Текст книги "Мы из Кронштадта, подотдел очистки коммунхоза (Часть 2) [СИ] (Прода от 28.01.2013)"

Автор книги: Николай Берг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

– Так ясно.

– Что-то видок у вас унылый. Гребтит, что воевать с живыми приходится? Что, дескать, невинные пострадают или могут пострадать?

– Точно так.

– Бросьте. При любой системе общество эксплуатирует отдельного индивида. Главное – как и в чью пользу. Правильное общество запрягает индивида, чтобы получить синэргетический эффект, часть которого возвращает индивиду, а часть вкладывает в интересах будущих поколений. Кроме того, "эксплуатация человека" – термин довольно расплывчатый. У человека много разных ресурсов, какие именно эксплуатируются и как эффективно? Правильное общество эксплуатирует лучшие проявления человеческой сути. И с такой интенсивностью, чтобы машина не молотила на холостых, но и не перегревалась, не изнашивалась. А чтоб успевала на ходу восстанавливаться, да еще и совершенствоваться. Заинтересованность в лучших проявлениях человеческой натуры запускает механизм по их поощрению, развитию, воспроизводству. Если же мы делаем ставку на жадность, подлость, тупость – то вот именно их мы и будем развивать. С каждым годом все лучше и лучше. А если общество еще и людоедство поощряет… Невинных в таком обществе нет по определению. Так что не заморачивайтесь, наше дело, как говорится, правое, победа, соответственно, будет за нами. Удачи и держите ухо востро. И одно и второе. Денек сегодня тяжелый будет. Но мы справимся.

Аудиенция окончена, киваю начальству и двигаю туда, куда должен. Пытаюсь понять – как вся эта виденная только что сцена и пояснения командира улеглись в сознании. Странно – никак. То, что милый и ласковый Ильяс с одинаковым выражением на лице может прихлопнуть надоедливую муху и пристрелить человека – для меня не новость. Профессия у него такая, снайпер. И менталитет соответственный. Европейцы-то все время считали азиатов коварными… А они не коварные. У них так положено, просто европейцам надо соблюдать идиотские приличия, например уничтожение кучи народу с детьми объяснить расовой неполноценностью жертв, или там их недемократичностью, а азиаты в этом проще, могут обойтись без гарнира. В итоге-то одно и то же, но европейцам самые жестокие свои преступления, переплевывающие любые азиатские, получается для себя примаскировать всякой чушью, и в итоге считать себя почти ангелами. Азиатам оно нафиг не нужно. Надо вырезать противника – и вырежут всех, кто достиг ростом до тележной оси. При этом, однако, не занимаясь таким паскудством, как выкачка крови из детей противника для своих раненых, да еще и с обоснованием – у девочек до полового созревания, как оказалось по германским исследованиям, кровь оптимально годится для переливания после операций. В госпитале вермахта, что был в поселке Красный, близ Рогачева, так убили – обескровливанием – больше 2000 детей до 14 лет… Куда там вампирам и азиатам тягаться с цивилизованными… Но это я что-то задумался, просто не хочется думать, что те, к кому я привык, сейчас полезли к черту в зубы.

Вот что наши рассчитывают на какого-то мутного шоферюгу, это немного смущает. Нет, так, по общим впечатлениям его расшифровали правильно и использовали грамотно. И вел он себя так, как ожидалось, даже то, как пистолет взял, мне показалось… показательным, что ли. И остальными, судя по их реакции – тоже. Вот если б он обрадовался б, возликовал – то держать бы пришлось ухо востро, потому как явно холуй и ненадежный тип. А он мрачно выругался и задумался, взяв пистоль. Это мне показалось нормально, не полное говно человек, "психологически устойчивый", как говорится. Но все равно верить ему никак нельзя. Полностью, в смысле, верить.

Мы с оставшимися в живых пленными возвращаемся быстрым темпом к машинам. Там сюрприз – стоит только чужой уазик и фургончик с детскими квадриками. А остальных и след простыл – карусель вокруг Ропши закрутилась. УАЗ тут же сматывается, Саша со Званцевым, отконвоировав пленных, бегом возвращаются к группе и остаюсь я один как перст. Фургончик выглядит пустым, водилы на месте нет и некоторое время я кручу головой, пытаясь определиться – есть тут кто или нет. Сказать, что мне неуютно в этом чужом лесу в одиночку – ничего не сказать. Очень радуюсь, когда открывается дверь в фургон и высунувшийся оттуда красавец окликает меня:

– Это вас в усиление прислали?

– Ага – по-уставному подтверждаю я очевидный факт.

– Круто! Ну давайте за руль, нас уже ждут. Вот по этой дорожке полкилометра.

– Это что, мне грузовик вести? – сильно удивляюсь я.

– Точно так – кивает головой красавец.

– Я грузовик сроду не водил!

– На полкилометра вас хватит. Давайте, поехали – и он скрывается в фургоне.

Вот ведь сволочь. Не люблю таких красавчиков, пупы земли, объекты обожания. Небось и девки за таким кучами ходят. Что ему самому, интересно, мешает проехать эти полкилометра, заразе…

Ладно. Приходится лезть в непривычно высокую кабину. Ключи на месте, система управления типовая… Педали тугие, заразы, и руль явно без гидроусилителя. Поехали, как сказал в свое время Гагарин.

Полкилометра проползаю на второй передаче. Сбоку слышно тарахтение двигателя. Запрашиваю своего напарника, уютно сидящего в фургоне. Приказывает свернуть с дороги влево – то ли у него система наблюдения есть, то ли в окошки фургона посмотрел. Ладно, сворачиваю. Действительно ждут – три незнакомых человека, один копошится с звукоусилителями – пара здоровенных колонок, тарахтящий генератор, еще какая-то техника. Понятно, имитатор танковой колонны готовят.

– Все готово. Сейчас врубим – будете охранять – говорит подошедший к машине парень. Но почему-то пока они не врубают свои адские колонки, чего-то ждут.

– Чечако, двинули! Они сами справятся – окликает подошедшего сумрачный тип в полосатом старом камуфляже. Его напарник, стоящий к нам спиной щелкает из ПБ – углядел кого-то, пришедший на звук генератора зомби, плохо различимый с моего места валится в кусты. Представляю, сколько их попрет, когда тут танковые двигатели зарычат на всю округу. Видал я, сколько мертвой публики собирают такие агрегаты в городе. Знаю, что было несколько случаев, когда эту технику просто бросали – слишком хлопотно было б забирать из-за кучи мертвяков, а в городе пока хватает этого оборудования, не проблема новое надыбать, чем отстреливать и давить этакую толпу.

Шебутной тип, которого назвали Чечако, о чем-то переговаривается с красавцем, соизволившим опять высунуться из свой обители, но получается, что включать эту адскую машину придется опять же мне, и я даже не удивился. Повелитель квадрациклов не снисходит, очевидно, до всяких пустяков. Ну-ну. Впрочем инструкция достаточно простая – как фургонный сиделец подаст мне команду, так я выполняю не самые сложные манипуляции по включению оралки-вопилки. Чечако с своими орлами улетучивается, опять я остаюсь в одиночестве – в фургон меня с моим свиным рылом не приглашают, остается сидеть в кабине, смотреть по сторонам. К генератору тем временем прибредает уже пара мертвяков – перемазанный в глине, и выглядящий потому словно странный статуй, толстый мужик и тощая бабенка, помершая видно в самые первые дни, она наоборот скорее уже похожа на мумию, лежащую на витрине в Эрмитаже. Первые ласточки. С ними-то справится не проблема, они невезучие, потому не отожрались, неуклюжие и туповатые. Но вот кого привлечет шум? Мне-то с такой поддержкой, как этот аристократичный красавчик и с парой шустеров справится будет непросто. Честно говоря, мне становится страшно, пока я был прикрыт своими товарищами, всякие зомбаки не так пугали, как сейчас. А сейчас… Да, определенно мандражирую. Я б предпочел бы быть среди своих, так даже в настоящей драке было бы спокойнее. А тут хоть и тыл вроде как, а не радостно. Совершенно не к месту вспоминается, как гибко и резво двигается Блондинка, запаришься ее в прицел ловить, стрелок я средний, чего уж там кокетничать. Вообще-то я бы порадовался, будь тут кроме красавца хоть кто из своих. Даже и Мутабор со своей кошкой. Лучше уж знакомые морфы, в конце концов. Впрочем в кабине пока безопасно. Это вот когда я полезу включать установку, тогда да, хлопотно будет. Ну вот, как ожидал. Третий зомби к генератору пришел. Еще одна тетка. Красавчик вдруг оживает, просит пособить – сейчас он выпустит на волю одного из своих механизмов – для помощи мне в дальнейшем, но требуется моя помощь в задвигании после десантирования в салон фургона алюминиевого трапика, по которому квадрик будет съезжать. Ага. Роскошная помощь – я то своей тушкой буду тут бегать, а он из салона квадрой управлять станет совершенно безопасно, скотина. Но с другой стороны хоть какая-то защита и подмога. Выпрыгиваю из кабины, тихо закрываю дверь. Мертвяки тупо пялятся на генератор, мы хоть и на некотором отдалении, но если бы не тарахтелка, то заметили бы меня наверняка. Из распахнутой двери фургона выскальзывает трапик, негромко стукает об землю. Тихо жужжа съезжает «Недотерминатор», как я окрестил эту несуразную машинку. Квадрик неторопливо подъезжает к зомби, встает рядом с ними. Внимания на него никто из умертвий не обращает.

– Подайте трап обратно – говорит мне красавец.

Подхватываю полоску алюминиевого листа за удобно врезанную рукоятку, с силой задвигаю обратно в салон, не отказав себе в мелкой пакости – край трапика задевает красавца по ноге, но тот делает вид, что не заметил, кивнул, закрывая дверь. Я поспешно возвращаюсь в кабину, облегченно вздыхаю, когда захлопываю дверь. Опять ждем чего-то. Пока все тихо. Но мандраж не проходит, наоборот на душе еще гадостнее становится. С того момента, как я убыл сюда, прошло уже много времени. Да даже с того момента, как квадрик скатился из фургона на землю и то времени прошло немало. Жарко, душно и страшно. И за ребят, которые поехали в Ропшу, и за себя тоже.

Неожиданно вспыхивает хаотичная стрельба – причем отчетливо слышна уже знакомая молотьба из КПВТ, остальные выстрелы на этом фоне не так различимы, хотя мне кажется, что резкий дрыгающий звук очередей из АК я различаю в пальбе. КПВТ дает три короткие очереди и последняя очередь перебивается странным чпокающим звуком, мне кажется, что это тоже стрельба, но я такое не слыхал. Чпоканье раздается несколько раз с короткими промежутками. Потом продолжается стрельба, но уже без чпоканья и звуков КПВТ не слышно. Заканчивается все еще несколькими странными чпоканиями. Стрельба стихает, как и началась.

Красавец из салона тут же оживает. Говорит, чтобы я врубил адскую систему, потом проехал вперед сотню метров, помог ему сгрузить второй квад, он двумя квадами прокроет две трети пространства вокруг машины. А я должен буду взять лесенку с фургончика, залезть на ближайшее дерево и обеспечить безопасность тыла фургона. Это вызывает у меня прямой протест, но красавец упирает на то, что майор должен был меня внятно предупредить, я работаю под его командой. Ничерта подобного мне майор не говорил, я упираюсь как баран, но красавец знает мое слабое место и весьма ровным голосом уведомляет меня, что каждая секунда моего промедления может пагубно сказаться на судьбе моих товарищей. Так что мне стоит выслушать с максимальным вниманием все, что он мне говорит, все это максимально быстро выполнить и не выпендриваться как школьнику, потом как заработают звукоустановки я уже вообще ничего не смогу расслышать. Но с какой стати мне сидеть на дереве? Это-то зачем?

Да хотя бы потому, чтоб зомбаки не мешали, вежливо ставит меня на место красавец. И напоминает, что рев танковой колонны уже должен звучать. Мне остается только выматериться сквозь зубы, выпрыгивая из кабины. Трех зомби у генератора отщелкивает квадроцикл, я диву даюсь как быстро и точно исполняет это механизм. Рев динамиков заставляет трястись каждую клеточку моего тела и я с радостью откатываю фурган подальше от орева. Хотя и не намного, но становится все же тише. В зеркало заднего вида вижу, что «Недотерминатор» как дворняжка поспешает за машиной, потом среди шума слышу команду встать. Ну здесь, так здесь. Опять из салона выдвигается трапик, еще один квадр съезжает по нему, красавец жестами (все равно ничерта не слышно) – повторяет свое дурацкое распоряжение И я с легкой лесенкой, матерясь в голос, но не слыша себя при этом, галопирую к выбранному для насеста дереву. Один из квадров словно конвоирует меня, прет чуть сзади и слева, хорошо еще его свол не смотрит мне в спину. Лезу на дерево, на всякий случай откидываю лесенку, благо спрыгнуть я смогу, а вот гостей к себе не жду. Квадр, словно убедившись, что я выполнил приказ, укатывается вперед, я очень быстро теряю его из виду. Остается обживаться на ветках.

Кое-как устраиваюсь, на всякий случай прихватываю себя ремнем к стволу дерева. Прикидываю, видно ли меня снизу – вроде б не видно. На душе погано, поневоле вспоминается разведчик, умерший именно в такой позиции. Потом память услужливо выдает – как всегда не самое приятное – воспоминание о встрече с ветераном в школе еще. Этот, на наш тогдашний взгляд, старикан был в войну таким же как мы, но правда не в школе сидел, а уже воевал в партизанском отряде. И их отряд попал под карательную операцию. Выражалось это в том, что выжигались все деревни. А попавшееся под горячую руку население либо истреблялось, либо сгонялось в концлагеря. В результате оставались победные реляции исполнителей германскому командованию: … в ходе антипартизанской акции ликвидировано 3887 партизан, из них 286 – мужчин… и выжженная земля без населения. Каратели были опытные, толковые и отряд быстро был разгромлен. Приятели ветерана, такие же мальчишки, нашли нестандартный ход – они решили залезть на высокие деревья – де немцы не заметят. Елки в лесу густые – пролопушат фрицы, не увидят. Ветеран же, хоть и был тогда сопливым пацаном, но сделал ставку на родные болота и залез в ледяную топь по ноздри. Чуть не утонул в трясине, чуть не погиб, когда вылезшие на берег каратели прошили из пулеметов заросли камыша и осоки – кепку с головы сорвало и из ватника на плече выравало здоровенный кусок, но уцелел. Со своими дружками больше не встретился, потом попал в армию, закончил войну в Чехии. А когда вернулся домой, узнал, что никто из его приятелей в село не вернулся. Только сильно позже ходившие за грибами в тех местах, где отряд погиб, стали рассказывать, что на деревьях сидят скелеты. И ветеран – ну тогда он не был еще стариком, отправился проверить "бабьи слухи". И нашел своих школьных друзей, которые забрались еще тогда на деревья и не учли, что каратели были с натасканными собаками и всех его дружков так и нашли. Собака лаяла, потом пара очередей вдоль ствола и с елки тонкими струйками текла кровь.

Ветеран лазил на те елки, под которыми в хвое валялись россыпью мелкие косточки, башмаки с кусками стоп… И в оскаленных черепах рассказчик с горечью узнавал лица друзей, щербатого Петро, смешливого Мишку, степенного Григория… Остались его други на елках, пристегнутые к стволам поясными ремнями, так и просидели, пока дружок за ними не пришел…

За мной приходить будет некому. Да и без разницы мне, что будет, если я на этом дереве дуба нарежу. Кстати на дубе-то и сижу, ветки у него удобные, горизонтальные такие, удобно на них сижу. Как кот ученый. Идиотское положение. Сказки говорить на манер ученого кота смысла нет – танковые движки ревут. Словно тут десяток моторов прогревают со всей дури балбесы-салобоны. Пока гляжу вниз, отмечаю, что да, идут зомбаки на звук. Подо мной прошла молоденькая стройная мертвая девчонка, с задранным под горло топиком – голая и в грязнючих белых когда-то носочках. Вся в старых кровоподтеках и порезах… Поневоле вспомнил забавы Вивисектора. Еще пару мертвяков засек, тоже туда на шум брели. И вроде бы пальба вдали была. Хотя тут не поручусь, уши у меня опухли, наверное, от такого рева и лязганья.

Грохот длинной пулеметной очереди совсем рядом все же перебил шум динамиков.

Я с ужасом вижу, как из борта фургончика вылетают фонтанчиками пыль и какие-то куски и щепки. Кто-то совсем рядом шьет длинной очередью командный пункт квадроциклов в котором так и остался красавец. Сам не понимаю, как сваливаюсь с сука на землю, не заметил – а уже лежу внизу под деревом. Пистолет откуда-то в руке взялся. Нет, не годится пистолет против пулемета. Сую ПБ в кобуру, дергаю со спины автомат. Рассчитывать не на кого, борт фургона, который мне отсюда виден, изрешечен строчками выходных отверстий, из них курится то ли дымок, то ли пыль. Сотни две оспин, не меньше. Хана красавцу. Один я теперь.

Делать-то что? Лежать на месте притаившись – без толку, особенно если засекли мое десантирование с ветки. Пара гранат или еще такая очередь… Убегать? Тогда динамики вырубят. А мне сказано их охранять. Да и не убегу я тут далеко, нарвусь на кого шустрого в лесу… Атаковать? Ага, пузом вперед… Черт! Черт, черт… В итоге, мутно понимая, что явно не самый лучший вариант действий выбрал, но советоваться не с кем, ползу по возможности незаметно к торцу фургона. Там высокая трава и неизвестный пулеметчик ведь должен залезть посмотреть, кого он уделал. А я его сбоку из засады – ррраз!

Черт, надо будет тренироваться, обязательно, плохой из меня пластун, все силы на ползание уходят и я еще ухитряюсь цепляться всем подряд за все, что на земле лежит. Даже старую консервную банку на грудь принял, наполз на нее, как танк на бетонный надолб, абрикосовый компот. Мать его…

Дверь в убитый фургон распахивается наопашь, треснув ручкой об стенку так, что даже сквозь грохот я это услышал. Красавчик-блондин с искаженной от ярости мордой лежа на полу вскидывает на меня свой коротыш-калаш и я понимаю, что он видно решил, что это я стрелял по фургону, он целит в меня и дает три четкие очереди по три патрона раньше, чем я успеваю даже зажмуриться. Чудом пули не попадают в меня. Он широко распахивает рот, орет что-то, не понимаю что. По артикуляции догадывась, что последним словом явно было "идиот!. Одновременно какая-то часть моего сознания сигнализирует – тем еще пещерным чутьем – что сзади что-то тяжело грянулось оземь. Так, что я это ощутил даже лежа. Красавец подтягивается на руках, съезжает пузом по трапику для квадроциклов и мне становится немного дурно – обе ноги у мужика явно перебиты ниже колен, никак иначе не объяснишь странно и неестественно вывернутые в стороны носки ботинок, к бабке не ходи – травматический огнестрельный перелом обеих голеней, если можно так сказать. Точнее костей голеней. Точно, болтаются ботинки не в такт движениям, а самостоятельно до тошнотворности.

– Обезвредь его! – доносится до меня крик наконец сквозь рев танковых моторов.

– Кого? – ору я в ответ и получив в ответ теперь уже ясно слышимое "Сзади, идиот!" наконец-то делаю, что давно было бы положено, а именно привстаю и смотрю назад. Сзади колотится о землю, сдирая дерн каблуками сапог, здоровенный мужик в грамотном камуфляже, лоскутном таком, черта лысого такого в кустах разглядишь. Мужик хрипит, изо рта пузырями валит кровавая пена, четко различимая на измазанном камуфляжным гримом лице.

– А пулеметчик? – кричу я подползшему ближе красавцу.

– Он – пулеметчик! Кончай его! Быстро!

Неожиданно для себя на четвереньках кидаюсь к бьющемуся мужику. Но он уже и так обезврежен, это явно агония. Все же бахаю ему в башку из ПБ. Он последний раз судорожно царапает землю каблуками. Вытягивается, странно выпятив грудь. Теперь обратно к красавцу, сейчас у него еще шок после ранения, но скоро боль его прихватит, да и не дело, что перебитые ноги не зафиксированы, шок будет и так, а с болтающимися конечностями – вдвое. Перевязать опять же, то, что крови еще не видно – не показатель, скоро мышцы спазмированные расслабятся и польется. Лезу в сумку, красавец некрасиво оскалившись буквально рычит:

– Проверь! Там еще один! Вон там, рядом с «Терминусом»! Пулемет захвати, он его где-то бросил! Быстрее, я постараюсь прикрыть!

Он делает то, что меня удивляет еще больше – встает на коленки, довольно уверенно причем, кивает головой – давай дескать. Перехватив удобнее автомат и потея от волнения, на полусогнутых бегу в указанном направлении. Первым попадается в кустах скособоченный разбитый квадроцикл. Он изрядно побит, собственно потому я его и увидел, белеет сколами. Ствол смотрит почти вбок. Вертя башкой во все стороны сразу и понимая, что подстрелить меня сейчас любой дурак может, топочу в том направлении, куда смотрит ствол квадра. Что-то громадное шумно шарахается в сторону и я чуть не долбаю туда очередью, потом понимаю, что это вроде как лось. Животина выскакивает на свободное от кустов место, я вижу, что это обычная оседланная лошадь. Вроде даже как такой окрас гнедым называется. Кобыла останавливается поворачивает ко мне морду, смотрит. Ладно, это не помеха, понятно, как пулеметчик сюда этот чертов добрался, бегу дальше и наступаю на приникшее к земле тело, под подошвой дрябло подается мертвая плоть, тоже в камуфляже, но простецком, я такой часто видал. Чуть поодаль валяется АК с глушителем, еще чуть поодаль что-то странно выглядящее… Доходит, что это колеса перевернутого вверх тормашками второго квадроцикла. Подхватываю валяющийся автомат, переворачиваю труп на спину, дергаю из кармашка разгрузки какой-то незнакомый пистолет, сую себе в разгрузку, отметив про себя, что эта рожа с дырой на переносице, мне не знакома.

То, что по мне никто еще ни разу не бабахнул успокаивает, видно эта пара вся тут и осталась. Беглый осмотр перевернутого и расстрелянного квадроцикла ясно говорит – и эта машинка свое отслужила. На обратном пути, уже немного успокоившись, прикидываю, откуда пулеметчик лупил по фургону, нахожу там брошенный ручной пулемет – он даже и сейчас раскален, жжет сквозь перчатки руки. Запыхавшись добегаю до фургона, оглядываюсь в поисках партнера. Тот тихим свистом обращает на себя внимания, притаился в траве чуток поодаль. И вдруг становится тише. Осточертевший рев танковых двигателей меняется, такое впечатление по изменившемуся звуку, что машины разъехались и встали, работая на холостых.

Интересно, какой в этом смысл и что это означает конкретно для меня сейчас? Звукозапись-то ведь обдумывалась, когда ее подбирали, не просто ж так. Прикидывалось, какое она моральное воздействие на противника окажет, да и прогнозировались ответные действия. Нас вот героичных тут прикрытием оставили. Предполагали, значит, что возможно гости на шум заглянут?

– Дальше что? – спрашиваю я осторожно осматривающегося напарника. Спрашиваю потому, что не имею ни малейшего представления о том, что дальше-то делать.

– Нам еще минут десять позицию держать надо, не меньше – отвечает он мне.

– Мне тебя перевязать надо – настойчиво говорю ему.

– Зачем? – искренне удивляется он.

– У тебя ноги перебиты – по возможности деликатно просвещаю раненого. В шоке люди не замечают самых очевидных вещей и написанное, например, Ремарком о том, что на перебитых конечностях сгоряча человек еще и бежать может – совершенная правда.

– А, это… да, хорошие ноги были, жалко – как то нелепо соглашается красавец.

– Конечно жалко – соглашаюсь и я с ним и лезу в сумку за бинтами. Он грустно улыбается и задирает штанины. Ну да, все верно, конечности перебиты, это я правильно заметил, только вот ниже колен у него протезы на обеих ногах, так что его грусть понятна, такие ноги и впрямь жалко, не более того. Мне становится понятно и почему он не вылезал из кузова и почему на нем были не берцы, а ботинки и штаны навыпуск… Даже немного стыдно – не того, что я на него злился, а того, что сразу не заметил, что это безногий инвалид… С другой стороны все просто отлично – куда лучше такой расклад, чем перебитые очередью ноги и тяжелораненый на руках. Хотя с такими изуродованными протезами он опять же не ходок, а по машине уж больно задушевная очередь прилетела, сомнительно, что она ехать сможет, хорошо хоть не загорелась.

– Этот автомат вы с второго сняли? – спрашивает красавец.

– Ага. Пуля ему в переносицу попала.

– А рожки забрали? – кивнув на сообщение о попадании, продолжает напарник.

– Нет. Некогда было – ворчу я, так как понимаю, что вообще-то забрать боеприпасы – недолгая работа, и мне сто раз говорили – без боезапаса оружие бесполезный кусок железа.

– Лошади там? – продолжает спрашивать безногий.

– Одну видел.

– Тогда так, гляньте что с машиной, если на ходу, закиньте трапик и подгоните ее поближе, чтоб мне на четвереньках-то не бегать. Квадры совсем в утиль?

– Не знаю. Один-то скорее всего да, там пулевых меток было много и заметил, что пуля в диск попала, этот, автоматный который. А второй кверху колесами лежал. Я его не осматривал подробно. Но и в нем дырок с десяток.

– Понял, давайте гляньте, что с машиной! – командует безногий.

Ага. Я сам-то не понимаю, что отсюда сваливать надо, мне тут так понравилось, что я собираюсь здесь навеки поселиться, как же, как же.

Хлопнувший выстрел из трофейного АК сбивает меня с потока язвительных мыслей. Та самая голая девчонка в носочках, вылезшая совсем рядом из кустов, валится навзничь, инвалид поворачивается ко мне и уже просительно добавляет:

– Побыстрее бы, а?

Трапик не хочет лезть в кузов, оно и понятно – пули разворотили внутренности салона так, что там ногу поставить некуда, обломки какие-то везде и пыль еще висит плотно, откуда только взялась-то. Вижу разбитые мониторы, рация валяется на замусоренном полу и выглядит… Ну как выглядит несколькими пулями прострелянная рация? Ладно, хватаюсь за трапик. Запихиваю наполовину, дальше не лезет, бегу к кабине. Там все в порядке, завожу двигатель…

То есть пытаюсь его завести. А он этого не хочет, хотя стартер воет. Еще раз, еще раз – не хочет. Корячусь, поглядывая на полянку, где встревоженным сусликом торчит из травы напарник. Опа, а это что? А вроде как воняет горелым? Точно воняет! Так, придется под капот лезть, смотреть…

Когда выскакиваю из машины и двигаю к капоту, инвалид окликает:

– Что там?

– Да, горелым воняет, сейчас гляну, что там такое – через плечо отвечаю ему.

– Стой! – очень резко рявкает напарник.

– Что?!

– Если там что-то коротит и горит, ты воздух огню подашь, когда капот наопашь откроешь, тебе харю опалит, а машина сгорит точно!

– И что делать прикажешь? – я тоже демонстративно перехожу на "ты".

– Если что-то дымит, значит ключ из замка зажигания вынь первое дело – торопливо инструктирует он меня – обесточь машину! И огнетушитель сразу бери – он в кабине слева.

– А ты что ли горел, что так все знаешь? – огрызаюсь я, но лезу в кабину, вынимаю ключ и тяну огнетушитель из крепления.

– Горел, горел… Теперь капот не поднимай полностью, а так, на пару пальцев, не спереди, сбоку стой! Что видишь? Огонь есть?

– Нет. Дыма есть немного.

– Черт! – снова хлопает АК.

– Что? Зомби? – дергаюся я и верчу башкой.

– Не отвлекайся, что с машиной? – достаточно спокойно, но злобно уже говорит калека.

– Не вижу! Дымно и темно – просвещаю я его.

– Тогда фукни туда струей из огнетушителя-то. Да пломбу-то сдери, сбоку она, ты ж ручку так не надавишь! Раструб туда направь! В щель – продолжает красавец…

– А долго фукать-то?

– Скажи и-раз – хватит – инструктирует безногий.

Раструб не лезет в приоткрытую щелку, откуда ползет какой-то несерьезный дымок, словно там пара секретарш курят… Пломбу я содрал, управление этим девайсом простое – держу тяжеленную красную штуковину за ручку, надавливаю на пусковую рукоятку, неожиданно огнетушитель стремно и громко шипит, дергается в руках и вместо того, чтоб мирно поливать пространство под капотом фигачит морозной струей углекислоты в сторону, чуть не вывернувшись из рук.

– Крепче держи! – очень мудро подсказывает красавчик на тот случай, если я сам не сообразил.

– Догадался уже! – огрызаюсь я. Ну не пользовался я этой техникой, откуда мне знать, что тут чистый реактивный двигатель получается, когда сжиженная углекислота в раструбе превращается в газ, да еще с таким понижением температуры, что пальцы не мудрено обморозить, если схватиться за что неположенное.

Второй фук идет уже успешнее. Приоткрываю капот пошире, чтоб раструб влез наконец и фигачу от души. Огнетушитель в руках сильно легче становится.

– Ну теперь-то капот открыть можно? – спрашиваю знатока пожаротушений.

– Дым-огонь наблюдаешь? – доносится до меня от скрытого машиной красавца.

– Вроде нет – честно отвечаю я ему.

– Тогда поаккуратнее и если пыхнет – тут же прикрывай и опять огнетушителем туда! И к слову – ты в мертвой зоне, я тебя не вижу, потому поглядывай!

Я послушно озираюсь. Но вроде никого нет рядом. Так, теперь капот, аккуратно, осторожно… Поднять-то я его поднял, только радости никакой. Я не вижу, что тут горело, но вижу четко, что пара пуль тут побывала. Стоп машина… На всякий пожарный случай фукаю еще несколько раз, струи куда уже слабее, огнетушитель уже не дергается… Хлопаю капотом, прыгаю на землю и почти сталкиваюсь с незаметно из мертвой зоны подошедшим тихим зомби – сухощавой бабенкой лет пятидесяти в почти чистом кожаном плаще. Не нос к носу, тут мне повезло, расстояние в метр еще есть, совершенно автоматически, не думая, вскидываю зажатый в руках огнетушитель и лихорадочно жму. Струя, последняя, слабоватая уже, бьет тетке в физиономию и тетка стопорится. Швыряю в заиндевелое лицо пустой тихо сипящий баллон и шустро откатываюсь спиной назад, лишь бы выйти из непросматриваемого сектора. Ну прям как в кино! Которое зомбитреш, именно там все ВНЕЗАПНО! Хватаюсь за автомат, потом мигом передумав, начинаю тянуть ПБ. Тетка однако после такого привета ведет себя необычно – не преследует меня, как должно, а стоит столбиком. Оглядываюсь на напарника – он встревоженно вертит башкой на все 360 градусов.

Примороженная зомби еще не может сориентироваться, начинает медленно крутиться на месте, слепо шаря вокруг себя руками. Придти в себя я ей не даю, выстрел тут не сложный, только у меня с чего-то руки трясутся, потому мажу первым, попадаю вторым. Красавец грустнеет, когда я ему докладываю про разбитый распределитель и следы рикошетов.

– А что ты паришься-то, свяжемся со своими, пришлют кого-нибудь нас забрать – успокаиваю я его.

– Ты не понимаешь, этих сукиных детей удалось из Ропши турнуть. Они сейчас звездой рванули, не до нас людям. А торчать тут, пока там разберуться – не сахар. По плану мы отсюда должны выбираться самостоятельно, кто ж знал, что сюда пара отморозков припрется – хмуро говорит красавчик.

– Ну а они, видишь, приперлись. Ты как уцелел-то в фургоне? – наконец задаю я вартевшийся на языке вопрос.

– Повезло. Все таки не зря толковали, что у людоедов башка тупеет. Положено-то по уму сначала очередь дать выше, а вторую уже по полу вести, когда все, кого не зацепило первой, залягут. А он с чего-то наоборот – сначала по полу, а потом по верху. Впрочем, будь у меня мои ноги, он бы их отстриг, там бы я уже не боец был. Еще повезло, что он решил такого неумеху как ты голыми руками взять. Без обид, ладно? Ты ведь его не видел вообще? – миролюбиво, но вроде как с ехидинкой неуловимой, спрашивает безногий.