355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Николай Лейкин » Вне рутины » Текст книги (страница 11)
Вне рутины
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 05:49

Текст книги "Вне рутины"


Автор книги: Николай Лейкин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

XXXII

Въ тотъ-же день, въ шесть часовъ Іерихонскіе обѣдали у Манефы Мартыновны. Кромѣ ихъ и хозяйки, за столомъ былъ и студентъ Хохотовъ. Іерихонскіе пріѣхали послѣ визитовъ. Соняша была въ визитномъ шелковомъ свѣтло-зеленомъ платьѣ съ бѣлой кружевной отдѣлкой и въ шляпкѣ съ цѣлымъ огородомъ цвѣтовъ. Іерихонскій во фракѣ, съ крестомъ на шеѣ изъ новомъ плюшевомъ цилиндрѣ. Онъ былъ веселъ и расхваливалъ Манефѣ Мартыновнѣ поведеніе Соняши.

– И не ожидалъ даже, что такъ все это прекрасно и удачно выйдетъ, – говорилъ онъ. – Почти всѣ нужные визиты сдѣлали, и Софія Николаевна была такъ любезна, что не отказывалась.

– Ну, слава Богу, что утѣшила васъ. Очень рада, – отвѣчала Соняша.

– Жаль только, что тайнаго совѣтника Чехвостьева не застали.

– Ну, не всѣхъ-же… Да можетъ быть онъ нарочно не сказался дома. Но за то графиню вашу застали.

– А съ графиней, съ ея сіятельствомъ я вчера еще сговорился о часѣ, въ который мы пріѣдемъ, и мы не могли ее не застать. Мнѣ очень и очень было пріятно, Манефа Мартыновна, что когда ея сіятельство обратились къ Софьѣ Николаевнѣ по-французски, Софья Николаевна тоже отвѣчала ей по-французски, – разсказывалъ Іерихонскій. – Знаете, это было такъ красиво, такъ удачно, такъ тонно, что я просто въ восторгѣ. Особенное спасибо вамъ, Сонечка.

Іерихонскій взялъ руку Соняши и поцѣловалъ.

– Который это разъ сегодня? – спросила Совяша, улыбаясь. – Вѣрите-ли, маменька, это сегодня, должно быть, въ сто первый разъ онъ цѣлуетъ у меня руку. Въ каретѣ на каждомъ перекресткѣ.

– А товарищъ-то министра какой любезный человѣкъ! – восторгался Іерихонскій. – «Я только, говоритъ, васъ и жду, а то меня сейчасъ по телефону просили пріѣхать»… И мы у него счетомъ только пять минутъ… Присѣли, задалъ онъ два-три вопроса – и вонъ. А что мы дѣйствительнаго статскаго Конуфріева не застали, Софія Николаевна, такъ я даже очень радъ. Радъ изъ-за васъ. Онъ живетъ въ казенной квартирѣ, въ самомъ верху и къ нему сто двѣ ступени.

– Фу, какая вышь! – воскликнула Манефа Мартыновна.

– Ужасъ. Какъ на колокольню. Но за то двѣнадцать комнатъ. Какова квартирка-то? Тутъ уже ножки Софіи Николаевны должны были-бы страшно устать. Я ужасно боялся этого. Но не застали.

– Да я и не пошла-бы на такую вышь, – откликнулась Соняша.

– Да вѣдь вы не знали-бы, что такъ высоко.

– Все равно. Послѣ пятидесяти ступеней спустилась-бы внизъ.

– Хе-хе-ха… Не спустились-бы. Вы сегодня добренькая, снисходительная. Ну, да слава Богу, мы сегодня почти всѣ визиты кончили. Завтра намъ только два.

– Не поѣду я завтра, никуда больше не поѣду, – отрѣзала Соняша.

– Голубушка, невозможно. Надо къ Карманцеву. Карманцевъ у насъ членъ совѣта. Очень нужный человѣкъ. Отъ него многое можетъ зависѣть. Вы слышали, давеча товарищъ министра-то что далъ мнѣ понять? Слышали, о чемъ онъ намекнулъ?

– Ничего я не слышала.

– Это оттого, что у васъ нѣтъ чиновничьяго уха. А мы иногда только тонъ улавливаемъ. Нѣтъ, надо, надо къ Карманцеву, и вы ужъ не прекословьте, ангелъ мой.

Іерихонскій снова подошелъ къ рукѣ Соняши.

– Опять!? – воскликнула та. – Ну, я буду считать. Это сто второй разъ……

Семенъ, пришедшій сверху служить у стола, доложилъ, что обѣдъ поданъ, и сейчасъ-же сѣли за столъ.

За столомъ сидѣли не долго. Іерихонскіе торопились въ оперу, поспѣшно напились послѣ стола кофе и уѣхали.

«Слава Богу, кажется, угомонилась», – подумала про Соняшу Манефа Мартыновна, проводивши ее въ театръ.

Присутствовавшій тутъ-же студентъ Хохотовъ словно понялъ ея мысль и сказалъ:

– Превосходная генеральша изъ Софьи Николаевны выйдетъ, когда она въ роль войдетъ. Напрасно она долго раздумывала и не соглашалась замужъ за него выходить. Прекрасная партія.

– А я-то что говорила? – подхватила Манефа Мартыновна. – Я только объ этомъ и говорила. Вѣдь какой прекрасный человѣкъ-то! Кроткій, обходительный, ласковый. Немножко староватъ, но да что за бѣда! Вѣдь ужъ у Соняши какой характеръ? Преужасный… Иногда матери – и то не въ терпежъ. Скора она на слова, дерзка, своенравна, ужъ чего-чего она ему не говорила, когда онъ женихомъ ходилъ, а онъ все это безпрекословно выслушивалъ. А оттого что умный человѣкъ, совсѣмъ умный.

Хохотовъ засмѣялся.

– Простите, Манефа Мартыновна, теперь Іерихонскій вашъ зять и мнѣ не совсѣмъ ловко вамъ такъ про него выражаться, но умъ его я хвалить не буду. У него есть умъ, но умъ односторонній.

– То-есть какъ это?

– У него умъ есть тамъ, гдѣ нужно выслужиться, тутъ онъ силенъ и сдѣлалъ свое дѣло, но въ дѣлѣ женитьбы… Конечно, это также оттого зависитъ, что онъ влюбленъ въ Софью Николаевну, а влюбленные вообще теряютъ… Какъ-бы это сказать?… Ну, разсудительность, что-ли, теряютъ… Я не хочу быть очень рѣзокъ.

– Стало быть вы находите, что ему не слѣдовало жениться на Соняшѣ? – быстро спросила Манефа Мартыновна.

Хохотовъ замялся.

– Я не хотѣлъ-бы быть на его мѣстѣ, – произнесъ онъ. – Будучи въ его годахъ, съ его положеніемъ, я, обсудивъ и взвѣсивъ все, не женился-бы на Софьѣ Николаевнѣ. Для нея эта партія прекрасная, но для него…

Манефа Мартыновна разсердилась.

– Что вы такое говорите, Викторъ Матвѣичъ! И мнѣ, матери, въ глаза… Помилуйте! – возвысила она голосъ. – Стало быть вы находите, что Соняша-то ниже его, что-ли! Ея отецъ умеръ тоже въ полковническомъ чинѣ. Орденами тоже былъ увѣшанъ.

– Не въ томъ дѣло, Манефа Мартыновна, не въ томъ дѣло. Я не про неравенство… Боже меня избави! И не про матеріальное положеніе. Для Софьи Николаевны эта партія хорошая и она можетъ быть относительно счастлива замужемъ за Іерихонскимъ, но сама она Іерихонскому счастія не дастъ, никакого не дастъ. Вотъ помяните мое слово!

– Подите! Вы всегда и на все каркаете! – махнула рукой Манефа Мартыновна. – Да и удивляюсь, какъ вы рѣшаетесь это говорить матери. Вѣдь я ея мать.

– Говорю, что чувствую. Считаю себя у васъ своимъ и привыкъ говорить правду. Характеръ Софьи Николаевны я знаю, изучилъ. И вотъ помяните мое слово!

Студентъ удалился къ себѣ въ комнату.

– Каркаете, каркаете! – произнесла ему вслѣдъ Манефа Мартыновна. – Впрочемъ, иногда и ворона каркаетъ къ ненастью да ошибается, – закончила она.

Но въ томъ, что Соняша «угомонилась», Мапефа Мартыновна не была вполнѣ увѣрена. Весь вечеръ на нее находило сомнѣніе и она не могла отбросить его отъ себя даже любимымъ своимъ занятіемъ, раскладываніемъ пасьянса. Часовъ въ одиннадцать вечера она начала прислушиваться – не вернулись-ли Іерихонскіе изъ театра, что могла узнать по шагамъ надъ своей квартирой. Когда хлопала дверь съ улицы въ подъѣздѣ, она два раза выходила на лѣстницу, чтобъ встрѣтить дочь съ мужемъ на площадкѣ. Ее такъ и тянуло побывать у нихъ, когда они вернутся изъ театра, попить съ ними чаю и видѣть, въ какомъ расположеніи духа Соняша, какія ея отношенія къ мужу. Кончилось тѣмъ, что она послала Ненилу наверхъ къ Дарьѣ сказать, чтобы та увѣдомила ее, когда господа вернутся изъ театра.

Минутъ черезъ десять Дарья прибѣжала къ ней и сообщила, что господа пріѣхали.

Манефа Мартыновна накинула на себя платокъ и побѣжала наверхъ. Соняшу она нашла въ спальнѣ переодѣвающуюся въ капотъ. Соняша говорила, что у ней разболѣлась отъ жары голова и нюхала нашатырный спиртъ. На вопросъ матери, понравилось-ли Соняшѣ представленіе, та сухо отвѣчала:

– Опера, какъ опера. Что-же можетъ быть тутъ особеннаго?

За чаемъ Іерихонскій опять поднялъ вопросъ о завтрашнихъ визитахъ, на что Соняша сказала тономъ, не допускающимъ возраженія:

– Завтра мы поѣдемъ въ Павловскъ дачу смотрѣть.

«Опять закусила удила», – подумала про Соняшу Манефа Мартыновна, выпила чашку чаю, пошептала дочери, чтобъ она была поласковѣе съ мужемъ, не получила никакого отъ нея отвѣта и спустилась внизъ въ свою квартиру.

ЭПИЛОГЪ,

Прощло около года послѣ женитьбы Антіоха Захаровича Іерихонскаго на Софьѣ Николаевнѣ Заборовой, и ужъ Іерихонскій живетъ одинъ въ Петербургѣ. Софья Николаевна проживаетъ за границей.

Вмѣстѣ супруги Іерихонскіе прожили всего девять мѣсяцевъ, и всѣ эти девять мѣсяцевъ были цѣлымъ рядомъ издѣвательствъ Соняши надъ Іерихонскимъ. Сначала влюбленный старикъ сносилъ эти издѣвательства легко, благодушно, ожидая, что Соняша какъ-нибудь измѣнитъ свое обращеніе съ нимъ, но потомъ, когда увидалъ, что перемѣны нѣтъ, началъ страдать. А ужъ чего-чего только не дѣлалъ бѣдный старикъ, чтобъ угодить Соняшѣ и заслужить ея расположеніе! Чѣмъ-чѣмъ только онъ не поступался! Въ угоду ей онъ измѣнилъ весь строй своей жизни, но и это не помогло. Не было малѣйшаго желанія Соняши, которое-бы онъ не исполнилъ, но за исполненіе каждаго ея желанія она была относительно съ нимъ ласкова развѣ какой-нибудь часъ, а затѣмъ опять начинались издѣвательства. Измѣнять она ему не измѣняла, потому что около нея особенныхъ ухаживателей не было, не было предмета, которымъ она могла-бы увлечься, но обращеніе ея съ мужемъ было самое жестокое. «Старый колпакъ», «выѣденная молью шуба», «стоптанная туфля» были любимыми эпитетами, которые она расточала ему въ разговорахъ съ нимъ. Антіохомъ Захаровичемъ она называла его въ лицо только при постороннихъ, а глазъ-на-глазъ развѣ только въ теченіе часа подъ впечатлѣніемъ полученнаго отъ него какого-нибудь подарка. За глаза-же она его называла при постороннихъ «мой философъ», «мой семинаристъ» и развѣ, когда при знакомыхъ лицахъ хотѣла похвастаться, что она носитъ титулъ превосходительства, то говорила про него «мой генералъ».

Манефа Мартыновна жила съ Іерихонскими и вела въ домѣ хозяйство. Ей было всегда жалко Іерихонскаго. Въ первое время она пробовала заступаться за зятя, но получила отъ дочери отпоръ въ такихъ словахъ:

– Маменька, если вы думаете здѣсь смутьянить, то самое лучшее вамъ переселяться опять на свою квартиру.

Мать перестала говорить и только покачивала головой. Соняша иногда продолжала и въ такихъ словахъ:

– Я для васъ принесла жертву, вышла замужъ за старика, ну, за это дайте мнѣ право быть госпожей моихъ дѣйствій и выраженій.

И Іерихонскій долженъ былъ выносить насмѣшки жены и ея деспотизмъ. Не уступалъ онъ ей только тогда, когда она вмѣшивалась въ дѣла его службы, а она и на это пробовала распространить свою власть.

На другой день своей свадьбы Іерихонскіе дѣлали визиты, на третій день ѣздили въ Павловскъ искать себѣ дачу, но не нашли подходящей. Соняша требовала, чтобы на четвертый день онъ ѣхалъ съ ней искать дачу въ Шувалово и въ Озерки, но Іерихонскій воспротивился, сказавъ, что онъ взялъ себѣ для свадьбы отпускъ только на три дня, и обязанъ ѣхать на службу, и какъ Соняша ни настаивала на этомъ, онъ отказалъ ей, отговариваясь спѣшнымъ докладомъ, который онъ долженъ дѣлать своему начальству, и уѣхалъ.

Когда онъ вернулся домой къ обѣду и вошелъ въ свой кабинетъ, онъ остолбенѣлъ. Онъ увидалъ свой «двухспальный тронъ» съ множествомъ подушекъ, который Соняша распорядилась передъ свадьбой вынести на чердакъ, стоящимъ у стѣны въ кабинетѣ.

– Зачѣмъ это? – выговорилъ онъ въ удивленіи. – Зачѣмъ здѣсь двухспальная кровать?

– А затѣмъ, что вы теперь здѣсь на вашей любимой кровати спать будете, – отвѣчала Соняша.

– Но вѣдь у меня есть новая кровать въ спальнѣ… Полуторная…

– А вашу новую я велѣла вынести на чердакъ. Семенъ и Дарья ее вынесли. Спите тутъ, вамъ тутъ будетъ удобнѣе, да и меня вы не будете безпокоить. Здѣсь вамъ воздуху больше… Спите до дачи.

– Миленькая, Софія Николаевна… – началъ было Іерихонскій, но Соняша вышла изъ кабинета и хлопнула дверью.

Въ маѣ Іерихонскіе переѣхали на дачу въ Озерки. Двухспальный тронъ по его громадности не былъ взятъ на дачу, но и въ дачномъ помѣщеніи Іерихонскій долженъ былъ спать отдѣльно отъ Соняши, у себя въ кабинетѣ, хотя и на новой полуторной кровати.

– Вамъ здѣсь удобнѣе. Вы будете раньше меня вставать, чтобы ѣхать на службу, – говорила ему Соняша. – Да и Семенъ всегда можетъ войти къ вамъ, чтобы разбудить васъ, подать вамъ умыться, помочь одѣться. А какъ будетъ Семенъ. входить въ спальню, если я сплю?

– Но я могу не требовать услугъ Семена… Я могу самъ… Накину халатъ и пойду одѣваться въ кабинетъ, чтобы васъ, мою нѣжную милочку, не безпокоить… – пробовалъ возражать Іерихонскій. – Семенъ явится ко мнѣ въ кабинетъ съ вычищенными сапогами – вотъ и все…

– Спите покуда тутъ, и потомъ подумаемъ… – отвѣтила Соняша.

Дабы умилостивить жену, онъ купилъ ей рыженькую шведку, выстриженную на англійскій манеръ, плетеный шарабанъ, одѣлъ Семена въ ливрею и лакированную шляпу, чтобы онъ былъ грумомъ при шарабанѣ, но и это не помогло. Соняша каталась въ шарабанѣ по Озеркамъ и Шувалову, но разрѣшенія нужу на переселеніе изъ кабинета въ спальню не дала. Іерихонскій пробовалъ просить.

– Нервы у меня теперь слабы. Дайте имъ успокоиться, – отвѣчала Соняша. – Когда нервы успокоются, я подумаю.

Въ іюнѣ кончился у Манефы Мартыновны контрактъ на наемъ квартиры, съѣхали отъ нея жильцы студенты и она переселилась на дачу къ Іерихонскимъ. Съ этого времени положеніе Іерихонскаго нѣсколько улучшилось. Манефа Мартыновна, принявъ хозяйство въ домѣ, стала ухаживать за зятемъ, заказывала ему его любимыя блюда къ столу, за обѣдомъ подкладывала ему лучшіе куски. Въ отсутствіе изъ дома Соняши онъ уже имѣлъ иногда возможность излить свое горе передъ тещей по поводу обращенія съ нимъ жены, и это облегчало ему его непріятности. Манефа Мартыновна сочувствовала Іерихонскому и утѣшала его.

– Погодите, – говорила она ему. – Погодите немного. Уходится она и угомонится. Характеръ у ней ужасный, но не злой.

Іерихонскій ждалъ, но Соняша не угомонялась.

Дабы разсѣяться, Іерихонскій раза два звалъ къ себѣ по вечерамъ своихъ шаферовъ на винтъ, стариковъ Пріемленскаго и Олофернова, одинъ разъ они даже обѣдали у него, но Соняша была съ ними суха, не любезна, уѣзжала на музыку, въ театръ, оставляя ихъ однихъ. Хозяйку замѣняла Манефа Мартыновна, садилась съ ними играть четвертымъ партнеромъ, угощала ихъ, но нелады между Іерихонскимъ и Соняшей все-таки были замѣчены шаферами, и въ послѣдній разъ Пріемленскій, уѣзжая отъ Іерихонскаго, въ легкомъ подпитіи, шепнулъ ему на прощаніе.

– Бѣдный Антіохъ! Мнѣ тебя жаль. Женившись, ты, кажется, вляпался.

Іерихонскій крѣпко пожалъ ему руку и, чуть не плача, тихо произнесъ въ отвѣтъ:

– Молчи… Не говори… Не осуждай… И такъ тяжело.

Осенью Іерихонскіе переселились въ городъ на новую квартиру. Квартира, по настоянію Соняши, была больше по числу комнатъ, мебель обновлена и прикуплена новая. Соняша начала выѣзды въ театръ, въ концерты, но рѣдко брала съ собой мужа. Да Іерихонскій уже не особенно и охотѣлся ѣздить съ ней, избѣгая рѣзкихъ попрековъ съ ея стороны, издѣвательствъ и вообще недружелюбнаго къ себѣ отношенія. Попробовала она завести и вечеринки для гостей, приглашала своихъ прежнихъ знакомыхъ по курсамъ, студентовъ, проживавшихъ когда-то на квартирѣ у ея матери, но всѣ они какъ-то ужъ не могли сойтись съ ней, побывали по разу или по два и перестали посѣщать ее. Была приглашена разъ и актриса Калатырникова, но затѣяла съ Іерихонскимъ такой разговоръ о свободной любви, что Іерихонскій, какъ ни опасался жены, а наговорилъ ей рѣзкостей, и, какъ говорится, отчиталъ ее. Ему, разумѣется, досталось отъ жены, но Калатырникова уже больше къ нимъ не являлась. Такъ протянули они до января. Въ январѣ Соняша стала говорить Іерихонскому, что она больна, хочетъ для поправки ѣхать за границу и чтобы онъ взялъ себѣ на два мѣсяца отпускъ для сопутствованія ей. Онъ воспротивился.

– Другъ мой, Софія Николаевна, это невозможно, – сказалъ онъ. – Я жду по службѣ новаго назначенія и если я буду въ отсутствіи изъ Петербурга, то оно не состоится.

– Ну, тогда я уѣду одна. Мнѣ надо лечиться. Выдайте мнѣ видъ на жительство. Да и хорошо, что вы не ѣдете. Надоѣли вы мнѣ. Не могу я съ вами жить, – отвѣчала Соняша. – Не могу, не могу. Но если я васъ приглашала ѣхать со мной, то только изъ деликатности приглашала. Помните, вы обѣщали выдать мнѣ отдѣльный видъ на жительство, когда я у васъ потребую.

Іерихонскій не возражалъ, а только пояснилъ:

– Но вѣдь я не могу давать вамъ много денегъ на прожитіе заграницей.

– Дайте столько, сколько я вамъ стою здѣсь. Больше не надо, – отвѣчала Соняша. – У меня есть три тысячи рублей, подаренныя вами, съ меня и довольно. Сколько вы можете высылать мнѣ въ мѣсяцъ?

Іерихонскій подумалъ.

– Двѣсти рублей, – произнесъ онъ.

– Я довольна. Дайте только теперь сразу за три мѣсяца впередъ. Калатырникова въ Парижѣ отлично и на сто пятьдесятъ рублей въ мѣсяцъ жила.

И Соняша уѣхала.

Два мѣсяца Соняша прожила въ Ниццѣ. Теперь она живетъ въ Парижѣ. Она иногда пишетъ оттуда матери. Мужу она написала всего одно письмо изъ Парижа, гдѣ сообщала, что учится тамъ живописи. Іерихонскій не очень печалился вслѣдствіе отъѣзда жены. Онъ отчасти даже былъ радъ, что разстался съ ней. Теперь онъ вздохнулъ нѣсколько свободнѣе. Утѣшило его и повышеніе но службѣ, котораго онъ ожидалъ. Кромѣ того, онъ на дняхъ получитъ Станиславскую звѣзду, предметъ давнишнихъ мечтаній.

Живетъ Іерихонскій на попеченіи тещи Манефы Мартыновны, которая правитъ у него домомъ. Maнефа Мартыновна нѣжно ухаживаетъ за нимъ. Недавно онъ проотудился, получилъ ломоту въ лопаткахъ, и надо было видѣть, съ какой заботливостью натирала она его камфарной мазью и поила на ночь малиной.

1902


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю