще прибежит. А не захочет – привезут.

– Кто привезет, зачем?

– Ну, может, и не привезут, как еще сложится. Это, случаем, не те же, что нас с озера увозили? Михаил, помедлив, утвердительно кивнул.

– Теперь у тебя, Братка, самое веселое начнется. Теперь они пойдут на охоту за тобой.

– С какой это стати, – буркнул Михаил, с неудовольствием думая, что Батя опять прав.

Пустоты не существует. Все Пространство занято Мирами, они живут, пронизывая друг друга. Каждый Мир бесконечен сам в себе.

Случается и так, что Миры входят в соприкосновение. Иногда это можно предотвратить, иногда это неизбежно. В местах соприкосновений с частицами чужих Миров проникают и чужие законы, нарушающие привычный и понятный ход вещей.

Тем, кто живет здесь, они могут нести даже гибель, хотя на взгляд из Мира проникшего это не всегда будет прекращением существования. Но не в этом дело.

Законы Миров, вступая в противоречие, искажаются.

Этого допускать нельзя.

Глава 4

Игореша мало чего на свете боялся, но сейчас ему было не по себе. Хотя вроде бы чего такого – последить за подъездом в доме, нужный человечек выйдет – сразу сообщить и топать следом. Хозяин Боря собственноручно фотку вручил – мужик как мужик, на актера из старых фильмов похож.

Разместившись на лавочке поодаль и чуть сбоку, Игореша открыл банку «Будвайзера» и развернул журнал с девочками. От нужного парадного Игорешу заслоняли кусты сирени, а сам он видел все, как в хорошем прицеле. Пиво ударило в нос, Игореша поежился.

Неделю назад Хозяин Боря словно взбесился. Срочно собрал народ, велел бросить все дела, перейти в боевую готовность, якобы намечается большая «стрелка» или наезд чужих. Невнятно как-то сказал, а потом сразу отвалил совещаться с Чимиргесом, который у Хозяина Бори ходит в «близких», и еще одним каким-то, Игореша его никогда раньше не видел.

Через день отослал куда-то Маленького» Павлика с его бригадой, и больше о них ни слуху ни духу. Но рожа у Хозяина после очередных отвалов с Чимиргесом и вторым сильно помрачнела.

Потом привезли парня. В бинтах, в гипсе, явно из больницы. Сначала с ним так говорили, потом отдали Ящерице. Ну, это Игореша понимал.

Краем он видел подвешенного парня, когда тот забормотал, а Хозяин Боря подошел слушать. Видно, сказал, что спрашивали, потому что его быстренько сняли, в разум привели, забрали в дальнюю комнату – значит, еще понадобится. Шел своими ногами.

Игореша отпил пива, поразглядывал красивые сиськи и попки. Одним глазом – от нужной двери не отрываясь. С раннего утра оттуда в основном выходили, потом поток поредел, стало больше бабулек и дедулек с кошелками, кое-кто уходил и возвращался.

Запомнились двое, которые вошли. Крепкий малый в хорошей джинсе – «Ли», «Ливайс», из старых фирма,

Игореша и сам такие предпочитал, – в каскетке, рыжий. По особой ухватке Игореша сразу определил – из деловых, не братан шестерочный.

Деловой привез длинного худого чмошника в плаще, жеваного-пережеваного и пьяненького, как такой в Москве задержался, понять нельзя. Вел аккуратно, но строго.

«Будвайзер» кончился, Игореша открыл «Тюборг». Он любил угощаться разными сортами одним за другим, тогда чувствуешь разницу. Но сперва отлить. Игореша сделал это, не вставая с лавочки, прямо до сирени дострелил. Хорошая лавочка, укромная.

Кроме неприятной суеты, Игоряшу нервировало воспоминание о разговоре, который у него вчера произошел с Покойником Федулом. Федул подслушал кусок совещания с Чимиргесом и вторым, и даже когда там был тот парень. Выходило, что заварилась ненужная каша вокруг мужика с фотки. Какие-то залетные хотят его грохнуть, а Хозяин Боря должен того не допустить. Неизвестный второй на Хозяина жмет, как будто сильное слово имеет, а Хозяин обещает, но втихаря о чем-то с Чимиргесом шушукается, в свою сторону косит.

К подъезду подскочили «Жигули», наверх побежал невысокий крепенький. Молодой, но тоже ухватистый. По аккуратности на мента смахивает, на оперативника ихнего. Пробыл недолго, вывел чувиху – отсюда видно, мордашка смазливенькая, укатили. За рулем третий был, это странно.

Еще Игореша отметил, что минут через пять после «Жигулей» и дамочки из дверей вывалился рыжий в каскетке. Там ему, похоже, хорошо обломилось – морда в крови и шатается, как пьяный. Потом собрался, сел в машину, уехал. Интересно, на самом деле пьяный, нет? Друга своего там оставил.

Федул рассказывал, что, когда паренек у Ящерицы разговорился, вещи он бормотал странные. Мужик, у которого парень вроде как шнырил, занят серьезными делами, ездит по России, ищет разных людишек. Находит – и тех потом убирают. Да не втихую – ночью, в цемент, в опалубку, – а все чин-чинарем, с похоронами, с цветами, с оркестром. И никогда никаких вопросов, никаких расследований. Кто убирает – неизвестно. Как, чтобы обошлось без вопросов, – тоже. Знал бы, парень сказал, у Ящерицы говорят. Денег у мужика на эти дела несчитано-немерено, он их вроде как из воздуха достает. Мол, сам видел.

Игоряше не нравилась возня. Какие-то залетные еще, которые тоже зубы точат. Нарвешься на них, когда один здесь на этой лавке, как попка-дурак.

В пять утра сегодня растолкали – езжай, садись, смотри. Неизвестный второй тоже тут как тут, в кабинете Хозяина Бори спинища широкая маячит. Фотография свежая, незалапанная – ясно, этот привез. Игоряша поехал…

Голубой «Ниссан» доставил к подъезду еще хмыря. Только высадил и сразу отчалил. Игоряша на всякий случай отметил и его номера, и время, как и с остальными. Номера не московские. Записал в книжечку, подумал нехорошо: а ну как – они? В машине четверо оставались, очень похоже.

Только хмырь был какой-то не такой. Вылитый ботаник, очечки-шляпочка-портфельчик. Нет, одет был не так, но все равно – ботаник. В руке белое. Бумага? Газета?

Ботаник постоял, пооглядывался, будто не хотелось ему туда идти, но пошел.

Игореша опять – раз открыл краник, теперь сливай воду – полил кусты сирени и отодрал кольцо у «Хейникена». У неги оставались «Рэд бул» и «Поляр бэр», а темное он не любил.

И вообще все это ему не нравилось.

Глава 5

Павел притащил на балкон какой-то обломок с кухни, доску, подложил два других, получилась низкая скамеечка спиной к ограждению.

– Здесь говорить будем. Не высовываясь и вполголоса.

– Детские игры это, Батя. Да и не нужно. Понимаешь…

– Тот лихой в дом заходил? Заходил. Мог опять что-нибудь обронить, как давеча вам в машину. Про Лену они лучше нашего знают, а про нас с тобой пусть погодят.

– Да нет же. Пойми…

– Понимаю я или нет, а так мне спокойнее. При такой оснастке, как у твоей подруги покровителей, им разговор и со стекла снять – плевое дело. Я слушаю тебя, Братка Миня, излагай, о чем ночью при Лене не говорил.

Еще минуту Михаил собирался с духом. И все-таки начал с преамбулы:

– Я понимаю всю шаткость своей позиции. Любой здравый смысл восстает против. В конце концов ничего, кроме моих слов, у меня нет. С одной стороны, что покажется более нелепым, чем услышать пусть даже от того, кому прежде доверял, что ты в буквальном смысле не от Мира сего, к которому с рождения привык и до сих пор считаешь своим. Что ты или по крайней мере часть тебя – не отсюда. Что здесь она, эта несчастная живущая в тебе часть, – только по странной случайности, чьему-то капризу, злой воле, недоступному нам катаклизму или стечению обстоятельств, которые ее сюда занесли, а тебя сделали ее невольным носителем. С другой – это самый легкий способ списать все свои беды и непонятности…

– Не все, – жестко сказал Павел. – Наши – не спишешь. Но нам от этого не легче, особенно учитывая, что ты говорил о НЕЙ и ЕЕ намерениях. Что дальше? Ты не даешь выхода.

– То, что я предлагаю, и есть выход. Единственный для вас. Я уже говорил о Мирах. Что это, как – я не знаю. Но то, что в вас чужого, – оттуда. Как это попало сюда – не знаю, но когда-то ведь это для тебя началось. Эта твоя способность к нечеловечески быстрому восстановлению? Лена не говорит о своем пока, Гошу этого спросим. Будет еще четвертый и был пятый… Сила его уже забрала. Мальчишка, далеко отсюда. Там получилось так, что я… не важно… Сейчас ко мне обратились… другие, не ОНА. Шанс для вас дают другие, не ОНА. Совсем крохотный шанс. Мне показали очень невнятно, и мало что запомнилось из деталей, хотя все они понемногу всплывают. Эти мои внезапные озарения, интуиция, как угодно, но этого тоже не было, пока мной командовала только ОНА. Существует некое… объединение, организация… я не знаю, как назвать. Самый близкий аналог – «Девять-один-один»… ну да, ты же не знаешь. Словом, нечто вроде Службы Спасения Всех Миров. Они разыскивают затерявшихся… потерявшихся в Мирах, дают им возможность вернуться в свой изначальный Мир. Вернуться самим и оставить тех, в ком они находились здесь, живыми. Представь, что у чужих там, в своем Мире, тоже есть те, кто заинтересован в их возвращении. Друзья, близкие, родственники – если эти понятия там что-то значат. Все, безусловно, невообразимо сложнее или даже совсем не так, я просто подбираю хоть какие-то сравнения. И это должны быть очень могущественные заинтересованные, а те, кого они хотят возвратить, – очень нужны в тех Мирах…

– Казнить, – сказал Павел.

– Что?

– Казнить, говорю, их там жаждут. Сбежавшие особо опасные преступники. Нет? Но продолжай, продолжай.

– Не знаю. Может быть. Для тебя здесь это имеет значение? И не исключено, что и там для большинства происходящее показалось бы нелепым, сверхъестественным, невероятным. Что точно так же там не верят, а узнают – посчитают выдумками, отмахнутся. Никто не поверит в это, пока не коснется его самого.

– Да нет. Братка, это ты уже про нас.

– Не спрашивай меня, как конкретно это будет сделано. Что отправится туда – целиком вы, как есть, ваша бренная оболочка, или только то, что делает вас чужими этому Миру. Я думаю – второе. На меня эти «Девять-один-один» просто вышли… через те же каналы, что и ОНА, скажем. Через сны. Может быть, другой формы разумной связи между Мирами просто нет. А иначе ОНА заберет вас по одному. Я не хочу терять Лену… и тебя, – сказал он глухо. – Пойми, не хочу!

Скорчившись на скамеечке, он смотрел в ноздреватый камень перед собой.

«А что еще можно сказать? Ничего». ничего

– Маниакально-депрессивная форма. Навязчивые идеи. При вспышках активности может быть опасен, – сказал Павел. Разумеется, ухмыляясь. – Не сердись, не сердись, Братка, просто… как сказку рассказываешь, век бы слушал, да век, кажется, короткий.

– Вот именно. Сказка… А все остальное – диалектический материализм, да? – огрызнулся Михаил. – Если раньше с НЕЙ все сбывалось, почему теперь надо относиться по-другому?

– Умным ты, Братка, стал, образованным. Вишь, как тебя приложило – аж поумнел. Но все равно не даешь ты никакого выхода. Если во всех твоих Мирах по-другому не бывает, то какие ж они другие? Ладно, это к слову. Я все-таки спрошу – как это будет сделано? Что требуется от нас здесь?

– Вы должны быть все вместе, это первое, я уже говорил. Потом… нужно оказаться в определенном месте. Месте Перехода. Там это возможно, но только если все и одновременно. Я не знаю пока где, не могу вспомнить, но это обязательно проявится у меня в нужное время… я не знаю, почему так. Видишь, как многого я не знаю.

«Минька говорит, как нарочно мне на мельницу воду льет. Всем вместе… Может, мы с ним теперь настроены на одну волну?» – подумал Павел.

– Слушай, – он запрокинул голову и уперся затылком в шапке жестяных волос в панели ограждения, – почему соседи твои не всполошились? Такой разнос учинить – это ж сколько грохоту, а они даже дядю милиционера не позвали.

– Это то, что я тебе все пытаюсь объяснить. Я выключен, Батя. Для близкого окружения я здесь вроде бы как не существую. Им, если так можно выразиться, в голову не приходит интересоваться мной. Живет себе кто-то, и пусть, ячейка занята. И звуков никаких посторонних, я тебя уверяю, они не слышали.

– Как это? Зайти-то сюда может, кто захочет?

– Наверное, мало кто специально хочет. Теперь вот только началась… активность населения. Думаешь, я понимаю? Так и живу.

Павел, расправив плечи, встал во весь рост, глянул и плюнул вниз.

– Чего ты?

– А нечего нам тогда дурака валять. Я… и ты тоже. Раньше сказать не мог? Кто нас тогда подслушает и как в таком разе… Ну-ка…

Михаил присоединился к нему.

В проезде между домами показался автомобиль голубого цвета, притормозил, высадил человека у подъезда и скрылся.

– А этого дядечку я, кажется, помню, – сказал Павел. Мужчина в светлой тенниске вошел в подъезд. Михаил сверху рассмотрел только небольшую плешь.

– Живет такой здесь?

– Нет вроде.

– Тогда пошли, Братка, будешь впускать. Он из тех, кто хочет специально к тебе зайти, мы с ним вчера на ступеньках столкнулись, ты и говорил как с незнакомым, я приметил. И «Ниссан» этот в глубине двора торчал.

– Приметливый какой.

– Потому и жив до сих пор. Давай быстренько, а то что-то начинаю я минутки считать. Упадет минутка – ж… екает. А ты думал мне – с гуся вода?