Текст книги "Кольцо Луизы"

Автор книги: Николай Вирта

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

2

– Прошу вас выслушать меня.

– Да, – рассеянно отозвался Антон.

– В вашем доме шпионы.

– Полно-ка! Что им делать здесь? – небрежно отмахнулся Антон.

– О, для них в любом доме найдется работа.

– Кто они, хотел бы я знать. – Антон пил кофе, все еще поглощенный мыслями о странном визите Плехнера.

– Один из них только что вышел отсюда, другой – перед вами.

Антон поперхнулся. Чашка со звоном опустилась на блюдце.

– Вы с ума сошли!

– Меня завербовало гестапо через неделю после того, как мы приехали из Африки.

– Я не желаю слушать вас! – гневно выкрикнул Антон. – Убирайтесь прочь!

Педро не сдвинулся с места.

– Я охранял вас в Африке и охраняю здесь. Я с радостью дал завербовать себя.

– О, господи! Но почему же именно сегодня вы решили открыться?

– До сих пор я закрывал двери вашего дома перед шпионами, которых посылали сюда. Я не мог закрыть двери перед шпионом, которого вы привели сюда сами. Плехнер – контрразведчик. Пока вы были наверху, он обменялся со мной паролем, известным только мне. Он выпытывал у меня, зачем сюда ходит полковник Лидеман, что он таскает в портфеле, обследовал ли я содержимое его и что там нашел. Я наговори,! ему всякого вздора, но не это самое главное, сеньор…

– Как мне благодарить вас, Педро?

– Вы уже расплатились со мной. Вы сделали больше. Старый сеньор дал мне работу. Это опасная работа. И я стараюсь не из-за денег. Я тоже ненавижу…

– Значит, вы все знаете?

– Да. Иначе я не мог бы быть полезен вам и старому господину.

– Это невозможно! Отец знает, что вы…

– Разумеется. Так вот, я хотел бы сказать о главном. Прошу позволения удалиться. Плехнер приказал мне прийти в пивную, это рядом. Что он хочет от меня, еще не знаю.

– Идите, идите скорее!

– Я хотел бы убрать здесь…

– Да идите же, я уберу сам.

Педро исчез. Антон плюхнулся в кресло. Застонали ступеньки лестницы под тяжелой фигурой Клеменса. Опираясь на палку, он проковылял к столу, неодобрительно взглянул на пустую коньячную бутылку и сел.

– У тебя были гости?

– Плехнер.

– А! Не нравится он мне. Что ты ерзаешь в кресле?

– Ничего, отец, просто так.

– Просто так, просто так!… Какие-то междометия… А я спал… Спал и видел себя во сне с удочкой на реке… – Клеменс помолчал. – Зачем приходил Плехнер?

– Он завел разговор о заговоре против фюрера. Я оборвал его.

– Правильно. Быть может, среди заговорщиков есть честные люди, мечтающие о новой Германии, но их ничтожное меньшинство. Это заговор реакционеров, и он в интересах реакционеров. Но, каким бы там он ни был, заговоры не по нашей части. Нет, мне не нравится этот Плехнер, – закончил старик свою тираду. – Будь осторожен с ним, сын мой, будь осторожен.

– Не слишком ли ты осторожен, отец?

– Не понимаю, – проворчал Клеменс.

Он сидел в кресле, громадный, с львиной головой; белоснежная грива придавала ему вид величественный.

– Сейчас Педро сказал мне, что он…

– …агент гестапо? Ну и что?

– И ты молчал? – с укором сказал Антон.

– Сегодня я разрешил ему сказать тебе об этом.

– Значит, ты все знаешь о Плехнере?

– Да, это серьезно. Мюллер из кожи лезет, чтобы поймать нас.

– Что ты думаешь предпринять? – помолчав, спросил Антон.

– С Плехнером? Подумаем. – Клеменс неторопливо набил трубку. – Как оглянешься назад, бог мой, через что только мы не прошли, сынок…

– Да, отец.

– Отец… сын… племянница… Не отец, не сын и не племянница, а стали более родными, чем родные по крови. У меня не было детей; и вот ты и Клара… Как будто в награду за все посланы вы мне. Теперь нас трое, и фирме «Клеменс и Сын» долго и долго здравствовать. Нет, не зря я прожил свой век, Антон. Я вырастил вас, и вы замените меня, когда придет мой срок.

– Стоит ли думать об этом?

– Это я так, к слову. – И, словно застыдившись, старик резко переменил тему: – Где Педро?

– Сейчас вернется.

– Он уходит именно тогда, когда нужен мне, – сердито сказал старик.

– Его вызвал Плехнер.

– Почему ж ты молчал?

– По той же причине, по какой ты молчал о Педро.

Смех Клеменса сразу оборвался, как только он встретился глазами с Педро.

Тот стоял, прислонившись к дверному косяку, и вытирал струившийся по щекам пот.

– Ну? – сказал Клеменс.

– Он показал фотографию Людвига…

– Откуда у него фотография Людвига?

– Не знаю. Меня вызывают в гестапо. Я должен… – Горло Педро перехватило, – …я должен опознать его.

Все трое долго молчали.

– Так, – заговорил Антон. – Значит, связной, нарушив мой приказ, попытался проникнуть к радисту и тем самым выдал его.

Властным жестом Клеменс прервал его.

– Нет людей, которые бы не ошибались. Связник сегодня же должен покинуть Берлин. Подготовь ему документы, Антон. Мы на фронте, Педро. Вспомни, как ты воевал против Франко в своей стране. Мы тоже на самом переднем крае фронта, аванпост, выдвинутый далеко вперед. Мы – солдаты, а солдаты гибнут на всех фронтах.

Педро стоял, понурив голову.

– Ты пойдешь в гестапо, – тем же ровным тоном продолжал Клеменс, – и ты не опознаешь Людвига Зельде.

– Да, господин, – сдавленным голосом ответил Педро. – Что бы они со мной ни делали, я не опознаю этого мальчика. Разрешите идти?

– Да, Педро, конечно, друг мой. Антон, сядем, спокойно разберемся в создавшейся ситуации, все взвесим и решим, что надо предпринять. Педро, дружок, принеси нам кофе…

3

Мюллеру доложили, что слуга Клеменсов пришел.

– Хорошо. Минут через пять приведите радиста.

Вошел Педро, стал у порога.

– Идите, идите! – приветливо встретил его Мюллер. – Вот вы, значит, какой… Ну, здравствуйте! – Мюллер протянул Педро руку. Педро ничего не оставалось, как пожать ее, хотя внутренне его передернуло. – Садитесь! Рад познакомиться с вами. Я не надолго задержу вас. Как поживают ваши хозяева?

– Они здоровы.

– Отлично. Мои люди сообщили, что вы очень заботливо охраняете их, а? – Мюллер легонько похлопал слугу по плечу. – Вы довольны нами? – продолжал он в том же непринужденном тоне. – Знаю, знаю, те, кто поддерживает отношения с вами, скряги.

– Все в порядке, господин группенфюрер, – так же кратко обронил Педро.

– Ну и хорошо. Вы знаете, зачем я вызвал вас?

– Да.

– Вы увидите его и, если опознаете, кивнете.

– Хорошо.

Мюллер нажал звонок. Двое эсэсовцев ввели Людвига. Он встретился глазами с Педро. Мюллер следил за ними в оба. Педро сидел с непроницаемым видом. Лишь слабо пошевелил пальцами.

Людвиг понял.

– Ты знаешь этого человека? – обратился к нему Мюллер, кивнув в сторону Педро.

Людвиг покачал головой. Он стоял, облокотившись дрожащими руками о стол Мюллера. Эсэсовцы, широко расставив ноги, застыли у стены.

Мюллер перевел взгляд на Педро. Педро молча пожал плечами.

– Та-ак!

Мюллер сел за,стол и со скучающим видом долго барабанил пальцами. Людвиг все еще стоял. Лицо его, исхудавшее, без кровинки, выражало последнюю степень усталости. Казалось, ему было все равно, повесят его или отпустят.

– Так, так, – повторил Мюллер.

И снова зловещая тишина. И эсэсовцы, застывшие, словно каменные изваяния. И прямо сидевший Педро с глазами, бесстрастно наблюдавшими за молчаливой пыткой.

– Что вы хотите от меня? – не выдержал Людвиг.

– Да ничего особенного. Только средства связи.

– Я не могу стоять… – тихо сказал Людвиг.

– Разве тебя били?

– Били?… – слабо усмехнулся Людвиг, – Это вы называете словом «били»?

Эсэсовцы усмехнулись. Педро слабо вздохнул.

– Ты хочешь сесть? – спросил Мюллер Людвига.

– Это единственное, что я хочу сейчас. И спать. Я не спал четыре ночи. Ужасный свет лампы в камере…

– Заботимся, чтобы у тебя не возникло подозрения, будто мы жалеем средства на освещение нашей тюрьмы, – с усмешкой сказал Мюллер. – Бессонными ночами ты расплачиваешься за дурацкое упорство, – добавил он. И вдруг рявкнул: – Убрать руки со стола! Стоять навытяжку!

Людвиг с силой оторвал руки от стола. Его качнуло. Эсэсовцы сделали движение, чтобы поддержать его. Мюллер знаком остановил их.

– Вам не скучно? – Он обернулся к Педро.

– Понятия не имею зачем вы держите меня здесь, господин группенфюрер, – ровным голосом проговорил Педро. – Какое уж тут веселье!

– Что ж, развлечемся музыкой! – Мюллер включил приемник, стоявший за письменным столом.

Лицо Людвига озарилось счастливой улыбкой.

– Сонет Петрарки, – прошептал он.

– Оказывается, ты разбираешься не только в радиотехнике, но и в музыке? Это мне известно, – ухмыльнулся Мюллер. – Широко образованный парень, а? – Этот вопрос был обращен к Педро.

Педро молчал. Он как бы оцепенел. Лишь одна мысль: «Не выдать себя! Господи, помоги мне не выдать Людвига!»

– Отличная музыка, – шагая по кабинету, заметил Мюллер. – Успокаивает нервы, правда? А вот это место… – Он на минуту прекратил прогулку по кабинету. – Правда, восхитительно?

– Музыка, – как бы про себя, тихо сказал Людвиг. – Музыка – это сама жизнь.

– И ты можешь жить, Риттер. Долго и счастливо жить. И наслаждаться музыкой.

– Музыка, – не слушая палача, шептал Людвиг. – Она вечна, как любовь, как солнце. Солнце и вы!… Бог мой… Нет, вы просто грязные пятна на солнце, господин Мюллер.

– Неверно, Риттер, неверно. Мы счищаем с солнца пятна. Оно ярко светит нам. И только нам. А ты можешь завтра не увидеть его.

– Знаю… Сколько это может продолжаться?…

– Пока не заговоришь. Он очень упрям, этот парень, вы не находите? – снова обратился Мюллер к Педро.

– Я не имел с ним дел, – ответил тот.

Мюллер выключил радио.

– Так что ж, Риттер, ты заговоришь?

– Нет.

– Ты заговоришь.

– Я упаду! – простонал Людвиг. И снопом повалился на пол.

– Поднять! Посадить! Укол! – распорядился Мюллер.

Эсэсовцы выполнили приказ. Один из них ушел и скоро вернулся со шприцем. Сделали укол. Людвиг пришел в себя. Мюллер подсел к нему.

– Мы дадим тебе теплую комнату. У тебя будет мягкая постель. Ты будешь сыт по горло. И все это за одно слово.

– Я скажу, – едва слышно произнес Людвиг.

Педро ужаснулся. Неужели?!

– Вот так-то лучше. Однако чертовская у тебя воля. На пятые сутки нормальный человек, лишенный сна, непременно начнет заговариваться.

– Я четыре дня без сна.

– Ну, выкладывай!

– Я скажу опять то же самое. Вы ничего не узнаете от меня, Мюллер. Ничего.

– А если мы попытаем вот такой способ? – Мюллер локтем ударил Людвига по лицу.

Кровь полилась из рассеченных губ и разбитого носа.

– Ну?…

Людвиг вытер рукавом пиджака кровь, но она все лилась. Несчастный Педро напряг всю волю, чтобы не закричать.

– Ты скажешь?… – прорычал Мюллер.

– Нет! – глухо прозвучал голос Людвига.

Мюллер поманил пальцем эсэсовцев. Те оторвались от стены.

– Поработайте над ним. Он должен сказать…

– Господин группенфюрер… – Педро встал со своего места.

– Сидеть, сукин сын! – взревел Мюллер, – Сидеть и молчать. Черт бы тебя побрал! Кто сделал тебя таким, хотел бы я знать?…

– Бог, – ответил Педро. – Бог и вы, господин группенфюрер.

– Начинайте, – приказал Мюллер.

Удары дубинок обрушились на Людвига.

Мюллер закурил.

Сколько это продолжалось? Педро казалось: вечность.

– Хватит! – сказал Мюллер, когда Людвиг уже не стонал. Он лежал, недвижимый, в луже крови. – Укол! – приказал Мюллер.

Снова пошел в дело шприц. Эсэсовцы подтащили Людвига к столу, кое-как посадили. Он открыл глаза.

– Убейте меня! – прошелестело в кабинете.

– Ну, нет! – Зверская усмешка исказила лицо Мюллера. – Нет, я не убью тебя. Это еще успеется. Отвести! Три ночи без сна.

Волоча по полу полуживого человека, эсэсовцы ушли.

Педро сидел все в той же позе.

– Итак, ты не знаешь его?

– Нет.

– Имей в виду, скотина, я все-таки доберусь до твоих

хозяев.

– Это просто сделать. Их дом рядом.

– Пошел вон! – прохрипел Мюллер.

Молча, с достоинством поклонившись Мюллеру, Педро медленно подошел к двери, еще раз поклонился. И вышел. Казалось, Мюллер вот сию минуту бросится следом за ним… Но Педро был нужен ему. Убери его, в доме Клеменсов не будет шпиона. И кто ж знает, так ли чисто в том доме и действительно, не русские ли чекисты окопались в нем?

Позвонил телефон. Сообщили, что час назад запеленгована рация. На той же волне, на которой работал Людвиг, кто-то вел передачу в эфир. Расшифровать перехват не удалось. Район, откуда велась передача, окружили. Рации так и не обнаружили.

4

Антон, передававший сообщение Центру, вернулся в Берлин через два дня: он заметал следы.

– А бомбы падают все ближе к нам, – заключил Антон сообщение об успешном завершении операции.

– Да, и с этим надо кончать. Скажи-ка, Франц Панцигер рассчитался с нами?

Антон отрицательно качнул головой.

С верхней площадки лестницы послышался голос Клары:

– Антон, тебя срочно к телефону. Если не ошибаюсь, звонит Лидеман.

– Это неспроста! Я предупредил его, чтобы он не звонил мне.

– Поспеши! – коротко сказал Петер.

Антон несколькими скачками преодолел лестницу. Глаза Петера и Клары были прикованы к площадке лестницы, ведущей из холла на второй этаж.

– Что случилось? – нарушила молчание Клара.

Клеменс коротко рассказал ей о визите Плехнера и последующих событиях.

Антон кубарем скатился с лестницы.

– Неприятность. Звонил Руди. Намеками он дал понять мне, что его вызывают в гестапо. Он поклялся, что не проговорится.

– Разумеется. Иначе ему не избежать петли. Но и нам. Кажется, мы влипли.

– У меня мелькнула мысль, – подумав, сказала Клара. – Предложу один ход. Рискованный. Я бы сказала, наглый. Но единственно возможный.

– Сядь, девочка. Так что ты хочешь посоветовать нам?

Выслушав ее, Клеменс несколько минут размышлял. Потом решительно встал.

– Отлично! Очевидно, придется последовать твоему совету, Клара. Да, это добрая мысль! Антон, если я не вернусь через час, ты вскроешь пакет. Он в моем сейфе. Вот ключи. И сделаешь так, как там написано.

– Я надеюсь…

– И я тоже. – Клеменс вызвал звонком Педро. – Цилиндр, трость и машину к подъезду.

5

Молчал Руди, и молчал Мюллер, меряя шагами кабинет. В молчании начальника гестапо было нечто невыносимо страшное.

Мюллер молчал не только теперь, но и битый час, пока Руди рассказывал о своем знакомстве с домом Клеменсов.

Убедившись, что обходным путем о Клеменсах ничего не узнать, Мюллер решился на прямой ход.

Каждая жилка Руди трепетала от страха, но он держался. Он решил ни в чем не виниться; лгать, извиваться, но не выдавать Клеменсов, потому что, выдай их, тем самым он выдаст себя.

Он знал, что Мюллер не пойдет на крайние меры. Командира дивизии, штандартенфюрера СС, близкого к окружению Гитлера, не так-то просто посадить в подвал гестапо и пытками вынудить признание, тем более, и это Руди тоже знал, никаких прямых улик против него у Мюллера нет.

Торопливый разговор по телефону с Антоном, из которого даже самый опытный шпик ничего бы не понял, встреча с ним там, где их никто не мог подслушать, влили добавочную порцию мужества в человека, которому так не хватало его в других случаях.

В сотый раз продумывая весь ход событий, Руди неизменно приходил к выводу, что другого исхода быть не могло: Клеменсы владели тайной его происхождения и рано или поздно приперли бы к стене.

Мысли Руди судорожно метались: оставит его в покое Мюллер после этого допроса или предстоит серия их? Если его начнут изматывать вызовами в это ужасное заведение, он сорвется на какой-то мелочи и… Нет, во что бы то ни стало надо избежать повторных допросов. Но что допросы! Теперь за ним непременно установят наблюдение, каждый его шаг будет известен Мюллеру.

«О, господи!» – тайком вздохнул Руди.

Если гестапо продолжит свою игру в «кошки-мышки», остается только один выход: бежать. Куда?

– И это все, господин полковник? – услышал Руди голос Мюллера. Он курил сигарету; Руди и не заметил, когда тот зажег ее.

Руди принял вид в высшей степени высокомерный.

– Не думаете ли вы, господин группенфюрер…

Мюллер сел в кресло напротив Руди, дружески похлопал его по колену.

– Я ничего не думаю. Пока я лишь предполагаю. И скажу откровенно: дело много серьезнее, чем вы думаете. Да, у нас пока нет точных сведений, что фирма занимается не только бриллиантами. Они дьявольски осторожные люди, господин полковник. Однако с некоторых пор нам стало казаться, что Клеменсы не просто коммерсанты…

Руди отметил про себя это «нам стало казаться». Значит, и против Клеменсов ничего серьезного у гестапо нет.

– Это надо доказать, – тем же высокомерным тоном сказал он.

– Вот именно! – Мюллер пересел за стол и по привычке побарабанил пальцами. – Вот именно. Доказательств нет. Есть интуиция.

Руди стало легче.

– Интуиция! – усмехнулся он, – Она часто самым бессовестным образом подводит нас.

– Случается, – медленно проговорил Мюллер. – А так-то хочется, чтобы не случалось… И вот через вас, и только через вас мы можем выяснить, обманывает ли меня интуиция или нет. Итак, вы должник Клеменсов… Сколько, вы сказали, за вами?

– Эти бабы! – процедил сквозь зубы Руди. – Своим мотовством они вечно сажают нас в лужу. Я о своей драгоценной мамаше. Триста тысяч марок ухнула неизвестно куда!

– Н-да, – протянул Мюллер. – Такие денежки кого хочешь заставят призадуматься. Клеменсы требуют немедленного расчета?

– Нет.

– И ничего не просили за эту любезность?

– Нет… – И Руди тут же спохватился – Впрочем, да, да, вспоминаю…

Мюллер насторожился, и Руди заметил это. «Черта с два ты выудишь у меня правду, сукин сын!» – подумал он со злорадством, а вслух сказал небрежно:

– Клеменс-младший попросил меня рекомендовать его в интендантство. Я сделал это. И не ошибся. С ним работает мой друг Плехнер. Он без ума от деловых качеств его начальника.

– Это нам известно. – Мюллер помолчал. – Послушайте, но ведь наступит день, когда Клеменсы потребуют от вас ликвидировать долг.

– Я содрогаюсь при мысли об этом. – И Руди сделал вид, будто его передернуло.

– Крепко вы запутались.

«Если бы ты, гадина, знал – как!» – пронеслось в голове Руди. Никогда гестапо не казалось ему отвратительным учреждением, но теперь…

– Послушайте, – начал после раздумья Мюллер. – Может у этих богачей есть какая-то слабая струна? Причуда, каприз?

– Старик, думаю, свободен от них, куда уж ему! – Руди делано рассмеялся. – А вот Антон… Тот любит разную технику…

– Он говорил с вами об этом? – последовал быстрый вопрос.

– Да, как-то случайно. – Руди понял, куда гнет начальник гестапо, знал, что последует дальше, и не обманулся.

– Речь шла и о военной технике?

– Да, и о ней, – небрежно проговорил Руди, самым внимательным образом исследуя ногти. – Но ведь он работает в ведомстве, которое в курсе почти всех военных новинок. Поэтому интерес к ним Клеменса-младшего вполне понятен. Он не выходит за определенные рамки.

Руди захотелось обнять и поцеловать самого себя – ловко он вывернулся. Однако этот недалекий молодой человек думать не думал, что Мюллер на этом-то и постарается поймать его.

– Что ж, мы раздвинем рамки, – сказал он. – Но это надо сделать очень тонко. Боюсь, не сорветесь ли вы?

Еще не зная, какой подвох приготовил начальник гестапо, Руди брякнул с высоты своей надменности:

– Господин группенфюрер, я прошел курс разведки в академии.

– Вот это-то и вселяет в нас надежду, – подхватил Мюллер. – Разрешите посоветовать вам кое-что.

– Буду трижды признателен. – Руди насторожился.

– Допустим, вы приглашаете младшего Клеменса в ресторан накануне дня, когда истекает срок уплаты долга…

– О, он не дурак выпить при случае!

– …вы упрашиваете его отсрочить погашение долга. Разумеется, он откажет. С горя вы напиваетесь и начинаете похваляться знанием секретнейших военных новинок. Вы предлагаете Клеменсу показать их.

– Но ведь это… – Он вспомнил свои собственные слова, сказанные однажды Антону. – Вы знаете, как это называется?

– Да, конечно! – В голосе Мюллера послышалось нечто похожее на мурлыканье. Так мурлычет кошка, готовая наброситься на мышь. – Такие вещи называются государственным преступлением. Но до этого дело не дойдет, не беспокойтесь. Вы просто в оба глаза должны следить, как Клеменс отнесется к вашей пьяной болтовне. Если он заведет разговор, выходящий за рамки простого любопытства, стало быть, его любознательность – это любознательность разведчика вражеской страны.

– Но он может и не клюнуть на мою приманку.

– Значит, интуиция обманывает нас.

– Допустим, он захочет увидеть новое оружие. Я знаю, о чем вы говорите… Тогда что?

– Сообщите немедленно нам. Тут-то мы и покончим с ним. Разумеется, не тотчас. Мы сделаем так, что у Клеменса не возникнет подозрений насчет вашей роли в этой операции. Мы покажем ему кое-что, но не то, конечно, что держится в страшном секрете. Вот и все, господин полковник. Надеюсь, будучи верным солдатом фюрера, патриотом рейха и чистокровным германцем, вы окажете нам столь незначительную услугу? Родина высоко оценит ваши действия, случись так, что мы найдем нить к резидентуре врага, работающего здесь.

Мюллер помолчал и сказал.

– Пока вы свободны.