Текст книги "Практика Сергея Рубцова"

Автор книги: Николай Далекий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

ДАЛЕКИЙ НИКОЛАЙ
Практика Сергея Рубцова

1. Находка в тайге

Летом 195* года бродивший по тайге старый охотник и зверолов Макар Силантьевич Беспалый заметил на вершине одной из росших в распадке высоких елей маленький белый лоскут. Заметил эту белую тряпицу, собственно, не сам старик, а шагавший рядом его двенадцатилетний внук Ванюша.

– Гляди-ко, дедушка, вон на той ели что-то белеет, – сказал мальчик, поправляя ремень висевшей на его плече одностволки.

– Не пойму: место али путь тут кем-то обозначенный?

Они только начали спускаться по склону низенькой сопки в распадок. Там, в распадке, должен протекать ручей, и на его берегу удобно сделать коротенький привал, вскипятить воду в чайнике и подзакусить.

Макар Силантьевич остановился и, приставив ладонь ко лбу, огляделся вокруг.

Было тихое и солнечное утро. Насколько схватывал взгляд, вокруг виднелась тайга. Укрытые лесом сопки, как гигантские, навечно застывшие волны, уходили к горизонту. Тёмно-зелёные вблизи, они постепенно становились синими, дымчато-голубыми, а в самой дали, у горизонта, их очертания казались зыбкими, воздушными, как облака. Легкая прозрачная дымка испарений подымалась из распадков, – это дышал лес, земля, травы, пригретая солнцем тайга.

– А ну-ка, Ванюша, вернись, взойди выше, – сказал охотник внуку, – и погляди оттуда.

Цепляясь руками за ветки, стволы деревьев, мальчик начал быстро подниматься по каменистому склону. Вскоре он исчез в густом кустарнике.

– Ну, белеет? – крикнул Макар Силантьевич.

– Не – е! Отсюда не видать.

– Спускайся, заходи правее. Видать оттеда?.

В стороне послышался треск сучьев, шорох камней, осыпающихся под ногами мальчика.

– Не видать, – сказал Ванюша, возвращаясь к деду.

– Ишь ты, ее, ту, что с лоскутом, другие верхушки закрывают.

Старый охотник зажал в руке седую пушистую бороду и снова посмотрел вниз, на ель с белой приметиной.

– Диковина… – сказал он, неопределенно качнув толовой.

– Идем поглядим, что оно такое.

Как только они сделали несколько шагов, спускаясь по склону сопки, белый лоскут скрылся из виду. И лишь в распадке, подойдя к елям вплотную, Ванюша снова увидел его.

– Платочек будто повешен, – сказал мальчик.

– И гляди, деда, – верхушка сломана.

Запрокинув голову и беззвучно шевеля губами, Мажар Силантьевич долго смотрел на свежеобломанную верхушку дерева, и в его серых глазах светилось чисто детское любопытство.

Старый охотник еще в ранней юности научился по мельчайшим признакам разгадывать тайны таежных дебрей. Все живое – человек, зверь, даже птица – оставляют свой след в лесу. Нужно только уметь распознавать, «читать» эти следы. Обрывок газеты, перышко птахи с запекшейся кровью, зола потухшего костра, свежие или размытые дождем отпечатки лапы зверя, обуви человека, поклеванные, объеденные ягоды и шишки, едва приметная царапинка на замшелой коре дерева, шерстинка или пучок волокна на сломанной ветке – все эти мелочи подробно, точно живые свидетели, рассказывали опытному следопыту о том, что случилось здесь задолго до его появления: лоскут из белой ткани, висевший на обломанной верхушке ели, крепко озадачил старика.

Это не была веха, какую вставляют иной раз на видном, издали приметном месте странствующие по тайге охотники, геологи, старатели, чтобы по этому знаку не сбиться с дороги на обратном пути или указать отставшим товарищам то направление, какого им следует держаться, догоняя ушедших вперед.

Ель со сломанной верхушкой стояла в кругу других, более высоких елей, и увидеть белый лоскут можно было только случайно (как увидели они его со склона сопки) или подойдя сюда совсем близко. Может, тряпицей обозначено место, где спрятано, оставлено что-либо? Но зачем тогда нужно было ломать верхушку ели? Да и не так-то просто обломать ее: ствол на сломе был толщиной в руку. Каждый, кому доводилось взбираться на высокие деревья, знает, как трудно, достигнув гибкой, хрупкой вершины, обломать даже тонкую веточку без риска сорваться вниз.

– Вот тут и пойми что к чему, – качнув головой, Макар Силантьевич повернулся к вопросительно глядевшему на него внуку. – Ты заберешься туда, Ванюша?

– А чего хитрого? – с готовностью ответил мальчик. – Снять лоскут?

– Гляди не сорвись только. И примечай – может, кто раньше до тебя на елку лазил.

Ванюша поспешно снял з плеча ружье, котомку, разулся и, поплевав в ладони, по-кошачьи ловко начал взбираться на ель. Добравшись до середины, мальчик уверенно заявил:

– Деда! Никого тут не было, а гляди – ветки сбоку обломаны… Будто упало что-то.

Макар Силантьевич не ответил. Отойдя немного от ели и присев на корточки, он рассматривал что-то на земле, укрытой плотным слоем серой, осыпавшейся много лет подряд хвои.

– Ну, что там? Шелк? – спросил он, не подымая головы, когда услышал, что мальчик спускается вниз.

– Ага, – Ванюша с куском белой шелковой ткани в руке спрыгнул на землю.

Макар Силантьевич выпрямился, поманил пальцем внука к себе.

– Гляди, Ванюша. Вот следы. Как ты их понимаешь?

На плотном покрове жухлой хвои виднелись два небольших ровика: один – поглубже, с открытой черной землей внизу, другой – той же ширины, но поменьше. Ровики кончались кучками хвои, и там были заметны вмятины и четкий отпечаток какого-то предмета с тупым трехгранным углом, очевидно ящика. Хвоя вокруг была затоптана и усыпана мелкими сухими и свежими еловыми ветками.

Ванюша заглянул в глаза дедушке, словно сверяя свое предположение с его догадкой.

– Не иначе сюда летчик угодил, – сказал он Убежденно.

– Какой такой, летчик?

– А шелк! Прыгнул, парашют за елку зацепился, он повис, чиркнул ногами по земле, упал. Потом начал срывать парашют и обломал верхушку, а кусочек шелка там остался. Так, дедушка?

– Давно это было? – вместо ответа спросил старик.

Мальчик поднял с земли ветку – хвоя на ней была свежей.

– Вроде недавно. Суток двое, может, всего прошло. Хвоя не привяла…

– Ночью, днем он спустился?

Этот вопрос поставил мальчика в затруднительное положение. Он посмотрел на верхушку ели, на следы, на ветки и уклонился от прямого ответа.

– А ты, деда, как примечаешь?

– Сам не знаю. Собирайся живее, пойдем.

Торопливо натягивая сапоги, Ванюша раздумывал о случившемся. Летом над тайгой часто появлялись самолеты. Одни из них – пассажирские, шли определенным курсом по расписанию, как поезда, и их можно было увидеть в небе каждый день в одно и то же время. Другие

– специального назначения, проносились над сопками в самых различных направлениях, и трудно было определить, откуда они вылетели и куда летят. Наверно, с таким-то самолетом и случилась авария в воздухе. Один летчик успел спрыгнуть с парашютом и спасся. Он не мог уйти далеко. Он, конечно, будет искать то место, где упал самолет, и постарается узнать, какая судьба постигла его товарищей. Дедушка, конечно, решил найти этого летчика и помочь ему. Ведь человеку, незнакомому с тайгой, нелегко бродить по лесным чащобам. Ванюша понял, что его ожидают интересные встречи и приключения.

– А теперь гляди, куда он шел, – сказал Макар Силантьевич внуку и зашагал рядом с чужим следом.

След – продолговато-округлые вмятины шел неровно, а кривой путаной линией, точно человек, оставивший его, был пьян или колебался в выборе направления. Вот он наткнулся на дерево, обломал сухую ветку, слегка стер на высоте плеча чем-то твердым сизо-зеленый мох на коре ствола. Наконец, он выбрался из ельника на открытое место и, ломая ногами высокие листья папоротника, направился по прямой к шумевшему впереди ручью.

– Будто ночью дело было, – сказал Ванюша.

– Похоже, – ответил старик, не спускавший глаз со следа. – На слух к ручью пробирался.

Заросли папоротника сменились малинником. Неведомый путник напоролся на кусты, подмял несколько тонких, спутавшихся между собой ветвей с острыми шипами, понял, что ему здесь не пройти, и двинулся в обход. Вот он нашел проложенную зверьем, ходившим на водопой к ручью, узкую тропу и тронулся по ней. На одной из колючек мальчик нашел пучок белых шелковистых волокон и показал деду. Макар Силантьевич только кивнул головой. Старик шел ходко, и Ванюша едва поспевал за ним.

Вдруг впереди шумно вылетел пестрый тетерев, и тотчас же прогремел выстрел. Кувыркнувшись в воздухе, тяжелая птица шлепнулась в кусты малинника.

– Достань! – вешая на плечо ружье, приказал внуку Макар Силантьевич.

Ванюша недоумевал: в это время бить тетеревов запрещалось, и дедушка всегда свято выполнял правила охоты. Зачем же он подстрелил тетерева? Найдя в кустах еще трепыхавшуюся птицу, мальчик побежал за ушедшим вперед дедом.

Макар Силантьевич уже вышел к ручью, прозрачно струившемуся по мелкой гальке среди невысоких, поросших кустами орешника берегов. След человека свернул влево. На густой низкой траве он исчезал, но там, где появлялись россыпи замшелой гальки, становился явственней. Впереди слышался шум падающей, бьющейся о камни воды.

Вскоре Ванюша увидел небольшой водопад. Вода ручья тяжелой, сверкающей на солнце струей срывалась с метровой скалы и падала в маленькое озерцо с каменистыми берегами. У водопада озерцо пенилось, кипело.

Перебесившись, вода в клочьях быстро исчезающей пены устремлялась на исток, к узкому руслу ручья.

На берегу озерца старый охотник остановился. Лицо его было хмурым, на лбу собрались глубокими складками морщины.

– Вот так штука! – воскликнул он, явно озадаченный и встревоженный. – Ванек, ведь тут большой камень лежал. Куда же он делся?

Мальчик, как и его дедушка, никогда не видел исчезнувшего камня, но, приглядевшись к месту, куда показывал дед пальцем, он увидел свежую ложбинку и понял, что тут лежал большой, пуда на два камень.

– Поворожил кто-то здесь, – вслух рассуждал Макар Силантьевич, – и отнес камень к озеру. Бросил в воду, не иначе. Зачем ему потребовалось? Стой! Бросил он камень, а сам присел и закурил…

Окурка, спичек не было видно, но дедушка осторожно поднял с земли плоскую гальку с серым, примокшим от росы комочком табачного пепла.

– Так, Ванюша… – продолжал Макар Силантьевич в сильном волнении. – Отойди в сторонку, не путай следы. Дело тут, я вижу, неприятное. Не нравится мне.

Охотник вытащил висевший за спиной на ремне топор и, шагнув к молоденькой стройной березке, срубил ее у корня. Зашумев нежной листвой, деревцо повалилось на землю. Старик подхватил его левой рукой, обрубил ветки и верхушки. Получилась длинная тонкая жердь. Макар Силантьевич подошел к озерцу и, сунув жердь толстым концом в кипящую воду, начал исследовать дно.

– Есть, Ванюша! – закричал он вдруг радостно и тревожно. – Нащупал. Эх-ма! Не вытащить запросто. Глубоко! Зацепить хорошенько надо. Раздевайся, внучек. Не забоишься нырнуть? Дно чистое, коряг нет.

Мальчик быстро разделся и смело прыгнул вниз головой в озерцо. Но буйная вода сейчас же выбросила его на поверхность и отнесла на мелкое место.

– Без грузила не пойдет. Бери в руки камень, заходи против течения, – посоветовал дед.

Ванюша нырнул с камней в руках и долго не показывался на поверхности. Наконец он вынырнул на мелком месте. Лицо мальчика было испуганным, бледным. Отдышавшись, он заявил:

– Больше не полезу.

– Что ты, дурашка? Судорога, может быть, схватила?

– Не-е… Там на дне зверь какой-то связанный лежит.

– Выдумываешь!

– Честное пионерское, дедушка. Шерсть я нащупал. Медведь вроде.

– Какой медведь! – усмехнулся старик. – Не было еще на моей памяти такого случая, чтобы связанного медведя в ручье топили. Бери жердь, цепляй, мы его вытащим и посмотрим, что за зверь такой.

Мальчик выбрался на берег. Он не обнаруживал желания еще раз лезть в бурлящую воду. Мокрое тело его посинело, взялось гусиными пупырышками. Поглядывая на озерцо, он зябко поеживался.

– Эх, ты! – Макар Силантьевич с укоризной посмотрел на внука.

– Охотником хочешь быть, тигроловом. Ну, хоть и зверь там лежит… Так ведь он мертвый! Забоялся. И против мертвого зверя кишка тонка.

– Не забоялся я, – стуча зубами, ответил мальчик. – Дюже противно его руками хватать.

– Тогда мне черед…

Увидев, что дедушка начинает раздеваться, Ванюша поспешно остановил его.

– Полезу!

– Вот это другой разговор. Бери камень побольше. Жердь подмышку. Цепляй сучком, как багром.

Мальчик снова скрылся в белом кипении озерца. Старик удерживал жердь за тонкий вздрагивающий конец. Ванюша вынырнул.

– Зацепил, – сказал он, брезгливо сплевывая набегавшую на губы воду.

– Может, не медведь, так волк, там. Это – точно!

Макар Силантьевич потянул жердь. Мальчик подбежал к нему и начал помогать. Из воды у берега показалось что-то темное, поросшее густой шерстью и обвязанное тонкими веревками.

– Хватай за веревку, – скомандовал старик и, отбросив жердь, помог внуку вытащить тяжелый мокрый ком на берег.

Охотничьим ножом Макар Силантьевич перерезал веревки, развернул узел. На гальке лежали мокрые унты, сшитые из собачьих шкур, вывернутый мехом наизнанку комбинезон, шелковое полотнище парашюта. Все это было обмотано вокруг камня и хорошо обвязано тонкими стропилами парашюта.

– Да-а, – тихо произнес старый охотник, пристально и неприязненно рассматривая лежавшие у его ног вещи, – неспроста сделано. Ты, Ванек, за малым не угадал: не медведь и не волк это, а волчья шкура. Видно, чужой, злой человек пожаловал к нам в тайгу. Ишь ты, ловок, негодяй! Шкуру он свою бросил, думал – концы в воду. Сам ушел.

Мальчик понял, о чем говорит дедушка. Он встрепенулся, заблестел глазами.

– Деда, мы догоним его. У нас ружья!

– Надо догнать… – сказал старик. – Обмозгуем и пойдем по следу. Ты пока давай готовь костер. Нужно подкрепиться. Дорога у нас будет длинная и трудная. Нельзя его упустить, никак нельзя…

2. Пассажир-отгадчик

Молодой человек в надвинутой на глаза соломенной шляпе, шелковой трикотажной рубашке с короткими рукавами и белых летних брюках неторопливо шагал по перрону одного из московских вокзалов. В правой руке он нес большой, но, видимо, легкий чемодан, на изгибе левой – аккуратно сложенный плащ из серой прорезиненной ткани.

У перрона стоял пассажирский поезд с белыми эмалированными табличками на вагонах «Москва – Владивосток». Посадка уже началась. У вагонов толпились пассажиры, носильщики с чемоданами, провожающие с букетами цветов. Слышались озабоченные и радостные восклицания, деловые советы, напутствия, всхлипывания слабых на слезу женщин, шутки, смех. Одним словом, на перроне царили суматоха и оживление, обычные здесь перед отходом поезда в дальний рейс.

Обладатель соломенной шляпы и легкого чемодана, рассеянно улыбаясь, с некоторым пренебрежением поглядывал на суетящихся, пробегающих мимо людей, однако взгляд его зеленоватых, узкого разреза глаз, оттененных черными ресницами, был пристальным, острым и цепким.

Подойдя к шестому вагону и выждав свою очередь, юноша протянул проводнику билет.

– Так… Вы до Синегорска, – рассматривая билет и делая отметки в своей записной книжке, сказал проводник. – Пожалуйста. Ваше место одиннадцатое в четвертом купе.

В четвертом купе уже находились три пассажира… Чистенькая, совершенно седая старушка в черном платье с кружевным воротником, молоденькая девушка со светлой кудрявой головкой и худощавый жилистый мужчина средних лет, укладывающий свои вещи на багажную полку.

Как только в купе появился новый пассажир, девушка тряхнула кудряшками и с приветливым любопытством посмотрела на него, смерив глазами с ног до головы. Юноша в соломенной шляпе тоже бросил быстрый, оценивающий взгляд на девушку, но тут же придал лицу безразличное выражение и повернулся к старушке, протиравшей платочком стекла очков.

– Простите, ваша полка верхняя?

Старая женщина не торопясь одела очки и слегка насмешливо посмотрела на юношу.

– Этот вопрос делает честь вашей проницательности, молодой человек. Ну, а что же дальше?

– Дальше? – юноша пожал плечами и улыбнулся. – Дальше я хотел бы попросить вас уступить мне верхнюю полку. – Он отвесил легкий поклон и поспешно добавил:

– Если, конечно, это не будет ущемлять ваших интересов…

Девушка радостно хлопнула в ладоши.

– Вот видите, как хорошо все получилось, – обратилась она к старушке.

– А вы беспокоились.

Лицо старушки расплылось в довольной улыбке.

– Пять с плюсом, – сказала она, глядя на обладателя соломенной шляпы.

– По поведению? – негромко и как-то интимно спросил юноша.

– И по поведению, и по воспитанию.

Молодой человек слегка покраснел и снова отвесил легкий, на этот раз откровенно иронический поклон. Он сунул чемодан на верхнюю полку и снял шляпу. У него были тёмно-русые, стриженные под бокс волосы, и сам он своей крепкой, ладно скроенной, дышавшей здоровьем фигурой напоминал спортсмена.

Окончив с укладкой вещей, четвертый пассажир уселся на нижнюю полку. Худое, загорелое, покрытое редкими, но глубоко врезавшимися в кожу морщинами лицо его с синеватым шрамом, пересекавшим, нос по горбинке, казалось мужественным и суровым Молодой человек внимательно взглянул на своего соседа, задержал взгляд на его крепких, сухих кистях рук с узловатыми пальцами, также иссеченными синеватыми шрамами, и спросил как старого знакомого:

– Доедут ваши фрукты, не испортятся?

Мужчина просветлел лицом и улыбнулся, показывая стальные коронки.

– Должны доехать. Я и помидорчиков пять кило захватил. Самых первых. С прозеленью брал, как раз в дороге дойдут.

Девушка, высоко поднимая золотистые брови, с удивлением посмотрела на юношу.

– Откуда вы знаете, что этот товарищ везет фрукты? Вы знакомы?

– Нет, – ухмыльнулся юноша. – Но рассудите сами: если шахтер побывал в Крыму на курорте, неужели он не прихватит на обратном пути несколько килограммов крымских фруктов для семьи?

– Вы действительно шахтер и действительно были в Крыму на курорте? – повернувшись к мужчине, спросила девушка очень недоверчиво.

– Шахтер, – добродушно признался ее сосед. – Из Кузбасса. А в Крым уже третье лето езжу. Вроде как плановый профилактический ремонт. Годы уже не те…

О здоровье приходится заботиться.

– И вы с ним не знакомы? – не отставала девушка.

– Первый раз вижу, – засмеялся шахтер, поглядывая на юношу.

– Это становится интересным, – сказала чистенькая старушка, явно заинтригованная.

– Как же вы, молодой человек, смогли определить не только профессию незнакомого вам человека, но и то, откуда он едет, не заглядывая в его документы и не услышав при этом ни одного его слова? Нет, вы объясните. Это очень интересно!

Юноша приспустил ресницы, пряча за ними свои веселые зеленоватые глаза. Он как бы обдумывал, стоит ли открывать свой секрет отгадчика или перевести разговор на другую тему.

Соблазн взял верх над сомнениями.

– Что же тут удивительного, Мария Павловна? – обратился он к старушке и, увидев как она вздрогнула от неожиданности, услышав свое имя и отчество, не удержался и рассмеялся.

На этот раз даже шахтер был поражен.

– Вас действительно зовут Марией Павловной? – спросила девушка.

– Да, – кивнула головой старушка.

– Мария Павловна Одинцова, – как ни в чем не бывало подтвердил юноша.

– Учительница.

– И фамилию угадал, и профессию? – ужаснулась девушка, широко раскрывая наивные синие глаза.

– Вы в цирке работаете? Иллюзионист?

– Нет, – сдерживая смех, юноша отрицательно покачал головой.

– Я слесарь.

– Тогда отгадайте мою профессию, имя, фамилию, – возбужденно блестя глазами, попросила девушка, – а иначе я готова думать, что все это подстроено.

Веселость потухла в глазах юноши. Он прищурился, на щеках вздулись тугие желваки. Подчеркнуто строго и пытливо он смотрел на девушку. В купе стало тихо. Девушка сидела с полуоткрытым ртом, точно зачарованная.

– Вы имеете какое-то отношение к медицине, – медленно, будто с трудом подбирая нужные слова, произнес молодой человек.

– Какое? Возможно, вы медсестра или студентка медицинского техникума, института. Если техникума – то старшего курса, если института – то первого. Ваше имя… Светлана?

Девушка едва заметно качнула головой и явно обрадовалась.

– Виноват, – уловив это невольное отрицательное движение, тотчас же поправился молодой человек. – Вас звать… Соня. Да, Соня! Фамилия…

Вид у девушки был, как у обреченной. Она даже подняла руку, словно защищаясь.

– С фамилией дело труднее, – наморщив лоб, продолжал юноша, не отрывая глаз от лица девушки.

– ?Пожалуй, должна быть простая русская фамилия. Так ведь? Васильева, Власова, Волкова, Воробьева… – Он вдруг решительно махнул рукой.

– Волкова!

Он отгадал – девушка глотнула открытым ртом воздух и в изнеможении опустила руки на колени. Она была изумлена.

– Здорово! – засмеялся шахтер и хлопнул рукой молодого человека по коленке. – Ты, брат, в самом деле иллюзионист.

– Нет, – сказала Мария Павловна, – этот молодой человек, очевидно, учился в нашей школе, возможно, даже у меня. А ну-ка, скажите вашу фамилию, и я вспомню…

– Сергей Рубцов, – после некоторых колебаний назвался молодой человек. – Нет, Мария Павловна, не вспомните, я не учился в вашей школе.

Учительница широко развела руками.

– Тогда я ничего не понимаю. Но чудес не бывает. Объясните.

Рубцов вынул из кармана пачку «Беломора», размял папиросу в пальцах, сунул ее в рот.

– Гражданин, вагон для некурящих! – предупредила пробегавшая мимо проводница.

– Рано кричите, – усмехнулся в ее сторону Сергей.

– Я только собирался выйти в тамбур.

– Нет, вы сперва объясните, как вы отгадали, – сказала Соня Волкова, почти враждебно глядя на молодого человека.

– А потом пойдете курить.

– Да, да, брат, – смеясь поддержал ее шахтер, – раз уж завязал узелок, так и распутывай.

Лицо Сергея приняло скучное выражение.

– Все это проще пареной репы, товарищи. Тут и отгадывать-то нечего. Например, фрукты. Я увидел, как товарищ осторожно передвигал корзинки на полке. Они обшиты полотном сверху. В таких корзинах возят фрукты. И запах яблок я услышал.

– Да, но почему вы определили, что это крымские яблоки? – спросила учительница.

– Сперва я определил профессию товарища. Вон у него на руках синеватые шрамы.

Шахтер весело взглянул на свои руки и, растопырив пальцы, с гордостью потряс ими в воздухе.

– Точно – это уголек знаки оставил. Как где чуть-чуть об уголек царапнешь до крови, так и останется знак. Не мудрено – сотни тысяч тонн на-гора его выдал. Вот и по носу задело…

– Кроме того, – продолжал Рубцов, – посмотрите, какой плотный загар у товарища. Где мог так загореть шахтер?

– Не в шахте, конечно, – подтвердила учительница, – а на южном солнышке, у теплого моря.

– Вот и получилась цепочка: шахтер, был на курорте у моря, вероятнее всего в Крыму, везет оттуда семье подарки – фрукты.

Простодушная Соня захлопала в ладоши.

– Вот как просто! А имена?

Сергей сокрушенно вздохнул, недовольно нахмурился, усмехнулся.

– Старой, хорошей учительнице благодарные ученики преподнесли при окончании школы подарок – портфель. Вот он лежит на полке, а на нем пластинка, а на пластинке выгравирована надпись: «Марии Павловне Одинцовой от…»

В купе захохотали так, что проходящие мимо пассажиры останавливались и удивленно поглядывали на непонятно от чего развеселившихся людей.

– Но у меня-то нет портфеля, – унимая смех и вытирая вынутым из кармана платочком веселые слезы на щеках, сказала Соня. – Как вы отгадали?

– Но у вас есть газета, учебник и… платочек. Газета и учебник медицинские, значит, судя по возрасту, вы медсестра или студентка. На платочке – он с карманчика краешком свисал – две буквы вышиты «С» и «В». Инициалы. Какое самое распространенное женское имя на букву с? Светлана. Вижу по глазам, что ошибся. Соня? Попал. Так же и с фамилией вышло… Как видите, никаких чудес.

– Ловкость рук и немного мошенства, – подсказал шахтер.

– Нет, немного наблюдательности, – поправил его Сергей.

Он поднялся, готовясь выйти в тамбур на перекур.

– Вы куда едете? – спросила учительница.

– Домой.

– Далеко?

Рубцов помедлил с ответом. В его глазах мелькнула лукавая усмешка.

– Мария Павловна, когда едешь домой, то даже малое расстояние кажется большим…

На проходе показалась грузная полная женщина с красным потным лицом, тащившая два тяжелых чемодана и большой узел. Рубцов посторонился, пропуская ее, и скрылся в проходе. Местом женщины оказалась нижняя боковая полка. Шахтер хотел было помочь ей уложить чемоданы на багажную полку, но она торопливо и испуганно отвела его руку.

– Нет, нет, не надо. Ну ее, полку… Я внизу уложу, к себе поближе.

Затолкав чемоданы под полку, толстуха отдышалась, вытерла с лица пот и настороженно оглядела соседей.

– Ну, слава тебе господи, на месте. А ведь чуть было не опоздала. Такси пришлось брать. Опять расход… Москва деньги любит. Одно слово – столица-матушка. Ну все, поедем. Слава богу, попутчики хорошие.

– Да, скучать не будете, – сказала Соня.

– У нас тут один пассажир веселый есть.

– Веселый? Мне веселых не надо, мне лишь бы люди честные, порядочные были. Знаем мы этих веселых… Иной краснобай наговорит сорок бочек арестантов, а зазеваешься, глядишь и унесет твой чемодан. Не бывает разве? Сколько угодно.

– Да нет, тетя, это не такой.

– А я не про этого, я вообще говорю, дочка. Остерегайся очень веселых. Человек должен быть сурьезным.

Очевидно, полагая, что она изрекла очень важную житейскую мудрость, женщина с достоинством поджала толстые губы. Мария Павловна усмехнулась и принялась рассматривать иллюстрации в свежем номере «Огонька». Женщина с тяжелыми чемоданами и нравоучительными рассуждениями показалась учительнице ограниченной, скучной мешанкой.

Сергей Рубцов вернулся в свое купе, когда поезд уже тронулся. Он постелил поданную проводницей постель и, улегшись на верхнюю полку, начал смотреть в окно. Часа через два, когда шумные московские пригороды остались далеко позади и в окне замелькали тонкие стройные березки, юноша вытащил из чемодана толстую книгу и углубился в чтение.

Он не сказал ни слова своим спутникам до позднего вечера, точно позабыл об их существовании, и, лишь укладываясь спать, пожелал всем спокойной ночи.

На следующий день Сергей также не высказывал желания вступать в разговор. «Доброе утро!», «Приятного аппетита», «Да», «Нет» – вот и все, что услышали от него. Он лежал на полке и читал. Соня Волкова была разочарована: их веселого, разговорчивого спутника точно подменили. Даже Мария Павловна и та сказала с досадой:

– Что же вы молчите, молодой человек?

– Слово – серебро, молчание – золото, – ответил тот шутливо.

– Правильно, золотые слова, – поддержала толстая женщина с нижней боковой полки и обрадованно засмеялась: – Лишние разговоры к добру не доводят…

Сергей оторвался от книги, бросил быстрый, цепкий взгляд на женщину, но промолчал. После этого Соня Волкова заметила, что Рубцов изредка поглядывает на женщину и, видимо, изучает ее. Однако в этой краснолицей толстушке, по мнению девушки, не было ничего интересного. Она сидела молча, точно наседка на гнезде, косо, недоверчиво поглядывала на проходящих мимо пассажиров и часто ни с того ни с сего тревожно вздрагивала. Женщина обнаруживала интерес только тогда, когда говорили о покупках. Тут она оживлялась и начинала подробно расспрашивать, что, где и почем куплено. Соня заметила также, что толстуха очень часто, взяв карандаш, морща свой низенький узкий лобик, начинала что-то высчитывать на бумажке и затем, горестно вздохнув, разрывала бумажку на мелкие части.

И вдруг на третий день пути, когда поезд уже перевалил через Уральский хребет и бежал по лесистой равнине, Сергей Рубцов снова развеселил пассажиров. К тому времени он прочел книгу, оказавшуюся «Хождением по мукам» Алексея Толстого, и, спустившись вниз, начал играть в шахматы на «выкидку». Рубцов выиграл человек у восьми, но тут к шахматной доске подсел низенький лысый человек в пенсне, и молодой человек получил от него пять матов подряд. Красный от смущения, Сергей вежливо поблагодарил победителя и с уважением посмотрел на его лысину.

– Значит, как говорится: молодец против овец, а против молодца и сам овца, – язвительно заметила наблюдавшая за непонятной ей игрой толстуха.

Сергей повернулся к ней и, прищурившись, неожиданно ласковым тоном предложил:

– Хотите, тетя, я вам погадаю?

– А ты что – цыганка? – усмехнулась женщина.

– Я лучше цыганки. Без шуток! Угадываю прошлое, настоящее, будущее. Как на рентгене!

– За деньги али так?..

– Для вас исключение. Бесплатно.

– А карты есть?

– Зачем мне карты. Я по линии рук.

– Хиромант, что ли?

– Точно! Изучал белую магию.

– Врешь, поди? Ну, ну, давай, увидим, какой ты есть гадальщик.

Рубцов взял руку женщины, обернул ее ладонью кверху и, хмурясь, с серьезным видом, начал рассматривать морщинки – «линии».

– Вижу, хлопоты, хлопоты… Ой! Беспокойство, волнения… – начал он сочувственно и нараспев.

– А разве нынче без хлопот прожить можно? – сказала толстуха, недоверчиво косясь на юношу, но уже заметно волнуясь.

– Значит, было у вас мечтание не так давно, – продолжал Сергей, поглядывая то на ладонь, то в глаза женщине. – Мечтание сладостное, но сомнительное.

– Это насчет чего? – спросила толстуха, настораживаясь.

– Вроде, как будто, насчет денег, богатства. Так линия показывает. Помечтали вы раз, два и колебаться стали. Вроде деньги легкие, сами в руки идут, а все-таки боязно на сердце – дорога к деньгам далекая, хлопотливая, кто его знает, что может приключиться… Так я говорю, милая? Правильно мне линия указывает?

– Ну, ну, – кивнула головой толстуха и покраснела. – Ты дальше давай рассказывай.

– Дальше цифра идет, а за ней дальняя дорога…

Сергей запнулся и потер рукой лоб. На него смотрели улыбаясь не только шахтер, Соня и старая учительница, но и подошедшие пассажиры из других купе. Толстуха учащенно дышала и тоже улыбалась, но ее улыбка казалась жалкой, вымученной.

– А цифру где ты видишь? Что еще за цифра? сказала она, беспокойно оглядываясь.

– Вот узелок, сходятся линия вашей жизни и линия богатства, – совершенно серьезно показал какое-то место на ладони Сергей. – И цифра – восемь тысяч рублей в бумажках или на аккредитиве.

– Ой! – вскрикнула толстуха, точно ее укололи. – Батюшки! Что за глаз у тебя, парень?

Она вырвав свою потную руку из пальцев Сергея и испуганно, в сильном волнении смотрела на него.

– Отгадал! – сказала Соня восторженно. – Цифру отгадал!

– Ну так что ж, настоящее и будущее узнать не желаете? – небрежно спросил женщину Сергей.

Заколебавшаяся было толстуха опасливо протянула ему свою руку.

– Чего уж, гадай до конца. Только ты не очень. Говори, чтобы мне только понятно было.

– Это с превеликим нашим удовольствием, – весело сказал Сергей. – Значит, сумма верная? Ну, тут дорога была, как я уже говорил, незнакомый город, снова хлопоты, беспокойство и снова цифра. Та же сумма – восемь тысяч, только не кучкой и не в бумагах, а по кускам, в материалах вроде. Так я говорю, милая?