Текст книги "Место твое впереди"

Автор книги: Николай Ивушкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

В коллективе «Динамо» я встретился и крепко подружился с замечательными ребятами. Вместе с ними участвовал в общественной работе, был юнкором молодежной газеты «Шевели мозгами». Комсомольцы обмоточного цеха избрали меня секретарем своей ячейки. Я почувствовал себя в цеху как в родном доме, всем сердцем полюбил его тружеников. Пришлось много читать, пополнять знания. Не хотелось быть профаном. Понимал, что без политических знаний нельзя плодотворно вести воспитательную работу с молодежью.

В 1927 году я стал трансформаторщиком на электрозаводе. В этом же году стал членом большевистской партии. Мне доверили руководить заводским коллективом комсомола. Работать было трудно. Завод располагал небольшим костяком кадровых рабочих. Большинство парней пришло на производство из деревни. У некоторых из них еще сохранились собственнические инстинкты, невежество. Особенно дело страдало из-за прогульщиков.

Ростки нового в труде, в отношениях между людьми рождались и крепли в социалистическом соревновании. Застрельщиками соревнования были комсомольцы Володя Тимофеев, Лева Рыков, Коля Волков, Аня Шапиро, Борис Черноусов, Белла Вайнер, Вася Абрамов, Витя Серов...

Наступил 1929 год – время широкого размаха коллективизации сельского хозяйства. Меня послали на Рязанщину. Избрали там секретарем окружкома комсомола. Через несколько лет я снова вернулся в Москву. Работал в «Комсомольской правде», учился. А затем был избран секретарем Московского комитета ВЛКСМ.

Вспоминаю, что в Московском комитете и в райкомах комсомола работали удивительно способные и инициативные вожаки: Василий Чемоданов, Дмитрий Лукьянов, Иван Иванов, Иосиф Персиц, Григорий Эйдинов, Василий Дмитриев, Василий Горин, Илья Шоркин, Федор Нестеров, Софья Гальперина, Константин Воронов, Семен Рубинчик, Михаил Волков, Вениамин Ванников, Александр Шаширин и другие.

Особенно хочется сказать доброе слово о Василии Чемоданове. Из молодого, энергичного рабочего парня он вырос до руководителя Коммунистического Интернационала Молодежи.

Трудовую жизнь Василий начал в двенадцатилетнем возрасте на Телеграфном заводе. Потом его избрали секретарем комсомольской ячейки этого завода. Через некоторое время ему поручили руководить политпросветотделом Бауманского райкома ВЛКСМ. Отсюда его перевели в Орехово-Зуево. Здесь его избрали секретарем уездного комитета комсомола.

В 1924 году во время Ленинского призыва Чемоданов связал свою судьбу с Коммунистической партией, вступив в ее ряды. Три года он работал секретарем Московского комитета комсомола. В тот период я входил в состав бюро МК и много раз встречался с Чемодановым. Организаторский талант, простота в обращении с товарищами, обаятельность, задушевность – эти характерные черты Василия Тарасовича особенно хорошо запомнились мне.

С 1931 по 1937 год Чемоданов был секретарем Исполкома Коммунистического Интернационала Молодежи. Товарищи, работавшие вместе с ним, отмечали его исключительную выдержку, бесстрашие, инициативность.

VI Всемирный конгресс Коммунистического Интернационала Молодежи, состоявшийся в Москве осенью 1935 года, выдвинул задачу – создать широкий единый антифашистский фронт молодого поколения.

После конгресса коммунистические союзы молодежи разных стран развернули массовое движение за мир, против фашизма. В это движение включились миллионы юношей и девушек.

Большая роль в разработке стратегии и тактики коммунистического молодежного движения принадлежала Ленинскому комсомолу. Выступая на VI конгрессе Коммунистического Интернационала Молодежи, Георгий Димитров в числе наиболее видных руководителей международного коммунистического движения молодежи назвал Александра Косарева и Василия Чемоданова.

Подлинный советский патриот, интернационалист, активный боец ленинской партии – таким в моей памяти остался Василий Тарасович Чемоданов. Пусть эти строки будут данью уважения ему.

Однако же воспоминания юности как полая вода. Они могут и захлестнуть. Оставлю их, чтобы вновь вернуться к военным будням.

Находясь в Москве, я глубоко чувствовал, что она жила напряженной прифронтовой жизнью. Многие заводы были эвакуированы в восточные районы страны. На оставшихся производственных площадях, как мне доверительно сообщили друзья, развернулось массовое производство вооружения и боеприпасов. На заводе «Серп и молот», например, ремонтировали танки. Автозаводцы и коллективы заводов имени Серго Орджоникидзе и «Динамо» производили пистолеты-пулеметы системы Г. С. Шпагина (ИНШ). Рабочие «Динамо» наладили и выпуск минометов. Другие предприятия производили ручные гранаты, винтовки, пулеметы, противотанковые мины. Железнодорожные мастерские готовили бронепоезда...

Все москвичи не жалели сил, чтобы оказывать фронту всемерную помощь. За станками и верстаками на предприятиях стояли многие женщины, даже подростки. «Каждый завод, каждая фабрика Москвы должны стать кузницей оружия для фронта» – этот лозунг можно было прочитать во многих местах столицы.

Большое впечатление произвело на меня письмо молодым воинам – защитникам Москвы, подписанное 80 тысячами юношей и девушек столицы, опубликованное в газетах.

«Одни из нас работают на заводах, другие – на фабриках, третьи – на железной дороге, четвертые – в артелях, пятые – в магазинах, – говорилось в этом письме. – Все мы считаем себя бойцами. Все мы – на фронте. Воскресниками, выполнением двойных и тройных норм, участием в охране города мы помогаем фронту... Судьба столицы в наших руках!»

* * *

Настали дни, когда в сводках Совинформбюро все чаще и чаще звучали слова о том, что нарастают удары Красной Армии по немецко-фашистским войскам. Ее контрнаступление развивалось на огромном фронте – от Калинина до Ельца. 12 декабря был освобожден Солнечногорск. 15 декабря советские воины очистили от гитлеровцев Клин, Истру, Богородск. Через два дня в газетах под рубрикой «В последний час» сообщалось: «После ожесточенных боев войска Калининского фронта 16 декабря овладели городом Калинин. В боях в районе города Калинин наши войска нанесли поражение 9-й немецкой армии генерал-полковника Штрауса, разгромив 86, 110, 129, 161 и 251-ю пехотные дивизии, входившие в состав этой армии. Остатки разбитых дивизий противника отступают на запад. В боях за город Калинин отличились войска генерал-лейтенанта тов. Масленникова и генерал-майора тов. Юшкевича. Захвачены большие трофеи, которые подсчитываются. Наши войска преследуют и уничтожают отходящего противника».

Вскоре стали известны некоторые подробности боев под Калинином. Решающую роль в освобождении города сыграла 31-я армия, а наша 256-я стрелковая дивизия в числе первых вошла в него.

Военный совет Калининского фронта высоко оценил боевые действия нашей дивизии. Всему личному составу была объявлена благодарность, а 68 бойцов, командиров и политработников удостоены наград Родины. Радостно было сознавать, что в числе награжденных орденом Красного Знамена находился бывший командир нашего полка майор М. Т. Хрюкин, а орденом Красной Звезды – комиссар полка старший политрук С. И. Чекмарев.

Политработники в беседах с красноармейцами подчеркивали, что разгром немецкой группировки в районе Калинина и освобождение этого крупного административного и промышленного центра страны не только имели большое политическое значение, но и оказали влияние на улучшение оперативного положения советских войск на этом участке фронта.

В освобожденный город к своим землякам приехал М. И. Калинин. Он побывал на фабриках, заводах, в воинских соединениях, в том числе и в нашей 256-й стрелковой дивизии. Повсюду его встречали с большим радушием. Михаил Иванович выступил на собрании партийного актива города, рассказал о положении на фронтах, о самоотверженном труде нашего народа. Пророческими оказались его слова: «Происходящие сейчас события будут изучаться веками. Будущие поколения будут изумляться фактам героизма, проявления исключительного чувства самопожертвования, подчинения личного общественному целому современниками этих событий. Люди нашей страны поднялись на голову выше, чем были. И несомненно, наше время и его люди будут служить величайшим кладом для создания шедевров художественной литературы и искусства» [4]4
  Калинин М. И.О коммунистическом воспитании и воинском долге. М., 1967, с. 504.


[Закрыть].

* * *

Памятной датой для меня стало двадцать второе декабря 1941 года. В этот день я получил новое назначение. В качестве начальника политотдела 133-й отдельной стрелковой бригады мне предстояло выехать на Урал, где формировалось это соединение. Перед выездом со мной беседовал представитель Главного политического управления РККА бригадный комиссар А. Г. Котиков.

– На формирование новых соединений мы не зря посылаем политработников с боевым опытом, – говорил он. – Утверждают: люди учатся на ошибках, так помогите молодым воинам избежать тех ошибок, которые сами совершали, передайте им знания, которыми овладели в боях.

Вечером 22 декабря в общежитии Военно-политической академии имени В. И. Ленина меня разыскал старший батальонный комиссар. Познакомились. Это был комиссар 133-й бригады Михаил Иосифович Грановский. Условились на другой день выехать на Урал. Итак, я снова расставался с городом своей юности. Было грустно.

В пути следования хватило времени для многих бесед и знакомств. Грановский рассказал о себе. Он – кадровый офицер, политработник. Был политруком роты, секретарем партбюро части. Войну начал комиссаром штаба дивизии, позже стал комиссаром стрелкового полка. В бою получил ранение. Говорил Михаил Иосифович просто, доверительно. Он сразу понравился мне. Забегая вперед, скажу, что в своих первых впечатлениях я не ошибся. Грановский оказался хорошим комиссаром бригады, замечательным товарищем.

* * *

Несколько месяцев на Урале формировалась и готовилась к боевым действиям 133-я отдельная стрелковая бригада. Настроение у всех воинов было приподнятое. Мы находились под впечатлением успеха зимнего наступления Красной Армии. Работники политотдела помогали организовывать в частях беседы, политинформации и сами выступали перед личным составом, рассказывая ему о положении на фронтах. В беседах подчеркивалось, что немецко-фашистские войска после крупного поражения под Москвой были отброшены с занимаемых рубежей на 100–250 километров, а на отдельных участках – на 350 километров.

Коммунисты и комсомольцы оперативно доносили до воинов сводки Совинформбюро, в которых сообщалось, что Красная Армия полностью очистила от врага Московскую и Рязанскую области, многие районы Ленинградской, Калининской, Смоленской, Орловской, Курской, Харьковской и Донецкой областей, а также Керченский полуостров. В ходе боев более полумиллиона гитлеровцев было убито, умерло от ран или взято в плен. На поле боя захвачено 1300 танков, 2500 орудий, свыше 15 тысяч различных машин, много стрелкового оружия.

Мы, политработники, стремились довести до глубокого сознания каждого воина мысль о том, что победа нашей армии в великой битве за Москву означала начало коренного поворота не только в Великой Отечественной войне, но и во всей второй мировой войне. Разгром под Москвой развеял миф о непобедимости гитлеровской армии.

В пропаганде и агитации политработники, коммунисты и комсомольцы широко использовали примеры массового трудового героизма нашего народа. Они информировали красноармейцев о том, как тыл помогает фронту. На Урале, например, большого размаха достигло социалистическое соревнование за досрочное выполнение заказов фронта. По почину фрезеровщика Дмитрия Босых, сталеваров-скоростников зародилась новая форма массового патриотического движения – создавались фронтовые бригады, бравшие на себя обязательства перевыполнять плановые задания не менее чем в два раза.

Фашистские пропагандисты лезли из кожи вон, чтобы как-то приуменьшить достижения Красной Армии и тружеников советского тыла. Геббельс и его сподручные распространяли слухи о том, что у русских, дескать, иссякают резервы, что наша армия не пополняется новым оружием.

Разоблачая геббельсовскую ложь и клевету, политработники, коммунисты и комсомольцы нашей бригады усилили пропаганду достижений рабочего класса, колхозного крестьянства и интеллигенции на трудовом фронте. Во многом нам помогали в этой работе патриотические письма. Прилив новой энергии у личного состава бригады вызвало, например, письмо воинам-фронтовикам от трудящихся Свердловской области. «Мы, – говорилось в письме, – даем и будем давать вам все больше и больше танков, самолетов, оружия, боеприпасов, продовольствия, одежды, всего, что необходимо для полного разгрома ненавистного врага.

У нас на Урале хватит металла и станков, хватит хлеба, хватит умелых рук, чтобы постоянно давать нашей армии пушки и снаряды, танки и минометы, самолеты, пулеметы и патроны».

Письмо заканчивалось словами:

«Пусть соревнование сталеваров, медеплавильщиков, рудокопов и всех мастеров грозного оружия, кующих победу в тылу, сольется с соревнованием танкистов, летчиков, пехотинцев, кавалеристов, уничтожающих фашистские банды на фронтах. Пусть и впредь растет и крепнет содружество бойцов тыла и фронта».

Тогда не публиковались данные, характеризующие уровень промышленного производства на Урале. Теперь мы знаем, что уже в четвертом квартале 1941 года Урал дал народному хозяйству 62 процента всего произведенного в Советском Союзе чугуна, около 50 процентов стали, более 50 процентов проката и меди, 100 процентов алюминия, магния, никеля, кобальта. Уральская промышленность производила до 40 процентов всей советской военной продукции. Каждый второй снаряд, выпущенный по врагу, отливали из уральской стали.

Уральцы по праву гордились своей весомой помощью фронту. В наших подразделениях можно было услышать популярную в то время песню:

 
В боях под Ростовом,
В боях под Орлом
Уральские танки
Пошли напролом.
 
 
В полях подмосковных,
В бою под Ельцом
Встретился немец
С уральским бойцом.
 

Крепкий советский тыл, и в частности трудовая доблесть уральцев, питал наших воинов патриотическими настроениями народа, готового во имя свободы Родины пойти на любые жертвы и лишения.

На земле новгородской

В конце апреля 1942 года был получен приказ двигаться на фронт. Наши эшелоны проехали станции Агрыз, Вятская Поляна, Арзамас, Муром. Короткая остановка в Москве, и мы снова в пути. Не задерживаясь, проследовали через разрушенный во время зимних боев Клин. 10 мая достигли железнодорожной станции Валдай. Волей судьбы я второй раз за время войны попадаю в знакомый край. В июле сорок первого наш полк разгрузился на станции Дворец.

К вечеру 11 мая бригада сосредоточилась в районе населенных пунктов Козяки, Кривицы, Бор. Нам стало известно, что она включена в состав Северо-Западного фронта. Об этом фронте мы имели некоторое представление. Знали, что он был создан на базе Прибалтийского Особого военного округа и с первых дней войны вел упорные бои с оккупантами. Осенью 1941 года его войска остановили фашистов, пытавшихся захватить Валдайскую возвышенность и прорваться к станции Бологое Октябрьской железной дороги – важному узлу коммуникаций, связывающему Москву с Ленинградом.

После посещения штаба и политуправления фронта мы уже более полно представляли положение в новом для нас районе военных действий. В невероятно трудных условиях лесисто-болотистой местности и бездорожья здесь войска фронта сумели впервые за время войны окружить крупную группировку вражеских войск. К сожалению, не удалось их уничтожить и отразить мощный контрудар. Противник пробил узкий коридор (его стали называть «рамушевский коридор») и соединился с окруженными войсками.

Командир бригады подполковник Павел Григорьевич Кохановский собрал командиров и комиссаров частей, познакомил их с боевой обстановкой.

Бригада сразу же начала получать материальную часть. Все вокруг выглядело примерно так же, как и в июле 1941 года. Порой казалось, что из этого леса наш 937-й полк никуда не уходил. Но была одна характерная особенность, которую нельзя не отметить. Почти год шла война, а новые резервные соединения, прибывавшие на фронт, были вооружены и подготовлены лучше, чем те, что формировались в начале войны.

Взять, к примеру, нашу 133-ю бригаду. Она состояла из четырех отдельных стрелковых батальонов, отдельных артиллерийского дивизиона 76-мм орудий, дивизиона 120-мм минометов, батальона 82-мм минометов, роты противотанковых ружей, роты автоматчиков и спецподразделений. Свыше 40 процентов рядовых, большинство младших командиров и почти 50 процентов среднего комсостава составляли люди, прибывшие из кадровых частей, главным образом с Дальнего Востока. Многие имели боевой опыт. Почти каждый второй боец, командир и политработник нашей бригады до войны получил рабочую закалку на фабриках, заводах, шахтах. Большинство из них трудилось на Урале. Если говорить о партийно-комсомольской прослойке в бригаде, то мы считали ее солидной – каждый третий воин был коммунистом или комсомольцем.

Политотдел бригады, комиссары батальонов и дивизионов, политруки подразделений позаботились о том, чтобы правильно расставить коммунистов и комсомольцев, охватить их влиянием весь личный состав с тем, чтобы мобилизовать его на выполнение приказов командования.

Готовилась бригада к боям в лесу. Укрыв под своими могучими кронами все наши части, он стал для воинов как бы родным домом. Солдаты строили в лесу шалаши, обсыпали их землей. Такой шалаш был сооружен и для политотдельцев. Внутри скамейка, покрытая хвоей, посредине стол и железная печка. Рядом под сосной фургон. В нем все наше хозяйство: радиоприемник, документы по партийному учету, литература, газеты. Поздно вечером все политотдельцы собирались в шалаше. Докладывали о проделанной работе, а утром, переписав принятую ночью по радио сводку Совинформбюро, снова отправлялись в части.

Политотдел наш был невелик. Опирался я прежде всего на старшего инструктора по организационно-партийной работе старшего политрука Михаила Павловича Пепелева, старшего инструктора по пропаганде старшего политрука Георгия Ильича Лелявского. Моим помощником по комсомольской работе был старший политрук Макар Михайлович Белов. Партийную комиссию возглавлял старший политрук Василий Дмитриевич Леушин. Функции инструктора по информации исполнял лейтенант Борис Львович Айзен, инструктора по партийному учету – политрук Алексей Григорьевич Марьин, секретаря политотдела – младший политрук Афанасий Николаевич Зайцев. Все эти товарищи к порученному им делу относились с чувством большой партийной ответственности. Они были энергичными, инициативными, неустрашимыми в острых боевых ситуациях.

Через некоторое время Марьина и Зайцева мы направили в батальоны на укрепление политаппарата, а Белов был назначен в другое соединение. Вместо них в политотделе стали работать Василий Андреевич Букашкин и Василий Константинович Мамонов, а моим помощником по комсомолу стал Николай Тимофеевич Сапотинский. С этим коллективом политотдельцев я прослужил до конца 1942 года.

* * *

14 мая командир бригады получил распоряжение штаба фронта: подготовиться к маршу. Предстояло пройти 130 км за шесть ночных переходов. В политотделе мы посоветовались, как лучше организовать в частях партполитработу в походных условиях, и разошлись по батальонам. Беседуя с людьми, особое внимание мы обращали на необходимость тщательной маскировки, высокой дисциплины на марше. Подчеркивали, что враг не должен знать о прибытии на фронт нашего соединения. На открытых собраниях первичных партийных организаций этот вопрос был поставлен со всей остротой.

Марш начался 15 мая в 22 часа. Идти было тяжело. Весенняя распутица превратила дороги в месиво.

На дневку остановились в лесу недалеко от населенных пунктов Немчинова Гора, Миронушки. Командир бригады подполковник Кохаковский провел с командирами частей разбор первого ночного перехода.

В общем-то шагали неплохо, отставших не было – такой вывод сделал комбриг. И в этом немалая заслуга политработников, партийных организаций.

Последующие переходы были не легче. Приходилось часто с дороги сторониться на обочины и пропускать автотранспорт. А поток машин все нарастал и нарастал. Железная дорога Бологое – Старая Русса была перехвачена врагом в районе станции Лычково. Поэтому подвоз боеприпасов, продовольствия и эвакуацию раненых из-под Старой Руссы осуществлял автотранспорт. Автоколонны обстреливала и бомбила вражеская авиация.

Немецкие летчики не щадили и мирное население. Нам пришлось проходить через деревню Зайцево, полностью сожженную и разрушенную фашистской авиацией. Люди, оставшиеся в живых, скрылись в лесу.

С каждым часом идти становилось все труднее. 21 мая всю ночь снова лил дождь. Автотранспорт застрял. Подвоз продуктов прекратился. Командир бригады разрешил расходовать неприкосновенный запас.

Эту ночь я был в 3-м батальоне. Энергии и выносливости комбата Дмитрия Сергеевича Дубинина можно было позавидовать. Он шел во главе колонны, но успевал проверить замыкающих и снова появиться впереди. Комиссар батальона старший политрук Межуев все время шагал с бойцами. Переходя из одного подразделения в другое, он вдохновлял людей личным примером выносливости и страстным большевистским словом. При появлении комиссара бойцы оживлялись, веселели, словно сбрасывали с плеч усталость.

Старшему политруку Петру Лукичу Межуеву было на вид немногим больше двадцати, хоть и прожил он почти тридцать. Он отличался подтянутостью, стройностью, образцовым внешним видом. Я видел, как красноармейцы любовались звездочкой – эмблемой политработника – на правом рукаве его шинели.

Я заметил, что во время бесед с людьми комиссар многих уважительно называет по имени и отчеству. Отметил про себя еще одну черту Межуева. Он умел слушать красноармейцев, проникать в их сокровенные мысли, давать умные советы и наставления. Позже я узнал, что Петр Лукич обладает еще и такими достоинствами: хорошо играет на гармошке, отлично поет и рисует. Рядом с топографической картой в его планшете лежал блокнот с карандашными портретами солдат и офицеров.

До поступления в военное училище Межуев был скульптором-литейщиком.

Однажды я спросил его, почему он избрал профессию политработника.

– Виноват кинофильм «Чапаев», – ответил Петр Лукич. – Образ комиссара помог мне полюбить профессию политработника.

Думаю, что для Межуева, как и для Чекмарева, профессия политработника была органичной, неотделимой от всего его облика. Вероятно, бывают прирожденные комиссары, как и прирожденные ученые, врачи или учителя.

* * *

Завершив марш, 23 мая бригада сосредоточилась в лесу восточнее населенных пунктов Гонцы, Мухино и вошла в состав 11-й армии, действовавшей на правом фланге Северо-Западного фронта. Впрочем, вскоре правый фланг от реки Ловать в районе Рамушево и далее по восточному берегу озера Ильмень отошел к 27-й армии.

Недалеко от нас, за рекой Ловать, находилась оккупированная врагом Старая Русса. Вспомнилось, что когда-то Русса была опорным пунктом киевских князей на древнем пути «из Руси на Руссу, в Новгород». И невольно передо мной как бы ожило далекое прошлое, раскрылись страницы живой, немеркнущей славы нашей Родины. С волнением читал я тогда в «Красной звезде»: «Два древних города, как два родных брата, стоят по обе стороны глубокого Ильмень-озера: Старая Русса и Новгород... Много повидала эта земля на своем многовековом историческом пути. Здесь истоки Русского государства, здесь шумела новгородская вольница, развевались знамена в кровавых битвах с захватчиками-иноземцами. Гул исторических схваток как бы гуляет еще среди этих полей. Древняя Россия. Великая, непобедимая, вечно молодая...»

В апреле 1942 года исполнялось 700 лет со дня разгрома немецких псов-рыцарей на Чудском озере. Естественно было использовать эту дату в агитации. Газета 11-й армии «Знамя Советов» посвятила юбилейной дате целую полосу. Она напомнила о блистательной победе Александра Невского.

События былых времен перекликались с новыми, относительно недавними. Недалеко от Чудского озера, на древней псковской земле, в февральские дни 1918 года зарождалась наша Рабоче-Крестьянская Красная Армия. Здесь первые ее отряды вступили в бой с войсками кайзеровской Германии.

Связь времен! Семь веков спустя потомки рыцарей-крестоносцев, наследники тевтонских убийц – гитлеровские головорезы – снова вторглись на земли нашей Родины.

По материалам газеты «Знамя Советов» во всех подразделениях бригады мы провели беседы. И они, несомненно, сыграли свою роль.

24 мая я направился в политотдел 11-й армии, чтобы представиться начальству. К сожалению, начальника на месте не оказалось. Работники аппарата политотдела приняли меня очень тепло. Долго по-товарищески рассказывали о положении в 11-й армии. С ними я легко решил все вопросы, связанные с партийным учетом, обеспечением бригады газетами, литературой, кинофильмами.

На следующий день утром мне сообщил по телефону комиссар 3-го батальона Межуев о том, что у них находится начальник политотдела армии Шабанов. Вместе с комиссаром бригады Грановским мы направились в батальон. На опушке леса увидели невысокого человека. Это был бригадный комиссар. Он беседовал с людьми. Грановский и я представились ему. Из-под мохнатых бровей на нас смотрели его добрые глаза с веселыми искорками.

Из 3-го батальона направляемся в другие подразделения. По дороге Василий Дмитриевич Шабанов расспрашивает нас о расстановке коммунистов по ротам и батареям, о командирах и политработниках. Как я понял, начпоарм хотел не только побольше узнать об офицерах нового соединения, но и проверить, достаточно ли хорошо мы с комиссаром изучили своих людей.

Потом Шабанов побывал у командира бригады, познакомился с политотдельцами. Перед отъездом он обратил наше внимание на необходимость специальной подготовки людей к боям в лесисто-болотистой местности. Настойчиво рекомендовал заняться подбором, воспитанием и обучением снайперов.

Мы знали, что командование нашей армии не намерено долго держать бригаду во втором эшелоне. Усилия командного состава, партполитаппарата, партийных и комсомольких организаций были направлены на обеспечение высокого качества подготовки красноармейцев и младших командиров к предстоящим боям. Занятия шли с утра до вечера, а часто и ночью. По тактике отрабатывали тему «Наступление подразделения в лесу». Принимали зачеты по стрелковой подготовке. Командир бригады подполковник Павел Григорьевич Кохановский провел с комбатами учение по теме «Управление боем в лесу».

Опыт комбриг имел большой. Из своих 37 лет Павел Григорьевич 15 прослужил в армии. Войну начал капитаном, помощником начальника штаба полка, а через несколько месяцев ему уже доверили командовать полком. Человек он был удивительного душевного обаяния. А главное – досконально знал нелегкое солдатское ремесло.

– Делай, как я, – любил повторять командир бригады.

* * *

Может быть, короткий период нашего пребывания во втором эшелоне откроется читателю полнее в моих записях тех лет.

Сошлюсь лишь на некоторые из них.

...27 мая. Целые сутки идет дождь. Наш политотдельский шалаш залило водой. Сушиться ушел во 2-й батальон. Слушал, как комиссар батальона Шайхулла Хабибуллович Чанбарисов беседует с командирами и политработниками по вопросам текущей политики. Убедился, что он человек эрудированный, свободно ориентируется в главных вопросах внутренней и внешней политики нашей партии, умеет смело, прямо и в доходчивой форме ставить перед собеседниками острые вопросы, тесно увязывать их с конкретными задачами бойцов.

Вечером вместе с Чанбарисовым присутствуем на открытом комсомольском собрании. Обсуждается обращение известных в 11-й армии снайперов Федора Чегодаева из 188-й стрелковой дивизии, на боевом счету у которого 238 уничтоженных фашистов, и Черендыша Доржиева из 202-й стрелковой дивизии, истребившего 161 фашиста. Чегодаев и Доржиев призвали всех воинов 11-й армии последовать их примеру. Собрание приняло решение: активизировать работу по подготовке мастеров огня, открыть на каждого комсомольца личный счет истребленных гитлеровцев; просить командира батальона создать снайперскую команду из числа отличных стрелков; шире популяризировать опыт мастеров меткого огня.

Заночевал у Чанбарисова в блиндаже. Почти всю ночь проговорили. Рассказывал он мне о своем детстве в глухой татарской деревне Старый Буздяк, где родился, о том, как трудно ему давалась учеба... «Моя мечта, – сказал он, – одна: если останусь жив, то основательно возьмусь за изучение истории. Уж очень нравится мне эта наука». Вспоминал Чанбарисов и о жене – русской женщине Валентине, по которой на фронте сильно тосковал. Чувствовал я, что с этой ночи начинается наша с Чанбарисовым дружба навек.

28 мая. Обсудили в политотделе тематический план лекций и бесед. Особое внимание сосредоточиваем на разоблачении гнусных вражеских листовок, из которых, как шило из мешка, торчит антисоветское содержание.

Коллективно разрабатываем решительные меры по пресечению идеологических диверсий фашистов, сбрасывающих с самолетов антисоветские листовки. В числе намеченных политотделом мероприятий – беседы о нетерпимости пассивного отношения к вражеской пропаганде, о зверином облике гитлеровской армии, об унынии и упадке духа у немецких солдат.

На фашистскую ложь один ответ – истреблять фашистов! Таково главное направление бесед и лекций, которые проводились в наших подразделениях.

Усиливая наступательный характер нашей агитации и пропаганды, мы также использовали документы, письма, дневники немецких офицеров и солдат, захваченные нашими разведчиками в немецких штабах или отобранные у пленных гитлеровцев. Характерен такой пример. В руки разведчиков попал приказ командира эсэсовской роты. В нем содержится яркая характеристика грабительской сущности фашистской армии. Мы рекомендовали агитаторам рассказать о приказе всем красноармейцам.

Вот текст этого приказа:

«2-я рота 1-го пехотного полка дивизии СС «Мертвая голова».

Командный пункт.

21.3.42 г.

Приказ по роте №11.

С тех пор как я принял роту, случаи воровства в такой мере участились, что я не узнаю моей старой 2-й роты. Мне почти кажется, что я командую сбродом преступников, а не ротой СС, которая как будто является отборной частью немецкого народа. Я не могу надеяться ни на одного из моих подчиненных или оказывать ему доверие, ибо бывает, что даже меня самого обкрадывают тем или иным образом. В ротной ячейке управления воруют много пайков.

Единственно, кому я еще доверяю и кто еще подает мне некоторые надежды. – это старослужащие 2-й роты, которых я знаю с того времени, как мы начали поход. К ним я обращаю свой призыв: позаботьтесь о том, чтобы это свинство в роте прекратилось! Обратите особое внимание на молодое пополнение, которое мы получили на протяжении восточного похода, и воспитывайте тех, которые не хотят идти по нашим следам. Все равно, идет ли речь о преступлении против святости собственности, или против правил товарищества, или о преступлении на посту, связанном с безопасностью всей роты. Задавайте этим бесхарактерным людям крепкую головомойку и воспитывайте их сами.