Текст книги "Цербер"

Автор книги: Николай Полунин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 29 страниц)

Глава 8

Уже одетая и накрашенная, Елена Евгеньевна вошла в спальню, чтобы задернуть шторы, но замерла, не доведя желтую ткань до середины.

Что-то почудилось ей в виденой-перевиденой картине за окном. Будто не знакомый пейзаж напротив, а сосновый лес. Темнота, ночь и цветные огни в ночном небе.

Послышалась грустная-грустная песня, только слов не разобрать,…вода, вода, вода… Сердце сжало жутким одиночеством, которого не было и быть у Елены Евгеньевны не могло.

За снегами, за зимами – луга, луга, луга…Над ночной тишиной месяц лег золотой. Месяц…

В квартире сделалось вдруг так угрюмо, и пусто, и чуждо. Только тени здесь были родными. Какие тени? Чьи? Этого Елена Евгеньевна не могла себе объяснить. Кто-то, кажется, звал ее, а может быть, это только посвист печального ветра в сухих стеблях синей травы? Почему – синей?

Елена Евгеньевна-первая струсила, но на помощь ей пришла Елена Евгеньевна-вторая.

Она решительно задернула штору, подвела раскисшую Елену-первую к креслу и усадила. Сунула в губы сигарету, зажгла, затянулась. Объединившиеся Елены Евгеньевны перешли в гостиную, открыли бар и налили себе хорошую дозу коньяку.

В голове от коньяка сразу зазвенело, и это совпало с сигналом телефона.

– С добрым утром, Елена Евгеньевна, это Андрей Львович.

«Вот номер, – подумала успокоенная сигаретой и коньяком Елена. – Кой дьявол им нужен от меня так скоро? Допустим, Бусыгин в командировке две недели, но хоть неделю-то могли дать мне погулять?»

Андрей Львович был куратором и научным руководителем Елены Евгеньевны из второй ее, тайной, жизни. Полными именами они называли друг друга исключительно издеваясь.

– Андрюша, хрена ли тебе нужно, я в кои веки мужика отправила. Отвянь, а? Хоть на недельку.

– Во-первых, отправила не ты.

– Ну, его институт, или фирма, или предприятие, или где он там, черт бы его ел с его лысиной и рогами.

– Во-вторых, отправили его мы.

– Зачем?

– Старуха, ты нужна. Идет третья серия по «Антаресу», если ты еще не забыла.

– Ты ополоумел? Такое – по телефону.

– Не-а. У тебя зубы не болят часом?

– При чем тут…

– А притом, что у нас тут один умелец выдумал штуку, от которой весь твой дом сейчас трясется мелкой противной дрожью, а ты того и не замечаешь. И никто не замечает, кроме нехороших людей, которые любят подслушивать чужие тайны. У них – зубы болят.

– Ну-ну, – недоверчиво протянула Елена Евгеньевна. Вторая ее жизнь пока длилась лишь несколько лет, но кое-какие правила в ней она усвоила раз и навсегда.

– Это я тебе очень популярно объяснил. Для простых. А так можешь не сомневаться, проверено. Еще одно дополнение к остальному, что покоит твой сон и вообще жизнь, ты ведь понимаешь?

– Ладно, вам виднее. Когда я нужна? И куда? Туда же?

– Куда – не совсем туда же, а когда… машина будет завтра в шесть. Потом два часа лету.

– О-о! – Елена Евгеньевна застонала.

– Зато там всего день и сразу обратно. А насчет сегодня…

– Что?! – Елены Евгеньевны-обе почувствовали неподдельное возмущение. – Еще и сегодня?!

– Нет, я подумал… возвращаясь к началу нашего разговора. О рогах Бусыгина. Может, там найдется место еще одному отросточку, а?

– Нахал. Если у тебя все, то я кладу трубку. Завтра в шесть утра чтобы машина была четко, ибо если хоть минута сна, которой я пожертвую, окажется лишней…

– Меня постигнет судьба учебной цели «Альбатрос», – закончил за Елену Андрей Львович, – а эта судьба была печальна.

Вновь несколько растерявшаяся Елена Евгеньевна не нашлась, что ответить, и поэтому отбой дал он.

«Хорошо же, – подумала Елена Евгеньевна, окончательно становясь Еленой-второй. – Черт с вами. Но сегодняшний день – мой. Пущусь во все тяжкие».

И она пустилась во все тяжкие с такой страстью и азартом, что к шести пополудни, после двух косметических салонов, трех торговых центров и одного показа высокой моды в «Люксе» даже несколько запыхалась.

Отдышаться присела в креслице первого попавшегося летнего уличного кафе и услышала вопрос, не слишком ее удививший:

– Скажите, девушка, вам когда-нибудь снятся сны?

Спрашивающий, сосед по столику, случайный, конечно, – мужчина в светлой, даже на вид хрусткой рубашке. Широкие скулы, светлые волосы, волной зачесанные назад. Хорошее лицо.

На Елену Евгеньевну не смотрел. Разглядывал куколку-сувенир, держа ее перед собой. Смерть ростом в палец, с косой и в балахоне. Из-за балахона, под которым было что-то подложено. Смерть казалась упитаннее обычного.

Создавалось впечатление, что он обращается к ней. Одновременно он пытался заставить Смерть-колобок стоять на столе прямо. Из этого ничего не получалось.

Елена Евгеньевна уже хотела привычным образом отбрить приставалу, который и посмотреть на нее не удосужился. Наверное, мнит себе, что так – «создает впечатление». Еще псих какой, не приведи…

Но он поднял к ней очень светлые глаза, и она увидела, какие они у него нечеловечески печальные.

– Да, – сказала Елена Евгеньевна-вторая против своей железной воли. – Да, мне снятся сны. Сегодня мне приснился очень странный сон. Хотите, я расскажу вам?

Глава 9

Волки в тот день пришли прямо на территорию базы отдыха. Был январь, Крещение, самая волчья пора, тем более что отдыхающих – ноль и на все три базы один сторож. Он, Павел. Располагаются базы особняком, на длинном мысу-стрелке, протянувшемся к середине Ляшского озера. До берега впереди – полтора километра, до берегов по сторонам – по пять с гаком. Только собак слыхать в звездные ночи.

Дорога – одна-единственная, через лес. Отдыхающим нравится. Летом. Зимой в эти садовые домики без печек только чокнутый поедет. Или якут какой закоренелый. А сторожка, что ж сторожка – ну, шесть человек в ней поместится, ну, восемь.

Вот. Пришли, значит, волки-то. Прямо днем, нагло. За ним, Павлом, пришли. Всю неделю Павловых собак подбирали, а теперь, надо понимать, человечинки им захотелось. Сладенького.

Павел прервал неторопливый рассказ, почесал под бородой. Продолжил то, что делал. Толстые пальцы его мощных рук двигались удивительно проворно и аккуратно, собирая двигатель катера типа «Амур». Павел только что перебрал его, чахлый, старенький, от 412-го «Москвича», полагающийся «Амуру» по штату.

– А дальше? – не утерпел самый младший из затаивших дыхание оравы ребят.

Видно было, что это городские дети. Их папы и мамы, а по большей части – дедушки и бабушки плескались сейчас за мыском, загорали на травяном пляже, катались на лодках и водных велосипедах, а самые смелые пробовали овладеть сложным искусством виндсерфинга.

Роскошь вроде водных мотоциклов, яхт, парусных гоночных катамаранов имелась на двух других базах, там Павел летом не работал, он их только сторожил зимой.

Здесь, на базе отдыха «Наутилус», Павел прожил практически безвылазно три года.

«И каких года, – подумалось ему. – А что сказать, хороших года. Самых тихих три года в твоей жизни, Пашка Геракл».

– Да что ты жо… – оглянулся на детей. – Что ты корму свою отвесил! Сколько раз говорено; стоять прямо и мачту на себя! – заорал он вдруг. Кругленький дядечка на кремовом виндгляйдере «ложке» виновато окунал в воду угол косого треугольного паруса. Свободной рукой махнул ответно.

– Это ж проще, чем велосипед! Эх!..

– Дальше, дядь Паш, – напомнил пацан.

– Что ж дальше, – буркнул Павел, возвращаясь к двигателю. – Вы шкуры в клубе видели?

– Ага. Все четыре.

– Ну вот, а было их пять, потому что одну я подарил.

– Кому подарили, дядь Паш? – спросила пигалица в том возрасте, когда девчонки на пляже еще обходятся одними трусиками.

– Одному человеку подарил. Вырастешь, я тебе тоже подарю.

– Вы их из ружья? – солидно спросил мальчик в пляжной шапочке с удивительным козырьком.

– Ты, Вовка, знаешь, что не из ружья, – отвечал, не оборачиваясь, Павел. Он заканчивал работу.

– Ножиком?

– И не ножиком.

– Дядь Паша его трансформером! – радостно взвизгнул какой-то карапет.

– Дядь Паша всех пять волка голыми руками, – чуть укорачивая и кривя грамматику, пояснил солидный Вовка и оглядел всех. – Поэтому у него шрамов столько.

Руки Павла, шея и лицо, где не было закрыто курчавой жесткой бородой, являли собой прямо-таки переплетение шрамов самой разной величины и конфигурации. То же было и по всему телу, поэтому Павел в любую жару носил тельняшку с длинными рукавами и линялые джинсы, не подворачивая.

– Ничего, мелкота, – сказал Павел, накидывая колпачки на свечи, – на мне заживает быстро.

Он вылез и захлопнул створки лючка. Уже хотел скомандовать изготовившемуся на водительском сиденье Вовке: «Запускай!» – но тут на верхней ступеньке лестницы, что вела с причала на берег, появилась голенастая некрасивая девочка.

– Вовка! – закричала она. – Автобус суббот-воскресных отдыхающих привез, твоя мама приехала, иди! Вовка умоляюще уставился на Павла.

– Ладно, – сказал Павел. – Без тебя не буду. На полчаса считай себя свободным. И все свободны – марш!.. Ребята кинулись вслед за Вовкой.

– Марш новых отдыхающих встречать, – повторил Павел задумчиво, глядя на убегающую мелкоту с непонятной стороннему взгляду грустью.

«Тоже не мешало бы взглянуть, – подумал он, – какие они там еще новые. Распускаться мне никак нельзя, а то подловят. Хотя если до сих пор никто не явился, теперь и подавно гостей ждать нечего. Быльем поросло. Волна улеглась, да только путь назад тебе заказан. С такой рожей тебя на первом углу узнают, да, Геракл? Да и вообще… вот именно – вообще».

С неожиданно вскипевшей злостью он посмотрел на свои испещренные шрамами руки невероятной мощи, приблизил ладони.

– Заживают, – прорычал сдавленно. – Быстро заживают…

И вдруг с размаху ударил тыльной стороной руки о гвоздь, торчащий с изнанки высокого настила пирса; он все еще находился в катере.

Гвоздь прошел насквозь. Павел глухо застонал и следующим движением сдернул руку. Темная кровь закапала в черную воду озера.

Павел опустил руку в воду, поболтал ею там. Видны были кровящие точки в местах входа и выхода гвоздя.

«Ишь, ты, Христос. Как есть чистый Христос. Чистой Ляшской воды Христосик».

Он стал успокаиваться после своей вспышки. Вынул все еще кровоточащую кисть из воды, прижал к груди, побаюкал.

– Дядя Паша, вы поранились? – Голенастая девочка-подросток не ушла вместе с остальными. – Вам больно?

Она никогда не замечала шрамов Павла. Он ей очень нравился. Он был такой красивый.

– Поранился? – удивился Павел. – Мне больно? С чего ты взяла, Танька? Смотри, у меня все в порядке.

В доказательство он пошевелил пальцами сперва одной, потом другой руки. И верно – ни следа отверстия, ни следа раны, ни следа крови.

– Я и не думал раниться. Что я – косорукий какой? Но на тельняшечьей груди алели свежие полосы и пятна, и девочка Таня недоверчиво смотрела на них.

Глава 10

«Что это, удача? Везение, случайность?» – думал Михаил по мере того, как чрезвычайно интересная женщина лет двадцати пяти – тридцати, так неожиданно оказавшаяся рядом посреди огромного города, рассказывала о своем сегодняшнем сновидении.

Рассказывала «визию», которую сегодня дали Михаилу. Он непроизвольно прикрыл фигурку карикатурной Смерти рукой. Улыбнулся замолкнувшей женщине. Та, кажется, и сама была не рада своим внезапным откровениям.

– Дайте мне прикурить, – сказала женщина. Безусловно, она была хороша. Она была даже красива. Смугловатая, с усиками на губе и двумя приметными родинками-мушками у рта и брови. Янтарного цвета кофточка, жилетка тончайшей палевой замши подчеркивает полную грудь. Удлиненные мерцающие глаза и маленькое ушко из-под спустившейся смоляной пряди. Очень со вкусом украшения и чрезвычайно тонкий тщательный макияж. С изюминкой баба.

Михаил почувствовал, что сегодняшний «такой» день его кончился.

– Я не ношу огня, – виновато развел он руками. При этом незаметно выбросил дурацкую куколку – зачем только покупал? – подальше в сторону. – Секундочку.

Елена Евгеньевна не без удовольствия отметила, как тотчас же среагировала девочка-официантка на его повелительный жест.

– Будьте добры зажигалку… прошу вас.

– Представились бы. – Елена Евгеньевна-вторая выпустила две тонкие струи дыма из ноздрей. – А то разглагольствую неизвестно перед кем.

– Меня зовут Михаил.

Ей понравилось и то, что он не сделал вид, будто обижен на «неизвестно кого», с расчетом обыграть эту свою мнимую обиду, заплести разговор. Просто представился и ждал, что скажет она. Цельный мужик.

– Елена Евгеньевна. – Упоминанием отчества она как бы воздвигала барьер.

– Я спросил вас о снах, Елена Евгеньевна, потому что мне самому они снятся очень часто. Всякие.

– Про что чаще?

– О разных людях.

– А о себе?

– Бог миловал пока. – Михаил неопределенно улыбнулся. – Да я в них и не разбираюсь.

– Удивительно. Сейчас в снах разбираются все, кого ни спроси. Вода – хорошо, символ жизни. Полеты во сне – неудовлетворенность. Если в пропасть падаешь – слишком большая дистанция между потребностями и возможностями, короче, слишком много о себе воображаешь. Вам никогда пропасть не снилась?

Елена Евгеньевна начинала раздражаться. «Умный» разговор усыхал на корню, как это всегда происходит с «умными» разговорами.

«Вокруг нее опасность, – думал Михаил. – Я ее чувствую с двух сторон, спиной и боком, значит, двое. Слежка? За ней? Опасность не для нее, а для меня, даже так – предостережение. Охрана? Кто ж она такая, женщина из «визии», баба с изюминкой?»

«Хорош мужик, – думала Елена Евгеньевна. – Слова клещами тянуть надо. Другой уж давно павлином бы хвост развернул, в десять кабаков позвал, ведро цветов велел подать, заговори с ним такая женщина. Или хоть шампанское. Да, но ведь других-то, павлинов, ты навидалась, голуба моя, и они тебе неинтересны. Может, бедный? Одет вроде ничего. Что же такое я увидела в его глазах? Или взять да и украсть его?»

– Знаете что, – сказал Михаил. – У меня появилась отличная мысль. Я вас сейчас украду, хотите?

«Ой!» – чуть не вырвалось у Елены Евгеньевны.

– Не знаю, какие у вас были планы на сегодняшний вечер, – продолжал он, – но судя по всему, вы отдыхаете. Будем делать это вместе, согласны?

И Елена Евгеньевна-вторая, вдруг превратившись в Елену Евгеньевну-первую, кивнула, ощущая себя полной дурой.

– Только я не хочу ни под какую крышу. Такой вечер замечательный.

Глава 11

Три с половиной часа вместили легкий ужин с незначительными разговорами, луна-парк и неторопливую прогулку рука об руку – ну как пятнадцатилетние, вы подумайте!

Елена Евгеньевна-вторая на страх Елены-первой возвращаться не желала, и та из них, что шла рядом с этим новым Михаилом, тихонько млела и влюблялась, как школьница.

Михаил установил, что действительно их сопровождают двое, топтуны, по схеме «один впереди – один сзади», третий в темно-синих «Жигулях» неприметной пятой модели периодически проезжает по их маршруту в ту или другую сторону.

Спутница начала его разочаровывать. В дамочке, которая похохатывала и закатывала глазки, ничего не было от загадочной красавицы, с которой он так романтически познакомился. Впрочем, на вечер годилась и эта. Даже лучше.

Он стал прикидывать, под каким соусом организовать продолжение вечера у себя дома, и ничего не придумал. Охрана его смущала. К чему она? Ревнивый муж? Богатый муж боится похищения с целью выкупа? Но такие дамы на улице не флиртуют. Они вообще стараются по улицам пешком не ходить. Не знает сама?

И наконец, третьим планом в нем росло неизведанное прежде вожделение. Скорее нервное, чем плотское. У него никогда раньше не случалось так – чтобы вот с той, которая обречена. Не важно, что он только передал ей извещение от Судьбы. Он – знает, он тоже причастен

Это было ново. Это будоражило.

– Ну вот, дорогой Михаил, – сказала Елена Евгеньевна. Они стояли в людском водовороте у метро «Парк культуры».

Елена Евгеньевна-вторая соблаговолила вернуться. Легкое приключение теряло для нее остроту, так и не начавшись.

– Спасибо за вечер. Я развлеклась и развеялась. Спасибо. Вы милый и интересный собеседник. Если угодно, подарите мне одну розу, красную, символ пламенной любви, и расстанемся на этом. Хорошо? Не обидитесь?

– Всю дорогу с нами были «Жигули» – Э-семнадцать-ноль один-Эм-0, цвет – синий кобальт, за рулем шатен лет двадцати семи – тридцати, одет в светлую рубашку с короткими рукавами и голубой отделкой, – сказал Михаил. – Еще два, пешком, брюнет, среднего роста, плотный, походит на жука, в джинсах и майке с надписью «Пентхаус», хорошая мускулатура. Другой блондин, около тридцати пяти…

– Кто вы? – Елена Евгеньевна резко отшатнулась. – Что вам надо? Вы меня знаете? Вы от… Из?..

– Нет! – Михаил рассмеялся, ему вдруг стало очень легко. – Я не «от» и я не «из», я просто очень наблюдательный. И знаю я вас ровно три часа и пятьдесят две минуты, для меня вы – Елена Евгеньевна, какой представились и понравились. Правда, не исключено, что я раньше видел вас во сне.

Он взял ее за руку.

– Я ведь обещал вас украсть? Едемте ко мне. Сегодняшний день – наш, а завтра… кто знает, что с нами будет завтра. Я живу недалеко.

Отчетливо сознавая, что это безумие и бред, Елена Евгеньевна-вторая покорно и молча пропустила вперед Елену Евгеньевну-первую, и та села в такси, дверцу которого Михаил распахнул для них обеих.

Глава 12

Это началось уже в машине. Ноздри Михаила трепетали. Запах. Запах… смерти? Нет. Но и не просто запах женщины. Он знал их запахи.

Не сладкий с горчинкой запах женского мускуса, в который так приятно погружаться, удовлетворив первую страсть. Не мягкий, резковатый пот, который каплет с них, если они забирают себе ведущую роль.

Михаил чувствовал этот аромат не только ноздрями, но и ушами, и языком, и кончиками пальцев. Он впитывал его каждым волоском, каждой шерстинкой, всей поверхностью кожи. Сердце бешено стучало, кровь отлила от головы.

Аромат? Запах? Не то слово. Ощущение необходимости слияния.

«Что я делаю? – думала Елена Евгеньевна. – Куда еду? Кто этот мужчина рядом? Что со мной?»

В животе у нее потяжелело. Не так, если бы ощущение шло от желудка, а гораздо ниже. Захотелось потереть бедром о бедро.

Она не рожала и никогда не делала абортов, хотя врачи уверяли, что вполне способна к зачатию, но проверять эту свою способность она не торопилась. До сегодня она не могла точно определить для себя ощущение собственной отяжелевшей и вожделеющей матки. Осмотры не в счет и рассказы подруг, как «он достал», не в счет, и месячные у нее всегда проходили очень легко, практически незаметно. Прежний секс тоже никогда не давал этого, хотя оргазма при желании она достигала очень быстро.

Теперь она почувствовала ее. Захотела, чтобы «он достал». Большой, сильный, неизвестный, пришедший издалека на ее зов. Она захотела выгнуть спину перед ним.

Как они вышли из машины? Как поднялись к нему? Куда это было – к нему?

Михаил обхватил ее прямо в передней, едва закрылась дверь. Одной рукой он потянул вверх ее юбку, другой уже расстегивал брюки над рвущейся наружу собственной плотью. Он чувствовал себя огромным. Она, не протестуя, закинула ему руки за шею. Ее дыхание билось ему в ухо со всхлипом, язык торопливо искал его язык.

Она перевернулась и встала на колени сама. Кажется, они были на широкой кровати. Или на полу, на ковре?

– Так!

Слегка покачиваясь взад-вперед, она постанывала, наслаждаясь его быстрым строчащим движением. Облизывала пересохшие губы. Перед зажмуренными глазами… лента порно? торопливый мальчишка из юности на пляже в камышах? лопающиеся шары?

«Он достал! И еще! О, сколько раз он достал, эта непрерывная дробь ударов в горячую больную точку наслаждения!»

Елена Евгеньевна тихо зарычала, впившись зубами в свое запястье.

Михаил ощутил, как исторгает из себя бесконечную ленту щекочущего пламени. Никогда еще не была эта лента такой длинной. Но вот она кончилась. Вот, последний ее всполох, последняя судорога счастья.

Озноб прошел по коже, стоявшие дыбом волоски улеглись… и озноб – в последний раз.

Он отпустил ее. Ласково провел ладонями по грудям, которые только что стискивал почти до боли.

Вышел из нее, дрожащей, задыхающейся.

Появились мысли. «Вот это да. Вот это женщина. Никогда еще не. Вот так я. Все-таки. Ну и ну». что-то еще

И тут Михаил вспомнил, что эта женщина через несколько дней должна умереть.

А она, когда он отпустил ее, уже почти ничего не чувствовала. Был туман, по краям огненный, в середине лиловый.

Через минуту она начала соображать, и ей представилось, в какой позе она лежит.

– Господи, – простонала Елена Евгеньевна-первая, переворачиваясь на бок. – Ты меня изнасиловал.

– Представляю, на что похожа юбка, – пришла ей на помощь Елена Евгеньевна-вторая.

– На тебе была юбка? Я не заметил. Хотя вот тут какие-то клочки, обрывки…

– Что-что? – Это помогло ей прийти в себя. Елена Евгеньевна встала с кровати, оправила юбку. Ее трусики нашлись неподалеку, она подняла их, нерешительно подержала.

– Ванна у тебя хотя бы есть, зверь?

– Там. Гордость дома.

– Специально для девочек?

– Прежде всего для мальчика. – Михаил ткнул себя пальцам в голую грудь под распахнутой рубашкой, – а потом уж кто подвернется.

– Вот даже как? Звучит довольно скользко.

– Для девочек, для девочек, иди спокойно. По-моему, я недвусмысленно выразил тебе свою сексуальную ориентацию. На кота не наступи, он любит смотреть, когда девочки моются.

– Боже, здесь еще и кот…

Пока Елена Евгеньевна занималась в ванной, Михаил быстро встал, подошел к окну.

Только опасно перевесившись через подоконник, он смог разглядеть за углом дома одинокую машину, остановившуюся почти вне поля зрения его окон. Им следовало сдать назад метров на двадцать, тогда бы он их не увидел. Темные «Жигули», цвет в неверном свете фонарей не различить, очертания совпадали.

Он привел в нормальный разобранный вид постель, засветил свечи, налил вина.

В ванной под душем Елена Евгеньевна-вторая давала выволочку первой.

«Совсем ты распустилась, голуба моя. Я уже не говорю, куда завтра ехать и что делать, так хоть подумай, во сколько тебе утром вставать. Спасибо, я у тебя есть, а то что бы ты ему сейчас лепетала? Об ожидающем муже? О неуложенных детях? Э-эх, распустеха!»

Тут Елена-первая осмелилась возразить Елене-второй: «А я бы просто у него осталась, и все. И плевать мне было бы на мужа и детей, а тем более – куда тебе там ехать. Ты, если хочешь знать, сама блядь порядочная, и тебе того же хочется. Вот так».

Пальцы Елены Евгеньевны, собиравшиеся застегивать меж грудей прозрачный бюстгальтер, обмякли, и чашечки беспомощно разъехались.

– Миша, – виновато спросила она, выйдя в комнату, – а сколько сейчас времени?

Ей ответили руки, обнявшие ее из-за спины.

– Мне нужно домой.

– Два ночи, куда ты. Неужели муж такой доверчивый, что примет какие-то объяснения в этот час?

– Мужа нет, муж в командировке.

– Так что ж тогда?

– Я как будто всю жизнь тебя знала.

– Ты меня совсем не знаешь. Тебе нужно ехать из-за тех архаровцев внизу, да? Так мы их сейчас… На всякий газ есть противогаз.

– Пожалуйста, прошу тебя, забудь о том, что их видел. И меня тебе лучше всего забыть.

– Вот этого не обещаю, а насчет них – пожалуйста.

– Мы, наверное, никогда больше не увидимся.

– Может быть. Ты не представляешь себе, как ты можешь оказаться права.

– Я уезжаю завтра. Сегодня утром.

– Это к лучшему.

– Ты не сможешь мне позвонить.

– Верю.

– Но я вернусь и найду тебя, хорошо? Я вернусь через день. У нас еще будут две недели. Михаил вздрогнул.

– А потом?

– Возвращается муж из командировки. Миша?

– Да.

– У меня еще ни с кем не было никогда, как с тобой, а у тебя?

– Тоже. и это правда